Текст книги "Клятва верности"

Ларри Нивен, Джерри Пурнелл
Клятва верности

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Джо Данхил – стажирующийся офицер службы безопасности Тодос-Сантоса

Айзек Блейк – лейтенант службы безопасности Тодос-Сантоса, независимого города

Престон Сандерс – заместитель генерального директора Тодос-Сантоса

Тони Рэнд – главный инженер Тодос-Сантоса

Артур Боннер – генеральный директор Тодос-Сантоса

Фрэнк Мид – ревизор Тодос-Сантоса

Делорес Мартин – главный помощник генерального директора Тодос-Сантоса

Барбара Черчворд – директор отдела экономического развития Тодос-Сантоса

Маклин Стивенс – главный помощник мэра Лос-Анджелеса

Сэр Джордж Риди – заместитель министра экономического развития Канады

Женевьева Рэнд – бывшая жена Тони Рэнда

Элис Мэри Стралер – помощник Тони Рэнда

Элан Томпсон – студент

Сандра Уайет – помощник генерального директора Тодос-Сантоса

Джеймс Планше – член городского совета Лос-Анджелеса

Юнис Планше – жена Джеймса Планше

Джордж Харрис – бизнесмен, осужденный за уклонение от уплаты налогов

Томас Лунан – репортер

Амос Кросс – глава службы безопасности Тодос-Сантоса

Джон Шапиро, доктор права – адвокат Тодос-Сантоса

Самюэл Файндер, доктор медицины – врач, проживающий в Тодос-Сантосе

Хел Донован – лейтенант отдела по расследованию грабежей и убийств полиции Лос-Анджелеса

Черил Дринкуотер – жительница Тодос-Сантоса

Арманд Дринкуотер – оператор-уолдо

Гленда Портер – художник-татуировщик

Сидни Блэкман – окружной прокурор, графство Лос-Анджелес

Пенелопа Нортон – судья, член Верховного суда штата Калифорния

Фил Лаури – репортер

Марк Левуа – содержатель бара, бывший хиппи

Роланд Вульф – генерал Американской экологической армии

Арнольд Ренн, доктор философии – профессор социологии Калифорнийского университета, Лос-Анджелес

Рэйчел Лиф – бульдозерист

Кэрол Донован – жена лейтенанта Донована

Вито Гамильтон – капитан службы безопасности Тодос-Сантоса

Винсент Томпсон – грабитель в метро

ПРОЛОГ: ВТОРЖЕНИЕ

Для победы зла вполне достаточно бездействия хороших людей.

Эдмунд Берк

Где-то там, в Лос-Анджелесе, был день, а здесь всего лишь сумерки. Трое интервентов выглядывали из тенистой рощи апельсиновых деревьев. Небо над ними сияло, и пятнышки света, проникающие сквозь ветви, подчеркивали глубину тени. Теплый ветерок «Санта Анна» разносил сильный запах удобрений и раздавленной апельсиновой кожуры. Прямо впереди чернела огромная восточная стена Тодос-Сантоса. Тысячи балконов и окон, расположенных в аккуратном порядке, при взгляде сквозь серую листву казались пустотами в четко очерченном черном прямоугольнике, закрывающем небо.

Интервенты заморгали, пробираясь в сумеречном свете, и замерли, услышав над собой шум крыльев. Вокруг – никого. Они смотрели на пустой участок перед стеной. Охраны не было видно.

– Вон там, – сказала девушка, указав рукой. Ее голос был не громче, чем шорох листьев на ветру. – Вот она.

Двое юношей вглядывались, пока не увидели почти незаметный квадратный силуэт в основании нависающей стены. Казалось, он был высотой в рост человека.

– Это большая дверь, – сказала девушка. – Мы все еще далеко. Дверь кажется маленькой, но на самом деле она высотой в тридцать футов. Дверь поменьше – слева от нее.

– Не могу ее разглядеть, – сказал один из юношей. Внезапно он засмеялся, и так же внезапно перестал. – Неужели нервничаю? – проговорил он.

Второй юноша был худой, с едва пробивающейся бородкой. Он нес черный ящик на ремне. Посмотрев на маленькие лампочки на крышке ящика, он сказал:

– Бежим к большой двери, пока не увидим маленькую. На счет: три, два, один – пошли.

Он бросился вперед, держа ящик перед собой, чтобы уберечь его от толчков. Двое других устремились за ним. Они несли большой ящик. Когда, запыхавшись, они подбежали к первому, тот уже доставал из своего ящика какие-то вещи.

– Этот проклятый свет! – проговорил он, тяжело дыша.

– Он дает нам преимущество перед охранниками, – сказала девушка. – Скоро наступит ночь… но только не здесь. В темноте охранники не видят, но поэтому они усилят наблюдение.

Второй юноша ухмыльнулся:

– Мы им устроим хорошенькую встряску.

На двери был изображен большой череп, а под ним находилась надпись, гласившая:

НЕ ВХОДИТЬ! УБЬЕТ!

Надпись повторялась на испанском, японском, китайском и корейском языках.

– Здорово придумали, правда? – усмехнулась девушка. Она замерла, когда бородатый юноша толчком открыл дверь. Они не услышали внезапного воя сирен сигнализации и улыбнулись друг другу с чувством облегчения.

Все трое быстро проскользнули в дверь, и бородатый юноша закрыл ее за собой.

1: ОХРАННИКИ

Жизнь по своей природе одинока, убога, омерзительна, жестока и коротка.

Томас Гоббс. Левиафан

Джо Данхил протер свой значок на рукаве и снял воображаемую пылинку с отутюженного синего мундира. Дверь была все на том же месте, все с той же надписью: «Служба безопасности. Посторонним вход запрещен». Он глубоко вздохнул и протянул руку к маленькой кнопке рядом с дверью. Палец еще не успел коснуться ее, как раздалось тихое жужжание, и дверь открылась.

Комната за дверью блестела сталью, хромом и формайкой. За столом, лицом к двери, сидел полицейский с металлическими нашивками сержанта на воротнике. На столе не было ничего, кроме маленького телевизионного экрана.

– Да?

– Сержант Данхил, с рапортом по дежурству.

Пожилой человек поднял брови:

– Немного рано для вечерней смены.

– Так точно. Я думал, здесь может быть какая-то бумажная работа. Это мое первое дежурство.

Сержант слегка улыбнулся.

– Об этом заботятся компьютеры. Данхил? – Он нахмурился. – А, да, вы новичок из полицейского управления Сиэтла. Догадываюсь, что там у вас хороший послужной список. Хотите кофе? – Он повернулся к кофейному аппарату у стены.

– Не откажусь. Некрепкий и с сахаром, пожалуйста.

Сержант нажал несколько кнопок. Машина, на мгновение задумавшись, тихонько завыла. Сержант протянул пластмассовую кружку.

– Держите.

Джо осторожно попробовал.

– А-а, вкусный. – В его голосе прозвучало неподдельное удивление.

– Ну конечно вкусный. А вы ведь новичок. Послушайте, все кофейные аппараты в Тодос-Сантосе делают вкусный кофе, иначе их здесь не было бы. Лейди-босс купила таких тысячу.

«Даже разговорные клише здесь совсем другие», – подумал Джо Данхил.

– Почему вы уехали из Сиэтла?

Вопрос прозвучал как случайный, и может быть, подумал Джо, может быть он и случайный. А может быть, и нет.

– Тодос-Сантос сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

Улыбка сержанта была дружелюбной и понимающей.

– Данхил, меня не было на совете, когда решили пригласить вас на работу, но я слышал вашу историю. К вам отнеслись несправедливо сурово.

– Благодарю.

– Не за что. Но я бы вас не нанял, если бы это зависело от меня.

– О! – Джо не нашелся, что ответить на это.

– Не потому, что вы застрелили ту мразь. Я сам поступил бы так же.

– Тогда почему же?

– Потому что не думаю, что вы с этой работой справитесь.

– Я был чертовски хорошим полицейским, – сказал Джо.

– Я это знаю. И, вероятно, вы все еще хороший полицейский. Вот в этом и проблема. Здесь у нас нет полиции. – Сержант улыбнулся на недоуменный взгляд Джо. – Мы выглядим как полицейские, правильно? Значки. Форма. Пистолеты, у некоторых. Но мы не полицейские, Данхил. Мы работники службы безопасности, и здесь есть огромная разница. – Он подошел и положил руку на плечо Джо. – Послушайте, я надеюсь, вы разберетесь сами. Пойдемте.

Он провел Джо из приемной комнаты по длинному коридору к закрытой двери.

– Вам рассказали о системе, которую мы здесь используем, когда запираем двери? – спросил сержант.

– Нет.

– Так вот, у каждого в Тодос-Сантосе имеется идентификационный значок. Тут какое-то электронное волшебство – хотя, черт возьми, это вполне может быть настоящее волшебство, на мой взгляд! Этот значок открывает замки, если это соответствующий значок. Значки жильцов открывают их собственные двери. Значки службы безопасности открывают многие двери, – он помахал своим значком перед дверью, у которой стояли, однако ничего не произошло, – но только не эту. Дверь Центра безопасности – особого рода. Мы только послали сигнал тревоги дежурному офицеру внутри.

Они подождали несколько секунд, и дверь открылась. За ней была маленькая, слабо освещенная комната размером с чулан. Дверь за ними закрылась, после чего другая дверь впереди открылась в комнату, которая оказалась намного больше и освещение в ней было еще более тусклым.

Вдоль всех четырех стен располагались группами телевизионные экраны. Перед каждой группой экранов сидел человек в форме. В центре комнаты находился большой круговой пульт с десятками циферблатов и кнопок. В пульт было встроено множество телевизионных экранов. У пульта, развалившись в удобном кресле, сидел человек в форме капитана с маленькими наушниками и миниатюрным микрофоном возле рта.

– Капитан, это Данхил, – сказал сержант. – Первый день. Назначен к Блейку.

Капитан кивнул.

– Благодарю, Адлер. Добро пожаловать на борт, Данхил.

У Айзека Блейка было квадратное лицо, чуть оплывшее под квадратным подбородком, квадратное тело, также начавшее полнеть, и черные с сединой волосы, причем седины больше. Он сидел, вольготно развалившись перед рядом телевизионных экранов, и потягивал кофе. Каждые двадцать секунд или около того он нажимал на кнопку, и изображение на экранах менялось.

В смене изображений, казалось, не было порядка. Вот камера показала головы сотен людей, идущих за покупками по прогулочной аллее. Их одежда яркой расцветки казалась странной в искусственном освещении, однако пространство настолько велико, что начинало казаться, будто это солнечный свет. Вот появилось изображение большого обеденного зала. Вот изображение рощ апельсиновых деревьев вокруг Тодос-Сантоса, возвышающегося на тысячу футов над ними.

– Ух ты, город-то большой, даже на экране.

Блейк кивнул.

– Ну да, меня тоже до сих пор иногда это захватывает. – Его пальцы двинулись, и появилось изображение внешней стороны стены. С этой точки стена длиной две мили, казалось, тянулась в бесконечность.

Калейдоскоп продолжался. Редкое движение в подземке. Внутренние залы, уходящие вдаль, люди на эскалаторах, люди в лифтах. Головокружительный вид вниз на балкон, где огромный волосатый мужчина с бесстыдным удобством развалился на надувном матрасе. Тридцать мужчин и женщин, сидящих за длинным столом и занимающихся припаиванием крохотных электронных деталей к печатным платам, при этом они весело болтали и почти не глядели на то, что делают. Камера переключилась на лужайку, окружающую Тодос-Сантос по периметру, где летаргически передвигались десятки пикетчиков с транспарантами. «УНИЧТОЖЬТЕ ГНЕЗДО, ПОКА ОНИ НЕ УНИЧТОЖИЛИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО», – гласил один из них. Блейк презрительно хмыкнул и надавил на кнопки. Экран переключился на хорошенькую девушку в мини-юбке, несущую пакет с продуктами. Камера проследовала за ней вдоль по коридору от эскалатора, выдерживая крупный план, пока она не вошла в небольшую нишу. Как только она достала свой значок из кошелька, дверь отворилась. Девушка вошла, оставив дверь открытой, пока она ставила пакет на дорогой стул. На мгновение на экране показалась богато обставленная квартира, тщательно убранная, с толстыми коврами и картинами на стенах. Расстегивая блузку, девушка подошла к двери и закрыла ее.

– Хотел бы я посмотреть на оставшуюся часть этого шоу, – пробормотал Блейк, с ленивой улыбкой повернувшись к Джо Данхилу.

– Конечно, но нам нельзя делать это, – сказал Данхил.

– Да, я заметил, что вы ни разу не заглянули внутрь какой-нибудь квартиры. Я думаю, мне бы очень не понравилось иметь камеры в моей ванной комнате.

– А они там есть, – сказал Блейк. – Но их нельзя включить без разрешения, вот как сейчас. – Он притронулся к наушнику. – Капитан, я приму этот внутренний вызов.

– Хорошо.

Экран мигнул и показал кухню. Маленький мальчик вытаскивал вещи из шкафов, потом рассыпал по полу муку, тщательно смешал ее с солью, готовясь полить смесь бутылкой шерри. Блейк протянул руку к кнопке под экраном, подождал немного и сказал в прикрепленный к наушникам микрофон:

– Мадам, это центр безопасности. Кто-то нажал на кнопку тревоги в кухне, и, я думаю, вам стоит заглянуть туда. Да, мадам, опасности нет, но вам следует поторопиться.

Он подождал. На верхнем экране женщина лет тридцати с небольшим и не очень привлекательная в этот момент, потому что часть ее волос была завита, а часть падала мокрыми прядями, вошла в кухню, испуганно взглянула и закричала:

– Питер!

Затем она подняла голову вверх, придвинула голову ближе к камере и сказала:

– Спасибо, офицер. – Блейк улыбнулся в ответ, непонятно почему, и тронул ручку. Изображение исчезло.

Джо Данхил внимательно наблюдал. Сержант Адлер был прав, это не походило на полицейскую работу, какую он знал. Он повернулся к Блейку.

– Я не могу понять. Вы просто беспорядочно прыгаете.

– Что-то в этом роде. Конечно, бывают исключения, например если кто-нибудь попросит нас последить за чем-нибудь. Но в основном мы наблюдаем за тем, что нам кажется важным. Скоро ты поймешь, что мы это чувствуем.

– А не лучше бы иметь специально выделенные места для наблюдения, вместо того чтобы беспорядочно прыгать?

– Начальство так не думает. Они хотят, чтобы мы были настороже. А кто может быть настороже, все время глядя на одну и ту же картинку? Математики рассчитали, сколько нас должно быть, сколько экранов у каждого, вероятность происшествий, – я в этом не разбираюсь, но это вроде срабатывает.

Джо переваривал услышанное.

– Э-э, мне кажется, от меня было бы больше пользы на улицах. Отвечать на вызовы…

Блейк засмеялся.

– После того как ты проработаешь здесь год, тебя может быть переведут туда, где будешь работать непосредственно с населением. Если заслужишь. – Калейдоскоп на верхнем экране продолжался. Движущийся тротуар, какие-то дети, гуляющие по балкону над ним. Блейк нажал на кнопку, и камера приблизилась к детям. Через секунду калейдоскоп возобновился. – Подумай об этом, – сказал Блейк. – В Сиэтле ты был полицейским, работал с гражданскими. Беспокоился о законности арестов, правильно? Лучший способ получить повышение.

– Конечно…

– Так вот, здесь по-другому. – Блейк внезапно нахмурился и поставил свою чашку.

Потребовалась секунда, прежде чем Джо Данхил понял, что Блейк потерял интерес к разговору, и еще секунда, прежде чем он заметил, куда тот смотрит. Это был совсем не экран, а загоревшаяся сбоку синяя лампочка.

– На крыше, – произнес он с сомнением в голосе. Затем, с большей уверенностью: – Посетитель. Как он попал туда?

Блейк поиграл кнопками. На экране замелькали несвязанные картинки, мгновенные изображения четырех квадратных миль крыши: закрытые шторами окна ночного клуба «Звездный зал», игроки на площадке для гольфа, изображение перевернутой пирамиды входного отверстия воздушного колодца, идущего вниз сужающимися ступенями, каждая высотой с этаж, с множеством окон. Затем лес металлических конструкций: детская игровая площадка, пустая в этот момент, потом другие гимнастические джунгли с дюжиной детей, висящих на них, как летучие мыши. Олимпийский плавательный бассейн, сразу за ним «лягушатник» для детей. Бриллиант бейсбольного поля. Футбольное поле. На крыше Тодос-Сантоса имелись площадки для всех возможных игр для взрослых и детей.

Затем, за низкой оградой – пустой участок, мешки с цементом и штабели досок для опалубки, не работающая бетономешалка. Камера увеличила изображение бетономешалки.

– Идентификационный значок, – пробормотал Блейк. – Значок посетителя, видимо, брошен в бетономешалку. Зачем? И какого черта он там делает? – Камера снова двинулась по крыше, высматривая…

– Вот он! – воскликнул Джо Данхил.

– Да, я вижу его. Кажется, ничего не несет. А мог бы. Надо будет обыскать крышу. Детекторы обнаружили бы любой металлический предмет, и там мало где можно спрятать бомбу, но все равно нужно будет посмотреть.

Фигура человека быстро двигалась вдоль двенадцатифутовой ограды, отделяющей ее от края крыши. Фигура пригибалась к крыше и походила на карикатуру крадущегося человека. Она подошла к промежутку в ограде и шагнула в него.

Блейк усмехнулся.

– Ха! Может быть, нам и не придется посылать кого-нибудь наверх. Он нашел вышку для прыжков.

– Там нет бассейна.

– Я знаю. Иногда я удивляюсь Рэнду. Ты знаешь о Тони Рэнде? Он здесь главный архитектор. Самая высокая вышка Рэнда для прыжков находится не в бассейне.

– Что?

– Наблюдай. Если он действительно прыгун, нам не нужно будет никого звать. – Блейк нажал другую кнопку. – Капитан, у меня бандит в районе крыши. Похоже, собирается нырять.

Блейк покрутил ручку. Изображение прояснилось.

…Он шел вдоль ограды почти полчаса в поисках пути к краю крыши. Ограда казалось бесконечной, и он сомневался, что сможет влезть на нее, не знал, есть ли на ней сигнализация. Говорили, что Тодос-Сантос весь был Старшим Братом…

И тут он увидел проход в стене. Недалеко стояла бетономешалка, и он бросил значок посетителя в нее. Значок был не на его имя, и не мог сказать ничего о нем самом, но это последний возможный ключ. Может быть, они его найдут, а может, и нет. Он двинулся к проходу в изгороди.

Рядом он увидел большую предупредительную надпись: «ВНИМАНИЕ, СТУПЕНЬКИ». Он не улыбнулся. Его длинное некрасивое лицо осталось смертельно спокойным, будто он никогда не улыбался и никогда не будет улыбаться. Он свернул в проход, который оказался чуть шире его плеч. Проход оканчивался стальной лесенкой. Сквозь ступени он увидел рощи апельсиновых деревьев и парки далеко внизу, а за ними маленькие дома города, некоторые с голубыми каплями бассейнов рядом, все выглядевшие как миниатюрные модели. Он прижался к металлу и смотрел вниз – с высоты в одну пятую часть вниз на зеленый ландшафт вокруг Тодос-Сантоса. Тысяча футов до смерти.

Он поднялся по ступеням. Сооружение казалось шатким. Ступени заканчивались на длинном и узком прямоугольнике. Он попробовал его ногой. Деревянная доска, обитая джутовой тканью… и она легко качнулась.

Вышка для спортивных прыжков в воду.

Он шагнул на доску и взглянул вниз.

Балконы удалялись в перспективу и наконец сливались со стеной. Парк внизу виднелся расплывчатой зеленью. Зрелище более математическое, чем реальное – параллельные линии встречаются в бесконечности. Итак, вот он, конец унылой и неудавшейся жизни. У него нет идентификационного значка. После такого падения они не узнают, кто он был. Пусть поломают голову над этим.

Он двинулся вперед, и доска закачалась.

– Но… что если он прыгнет? – сказал Джо Данхил.

– Ну, мы это не афишируем, но есть сеть, которая выскочит, когда он пролетит мимо сигнальных датчиков. Затем мы просто заберем его и выгоним. Пусть расскажет о своем поступке где-нибудь в другом месте, – ответил Блейк.

– Это случается часто? Вам будто бы все равно…

– Нет, мне очень интересно. Ставлю пять зеленых. Видишь тот график? – Блейк махнул рукой в сторону дальней стены, на которой было написано мелом:

– Это итог прошедшего квартала. Изучи его, – сказал Блейк. – Здешняя крыша – это отвесная скала длиной восемь миль. Сюда попадают все потенциальные самоубийцы, живущие к Западу от Скалистых гор, и некоторые из Новой Англии и Японии. Однако самая высокая в мире вышка для прыжков – единственный доступ к краю крыши, и она забавно действует на людей. – Блейк нахмурился и почесал затылок. – Он очень похож на прыгуна. Если не вернется, у меня хорошие шансы выиграть.

Человек стоял широко расставив ноги на конце доски, думая о падении с высоты в тысячу футов. Картина печали… Пока его не ударил порыв ветра, и внезапно он закачался на одной ноге и замахал руками.

– А может, и нет шансов, – проговорил Блейк. Прыгун инстинктивно боролся за свою жизнь. Внезапно порыв стих, и он чуть не упал с края доски в другую сторону. Согнувшись, он встал на колени, оперся руками и застыл так, вцепившись в доску. Наконец он начал пятиться назад к лестнице. Достигнув ступеней, встал, согнувшись, и стал спускаться, осторожно ступая.

– Капитан, прыгун вернулся, – обратился Блейк.

– Вижу. Хочу уточнить детали.

Джо спросил:

– Некоторые из них смеются?

– Ну да. Забавное зрелище, правда? Ты собираешься убить себя. Это самое сильное заявление о том, как мир обращается с тобой. По крайней мере по мнению Рэнда. А когда ты попадаешь туда – то видишь вышку для прыжков в воду, которая добавит десять футов к высоте падения!

Джо покачал головой, усмехнувшись.

– Не все возвращаются. Один раз я видел, как там встала женщина, скинула пальто – а под ним ничего не было одето, – подпрыгнула один раз и исполнила действительно прекрасный лебединый прыжок. – Он улыбнулся, а затем покачал головой. – Но вышка вернула многих. Рэнд не глуп. Он построил Тодос-Сантос, и продолжает строить, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он постоянно что-нибудь подправляет.

– Я хотел бы увидеть его.

– Ты его увидишь.

Счастливый случай, подумал Джо.

– Что будет с прыгуном?

– Один из боссов поговорит с ним. Обычная процедура. Рэнд хочет разобраться, почему они возвращаются. Может быть, ищет способ помешать прыгнуть другим. – Блейк посмотрел на свои часы. – Этому, похоже, придется подождать. Прибывает с визитом важная шишка из Канады, и все боссы будут с ним.

– Мы можем задержать его? – спросил Джо. – Я имею в виду гражданские права и все такое…

– Конечно. Некоторые из нас – настоящие полицейские, – ответил Блейк. – Все законно. По закону Тодос-Сантос – город. Вроде города. Но страховка дешевле, если большинство из нас просто офицеры безопасности, а не обычные полицейские. Но это город. У нас есть даже тюрьма. И судьи тоже, хотя у них мало работы. Люди из корпорации разбираются с гражданскими делами, а уголовных преступников отправляют окружному прокурору Лос-Анджелеса.

– Да, здесь действительно все по-другому… – Джо мигнул и наклонился ближе к экрану. – Эй…

– Что?

– Я видел, как мигнула лампочка. Вот эта.

– Хм. Район туннеля. Лучше проверить, это опасный участок… – Блейк нажал кнопки на пульте, и на нем зажегся ряд зеленых лампочек. – Там нет никого, кому не следует там быть. Ты уверен, что что-то заметил?

– Почти уверен.

– Наверное, кто-то из ремонтной бригады оставил свой значок в ящике с инструментами. – Блейк зевнул. – Принесешь мне еще кофе?

– Конечно.

Престон Сандерс занимал высокое положение в иерархии Тодос-Сантоса. Достаточно высокое, чтобы иметь огромный офис, обставленный по своему вкусу, с картинами абстрактной живописи и схемами горных склонов для катания на лыжах. Обшитый тиковым деревом телевизор, почти во всю стену, показывал записи горнолыжных соревнований. Мелькание изображения, переключающегося с обзорных кадров на крупный план мастера, берущего самые крутые в мире склоны, или на прыжки, обычно побуждало его посетителей просить переключить на что-нибудь другое, но Престону это нравилось.

Мебель в офисе была красного и тикового дерева, а корпуса телевизионных экранов на столе и стены покрыты темным деревом. Когда Сандерс объяснил, какой он хочет видеть комнату, Тони Рэнд типично для него заметил:

– Комплексик, да?

Сандерс иногда думал об этом. Это было достаточно справедливо. Кожа его была цвета покрытого олифой тикового дерева, и замечание Тони Рэнда относились именно к этому факту. Сандерс взглянул на Рэнда, который старательно пытался не обращать внимания на головокружительный олимпийский прыжок на экране.

– Иногда я удивляюсь тебе, – сказал Престон. – У тебя совершенно нет расовых предрассудков.

Такая тема, внезапно затронутая негром, могла вызвать раздражение у некоторых белых. Рэнд ответил:

– А они должны быть? – Он продолжал не смотреть на экран с головокружительными кадрами, и, налив себе кофе из серебряного самовара, закрыл краник. Затем добавил в чашку солидную порцию сандерсовского бренди «Карлос Примеро», слишком хорошего, чтобы тратить его на кофе.

– Конечно. Это нормально. Я не мог понять, но наконец нашел ответ. Ты до сих пор рассматриваешь Тодос-Сантос как разминку перед постройкой звездного корабля, не так ли?

– Конечно, Прес. Я построил Тодос-Сантос. Кто может знать его лучше меня? Мы можем начать строить звездные корабли прямо сейчас. Конструкция проста. Что мы не можем сделать, так это построить технологическое общество, которое будет самодостаточным, состоя только из нескольких тысяч членов.

– Знают ли директора о твоем мнении? Я удивлен, что они вообще разрешили тебе работать здесь. Они могли бы выбрать кого-то, кто считал бы Тодос-Сантос законченной вещью.

– Он не закончен. Я не думаю, что директора так считают. Они рассматривают его как полигон для улучшений аркологов. Я согласен с этим. Мы слишком зависим от Лос-Анджелеса, но мы выясним, что пропустили в конструкции, и в следующем аркологе это будет. Бренди?

– Не сейчас. Мне нужно увидеться с Артом до того, как он будет занят с приехавшим пожарным – удивлен, что ты не знаешь об этом. – Сандерс протянул руку к панели и повернул ручку. Изображение Олимпийских игр исчезло, появилось изображение Лос-Анджелеса, каким его видно с верхушки Тодос-Сантоса.

– Я знаю об этом. Я убедил Боннера, что буду занят весь день. Каков был твой самый большой вклад в улучшение межрасовых отношений?

– Ну, однажды я сказал сам себе, что вот я здесь, один из пары сотен чернокожих в здании размером с город, и я заместитель Арта Боннера. И вот Тони Рэнд, мысленно летящий в звездолете, с единственным чернокожим в числе стоящих на капитанском мостике. И тут я понял – я символизирую чужака, инопланетянина, и ты изучаешь меня.

Рэнд медленно улыбнулся.

– Символизируешь инопланетянина на мостике. Интересно… Послушай, если ты мне скажешь цвет твоей символической кожи, я скажу, какая форма у твоих символических ушей.

– Зеленый.

– Заостренные.

Они улыбнулись друг другу, и Рэнд произнес:

– Я тебе вот что скажу. На мостике действительно есть чужаки, и ты совсем не в их числе. И, конечно, я изучаю их. Ты признаёшь, что Арт Боннер – гений?

– Конечно, – ответил Престон без колебания. – Я знаю, чего требует работа руководителя здесь. Никто другой не смог бы ее выполнять.

– Думаешь, я хочу попытаться? Хорошо, Барбара Черчворд гений?

Сандерс на секунду нахмурился.

– Я не очень много работаю с отделом экономики, но Арт считает ее гениальной женщиной. – Он снова нахмурился. – Ага, кажется, я понял, на что ты намекаешь!

– Конечно, – сказал Тони Рэнд. – Сейчас в них обоих вживлены эти имплантаты. – Лицо Рэнда приобрело странное выражение, похожее, подумал Сандерс, на сильную тоску, как у ссыльного, глядящего на море, за которым остался дом.

– Интересно, что чувствуешь, когда можно узнать все, что хочешь, просто задав вопрос? В любом случае, можно рассматривать их как интерфейс «человек-компьютер». Что мне нужно решить, так это насколько важна связь с компьютером? Они оба были гениями еще до того, как им вживили устройства связи с компьютером.

На телевизионном экране из смога вздымалось фаллической формы здание городского правления Лос-Анджелеса. Сандерс покрутил ручку и улучшил резкость.

– К тому же, эти имплантаты ужасно дорогостоящие, – сказал он. – Я понял. Ты должен решить, будут ли они нужны офицерам твоего звездолета.

– Или моего следующего арколога. Поэтому ответь мне – эти двое просто гении или сейчас они нечто большее?

– Черт, да как же я могу знать?

– Кстати, я думал, что ты сам можешь быть гением. Я имею в виду, что единственный чернокожий в командном составе Тодос-Сантоса должен быть чем-то большим в сравнении с тем, чем кажется.

– Ну ты и идиот.

– Сомневаешься?

– Здесь не требуется гениальности. Требуется только интеллект, плюс готовность принимать ответственность за отдаваемые тобой приказы, и… – Он остановился, запнувшись на слове, которое чуть было не произнес, и взглянул на Рэнда, чтобы узнать, не догадался ли тот.

Но получилось совсем по-другому. Рэнд вовсе не понял, что он хотел сказать, и ждал продолжения.

– Хорошо, – сказал Престон. – Мы здесь играем в политику. Это означает множество трений между людьми, множество компромиссов между теми, кто считает, что знают правильный ответ, и теми, кто считают, что этот ответ есть именно у них. Я часто оказываюсь вовлечен в это, может быть потому, что слишком заметен. – Сандерс пожал плечами. – И я мирюсь с этим. Я часто уступаю, даже тогда, когда знаю, что прав. Кое-кто назвал бы это томизмом.

– Томизмом? От дяди Тома? Но ты отдаешь больше приказов, чем исполняешь.

Рэнду никогда не понять. Его характерная черта – неучастие во внутренней политике Тодос-Сантоса. Если им пытались манипулировать, он мог внезапно завести разговор о чем-нибудь другом, например, о перепланировке пространства вашего чулана, в то время как вы старались обрушить на кого-нибудь критику.

Вот почему Сандерс обычно чувствовал себя спокойно в присутствии Рэнда. От Тони Рэнда не исходило опасности. Как и Арт Боннер, он был тем, кому можно всегда доверять.

Но если он будет вовлечен в политику, подумал Сандерс, то станет опасным человеком. Конечно, отдел обслуживания всего лишь часть отдела управления, но инспекторы отдела обслуживания, если придется выбирать, вероятно встанут на сторону главного инженера. Может быть, не открыто, но… – Сандерс представил себе, как кто-нибудь, пытающийся устранить Рэнда, получает в результате кухонную раковину, подсоединенную к унитазу, и кондиционер, вдувающий аромат скунса. На его лице расплылась широкая улыбка.

Рэнд спросил:

– Что-то хочешь сказать?

– Тебе что-нибудь говорит имя сэр Джордж Риди?

– Нет.

– Это тот парень, от встречи с которым ты уклонился. Канадец, прилетевший изучить Тодос-Сантос. Я наблюдал за его вертолетом.

– Я подумал, ты сменил изображение из вежливости.

– Так вот, Тони, у сэра Джорджа тоже есть имплантат.

– Ага. В таком случае, с ним стоит поговорить. – Рэнд задумался.

– Конечно, но есть еще кое-что. Он получил имплантат в благодарность за покровительство, оказанное некоему лицу со стороны его семьи. Сомневаюсь, что он был гением до вживления имплантата.

– Ох-ох, – проговорил Рэнд и взглянул на свою новую игрушку – часы, тонкие и гибкие, как ткань его рубашки. – Хм, кажется, мне следует уточнить кое-какие детали, – сказал он. – Пожалуй, я не буду работать после обеда, а, Прес? Спасибо. – Рэнд торопливо вышел, сопровождаемый белозубой улыбкой Сандерса.

Улыбка исчезла с его губ, когда Сандерс вернулся к своим мыслям.

В его семье не было рабов. Конечно, кто-то когда-то был, но начиная с 1806 года, а сведений о более раннем времени обнаружить не удалось, Сандерсы были свободными неграми, работающими на правительство Соединенных Штатов в Вашингтоне. Его отец был врачом в системе общественного здравоохранения. Сам Сандерс посещал лучшие частные школы, где были настолько либеральные порядки, что никто не мог даже подумать, чтобы употребить слово «ниггер». И как же я ненавидел этих сопливых ублюдков, подумал, вспоминая, Сандерс. Он взглянул на свои темные руки и удивился себе. Почему же тогда у меня нет ненависти к Миду и Леттерману, и другим, которые становятся нервными, разговаривая со мной?