Текст книги "Восемьсот виноградин"
Автор книги: Лаура Дейв
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Лаура Дейв
Восемьсот виноградин
Посвящается Дж.
Без тебя, наверное, не было бы этого романа… И уж точно не было бы такого великолепного вина
Чтобы получить одну бутылку вина, необходимо вырастить около восьмисот виноградин. Если это не достаточно веский довод в пользу того, чтобы допить бутылку до конца, я не знаю, как вас еще убедить.
Автор неизвестен
Laura Dave
Eight Hundred Grapes
© 2015 by Laura Dave.
© Зюликова Т., перевод на русский язык, 2015
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2015
Часть 1
Виноградные грозди
Себастопол, Калифорния, полгода назад
Отец частенько рассказывает, как он познакомился с мамой. Было это в Нью-Йорке снежным декабрьским утром. Он спешил к желтому «Фольксвагену» своего коллеги, припаркованному перед Линкольн-центром. В руках держал два стаканчика горячего кофе и целую стопку газет – его вино «Блок четырнадцать», единственное вино первого урожая, вскользь упомянули в последнем выпуске «Уолл-стрит джорнал». Взволнованный статьей, Дэниел Брэдли Форд не заметил, что перед Линкольн-центром стоит два желтых «Фольксвагена»; не заметил, что за рулем ежится от холода не агент по продаже, а будущая миссис Дженни Форд.
Папа ошибся машиной и так познакомился с самой очаровательной женщиной на свете. На ней были голубые рукавицы и такой же берет, из-под которого струились длинные светлые локоны. Все заднее сиденье занимала виолончель.
Легенда гласит – и, зная родителей, я почти готова поверить, – что мама не закричала от ужаса, не поинтересовалась, кто он такой и что ему понадобилось в ее машине. Она обворожительно улыбнулась и сказала: «Я уже начала волноваться, что ты не придешь». А потом протянула руку за стаканчиком с кофе, который папа охотно ей отдал.
Синхронизация – так называет это отец. Необычно сложное для него слово. Синхронизация – согласование двух или более процессов во времени. Слаженная игра оркестра. Невозможное сочетание освещения и выдержки, дающее идеальный снимок. Два желтых «Фольксвагена», припаркованных перед Линкольн-центром, в одном из которых ждет любовь всей твоей жизни.
Синхронизация – это не судьба, всегда добавлял отец. Не надо путать. Судьба подразумевает пассивность, синхронизация – активность. Все системы должны функционировать таким образом, чтобы каждый элемент находился в состоянии почти полной, если не абсолютной готовности.
Именно на этом принципе основывалось отношение отца к своей работе – сначала ученого, потом винодела. Дэн Форд стал одним из первых виноделов-биодинамистов в Калифорнии, если не во всей стране. Он брал в расчет не только сам виноград, но и те экологические, социальные и экономические системы, которые необходимо синхронизировать, чтобы получить хороший урожай. Отец утверждал, что любой другой подход – для ленивых.
Что до меня, я никогда не понимала, какую роль в моей судьбе играет синхронизация. До тех пор, пока она не разрушила всю мою жизнь, полную блаженного неведения и нарочитого оптимизма. Закрыть на это глаза я не могла. Оставалось одно – сбежать.
Так я и сделала в ту роковую пятницу – взяла и сбежала.
Захватив с собой наскоро собранный чемодан и даже не переодевшись, я села в машину и отправилась из солнечной Южной Калифорнии, где жила последние четырнадцать лет, в маленький городок на севере штата, в котором родилась и выросла.
Спустя девять часов, пять остановок, два отвратительных кофейных напитка, больше похожих на молочный коктейль (один ванильный, другой клубничный), а также одну упаковку шоколадных конфет «Роло» я добралась наконец до округа Сонома. Облегчения, впрочем, не последовало. Проезжая мимо знакомого указателя на Себастопол, за которым уже маячили холмы, я мельком увидела в зеркале свое отражение: собранные в узел волосы растрепались, взгляд несчастный. Такое чувство, что я просто сменила один ад на другой.
Я развернула машину, готовая ехать обратно в Лос-Анджелес.
Однако было уже довольно поздно. Шел сильный дождь. Кроме конфет, я весь день ничего не ела и так устала, что путались мысли. Поэтому я свернула с шоссе номер сто двенадцать на дорогу, ведущую в Санта-Розу. Я прекрасно знала, куда еду, – еще прежде, чем сама себе в этом призналась.
Бар «Таверна братьев» в округе Сонома знают все. Первые владельцы, те самые братья, открыли его семьдесят восемь лет назад. Им хотелось основать заведение, которое работало бы допоздна и где подавали бы отменное пиво. Следующие владельцы не только не отступили от этого плана, но и перевели гриль-бар на новый уровень. Они сами варили отмеченное не одной наградой пиво, славящееся на весь штат.
Естественно, теперешними владельцами «Таверны» были мои собственные братья – Финн и Бобби Форды. И естественно, при виде меня они устроят настоящий переполох. Братья сразу догадаются, что мне пришлось пережить, – прочтут по выражению лица.
За стойкой стоял один Финн – Бобби не было.
Это первое, что меня удивило, ведь Бобби по выходным всегда работал в «Таверне».
Когда же я не увидела на обычном месте отца, то совсем растерялась.
Пятничный вечер отец неизменно проводил в «Таверне». «Если не выпить с мальчиками, выходные все равно что не начались», – любил он повторять. Сердце у меня разочарованно сжалось, и только тут я осознала, зачем приехала – хотела, чтобы папа выпил со своей девочкой, а там – будь что будет.
Но в «Таверне» был один Финн. Он стоял за стойкой и смотрел на меня так, будто не узнал. А может, и правда не узнал? Принял за очередную запоздалую посетительницу, которая хочет пропустить стаканчик до закрытия? Вдруг его сбила с толку моя прическа и неестественная улыбка?
Так или иначе, вслух Финн ничего не сказал. Он прошел мимо глазеющих посетителей и приблизился ко мне. Я выбрала табурет у края стойки – любимое место отца – и села, не обращая внимания на притворно равнодушные взгляды.
Брат гневно сверлил посетителей глазами. В этом весь Финн. До сих пор относится ко мне, как к младшей сестренке. Готов защищать еще прежде, чем разобрался, от чего, собственно, меня нужно защищать.
– Какими судьбами? – с улыбкой спросил он.
– Решила немного проехаться.
– Девять часов – это, по-твоему, немного?
– Малость увлеклась.
– Похоже на то. – Помолчав, брат спросил: – Тебя не оштрафовали?
– Нет, не волнуйся.
Финн считает, что я ужасный водитель, способный мигом истратить весь бензин и получить штраф за превышение скорости. От подобной репутации нелегко избавиться, даже если случилось такое всего лишь раз.
– Уже что-то, – с искренним облегчением произнес Финн.
Он смотрел на меня и пытался решить, расспрашивать дальше или не стоит.
Финн – мой хороший брат. Они оба славные, но для меня Финн – по-настоящему положительный герой, пусть только для меня. Зато Бобби более эффектный: капитан школьной футбольной команды, местная легенда, успешный венчурный инвестор, живущий полной жизнью в Сан-Франциско. Красивый дом, красивые автомобили, красивая жена с детьми. Бобби на пять минут младше Финна, но в остальном он всегда первый.
Для Бобби «Таверна» – просто увлечение. Он купил ее, чтобы Финн смог чем-то заняться. Самого Финна вопрос трудоустройства волновал куда меньше. Он стал владельцем бара, чтобы всегда иметь возможность бесплатно выпить и не бросать фотографию. Финн – классный фотограф. Снимает в основном свадьбы и семейные портреты. Однако работает только под настроение. В этом он немного похож на отца: оба следуют некому кодексу чести, понятному только им одним.
– Папа уже ушел?
– Вообще не приходил. – Финн пожал плечами, будто хотел сказать: «Только ни о чем не расспрашивай». – Можно ему позвонить. Он сразу приедет, если узнает, что ты здесь.
Я покачала головой, глядя в пол и не решаясь посмотреть на брата. Финн слишком похож на отца – те же темные глаза, та же копна темных волос. Оба красавцы, американцы до кончиков ногтей. Только Финн прячет свою гриву под бейсболкой, надетой козырьком назад. Обычно с символикой футбольной команды «Сан-Диего чарджерс».
Именно это сходство мешало мне рассказать брату о случившемся: меня не оставляло чувство, что, разочаровав его, я разочарую и отца.
Финн откашлялся.
– Так они не знают, что ты здесь? В смысле, папа с мамой?
– Нет. И я бы предпочла, чтобы ты не рассказывал им всех подробностей. Сам понимаешь, визит незапланированный.
– Понимаю.
Он помолчал, как будто хотел еще что-то сказать, но передумал.
– Неважно, почему ты приехала – они все равно обрадуются. Мы ведь не ожидали, что ты вернешься к сбору урожая.
Уборка винограда – пять самых важных недель в году отца. На последние выходные сезона, считавшиеся практически священными, я всегда возвращалась домой. Мы все возвращались. Братья жили в своих бывших комнатах, я – в своей. Остальную часть дома занимали наши супруги, дети, возлюбленные. Вместе с отцом мы срезали последние грозди, пробовали новое вино и непременно оставались на вечеринку в честь сбора урожая. Однако в этом году все было по-другому. Я не планировала приезжать – по многим причинам.
Финн понял, что зря затронул эту тему, и неловко переступил с ноги на ногу.
– Чего тебе налить? – спросил он.
Я обвела жестом весь бар у него за спиной, где, словно рождественские подарки, выстроились бутылки с бурбоном, скотчем и виски.
Финн улыбнулся и поставил передо мной два стакана: один – с бурбоном, другой – с красным вином.
– Чего тебе якобы хочется, – пояснил он, указывая на первый стакан. Потом ткнул пальцем во второй: – Что ты способна выпить до дна.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста.
Я пригубила бурбон и почти сразу же потянулась к вину.
Финн поставил бутылку на стойку, чтобы я увидела, что он налил. Это было темное терпкое «пино нуар». Виноградник «Последняя капля». «Си-бемоль» 2003 года. Мое любимое вино из папиного виноградника. Вернее, наше с Бобби любимое. То немногое, что нас роднит.
– Отличное вино, – заметила я. – Прибереги немного для Бобби.
Финн сдержанно кивнул, будто подумал о чем-то, чего не хотел говорить вслух.
– Голодна? – спросил он. – Могу попросить повара что-нибудь приготовить.
– Разве кухня еще не закрыта?
– Для тебя – нет.
Лучшее, что мог сказать Финн в эту минуту. Я благодарно улыбнулась. Он направился в сторону кухни, прихлебывая на ходу бурбон.
Я выпрямилась. Теперь, когда брат уходил, я острее чувствовала на себе любопытные взгляды.
На пороге Финн обернулся.
– Слушай, Джорджия…
– Что?
– Ты в курсе, что на тебе свадебное платье?
Я взглянула на кружевной подол, грязный после долгого пути и пробежки от машины до дверей бара. В одном месте красовалось шоколадное пятно – видимо, уронила конфету.
– В курсе, – ответила я и дотронулась до мягкой ткани.
– Тогда ладно. Горячий сэндвич с сыром уже на подходе.
«Последняя капля»
Синхронизация – приведение системы в такое состояние, при котором все ее части работают параллельно во времени, то есть синхронно. Взаимодействие элементов, обычно существующих независимо друг от друга.
В физике это называется одновременность. В музыке – ритм.
В жизни – полное фиаско.
На подъездную дорожку, ведущую к дому родителей, я свернула уже заполночь. От усталости и выпитого вина кружилась голова. Я скоро пожалела, что не согласилась переночевать у Финна в Хилдсбурге и отправиться к родителям на следующее утро – в более подобающем виде. Однако после такого дня, какой выпал на мою долю, хотелось оказаться в своей детской постели с фланелевыми простынями и подушками в форме сердца.
На повороте стоял небольшой деревянный указатель, на котором от руки было вырезано: «Винодельня «Последняя капля». Основана в 1979 г.». По обеим сторонам от дороги раскинулся виноградник – двадцать акров земли. Повсюду лозы, густо усыпанные сочными ягодами, и полевые цветы. Впереди, на вершине холма, виднелся желтый дом в стиле «искусства и ремесла»[1]1
«Искусства и ремесла» – художественный стиль, зародившийся в конце XIX века в Англии и популярный в Америке в начале XX века. Возник как протест против шаблонности и массового производства.
[Закрыть].
Живописный, уютный дом с ярко-красной дверью, большими ставнями и цветами на подоконниках. Вдоль всего заднего фасада тянулся ряд эркеров с видом на десять акров виноградника, с которых все началось. С видом на маленький домик в две комнаты – хибару винодела, где каждый день работал отец.
Я выключила зажигание и так и осталась сидеть в машине, глядя на дом. Везде темно, только в спальне родителей горит свет. Странно, что они до сих пор не спят. Хотя, скорее всего, не спит только мама – читает в постели. Она не ждет моего приезда. Не услышит, как я войду.
Я вылезла из машины и направилась к парадному входу. Достала из цветочного горшка запасной ключ и отперла дверь. Если родители что-нибудь услышат, то именно сейчас: красная дверь страшно скрипит. Все дети семьи Форд знают это еще с тех пор, как впервые попытались незаметно проникнуть в дом после комендантского часа.
Я закрыла за собой дверь и улыбнулась своей маленькой победе: в доме было по-прежнему тихо. Первая спокойная минутка за весь день…
Я стояла в темной прихожей, наслаждаясь тишиной и вдыхая знакомые запахи: смесь лимона и фрезии – так пахло чистящее средство, которым пользовалась мама, – и доносящийся с улицы аромат ночного жасмина. Мама всегда оставляла окна открытыми, чтобы впустить ветерок. Такого ветерка в Лос-Анджелесе не найти, отчего Лос-Анджелес казался далеким-далеким.
Я прошла на кухню, не зажигая свет и ведя рукой сначала по разделочному, потом по обеденному столу. Рядом с раковиной громоздилась оставшаяся после ужина посуда: тарелки, два бокала и недопитая бутылка вина.
Я решила заняться чем-нибудь общественно полезным и начала собирать грязную посуду.
Тут-то я его и увидела – огромный шатер из некрашеной парусины. Он стоял рядом с джакузи и занимал весь патио вместе с двором. В этом самом шатре мне предстояло выйти замуж. Через восемь дней. Или семь? Все-таки перевалило за полночь…
С оглушительным визгом в мою жизнь снова ворвался Лос-Анджелес. Причем в буквальном смысле: темноту разорвал звонок мобильника.
Я машинально ответила – не хотела будить родителей. Не хотела их напугать.
– Только не вешай трубку.
Бен. При звуке его голоса меня бросило в дрожь.
– Тогда перестань мне звонить, – ответила я.
– Не могу.
Мне нравилась его манера говорить. Сразу ясно, что он за человек: спокойный, искренний, родом из Великобритании. Я всегда обожала мужчин с акцентом, поэтому называю это качество в последнюю очередь, чтобы меня не сочли легкомысленной. До нашей первой встречи мы целый месяц общались по телефону. Бен, архитектор по профессии, жил тогда в Нью-Йорке. Я работала юристом по вопросам недвижимости, и моя фирма занималась одним из его проектов: Бен собирался построить современное офисное здание в деловой части Лос-Анджелеса. Мы влюбились по телефону, беседуя на самые неромантичные темы в мире. Сначала разговаривали о разрешениях на строительство и счетах, потом – обо всем на свете.
– Джорджия, позволь мне объяснить. Я не утверждаю, что у меня есть достойное оправдание. Просто все не так, как ты думаешь.
– Спасибо, не надо.
– Это какое-то безумие. Я люблю тебя. Ты же знаешь, что люблю. Мы с Мишель расстались давным-давно – еще до нашей с тобой встречи. Но Мэдди…
Я нажала на отбой.
Имя «Мэдди» звучало слишком реально. У нее есть имя. Еще десять часов назад этой девочки не существовало, а теперь у нее есть имя.
Еще десять часов назад я была счастлива. Опаздывала, но была счастлива. Я вбежала в «Свадебное ателье Стеллы», что в районе Сильвер-Лейк, на двадцать минут позже назначенного срока. Приехала на последнюю примерку свадебного платья, которое Стелла полностью сшила сама: юбка годе, спущенное плечо, шелковисто-белые кружева шантильи и складки испанского тюля.
Мне нравилось, как юбка плотно облегает бедра и расширяется книзу наподобие русалочьего хвоста. Нравилось, как рукава скругляют плечи. Когда Стелла наконец-то простила меня за опоздание, я продефилировала в своих атласных туфлях на каблуках через все ателье и поднялась на пьедестал, чтобы она могла подшить подол.
Я встала на пьедестал рядом с окном и приняла эффектную позу. Стелла улыбалась и подзадоривала меня.
– Поставь руки на бедра, – велела она, наслаждаясь восхищенными взглядами, которые бросали на нас прохожие.
И тут я увидела своего жениха.
Бен шел по улице с незнакомой мне женщиной. И не просто женщиной, а сногсшибательной красавицей с длинными рыжими волосами и обворожительной улыбкой. Рядом семенила ее миниатюрная копия – рыжеволосая малышка лет четырех-пяти.
Но мое внимание привлекла сама красавица. Я знала, что где-то ее видела. Однако прошло некоторое время, прежде чем я сообразила где. Прежде чем мне напомнила Стелла. Появление жениха волновало меня в ту минуту куда меньше.
Беда была в другом.
Беда случилась, когда я постучала в стекло, пытаясь привлечь внимание Бена. Я хотела, чтобы он обернулся. Хотела увидеть его лицо – крепкий подбородок, выдающиеся скулы, несуразную ямочку. Я не сомневалась: существует разумное объяснение, почему мой жених прогуливается в обществе этой женщины. То утро мы провели в постели, в нашем общем доме – ели шарлотку с персиками, смеялись, раздевали друг друга… Через восемь дней мы собирались пожениться и были безумно влюблены.
Однако Бен не обернулся. Он продолжал идти по направлению к Сансет-Джанкшн. Женщина беззаботно шагала рядом с ним, девочка – рядом с ней.
А потом эта рыжеволосая красавица наклонилась к Бену, к моему жениху, и положила руку ему на талию, как будто ей там самое место. Меня словно током ударило. Я выскочила на улицу – прямо в неподшитом свадебном платье.
Я подхватила кружевную юбку, чтобы не мелась по земле. Стелла выбежала вслед за мной.
– Бен! – окликнула я.
Бен, женщина, девочка – все трое разом обернулись.
Стелла у меня за спиной произнесла имя красавицы, и тут я поняла, откуда ее знаю. Это же Мишель Картер, знаменитая британская актриса, которую я столько раз видела на обложках американских журналов. Вблизи она оказалась легкой и воздушной, как обезжиренный йогурт.
Бен посмотрел на меня. Мишель посмотрела на меня. Девочка посмотрела на Бена.
– Папа… – пропищала она.
Позвольте остановиться здесь.
На реплике Мэдди.
Реплике, обращенной к Бену.
Позвольте остановиться здесь и не рассказывать, как Стелла нагнулась и сгребла в охапку мой кружевной подол, как сама я глядела на девочку, хорошенькую маленькую девочку, а она – на меня.
Прохожие останавливались, глазели на Мишель и указывали на нее руками.
Бен в полнейшем ужасе кинулся ко мне. Он произнес всего два слова, но не те два, о которых вы, наверное, подумали. Он не сказал: «Прости меня», «Это неправда» или «Я объясню».
Он сказал:
– Потрясающе выглядишь!
И все. Как будто больше ничего не понял. А если правда не понял? Значит это что-нибудь или нет?
* * *
Десятью часами позже я сняла атласные туфли на каблуках и пошла вверх по лестнице, придерживая неподшитый подол, чтобы не споткнуться. Хотелось поскорее юркнуть в свою комнату.
Телефон снова зазвонил – заревел на весь дом.
– Не вешай трубку!
– По-моему, мы это уже проходили.
– Ты ведь ответила? Значит, тебе все-таки хочется меня выслушать.
Бен был прав. Я могла бы отключить телефон, но не сделала этого. Не хватило духу. В глубине души мне хотелось, чтобы мой жених сочинил какую-нибудь историю. Чтобы все опять стало хорошо, а он снова превратился в родного, знакомого Бена.
Я села на верхнюю ступеньку. Расправила подол.
– Пойми, я узнал о Мэдди всего пару месяцев назад…
– О твоей дочери?
– Да, – сказал Бен, помедлив. – О моей дочери.
– Сколько ей?
– Четыре с половиной.
Он сделал ударение на слове «половина», и я понимала почему.
Мы познакомились пять лет назад. Половина означала, что Мэдди была зачата еще до меня. До нас.
– Естественно, я не собирался скрывать от тебя вечно, но с Мишель очень непросто. Я хотел все уладить, прежде чем втягивать в это тебя.
– В каком смысле непросто?
Повисло молчание.
– Очень непросто, – произнес наконец Бен.
Я встала. С меня хватит. Не желаю больше выслушивать объяснения, которые ничего не объясняют. Не желаю чувствовать, как сердце колотится где-то в горле.
– Послушай, – снова заговорил Бен, – я не хочу, чтобы ты совершила какой-нибудь необдуманный шаг. У нас через неделю свадьба.
– Не уверена.
Бен умолк.
– Именно это я имел в виду под необдуманным шагом, – произнес он наконец.
Голос у Бена звучал совершенно убито. Мне вспомнился наш первый телефонный разговор. Бен только что стал клиентом нашей фирмы, и я позвонила, чтобы познакомиться. А незадолго до моего звонка у него украли велосипед. Тогда я еще не знала, что Бен ездил на нем лет десять, не меньше. Это было не столько средство передвижения, сколько необходимый придаток. И все-таки к концу беседы мой будущий жених уже смеялся и шутил. Велосипед, как и грусть, остался в прошлом. Благодаря мне – так он сказал. Даже теперь, несмотря ни на что, какой-то части моей души по-прежнему хотелось сделать его счастливым.
– Где ты? – спросил Бен. – Давай я приеду, и мы поговорим.
Я рассеянно огляделась – возможно, потому что Бен спросил, где я. Слева – широко открытая дверь в мою комнату. Справа – спальня родителей.
А на пороге – мужчина. Высокий, грузный. И совершенно незнакомый.
Его бедра были обернуты полотенцем.
Рядом, укутанная в точно такое же полотенце, стояла мама.
Рядом с чужим мужчиной.
Я выронила телефон.
– Мамочки! – взвизгнула я.
– Мамочки! – взвизгнула мама.
Мужчина попятился обратно в спальню, в которой, похоже, чувствовал себя как дома. Потом раздумал отступать и протянул мне руку.
– Генри, – представился он.
Ноги у меня приросли к полу, но я все же пожала протянутую руку, как будто ничего особенного не происходило.
Мама в ужасе поднесла пальцы ко рту. На миг мне почудилось, что ее мучает стыд. Но тут она дотронулась до моей щеки сначала тыльной, потом внутренней стороной ладони и прошептала:
– Что ты сделала со своим платьем?!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?