Текст книги "Эти лживые клятвы"

Глава 10

Мне снится пожар. Как я держу на руках малышку Джас. Как мама отчаянно умоляет незнакомца излечить меня, как она плачет, когда он соглашается. Мне снится ночь, такая темная, что я вижу только клыки баргеста, когда он бросается, чтобы вцепиться мне в шею. Мне снятся серебристые глаза и пятилетняя Джас, которая велит мне считать, пока она будет искать, где спрятаться.

«Не подглядывай! Принц поможет тебе меня найти».

Проснулась я уже не в покоях Себастьяна. Через огромные окна в комнату льется яркий свет. Вокруг меня хлопочут две служанки – одна готовит небольшой поднос с завтраком у изножья кровати, а другая наполняет ванну в смежной ванной комнате.

Себастьян перенес меня сюда или приказал какому-нибудь гоблину?

Это не важно.

Но после того, как вчера вечером он вбежал в замок со мной на руках, было легко представить, что он перенес меня сюда, пока я спала. Слишком легко было представить эту нежность в его глазах и то, как он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Я ловлю себя на том, что цепляюсь за этот образ, прежде чем стряхнуть его.

Я здесь не за этим.

Когда я сажусь в постели, служанка поправляет букет оранжевых лилейников и поворачивается ко мне.

Она человек.

Полненькая девушка в просторном голубом платье, светлые волосы заплетены в простую, но аккуратную косу. Я приглаживаю волосы, которые, без сомнения, растрепались после беспокойной ночи в чужой постели.

– Доброе утро, мисс Абриелла. Я Эммалин, а это Тесс, – говорит женщина, указывая на служанку в ванной. – Миледи желает принять ванну или сначала подать завтрак?

Я прижимаю руку к урчащему животу. С тех пор как я ела что-то существенное, прошло слишком много времени, и, хотя я привыкла обходиться без еды, это чересчур уже даже для меня.

– Завтрак, пожалуйста.

Она сияет так, словно я только что сделала ей подарок.

– Хороший выбор.

Тесс выходит из ванной, вытирая руки о бежевый халат. Когда я вижу ее белокурые волосы, заплетенные в косу, и улыбку, похожую на улыбку первой девушки, я понимаю: они близнецы.

– Вы хотите поесть в постели или за столом?

– За столом, – я свешиваю ноги с края кровати и зеваю, потягиваясь. Вчера я так устала и ослабла, но сегодня я чувствую себя лучше, чем за все последние дни – а возможно, и месяцы. Целитель, должно быть, восстановил не только повреждения, нанесенные баргестом.

– У вас есть кофе?

– Конечно. Принц сказал нам, что вы предпочитаете кофе, – говорит Тесс. Она сдерживает улыбку, и они с Эммалин обмениваются многозначительными взглядами. – И любите лилейники.

– Мы тут поспрашивали, – заговорщически говорит Эммалин. – Другим девушкам он не просил приносить цветы.

– И им еще не выделили комнаты, – подмигивает мне Тесс.

Мне не нужно изображать удивление и восторг, когда я подхожу к столу. Я провожу пальцем по мягкому оранжевому лепестку. Бабочка-отступница трепещет у меня в животе, когда я вспоминаю, как Себастьян кладет цветок мне за ухо. Я не хочу испытывать к нему никаких чувств, но могу ли я запретить себе чувствовать?

Я сажусь за маленький столик у окна, на мгновение задерживаясь, чтобы насладиться теплыми лучами солнечного света, ласкающими мое лицо. Мне всегда было комфортнее в темноте, но я так хорошо отдохнула, что почти начинаю радоваться жизни.

Даю волю своей внутренней Джасалин. Она бы мной гордилась.

Я делаю глоток из кружки. Этот напиток отличается от той коричневой воды, которую люди называют кофе. Он гуще и более изысканный. Я как будто чувствую, как солнечный свет согревает растущие на кусте бобы и ягоды. Как будто раньше моя любовь к кофе была лишь любовью к его потенциалу, и я наконец-то почувствовала, каким он должен быть на самом деле. Но даже это не может отвлечь от ожидающего меня пира. Тарелка, полная пирожных, разноцветных ягод, миска со сливочным йогуртом и блюдо с вяленым мясом и сыром. Я беру с подноса слоеное печенье и едва сдерживаю стон, когда оно тает на языке. Я теряюсь в еде, пока служанки хлопочут вокруг меня.

Я наедаюсь до отвала, когда понимаю, что служанки все еще в комнате.

– Ваше высочество, – хором говорят они.

Я поворачиваюсь и вижу, что обе девушки застыли в низком реверансе перед Себастьяном. Он коротко кивает им и одаривает теплыми улыбками. По правде говоря, я ожидала, что рабы-люди в Фейриленде будут одурманены или с ними будут обращаться как с расходным материалом. Но если все люди здесь живут так же, как эти служанки-близняшки, мои предположения были совершенно ошибочными.

«Может быть, на самом деле здесь все совсем не так, как я думала».

– Тесс, Эммалин, – кивает он девушкам. – Как ваши дела?

– Хорошо, ваше высочество, – говорит Тесс, выпрямляясь.

– Мы рады познакомиться с леди Абриеллой, – говорит Эммалин.

Они не смотрят на Себастьяна так, словно он их тюремщик. Обычно так смотрят на заботливую тетушку. И Себастьян одаривает их той же очаровательной улыбкой, которая покорила сердца половины Фейрскейпа.

– Не могли бы вы ненадолго оставить меня с леди Абриеллой наедине?

– Конечно, – хором отвечают они. Девушки присаживаются в очередном быстром реверансе и торопятся выйти из комнаты.

Себастьян ждет, пока за ними закроется дверь, и поворачивается ко мне.

– Как ты? – он окидывает меня оценивающим взглядом, и внезапно мне становится неловко. Я снова в ночной рубашке и сейчас чувствую то, что должна была чувствовать вчера вечером, если бы не была слишком уставшей.

– Все в порядке, – говорю я, обхватывая себя руками. – Я проснулась полчаса назад. Чувствую себя прекрасно.

Он кивает, но я вижу, что это его не удивляет. Он знал, что со мной все в порядке, иначе не выпустил бы меня из виду. Сегодня утром он пришел не для этого.

– То, о чем мы говорили вчера вечером… ты действительно хочешь этого?

Я задерживаю дыхание и киваю.

«Пожалуйста, не отправляй меня домой. Я не хочу подводить Джас».

Он расправляет плечи.

– Ну хорошо. Сегодня днем тебе нужно будет предстать перед моей матерью и мной и высказать свое желание… – он откашливается, но не заканчивает фразу.

– Выйти за тебя замуж? – спрашиваю я.

Он кивает.

– Конечно, я знаю, что ты чувствуешь на самом деле, но моя мать не знает.

– Понимаю.

Он поворачивается к вазе и поправляет лилейники, избегая моего взгляда.

– Я хочу попросить тебя об одолжении.

– О каком?

Он молчит так долго, что я начинаю вертеть в руках столовое серебро. И когда он наконец начинает говорить, голос его тише, чем раньше.

– Не говори никому о нашем прошлом. Я не хочу, чтобы моя мать знала, что мы уже встречались.

У нас с Себастьяном нет будущего, так что это не будет больно. Но я не могу отрицать: при этой мысли я почувствовала резкую боль в груди.

– Ты не хочешь, чтобы она знала, откуда я. Что я убираю шикарные дома вместо того, чтобы жить в них?

Что, кроме воровства и способности растворяться в темноте, у меня нет никаких навыков или талантов, о которых можно было бы говорить.

– Я не хочу, чтобы она узнала что-нибудь, что заставило бы ее задуматься, почему ты здесь на самом деле, – он сглатывает и поворачивается ко мне. В этих зеленых, как море, глазах назревает буря беспокойства. – Несмотря ни на что, я хочу, чтобы ты осталась здесь, Бри. Мне нравится, что ты рядом.

Хотелось бы мне, чтобы он перестал мне льстить.

– Ты считаешь, что твоя мать не позволит мне остаться?

– Я стану настаивать на этом. Все будет в порядке, – он берет меня за руку и проводит большим пальцем по пульсирующей венке на моем запястье. Когда я опускаю глаза, мой шрам исчезает.

– Что ты…

– Это чары, – быстро говорит он.

Я смотрю на гладкую кожу на внутренней стороне запястья и хмурюсь. Мне нравится мой шрам. Это напоминание о том, кто я, откуда пришла и чем готова пожертвовать ради тех, кто мне дорог. Он напоминает о том единственном, что есть во мне хорошего.

– Неужели это необходимо?

– Боюсь, что да, – он говорит мягко, но я слышу в его словах сожаление.

Что же она за мать, если не позволяет сыну жениться на девушке с таким маленьким шрамом?

– Ладно. Я понимаю.

– Мне пора идти, но мы скоро увидимся. Не забывай, нельзя, чтобы кто-то знал, что мы были знакомы до того, как ты попала в замок. И никому не рассказывай подробностей своей жизни. Можешь сказать свое имя и то, что ты из Фейрскейпа, – но этого достаточно.

Я киваю, и, глядя ему вслед, мой желудок неприятно сжимается.

Почему чувство, что я не достойна положения, которого никогда не хотела, кажется мне таким унизительным?

* * *

Я играю свою роль. Роль человеческой девушки, которая взволнована перспективой выйти замуж за принца фейри.

Меня купают, моют до скрипа, удаляют с моего тела каждый лишний волосок и увлажняют каждый миллиметр моей кожи. Тесс и Эммалин задают мне вопросы о доме, о том, что я думаю о Себастьяне, о том, каково это – приглянуться ему. Я стараюсь вести себя как обычная человеческая девушка, которая жила в роскоши, а не обеспечивала ее другим. Я притворяюсь, что знаю об их принце не больше, чем следует, – что не знаю, как он выходит на улицу с восходом солнца или как перекатываются мышцы на его спине, когда он размахивает мечом. Для них я притворяюсь, что не знаю, каково это – чувствовать, как его мягкие губы касаются моих губ, а для себя притворяюсь, что не хочу чувствовать это снова.

Все утро мне кажется, что я попала в какой-то сон. Служанки обращаются со мной как с прекрасной принцессой из далекой страны, а не как с нищей воровкой, которая последние девять лет жила в подвале. И, если честно, их забота… приятна. Я всю жизнь была незаметной и ничем не примечательной, а тут с удивлением обнаружила, что какой-то части меня нравится, как они воркуют над моими ярко-рыжими волосами и карими глазами – сама я всегда считала их слишком простыми.

Они приносят мне с полдюжины платьев разных оттенков и фасонов, каждое красивее предыдущего. Джас была бы без ума от этих нарядов: это настоящие произведения искусства. Но я могла думать только о том, как мне бы хотелось надеть штаны. Если бы вчера я не была в платье, у меня был бы шанс сбежать от баргеста. Но сейчас не время. Мне нужно одеться во что-нибудь, что королева сочтет подходящим для потенциальной невесты ее сына.

– Волосы собрать полностью или наполовину? – спрашивает Эммалин. Она бросает мои кудри и восторженно хихикает в ладошку. – Уверена, принц в любом случае сочтет вас прекрасной.

Я склоняю голову набок, смотря на ее отражение.

– Почему ты так смеешься, когда говоришь, что принц Ронан любит меня или просит что-то для меня сделать? Разве это необычно для фейри?

Служанки обмениваются еще одним долгим взглядом.

– Не для фейри… – говорит Тесс. – Но принц Ронан…

Эммалин едва заметно качает головой и виновато улыбается.

– Нам не стоит это говорить.

– Мне очень жаль.

– В этом нет ничего плохого, – тихо говорит Тесс своей сестре.

Эммалин пытается сдержаться, но тут же ее губы растягиваются в улыбке.

– Наш принц не хочет выбирать себе невесту. Он делает это лишь потому, что так велят долг и традиции. Но это не особо его интересует. И только по его вине церемония так сильно задерживается.

– Он даже не появился на балу в первый вечер, – говорит Тесс.

– Говорят, он сказал матери, что еще не готов, но она сделала все по-своему. В конце концов ему пришлось подчиниться, но он совсем в этом… не заинтересован.

– Пока не появились вы, – говорит Эммалин, закалывая локон у меня на затылке. – Теперь он вдруг очень заинтересовался процессом. Так заинтересовался, что, кажется, уже принял решение. «Проследите, чтобы у Абриеллы был кофе. Будьте добры, приготовьте платья для Абриеллы. Не могли бы вы положить на поднос с ее завтраком букет лилейников?»

– И, конечно, он предоставил вам самые лучшие гостевые комнаты, – добавляет Тесс.

– И, кажется, самых милых служанок, – говорю я.

Услышав комплимент, девушки радостно хихикают, но это не просто лесть. Я знаю, что это правда. Себастьян сделал все это для меня, а я не уверена, что заслуживаю этого.

Я неподвижно сижу, пока они заканчивают мою прическу. Они оттягивают верхнюю половину моих волос назад и закрепляют, остальные пряди оставляют распущенными, укротив их специальными кремами, чтобы они лежали идеальными локонами.

Эти девушки хотят быть моими подругами. И от их простой доброты меня переполняет чувство вины. В ближайшие несколько дней мне придется обманывать их. Но я делаю все, чтобы забыть о чувстве вины и отодвинуть его на второй план. С этого момента я воспользуюсь всеми имеющимися в моем распоряжении средствами, чтобы вернуть Мордеусу его реликвии и освободить Джас.

Даже добротой этих служанок.

Даже слепой верой Себастьяна.

Глава 11

– Леди Абриелла Кинкейд из Фейрскейпа, – объявляет распорядитель, стоя на пороге тронного зала. – Ее величество королева Благого Двора Арья и его королевское высочество принц Ронан ждут вас.

Я оглядываюсь на своих служанок. Мне нужна их уверенность. Они улыбаются мне, я делаю глубокий вдох, поднимаю свои мягкие белые юбки и следую за распорядителем.

Стражники в серо-желтых одеждах выстроились по обе стороны дорожки от дверей к возвышению, где королева восседает на троне в сверкающем на солнце желтом платье. Украшенная драгоценными камнями золотая корона кажется очень тяжелой, но Арья сидит с высоко поднятой головой. Себастьян стоит подле нее. Он отвернулся, разговаривает с ближайшим к нему вооруженным стражником. В своем сером мундире, с перекинутой через плечо бархатной желтой лентой, он выглядит почти по-королевски.

Сам по себе зал производит угнетающее впечатление: он слишком большой для такого количества людей, слишком идеальный для такой девушки, как я. И мне приходится делать над собой усилие, чтобы шагать вперед. Любая девушка, которая войдет в эти двери и не почувствует себя достойной, не должна стать принцессой Благого двора.

Дойдя до подножия пьедестала, я делаю глубокий реверанс. Я хочу, чтобы Себастьян посмотрел на меня. Мне нужна уверенность – хоть какая-нибудь, – что он сделает так, чтобы я могла остаться, что все будет хорошо.

Но он разговаривает со стражником.

– Ваше величество, – говорю я. – Спасибо, что приняли меня.

Пока я говорю, Себастьян резко поворачивается ко мне и моргает. Наверное, он не услышал, когда назвали мое имя, потому что, кажется, удивлен. Его взгляд медленно скользит по мне, и я чувствую, как моя кожа горит от каждой детали, которую он замечает. Мои волосы завиты и заколоты аккуратнее, чем он когда-либо видел, глаза подведены, губы окрашены в темно-малиновый цвет. Его взгляд скользит по моим обнаженным плечам к выпуклости декольте над глубоким вырезом платья, по лифу, на котором сверкают серебряные и золотые кристаллы. С его губ срывается прерывистый вздох, и я чувствую, как безудержно краснею, а по моему телу протекает волна жара.

Мои служанки знали, как меня одеть.

«Если с умом использовать белый цвет, вы будете похожи на невесту, даже если на вас не будет свадебного платья».

Я поднимаю подбородок, борясь с инстинктивным желанием насладиться любовью, с которой он на меня смотрит. За неделю до этого я могла только мечтать о том, чтобы Себастьян смотрел на меня таким взглядом. Трудно осознать, что все изменилось. Он больше не милый ученик мага, живущий по соседству. И я не невинная девушка, мечтающая стать членом королевской семьи фейри.

– Повтори, как тебя зовут, девочка, – говорит королева.

Я отрываю взгляд от ее сына и смотрю на королеву.

– Абриелла Кинкейд, – отвечаю я.

Я не использую титул леди, как это делал распорядитель. Я не леди, и притворяться благородной дамой – значит оскорбить женщину, огорчать которую нельзя.

– Абриелла. Какое красивое имя. Поздравляю, ты смогла очень далеко зайти. Ты видела, что бесчисленное количество девушек пытались достичь этих высот. И их отправили домой. Сегодня домой отправят еще нескольких. Скажи мне, почему ты хочешь выйти замуж за моего сына?

Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же захлопываю его. Конечно, я была готова к этому вопросу, но в данный момент мой запланированный ответ кажется мне поверхностным. Себастьян, похоже, затаил дыхание, ожидая моего ответа. Я встречаюсь с ним взглядом и представляю себе альтернативную реальность, где у Себастьяна никогда не было тайной личности. Ту, в которой он стал магом и повел меня знакомиться со своей семьей.

– Я не могу утверждать, что хорошо знаю вашего сына, – говорю я. Это соответствует роли, которую я играю, но я не вру. – Но я встречала много мужчин-фейри, молодых и старых, сильных и бессильных, – мой голос слегка дрожит. – И все же, Се… только принц Ронан заставил меня почувствовать себя особенной, всего лишь улыбнувшись мне. А одно его присутствие позволяет мне ощущать себя в безопасности.

Королева с усмешкой поворачивается к сыну. Когда она снова смотрит на меня, то закатывает глаза с таким юным и таким человеческим выражением, что почти трудно поверить, что она бессмертная правительница.

– Так думают все девушки, дорогая. Не увлекайся играми воображения.

Себастьяну явно неловко, но он ее не поправляет. Как же тогда он хочет скрыть от нее, что мы уже были знакомы?

Королева смотрит на сына, подняв бровь.

– Что скажешь, дорогой?

Себастьян снова оглядывает меня, прежде чем прочистить горло.

– У меня была возможность поговорить с Абриеллой, и я хочу, чтобы она осталась. Мне… нравится ее общество.

Королева смотрит на сына с усмешкой, как бы говоря ему: «Ее? Ты серьезно?»

– Ты хочешь жениться на девушке, которая, возможно, не сможет подарить тебе детей?

– Мама, – тихо говорит он. В его голосе слышится предупреждение.

– Я не буду извиняться. Она довольно худая, – королева постукивает ногтями по подлокотнику трона, окидывая меня оценивающим взглядом. Когда она поднимает на меня глаза, я поражаюсь тому, какая в ее взгляде пустота. Какая печаль. Может ли бессмертие оказывать такое влияние? Но мне кажется, что дело совсем не в этом. – Невеста моего сына должна будет родить ему детей. У тебя хотя бы есть регулярные менструации?

Я бледнею.

– Прошу прощения?

– Цикл? Он у тебя есть? Или он нерегулярный из-за… – она машет рукой, указывая на мою фигуру. – Недоедания?

Я открываю рот – ответить, что я не уверена, – но меня опережает Себастьян.

– Мама, я уверен, что леди Абриелла не привыкла свободно говорить о таких вещах. Она родом из той части Элоры, где женщины должны хранить подобную информацию в тайне.

Я не уверена, в какой части Элоры этого не должны делать. Девочек учат бояться своих циклов, никогда не говорить о них и скрывать все доказательства их существования. Со всеми неприятностями, которые могут повлечь месячные – и риск забеременеть стоит высоко в этом списке, – менструация считается скорее проклятием, нежели показателем хорошего здоровья.

– Она лишилась права на личные тайны, когда решила стать твоей невестой.

– Он есть, – выпаливаю я. – То есть мой менструальный цикл… он… нормальный.

Мои щеки пылают. Кажется, я кое-что поняла о Благом дворе. Вся эта традиция целиком построена вокруг плодовитости людей. Будто раз я женщина, моя единственная ценность заключается в моей способности давать потомство. В ответ на это мне трудно улыбнуться, но я делаю все, что в моих силах.

– Правда? – спрашивает королева. – Если я попрошу моего целителя осмотреть тебя, а он скажет, что ты солгала…

– Мама, пожалуйста, – говорит Себастьян. – Уверен, любые пробелы в питании леди Абриеллы можно восполнить во время ее пребывания во дворце.

Королева касается пальцами запястья сына, но не сводит с меня прищуренных глаз.

– Нежное сердце моего сына сделает его будущую невесту очень счастливой. Это у него от отца. Мой Кастан был полон доброты и сострадания. И наши подданные любили его, – она кивает мне. – Пока что ты можешь остаться, Абриелла. Но, пока ты здесь, воспользуйся в полной мере возможностью и уделяй особое внимание еде, – она ухмыляется. – Через две недели я попрошу моего целителя провести полный осмотр. Если, конечно, к тому времени мой сын от тебя не устанет.

Я киваю и делаю реверанс.

– Конечно, ваше величество.

Я не осмеливаюсь взглянуть на Себастьяна, а потом позволяю распорядителю королевы вывести меня из зала. Я слишком боюсь, что если королева увидит облегчение на моем лице, то она усомнится в моих истинных намерениях.

* * *

Заперев дверь спальни, я закатываю рукав и рву нитку на гоблинском браслете.

Когда появляется Баккен, он косит глазами и хмурится.

Я позволила служанкам приготовить меня ко сну и дождалась, когда они уйдут, но с тех пор, как королева разрешила мне остаться, мне не терпелось начать поиски. За ужином я вспомнила о браслете и подумала, что, возможно, мне не придется искать зеркало.

Баккен несколько раз моргает, но, когда он замечает меня, его хмурый взгляд превращается в улыбку.

– Огонек, где моя плата?

Я вытаскиваю нож, который украла сегодня вечером во время ужина, и отрезаю им прядь волос. Баккен выдергивает ее из моих рук, прежде чем я успеваю протянуть ее ему, и быстро прячет в мешочек на поясе.

– В следующий раз, когда будешь призывать меня, не делай этого из дворца. Мне здесь не рады.

– Мне нужно Зеркало открытий, – я поворачиваюсь к кровати и вытаскиваю из-под матраса фальшивку. – Оно выглядит вот так, и говорят, что во время войны королева украла его из Неблагого двора.

Баккен вздергивает подбородок.

– Королева хранит Зеркало в зимнем саду рядом со своими покоями.

В ту ночь, когда я искала в замке портал, мне так и не удалось осмотреть ее покои. Они были слишком ярко освещены и хорошо охранялись.

Баккен подносит волосы к носу и глубоко вдыхает.

Я открываю рот, чтобы спросить, как мне пройти мимо ее стражей, но он щелкает пальцами и исчезает так же внезапно, как появился. Мне пришлось прикусить кулак, чтобы сдержать вопль разочарования.

«Какая трата нити. Какая трата волос».

Я открываю дверь и выглядываю в коридор. В гостевом крыле замка тихо, но не темно. Между дверями парят шары, освещающие пространство мягким тусклым светом. Я тихо выхожу из комнаты и медленно закрываю за собой дверь.

За ужином я познакомилась с остальными одиннадцатью девушками, но сейчас, проскальзывая мимо их комнат, я никого из них не вижу. Может ли он сейчас быть с одной из них? Я выбрасываю ревнивые мысли из головы и концентрируюсь на своей миссии.

Возможно, чтобы пройти через некоторые части дворца, мне придется превратиться в тень, но я буду ждать так долго, как только смогу. Я еще не полностью контролирую свою силу, и девушка, внезапно появившаяся из тени, привлечет гораздо больше внимания, чем одна из потенциальных невест Себастьяна, бродящая по дворцу посреди ночи.

Гостевые комнаты находятся в отдельном крыле, и к тому времени, как я добираюсь до крыла, в котором находятся королевские покои, мои ноги ноют от холодного каменного пола. Когда я выходила из комнаты, я не подумала надеть тапочки.

Комната Себастьяна в коридоре слева. Чтобы дойти до нее, нужно подняться по лестнице, но я поворачиваю направо, к покоям королевы – и на несколько шагов отхожу назад, когда вижу, что коридор ярко освещен. Но это не солнечный свет. Через окно в конце коридора видно, что на улице все еще ночь. Как будто эти стены заколдованы, чтобы светиться, как солнце. Стражники королевы Арьи стоят на посту через каждые пару метров. Даже если бы я могла управлять своими тенями достаточно долго, чтобы проскользнуть мимо них, это бы не помогло. Что хорошего в способности становиться тьмой, если вокруг один только свет?

– Бри?

Я оборачиваюсь и вижу Себастьяна. Его взгляд скользит вниз по моей белой ночной рубашке и босым ногам, а потом он поднимает подбородок и пристально смотрит на мое лицо. Он всегда ведет себя как джентльмен.

– Ты что-то ищешь?

Да. Я ищу волшебное зеркало, которое твоя мать украла из Неблагого двора. Не мог бы ты его принести?

Если бы все было так просто…

Я вздыхаю и выдаю заранее продуманную ложь.

– Не могу уснуть. Я хотела пойти на кухню и выпить чашку горячего чая, но… – я оглядываюсь и пожимаю плечами. – Кажется, я заблудилась.

Я жду, что он начнет задавать вопросы, ведь, хотя мне и не провели экскурсию по всему замку, показали все же достаточно, чтобы знать, что кухня находится в другом крыле. И на другом этаже.

Но Себастьян слишком доверчив. Он смотрит на меня с сочувственной улыбкой.

– Я тоже не могу заснуть. Пойдем, выпьем чаю.

По дороге на кухню мы молчим. Себастьян провел меня в большое пустое помещение и, едва взглянув на меня, поставил на плиту чайник. Всего две ночи назад, когда я провалилась сквозь стену в кухню, на этих блестящих столешницах было столько еды, что ею можно было накормить несколько сотен человек, а вокруг суетилось множество слуг. Сегодня вечером здесь нет никого, кроме нас.

– Тебя что-то расстроило? – спрашиваю я, прислоняясь к столешнице. Себастьян разливает чай по чашкам. Передавая мне одну из них, он хмурится.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты почти не разговаривал со мной с тех пор, как мы пришли. И я была удивлена, не увидев тебя за ужином.

– Я не расстроен. Я занят. Прости меня за это, – он выдыхает. – Я только что вернулся со встречи со своими информаторами в Неблагом дворе, – он медленно поднимает на меня глаза, и я вижу в них муку. – Они до сих пор не нашли никаких следов Джас.

Я даже не замечаю разочарования, потому что меня мгновенно охватывает паника.

– У тебя есть шпионы при дворе короля Мордеуса?

Знает ли он, что вчера я была в его дворце? Знает ли о сделке, которую заключила с королем? Если его шпионы сообщат ему о нашей сделке, откажется ли король от своих обещаний?

Себастьян пожимает плечами, но его ответ ясен. Да, у него есть шпионы в Неблагом дворе. Конечно, у него есть шпионы.

– Не понимаю, что ему от нее нужно, – бормочет он.

Вот и ответ. Себастьян не знает, что я заключила сделку с вражеским двором.

– И это неизвестно ни одному из твоих информаторов?

– У них нет ничего полезного, – он немного колеблется. – Он пытался с тобой связаться?

– Нет, не пытался. Как думаешь, можно ли сделать так, чтобы мы поговорили? – я бы задала этот вопрос, если бы моя ложь была правдой. – Может быть, он расскажет мне, где держит Джас. Или заинтересуется…

– Нет, – ноздри Себастьяна раздуваются. – Категорически нет. Даже если бы я считал, что ему можно доверять – а я не могу этого утверждать… он бы не стал просить у тебя что-то, что я бы позволил тебе отдать, – он ругается и проводит рукой по волосам. – Как же все запутано…

Он действительно в отчаянии от того, что не может найти Джас. Пусть я все еще не могу снова доверять Себастьяну, но он делает все возможное, чтобы помочь моей сестре. На него невозможно сердиться.

– Спасибо, – говорю я. Он заслуживает хотя бы этого. – Спасибо, что пытаешься ее найти.

Себастьян открывает рот, и я вижу, что он хочет что-то сказать, но затем снова его закрывает и смотрит на свой чай.

– Как прошел ужин?

Я сдерживаю улыбку.

– Определенно, это было… интересно. Господи, Баш, кажется, эти женщины придушили бы меня голыми руками, если бы думали, что это сможет хоть на миллиметр приблизить их к тебе, – я качаю головой. Одиннадцать красивых, светлоглазых, здоровых девушек, каждая из которых невероятно взволнована перспективой стать невестой Себастьяна. – Ты действительно собираешься жениться на незнакомке?

Он сглатывает.

– Надеюсь, когда придет время жениться, моя будущая невеста не окажется незнакомкой.

– Ты уходишь от ответа, – я стараюсь говорить непринужденно, но вижу в его глазах усталость.

Он делает глоток чая.

– Это традиция.

– Традиция? Выбирать невесту, как обычно выбирают племенную кобылу?

А вот и моя попытка вести себя мило.

– Как бы ужасно тебе это ни казалось, важно, чтобы мы продолжили королевский род. У меня нет братьев и сестер, а мои дедушка с бабушкой и прадедушка погибли в Великой войне фейри. Моя мать и я – единственные оставшиеся в живых представители королевской династии Благого двора. И хотя некоторые из моих предков могли позволить себе роскошь жениться по любви и надеяться со временем обзавестись детьми, я себе этого позволить не могу. Рождение в привилегиях накладывает определенную ответственность.

Я прикусываю губу. Мне не нравится этот разговор. Мне не нравится, что я не могу скрыть свои чувства – и что у меня в принципе есть какие-то чувства.

– Если бы у тебя был выбор, ты бы предпочел жениться на благородной фейри?

Себастьян ставит кружку и, скрестив руки на груди, прислоняется к столешнице.

– Честно говоря, я бы вообще предпочел не думать о браке. Мне всего двадцать один, для моего вида это очень молодой возраст. В идеальном мире я мог бы не думать о браке еще лет десять или даже больше. Но мой мир не идеален. Он расколот. И я должен это исправить. Это унизительно и пугающе. Мне бы очень хотелось вернуться в Фейрскейп и быть учеником мага, но я серьезно отношусь к обязанностям перед моим народом. Как бы мне ни хотелось, я не могу смотреть на свадьбу и церемонию связывания уз так же романтично, как делала в моем возрасте моя мать.

– Связывания уз? Что романтичного в том, чтобы кого-то контролировать?

Он склоняет голову набок и хмурится.

– Почему ты считаешь, что все дело в конт-роле?

– Разве не так вы привязываете к себе ваших рабов?

Он отрицательно качает головой.

– Никто из моих слуг не заключал со мной уз. И хотя некоторые фейри использовали их, чтобы поработить людей на всю жизнь, узы никогда не были для этого предназначены. Церемония связывания уз была частью свадеб фейри с начала времен. Ее истоки чисты. Связанные фейри всегда чувствуют друг друга. Это повышенная эмпатия, которая позволяет узнать, когда партнер находится в опасности или ему больно. Связанные узами супруги фейри всегда осознают потребности друг друга. Они чувствуют боль и счастье друг друга, как свои собственные. Это действительно очень красиво.

– Но когда ты заключаешь узы с человеком, это не так.

Он качается на пятках и вздыхает.

– Первые фейри, которые связали себя узами с людьми, не знали, что это будет по-другому. Но ты права. Так и есть. Люди не обладают магией, так что узы с ними больше похожи на односторонний канал связи. Человек не знает, что чувствует фейри, который связан с ним.

– И это дает фейри некоторую степень контроля над людьми, – говорю я, не желая, чтобы он оставил эту фразу невысказанной. Я качаю головой. – Представить не могу, что кто-то это допустит.

– Они контролируют их не так, как ты думаешь. У человека все еще остается свобода воли, но фейри, которые не уважают узы, определенно использовали их для того, чтобы подчинить себе людей.

– Для меня это звучит как контроль.

– Но это не так, – он задумчиво чешет затылок. – Представь, что я хочу, чтобы ты спала. Если бы мы были связаны, я бы не смог заставить тебя лечь спать, но мог бы мысленно выключить свет и завернуть тебя в теплое одеяло. А у тебя будет возможность выбора – закрывать или не закрывать глаза.