Текст книги "Раздельные постели"

– Что?!

– Я не шучу, Кэт. Он силой ворвался в дом и набросился на него. Приехала полиция и увезла старого доброго дядю Герба в тюрьму.

– О нет! – Кэтрин закрыла губы кончиками пальцев.

– Я просто думала, что ты захочешь узнать. Последовала пауза, а потом Кэтрин спросила:

– Клей… пострадал?

– Не знаю. В статье об этом не говорится. Ты сама можешь прочесть. Статья находится на восьмой странице сегодняшнего выпуска «Трибуны».

– Ты разговаривала с моей матерью?

– Да, с ней все в порядке. Я разговаривала с ней вчера вечером, в то время как твой папаша в Эдине избивал Клея. Мне показалось, что она просто счастлива, что ты уехала. Я попросила ее не волноваться, потому что с тобой все в порядке, и сказала, что она скоро получит от тебя известие. Она в порядке, Кэт. Я же сказала, что с ней все хорошо. Оставайся там, где ты находишься, и пусть то, что произошло, тебя не волнует. Клей побеспокоится о себе, а ночь, проведенная в тюрьме, пойдет только на пользу твоему старику. – Помолчав немного, Бобби добавила: – Клей звонил мне и спрашивал, не знаю ли я, где ты находишься. Я ему солгала.

Через какое-то мгновение Кэтрин тихо сказала:

– Спасибо, подруга.

Кэтрин нашла статью в «Трибуне Миннеаполиса», прочитала ее несколько раз и попыталась воспроизвести сцену, которую учинил ее отец. Хотя Кэтрин не видела гостиной комнаты Форрестеров, она легко представила себе пышную обстановку… Она увидела перед собой лицо Клея Форрестера, его серые глаза, красивый подбородок, а потом огромные кулаки отца, бьющие в челюсть… Девушка почувствовала себя виноватой – если бы она приняла тогда деньги, ее отец не избил бы его. Она знала, что именно ее побег из дома расстроил планы отца стать за короткий срок богатым и явился причиной того, что он направил весь свой гнев на Клея. По крайней мере, изменчивый гнев Герба Андерсона был отвращен от Ады, однако совесть безжалостно мучила Кэтрин, но она тешила себя мыслью о том, что, как бы там ни было, а старший Форрестер был адвокатом и мог запросто выступить в качестве обвинителя обидчика своего сына, а Герб Андерсон, без сомнения, это заслужил. От этой мысли на губах Кэтрин появилась мимолетная улыбка.

Бобби не удивилась, когда на следующий день открыла дверь и увидела на пороге Клея Форрестера. Он сказал без предисловия:

– У меня есть к тебе разговор. Мы можем прокатиться на машине?

– Конечно, но это не поможет.

– Ты ведь знаешь, где она?

– Может, знаю, а может, и нет. Кто это хочет узнать, ее старик?

– Я.

– Ты немного опоздал, Клей.

– Послушай, мы могли бы куда-нибудь поехать и выпить по чашке кофе.

Несколько секунд она молча смотрела на него, потом пожала плечами и ответила:

– Подожди меня… Я только накину куртку. «Корветт» стоял у обочины. Бобби оценивающе смотрела на машину и снова удивлялась глупости Кэтрин. Она могла бы извлечь из ситуации выгоду для себя, пусть только материальную. Клей стоял у переднего крыла машины, а Бобби наблюдала за ним и не могла не думать о том, что, если бы она оказалась на месте Кэтрин, она бы не упустила случая и воспользовалась ситуацией, да к тому же и не один раз…

Они подъехали к маленькому ресторанчику под названием «Ресторан Грина». Здесь они заказали кофе и сидели, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Клей ссутулился над своей чашкой. Он походил на человека, полностью обезумевшего от горя. Его челюсть опухла, а над правой бровью был наклеен лейкопластырь.

– У тебя красивый «фонарь» под глазом, Клей. – Она посмотрела на подбитый глаз, и Клей нахмурился.

– Ситуация выходит из-под контроля, Бобби.

– Ее старик всегда был неуправляемым. Как он тебе понравился?

– В моем представлении образцовый тесть выглядит несколько иначе, – сказал он.

– Итак, что ты хочешь от Кэтрин?

– Послушай, здесь замешаны такие вещи, с которыми я не хочу связываться. Начнем с того, что я хочу, чтобы она взяла от меня деньги, и чтобы ее старик оставил меня в покое. Он не собирается останавливаться до тех пор, пока не увидит зеленые, но будь я проклят, если дам ему денег. Все, чего я хочу от нее, это чтобы она взяла деньги и делала с ними, что хочет. Ты знаешь, где она?

– Что, если знаю? – В отношении Бобби к нему был виден вызов. С минуту Клей изучающе смотрел на девушку, потом прислонился к спинке стула.

– Ты считаешь, что я заслуживаю того, чтобы меня избили?

– Возможно. Я люблю ее.

– Она тебе говорила, что я предлагал ей оплатить свою вину?

– Она мне говорила, что ты предлагал ей деньги на аборт. – Он ничего не ответил. Бобби продолжала: – Предположим, что она сейчас уехала… – Бобби увидела на лице Клея страх. Она сардонически добавила: – Тебя совесть беспокоит, Клей?

– Ты абсолютно права, беспокоит. Если ты думаешь, что я хочу ее увидеть только для того, чтобы Андерсон от меня отвязался, то ты ошибаешься. – Он закрыл глаза и сжал переносицу, потом прошептал: – Господи, я не могу выбросить ее из головы!

Бобби внимательно смотрела на него, попивая свой кофе. Черный глаз и поврежденная челюсть не могли скрыть красоту Клея Форрестера, как не могли скрыть беспокойства в его глазах. Что-то внутри Бобби оттаяло.

– Должна тебе сказать, что с ней все в порядке. Она приняла решение и теперь пытается его выполнить. Кэтрин – сильная личность.

– Я это понял, когда разговаривал с ней. Большинство девушек в ее положении пришли бы к мужчине со сложенными лапками, а она – нет.

– Она такая… Кэтрин всегда справлялась с трудностями без чьей-либо помощи.

– И все-таки ты мне не скажешь, где она находится? – Он умоляюще посмотрел на Бобби.

– Не скажу. Я дала слово.

– Хорошо. Я не буду заставлять тебя нарушать слово, но ты сделаешь мне одолжение? Скажи, что, если ей что-нибудь понадобится – все, что угодно, – пусть она даст мне знать. Скажи ей, что мне бы хотелось с ней поговорить, что это важно, и попроси ее позвонить мне домой сегодня вечером. Таким образом, никто из ее домашних ничего не узнает.

– Я ей все передам, но не думаю, что она позвонит. Она упряма… почти так же упряма, как ее старик.

Клей посмотрел на свою чашку.

– Послушай, она… – Он судорожно сглотнул и посмотрел на Бобби. В его лице снова появилось выражение беспокойства. – Она ведь не сделает аборт, правда?

– Нет, не сделает. Беспокойство в его глазах исчезло.

Когда Кэтрин подошла к телефону, Бобби сказала:

– Клей приходил ко мне.

Кэтрин убирала рукой волосы назад с лица и, услышав новость, замерла. Казалось, что ее сердце перестало биться.

– Ты ведь ничего ему не рассказала?

– Нет, я просто сказала несколько лестных слов по поводу его фингала под глазом. Твой старик учинил настоящую драку!

Кэтрин понадобилось много усилий, чтобы устоять и не спросить, в порядке ли Клей. С напускной деловитостью она спросила:

– Но он пришел к тебе не только для того, чтобы показать свои боевые шрамы… Чего он хотел?

– Узнать, где ты. Он хочет с тобой поговорить.

– О чем?

– А ты не догадываешься? Кэт, он не такой уж и плохой. Он даже не жаловался, что его побили. Кажется, он искренне беспокоится о твоем состоянии и хочет дать тебе деньги на ребенка, вот и все.

– Браво! – воскликнула Кэтрин, взглянув вниз, желая убедиться, что ее никто не слышит.

– Хорошо, хорошо, я просто передаю его просьбу. Он хочет, чтобы ты ему позвонила домой сегодня вечером.

На линии воцарилась тишина. Кэтрин отчетливо представилась картина его дома. Уютный роскошный дом, горящий камин, родители в прекрасной одежде, Клей, разгуливающий по дому и что-то насвистывающий, его волосы под цвет осени… Кэтрин чуть было не поддалась слабости, но смогла устоять.

– Кэт, ты слышишь меня?

– Да.

– И ты не собираешься ему звонить?

– Нет.

– Но он сказал, что ему нужно кое-что с тобой обсудить. – Бобби поспешила добавить: – Я думала, что он пытается выведать у меня, где ты находишься, но он не стал этого делать. Он сказал, что если ты ему позвонишь, то никому из нас не придется открывать никаких секретов.

– Очень честно и прямо, – напряженно сказала Кэтрин, вспоминая озабоченный взгляд Клея, когда она выходила из его машины.

– Может, это прозвучит предательски, но я начинаю думать, что он такой и есть.

– Какой? Честный и прямой?

– Да, а разве в это нельзя поверить? Он действительно кажется… ну, взволнованным. Я думала, как бы действовал Стью, попади он в ситуацию Клея. Наверное, он бы уже уехал из города. Послушай, почему бы не предоставить Клею шанс?

– Я не могу. Мне не нужна его забота, и я не собираюсь ему звонить. Это ни к чему не приведет.

– Он сказал, чтобы я тебе передала, что, если тебе что-нибудь понадобится, просто сообщи, и он даст тебе денег.

– Я знаю. Он говорил мне об этом раньше. Я сказала, что мне ничего от него не нужно.

– Кэт, ты уверена, что поступаешь правильно?

– Бобби… пожалуйста.

– Хорошо, подружка. У него денег – куры не клюют, почему бы не взять немного, раз он сам предлагает?

– Сейчас ты похожа на моего старика!

– О'кей, Кэт, это твой ребенок. Я сделала так, как он просил, я передала тебе его просьбу. Позвони ему домой сегодня вечером. Теперь все зависит от тебя. Ну, как тебе живется?

– Знаешь, неплохо. – Затем, отгоняя от себя мысли о Клее Форрестере, Кэтрин добавила: – Здесь нет мужчин, и в этом есть плюс.

Голос на другом конце провода стал умоляющим.

– Эй, не говори так, Кэт. Не все мужчины такие, как твой отец. Например, Клей Форрестер совсем не такой.

– Бобби, у меня складывается впечатление, что ты переходишь на его сторону.

– Я не перехожу на его сторону. Но со стороны мне лучше видно. Я всегда буду на твоей стороне, но я не могу ничего с собой поделать, если считаю, что ты по крайней мере должна позвонить парню.

– Черт с тобой, позвоню! Но я не хочу ни Клея Форрестера, ни его денег!

– Хорошо, хорошо! Достаточно! Я больше не буду тратить время на споры с тобой, потому что я знаю, какая ты, когда что-то решишь.

Поглощенная разговором с Бобби, Кэтрин не заметила, как три девушки вошли на кухню, чтобы перекусить. Оттуда хорошо прослушивался любой телефонный разговор. Повесив трубку, она пошла назад в свою комнату, размышляя над тем, что сказала Бобби. Было бы проще всего сдаться, принять деньги от Клея или просить его о моральной поддержке на время трудных месяцев, которые еще предстояли, но она боялась, что, если она станет на него полагаться, он будет иметь влияние на ее будущее, о котором еще стоит подумать. Лучше оставаться здесь. Здесь жизнь лучше, чем та, которую она оставила. В «Горизонте» не было порицаний, потому что каждый здесь находился в одинаковом положении. По крайней мере она так думала.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Напряжение в доме Форрестеров росло – местонахождение Кэтрин оставалось неизвестным. Анжела ходила по дому с искаженным выражением лица, и Клей часто замечал на себе ее взгляд. В ее глазах было столько боли! Он не мог сосредоточить свои мысли, потому что через двадцать четыре часа Герба Андерсона отпустили, не выдвинув официального обвинения против него. Не только Клей, но и его отец ужасно терзались оттого, что вынуждены были отпустить его без уплаты налога. Они знали закон, они знали, что могли приковать Андерсона к стене за то, что он сделал. Неспособность так поступить только еще больше натягивала их взвинченные нервы.

Когда Андерсона освободили, он стал еще более уверенным в своей правоте. По дороге домой он все время самодовольно улыбался.

– Я достану этих сукиных детей, когда захочу, и не отпущу до тех пор, пока они не расплатятся зелеными баксами! – бормотал он себе под нос.

Когда он вошел в дом, Ада стояла в гостиной в пальто, читая почтовую открытку. Она подняла глаза и, увидев его, вздрогнула.

– Разве, Герб, тебя выпустили?!

– Чертовски правильно, меня выпустили. Эти Форрестеры знают, что для них Лучше, поэтому-то меня выпустили. Где девчонка?! – Его глаза были налиты кровью, на руках – грязные бинты. Несчастная женщина даже на расстоянии почувствовала запах джина.

– С ней все в порядке, Герб, – робко произнесла она, протягивая открытку. – Взгляни, она в Омахе с подругой, которая…

– Омаха! – Герб подошел, шатаясь, и выхватил открытку из рук жены. Он внимательно смотрел на написанное, желая убедиться, что это был почерк Кэтрин. Герб вытер грязными бинтами слезящиеся глаза и несколько раз перечитал текст. Затем прошептал: – Эти сукины дети мне все равно заплатят! Никто еще Гербу Андерсону не показывал голую задницу и так просто не уходил! – Он прошел мимо Ады, не замечая ее, и снова вышел из дому.

Ада упала в кресло и с облегчением перевела дух.

В «Горизонте» Фрэнси стащила флакончик духов «Чарли» с туалетного столика Кэтрин и тем самым надеялась, что свела счеты с некоторыми несправедливостями жизни.

В это время одна из самых красивых девушек университета Миннесоты усаживалась в «корветт» Клея Форрестера.

– Ты опоздал, – бранилась Джил Мангассон, опуская руку с блестящим маникюром на обнажившиеся колени своих утонченных, породистых ног и в то же время одаривая его ошеломительной улыбкой, которая стоила ее отцу примерно две тысячи долларов у ортодантиста. Джил была красавицей и членом элитарного женского студенческого клуба «Каппа Альфа Фета». На протяжении многих лет этот клуб был известен как студенческий клуб университета Миннесоты богатых девушек, которых в узких кругах называли «Феты».

– У меня был тяжелый день, – ответил Клей, вдруг почувствовав раздражение. Захлопнув дверь, Клей включил зажигание, и машина рванулась вперед.

– Мне нужно остановиться возле фотолаборатории и проверить некоторые фотографии для исследовательского проекта. – У Джил была не только превосходная внешность, она великолепно разбиралась в авиационной электронике и собиралась разработать первый реактивный челнок между Луной и Землей. Имея такие высокие цели, она не спешила выходить замуж. Она и Клей понимали друг друга очень хорошо.

Но сегодня Клей был на редкость раздражителен.

– Я опоздал, а ты хочешь остановиться возле фотолаборатории по дороге на вечеринку! – проворчал он, увеличив скорость.

– Господи, мы сегодня раздражены…

– Джил, я тебе говорил, что хочу остаться дома и заниматься. Это ты настояла поехать на вечеринку. Ты мне простишь, если я не хочу выполнить сопутствующие услуги по пути?

– Прекрасно. Забудь о лаборатории. Я завтра заберу фотографии.

Приближаясь к знаку «Стоп», Клей резко затормозил – Джил с силой бросило вперед.

– Что с тобой?! – воскликнула Джил.

– У меня не праздничное настроение, вот и все.

– Это очевидно, – сухо сказала она. – Тогда забудь о фотолаборатории и вечеринке тоже.

– Нет, ты хотела поехать на эту проклятую вечеринку, и мы поедем туда!

– Клей Форрестер, не разговаривай со мной таким тоном. Если тебе не хочется со мной ехать, ты можешь прямо об этом сказать. Ты говорил, что тебе в эти два дня нужно многое выучить. Между двумя этими предлогами есть большая разница.

Он нажал на газ, и машина с визгом помчалась по Университетской авеню к центру студенческого городка, петляя между машинами и оставляя след от тормозящих шин.

– Ты ведешь машину, как маньяк, – холодно заметила Джил. Ее золотисто-каштановые волосы беспорядочно качались от его маневров на дороге.

– Мне кажется, что я и есть маньяк.

– Тогда дай мне выйти из машины. Я себя таковой не чувствую.

– Ты выйдешь, когда мы приедем на эту проклятую вечеринку, – . сказал он, зная, что ведет себя омерзительно, но не будучи способным остановиться.

– С каких это пор ты стал ругаться?

– Приблизительно с шести часов вечера четыре дня назад, – сказал он.

– Клей, ради Бога, снизь скорость, а то мы оба разобьемся, или, по крайней мере, у тебя отберут права. Полиция сегодня не дремлет. В «Норсрапе» сегодня концерт.

Впереди на перекрестке он увидел полицейскую патрульную машину и замедлил ход.

– Ты пил, Клей?

– Еще нет! – резко ответил он.

– А собираешься?

– Не знаю…

Джил изучала его профиль: твердый подбородок, чувственный рот напряжен.

– Мне кажется, что я не знакома с таким Клеем Форрестером, – мягко сказала она.

– Да, не знакома. – Клей смотрел прямо перед собой, поджав нижнюю губу, ожидая, пока полицейский пост подаст сигнал флажком. – Я тоже не знаком.

– Это звучит серьезно, – отважилась сказать она. Вместо ответа он положил запястье правой руки на руль и продолжал смотреть на полицейского. Его губа оставалась презрительно поджатой.

– Ты не хочешь мне ничего рассказать? – спросила она в надежде на то, что вопрос прозвучал непринужденно. Она ожидала, слегка наклоня голову вперед, а ее волосы струились по спине золотистым водопадом.

Он молча посмотрел на нее. Боже, она прекрасна! Уравновешенная, интеллигентная, страстная и даже слегка хитрая. Ему в ней нравилось то, что она даже не пыталась этого скрывать. Она часто дразнила, что может заставить его сделать все, что ей захочется, просто пуская в ход свое стройное тело. В большинстве случаев она была права.

– Что ты скажешь, если я признаюсь, что боюсь разговаривать с тобой об этом?

– Для начала я скажу, что признание заставило тебя снизить скорость.

Клей подался вперед.

– Тебе действительно хочется ехать на вечеринку?

– Да. На мне прекрасный новый свитер из овечьей шерсти и чудесная юбка в тон, а ты даже не заметил. Если ты не говоришь мне комплиментов, то мне хочется найти кого-нибудь, кто бы это делал.

– Хорошо, ты это получишь, – сказал он, поворачивая налево, где в Алькорн-апартаментах проходила вечеринка. Когда они приехали, вечеринка была в разгаре: гремела музыка, слышался смех, шум голосов…

Алькорн представлял собой пышный переделанный дом с нишами, укромными местами и кладовыми, место, в котором легко заблудиться, если играть в прятки. Мебель на первом этаже была уничтожена, но никому до нее не было дела, потому что она была ничья. Джил пробиралась сквозь толпу людей, держа за руку Клея. Она притащила его на кухню, где на огромном столе времен первой мировой войны обосновался бар. Парень по имени Эдди играл роль бармена.

– Эй, Джил, Клей, как дела? Что будете пить?

– Сегодня вечером Клею хотелось разбиться, Эдди. Почему бы тебе не помочь ему в этом?

Эдди тотчас протянул напиток цвета слабого кофе. Клей сделал один глоток и почувствовал, что три глотка свалят его с ног. Если он действительно хочет напиться вдребезги, для этого не потребуется много времени. Джил взяла напиток намного слабее. Она была слишком интеллигентной, чтобы напиться. Клей никогда не видел, чтобы она выпивала больше двух коктейлей за вечер.

Он решил поддразнить ее!

– Почему бы тебе не показать, что ты – такой же человек, как и я, и не выпить пару крепких напитков сегодня?

Она рассмеялась и откинула назад свою гриву волос.

– Если ты хочешь напиться сегодня, действуй! Но не надейся, что я буду такой же глупой, как ты.

Клей поднял бровь и посмотрел на Эдди.

– Если бы она хоть половину знала… – пробормотал он. В сутолоке тел и шуме голосов Джил не расслышала, что он сказал.

– Я не знаю, что на тебя сегодня нашло, но, что бы это ни было, мне это не нравится.

– Тебе бы это нравилось еще меньше, если бы ты знала причину.

Как раз в этот момент кто-то толкнул Джил в спину, и она пролила свой напиток на новый свитер.

– О черт! – воскликнула она, растерянно посмотрев на пятно ликера на груди. – У тебя есть платок, Клей?

Он полез в карман за платком.

– Это второй раз на этой неделе, когда леди нужен мой платок. Вот, разрешите мне помочь вам, мадемуазель. – Он схватил Джил за руку, нашел свободное место рядом с холодильником и подтолкнул ее туда. Он начал прикладывать носовой платок к темному пятну от ликера. Лицо Клея приняло странное, обеспокоенное выражение. Его движения стали медленнее, он искал глазами ее взгляд. Неожиданно он сжал ее грудь и прижался к ее длинному, гибкому телу. Лаская ее грудь, он начал неистово целовать ее, прижав в угол, на стыке холодильника и стены. Джил показалось, что он потерял рассудок. Это был не тот Клей, которого она знала, абсолютно не тот. С ним случилось что-то более серьезное, чем она предполагала.

– Перестань! Перестань! Что с тобой? – задыхаясь, воскликнула она, уворачиваясь от его поцелуя, пытаясь оттолкнуть его руки со своей груди.

– Ты мне нужна сегодня, Джил, вот и все. Давай покинем эту шумную компанию и уедем куда-нибудь.

– Я никогда тебя таким не видела, Клей. Ради Бога, отпусти меня!

Неожиданно он отпустил ее, отступил на шаг, положив руки в карманы брюк, и опустил голову.

– Забудь об этом, – сказал он, – просто забудь. – Он поднял свой напиток и залпом выпил.

– Тебе станет плохо, если будешь продолжать в таком темпе.

– Хорошо.

– Ладно, я поеду с тобой, но чтобы разобраться в тебе, а не заниматься любовью, согласен?

Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

– Давай поговорим о том, что тебя беспокоит.

– Прекрасно, – сказал он, резко забирая у нее ее бокал и относя его на столик. Не говоря больше ни слова, схватив Джил за запястье, он начал пробираться сквозь толпу к выходу. На полпути к дверям его кто-то окликнул:

– Эй, Клей, остановись!

Обернувшись, он увидел румяное лицо Стью Гласса, который направлялся к ним, неся в обеих руках напитки, слегка приподняв руки, чтобы их не разлить. Стью крикнул через плечо:

– Держись, со мной рядом, дорогая, я хочу поговорить с Клеем минуту.

Две пары приблизились друг к другу в толпе.

– Эй, Клей, ты уже уходишь?

– Что ты говоришь, Стью?

– Я не видел тебя целую неделю. Папа хочет знать, решили ли вы с отцом что-нибудь по поводу охоты на куропаток в следующие выходные.

Парни принялись обсуждать планы на охоту, а девушки обменялись парой фраз. Они знали друг друга очень поверхностно, благодаря их отношениям с парнями, и сейчас в первый раз Бобби рассматривала Джил Мангассон так внимательно, как никогда. Она обратила внимание на дорогой свитер с пятном от вина, на юбку Джилл, ее ангельское лицо и на то, как небрежно Клей Форрестер обнимал ее рукой за талию, пока разговаривал со Стью. Эти двое созданы друг для друга, – думала Бобби. – Джил, с ее отполированной кожей, с чертами красотки с обложки журнала, с чудесной гривой волос, и Клей, с загорелым лицом, безукоризненно одетый. Они оба являлись воплощением самоуверенности, богатых семей и предопределенного успеха.

Бобби вдруг пришло в голову, что Кэтрин была не парой такому мужчине, как Клей Форрестер. Он должен быть с такой девушкой, как Джил. И, тем не менее, глядя сейчас на эту красивую пару, она чувствовала боль глубокого сожаления.

Разговаривая со Стью, Клей не забывал ни на секунду, что рядом стоит Бобби. Когда, наконец, кто-то прошел мимо них так, что Джил и Стью пришлось тут же отойти в сторону, у Клея появился шанс.

– Привет, Бобби.

– Привет, Клей.

Они грустно посмотрели друг на друга.

– Что у тебя нового?

– Все по-старому.

Черт ее побери, – думал Клей, – она вынуждает меня спросить. Он мельком взглянул на Джил, которая стояла очень близко и могла все услышать.

– В последнее время есть какие-нибудь новости от твоей двоюродной сестры?

– Да, как раз сегодня.

– Как там дела?

– Как обычно.

Клей опять метнул взгляд на Джил. – Она мне так и не позвонила.

– Я передала ей твою просьбу.

– Ты бы могла попросить ее об этом еще раз?

– Ей это неинтересно.

Кто-то из толпы толкнул Бобби в спину, и она очутилась совсем близко с Клеем. Он воспользовался этим и сказал:

– Произошли некоторые изменения. Мне нужно с ней поговорить…

Но как раз в этот момент Джил подошла к Клею, взяла его под руку, положив свою руку с наманикюренными пальцами на его локоть, как она всегда это делала. В мире есть люди, – думала Бобби, – которые все делают слишком хорошо, и есть другие, которые никогда не могут использовать благоприятные обстоятельства. И чтобы хоть немного выровнять чаши весов, какой-то злой гном внутри Бобби заставил ее закричать вслед удаляющейся паре.

– Я передам от тебя привет Кэтрин, Клей!

Он обернулся и посмотрел на нее испепеляющим взглядом, как будто был готов швырнуть в нее камень. Но, сдержавшись, он вежливо ответил:

– Передай мои наилучшие пожелания.

Когда Джил и Клей скрылись из виду, Стью спросил:

– Что все это значит?

– О, ничего. Однажды прошлым летом мы познакомили Клея с моей сестрой Кэтрин, помнишь?

– Мы познакомили? О да, правильно, мы познакомили. – Потом, передернув плечами, он взял ее за локоть и сказал: – Пошли, давай освежимся и что-нибудь выпьем.

Клей и Джил решили поехать в клуб, в котором состояли их родители, куда и они приезжали всю свою сознательную жизнь, чтобы поиграть в гольф или поесть воскресный ленч. Столовая была наполовину пуста, и только несколько пар танцевали на паркетном полу под аккомпанемент трио, исполняющего старые мелодии. Их усадили за столиком в углу возле окна, которое выходило на площадку для гольфа. Площадку освещал только свет от судоходного канала. Из этого удобного места открывался прекрасный вид, и высокая, со стеклянными стенами комната походила на драгоценный камень, переливающийся яркими огнями. На площадке для гольфа красовалось пятьдесят разных сортов деревьев. Когда их освещала луна, они были видны каждым теплым оттенком спектра, но сейчас на кроны деревьев и на подстриженную траву спустилась ночь, и теперь они были похожи на что-то сказочное, и только чернели вдали силуэты деревьев…

Они молча сидели за столиком уже несколько минут: Клей продолжал смотреть на вид, который открывался из окна, а Джил держала в руках бокал вина. Джил подождала немного, а потом спросила:

– А кто такая Кэтрин? – И даже то, как она задала вопрос, отражало воспитание Джил, ее голос не звучал ни осуждающе, ни зло. Он плавно тек, как янтарный напиток по стенкам ее бокала.

После недолгих раздумий Клей ответил:

– Кузина Бобби.

Поднося бокал с губам, Джил пробормотала:

– Ммм… – Потом добавила: – Она имеет какое-нибудь отношение к твоему кислому настроению?

Но Клей ничего не слышал – его мысли летали где-то далеко.

– Что ты там интересного нашел в темноте?

Он повернулся к ней, вздохнул, поставил локоть на стол, покрытый льняной скатертью, и закрыл глаза руками. Потом, продолжая так сидеть, он уныло проворчал:

– Проклятье!

– Ты можешь поговорить со мной, Клей?! Если это касается этой… Кэтрин, мне кажется, я заслуживаю того, чтобы знать правду. Разве не так?

Он снова посмотрел на нее обеспокоенным взглядом, но вместо ответа он сам задал вопрос:

– Ты любишь меня, Джил?

– Я не думаю, что это – предмет разговора.

– Тем не менее, ответь мне.

– Зачем?

– Затем, что в последнее время я о многом думал. Итак, любишь?

– Может быть. Я не уверена на сто процентов.

– Я задавал себе тот же вопрос по поводу моего отношения к тебе. Я тоже не уверен на сто процентов в том, что тебя люблю, но наш брак мог бы быть очень удачным…

– Это слишком практично, чтобы быть романтичным, Клей. – Она мягко засмеялась.

– Да, знаешь, я всю неделю находился в таком практическом настроении, анализируя все. – Он грустно улыбнулся.

– Анализируя наши отношения?

Он кивнул, изучая край скатерти, потом поднял глаза и посмотрел на невозмутимое лицо Джил, на ее волосы, которые сверкали под тусклым светом массивной лампы. Ее длинные пальцы поблескивали заостренными ногтями, когда она бесцельно вертела в руках опустошенный бокал… Она грациозно прислонилась к спинке кресла, нежно положив руку на подлокотник… Джил была похожа на бриллиант в десять каратов: она была рождена, чтобы сидеть в этом кресле, точно так же, как Кэтрин Андерсон не была для этого рождена. Привести сюда Кэтрин Андерсон значило бы то же самое, что поместить искусственный бриллиант в золотую оправу. Но Джил… Ах, Джил, – думал он, – как она великолепна!

– Ты так чертовски прекрасна! – сказал Клей с ноткой боли в голосе.

– Спасибо. Но сказал бы ты это до того, как вмешалась какая-то Кэтрин?

Клей только закусил нижнюю губу, она была хорошо знакома с этой его привычкой.

– Я могу подождать всю ночь, пока ты мне все не расскажешь. Я не тот человек, которому в выходные нужно учиться.

– Я тоже не такой человек, – признался Клей. – Я воспользовался этим в качестве предлога, потому что мне не хотелось сегодня встречаться с тобой.

– Поэтому ты набросился на меня, как освобожденный под честное слово из тюрьмы?

Он мягко рассмеялся, восхищаясь ее холодным, невозмутимым самообладанием.

– Нет, это было самобичевание.

– За что?

– За четвертое июля.

Джил осенило. Она отчетливо помнила их ссору тогда.

– Кто она? Кэтрин? – спокойно спросила она.

– Да…

– И?

– И она беременна.

Самообладание Джил было достойно похвалы. Она глубоко вздохнула и, грациозно поставив локоть на стол, наклонила голову и прислонилась лбом к руке.

Тишину нарушил официант.

– Мисс Мангассон, мистер Форрестер, вам еще принести чего-нибудь?

Клей растерянно посмотрел на него.

– Нет, спасибо, Скотт. Все прекрасно.

Когда Скотт удалился, Джил подняла голову и спросила:

– Не она ли является причиной твоего «фингала», о котором я намеренно избегала задавать вопросы весь вечер?

Он кивнул.

– Ее отец. – Он сделал глоток, а потом опять посмотрел на огни за окном.

– Я воздержусь от очевидного вопроса, – сказала Джил, и в ее голосе теперь можно было уловить резкость, – понимая, что ты не рассказывал мне об этом до тех пор, пока ситуация полностью не прояснилась, и ты не убедился, что ребенок твой. Ты собираешься на ней жениться?

Клей затаил дыхание. Он сидел, скрестив ноги, опираясь локтем о край стола. Посмотрев на его небрежную позу, на классический фасон его фрака, на красивый профиль, нельзя было даже предположить, что у него что-то не так. Но внутри он был похож на комок нервов.

– Ты мне так и не ответила, любишь меня или нет. – Клей пристально посмотрел на нее, испытывая такие же страдания, какие испытывала она.

– Нет, я не ответила.

– Это… – Клей старался подобрать подходящее слово. – Теперь излишне?

– Я думаю, что да…

Они оба опустили глаза – каждый из них сейчас переживал чувство потери от ее слов.

– Я не знаю, женюсь ли я на ней или нет. На меня оказывают сильное давление.

– Ее родители?

Он только печально улыбнулся.

– О Джил, это так невероятно смешно. И очень плохо, что ты никогда не узнаешь, насколько это смешно.

– Уверена, – едко ответила она. – Ха-ха-ха… разве мне не смешно?

Он потянулся и коснулся ее руки.

– Джил, это произошло случайно. За день до этого мы с тобой крупно поссорились. Стью и Бобби познакомили меня с сестрой Бобби… Черт, я не знаю.

– И ты сделал так, что она забеременела, потому что я отказалась оставить клуб «Фета». Как благородно! – Она рывком высвободила свою руку.

– Я знал, что ты будешь жестокой. Я этого заслужил. Самое обидное то, что это – глупая ошибка. Отец девушки – сумасшедший, и, поверь мне, ни я, ни эта девушка не хотим иметь ничего общего. Но обстоятельства развиваются так, что, не исключено, я буду вынужден просить ее выйти за меня, замуж.