Текст книги "Потерянные континенты"

Нам известно лишь одно высказывание Аристотеля об атлантическом сказании его бывшего учителя. Оно цитировалось в утраченной книге Страбона. Аристотель в нем иронически замечает: как Гомер для украшения сюжета вынужден был сперва привести многочисленные корабли с греками к берегу Трои, а затем уничтожить их, так и в случае с Атлантидой «тот, кто ее выдумал, тот и отправил ее на морское дно».

Чуть больше двух веков спустя философ-стоик Посейдоний, друг и наставник Цицерона, был уязвлен такой резкостью. Он, соответственно, написал, что в свете известного о воздействии землетрясений и эрозии ему кажется более разумным сказать следующее: «Не исключено, что эта история об острове Атлантида вовсе не вымысел», что для него было весьма сдержанно. Страбон, хотя и считавший Посейдония в прочих вопросах доверчивым и чрезмерно восторженным человеком, данное высказывание поддержал.

Однако позднее, в I в. н. э., Гай Плиний Второй, Плиний Старший, заметил, что Атлантида утонула, «если верить Платону». Его современник Плутарх рассказывал о попытке Солона создать эпическую поэму, описывающую «историю или предание об острове Атлантида», которую так и не успел завершить, и о том, как Платон потом пробовал улучшить результаты Солона, но большого успеха не добился. Относясь скептически к правдоподобности этого предания, Плутарх тем не менее выражает одобрение его литературным достоинствам: «…и сожаление читателя о незаконченной части становится сильнее от того, что удовольствие от законченной получает он неимоверное».

До этого момента все толкователи рассматривали данную историю с холодной и критичной созерцательностью. Во времена заката Римской империи стандарты разборчивости, которые и так были всегда невысокими, стали еще ниже. В результате такие люди, как неоплатоник Прокл, восприняли это сказание всерьез. Неоплатоники, последователи Плотиния и Порфирия, создали одно из многих полуволшебных, полуфилософских обществ, появившихся в прекрасной эллинистической Александрии, расцветших в Римской империи, все больше склонявшихся в сторону магии и, в конце концов, совсем исчезнувших (или поглощенных) с утверждением христианства. Осторожная дифференциация не входила в число их достоинств.

Прокл утверждал, что Крантор, последователь Платона, считал данную историю подлинной и заявлял, что доказал это с помощью свидетельств египетских жрецов, которые показывали странникам колонны, на которых было высечено это предание. Впрочем, поскольку странники не умели читать иероглифы, им приходилось верить своим экскурсоводам на слово в том, что касается содержания надписей. Более того, продолжает Прокл, географ Маркелл (I в. до н. э.) в своем труде «Эфиопия» поведал об островах в Атлантическом океане, трех больших и семи малых, население которых хранит традиции Атлантиды и ее империи. Прочие, такие как неоплатоник Порфирий и отец церкви Ориген, расценивали повествование Платона как аллегорию, которой приписывали символический смысл. Например, Атлантическая война символизировала столкновения между духами, населяющими Вселенную. Неоплатоник Ямвлих и сам Прокл, изрядно напрягшись, убедили себя в том, что история эта «правдивая» одновременно и буквально, и метафорически. Античная Александрия была очагом стремления к аллегории. Александрийский философ Филон Иудей[1]1
  Филон Иудей – Филон Александрийский.


[Закрыть], веривший в Атлантиду, и первые отцы церкви с ликованием приписали символический смысл своим священным манускриптам и даже, что совсем уж нелепо, заявили, что каждый абзац имеет и буквальное, и аллегорическое значение.

Прокл поступил точно так же с «Комментариями к «Тимею» Платона. Получилось нечто ужасное: бескрайний поток бессмысленных мистических «толкований». Среди множества бессвязных глупостей по поводу значимости каких-то платков (с вышитыми картинами, изображающими богов, борющихся с гигантами, и афинян, повергающих варваров), которые использовались в религиозных празднованиях в Афинах, Прокл между делом замечает, что Критий сплел миф, достойный праздника Малой Панафинеи, в то же время, когда создавался «Тимей», как говорит Платон.

Позднее некий ученый муж, писавший комментарии к «Республике» Платона, неправильно понял этот отрывок и решил, что на праздник Малой Панафинеи существовал обычай вышивать на платках картинки на тему войны Афин и Атлантиды. Таким образом, схолиаст[2]2
  Схолиаст – составитель пояснений к тексту, комментатор.


[Закрыть] способствовал возникновению неподтвержденного мнения о том, что эта история была известна задолго до Платона, чем еще больше усложнил и без того туманный вопрос. Тем не менее не будем обвинять бедного схолиаста, учитывая, что Прокл был, пожалуй, самым невразумительным из философов, когда-либо прикасавшихся пером к папирусу.

Преимущественно отцы церкви, которые составляли комментарии к истории об Атлантиде, продемонстрировали не более критический подход, чем неоплатоники, и приняли ее за чистую монету. Затем с расцветом христианства и закатом Римской империи интерес в интеллектуальной сфере переместился с предметов мира зримого на предметы мира незримого. Интерес к отдаленным событиям земной истории, включая Атлантиду, угас, несмотря на то что несколько столетий «Тимей», переведенный на латынь Халцидием, оставался единственной работой Платона, с которой был знаком Запад.

Последний комментарий об Атлантиде, перед тем как долгий мрак эпохи веры опустился на западный мир, принадлежит Косьме Индикоплевсту (Индикоплевст – «путешественник в Индию»), египетскому монаху, жившему в VI в. В молодости Косьма был странствующим купцом, но с годами стал набожным и взялся опровергнуть языческое представление о географии в трактате «Христианская топография». В этот «памятник нечаянного смеха» он включил сказание об Атлантиде в рьяной попытке доказать, что Земля не круглая, как утверждали греки, а плоская.

Косьма придерживался мнения, что Вселенная имеет форму ящика (как полагали древние египтяне), а все сущее находится внутри его. Таким образом, рака, сделанная по указанию Моисея, является моделью Вселенной. Наша Земля была островом на полу этого контейнера, ее окружал океан, который, в свою очередь, был опоясан прямоугольной полоской земли, и здесь стены ящика сходились с его полом. Рай (в более поздние времена обязательно изображавшийся на средневековых картах) располагался в восточной части этой внешней земли, и там жили люди до потопа. Что же касается Атлантиды, Косьма заверяет, что она – просто искаженный вариант истории библейского потопа, которую Тимей позаимствовал у халдеев и переработал для своих нужд.

После Косьмы Атлантида словно бы утонула еще раз. За исключением кратких упоминаний в средневековой энциклопедии «De Imagine Mundi», составленной Гонорием Отанским (примерно 1100 г.), больше ничего о ней не было слышно многие века. Однако ее культ не умер, а только уснул. Разорвав интеллектуальные путы церкви и раздвинув географические границы своего небольшого полуострова, европейцы снова прониклись интересом к дальним странам и отдаленным временам. Атлантида опять захватила умы людей.

Глава 2
ВОЗРОЖДЕНИЕ АТЛАНТИДЫ

Когда агрессивный и уязвимый великан – западная цивилизация – был младенцем, матушка, Римско-католическая церковь, убаюкивала его, рассказывая сказки о Боге и рае, о святых и ангелах, о чудесах и Мадонне. Однако, едва начав ходить, он стал путешествовать по миру, чтобы во всем разобраться самостоятельно. Помимо прочего, малыш искал географических знаний.

В Средние века излюбленной темой были земли в Атлантическом океане и за ним, что-то в этих разговорах было правдивым, что-то основывалось на фантазиях, подпитываемых небылицами о «каннибалах, кои жрут друг друга, антропофагах (человеко-грибах) и о людях, чьи головы растут ниже плеч». Например, существовала легенда, появившаяся в XV в., о семи епископах, которые сбежали в Испанию со своими прихожанами в 734 г. н. э., во времена завоеваний сарацин, затем отплыли на запад, нашли остров и на нем возвели семь городов. Этот остров иногда сопоставляли с большим прямоугольным островом, называвшимся Антила, Антиллия или Антилья («противоположный остров»), который встречается на многих картах доколумбовой эпохи. Антилья так похожа по размерам, форме и местоположению на настоящую Кубу, что после открытия саму Кубу и группу близлежащих островов назвали Антильскими. За 18 лет до того, как Колумб отправился в свое первое путешествие в Америку, астроном Тосканелли изложил ему свои предположения о том, что Антилья является превосходным остановочным пунктом на пути в Китай.

Географ Бэбкок полагал, что Антилья служит доказательством того, что до Колумба люди на самом деле доплывали до Кубы, – такое вполне возможно. Существует давнишний спор между теориями о том, могли ли осуществляться плавания в Новый Свет до Колумба, которые основываются на неточных данных карт доколумбовой эпохи и рассказах путешественников, но нет ничего, что помогло бы точно ответить на вопрос. Хьялмар Холанд, например, много лет писал труды, в которых утверждал, что экспедиция Поля Кнудсона, отправленная в Гренландию королем Норвегии Хааконом VI в середине XIV в., дошла до Северной Америки, где возвела загадочную круглую крепость Нью-порт и сделала сомнительную руническую надпись на Кенсингтонском камне. По крайней мере, один средневековый картограф в 1455 г. соотнес Антилью с Атлантидой Платона, несмотря на то что последняя считалась утонувшей.

Также утверждалось, что примерно одновременно с бегством семи епископов ирландский монах Брендан отправился на поиски идеального места для монастыря. Как бы там ни было, позднее географы нанесли на карты Атлантического океана острова Святого Брендана. А романисты украсили рассказы о нем демонами, драконами, морскими змиями и вулканическими островами. Многие из его приключений подозрительно походили на отрывки из «Одиссеи» и сказания о Синдбаде-мореходе. Если этот человек действительно пускался в путь, что крайне сомнительно, то, возможно, заново открыл острова Удачи.

При этом авторы цикла легенд о короле Артуре говорили, что он поправляется после ран, нанесенных в битве при Кэмлене, на чудесном острове Авалон на западе в ожидании, точно Барбаросса в горах Кифхойзер и Марко Кралевич под сосной, того дня, когда сможет снова вести за собой людей. С ним находился Олаф Трюгвассон, крещеный король Норвегии, и Огьер Датчанин, один из легендарных паладинов Карла Великого.

Перейдем от вымысла к фактам. Норвежцы открыли Северную Америку примерно в 1000 г. н. э., хотя лорд Реглан пытался доказать, что истории о Лейфе Эриксоне и Торфинне Карлсевни всего лишь сказки. Даже если Лейф был еще одним ирландским богом солнца в человеческом обличье, авторы саг вряд ли могли случайно угадать столь точное описание американских индейцев («темнокожие уродливые люди, с нечесаными волосами… большими глазами и широкими скулами…», одеты в шкуры, ходят на лодках из кожи, в сражениях используют луки, пращи и дубинки, по всей видимости, не знают ткачества, железа и скотоводства), если бы некто, побывавший в Америке, не поведал им о них.

Это открытие заставило папу римского назначить епископа Винландского, и, хотя за этим не последовала мгновенная колонизация, все же об открытии не забыли. Бытовало мнение о том, что Колумб мог услышать о нем в Исландии, которую посетил в молодости, будучи продавцом галантерейных товаров в семейном бизнесе. Также говорили, что его весьма впечатлили намеки на существование заокеанских земель в «Медее» Сенеки, цитата из которой будет приведена в главе 7.

Через сто лет после путешествий норвежцев арабский географ Эдриси рассказал о другом плавании через Атлантику. Команда из восьми «обманутых», вышедшая из Лиссабона (на тот момент это был мусульманский город), обнаружила зловонное мелководье, скрывающее опасные рифы, а за ним район тьмы с островом, на котором жили одни овцы. Через двенадцать дней плавания на юг они причалили к острову, населенному высокими загорелыми людьми, а их король, расспросив пристрастно через арабоговорящего переводчика, отправил их с завязанными глазами к берегу Африки, откуда они уже нашли дорогу домой. Могли ли эти странники наткнуться на Мадейру и потом Канары, где с ними говорил вождь гуанчи? Вполне.

Рассеивание гипотетических островов по Атлантике началось преимущественно в годы, последовавшие за путешествиями Колумба. Тогда слухи о новых землях росли как на дрожжах, поскольку первооткрыватели не всегда были предельно точны в своих отчетах. В результате на картах появилось множество географических химер. Неправильная навигация нередко становилась причиной того, что существующие земли помещались в совершенно разные места. Облачность, плавник и простая усталость глаз приводили к тому, что во многих отчетах фигурировали несуществующие скалы и острова. Так, на карте мира Ортелия 1570 г. нанесены выдуманный остров Бразилия, остров Святого Брендана, остров Семи городов, Зеленый остров, остров Демонов, Влендерен, Дрогио, Эмперадада, Эстотиленд, Грокленд и Фризленд. Последний является вымышленным близнецом реальной Исландии, вследствие путаницы между Исландией и Фарерскими островами.

Рис. 4. Карта мира Ортелия 1570 г. В центре показаны воображаемые острова в Атлантике (Бразилия и т. д.) и воображаемые полярные континенты. Одна из надписей на Терра Австралис (Австралийская земля), южном полярном континенте, говорит о том, что ее населяют гигантские попугаи.

Призрачный остров Бразилия, маячивший на картах долгие годы, был изгнан из них только в XIX в. Обычно его помещали в нескольких сотнях миль к западу от южной Ирландии и описывали как имеющий форму круга, а один раз – как кольцо островов. Этой иллюзорной земле не давали уйти в небытие такие свидетельства, как отчет капитана Низбета, который в 1674 г. прибыл в Шотландию с несколькими «отверженными», которых он, по его словам, спас с острова Бразилия. Он утверждал, что на том острове живут огромные черные кролики и волшебник, который держал этих «отверженных» в заточении в своем замке, пока благородный капитан не снял заклятье, сковывавшее их. Увы, любителей сказок придется огорчить! Такого острова никогда не было.

На карте Ортелия также изображен громадный южный континент Terra Australis Incognita (неизвестная Австралийская земля), который географы еще со времен Клавдия Птолемея рисовали в южной части Индийского и Тихого океанов. Вера в эту приполярную землю – как Антарктика, но в десять раз больше, – происходит из множества догадок античной эпохи о возможном существовании континентов в Западном и Южном полушариях.

Для первых греческих географов континентом была Европа, а к ней в виде полуостровов подвешены Азия и Африка. Вот почему мы до сих пор, хоть это и нелепо, называем Европу континентом, а не полуостровом континента Азия, что точнее. Даже после того, как открытия позволили понять, что Азия и Африка – это большие континенты, древние картографы продолжали изображать их в неправильных пропорциях. В те времена, когда Землю считали плоской, люди полагали, что три этих «континента» (Европа, Азия и Африка) окружены рекой или морем в форме кольца, называемым Океаном. За пределами Океана лежала неведомая земля, растянувшаяся до неизвестных пределов, как говорил Мидасу Силен в сказании Теопомпа.

Когда же человек осознал, что Земля круглая, александрийские астрономы рассчитали, что три «континента» занимают менее трети площади поверхности земного шара, который считался разделенным на пять зон: две полярные, слишком холодные для проживания, экваториальная, столь жаркая, что океан в ней кипит, и два пояса средних температур, один к северу от экватора, другой к югу.

Тогда философы пифагорейской школы (включая Платона) предположили, что боги создали Вселенную по принципам художественной симметрии. Поэтому им показалось вполне естественным, что должны быть другие участки земли помимо уже знакомой им, уравновешивающие ее. Три прочих, по мнению Крейтия из Маллоса (II в. до н. э.), занимали оставшиеся три четверти шара. Великий александрийский ученый Гиппарх думал, что Цейлон может быть северной оконечностью такой земли. Некий неизвестный географ нарек этот гипотетический континент Антихтоном («противоположная земля»), позаимствовав название у пифагорейцев, которые использовали его для обозначения воображаемой планеты, которую выдумали, чтобы довести количество подвижных небесных тел до мистической десятки. Аристотель, хотя и отрицавший саму мысль о существовании жизни на других планетах, полагал, что такие континенты могут быть. Через несколько столетий Страбон согласился с этим, но счел подобные рассуждения бесполезными до тех пор, пока кто-нибудь не увидит все своими глазами.

Во II в. египетский астроном и математик Клавдий Птолемей (не имевший отношения к династии Птолемеев) написал великий труд «География», в котором допустил несколько грубейших ошибок. Одна из них заключалась в том, что он перевернул просчет своих предшественников, сделав Азию и Африку гораздо крупнее, чем они есть на самом деле. Из другой получалось, очевидно из-за неверного отчета путешественников, что в Индийском океане не бывает приливов, а сам он является внутренним морем, как Средиземное. Поэтому он изобразил Африку загибающейся на восток с южного края, а Азию – на юг с восточного края, они сходились в одной точке, окружая собой Индийский океан.

Некоторые географы более позднего периода (включая Колумба), развивая теорию Птолемея, полагали, будто поверхность суши на земле значительно превышает поверхность воды, так что океаны – это просто огромные озера, со всех сторон окруженные этой землей. Только в эпоху Великих географических открытий доказали, что все они заблуждались, а Аристотель был прав: поверхность воды гораздо больше, а континенты – это острова, со всех сторон окруженные водой.

Разумеется, финикийские мореплаватели, которых царь Египта Нику II отправил в опасное путешествие вокруг Африки, за семь столетий до того опровергли теорию о соединении Азии и Африки на юге. Но долгое время на рассказы об их плавании смотрели со скепсисом. Подобные попытки иранского дворянина Сатаспеса (который отправился в путь, чтобы избежать казни за изнасилование, но его все равно казнили) и бесстрашного исследователя Евдокса Кизикосского закончились ничем. Уверенность в существовании афро-азиатского перешейка на юге просуществовала еще долго, и только плавание Васко да Гамы вокруг Африки в Индию в 1497–1498 гг. опровергло ее.

Первые христиане враждебно относились к идее существования заокеанских континентов. Кроме того, ярые противники науки, такие как Косьма, который пытался возродить веру в плоскую Землю, и другие, кто был готов поверить в круглую Землю, не могли заставить себя принять на веру теорию об Антиподах, странах, где люди ходят вверх ногами. Многие христианские богословы, например святой Августин и Исидор Севильский, выступали против идеи об Антиподах на том основании, что Евангелие там никогда не проповедовалось, а также ни Христос, ни апостолы там не бывали, не принимая во внимание изречение святого Павла: «Поистине глас их прошел по всей земле, и слова их во все концы земли». Тем не менее христианское крыло противников науки так и не сумело окончательно искоренить веру в другую сторону земного шара. Открытия эпохи исследований быстро оживили теорию о неизвестной южной земле.

Даже плавание Васко да Гамы не разрушило представление о южном континенте, поскольку ложные убеждения подобного рода, будучи развенчанными, имеют тенденцию маскироваться и пытаться снова и снова вернуться в круг уважаемых идей под чужой личиной. Так, карта Орте лия показывала Terra Australis, включающую истинную Антарктику, Австралию, Яву и Огненную Землю. Одна из пометок утверждала даже, что ее населяли гигантские попугаи. Магеллан, проходя через пролив, названный впоследствии его именем, был убежден в том, что земля слева от него – это мыс Terra Australis. Он назвал ее Tierra del Fuego, Огненная Земля, поскольку ночью увидел множество костров, с помощью которых аборигены старались согреться в своих хижинах.

Terra Australis продолжала существовать в умах даже после того, как открыли, что Огненная Земля – это остров. Например, в 1576 г. Хуан Фернандес доложил о континенте около острова Пасхи с «устьем широкой реки… и людьми настолько белыми и хорошо одетыми», что он был поражен. Предположительно, он увидел сам остров Пасхи, а богатое воображение, которому позавидовал бы профессиональный риелтор, превратило этот небольшой, поросший травой островок в обильный реками континент, а его немногочисленное население полинезийцев-рыбаков – в могущественный белый народ. Хуан снискал себе дурную славу несколькими годами ранее, путешествуя вдоль всего берега Южной Америки и используя попутные ветры, в результате чего так быстро прошел путь от Каллао до Чили (за тридцать дней), что по прибытии был схвачен инквизицией по подозрению в колдовстве. Убедив Святую палату в том, что не продал душу дьяволу за мастерство мореходства, он захотел вернуться и еще раз взглянуть на свой континент, но умер, так и не добравшись до него.

Даже после открытия Австралии слухи о еще большем континенте в южной части Тихого океана продолжали существовать. Капитан Джеймс Кук положил им конец в 60–70-х гг. XVIII в., избороздив весь этот регион так, что в нем не осталось больших неизведанных областей. Весьма прискорбно, что Terra Australis не существует в действительности. С ней было бы гораздо интереснее, чем с завывающими сырыми ветрами и гигантскими волнами, хозяйничающими на территории, которую людское воображение приписывало этой загадочной южной земле.

Интерес к Атлантиде возобновился с открытием двух Америк и с той поры развивался подобно нарастающему неврозу. В 1553 г., через 61 год после открытия Колумба, испанский историк Франческо Лопез де Гомара в своей книге «Общая история Нового Света» предположил, что Атлантида Платона и новые континенты – одно и то же. Или, по меньшей мере, до Платона дошли какие-то слухи о реальных заокеанских континентах, и он написал свой роман на их основе. Данная теория получила новый импульс после обнаружения легенды ацтеков о том, что они прибыли из земли Ацтлан («Долина тростника»), и того, что «атл» – стандартный слог их языка, означающий воду. За эту идею ухватились. В 1561 г. Гильом де Постэль высказал заманчивое предложение назвать один из открытых континентов Атлантидой. А в 1580 г. английский фокусник Джон Ди нанес это название на свои географические карты. Французские картографы – Сансон в 1689 г. и Робер де Вангуди в 1769 г. – превзошли Ди, опубликовав карты Америки, показывающие, как Посейдон разделил землю между десятью своими сыновьями, за что Вольтер справедливо осмеял Вангуди.

Теория о том, что Атлантида находится в Америке, имела широкое хождение. Сэр Фрэнсис Бэкон использовал ее в своей незаконченной утопии «Новая Атлантида». Джон Сван объяснял ее в своем произведении «Зеркало мира» (1644) так: «…я мыслю, можно предположить, что Америка была когда-то частью большой земли, которую Платон называет Атлантическим островом, а цари той земли общались с народами Европы и Африки… Но потом случилось так, что остров сей стал морем, время изгладило память о далеких странах. И произошло это из-за грязи и ила и прочих нечистот того же рода. Ибо, уйдя под воду, стал он морем, которое сначала было полно ила, и посему оставалось немореходным еще многие годы. Да так долго, что мореплаватели тех дней либо почили до того, как море стало чистым опять, либо погибли вместе с островом. Оставшиеся же, в искусстве навигации не смыслившие, могли, как требовала необходимость, переплывать в лодках от острова к острову, но далее уходить не отваживались, и воспоминания их канули в вечность… однако в том, что существовал сей остров и был поглощен землетрясением, я истинно убежден. И если Америка к западной его части не присоединилась, то уж точно далеко от него отстоять не могла, ибо Платон описывает его огромным островом. Равно же не думаю я, что большое море разделяло Африку и названный остров».

Позднее эту теорию приняли Буффон в XVIII в. и Якоб Крюгер и Александр ван Гумбольдт в XIX в. Примерно в 1855 г. немецкий поэт Роберт Прутц не только поместил Атлантиду в Америку, но также разработал сложную схему, чтобы показать, что Америку открыли финикийцы, при этом он использовал все источники древней литературы, которые можно было трактовать в пользу этой гипотезы.

Тем не менее после Прутца немногие люди придерживались этой теории. С научной точки зрения существует слишком много фактов против нее. Во времена Платона коренные жители Америки пребывали в дикости. Они не обладали ни знаниями, ни умениями, чтобы совершать военные походы за моря. В доплатоновские времена корабли Средиземноморья не могли ходить через Атлантический океан и возвращаться назад. Они не имели возможности пройти его на веслах, поскольку нельзя было взять с собой достаточно пищи и воды для гребцов, или под парусом, так как поворот на галс против ветра не был еще изобретен.

С другой стороны, с точки зрения романтики и таинственности теория об Атлантиде в Америке слишком скучна и прозаична. В последнее столетие романтически настроенные атлантологи предпочитали рассматривать коренное население Америки как поселенцев из Атлантиды.

Атлантология, по мере возникновения новых умозрительных заключений, дает ответвления во все стороны, словно мощный куст. И лишь изредка на его ветвях раскрывается цветок истинно научного или исторического открытия. Изучая данный куст, мы должны пройти по каждой ветви до конца, затем вернуться к основанию и изучить следующую ветвь. Хотя ветвь «Атлантида в Америке» давно уже засохла, ее родственница, которая называет и американских индейцев, и цивилизации Старого Света отпрысками Атлантиды, по-прежнему пышно зеленеет и, возможно, является самой сильной на этом таинственном кусте. Среди апологетов данной теории был и покойный Чарльз Гейтс Доус, бывший вице-президент Соединенных Штатов. Давайте же и мы пройдем по этой ветви.

Данная теория, считавшая, что Атлантида находилась в Америке, уходит корнями во времена, последовавшие за путешествиями Колумба. Обнаружение двух Америк дало выход не стихающему потоку псевдонаучных размышлений о происхождении американских индейцев. Богословы, отрицавшие то, что в Антиподах могут жить люди, были обескуражены новыми открытиями. Они выступили с утверждением, что «краснокожие» являются иным видом человеческого рода, который дьявол создал для своих порочных нужд. Эта теория нашла сторонников среди наших собственных предков, англосаксов, поскольку давала предлог совершать массовые убийства несчастных аборигенов, попадавшихся им на глаза.

Другая теория основывалась на предположении о том, что индейцы – это потомки египтян, негров, финикийцев, ассирийцев, индусов, полинезийцев и народов потерянных континентов, или что они произошли от другого вида приматов или обезьян. Когда европейцы начали исследовать Новый Свет, то, впервые встретив коренных жителей Америки, делали преждевременный вывод о том, что они говорят по-валлийски и, стало быть, являются потомками принца Мэдока и его отряда, который, по валлийской легенде, пересек Атлантический океан в 1170 г., или отправляют религиозные иудаистские ритуалы и представляют собой утерянные десять колен Израилевых. Эти гипотезы высказываются и в наши дни, несмотря на то что наука достаточно точно установила, что (как предположил сэр Пол Райкот в XVII в.) американские индейцы принадлежат к монголоидной или желтой расе, наряду с эскимосами, китайцами и малайцами, и пришли они из Сибири через Аляску.

Большая часть этих псевдонаучных гипотез выдвинута в работе одного человека, Диего де Ланды, испанского монаха, который пришел с конкистадорами и стал сначала настоятелем монастыря Измаила, затем архиепископом и, наконец, епископом Юкатана. Индейцы майя, попавшие в его ведение, обладали собственной литературой, записанной в книгах из длинных полос местной бумаги, сложенных зигзагом и переплетенных в обложку из двух деревянных дощечек. Это были книги по истории, астрономии и другим областям знаний. Ланда, твердо вознамерившийся истребить «варварскую» культуру и заменить ее христианской европейской цивилизованностью, сжег все книги, которые смог отыскать, начав в 1562 г. Объяснил он это так: «Мы обнаружили большое количество книг с подобными письменами, и, поскольку они не содержали ничего, в чем не нашлось бы места суеверию и дьявольской лжи, мы их сожгли, что расстроило их невероятно и вызывало в них глубокую печаль». За такой вандализм Ланда подвергся критике со стороны некоторых из его коллег-испанцев, а ученые всего мира проклинают его и поныне.

Впоследствии Ланда заинтересовался культурой майя и потрудился выучить их письменный язык. Индейцы майя пользовались замысловатой системой идеографических символов, комбинируемых с некоторыми фонетическими элементами для составления сложных слов-глифов. Чем-то она похожа на систему значков, применявшуюся в Древнем Египте, и на современную японскую письменность. Однако Ланда заключил, что язык майя, как испанский и латынь, которые он знал, записывается с помощью фонетического алфавита.

Очевидно, его метод заключался в том, что он задействовал какого-то грамотного индейца майя, объяснил, что ему надо, и рявкнул: «Que es А?»[3]3
  Что есть «А»? (исп.).


[Закрыть]

Несчастный индеец, боявшийся, что его сожгут как еретика, и потому дрожавший с головы до пят, решил, что ужасному старику нужен значок для «аас» – черепахи. Поэтому нарисовал соответствующую идеограмму – голову черепахи.

«Que es В?»

А «би» в языке майя означает «дорога», посему индеец нарисовал идеограмму «дорога»: две параллельные линии, изображающие путь, а между ними контур человеческой ступни. И так они прошлись по всему алфавиту. У Ланды получилось 27 значков для монофтонгов и несколько – для дифтонгов, большинство из которых означали вовсе не то, что он думал. Также он записал точное объяснение цифр майя.

Рис. 5. «Алфавит майя», записанный епископом Диего де Ландой для книги «Отчет о происходящем на Юкатане»

В 1560 г. Ланду отозвали в Испанию и обвинили в превышении полномочий. Готовя обращение в свою защиту (увенчавшееся, к большому моему сожалению, успехом), он написал большой трактат о цивилизации майя «Отчет о происходящем на Юкатане», в котором и опубликовал свой «алфавит майя». Эта книга до сих пор является одной из ценнейших в вопросах культуры и истории майя. Он писал: «Некоторые старики Юкатана говорят, что слышали от предков, будто эту землю захватила раса людей, которые пришли с востока и которых Бог доставил, открыв двенадцать проходов в море. Если сие правда, то отсюда неизбежно следует, что все эти аборигены есть потомки евреев…»