Текст книги "И он ее поцеловал"

Комплимент не дошел до ее сердца. Напротив, по всей видимости, он оскорбил ее.

– О! – Ее ладони сжались в кулачки. – Я в жизни не слышала, чтобы так грубо льстили! Лицемер!

– Лицемер? Вы что, не верите мне?

– Конечно, нет! Удобный комплимент, только и всего. Кроме того, вам нравятся брюнетки.

Она заметила мелькнувшее на его лице удивление и окинула Гарри торжествующим взглядом:

– Ага! Вот видите? Я знаю вас, лорд Марлоу. Пять лет у вас в услужении позволили мне досконально изучить ваш характер. Я вижу вас насквозь, так что можете не тратить на меня свои комплименты. Вы раздаете их направо и налево, как конфеты детям. Чтобы очаровать, успокоить, добиться желаемого или выбраться из неприятной ситуации.

Почему люди, и особенно дамы, поддаются на них, это выше моего понимания, но я не такая дура.

«Рыжая, и к тому же темпераментная», – крутилось у него в мозгу. – Он не подозревал в ней ни того ни другого.

– Я никогда не считал вас дурочкой.

– «Вы настоящее сокровище, мисс Дав», – очень похоже передразнила Эмма, добавив яду. – «Не знаю, что бы я без вас делал, мисс Дав». Неужели вы и впрямь полагали, что ваша бездушная лесть заставит меня почувствовать себя ценной и значимой? Ничего подобного, – ответила она на свой же вопрос. – А. теперь вы хотите, чтобы я вернулась, и вновь пользуетесь лестью, как будто комплимент моим волосам может произвести на меня впечатление.

У него и в мыслях не было производить на нее впечатление. В личной жизни у Гарри действительно имелся пунктик насчет брюнеток, но это вовсе не значит, что его комментарий насчет волос мисс Дав был неискренним. Но она, похоже, думала именно так.

Гарри открыл было рот, чтобы просветить ее, но Эмма не дала ему возможности заговорить. Набрала полные легкие воздуха и выпалила:

– Кроме того, вы мне и раньше лгали, так почему я должна верить вам?

Он замер. Он не лжец, и никто не смеет называть его так.

– Я не лгу, мисс Дав. Вопреки вашим оценкам меня и моих поступков я не разбрасываюсь фальшивыми комплиментами, а говорю лишь то, что думаю. Людям я действительно льщу – иначе я вряд ли преуспел бы в бизнесе, – но не лгу.

– Значит, темните. Так вас больше устраивает? Вы далее не знаете, что миссис Бартлби – мой псевдоним, это написано на титульном листе каждой рукописи, которую я давала вам читать!

– Ах, так вот из-за чего разгорелся сыр-бор? – Теперь он понял, кто такая миссис Бартлби. Его любопытство было удовлетворено, но это не радовало. – Боже правый, я не смотрел на титульные листы. Зачем? Я ведь и так знал, что рукопись ваша.

– Ладно, оставим титульные листы в покое. Если бы вы на самом деле читали мои работы, то все равно бы знали, кто такая миссис Бартлби. Вы ввели меня в заблуждение, уверяя, что ознакомились с моими трудами, а сами даже не заглядывали в них!

Это уже смешно.

– Говорю вам, я прочел достаточно, чтобы составить свое мнение. Так делают все издатели. Если не появится интерес, то целиком произведение никто не читает. Если бы мы читали все, что нам присылают, вздохнуть было бы некогда. Проработав пять лет на издателя, вскрывая всю присланную авторами почту, которую получаю я и мои редакторы, вы должны знать об этом.

– Все, что я знаю, – вы никогда не напечатаете моих сочинений, потому что не способны взглянуть на них объективно. Вы слишком узколобый.

– Я не узколобый!

– Мне пришлось признать эту черту вашего характера, – продолжила она, пропустив мимо ушей его возмущение, – и отнести свои труды в другое место, человеку, который ценит мою работу. И который уважает меня.

– Уважает? – Намек на то, что он не уважает ее, оказался настолько чувствительным, что вывел Гарри из равновесия и разозлил. – Если вы полагаете, что Барринджер питает уважение к вам или вашим сочинениям, то сами себя обманываете. Если честно, вы человек не его круга, а Барринджер из тех напыщенных ослов, которых слишком волнуют такие вещи. Он сноб и лицемер.

– Такие же комментарии он бросает и в ваш адрес.

– Нисколько не сомневаюсь.

– И мои многолетние наблюдения подтверждают его правоту.

– Какие еще наблюдения? Вы утверждаете, что прекрасно знаете меня, но если бы это было правдой, вы бы никогда не согласились ни с одним высказыванием этого болтуна Барринджера. Вы действительно полагаете, что знаете меня? Да вы совсем меня не знаете, мисс Дав!

– А если вы думаете, что я вернусь обратно и стану терпеть ваши пренебрежительные высказывания о моих сочинениях, то вы не знаете меня, милорд!

Гарри посмотрел на порозовевшие от гнева щечки, сверкающие рыжие волосы и яростно сжатые кулачки, и его злость испарилась без следа.

Пять лет они трудились бок о бок, и каждый уверен, что досконально изучил другого. Она считает его неискренним, лживым и бог знает каким еще. Он находил ее холодной, бесстрастной, покорной и – чего уж греха таить – бездушной. Выходит, оба они ошибались.

– Я хочу, чтобы вы ушли.

Ее слова застали его на полпути к осознанию истины, и он не сразу понял их.

– Прошу прощения?

Она подошла к нему и заглянула прямо в глаза.

– Я сказала – уходите!

Что еще он пропустил в ней? Он разглядывал ее лицо, как будто не видел его почти каждый день, как будто впервые встретил.

Глаза у нее карие. Он и раньше это знал, но только теперь заметил, что, когда она злится, в них вспыхивают золотые искорки. До этой минуты он не замечал ни веснушек, рассыпанных по носу и щекам, словно эльфийский порошок, ни едва приметного шрама на скуле в виде звездочки. Он понятия не имел, что у ее коричневых ресниц светлые кончики, словно их окунули в золото.

– Вы плохо слышите? – Она подняла руки и толкнула его со всей силы. Не добившись желаемого, проделала это еще раз. – Прочь, я сказала!

Он весил стоунов на пять-шесть больше, и она не сумела сдвинуть его ни на дюйм. Гарри продолжал смотреть на нее свежим взглядом, делая все новые открытия. И сам удивился тому, что наслаждается этим зрелищем. Она, конечно, не красавица, но сейчас, разрумянившаяся и с горящим взором, порадовала бы глаз любого мужчины. Мисс Дав явно не было чуждо ничто человеческое.

Поняв, что попытки избавиться от него силой, бессмысленны, Эмма остановилась.

– Уходите сей же миг, лорд Марлоу, – приказала она. – Если вы не сделаете этого, я позову полицию. Участок на углу.

Дальнейшие уверения в том, как высоко он ценит ее, явно не тронут. Пришла пора поторговаться.

– Я увеличу вам жалованье. Скажем, десять фунтов в месяц?

– Нет! – Она снова толкнула его, и на этот раз он уступил ей, прекрасно понимая, что ничего не добьется своим упорством.

– Двадцать, – провозгласил он. Столько ни один секретарь не получает, но Гарри может позволить себе такие расходы.

– Нет.

– Тридцать. И вся суббота выходной день, не только после обеда.

– Нет, нет и нет! – С каждым словом она все ближе подталкивала его к двери. – Дело не в выходных днях. И не в деньгах.

– Тогда в чем? – спросил он, когда она остановилась у дивана и взяла его шляпу. – В ваших оскорбленных чувствах?

– Нет. – Она одной рукой нахлобучила шляпу ему на голову, а другой продолжала толкать его. – Дело во мне и в моих желаниях. Я хочу быть писателем, а не работать на вас.

– Я не приму вашей отставки.

– Придется.

Он снял шляпу и прижал ее к сердцу.

– Что вернет вас обратно?

Она раздраженно вдохнула сквозь зубы:

– Вы никогда не сдаетесь?

– Нет, если я действительно чего-то хочу. Я человек упрямый. А раз вы видите меня насквозь, то и этот факт не мог укрыться от вас.

Он должен сказать ей правду о Барринджере. Это было бы правильно.

– Умоляю вас, будьте благоразумны. В качестве моего секретаря вы сможете смело смотреть в завтрашний день, а эта авантюра с Барринджером обречена на провал. Его ждет…

– Мне не требуется защищенное будущее, – перебила она его. – Я не передумаю! И хватит с меня благоразумия. Я не провалюсь. Масса людей интересуется хорошими манерами, хотя вы явно не из их числа.

– Вы не понимаете, при каких обстоятельствах Барринджер предложил опубликовать ваш труд. Не удивлюсь, если он утаил это от вас, но вы должны знать…

– Он не вы. Это все, что мне нужно знать. – Эмма шагнула в сторону и открыла дверь. Быстрый взгляд в обе стороны, и вот уже она выжидательно смотрит на него.

Поскольку Гарри не сдвинулся с места, она раздраженно вздохнула и снова встала перед ним. Уперлась ладошками в его грудь и принялась выталкивать в коридор.

– Я непременно стану печататься, я всегда об этом мечтала. Барринджер сколотит целое состояние и обставит вас, ведь, по вашим словам, он спит и видит это. Наша авантюра будет иметь оглушительный успех. – Она остановилась на пороге, тяжело дыша – не так просто выставить из квартиры такую махину. – Но самое лучшее заключается в том, что мне больше никогда не придется покупать подарки для ваших кошмарных любовниц!

Она хотела было закрыть дверь, но замерла на мгновение.

– И Мистер Голубь не толстый! – выпалила она и захлопнула дверь прямо у него перед носом.

Он стоял и смотрел на дверь, не в силах поверить в произошедшее. Он должен был явиться сюда в качестве великодушного хозяина и дать заблудшему секретарю второй шанс. Она должна была высказать сожаление о своем опрометчивом поведении. Она должна была все хорошенько обдумать и прийти в чувство. Назавтра ей полагалось сидеть за своим рабочим столом. А вместо этого у него перед лицом хлопают дверью, а его покорная, разумная, опытная секретарша сбегает к ненавистному лорду Барринджеру.

Гарри провел рукой по лицу. Может, он, как Алиса, прошел сквозь зеркало и попал в Зазеркалье, где все шиворот-навыворот и совершенно не такое, каким кажется?

Однако одно ясно. Мисс Дав понятия не имеет о финансовых затруднениях Барринджера и о том, что в ближайшем будущем она вновь станет его, Гарри, сотрудником. Барринджер мастер производить впечатление процветающего дельца, но Гарри знал, что кредиторы давят на него со всех сторон. Вскоре ему придется расстаться с «Газетт», и после приобретения этого издания Гарри собирается сделать его развлекательным. Причем колонка этикета в его планы не входит.

Он попытался сказать ей об этом, но она отказалась слушать. Она дважды прервала его попытки объяснить ей сложившуюся ситуацию. К тому же оскорбила его, обвинила в отсутствии уважения к ней, обозвала лжецом. Ни одна книга этикета, черт возьми, не одобрила бы подобного поведения!

Гарри решил оставить все как есть. Пусть сама узнает правду о новом хозяине. И когда это произойдет, Гарри будет счастлив предложить ей прежнее место и протянуть оливковую ветвь мира.

Он выправил шляпу, водрузил ее на голову и пошел вниз по лестнице. Может, оно и к лучшему. Может, до мисс Дав наконец дойдет, что не стоит тратить время ни на написание книг по этикету, ни на их публикацию. Люди не хотят читать о том, как правильно себя вести. Они хотят читать о дурном поведении других.

Через несколько недель мисс Дав вернется на свое место. А ему пока нужно нанять временного секретаря и запастись терпением. Но легко ли это?

Глава 6

Дело не в справедливой цене. Дело в том, сколько человек готов заплатить.

Миссис Бартлби «Лондон как он есть» «Соушл газетт», 1893 г

Если у Гарри и были сомнения в скорой смерти литературной карьеры мисс Дав, то субботний выпуск «Соушл газетт» окончательно развеял их. Он переложил свернутую газету из правой руки в левую, не отрываясь от дебютной статьи Эммы, пока камердинер Каммингз помогал ему облачиться в сюртук.

Первые два абзаца удовлетворили его любопытство, и Гарри бросил газету на серебряный поднос, который держал дворецкий.

– Спасибо, Джексон. Отнеси все это вниз и положи с прочей почтой. Я уже иду.

– Хорошо, милорд. – Дворецкий удалился, а Гарри повернулся, поднимая подбородок, чтобы Каммингз мог повязать ему галстук. Как правильно дать званый обед. Именно это он и ожидал увидеть в колонке мисс Дав, ее опусы явно не вызволят лорда Барринджера из бедственного положения. Скоро Гарри договорится с графом о сходной цене на издание. Недели через две, определил он, спускаясь по лестнице. Крайний срок – через месяц.

– Ехать в Челси за скатертями? – услышал он на подходе к столовой голос матери, – Поверить не могу. Доброе утро, дорогой.

– Доброе утро, мама. – Он поцеловал мать в щеку. – Доброе утро, дамы. – Он поклонился, с удивлением отметив, что леди Фелисити воспылала неожиданной страстью к печатному слову – она держала в руках газету!

– Сегодня ты в добром расположении духа, Гарри, – бросила Диана, когда он направился к буфету.

– А что, не должен? – спросил он, накладывая себе почек, бекона и тостов.

– Несколько дней назад все было иначе, – напомнила ему старшая сестра. – Но похоже, ты все-таки смирился с потерей секретаря.

Бабушка не дала Гарри ответить.

– Харрисон, я не могу поверить, что мисс Дав покинула тебя. – Она с тяжким вздохом покачала головой. – Боюсь, теперь ты никогда никуда не поспеешь вовремя.

– Не расстраивайтесь, бабушка. Я не потерял мисс Дав. – Он занял свое место во главе стола. – Она временно отсутствует, только и всего.

– Только ты способен назвать окончательную отставку временным отсутствием, – рассмеялась Вивиан, – Ты неисправимый оптимист, Гарри.

– Почему Челси? – спросила леди Луиза, возвращаясь к разговору, начатому до его прихода. – Она ссылается на определенный магазин?

Фелисити подняла сложенную пополам газету, пробежала глазами по строчкам и кивнула. Потом кашлянула и зачитала отрывок:

– «Если кому-то потребовались скатерти, „Максуэллз“ в Челси – прекрасное место, чтобы обзавестись ими. С их ирландскими скатертями не сравнятся никакие другие, а для людей экономных сообщу – цены в „Максуэллз“ очень разумные».

– Дайте посмотреть. – Леди Луиза нацепила на нос пенсне в золотой оправе и забрала газету из рук Фелисити. – Хм-м… она говорит, что для званого обеда одинаково хорошо подойдут скатерти и белые, и цвета слоновой кости.

Гарри перестал жевать.

– Вы «Соушл газетт» читаете?

– Да, дорогой, – отозвалась мать, не отрываясь от статьи. – Колонку миссис Бартлби. Фелисити захотела взглянуть, какая газета привлекла твое внимание настолько, что ты попросил Джексона доставить ее наверх до завтрака, но я и не подозревала, что ты интересуешься зваными обедами и покупкой скатертей. Хм-м… она предпочитает ставить в центр стола орхидеи, это очень мило – правда, они не пахнут… хм-м… разложить карточки с-именами гостей в подставки в форме розовых фламинго? Какая прелесть!

Гарри и в голову бы не пришло окрестить это «прелестью». «Полный бред» – вот что он сказал бы.

– Она называет это оригами, – продолжала тем временем мать. – Японская традиция. «Бумага в оригами складывается в виде животных и цветов, что снабжает хозяек бесконечным множеством необычных украшений к каждому приему, – процитировала она. – В конце мероприятия хозяйка может подарить каждому гостю по оригами на память».

– Отличная идея, – вставила Вивиан, – очень умно.

Остальные дамы одобрительно закивали, и в душу Гарри прокралась смутная тревога.

– Вы же не принимаете эту миссис Бартлби всерьез? – заволновался он.

– Званый вечер, как и любое другое мероприятие, очень серьезное дело, дорогой. – Мать расправила газету и перевернула страницу в поисках окончания колонки мисс Дав. – Один удачно организованный прием может превратить хозяйку в событие сезона.

– Я. отчего-то сильно сомневаюсь, что бумажные розовые фламинго способны повлиять на репутацию хозяйки дома, – буркнул Гарри!

– Но такие вещи очень важны, лорд Марлоу, – поддержала леди Луизу Фелисити. – Поскольку мой отец вдовец, мне приходится выполнять роль хозяйки дома, и могу вас заверить, что организация приема – дело сложное. Нужно все как следует обдумать, не упустить ни одной мелочи. Я уверена, что Мелани, которая тоже выступает хозяйкой дома своего вдового батюшки, согласится со мной. Умные идеи миссис Бартлби помогут успешно провести прием.

Мелани, так и не сумевшая побороть стеснения в присутствии Гарри, молча кивнула.

– Девочки, послушайте. – Мать подалась вперед, приготовившись поделиться с дамами очередной мудростью миссис Бартлби. – Она говорит, что в Челси, прямо напротив магазина мануфактурных товаров, есть лавка канцтоваров, где продается цветная бумага чудесных расцветок, пригодная для оригами. Там также можно получить инструкции по изготовлению фламинго или просто сделать заказ на любое количество фигурок. Она дает торговцу самые лучшие рекомендации.

– Да неужели? – Бабушка фыркнула и отпила чаю. – А кто такая эта мисс Бартлби, чтобы принимать во внимание ее рекомендации?

Гарри мог бы просветить их, но не собирался делать этого. Если сестры узнают, что миссис Бартлби и мисс Дав одно лицо, они изведут его непрерывными шуточками и упреками, ведь он посмел отвергнуть ее ах-какие-умные идеи и позволил перейти к Барринджеру. И пусть ситуация эта временная, они жизни ему не дадут. Мудрее будет держать рот на замке.

– Какие у нее связи? – продолжала бабушка. – Кто ее родственники? Я не знаю ни одного достойного британского семейства по фамилии Бартлби.

– Возможно, она из Америки, – предположила Фиби.

– Ах, американка. – Бабушка произнесла второе слово с нажимом, ясно давая понять, как она относится и к неведомой миссис Бартлби, и к вероятной стране ее происхождения.

– Нет, она никак не может быть американкой, – возразила Вивиан, показав кусочком тоста на газету в руках матери. – Откуда американке знать, где в Лондоне продаются лучшие скатерти и канцтовары?

– Независимо от ее происхождения очевидно одно, – ввернула Диана. – Сегодня мы предпримем поход по магазинам Челси.

– Едете в Челси? – подозрительно покосился на нее Гарри. – Потому что миссис Бартлби, которую вы и знать не знаете, велит вам это?

– Нет, – поспешила с ответом Диана. – Мы едем туда в надежде найти красивые скатерти.

– И научиться делать розовых фламинго! – рассмеялась Флоренс. – Вы составите нам компанию, лорд Марлоу? – Она похлопала ресницами.

Да он лучше с обрыва прыгнет!

– Увы, леди Флоренс, – изобразил он искреннее сожаление, – но я не могу. Меня ждут дела. Прошу прощения. Разрешите откланяться.

С этими словами Гарри встал из-за стола, подобрал газеты и утреннюю почту и поклонился дамам. Погрузившись в разговор о розовых фламинго, предстоящей экспедиции в Челси и рекомендациях миссис Бартлби, они даже не заметили его ухода.

За два последующих месяца тревожные опасения Гарри, родившиеся за завтраком, получили подтверждение, разбив его давно укоренившееся мнение о сочинениях мисс Дав. К концу шестидесятого дня все только и делали, что говорили о ней и нахваливали ее гениальные идеи, к величайшему удивлению и раздражению Гарри. Он всегда считал мисс Дав женщиной умной, но даже не подозревал о необъятной широте ее знаний. Она оказалась настоящей ходячей Британской энциклопедией.

Миссис Бартлби знала все и обо всем. Как вывести чернильное пятно с шелка, как правильно отказать вдовцу на предложение руки и сердца, в каких респектабельных ресторанах дамам следует обедать после театра – не без сопровождения, конечно же! – и в каких булочных продаются наисвежайшие пирожные к чаю – обо всем этом могла поведать вам миссис Бартлби.

Она заверяла незамужних девушек, что им вполне можно пройтись с молодым человеком днем по людней улице без сопровождения в том случае, если они знакомы несколько лет, если девушка идет с работы домой и если она уверена в добропорядочности и благонравии юноши. Свободы у замужних дам, похоже, куда меньше, чем у незамужних, так как им ни в коем случае нельзя выходить из дома без компаньонки вплоть до тридцати лет.

В своей еженедельной колонке миссис Бартлби не забывала и о мужчинах. Она знала, где джентльмен может обзавестись прекрасно пошитыми удобными ботинками, Была в курсе, в каких табачных лавках продаются лучшие сигары, которые джентльмен, без сомнения, должен курить вне дома. Она стойко защищала сменные воротнички и манжеты – разумное изобретение для неженатых деловых мужчин, но выступала против нарукавников и манишек, недостойных даже самого бедного клерка.

Фраза «миссис Бартлби говорит…» так часто мелькала в разговорах, что Гарри чувствовал – еще немного, и он сойдет с ума.

В дополнение к этому неожиданному и досадному повороту событий Гарри никак не мог найти мисс Дав достойную замену. Он позвонил в агентство сразу после перепалки в ее квартире, и с тех пор целая вереница секретарей прошла через контору Гарри. Время от времени ему обещали секретаря с огромным опытом работы, но в претендентах неизменно находились какие-то изъяны. Один писал под диктовку как черепаха, другой не мог усвоить, что Гарри предпочитает кофе без молока и сахара, третий был не в состоянии отслеживать расписание встреч.

Это оказалось самым неудобным, особенно если учесть, что Гарри потерял дневник деловых встреч. С мисс Дав потеря не обернулась бы трагедией, Эмма и без записей знала, где и когда ему нужно быть, но ее преемники в этом отношении были абсолютно безнадежны.

Последнего, молодого человека по имени Куинн, Гарри нашел худшим из всех. Стоило указать на ошибку, и Куинн вешал голову, словно побитый щенок. Эта привычка безмерно раздражала Гарри, но и ему самому, и его сотрудникам так надоело чуть ли не каждый день объяснять все заново новому лицу, что Гарри скрепя сердце принял Куинна на временной основе. Однако пока майские денечки улетали прочь один за другим, популярность миссис Бартлби росла, и Гарри уже начал побаиваться, что ему навсегда придется связать себя с Куинном или таким же недотепой, как он.

Но и этого как будто было мало. Дамы его собственного семейства остались настолько довольны поездкой в Челси и последующими советами миссис Бартлби, что заимели привычку каждую субботу за завтраком читать ее колонку вслух. Отныне они планировали свою жизнь согласно советам, которыми снабжал их литературный двойник мисс Дав, и тратили деньги Гарри на то, что она рекомендовала им купить.

– Сегодняшняя колонка как будто специально написана для тебя, Диана. – Мать пошуршала газетой. – Миссис Бартлби обсуждает свадебный прием.

Сидящие за столом дамы встретили эти новости восторженными восклицаниями. Гарри, уже подумывавший внести запрет на чтение газет за едой под предлогом того, что это невежливо, сумрачно взирал на яичницу с беконом и размышлял, не стоит ли ему начать завтракать по субботам в клубе.

– «В этом году одинаково модны и фуршеты, и традиционные приемы, – читала мать, – хотя каждый случай требует разработки особого меню». Хм-м… и, конечно же, никаких горячих закусок на фуршете. Крабовые слойки и фуагра для начала, холодный томатный суп в чайных чашках, чтобы пить. Так гостям не придется пользоваться ложками, разгуливая по залу, – вот поистине здравая идея! И мудрая!

Гарри закатил глаза, но остальные не заметили этого.

– «В дополнение к обычному холодному мясу и дичи – сытный салат. К примеру, салат с курицей, миндалем и майонезом особенно вкусен на крохотных круассанах в виде бутербродиков», – не унималась мать.

Это предложение было отмечено бурей похвальных слов, хотя Гарри не мог взять в толк, что необычного они нашли в куриных бутербродах.

Рядом с ним вырос Джексон с утренней корреспонденцией. Гарри отодвинул тарелку и просмотрел письма, задержавшись на конверте с гербом лорда Барринджера.

Он вскрыл конверт. Содержание настолько поразило Гарри, что пришлось перечесть письмо дважды, дабы убедиться – это явь, а не дурной сон. За последние два месяца тираж «Соушл газетт» вырос вдвое, с нескрываемым удовольствием сообщал ему конкурент. В результате доход от рекламы также значительно возрос, и граф повышает запрашиваемую за газету цену до ста пятидесяти тысяч фунтов. Гарри располагал сведениями, что Барринджеру позарез нужны наличные, и поэтому ожидал, что тот снизит цену. А он повышает ее! В чем же причина, спросите вы. В бумажных зверюшках и супах, разливаемых по чайным чашкам!

– Гарри, дорогой, не скрипи зубами, – сделала замечание мать, глядя поверх пенсне на старшую дочь. – Диана, меню миссис Бартлби превосходно, правда? Прекрасно подойдет для вашей свадьбы.

Терпение Гарри лопнуло.

– Определенно нет! – припечатал он и встал. – Я не стану пить томатный суп из чайной чашки, даже ради Дианы!

Недвусмысленно выразив свое мнение, он бросил салфетку в тарелку, сунул письмо Барринджера в карман и вышел из-за стола. Девять дам удивленно смотрели ему вслед.

Поскольку он не знал, какие встречи назначены на сегодня и его секретарь, похоже, тоже не имел об этом ни малейшего понятия, Гарри решил поехать в клуб. Мужской клуб был местом священным, последним оплотом здравомыслящих джентльменов, которым не было дела до свадебных меню и молодых людей, гуляющих днем по людным улицам с незамужними девушками.

За дальним угловым столиком в «Брукс» сидели двое его приятелей. Гарри направился прямиком к ним.

Лорд Уэстон первым заметил его.

– Это просто чудесно! – воскликнул он, поднимаясь и хлопая Гарри по плечу. – Я рад, что вы здесь, Марлоу. Вы как раз вовремя, у нас тут вышел спор, и вы поможете нам его решить.

– В самом деле? – Гарри поздоровался со вторым приятелем, сэром Филиппом Найтоном, и отодвинул стул. – О чем спорите на этот раз?

– Я говорю, что галстук-самовяз все еще в моде, а сэр Филипп утверждает, что он уже не комильфо.

– Не только я, Уэстон, – возразил сэр Филипп. – Бартлби особо подчеркнула это в своей колонке на прошлой неделе. Самовяз неприемлем.

– С меня хватит! – Гарри вскочил, опрокинув стул. – Черт бы все это побрал, неужели мужчина и в клуб больше прийти не может?!

Все джентльмены, включая его товарищей, удивленно уставились на него. Гарри сделал глубокий вдох.

– Прошу прощения, – поклонился он, – я должен идти. Я вспомнил, что у меня важная встреча.

Он вышел из клуба и велел подать экипаж, но затем отослал его прочь и пошел прогуляться.

Он перебрал в голове все, что помнил о рукописях мисс Дав, – помнил, правда, маловато, ведь он практически не читал их. А прочитанное казалось ему настолько тоскливым, что нисколько не запомнилось. Что-то о том, как можно украсить квартиру. Чушь о приеме гостей в дневные часы. Как надлежит леди ездить верхом. Даже мысль об этих темах наводила на Гарри смертную тоску. Чем же вызван такой оглушительный успех? Этого он понять не мог.

Что, собственно говоря, и являлось главной неувязкой.

Он не видел в сочинениях мисс Дав ничего интересного, а другие люди явно видели. Каким-то невероятным образом за два месяца ее миссис Бартлби произвела фурор. Неужели он совершенно не разбирается во вкусах читающей публики?

В памяти всплыло ее обвинение, ударившее его точно кнут. «Вы слишком узколобый».

Неужели это правда? Он всегда гордился своей восприимчивостью к новым возможностям. Может, он действительно стал узколобым, не заметив перемен? Он подумал о своих редакторах, об отвергнутых трудах, которые они рекомендовали к печати долгие годы. Сколько еще миссис Бартлби он отправил в корзину для мусора? Этого уже никто никогда не узнает.

Он всегда доверял своему чутью, и оно ни разу не подводило его. Пойми, что люди хотят читать, и снабди их этим в нужное время – вот основа его успеха на ниве издательского дела.

Неужели он потерял способность улавливать потребности рынка? Неужели его чутье задремало? Гарри терзали сомнения в собственных силах – редчайший случай. Неужели лорда Марлоу покинули качества, превратившие его и самого успешного издателя Британии?

Он остановился на углу Гайд-парка, рядом с мальчишкой в кепке, стоявшим посреди стопок газет. Наряду с «Лондон Таймс» и «Соушл газетт» там были и три его издания. Он взял «Газетт», нашел свободную лавку в парке, сел и внимательно прочитал каждое слово статьи миссис Гопории Бартлби «Лондон как он есть».

По завершении он знал все о том, как организовать свадебный прием, но для Гарри так и осталась загадкой необъяснимая популярность Бартлби. С другой стороны, теперь его личное мнение о произведениях мисс Дав никого не интересовало.

Гарри откинулся на спинку и постарался объективно посмотреть на сложившуюся ситуацию. Издательское дело – вещь крайне нестабильная и изменчивая. Он не может позволить себе быть узколобым. Самые доходные предприятия родились волей случая, который он усмотрел и за который вовремя ухватился. Может, сейчас настал именно такой момент? У Гарри появилась замечательная идея, и к нему вернулся природный оптимизм.

Примерно через час Гарри поднялся, понимая, что остался только один вариант. Он встретится с Барринджером и примет выдвинутые графом условия купли-продажи газеты. И сделать это надо прямо сейчас. Если он промедлит, успех мисс Дав обойдется ему еще в пятьдесят тысяч фунтов.

Эмме нравилась ее новая жизнь. Нравилось проводить дни, обходя магазины Лондона в поисках информации, которой можно будет поделиться с читателями. Нравилось проявлять находчивость, изобретать способы по-новому оглянуть на привычные вещи так, чтобы даже самые экономные матроны могли накрыть для своих семей элегантный стол, а самые занятые девушки имели возможность превратить свои квартирки в уютные гнездышки. Ей нравилось писать, нравилось видеть свои произведения в печатном виде. Она любила миссис Бартлби, потому что каждое утро, принимаясь за работу и печатая советы этой вымышленной героини, она снова слышала голос дорогой тетушки Лидии. Как если бы тетушка сидела рядом, помогала, делила с племянницей успех.

А успех был, как это ни удивительно.

Несмотря на постоянные отказы лорда Марлоу, Эмма всегда чувствовала, что ее знания и опыт могут пригодиться другим людям. Но размах популярности и скорость, с которой ее настигла удача, ошеломили Эмму. Не прошло и месяца, как весь город говорил о ней, и когда она попросила прибавки к жалованью, Барринджер не стал скупиться. Эмма прекратила нырять в сбережения и начала безбедно жить на писательские доходы.

Через два месяца она уже получала груды писем, столько, что ответить всем вовремя не представлялось никакой возможности. Иногда она слышала имя миссис Бартлби, стоя в толпе на углу улицы в ожидании омнибуса или где-нибудь в магазине. Эта известность приводила Эмму в восторг, но если полученное письмо или устное высказывание содержали негативный отзыв, она впадала в депрессию и заедала горе горами шоколада.

Однако если не брать во внимание редкие приступы хандры и сопутствующую им раздражительность по поводу критики, Эмма никогда не была так довольна жизнью. Ее нынешнее занятие было куда полезнее, чем ответственность за то, чтобы один-единственный непредсказуемый, беспечный человек вовремя попал на встречу. И определенно куда приятнее, чем покупать за него подарки.