Электронная библиотека » Лайош Мештерхази » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 3 октября 2013, 22:06


Автор книги: Лайош Мештерхази


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Приходят ко мне тайком, – рассказывал одноногий старик, – вносят деньги. У меня ведь остался бесплатный билет, каждую неделю я езжу в Будапешт, привожу им марки. Теперь нас уже несколько сотен, а будет еще больше… Только вот видите, нужно быть очень осторожным.

Ну, как говорится, доверие за доверие: мы тоже ему сказали, с каким намерением пришли, как нам не повезло при переходе через мост, сказали, что если бы нам удалось раздобыть лодку, то плыли бы мы сейчас, наверное, по Дунаю. Он смутился, по-видимому, испугался.

– А я думал, что вы ищете работу, – сознался он, как будто мог нам в этом помочь.

Затем проковылял в зал, осмотрелся вокруг, несколькими словами перебросился с посетителями, потом вернулся, закрыл за собой дверь. Наклонился над столом и шепотом заговорил:

– Вы думаете, что отвяжешь лодку и давай на ту сторону? Неплохо было бы! Тогда у этого берега не осталось бы ни одной лодки… И здесь и на той стороне устроены замаскированные заставы. Их, правда, не очень много, но прочесывают они весь Дунай. Если услышат всплеск воды ночью, сразу же осветят прожекторами и начнут стрелять. Если ближе к нам лодка, то стреляют наши, если на той стороне, то чехи, если посередине, тогда и те и другие. Попала лодка в луч прожектора – и конец. – Старик покачал головой. – А вы: «Переправимся через Дунай!» Ай-ай-ай, ребята! Ну, вот что, слушайте внимательно! Контрабандистам знаком здесь каждый кустик, каждый камешек, они знают, в какое время проходит караул, смогут даже сухие ветки обойти на берегу, чтоб их не услышали; а гребут так, что никакого шума, и даже в ненастную ночь каждая извилина на Дунае знакома им, как свои пять пальцев. Да и то они все-таки рискуют. Сплошь и рядом можно слышать, что схватили кого-то из них, а ведь они здешние.

– Но нам необходимо попасть на ту сторону, – невольно волнуясь, говорил я. – Мы уже месяцы без работы, и все, что мы имеем, все на нас. Мой друг вообще родом оттуда.

– Почему вы не попросите паспорта в Будапеште? Дадут, тем более, если он тамошний.

Мы промолчали, он не допытывался.

– Подождите, – сказал он после минутного раздумья. – Возможно, что сюда вечером кто-нибудь придет. Контрабандист с приятелями… Не знаю… быть может, он сделает это для меня. Я поговорю.

Я облегченно вздохнул:

– Очень благодарны вам, дядюшка Шани!

– Не благодарите, не благодарите! Потом, если все будет успешно. А сколько сейчас времени, девять? Они обычно заходят к полуночи… Надо бы вам поесть чего-нибудь, подождите, я принесу.

Мы отказались, у нас, дескать, еще есть хлеб и сало; он только отмахнулся. Тук-тук! – простучала его деревяшка по каменному полу. Это он пошел сам, чтобы приготовить нам какой-нибудь еды. Он принес еще две бутылки пива, и мы все вместе поужинали.

Побеседовали о том о сем. В тюрьме мы всегда были в курсе того, что делается в мире, правда, иногда с небольшим опозданием, но узнавали все от вновь прибывших, от посетителей. Но как приятно услышать новости от живого человека из этого мира! Совсем другое дело!

Медленно тянулось время. К полуночи, когда зал уже опустел, пришли три новых посетителя. Вскоре появилось еще двое. Они расположились в той же комнате, где были мы, но за другим столом. «Это они», – одними глазами показал нам дядюшка Шани и, насколько ему позволяла хромота, вскочил, чтобы обслужить их. Дочку свою он уже к этому времени отправил спать.

Контрабандисты заказали уху и, пока ее готовили, пили вино, о чем-то перешептывались, громко смеялись, временами смотрели на нас не очень дружески, но и не враждебно.

Главное место за столом занял молодой, похожий на цыгана человек с зализанными волосами. В черном костюме он выглядел, как городской джентльмен, выдавали его только большие, покрытые рубцами мозолистые руки. Вскоре я понял, что он вожак контрабандистов.

Когда они окончили ужин, дядюшка Шани подсел к нему, и они о чем-то долго шептались, все время посматривая на нас. Мы с Белой нарисовали на столе квадрат и стали играть в «мельницу».[16]16
  «Мельница» – распространенная в Венгрии настольная игра.


[Закрыть]
В тюрьме мы играли в нее или в шахматы. Сейчас нам надо было скоротать время, и мы не хотели показать чрезмерного интереса к происходившему за соседним столом.

Было уже за полночь. Вожак встал, потянулся, мигнул дядюшке Шани, чтоб тот оставался на месте, и подошел к нашему столику. Руки он нам не подал. Сел.

– Сколько у вас денег? – спросил он без всякого вступления.

У нас оставалось двести пятьдесят крон. Ничего не ответив, контрабандист принялся выковыривать из зубов плоским сломанным ногтем рыбью кость.

– Мало, – заявил он.

– Больше у нас нет, – сказал я, – это все, что есть. Но… мы вам можем отдать сумку, пиджаки.

Он со злостью отмахнулся.

– За двести пятьдесят крон, – продолжал он немного спустя, – да за две сумки, да за пиджаки… одного из вас переброшу. Раздобыли бы пятьсот крон, тогда можно было бы двоих перевезти.

– Откуда же, бог ты мой, раздобудем мы пятьсот крон?

Он только плечами пожал:

– Мы будем рисковать жизнью. Неужели же паршивых пятьсот крон за это много? Тоже мне сумма!

Видя, что мы не можем договориться, подошел дядюшка Шани.

– Я ведь сказал, что они бедные, – шепнул он, – что вы хотите от них, Ференц? Все, что есть у них, отдадут.

Но контрабандист только покачал головой:

– Если я стану сентименты разводить, дядюшка Шани, то мне конец! Понимаете? В тот день, когда я начну делать что-нибудь хорошее, мне конец, понимаете? Чтобы распространился слух и каждый безработный, желающий уйти на ту сторону, прибегал ко мне? Что я, в конце концов, благотворительное общество? Мы живем этим, и у меня семья, да и у моих молодцов тоже. Если мне продырявят живот, может быть, ты думаешь, жена будет получать за меня пенсию?… Одного из них я переброшу. Двоих – только за пятьсот. И то лишь ради вас, дядюшка Шани.

Поспорили, поторговались. Вожак не уступал.

– Я бы еще сделал, поймите, – стал объяснять он, – но что скажут другие?

Возможно, он был прав. Тем временем друзья его уже нетерпеливо подмигивали, почему он, дескать, не идет, что с нами зря терять время.

Я обратился в отчаянии к старику:

– Дайте мне взаймы, если можете! Мы потом вернем. Мы хотим работать в Чехословакии, мы же рабочие, можете на нас положиться.

Он даже обиделся:

– Вы что думаете, если бы у меня было пятьсот крон, я бы не дал их вам?

– Тьфу ты черт! – обозлился контрабандист. – Я же предлагаю уже готовое решение: одного перевезу. Наймется на работу, получит деньги, переправит их – перевезу и другого.

Я посмотрел на Белу: а что, если мы примем это предложение? Пусть спасется сегодня ночью хоть один. А другой – другой проберется как-нибудь в следующий раз…

Бела отрицательно покачал головой.

Он, пожалуй, был прав. Вместе бежали, вместе в беде останемся. И напрасно была вся торговля, напрасно дядюшка Шани божился – вожак контрабандистов не уступал. Так и оставил нас, махнул своей банде, и они ушли.

Уже рассветало, кромка неба серела из-за собских гор.

Что же нам теперь делать? Отправляться дальше?

– Сегодня ночью уже ничего нельзя предпринять, – сказал старик. – Ложитесь-ка здесь спать, на чердаке. Там есть сено, завтра что-нибудь придумаем. Может быть, кто-нибудь из наших передаст вам свой пропуск на ту сторону. Можно ведь попробовать! Немножко рискованно, правда, потому что почти всех пограничники знают в лицо. Или, может быть, вот что. Моя племянница замужем в Ньершуйфалу. Брат ее мужа обычно приходит… Ну, потом видно будет, а сейчас спите.

Конечно, мы предполагали, что не так проведем эту ночь. Если бы утром в Ваце нам сказал кто-нибудь, что на другое утро мы будем так близко и вместе с тем так далеко от цели, кто знает, может быть, мы даже и не рискнули бы…

Документы ждут нас на станции, документы лежат у лесника, заслуживающий доверия товарищ готов перевезти нас через границу по реке Ипой… Но как далеко уже это, как далеко!

На чердаке сушилось сено. Свежий запах, теплая после дождя ночь… И все-таки долго еще мы не могли сомкнуть глаз.

Глава восьмая,
из которой мы узнаем, что инспектор Покол в тот день тоже не бездельничал и что неприветливый вожак контрабандистов готов оказать нам услугу

Накануне, встречая прохожих на ноградверёцком шоссе или в самом Надьмароше, мы утешали себя тем, что заметка о розыске нас появится, очевидно, только завтра, мы можем пока идти спокойно.

По правде сказать, мы говорили это вообще только ради шутки. Ведь завтра – где мы будем уже завтра? Как-то мы всерьез не представляли, что заметка о розыске будет все-таки опубликована. Не очень-то спешит министерство юстиции обнародовать свои грехи. Двое заключенных бежали из Ваца, к тому же важные преступники, не только всем тюремщикам – от новичка-надзирателя до директора тюрьмы – наделали бед, по еще самому министру юстиции принесли несчастье. Зачем трубить на весь свет? И без того есть способы, чтобы поймать беглецов. Достаточно, что описание нашей внешности получат все полицейские участки и все пограничные заставы страны.

Мы сами не думали, что наши полушутливые предположения назавтра станут действительностью.

Господин Тамаш Покол предупредил в Ваце, что к вечеру он прибудет в Балашшадьярмат, и, если появятся какие-нибудь новости, – пусть передадут их начальнику балашшадярматской охраны. От Соба вверх по реке Ипой ехали по ухабистой разбитой дороге в коляске старого военного мотоцикла. Сидели там вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, так как в Собе пришлось взять с собой одного из офицеров-пограничников, которому были известны все замаскированные заставы, все вооруженные люди. Одного за другим расспрашивали встречных, с каждым шагом все нетерпеливее у них выспрашивали. Но никто не видел никаких подозрительных лиц. Покол везде давал указание: ночью быть настороже.

Вблизи Балашшадьярмата господин инспектор отказался от мысли, что первый обнаружит беглецов, опередив директора тюрьмы, который тоже отправился на розыски, только в северном направлении. Предполагали, что мы пошли по другому пути – к Диошъенё, Дрегейпаланку. Выдвигался и третий вариант: Шалготарьян, Шомошкеуйфалу. Но тогда, рассуждал Покол, их бы схватили директорские ищейки. Однако направление к ипойской границе казалось самым вероятным. Все равно! Важно только, чтобы мы не выскользнули из рук.

Тамаш Покол предвкушал, что на балашшадьярматской границе получит известие: нас схватили там-то и там-то.

Но, увы, никаких сообщений. Он позвонил по телефону директору тюрьмы:

– Есть новости?

– Никаких.

– Черт их побери! И из Будапешта тоже нет?

– И оттуда ничего.

«Ну, – утешал он себя, – не беда! Я все-таки их обязательно поймаю, потому что они прячутся именно в этом районе и ждут темноты». Он сообщил, что едет еще раз проверять участок границы и пусть его раньше полуночи не ждут.

Снова отправились они по разбитой дороге, опять останавливались у всех застав, но все безрезультатно. В Себе обошли все трактиры, расспрашивали владельцев, буфетчиков. «Два человека, лет тридцати, худые, в коричневых полотняных костюмах, у одного из них черная куртка, у другого серый плащ…»

Нашелся трактирщик, который, поскольку об этом уже много говорили, припомнил было, что видел нас. «Как, как? Полотняные костюмы, куртка? Да, как будто были такие». А другой сказал, что помнит точно – к нему вчера не заходили незнакомые.

Инспектор оставлял повсюду номер телефона вацской тюрьмы. Он остановится там на ночь в комнате для приезжих и, если появится хоть какой-нибудь намек на след, звоните в любое время, хотя бы на рассвете! Но будьте очень бдительны!

Дорога измотала его. Не предполагал он, что такими трудными будут поиски.

Измученные, они снова отправились в Вац.

Слишком большая нагрузка и плохие дороги после Зебегеня окончательно вывели мотоцикл из строя. Пришлось идти пешком, да и еще мотоцикл тащить в Надьмарош. Там Пентек и водитель позвали кузнеца: помогите, мол, починить. Господин инспектор зашел в трактир, что стоял между шоссе и пристанью, где мы тоже побывали перед переездом через реку. Заказал ужин. Позвал трактирщика, начал выспрашивать, и не потому, что надеялся на успех, а просто так, по привычке.

– Два человека около тридцати лет, в коричневой полотняной одежде…

– О дорогой господин инспектор, – .развел руками трактирщик, – да как же запомнишь их среди стольких людей. Вы же видите, здесь станция, шоссе, пристань: много людей заходит, большое движение.

Он позвал официанта, судомойку, все посовещались.

Был уже одиннадцатый час. После ухода последнего катера в трактир пришел кассир с пристани. Он сидел у соседнего стола и прислушивался к разговору. Молодой человек был «услужливым», он принадлежал к людям, которые не упустят случая оказаться в центре внимания.

– Два человека? – подхватил он слова инспектора. – Коричневые полотняные костюмы и накидка?… Простите… – Он галантно представился Поколу. – Прощу покорно, я, пожалуй, видел их. Они шли вместе с верецкими шахтерами и переправились на одном и том же перевозе.

– Переправились? – поразился Покол. – Куда?

– В Вышеград.

Покол покачал головой:

– Невероятно. Тогда это не они.

– Простите, господин инспектор! Конечно, возможно, что… но уж очень похожи они по вашему описанию. Куртка, плащ… Я помню, очень хорошо помню, как будто вот только сейчас видел их… Один высокий, другой… пониже…

– Да знаете ли вы, что они бежали из Ваца, из тюрьмы? Это очень важные преступники, коммунисты, в пятницу должен быть суд. Их обоих ждет виселица…

Важные преступники, коммунисты! Ого, здесь большие возможности проявить себя! После этого бравый дунайский моряк еще больше заважничал.

– Прошу прощения, – стал объяснять он, – я внимательно наблюдаю за людьми. В нашей профессии, видите ли, это необходимо. У одного из них была сотенная бумажка. Слегка загорелое лицо, усы, худой, лет тридцати, черные волосы. Я не мог разменять ему сотенную. Сто крон, видите ли, не такие уж большие деньги, но шахтеры обычно не платят крупными бумажками. Словом, я точно приметил их, точно.

– Но что им делать в Вышеграде, скажите мне, а? Вы поймите, это беглецы!

– Простите, почтеннейший. Все понимаю. И тем не менее они все-таки переправились пароходом в пятнадцать сорок пять.

И время совпадает, и описание…

Недоверие Томаша Покола понемногу рассеивалось. Услужливый молодой человек это почувствовал и, совсем осмелев, подсел к столу.

– Соблаговолите выслушать! Есть у меня одна мысль… Эти жулики, видите ли, наверняка знают, что их ищут именно на этом участке границы. Они, очевидно, переправились в Вышеград, затем в Эстергом. А от Эстергома ведь все побережье – граница. Прошу вас, я заметил этих людей, уверен, что это именно те два человека, именно они. Когда они меняли сотенную, как я говорил, я приметил их особо. По навигационному уставу на воде, видите ли, мы органы власти, словом…

Но он не успел закончить. Инспектор вскочил:

– Где здесь почта?

Он помчался, позвонил в Вац, позвонил в Будапешт, немедленно напечатать о розыске в газете! У них, оказывается, еще и деньги есть! Они могут переправиться через Дунай, могут перебежать через австрийскую границу! Назначить вознаграждение за поимку!

Он запугал дежурного чиновника в министерстве юстиции: если тот не примет сейчас же мер, то он, Покол, позвонит самому министру. Речь идет о важных преступниках, о коммунистах-руководителях.

Поздно вечером телефонная линия не очень занята. И к тому времени, когда починили мотоцикл, Покол уже успел переговорить с главным управлением полиции и даже с одной из редакций газет.

– Ну, вот видите, – сказал он, ввалившись около часа ночи к директору тюрьмы, который вместе с Шимоном не спал, дожидаясь известий. Покол был раскрасневшийся, взволнованный, усталый, но от успешно закончившейся работы лицо его радостно светилось – вернее, то, что оставалось от громадного, бесформенного носа. – Ну, вот видите, вы бы об этом и не подумали? А ведь, если бы в это дело не вмешалось управление, вам бы осталось теперь после драки кулаками размахивать.


Ну конечно, обо всем этом мы тогда не знали.

Вовсю уже свистел дрозд в саду, когда мы наконец улеглись спать. Нас бы могли спокойно оперировать, так крепко мы заснули. Уже высоко поднялось солнце и на чердаке стало жарко, когда нас разбудило ворчание дядюшки Шани. Он стоял у входа на чердак и, видно, давно уже будил нас.

– А я думал, вы утонули в сене.

В течение двух лет в тюрьме мы каждое утро просыпались на полу. Но человек привыкает ко всему: один миг – и он уже готов бежать, защищаться, если нужно. При звуке голоса мы вскочили, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, но речь дядюшки Шани была неторопливой, веселой, и я успокоился.

– Выходите! По крайней мере, пообедайте, если уж не завтракали.

В маленьком палисаднике за ветхим дощатым столом мы поели.

– Ну, ребята, – начал дядюшка Шани, – я уже придумал план действий. Недалеко на этой улице живет мой приятель, честный человек; у него на той стороне родственник да кусок своей земли есть. Свой пропуск он наверняка даст вам, кстати, он похож на вас, – сказал старик Беле. – Переходит он через мост редко, не больше чем два-три раза в месяц. Часовые его так, как рабочих, не знают. Вы дождетесь сумерек, перейдете, потом со здешним рабочим, которого я вам назову, переправите пропуск обратно. Все в порядке!.. А вас, – он повернулся ко мне, – перебросит ночью контрабандист. Ну?…

Это было хорошее известие. У нас сразу поднялось настроение.

Мы с Белой уговорились, где и как встретимся на другой день. Пожалуй, самым подходящим местом будет деревня в районе Паркани, где живет родственник знакомого дядюшки Шани. Бела у них переночует, а я подойду рано утром. Потом мы вместе представимся властям и скажем, что просим право убежища.

Дядюшка Шани предложил нам прогуляться по городу, присмотреться, а к вечеру вернуться. Я же счел лучшим не покидать палисадника; свобода совсем перед носом, зачем рисковать?

Мы побеседовали о политике, распили втроем бутылку хорошего, прохладного вина.

Вдруг за трактирщиком зашла дочка:

– Папа, вас спрашивают.

– Кто там еще?

– Фазекаш.

– Фазекаш? Теперь, в такое время? – Старик удивился, но заковылял в зал.

Ференцем Фазекашем звали похожего на цыгана вожака контрабандистов. Старик вчера вечером вскользь упомянул его имя. Меня несколько испугал встревоженный вид старика, я подмигнул Беле, и мы тихонечко полезли на чердак.

Дощатый потолок был тонким, из зала доносилось даже звяканье стаканов. На четвереньках мы подползли к месту над самой комнатушкой, расчистили сено, и я приложил ухо к полу. Бела лег около меня.

Мы отчетливо слышали каждое слово.

– Прочитайте, что здесь написано, старина! – сказал вожак, показывая газету. Затем последовала длинная пауза. – Ну? Что вы скажете? Послушайте, отец! Пусть придут сюда вечером эти двое, я перевезу даром, говорю вам!

– Даром?

– Даром. Не понимаете?

– Нет.

– Ну, не прикидывайтесь глупым!.. Пан или пропал. Если они вацские беглецы, то пять тысяч крон кладу в карман. Смотрите, какой я добрый малый: половину вам, половину себе и ребятам. Если это не они, я их перевезу бесплатно. Ну?

В душной тишине я слышал биение своего сердца. Я понял, о чем идет речь. Объявлен розыск, назначена награда за поимку.

Пять тысяч крон!

И те, с кем мы еще вчера приветливо здоровались по пути, сегодня уже наши враги, и всего за пять тысяч крон.

Как найти выход из положения? На чердак вела крутая деревянная лестница. Поднимающийся за нами окажется в невыгодном положении – мы сможем его легко столкнуть… если только у него нет оружия. Но самое лучшее дождаться, когда он выйдет, свалить его на землю, связать. Потом через зал выбежать на улицу или еще лучше – перепрыгнуть через каменный забор маленького палисадника.

Соседский участок пуст, мы видели это из слухового окна. Может быть, со стороны улицы и забора нет…

Я тихонько протянул руку, чтобы расстегнуть ремень и вынуть нож.

Вдруг мы услышали голос старика:

– Они ушли от меня еще сегодня ночью.

– Ушли? – оторопел контрабандист.

– Да, сейчас же после вас; возвращаются, я думаю, в Дёмёш. Да, думаю, в Дёмёш. А там они переправятся в Соб и попробуют пробраться к реке Ипой.

– Перестаньте шутить со мной, отец! – угрожающе говорил вожак контрабандистов. – Я многое знаю о вас, и, если я заговорю… Профсоюз!

– И я знаю о вас, Фазекаш! И, если я заговорю… Но ведь мы дружим не для того, чтобы доносить друг на друга в полицию?

Фазекаш умерил свой пыл.

– Правда, – согласился он.

– А их здесь нет, если я говорю. Что им здесь делать? Вы же сказали, что не переправите их, я тоже ничем не могу помочь. Они ушли тотчас после вас и с первым перевозом переправились через Дунай. Теперь они уже, наверное, по ту сторону границы.

– Я все-таки в полицию схожу. Быть может, тот, кто наведет на след, тоже получит вознаграждение. Идемте со мной, отец, вам же будет лучше.

– И вам и мне будет лучше, если мы все-таки не пойдем в полицию. Бросьте, Фазекаш, рассуждайте здраво! Два человека, два человека. Откуда вы взяли, что это они? Коричневая полотняная одежда? Все рабочие такую носят. Выйдите на улицу, посмотрите, сколько людей в коричневых полотняных костюмах и сколько среди них с черными волосами, усатых, худых, тридцатилетних. Нет, не мы пять тысяч крон заработаем, а какой-нибудь полицейский. Вы ведь это сами прекрасно знаете…

Я уже мысленно заключал в объятия старого железнодорожника. Мы облегченно вздохнули.

Контрабандист ушел. Он попросил старика сообщить ему, если мы случайно вернемся. На этом и порешили.

Некоторое время наш хозяин еще оставался в зале, потом о чем-то поговорил с дочкой и снова вернулся в палисадник. Я тихо позвал его и поправил сено, чтобы он не увидел, что мы подслушивали. Старик поднялся к нам на чердак. Лицо его было озабоченным. Он молчал. Потом выговорил с трудом:

– Беда. То, о чем я сказал еще в полдень, теперь уже не годится. Я послал дочку. Попозже, после работы, придет один товарищ, у него есть велосипед. Он и съездит в Ньергешуйфалу, для меня он это сделает… Отвезет письмо к племяннице… Все будет в порядке. Не бойтесь!.. Оставайтесь здесь и ложитесь спать! На улице парит, снова пойдет дождь… Спите, не так уж много спали вы в эту ночь. – Он с трудом приподнялся. – О-о-ох! Смутное время. – Вынул из кармана сложенный номер газеты «Немзети Уйшаг».[17]17
  «Немзети Уйшаг» – национальная газета.


[Закрыть]
– Прочитайте сегодняшние новости из Будапешта. – С этими словами он медленно спустился вниз.

На третьей странице газеты среди заметок о судах, о грабежах в жирной рамке стояло: «Бежали от веревки палача двое убийц, участников коммуны».

А под этим: «Пять тысяч крон вознаграждения тому, кто доставит их живыми или мертвыми».

Короткий захватывающий перечень наших преступлений. В нем было все: заговор, предательское избиение надзирателя, рука Москвы… Затем шло официальное сообщение о розыске: «Из вацской тюрьмы сбежали обвиненные в неоднократных убийствах преступники». Далее следовали наши имена и точное описание внешности. «Вероятно, они стараются перейти чехословацкую границу. Возможно, что пойдут и в Австрию. Вчера после обеда в Надьмароше их опознали якобы в двух людях, прибывших по шоссе, а затем переехавших на перевозе в Вышеград. Упомянутые два человека пошли дальше по Эстергомскому шоссе к Дёмёшу. Призываем население быть внимательными». И далее в том же духе.

В нерадостных мыслях прошло время после обеда. Говорить мы друг с другом не говорили.

Когда мы бежали, то боялись страшных ран от свинцовых пуль винтовок Верндля. Но что этот страх по сравнению с теперешним! Совсем еще недавно свобода махала нам рукой из-за границы, а теперь пограничная полоса казалась незримой петлей, которая затягивалась вокруг нас все тесней и тесней, вот-вот мы задохнемся… Тебе хочется бежать, мчаться, спасаться, а ты должен сидеть, не шевелясь, на душном чердаке, вдыхать приторный запах сена. Даже кашлять громко нельзя, нельзя лишний раз двинуть ногой.

С наступлением сумерек снова пришел старик, сел на сено, тихо начал рассказывать:

– Я отправил письмо племяннице. Она его уже получила. Ее родственник – рыбак. У него есть лодка. Он иногда тоже переходит границу. Газет он наверняка не читает… – Старик смущенно умолк, замялся, даже покраснел. Ему, видимо, не хотелось дать нам понять, что он в чем-то нас подозревает. – Словом, – продолжал он, – я думаю, что для меня он это сделает… сделает, я так думаю.

Потом он все предупреждал нас, чтобы мы были осторожны на шоссе: «Деревни обходите, там, если кто ночью пройдет, – собаки так зальются, что поднимут всех на ноги». Он рассказал, где свернуть к Дунаю, как найти домик (приметы: забора нет, только четыре высоких осины). От осин начинается каменистый берег. Вы увидите лодку и всякую рыбацкую утварь. Обойдете дом, постучите в окно, выходящее на шоссе, они в той комнате спят.

Мы поблагодарили его за доброту, но он только отмахнулся и спустился с чердака.

С нетерпением ждали мы наступления темноты, с нетерпением ждали, когда успокоится все на улицах и в трактире. Около десяти часов мы услышали во дворе постукивание деревяшки. Старик тихо свистнул. Мы осторожно спустились. Он все говорил нам всякие напутствия:

– Что бы ни случилось, не смейте переправляться одни на лодке! Не смейте этого делать! Я слышал, что они теперь очень охраняют границу. Подумайте, какой мишенью вы будете, если вдруг прожектор поймает вас! Ни в коем случае не отправляйтесь одни… A это вот на дорогу, примите от чистого сердца…

– Сколько мы вам должны, дядюшка Шани?

– Не стоит об этом говорить!

– У нас есть еще деньги, чтоб расплатиться.

– Да будет вам, ребята! Будь у меня больше, так я бы вам еще дал! Очень жалею, что вчера вечером так получилось!

По голосу чувствовалось, что он борется со слезами. Бедный старик! Хотя мы и были в большой беде, но на минуту даже и об этом забыли. Я обнял дядюшку Шани.

– Спешите, товарищи, – шепнул он, – счастливого пути!

Мы миновали пустынные улицы окраин и скоро покинули Эстергом.

Тяжелые тучи зловеще ползли по небу, звезды скрылись, воздух стал душным, тяжелым, чувствовался запах раскаленной летней земли и воды.

Мы шли рядом с шоссе, по мягкому песку, чтобы не поднимать шума. Когда проезжала повозка или слышался скрип ботинок пешехода, мы сразу бросались в канаву. Ложились на живот и ждали, пока не станет тихо кругом, только тогда отправлялись дальше.

Наши глаза привыкли к темноте, да и дядюшка Шани все очень подробно объяснил. Мы дошли до места, где должны были свернуть к Дунаю, и вскоре увидели одинокий белый домик, перед ним темные силуэты осин, а на каменистом берегу – небольшую лодку.

Наши сердца снова были полны надежды!

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации