Текст книги "Нестандартное лицо"

Глава 6
Espana oculta

Пышная суета праздничных дней сменилась будничным затишьем. Мигель был плотно занят работой, возвращался поздно, и у Инги вдруг образовалось много свободного времени. Раньше, когда она только осваивалась в Испании, у неё всегда находились важные занятия. Инга штудировала язык, практиковалась, изучала Таррагону и окрестности, вникала в культуру испанской повседневности, сопровождала Мигеля, и дни летели стремительно. Теперь же, познав и постигнув многое, она ощутила, что ей нечем заполнять свое свободное время.

Развлекал Ингу разве что живописец Луис. Они мило общались, но работа близилась к завершению, с Луисом предстояло вот-вот расстаться. Несколько раз она пыталась помочь Росите на кухне, но ощутила без слов, что той не нравится вмешательство в её работу. Это открытие немного удивило Ингу, и она как-то спросила женщину:

– Росита, скажи мне, ты не устаешь каждый день шинковать овощи, строгать хамон, ждать готовности мяса, париться у плиты?

– Почему же, устаю, – ответила Росита. – Но я люблю это дело.

– Неужели можно любить эту монотонную, нескончаемую работу? И почему ты так мало пользуешься всеми современными бытовыми приборами? Почему ты шинкуешь руками? Ведь можно же на комбайне – раз-два, и готово!

– Когда всё делаешь руками, то вкус еды совсем другой получается. А готовку я люблю. Я привыкла к ней с детства. В это время можно спокойно обо всём подумать. Руки режут, а мысли текут. Мне хорошо думается на кухне, – пояснила испанка.

– О чём, если не секрет?

– О чём? Да обо всём, что накопилось за неделю, за месяц, даже за всю жизнь. О детях, о маленьких внуках. О семье, сеньора, о семье. О чём же ещё думать женщине? Можно и помолиться, это тоже хорошо, полезно. А вот вы, сеньора, видно, не приучены вашей матушкой к работе на кухне. Вы уж меня простите, но вы и нож как-то странно держите, и тесто вам доверять нельзя!

Инга рассмеялась:

– Ты права, Росита! Я всегда не терпела эту кухонную возню! Моя старшая сестра помогала матери с удовольствием, а меня как-то не привлекали к этому делу. Вот я и думаю – учиться мне готовить или нет? Пока не решила.

– Если душа не лежит, то ничего и не выйдет. Тут без души нельзя, – рассудила Росита.

Этот кухонный разговор вызвал грустные мысли. Женщине, имеющей детей, всегда есть, о чём заботиться, даже если дети уже взрослые. А женщине, у которой их нет, о ком заботиться? О себе? О муже? Об обществе?

Муж Инги был увлечен новым бизнес-проектом, и набирал для работы людей. Он не считал нужным посвящать жену во все подробности, но кое-что она знала. Не так давно Мигелю удалось на выгодных условиях арендовать у муниципальных властей небольшие старинные особнячки, находящиеся в предместьях Таррагоны. Государство выкупало недвижимость, представляющую историческую или архитектурную ценность, у тех хозяев, которые по каким-то личным причинам не могли содержать дома в надлежащем виде. Мигель вознамерился сделать там что-то вроде развлекательных центров в национальном стиле для туристов. Этакие очаги нескончаемых испанских праздников, фольклорные шоу нон-стоп. Для этого требовались танцоры фламенко, гитаристы, конники, фокусники и прочие творческие личности.

Мигель действовал азартно, был просто поглощен интересной работой, но обсуждать свои дела с Ингой почему-то не хотел. Инга немного обижалась, чувствовала себя отстранённой, но недовольство скрывала. Возможно, Мигель планировал сделать ей сюрприз, удивить её позже, когда всё будет отлажено окончательно. Он и не догадывался, что его жена тоже хочет быть полезной в семейном бизнесе.

Инга сделала попытку раскрыть свои намерения, спросив мужа напрямую:

– Мигель, а ты не думаешь, что я могла бы тебе помочь в работе?

– Ты? А что ты станешь делать? Вести бухгалтерию? Участвовать в ремонте помещений? Мыть полы? Или танцевать фламенко на сцене перед туристами? – удивленно спросил он. – Моей жене это всё ни к чему.

Так вопрос, мучавший Ингу, разом закрылся. Она поняла, что Мигель вообще не допускает мысли о том, что она может работать.

Однажды Мигель вернулся совсем поздно, но сразу велел Росите подать вина и усадил Ингу рядом.

– Прости, я не позвонил. Я был у родителей, отец просил срочно заехать, устроил что-то типа семейного совета с детьми, – Мигель не договорил и рассмеялся.

– И в чем дело? – поинтересовалась Инга.

– Он приревновал нашу мать и решил поставить нас об этом в известность! – сообщил Мигель. – Как бы устыдить её при детях!

– Что, всё так серьёзно? – изумилась Инга. – Мне трудно поверить. Они уже не молоды, столько лет вместе…

– О, она для него всё та же молодая красотка, что и много лет назад! – воскликнул Мигель. – Он будто не видит её седины и возраста. Он ревнует её к одному старому приятелю! Ему издавна кажется, что она к нему неравнодушна.

– А что, и сейчас есть повод ревновать? – недоумевала Инга.

– Представь, отец прочитал что-то у неё в записной книжке, и кто-то видел мать с тем мужчиной в кафе.

– Но это же пустяки! – горячо возразила Инга. – Они могли случайно встретиться. Да так и было, я уверена.

– Конечно, я и сам уверен в этом, – согласился Мигель.

– Твоя мать, почтенная женщина, к тому же с нездоровым сердцем. Какие уж тут похождения!

– Но каков отец! Он просто в ярости! Вот это любовь!

– Мигель, он обижает её подозрениями, – посетовала Инга. – Проверяет записи, собрал сыновей! Зачем устраивать цирк? Надо быть благоразумнее и добрее. Скажи ему об этом.

– О, ты ещё не знаешь, каковы мы, мужчины Торрес, когда есть причины для ревности, а уж тем более факты! – громко воскликнул Мигель. – Мы просто становимся опасными разъярёнными животными!

Чёрные глаза-маслины Мигеля горели от возбуждения. «Такими опасными животными лучше любоваться издалека!» – подумала Инга, но промолчала.

Однако она насторожилась и призадумалась. На следующий день Инга позвонила Владимиру в бар.

– Нужно встретиться, – коротко сказала Инга.

– Всегда рад! – ответил он. – Может, сюда подъедешь? Посидим, выпьем вина.

– Нет, только не в баре, и ни в каком другом подобном месте, – наотрез отказалась Инга.

– Ну, тогда что, просто погуляем? У моря, по набережным?

– Тоже, пожалуй, не пойдет.

– Ну, ты просто как засекреченный агент! Разведчики обычно назначают встречи в музеях. Помнишь, фильм «Семнадцать мгновений весны»? Штирлиц встречался с агентурой в Музее Природоведения, – иронически напомнил Владимир.

– Вот это дельная мысль, – спокойно заметила Инга, игнорируя его сарказм. – Мы встретимся в Музее романской культуры. Там много людей, в основном приезжих, и я имею обыкновение посещать всякие местные museo. Мигеля это не удивит, если что.

– А он что, следит за тобой?!

– Да нет, я так, на всякий случай страхуюсь.

– Ну, мать, ты даёшь! Средневековье какое-то! Да убоится жена мужа своего!

– Это просто Espana oculta для иностранца. Это менталитет, ничего с ним не поделаешь. В общем, побродим по римскому амфитеатру, там хорошо, и поговорить можно. Кстати, захвати свой фотоаппарат.

– Я здесь, конечно, уже был, но такие места можно исследовать бесконечно! – сказал ей Владимир, когда они встретились у стен древнего римского амфитеатра. – Может, расскажешь что-то новенькое скромному журналисту!

– Ты знаешь, что именно в нынешнем 2000 году, весь этот древний архитектурный комплекс в Таррагоне включили в список всемирного наследия ЮНЕСКО?

– Знаю! Я же журналист! Я должен быть в курсе культурных событий.

– Молодец!

И они оба рассмеялись. Инге стало вдруг как-то хорошо, будто в юности.

– Пошли?

– Пошли! Веди меня! Слушай, ты мне так толково всё присоветовала, и я отличные снимки сделал во время праздника. Просто уникальные кадры! – сообщил Владимир. – Потом свои свежие впечатления описывал, как очумелый. Мысли текли, рука еле успевала.

– Да, на таких праздниках всё творится вживую, и потому неповторимо, – согласилась Инга. – Кстати, о твоих снимках. Ты ведь и меня снимал?

– Ну, да… А что, нельзя было?

– Я могу тебя попросить уничтожить эти кадры со мной? – напрямик заявила Инга.

– Зачем? – разочарованно спросил Владимир.

– Понимаешь, в моей жизни уже было такое, когда пресса и журналисты беззастенчиво вмешивались в мою личную жизнь. Мне этого больше не надо. Особенно сейчас. Даже если какие-то материалы ты опубликуешь в России, а не в Испании. Плохие вести всегда доходят быстро. Кто-нибудь из знакомых сообщит мужу, это мне ни к чему. Я понимаю, твоя работа, но ведь ты можешь заработать свои гонорары и без снимков со мной? Докажи мне, что существуют порядочные журналисты! Я надеюсь, что ты один из них! – Инга говорила проникновенно, и даже трогательно.

– Madre mia! – воскликнул Владимир. – Это я научился у себя в баре так выражаться. Я ведь вспомнил, где и когда я тебя видел и навёл справки. Ты Инга Буркина, победительница конкурса красоты «Московская красавица» в 1996 году. Ты скоропалительно вышла замуж за испанца и уехала вслед за мужем из страны. О тебе много писали. Да, мой материал с твоими фото на балконе мэрии рядом с мужем и отцами города Таррагоны был бы убойным. И интервью с тобой, и рассказ о твоей жизни. Знаешь, людям ведь интересно, как там наши красотки устраиваются за рубежами Родины. Представь, сидит какая-нибудь толстая тётя с прыщавой дочкой у себя на кухне, лопает пирожки с борщом, да журнал пролистывает жирными пальцами. А в журнальчике репортаж о твоей блистательной жизни на берегах Средиземного моря. И начинает им, голубушкам, казаться, что они тоже так могут, и даже очень достойны этого. Они грезят у себя в каком-нибудь городе Долгопрудном или Жулебине, а то и бери дальше – в сибирской деревушке, а далее везде! Я продавец грёз, мечт, веселых картинок о красивой жизни! Это моя работа, и она мне нравится. Люди любят, когда им делают красиво.

– А мне это не очень нравится. Именно этого я и не хочу. У каждого своя жизнь. Не надо из моей истории глупую сказку делать, дурачить других, – тихо сказала Инга. – Это моя судьба. Так сложилось, и не надо в этом копаться. Тем более, всё не так просто, как кажется. Лёгкость заграничного бытия призрачна.

– И это говоришь ты, прелестная и благополучная сеньора Торрес?

– И это говорю я, но не для прессы. Короче: ты человек или кто?

– Нет, я гомо газетикус, конечно, но…

– Что – но?! Не томи, Вова!

– Да удалю я снимки, сотру, уничтожу, и ничего о тебе писать не буду! Найду другие темы, – пообещал Владимир. – Ну, как тебе подтвердить мою честность? Даю слово! Больше-то дать нечего.

– Я вот возьму и просто поверю! Останемся друзьями? – предложила Инга.

– А как же! Ты у меня тут один дружок, почти родная душа! – признался Владимир. – Хотя ты мне подложила свинью – лишила возможности сделать шикарный материал. Ну, да ладно! Выкручусь. Надыбаю что-нибудь другое. Испания – страна преинтересная! А вообще, чем больше я вникаю в испанскую повседневность, тем всё чаще удивляюсь.

– Чему, к примеру? Поделись!

– Вот тема, близкая к моей работе в баре, – охотно начал Владимир. – Пьяные у них в Испании на улицах не шатаются и не валяются. Они, оказывается, валяются в излюбленных барах! Если какой-то Педро или Хулио напился до чёртиков, то бармен звонит жене, мол, Мария, забирай своего, твой уже готов. Или такси вызывает и вежливо спроваживает завсегдатая. И всё чинно-благородно, с уважением. Через день-другой Педро опять надирается и уминает эти самые tapas, эти испанские закуски, которые для них «наше всё». Спектакль повторяется, но все довольны. Ну, что ещё хорошего? Кухня местная мне, конечно, нравится, но вот в хамон я так и не въехал. Странное мясо. Главное, что по нему должны бегать какие-то клопы… Это ж надо! Бр-р-р! Кстати, мне рассказали, что есть заведения, куда привозят мясо забитых на корридах быков! Чтоб добро зря не пропадало, из них там готовят всякие котлетки!

– Кстати о хамоне, – вставила Инга. – Испанцы сами говорят, что выбрать хамон – искусство, а правильно нарезать его – мастерство.

– Надо будет записать эту фразу, пригодится! – обрадовался Владимир. – С мясом у них дела обстоят нормально, но нет самой главной закуси – соленых огурцов и квашеной капустки!

– Да, этого нет, – задумчиво согласилась Инга. – Они оливками обходятся.

– А этой привычной соленой прелести мне лично остро не хватает! – продолжал Владимир. – Но больше всего меня удивляет испанская страсть ко всяким развлечениям с летальным исходом для животных! К примеру – бедные быки! Кровожадность какая-то в отношении этих несчастных животных! Я мужик, но корриду смотреть не могу!

– А ведь у них не только коррида имеется, – сказала Инга.

– Ещё я слышал про какие-то жуткие состязания с отрыванием голов живым гусям! Это правда? – спросил Владимир.

– Да, было такое, но сейчас уже запретили живых гусей терзать. Только уже забитых, – успокоила Инга. – Наряду с красивыми народными обычаями в Испании существуют и жестокие, которые нелегко принять людям с чувствительной душой. Это и есть Espana oculta. Записывай мои фразы, Вова! Пригодятся.

– Что за интерес к смерти?! И почему молчат защитники животных? – полушутя-полусерьёзно воскликнул Владимир.

– Заступники животных очень даже возмущены и ведут борьбу, – ответила Инга и улыбнулась.

– Не зря беззащитные индейцы страдали от жестокости испанских конкистатодоров! – сказал Владимир. – Безжалостны испанские мачо, безжалостны!

– Коррида теперь просто доходный бизнес. Заводчики быков и матадоры зарабатывают, устраивая бои. Я немного имею об этом представление. Бизнес моего мужа связан с индустрией всяких зрелищ, развлечений для туристов, – поведала Инга.

– Гусям головы твой муж не отрывает? – усмехнулся Владимир.

– Нет, не отрывает.

– Но тебе, видно, готов головушку оторвать, если что не так?

– Мой муж очень щедрый и интересный человек, но импульсивный, как многие испанцы. Он немного авантюрист, он вспыльчивый, но в целом вполне благоразумный. Больше я тебе ничего не скажу. Обсуждать моего Мигеля мы не будем. Считаем эту тему закрытой, – ответила Инга.

– Как скажешь! – легко согласился Владимир. – Вот только сдаётся мне, что твой красавец Мигель запер тебя в золотой клетке и кормит с руки. А такие птицы, как ты, в неволе долго не живут!

– Ты сам-то женат? – уточнила Инга, снисходительно улыбаясь.

– Нет, а что?

– Вот когда женишься, Вовочка, тогда и поговорим подробнее.

– Я пока не знаю, когда это случится и кому удастся меня заполучить в мужья! А поговорим обязательно! Мне интересно с тобой общаться. Надеюсь, тебе тоже приятно поболтать с соотечественником.

– Приятно, не скрою, – призналась Инга.

– Так в чем дело? Звони, и я мигом примчусь, куда скажешь, подруга!

Глава 7
Дела семейные

Вскоре портрет Инги был завершён, и Мигель устроил по этому случаю небольшой семейный праздник – близкие родственники собрались посмотреть и оценить творение живописца. Мужчины деловито интересовались, сколько Мигель заплатил мастеру за работу, прищелкивали пальцами, всматривались в изображение. Женщины наперебой советовали, где лучше повесить картину. Все желали счастья супругам, будто на свадьбе. В доме царила типичная испанская доброжелательность и бесцеремонная родственная фамильярность. Ингу смущало и даже тяготило такое пристальное внимание к собственной персоне, но сам портрет ей тоже очень нравился. Луис действительно постарался на славу. Лицо будто светилось изнутри, глаза лучились добротой, а волосы струились тёмными шёлковыми волнами, но это было не самое главное. С портрета смотрела другая, более совершенная женщина – умная, прозорливая, лишённая сомнений и суетливости, преисполненная внутреннего достоинства. Именно такой Инга хотела бы стать, и художник будто угадал её тайные устремления. Луис сумел наделить писаную красавицу теми достоинствами, которых модели пока не доставало. Маленький забавный человечек прочёл её, как книгу, и показал ей, какой она может быть, если постарается.

Когда все разошлись, Мигель обнял жену и опять подвёл к картине, которая пока стояла на большом широком комоде. Он любовно всмотрелся в лицо Инги настоящей, потом перевёл взгляд на Ингу живописную, и гордо воскликнул:

– Ты такая красивая!

В порыве чувств Мигель расцеловал жену и добавил:

– Мы повесим картину в столовой. Нет, в гостиной! Да, в гостиной! Со временем тут будет три твоих портрета.

– Почему три? – искренне изумилась Инга. – Это уж как-то слишком, Мигель. Разве мало одного?

– Один уже есть. Второй я закажу, когда ты будешь беременна, с круглым тугим животом. А третий – после рождения нашего первенца, даже когда он немного подрастет, вместе с ребёнком на руках. На каждом портрете ты будешь уже другая. Есть такой старый обычай, и он мне нравится! – пояснил Мигель тоном, не терпящим возражений.

Инга опять промолчала. Ей сделалось как-то не по себе: задумка мужа с портретами неприятно взволновала и даже огорчила. Мигель следовал каким-то древним испанским традициям, и не интересовался мнением жены. Муж всё решил на будущее, но ведь она даже не представляла, когда же наступит эта долгожданная беременность!

Утром, проводив Мигеля, Инга принялась изучать газетные объявления. Её интересовал раздел медицинских услуг. Она больше не хотела показываться тем врачам, к которым её возил Мигель. Они её больше не устраивали. В их действиях ей виделась какая-то беспечность, небрежность, поверхностность. Они очень мило и много беседовали, но не проводили никаких серьёзных обследований. Все рекомендации сводились к простым увещеваниям о том, что нужно набраться терпения и немного подождать. Но сколько же можно ждать?! Она замужем уже пятый год!

Как выбрать толковых докторов, Инга не знала, а советоваться с кем-либо она опасалась. К сожалению, а может и к счастью, у неё не сложились откровенные, доверительные отношения с женщинами из родственного клана Торрес. Она хорошо осознавала, что если ей вздумалось бы обратиться с этим наболевшим вопросом к одной из жён братьев Торрес, или к свекрови, то замутилась бы такая всеобщая суета, в которую вовлекутся всё, включая мужчин. Разговоры с добросердечными соседками на такую щепетильную тему вообще могли привести к тому, что об этом будут запросто судачить в ближайшей булочной все, кому не лень. Такой диалог легко себе вообразить.

– Эй, hola, Росита! Я слышала, твоя хозяйка ищет хорошего гинеколога? Она, говорят, не может забеременеть?

– Что-что? Мигель Торрес не может сделать ей ребёнка? Не может быть! А такой видный мужчина!

– Madre mia! Бедная женщина! Может, это не её вина? Может, муж чем-то болен?

И так далее в этом стиле. Интерес к соседской жизни и обсуждение интимных дел в полный голос – привычное дело для испанцев. Нет, этого допустить Инга не могла. Не настолько она испанизировалась, чтобы спокойно обнародовать свои женские проблемы.

Она решила действовать по наитию. Её внимание привлекла фамилия Стадничук – от неё веяло строгостью, серьёзностью и славянским происхождением. Инга решила обратиться к этому гинекологу. Другие фамилии врачей её не впечатлили.

Доктор Стадничук оказался мужчиной лет сорока пяти. Инга никогда не имела дела с мужчиной-гинекологом, но всё же отступать не стала. Она преодолела смущение и доверилась ему.

В отличие от испанских врачей он очень мало говорил, зато уделил своей пациентке достаточно времени. Инга нервничала, зябла, немного дрожала, но все эти неприятные ощущения закончились сами собой, как только врач прикоснулся к её голому колену своей большой тёплой рукой.

– Не надо так волноваться, – сказал он по-русски густым, ровным голосом.

Она и сама была уже не в силах терпеть далее это мучительное напряжение всего организма, и потому послушно расслабилась, повинуясь доктору. «Вот уж точно – как рукой сняло!» – промелькнуло в голове. По телу пошла тёплая волна. Инга словно оттаяла. Ей даже захотелось всплакнуть, слёзно пожаловаться на всё-всё этому совсем незнакомому, но почему-то такому близкому человеку. Ей сделалось необъяснимо хорошо рядом с ним, хотя она пребывала в самой непрезентабельной и неудобной позе на гинекологическом кресле. Инга ощутила, как раскраснелось её лицо, но этого, к счастью, никто не замечал. Медсестра уже вышла, а доктора интересовала другая часть её тела.

Стадничук осторожно и умело пальпировал живот молодой пациентки, потом сделал УЗИ. Когда Инга уже оделась, он сказал:

– Я займусь вами. Пока трудно обещать, но, возможно, что-то у нас получится со временем. Строение вашей матки имеет небольшие особенности, но это не единственная причина. Вы, скорее всего, перенесли в детстве инфекцию, которая дала осложнение на детородные органы, – упрощённо и доступно пояснил врач. – В походы ходили? На холодной земле сидели, на камнях-валунах, песни туристские распевали? А ноги-то были мокрые, а носки запасные были забыты дома или просто не хотелось отвлекаться по таким мелочам.

– Да! – удивленно воскликнула Инга. – Как вы догадались?

Она-то думала, что распознать в ней бывшую заядлую туристку едва ли уже возможно. Да и когда это было! В другой жизни, в другой стране.

– Кое-какой опыт имеется. Не первый год работаю, – усмехнулся доктор и протянул ей листки с назначениями. Он прописал лекарства, специальный массаж, курс инъекций. Инга взяла бумаги, бегло прочла, слушая его пояснения.

– Пока немного полечитесь, а позже неплохо бы съездить на специальный курорт. Я подышу для вас самое подходящее место, – добавил Стадничук.

Всё было внове. С Ингой впервые так обстоятельно и внимательно работал врач.

Прощаясь, Инга едва справлялась с желанием расспросить доктора Стадничука, как он оказался в Таррагоне. Каким житейским ветром занесло в Испанию этого немолодого человека, какие обстоятельства спровоцировали его покинуть Россию? Вопросы вертелись в голове, но она не завела подобный разговор. Это было бы слишком по-испански – бесцеремонно лезть человеку в душу.

Выйдя на улицу, Инга ощутила невероятную лёгкость. Вдруг подумалось, что всё получится, всё наладится. Доктор Стадничук сумел её приободрить и внушить уверенность. Ей захотелось срочно поделиться с Мигелем – ведь он её самый близкий человек, он её муж, и они накрепко связаны горячим желанием иметь ребёнка.

Инга решила безотлагательно встретиться с мужем. Обычно она никогда не беспокоила его во время работы, не звонила по пустякам, не возникала в его офисе без надобности. Но этот случай показался ей особенным. Её распирало желание увидеть мужа. Мигель обмолвился утром, где он будет находиться, и она решила появиться без звонка.

Войдя в зал старенького, но уже подновлённого особнячка, она сразу догадалась, что идёт то ли репетиция, то ли творческий конкурс. На tablao, специальной площадке для танцев, выступали исполнительницы фламенко. Танцовщицы работали в костюмах, с полной отдачей – страстно, зажигательно, словно на большом ответственном концерте. Мелькали воланы, оборки, дробно стучали каблучки, звучали гитарные аккорды. Инга остановилась у входа, не привлекая к себе внимание. Она решила дождаться окончания танца, а уж потом спросить про Мигеля.

Танец прервался чьим-то властным хлопком. Молодые женщины остановились, смолкла музыка. На площадке появился сам Мигель Торрес. Он порывисто обнял высокую солистку и крепко её расцеловал. Раздались возгласы восторга и аплодисменты. Мигель потрепал женщину по щеке и ввернул крепкое простонародное словцо. Раздался одобрительный смех, фривольные шуточки. Красавица-испанка смотрела на Мигеля с вызовом, не отводя сверкающих счастливых глаз.

Сцена взаимодействия Мигеля и танцовщицы длилась всего-то минуту-другую, но добавила перчику и азарта всем присутствующим. В зальчике царило эмоциональное напряжение и какое-то удивительное понимание.

«Боже, сколько страсти в минутном эпизоде! Какой драматизм, какой огонь! Однако со мной он говорит иначе», – подумала Инга. – «Ему, видно, приходится подстраиваться под меня… А ведь он плоть от плоти своего народа. У него прекрасный контакт с этими женщинами. И, возможно, даже взаимоотношения…»

Инга не испытывала ревности или злости. Она ощутила одиночество и пустоту. Эти люди Мигелю ближе, понятнее, чем она, его жена. Они свои, а она чужестранка. Испанцы очень редко женятся на девушках из других стран. Она для него диковинная штучка, и Мигель Торрес влюбился в неё, но натуру не переделать. Его тянет к своим, и это, в общем-то, естественно.

Видно, кто-то сказал Мигелю про появление жены, потому что он окинул взором небольшой зал и быстро нашёл её.

– Зачем ты приехала? – удивился Мигель. – Что-то случилось?

– Нет, всё хорошо, – ответила Инга с улыбкой. – Всё очень хорошо, потому я и приехала. Захотелось увидеть тебя. Ты уж извини меня за вторжение. Я, пожалуй, пойду. Буду ждать тебя дома.

Выйдя, она с грустью подумала: «Вот я ушла, и ничего не нарушилось. Без меня всем удобнее работать. Всё потому, что я там была лишней. Я была чужой».

Вечером Инга заметила, что Мигель исподволь наблюдает за ней. Она пыталась вести себя безупречно, но разговор всё равно не клеился. Ощущалась какая-то неловкость, нервозность, недосказанность. Инга совсем не имела опыта «выруливания» из таких пикантных ситуаций. Повод для её ревности образовался впервые, и она предпочла пока делать вид, будто ничего не произошло.

Однако Мигель начал первым. Он решил защититься методом нападения.

– Если ты приревновала меня сегодня, то я не собираюсь оправдываться! Так и знай! То, что ты увидела, ничего не значит, – с вызовом заявил он.

– А я и не спрашиваю тебя ни о чём, – сказала Инга и натужно улыбнулась.

– Но ты важничаешь и обиженно молчишь! Ты так и не можешь понять наши испанские обычаи? Ничего особенного не произошло, я так считаю! – запальчиво воскликнул Мигель.

– Заметь, я тебя ни о чём не спрашиваю, – упавшим голосом произнесла Инга. Она не знала, как отражать его выпады, не находила слов.

– А ты спроси, спроси, и я тебе отвечу – так принято! Да, мы, испанцы, такие! – парировал Мигель. – Это фламенко! Это особый ритуал! Это целая философия! Это надо понимать!

– Ваши испанские традиции и обычаи я давно изучила. Но я уже достаточно большая девочка, и не первый день замужем, чтобы распознать невинный поцелуй и истинное мужское вожделение. Вот тебе моё суждение, если ты так хотел это услышать, – осмелилась высказаться Инга. – И не надо прикрываться философией, традициями.

– Да, я мужчина! И у меня бывают кое-какие слабости! А настоящая жена испанского мужчины должна быть нежной, понимающей и всепрощающей! И страстной в любви! – заявил Мигель.

– Это упрёк? – усмехнулась Инга. – Я твоя жена, но ещё не совсем настоящая?

– Ладно, всё! Я разозлился, глядя на тебя. Ты сегодня такая скучная и нудная! Всё! Давай ужинать!

– Ты недоволен тем, что я не устраиваю тебе сцен? – догадалась Инга. – Тебе маловато страсти и перчику в нашей семейной жизни? Тебе было бы легче и приятнее, если бы я набросилась на тебя с ревностью? О, я могла бы разбить пару тарелок или вазу в порыве ярости! Тебе так привычнее и понятнее? Но я не стану себя ломать и устраивать скандал даже ради тебя, мой дорогой Мигель! Меня с детства учили, что скандалить – это низко, недостойно. Хочешь целовать своих танцовщиц – целуй. Но не заставляй меня обсуждать это дома! Можешь всех своих сотрудников перецеловать – бухгалтеров, ремонтников, водителей. Кто там ещё у тебя есть? Так давай, следуй своим традициям!

Инга произнесла последние слова твёрдо и строго. Мигель удивлённо посмотрел на неё и пробормотал:

– Мне кажется, что ты слишком много читаешь этих своих русских книг и журналов…

– Я уже неплохо читаю на испанском, и приступила к тщательному изучению вашей литературы, – усмехнулась Инга. – А что мне ещё остаётся делать? Работать ты мне не разрешаешь, вот я и читаю.

Мигель грозно сверкнул глазами, но оставил слова жены без комментариев. Муж насупился, помрачнел, чем и обозначил, что настроение у него подпорчено, и надолго. Инга поняла, что неделя, а то и две, пройдут под знаком большой супружеской размолвки. Настроение мужчины испанского обыкновенного, а попросту МИО Мигеля, будет реять в доме, как чёрный флаг, даже в его отсутствие.