Текст книги "Тигры в красном"

– Ты только что приехала?

– Угу, – пробурчала Дейзи.

– Слышала, этим летом вам всем придется жить в вашем доме, – сообщила Пичес, по-прежнему не глядя на Эда. – Наверное, будет тесновато.

– Наверное, – согласилась Дейзи и яростно сунула в рот моллюска. – Будешь играть в теннис в этом году?

– Разумеется. Отец тренировал меня всю зиму. Ты же знаешь, какой он.

– Ну да. – Дейзи спрыгнула с ограды и старательно взмахнула над плечом своим «бобом».

Эд буквально пялился на Пичес. Та мазнула по нему взглядом и чуть ли не содрогнулась, а затем направилась к компании, что уже давно звала ее.

– Пичес растолстела, – заметила Дейзи – Держу пари, я ее обыграю на турнире в этом году.

– Некоторым мужчинам это нравится, – заметил Эд.

– Да кого это волнует.

Некоторым мужчинам это нравится. Она в первый раз слышит такую глупость.

– Ей придется таскать по теннисному корту все свои жиры, а я буду носиться как птица.

– Уверен, что ты победишь ее, – ровным голосом сказал Эд.

– Спасибо, – поблагодарила Дейзи.

Тихий вечер окутал их, пока они поднимались по Симпсон-лейн. Там не было никаких тротуаров, только цветущие кусты, обвивающие белые изгороди и свешивающие ветви на пыльную дорогу. В этот час здесь было тихо, богатые дачники уже укатили в Яхт-клуб на вечерний коктейль или уплыли с пикником на мыс Поуг. Прочие улицы тоже никто бы не назвал особо оживленными, но все-таки они выглядели частью реального мира. А проселок Симпсон-лейн будто вел в никуда. Летняя дорога.

Дейзи бездумно сорвала розу и принялась ощипывать лепестки. Мысли ее вертелись вокруг Пичес и тенниса, вокруг мальчика с песочными волосами.

– А знаешь, ты ей не нравишься, – сказала Дейзи, покосившись на Эда, который шагал рядом, вглядываясь в освещенные окна домов. – Я про Пичес. Ее от тебя прямо трясет.

Эд, словно пребывавший в трансе, казалось, ничего не слышал.

– И о чем же вы говорили сегодня днем? – Дейзи посмотрела на него с интересом. – Она ведь практически не разговаривает с мальчиками, которым меньше четырнадцати.

– О том о сем, – тихо сказал Эд.

Стрекотание цикад стало громче, из порта донесся туманный горн.

– И вовсе ты с ней не говорил, – заявила Дейзи через минуту.

Эд не отрывал взгляда от домов.

– Так откуда же ты все это знаешь?

Он вдруг остановился и развернулся к Дейзи.

– Ты следил за ней, – догадалась Дейзи.

– Я бы не назвал это слежкой, – ответил Эд, его серебристые глаза пристально смотрели на нее. – Я занимаюсь самообразованием.

Дейзи проснулась посреди ночи. Она подумала, что это, должно быть, из-за луны, слишком ярко отражающейся в гавани. Но затем услышала голос Билли Холидей, доносящийся снизу. Босиком, как была, в ночнушке, она спустилась по лестнице и увидела, что на террасе сидят мать и тетя Хелена, освещенные пламенем свечей. Они были лишь в комбинациях, шелковые лямки натянулись на склоненных спинах.

Мать, подавшись вперед, слушала тихий голос тети Хелены, у ног ее стояла бутылка джина. Дейзи придвинулась поближе к окну.

– Не знаю, – говорила тетя Хелена. – Может, я плохая мать. Или позволяла ему проводить слишком много времени с Эйвери, не знаю. Я совершенно вымоталась, Ник. Правда.

– Наши дети, – тихо произнесла мать. – Кто бы знал, что они будут так непохожи на нас? А может, мы этого и хотели. Я смотрю на Дейзи, такую же золотистую, как ее отец. Иногда, странно такое говорить, но иногда я сурова с ней, потому что чувствую себя чужой в доме, где все такое хорошее, золотое и небесное. Что обращает меня в дьявола, я полагаю.

– Старина Ник[13]13
  Old Nick – дьявол (англ.).


[Закрыть], – рассмеялась тетя Хелена. – О боже. Хотела бы я, чтобы во мне было побольше дьявольского. И поменьше небесного и золотого. Хотя, кажется, эта часть меня мало-помалу исчезает.

– И что же взамен? – Мать ткнула Хелену в плечо.

– Другие мужчины?

– Ты не посмеешь.

– О, ты думаешь, ты одна такая, да?

Мать посмотрела на Хелену, затем глотнула из своего стаканчика из-под желе, хрустнула льдом.

– Ты помнишь ту ужасную толстуху, что жила напротив нас на Вязовой улице? У которой каждую ночь бывал новый матрос?

Хелена помолчала какое-то время, потом сказала:

– Лоретта. Как же была ее фамилия?

– Поучительная история, если такие вообще бывают, – хихикнула мать.

– И маленький тощий солдатик с рябым лицом, который волком выл под ее окном?

Мать фыркнула.

– Прекрати, – сказала она. – Меня разорвет, и мы перебудим наших прекрасных деток.

– Мы ведем себя неподобающе, – тихо рассмеялась тетя Хелена.

Дейзи сдерживала дыхание так долго, что испугалась, как бы грудная клетка не лопнула. Но она была зачарована. Точно ее мать и тетю похитили гоблины и заменили какими-то эльфами. Они казались ей такими красивыми и такими нездешними, их головы и руки в тусклом свете отбрасывали на деревянную террасу изящные, изогнутые тени. Они могли бы говорить что угодно, она бы все равно их любила. Мелодия их голосов, аромат их духов, ласкающий воздух были точно любовная песня. Ей хотелось быть с ними там, на террасе, под слепящей луной, грызть лед и позволять бретельке сползать с плеча. Ей хотелось быть частью этого зачарованного мира, который они, казалось, создали из свечей, музыки и смеха. А затем они каким-то образом смешались с образом мальчика Тайлера и запахом лодочного горючего у «Палубы».

Дейзи медленно развернулась на пятках, чтобы не скрипнуть лакированными деревянными половицами, и бесшумно поднялась в свою комнату.

1959: июль
I

Прошло всего две недели теннисных уроков, июль едва начал ложиться всем весом лета на Остров, когда Эд перестал появляться на занятиях. Он выходил из дома вместе с Дейзи каждое утро в восемь, и они вдвоем шли к теннисному клубу. Но после она не видела кузена до полудня, когда он появлялся, чтобы забрать ее, и они возвращались в Тайгер-хаус на ланч.

Он не говорил, где пропадает и что делает, пока Дейзи носится по раскаленному земляному корту, отрабатывая бэкхэнд. Спрашивать его было бессмысленно, он или ответил бы «то да се», или же просто промолчал.

Исчезновения Эда вызывали у Дейзи смешанные чувства. С одной стороны, ее это особо не волновало. Единственное, о чем она думала в те утренние часы, – это победа в одиночном турнире в конце лета. Когда она поджаривалась под горячим солнцем Восточного побережья, когда ее бедра горели, а предплечья становились такими же твердыми, как вощеный веревочный браслет, затянутый вокруг ее запястья, Дейзи думала только об одном: как заставить соперницу плакать во время матча, как сделать укороченный удар неберущимся, мяч невидимым, шаг уверенным, как сделать взмахи ракетки четкими, словно движения метронома. Тик-так, тик-так – настоящие часы. Чтобы удар всегда был точен. И отсутствие кузена означало, что у нее меньше поводов отвлекаться.

Но в то же время его отсутствие создавало проблему. Он всегда был ее партнером в парных соревнованиях в конце лета. Эд не особенно хороший теннисист, но Дейзи была достаточно сильна, чтобы вытянуть обоих, и, хотя парные соревнования были не столь уж важными, именно через их сито можно было получить право на участие в одиночке. Командная работа – божья работа, или как там говорит эта сушеная черносливина миссис Кулридж в начале каждого теннисного сезона. Обычно Эд остерегался не участвовать в паре, потому что это означало, что он автоматически остается на второй год. Но этим летом ему, похоже, стало все равно. Для Дейзи отсутствие Эда все осложняло: придется подлизываться к кому-нибудь, чтобы заполучить нового партнера.

Пичес была очевидным выбором из-за ее умений, но Дейзи не хотела упускать шанс побить ее дважды. К тому же она знала, что Тринни, тощая блондинистая подружка Пичес, выцарапает ей глаза, если она попытается переманить ее партнершу. И все же Дейзи продолжала воображать, каково было бы играть с ней в паре. Пичес, с ее резким точным кроссом, и Дейзи, несущаяся в правую половину корта, чтобы отбить мяч на левую сторону противника, стремительная, точно маленькая оса в пикейном платье. (Образ немедленно бледнел, когда она видела Пичес, и тогда больше всего ей хотелось выбить эти маленькие раскосые глазки своим неберущимся бэкхэндом.)

Лишь один игрок не выглядел полным кретином – новенькая по имени Анита. Дейзи мысленно оценивала ее пару дней, прежде чем решилась подойти. Помимо всего прочего, против Аниты было то, что у нее были проколоты уши, – не то чтобы Дейзи в самом деле такое не нравилось, но она помнила слова матери о той португальской девушке, что работала официанткой в Яхт-клубе и встречалась со тьмой парней.

Хорошие девушки не прокалывают уши.

К тому же Анита выглядела слегка по-битнически, с прямыми черными волосами и густой челкой. Но у нее была хорошая подача справа, и Дейзи посчитала, что это перевешивает проколотые уши и возможную игру на бонго.

Она намеревалась спросить Аниту во время утреннего перерыва, когда все ребята отдыхали в тени на задней веранде клуба. Но по дороге от кортов к лужайке она заметила свою мать, играющую с тетей Хеленой, которая была багровой от напряжения. Мать непринужденно перемещалась по корту, поднимая маленькие облачка красной пыли. Кожа у нее была коричневой, а в глянцево-черных волосах солнце выжгло медовые пряди. Но более всего Дейзи поразила бесстрастность, с какой она играла. Казалось, мать не испытывает той ярости, что заставляла Дейзи метаться взад-вперед по корту, ее тело не переполняла энергия, от которой Дейзи была готова выпрыгнуть из шкуры. Дейзи не понимала, как это можно так легко держать ракетку, точно это не оружие, как можно смотреть на соперника, точно это не враг. Казалось, мать просто выполняет движения, пусть они и были безупречны.

Тут Дейзи заметила Тайлера Пирса, сидевшего на зрительской скамейке перед кортом. Тайлер, чьи подобные морской траве волосы сопровождали ее в грезах, следил за игрой с явным интересом. Она подумала, может, стоит подойти и заговорить, сказать, что эта потрясно играющая женщина – ее мать, но Дейзи испугалась, что ее потом задразнят за подлизывание к парню старше нее. Она с неохотой поднялась на веранду клуба и, опершись о перила, наблюдала за Тайлером, наблюдающим за ее матерью.

Сосредоточенность ее была нарушена прикосновением чего-то холодного и мокрого. Дейзи повернулась и увидела улыбающуюся Аниту, которая прижала к ее плечу стакан с лимонадом.

– Привет, – сказала Анита, протягивая Дейзи стакан.

– Ну, привет, – ответила Дейзи.

Ну – это для лошадей.

– Она хороша, да? – Анита глядела на корт, где мать и тетя собирали теннисные мячи.

– Кто? – спросила Дейзи, в замешательстве от внезапного появления Аниты и ледяного прикосновения ледяного.

– Брюнетка.

– Это моя мать, – сказала Дейзи, искоса посмотрев на Аниту, но лимонад все же взяла.

– В самом деле? Вы совсем непохожи.

– Я знаю, – ответила Дейзи, ощутив раздражение и неловкость. Анита стояла так близко, что их плечи соприкасались. – Я в папу.

– О. – Анита глотнула из своего запотевшего стакана. – Уверена, он тоже хорош.

– Этого я не знаю, – сказала Дейзи.

Дейзи должна была признать, что челка Аниты, спадавшая точно до середины лба, смотрится эффектно – в каком-то старомодном стиле. Как на фотографии той кинозвезды двадцатых годов, которую она нашла в старом альбоме своей матери.

– Слушай, давно собиралась тебя спросить, не хочешь стать моим партнером в паре на турнире?

– Идет, – согласилась Анита, точно это было совершенным пустяком.

– Нам придется много тренироваться, – сурово сдвинула брови Дейзи. Она внезапно разозлилась на Аниту за ее готовность. – В смысле – каждый день.

– Да мы и так играем каждый день. Но почему бы и нет? А я могу прийти к тебе домой? – спросила Анита.

– Наверное. – Дейзи застигли врасплох. Она не была уверена, что хочет, чтобы Анита болталась по ее дому. И неизвестно, что скажет мать. – Нам пора. Перерыв закончен.

– Я тебя догоню. – Анита не отрывала взгляда от теннисисток.

Когда Дейзи шла через лужайку, мать помахала ей с корта:

– Привет, Дейзи.

– Привет, мам, – ответила Дейзи.

Ракетка в ее руке была оружием, готовым к бою, и она снова подумала о безукоризненной игре матери.

Всю неделю Дейзи оставалась после тренировок, чтобы не приглашать Аниту к себе. Она стояла, прислонившись к проволочной изгороди, отделявшей седьмой корт от травянистых дорожек и болот, что вели к Ледяному пруду, когда кузен потряс сетку возле ее головы.

– Как твой бэкхэнд? – спросил Эд, передразнивая резкий голос миссис Кулридж.

– Адовы колокольчики, Эд, что ты здесь делаешь? – Дейзи развернулась и просунула пальцы в алюминиевую сетку. Эд возвышался над ней, и пришлось смотреть против солнца, чтобы встретиться с ним взглядом. – Если миссис Кулридж засечет тебя, ты труп.

– Вообще-то сейчас ты должна идти домой вместе со мной, – ответил Эд.

Теннисная форма на нем была совершенно чистой, за исключением туфель – вот они были грязными и потрепанными. Русые волосы выгорели до пшеничного оттенка.

– Ведешь себя как ребенок, – сказала Дейзи. – Почему не можешь просто сказать своей маме, что не хочешь играть?

– Потому что ненавижу торчать с ней утром, – бесстрастно ответил Эд. – Давай пройдемся. Я нашел отличную тропинку к пруду, о ней никто не знает, там есть хижина.

– Я есть хочу. Пойдем домой. Мама готовит фаршированные яйца.

– Я стянул две сигареты, – сообщил Эд. – У Тайлера Пирса вообще-то.

Дейзи вообразила, как она курит с Тайлером Пирсом за старым погребом на заднем дворе, его рука на ее коротких светлых волосах.

– Ладно, только по-быстрому. А то я умру с голоду.

– Только китайцы умирают с голоду, – заявил Эд.

– Адовы колокольчики, – выругалась Дейзи.

– Лучше перестань так говорить, – сказал Эд. – Это совсем не по-взрослому.

– Как будто ты в этом что-то понимаешь. – Дейзи открыла дверцу в изгороди. – Пошли скорее.

Когда они скрылись за высокой болотной травой и старыми дубами, составлявшими заросли Шерифова луга, Дейзи чуть отстала. Эд шагал впереди, и Дейзи заметила, что, чем бы он ни занимался по утрам, шея у него загорелая.

– Нужно свернуть налево за старым сараем. – Взяв Дейзи за руку, Эд увлек ее в глубь подлеска.

– Да нет там ничего за старым сараем, – возразила она, чувствуя голодные спазмы в животе. – Я не хочу перепачкать туфли, шляясь по болоту. К тому же здесь миллион комаров.

– Нет, там тропинка, которую я нашел, – объяснил Эд. – Она ведет к заброшенной хижине. Мы можем покурить там.

– Ты, кажется, говорил, что сигареты – гадость, – напомнила Дейзи. – И как ты их стянул у Тайлера?

– Из его теннисной сумки. И стянул я их для тебя.

– Ты должен пообещать выкурить одну со мной, иначе я немедленно иду домой. – Дейзи остановилась, ее теннисное платье зацепилось за куст ежевики.

– Сюда, – сказал Эд, аккуратно отцепляя ткань от шипа.

Они дошли до полуразрушенного строения, бывшего когда-то форпостом, неподалеку от Ледяного пруда. Двигаясь по заросшей тропинке, миновали мемориальный камень, изъеденный лишайником. Дейзи хотелось остановиться и посмотреть, но Эд продолжал крепко сжимать ее запястье. Он продирался сквозь кусты, волоча ее за собой. В другой ситуации она бы велела ему отстать от нее, но ей хотелось знать, чем он занимается по утрам. К тому же Эд нравился ей таким вот, когда у него была цель и было что показать ей, а не когда он бродил как привидение и пялился на людей, заставляя их ежиться.

Они выбрались на узкую извилистую тропку, с обеих сторон тянулась высокая, одичавшая живая изгородь. Было тихо, воздух совершенно неподвижный, лишь стрекот цикад разбавлял шорох их шагов по некошеной траве.

– Адовы колокольчики! – выпалила Дейзи. – Эд, как, черт возьми, ты это нашел?

– Просто гулял, – ответил Эд с какой-то непонятной интонацией, но, похоже, ему было приятно. – Я знал, что тебе понравится. Знал, что ты поймешь, – добавил он, пристально глядя на нее.

– Тут есть какая-нибудь полянка? – спросила она.

– Есть, выше.

– Ладно, давай покурим здесь. – Дейзи положила ладонь на его руку и почувствовала, как напряглись его мускулы.

– Лучше пройдем чуть дальше, – предложил Эд. – Убежище за поворотом.

На следующем повороте рос старый полумертвый дуб, его выпирающие из земли корни походили на руки пловца. Дейзи прислонилась к крошащемуся стволу и опустилась на корень.

– Я устала. Давай здесь. Надеюсь, у тебя есть спички.

Эд протянул ей сигарету и вытащил коробок спичек, на котором было вытеснено название «Приют». Дейзи сунула сигарету в рот и почувствовала на губах крошки табака. Эд осторожно зажег спичку и медленно поднес к кончику. Сигарета не прикурилась.

– Ты должна вдохнуть в тот момент, когда я поднесу спичку, – объяснил он.

Дейзи послушалась.

– Жжется, – сказала она, глядя, как шипит и разгорается кончик сигареты.

Она попыталась затянуться, как это делали девочки, которых она видела на Гарвард-сквер. Быстрые вдохи, а затем из ярко-красных губ – струйки серо-голубого дымка. Но Дейзи не понимала, как это делается. К тому же сигарета оказалась горькой, и ее слегка затошнило, так бывало, когда она выпивала слишком много кофе.

– Наверное, не смогу докурить.

Эд уставился на тропинку.

Дейзи затушила сигарету о корень. Ощущения были странные, ей вдруг сделалось немного грустно – из-за Тайлера. Может, она сумеет притвориться, будто ей нравится курить, если он ее спросит. Она принялась пинать мятлик, растущий вокруг дерева, пока не сообразила, что перепачкает туфли. За высокой травой можно было различить что-то похожее на маленькую полянку.

– Так где же твоя хижина?

– Вон там, – кивнул Эд. – Хочешь посмотреть?

– Ладно, но потом домой, есть фаршированные яйца.

Эд повел ее через заросли жимолости. На краю поляны стояло деревянное строение, просевшее под тяжестью пропитавшей его влаги и собственных гниющих досок. Оно походило на автобусную остановку, с покатой крышей и без одной стены.

– Жуть, – сказала Дейзи. – Это здесь ты ошиваешься по утрам?

– Иногда. – Тон у Эда был уклончивый.

Дейзи обошла строение кругом, чтобы хорошенько рассмотреть. Хижина оказалась просторной, внутри буйствовала ежевика, валялся мусор – пивные бутылки, обертки от сладостей.

У задней стены Дейзи заметила нечто похожее на клетчатый плед.

– Там одеяло для пикников или что-то вроде того, – сказала она, пнув землю в том направлении.

Эд подошел ближе и заглянул внутрь.

– Кто-то устроил пикник в твоем секретном месте.

Эд молчал.

Дейзи двинулась вперед, глядя на плед. Он был мятым и весь в бурых пятнах, как от шоколадного соуса. А затем она увидела физалию, ее щупальца стекали из-под поеденного молью уголка ткани и расплющивались о заднюю стену.

– Под ним что-то есть… – сказала она, и сердце застучало быстрее. – Может, это спит кто-то?

Непонятно почему Дейзи вдруг вспомнила мужчину, похожего на Уолта Диснея, который чесал промежность возле дамской комнаты в «Бонуит Теллер», губы его были сложены идеальной «О» – вылитая рыба. Она не рассказала о нем матери, о том, как он вдруг хрюкнул и обмочил штаны – прямо рядом с туалетом; маленькое темное пятно расползлось по его брюкам. Вместо этого она битых пять минут поглаживала красные туфли с ремешками в отделе обуви для девочек, пока мать не сдалась и не купила их.

– Не думаю, что это кто-то спит, – сказал Эд, входя следом.

Дейзи попятилась.

– А я думаю, спит, – возразила она. – Давай уйдем. Мне здесь не нравится.

Эд схватил ее за руку, его ладонь больно вжала веревочный браслет в ее запястье. Дейзи замерла. Эд сделал шаг в сторону бугра из клетчатого одеяла и наклонился.

– Не надо, – сказала Дейзи, но голос ее прозвучал будто из-под толщи воды.

Эд медленно приподнял тряпку.

Позвонили отцам. Дейзи слышала, как мать говорит с Бостоном.

– Черт побери, Хьюз. Она это видела.

Мать замолчала, и Дейзи смогла расслышать слабое жужжание из телефонной трубки – голос отца.

– Они пока не знают. Говорят, что это может быть чья-то горничная. Очевидно, одна из этих португальских девушек.

Мать снова замолкла.

– Нет, я не видела, – заговорила она после паузы, проведя рукой в кольцах по волосам. – Нет, я ее не спрашивала. Я не знаю, что делать, честно. Ты должен приехать. И, Хьюз… Позвони Эйвери и заставь его сесть на следующий же чертов самолет. Никаких отговорок. Этот мальчишка и так доставляет слишком много хлопот своей матери, а уж теперь лучше точно не станет.

Дейзи уложили в горячую ванну с магниевыми солями. Мать сидела рядом на небесно-голубом унитазе, пила черный кофе и смотрела на нее. Дейзи не понимала, что она пытается высмотреть, от этого взгляда ей было неуютно. Может, она должна заплакать? Ведь как-никак девушка мертва. Но плакать ей не хотелось. Ей хотелось поговорить с Эдом, но она не видела его с того момента, как ворвалась в дом, красная и трясущаяся от перевозбуждения, и принялась носиться по комнатам в поисках матери – сказать ей, что нужно звонить в полицию.

– Где Эд? – наконец спросила Дейзи.

– Не знаю. – Мать покинула унитаз и опустилась на колени рядом с ванной. – Малыш, голову тоже нужно помыть.

Дейзи не могла вспомнить, когда последний раз мать называла ее так. Да и называла ли хоть раз? Она сомневалась. Но это было приятно, и Дейзи не стала чинить препятствий, когда мать начала втирать шампунь в ее волосы, массировать голову и стирать пену, чтобы не попала в глаза.

Мать повернула кран и нежно пригнула голову Дейзи под струю теплой воды, напевая «Маленького паучка».

– Готово, – сказала она, встряхивая полотенце, чтобы завернуть в него Дейзи, как иногда делала на пляже, когда закоченевшая дочь с воплями вылетала из воды.

Дейзи закуталась в полотенце. Мать сжала ей плечо и посмотрела на нее, но ничего не сказала.

– Давай-ка наденем на тебя пижаму, – после молчания предложила она принужденно-бодрым тоном.

– Мама, сейчас только два часа, – возразила Дейзи.

– О, и верно, – рассмеялась мать. – Что ж, надевай тогда что хочешь.

Спустившись из своей комнаты, Дейзи обнаружила, что мать стоит на кухне и смотрит на лежащего на столе цыпленка. Солнечный свет струился сквозь желтые в горошек занавески, отчего комната походила на внутренность лимона.

Мать стояла неподвижно, вцепившись обеими руками в полированную деревянную столешницу и уставившись на сырую птицу так, будто та могла встать и сообщить ей что-то важное.

– Мама? – Дейзи подумала, вдруг это то самое. И мать распалась, как Вивьен Ли.

– Ох. – Мать повернулась и улыбнулась. – Решила приготовить цыпленка на обед. Твой отец приедет пораньше. Но, кажется, я не голодна. А ты?

– Нет, – ответила Дейзи. Вообще-то она умирала с голоду. Она пропустила ланч, а теперь, похоже, и обед отменяется.

– Разве что сэндвичи. С яичным салатом или огурцом?

– С яичным салатом, – сказала Дейзи.

– Милая, ты не приготовишь маме свой замечательный джин с тоником, который ты всегда делаешь для папы?

В зеленой гостиной Дейзи тщательно отмеряла джин из хрустального графина, когда услышала, как хлопнула задняя дверь. Должно быть, Эд. Но, выйдя в холл со стаканом в руке, Дейзи поняла, что вернулась тетка. Дейзи застыла, вслушиваясь в бестелесные голоса, доносящиеся из кухни.

Любопытство кошку сгубило.

– Где он? – спросил голос матери.

– Я нашла его в конторе шерифа, – ответил голос тети.

– Да что он там делал?

– Судя по всему, он был там, когда приехала полиция, с… с телом, с девушкой то есть. Почему он не убежал вместе с Дейзи, я не знаю. Но это еще не все. Он рассказал полицейским, что постоянно там бывает. Он не ходил на теннис, как оказалось. – Тетя замолчала, Дейзи слышала ее шумное дыхание. – И полицейские отвезли его в участок, для беседы с шерифом, нужно выяснить, не видел ли он чего подозрительного, когда бродил там.

– Так где же он сейчас? – В голосе матери слышалось раздражение.

– Все еще в участке, – сказала тетя. – Самое странное, что он вовсе не выглядел испуганным, а мне он даже не обрадовался. Сидел себе в этом кресле в кабинете шерифа, совершенно спокойный. Да он едва ли не улыбался. А потом сказал: «Не волнуйся, мама, все будет в порядке». Точно он только что решил арифметическую задачу, а вовсе не нашел бедную задушенную девушку. Стыдно сказать, Ник, но меня это перепугало до полусмерти. Мой родной сын. Насмехается над смертью.

– Да, – сдавленно отозвалась мать.

– И шериф… сказал, что с радостью доставит его домой, когда Эд закончит помогать им. Помогать им! Как, ради всего святого, двенадцатилетний ребенок может им помочь? А потом шериф подмигнул мне, я так поняла, он хотел сказать, что это между ними, мальчиками, или что-то вроде. Это так? В смысле, это правда касается только мальчиков? О боже, помоги мне. Я хочу, чтобы Эйвери был здесь.

– Думаю, нам обеим нужно выпить, – сказала мать. – Скоро приедет Хьюз, он во всем разберется.

В этот момент Дейзи решила появиться в кухне.

– Вот твой коктейль, мама.

– Спасибо, милая, – поблагодарила мать. – Ты не могла бы приготовить еще и скотч для своей тети?

– О, Дейзи, – тетка шагнула к ней, – о, дорогая моя, бедняжка.

– Я в порядке, тетя Хелена, – сказала Дейзи. А вдруг ее слова тоже напугают тетю до полусмерти? Может, надо заплакать или лишиться чувств, как это делают в фильмах? – Сейчас принесу вам скотч.

Она не пошла за скотчем. Вместо этого она выбежала через переднюю дверь со смутным намерением отправиться в контору шерифа и потребовать освободить кузена. Хотя они ведь его вовсе не арестовали, верно? Она размышляла над этим, открывая ворота и выскакивая на Морс-стрит.

– Привет, Дейзи.

Дейзи чуть не упала, услышав рядом знакомый голос.

– Адовы колокольчики, Эд Льюис. Ты меня напугал. Откуда ты взялся?

– Я тут прятался, – спокойно сказал Эд, – тебя ждал.

Дейзи прижала руку к груди, точно это могло замедлить сердцебиение. И все же она в жизни никому так не радовалась.

– Ох, Эд. Куда ты подевался?

– Я никуда не девался. Это ты убежала.

– Да, из-за этого ужасного языка.

Язык походил на растаявший виноградный леденец, вылезший из удивленного, воскового рта девушки.

– Но я думала, ты бежишь позади.

– Нет, я никуда не побежал.

Что-то в голосе Эда заставило Дейзи прекратить вслушиваться в пульсацию крови в висках и внимательно посмотреть на него.

– А что у тебя с глазами?

– Все нормально у меня с глазами.

Но с глазами было что-то не так. Они по-прежнему напоминали серебристых рыбок, но теперь рыбки ожили – как те мальки, что проскальзывают между пальцами во время отлива. Она погадала, когда же это случилось. Попыталась вспомнить, какими глаза были до того, как они нашли тело, но не смогла.

– Слушай, мы не можем здесь говорить, – сказала Дейзи. – Они там с ума сходят. Мой отец должен приехать, и твой тоже. И они все знают про теннис.

– Я понял.

Эда это, похоже, не волновало.

– У нас из-за тебя целая куча неприятностей, Эд. Ты есть хочешь?

– Не особенно.

Дейзи раздражали все, кто не испытывал голода.

– У тебя есть деньги?

– Шериф дал мне два доллара. За помощь.

– Отлично. Купишь мне чизбургер. Но пойдем через бухту, чтобы они нас не заметили.

Дейзи молчала до тех пор, пока не проглотила чизбургер, стараясь не ронять жирные крошки на свои зеленые шорты. Они сидели на скамейке у парома, подальше от толпы у «Палубы». Эд все еще был в теннисной форме, но теперь одежда была вся в пятнах, светлые волосы торчали в разные стороны. Он слегка качал длинными ногами, подошвы теннисных туфель шаркали по гравию.

– Ты сказал им про сигареты?

– Нет, – ответил Эд. – Не волнуйся насчет сигарет. Они их не видели. А если найдут, то решат, что курил убийца.

Убийца. Дейзи не задумывалась, что же стряслось с девушкой. Просто умерла. Когда Эд приподнял одеяло, она не сразу поняла, что там. А когда поняла, то, казалось, прошла вечность, прежде чем ее ноги начали двигаться. Но если хорошенько подумать, то она, разумеется, понимала, что кто-то сотворил это с девушкой.

Половина лица девушки выглядела так, будто его расплющили, физалия выплывала из ее темных кудрявых волос. Глаза были открыты и выпучены, как у лягушки, толстый язык торчал между зубов. И ее груди. Если не считать язык, они напугали Дейзи больше всего. Она никогда прежде не видела обнаженных грудей, за исключением груди матери. Но эти не были похожи на грудь матери, с ними было что-то не так. Не хватало кусочков кожи, точно кто-то взял формочку для печенья и впечатал в кожу, оставив овальные следы, которые смотрели на Дейзи, будто склизкие глаза. Именно в этот момент ноги Дейзи начали двигаться.

– Убийца, – медленно повторила она. – Они знают кто?

– Нет, – сказал Эд. – Но ее зовут Елена Нунеш. Они нашли под телом удостоверение личности. Она горничная Уилкоксов.

– А что с физалией? – Дейзи никак не могла сообразить, как она туда попала. Елена Нунеш ходила купаться?

– Какой физалией?

– Ну, той, что у нее на голове.

– Это были ее вытекшие мозги, – сказал Эд.

– Откуда ты это знаешь?

– Я был с полицейским, когда он докладывал шерифу. Он сказал: «Этот парень вышиб ей мозги, да так, что часть их выскочила из головы».

– Так и сказал? Что мозги выскочили из головы? – У Дейзи скрутило живот.

– Но ее еще и задушили. Вот почему у нее шея черная. – Эд понизил голос, так они обычно переговаривались в церкви.

– Просто не верится. Мы видели убитого человека, Эд!

– Да, – сказал Эд.

– Думаешь, убийца теперь придет за нами? Может, мы теперь отмечены печатью смерти?

Дейзи читала как-то рассказ, в котором на лбах жертв появлялись темно-красные отметины, словно ожоги.

– Нет, – ответил Эд. – Я думаю, это делает нас особенными.