Текст книги "Теория поцелуя"

13

Лена

О боже мой! Как я все это пережила?

– А я тебя предупреждал, – не упустил возможности напомнить брат, когда я спускалась утром в гостиную.

Мне захотелось показать ему средний палец, но руки от усталости даже не поднимались. Оставшихся после ночной уборки сил хватало лишь на то, чтобы с трудом переставлять ноги, заставляя изможденное тело двигаться строго в направлении двери.

– Надеюсь, ты добилась именно того, что замышляла, – усмехнулся Рома, накидывая на плечи куртку.

Я предпочла не отвечать ему. Молча прошла мимо и направилась в сторону выхода. В ушах все еще стоял мамин визг, граничащий с ультразвуком. Мои бедные мозги под его воздействием будто через мясорубку провернуло. Стоило вспомнить, как она вышвыривала ночью пьяных гостей из нашего дома, у меня от стыда случился нервный тик – глаз задергался и губы задрожали.

До трех часов ночи я на коленях драила гостиную под звон ее нравоучений, а потом еще час собирала пустую тару на истоптанной лужайке возле дома. Если бы Ромка не помог мне убрать на кухне, я бы точно не соскребла себя с кровати утром.

– О, королева вечеринок соизволила спуститься! – остановил меня голос матери в коридоре.

Я замерла. Вообще-то я надеялась, что, израсходовав все силы на перебранку, родительница будет спать до обеда. Теперь же ее голос обрел еще большую силу и звучал уже беспощадной бензопилой, вонзающейся в мои оголенные нервы горячим опасным острием. Бррр!

– Доброе утро, – отозвалась я, впиваясь пальцами в ремень сумки.

А потом осторожно обернулась и натянула на лицо безразличную улыбочку. Если уж хватило наглости устроить вечеринку и разнести в пух и прах дом, то нужно быть дерзкой до конца.

– Я позвонила отцу! – предупредила мама. Лицо у нее было припухшим, глаза покраснели от недосыпа. – Пусть сам с тобой теперь разбирается!

– Ладно, – вздохнула я, поправила волосы и зевнула, – пока!

– Ты куда так вырядилась? – Она с недовольным видом сложила руки на груди.

– В универ.

– Не могла еще покороче юбку надеть? Что за набедренная повязка?!

От все возрастающего звука ее голоса у меня опять зашумело в ушах.

– Нормальная юбка, – ответила я, доставая и закидывая жвачку в рот.

– Ты никуда в таком виде не пойдешь! – решительно заявила мать.

– Мам, не начинай. – Я поморщилась.

– Нет, я сказала. Иди переодевайся! Живо!

– Ма-а-ам!

– Она всегда так ходит, – брякнул Ромка, проходя мимо нас, – последнее время. – Он пожал плечами и вышел.

– Что? – переспросила мама.

– Ты слишком занята собой, чтобы заметить, – не удержалась я.

Она открыла рот и часто-часто захлопала глазами.

– Ладно, мне пора. – Махнув ей на прощание, я открыла дверь.

– Я сказала, переоденься! – уже не так уверенно попросила мать.

– Тогда я опоздаю на пару.

– Мы с отцом поговорим с тобой, так и знай…

– Ага! – Я хлопнула дверью.

Прошла по дорожке, вышла за ворота и направилась к красной «Ауди». Больше всего на свете мне хотелось сейчас придушить подруг за их «помощь» в организации вечеринки, но тогда пришлось бы идти в универ пешком, добираться до него на автобусе или, что хуже, просить подвезти брата. Собрав волю в кулак, я открыла дверцу и плюхнулась на заднее сиденье машины Жанки.

– Приве-е-ет! – поздоровались девчонки.

– Привет!

Конечно, подружки, как всегда, были при параде и с макияжем, выглядели стильно и свежо. В руках они держали стаканчики с утренним кофе, а на лицах сияли счастливые улыбки. Картинка с обложки журнала – не меньше.

– Держи. – Передала мне мой кофе Окс.

И желание высказать все, что накипело, тотчас утонуло в волне благодарности. Кофе – вот что мне сейчас было остро необходимо.

– Ты как? – обернулась ко мне Жанка.

– Жива! – Сделав глоток, насупилась я.

– Оно и видно, – покачала головой подруга, – даже не накрасилась. Окс, требуется экстренная помощь!

– Сейчас-сейчас! – Окси достала из бардачка патчи, охлаждающую маску, флюид, корректор, что-то еще и бросила мне на колени. – Приведем тебя в порядок в два счета!

С помощью подруг я быстро наклеила подушечки под глаза и нанесла прохладную маску на лицо. Горячий кофе тоже сделал свое дело: мозги заработали, веки открылись, и мне немного, но захотелось жить.

– Волосы – мрак, – глядя на меня в зеркало заднего вида, заключила Жанка. – Дай ей сухой шампунь и расческу.

Окси порылась в сумке, извлекла нужное и протянула мне.

– Твоя маман, конечно, сорвала наш вчерашний план, но ты не расстраивайся, – сказала она, когда автомобиль свернул к университету. – Парни почти в наших руках. Матвей вчера пригласил Жанку на спортивный матч, и Харитоша там тоже будет.

– Угу! – Волнуясь, я глотнула все еще обжигающего кофе.

Мама в бешенстве, весь универ (и Харитон в том числе) смеется над тем, как гостей вчера вышибли с моей вечеринки, я полночи не спала и выгляжу ужасно. Разве что-то может быть еще хуже?

Оказывается, может.

Это я поняла почти сразу же, как вошла в здание.

– Гаевская, – перегородила мне дорогу методист Алена Павловна, – тебя вызывают в деканат.

– Меня? – удивилась я.

– Тебя, – подтвердила она и указала на лестницу, ведущую наверх.

У меня сердце кольнуло от внезапно родившейся внутри тревоги.

– Иди! – благословили меня девочки.

– Наверное, какая-нибудь ерунда, – ободряюще улыбнулась Окси. – Спросят, почему прогуливала пары. Придумаешь что-нибудь.

– Скажи, что у тебя были месячные. Это всегда прокатывает, – посоветовала Жанка.

Декан встретил меня холодно.

– Гаевская, вы уже видели списки? Их сегодня вывесили.

– Нет. Какие списки? – Я вжалась в кресло.

Декан был седым, старым и непреклонным. Он смотрел на меня сверху вниз, как великан на букашку, и, похоже, моя природная привлекательность ничуть его не очаровывала.

– Предварительные списки на отчисление, Гаевская! Разве я вас не предупреждал?

Что?! Ну говорил как-то, да. Типа, учитесь прилежно, сдайте что-то там, долги какие-то. Но то все было так по-отечески, ненавязчиво, а тут сразу – бам! – и отчисление! Как такое возможно?!

– Вы даже не наработали минимального процента посещаемости, – грозно объявил декан, водя пальцем по ведомости. – По предметам у вас практически нулевая аттестация. На носу сессия, а у вас еще прошлые долги не закрыты!

– Но мой отец… – пробормотала я, решив использовать свой единственный аргумент.

– Я помню! – нахмурился декан. – В нашу последнюю встречу я обрисовал ему ситуацию. Да, ваш отец неоднократно помогал нашему университету, но мы с ним сошлись на том, что вы закроете все хвосты и подтянете учебу.

– Но ведь я…

– Почему так получилось, Елена? – Глаза-рентгены впились в мое лицо. – Почему вы не уделяете должного внимания получению знаний? Ведь вы же не сдадите сессию, и я не смогу ничем вам помочь. Времени у вас в обрез.

– Но…

– Последний шанс, Гаевская. Используйте его. От этого зависит ваше будущее.

– Хорошо, – кивнула я, закусывая губу.

– Вот и прекрасно. Удачи! – Тут же потеряв ко мне всякий интерес, декан опустил взгляд на бумаги.

– Всего… доброго… – Я устало побрела к двери.

– И еще, – сказал он мне в спину, – письмо с табелем успеваемости я отправил вашему отцу по электронной почте, так что он в курсе.

– Э…

Теперь. Мне. Точно. Конец.

14

Женя

Первая ночь на новом месте прошла на удивление легко. Лира дала указания, показала мне, как все работает, как открываются и закрываются двери и клетки, снабдила фонариком на случай, если что-то приключится с питомцами приюта, оставила номера телефонов, по которым нужно звонить при необходимости или в чрезвычайной ситуации, а потом ушла.

Я даже не стал разбирать вещи, настолько был взбудоражен вечерними событиями. Просто написал маме эсэмэску, выключил свет и лег на кровать прямо поверх одеяла. Синяка на челюсти не осталось, она почти не опухла, вот только кожу саднило – видимо, удар прошел по касательной. И я лежал в одиночестве, прислушиваясь к ночной тишине, к звукам за окном, к редким шорохам, к собачьему лаю во дворе и к собственному, гулко бьющемуся в груди сердцу.

Сегодня она была так близко. Так ошеломляюще близко, что у меня перехватывало дыхание. Я прикоснулся к своей щеке и снова вспомнил тот момент, когда пальцы Лены нечаянно коснулись ее. Она прикладывала лед к моему лицу, смотрела мне в глаза, и между нами было всего несколько десятков сантиметров – потянись и дотронься.

Но я не стал этого делать. Не хотелось заставлять ее или принуждать. Не хотелось застать ее врасплох. Поцелуй нельзя украсть, его можно только подарить.

И так будет лучше. Внезапно у меня в голове мелькнуло прозрение: нам стоит немного сблизиться, и дальше все произойдет само собой. Только так и не иначе.

А потом я еще долго не мог успокоиться: все перебирал и перебирал в памяти картинки нашего разговора. Лена добрая, хорошая, умная, она жалеет людей – теперь я был в этом стопроцентно уверен. А еще эта девушка буквально светилась изнутри. И свет ее глаз заставлял мое сердце беспомощно дергаться, словно несчастного червяка на крючке удочки. Это было больно, но захватывающе, и мне очень хотелось повторения.

Не помню, как уснул.

Вот только что глаза тонули в темноте, только что следили за сиянием лунного света, скользящим по деревянной обшивке потолка. Вот пару секунд назад мне привиделось, что я держу Лену за руку, мы сидим на ее кухне и смотрим друг другу в глаза. Близко-близко. По спине бегут озорные мурашки… И вдруг звонкая трель будильника!

Я встрепенулся, распахнул веки. Собачий лай за окном быстро напомнил о том, где нахожусь. Сел, потер ладонями глаза, смачно зевнул. Шею свело тягучей ломотой, еще и челюсть неприятно заныла – пожаловала запоздалая боль от удара. К какой мне сегодня паре? К первой, ко второй? Какой день недели, какие занятия? Мысли смешались в кучу и никак не желали выстраиваться в стройный ряд.

Оглядел себя: я был во вчерашней одежде. Вот идиот! Задрых, не раздевшись, теперь придется топать в универ во всем мятом. Сам виноват!

Втянул носом прохладный воздух, который ночью пробрался в помещение через открытую форточку, потянулся и тут услышал странный шорох – будто маленькие пальчики барабанили по клавиатуре. Что за ерунда?

Прислушался. Так и не понял, откуда идет звук. Еще и собаки, как назло, разлаялись. Одна из них даже завыла: «У-у-у!» Тишина, и затем снова: тык, тык, тык, тык. Будто бы кто-то топал или осторожно скребся под моей кроватью. Решив, ради своей же безопасности не свешивать ноги (вдруг это какой-нибудь питон выбрался из клетки), я по дурости свесил вниз голову и осторожно заглянул под кровать (не беритесь искать логику, откуда ей взяться у только что восставшего ото сна человека?).

– Аа-а-а! – заорал я, увидав нечто очень пугающее.

Страшный пес! Исчадие ада! Монстр!

Невыносимо захотелось перекреститься.

Не знаю, кто это был, но желтые глаза-фонарики так ярко светили из темноты, будто два адовых факела.

– Эй ты там, выходи! – Я встал на кровать и оглянулся в поисках какого-нибудь тяжелого предмета для самозащиты.

Но в комнате все стихло. Подкроватный выползень больше не шебуршал и, кажется, даже не дышал.

– Эй ты… – пробормотал я.

Перепрыгнул с кровати на стул и наклонился, чтобы рассмотреть незваного гостя с безопасного расстояния. Пришелец по-прежнему был на месте. Не шевелился. И даже светящихся глаз больше не было видно: он лежал на животе, уткнув мордочку в пол.

– Эй! – Я щелкнул пальцами. – Пссс!

Но мохнатый комок, похоже, умер. Или умело притворился мертвым, что пугало не менее сильно.

– Пссс! Пссс!

Я аккуратно свесил со стула одну ногу, затем вторую. Опустился на корточки и немного подполз к краю кровати. Свет из окна в этой точке падал таким образом, что мне удалось хорошо рассмотреть его. Это был огромный хомяк. Хомя-я-як! Или…

Мозг лихорадочно стал перебирать все известные виды домашних животных. Морская свинка? Кролик? Кошка? Все не то. Что за хонорик такой здоровенный?

Жаль, что он так нелепо сдох. Наверное, когда я вставал с кровати, его придавило прогнувшимся матрасом. Лире не очень-то понравится новость о том, что мое первое дежурство прошло с потерями…

Взяв со стола книгу, я снова подполз к краю кровати, протянул руку и ткнул в бок неведомую зверюшку. Ноль реакции. Точно откинул копытца. Или что там у него? Сразу и не поймешь. Лапки вроде. Лежит, свернулся в клубок, кроме серой шерстки, ничего и не видать.

Нужно его достать: реанимировать или похоронить с почестями. Посмотрю по ситуации.

Ткнул его в бок. Еще раз и еще, и тут зверек то ли услышал мои мысли, то ли возмутился силе тычка, но поднял голову и вцепился в корешок книги. И зубами, и лапками сразу. И как закричит! Я аж опешил: отпустил книгу и шлепнулся на задницу, слушая его мяуканье, странно напоминающее собачий вой.

– Вот, значит, ты кто, – усмехнулся я, отползая назад.

Зверек, отбросив книжку на пол, уставился на меня. Усато-полосатый парень в черной маске. Енот! Самый настоящий! Я сграбастал с тумбочки очки, нацепил и теперь уж точно убедился в своей правоте. Лохматый, фыркающий хулиган в бандитской маске. Маленькие лапки с когтями, серо-черная пушистая шубка, любопытные глазенки, круглые ушки и длинный полосатый хвост.

– Его Кусачество Ракета Великий Страж Галактики! – рассмеялся я.

И енот подобрался, деловито встал на задние лапки, будто бы это и было его именем. Будто бы он его тут же узнал. «Собственной персоной», – как бы говорил его гордый взгляд.

– Я понял. Ты… Федор Степаныч?

Мохнатый издал странный визгливый крик и несмело шагнул в мою сторону.

– Стало быть, Федя?

Зверек хмыкнул.

– Ну привет, Федя. А я тут это… комнату твою занял. Частично… Ты уж прости. Но в твой домик не лазал, честное слово!

Федор Степанович мудро кивнул и сделал еще один робкий шаг в мою сторону.

– А хочешь печенье? У меня есть одно. – Я встал, взял со стула рюкзак, открыл первое отделение и выудил оттуда пачку печенья. Вскрыл ее и протянул одну печеньку ему. – Будешь? Угощайся.

Енотик осторожно подобрался ближе и остановился в метре от меня. Сиротливо сжался, приподнял плечи, оглядываясь. Казалось, вот-вот грохнется в обморок от любого шороха. Пугливо и скромно он сделал еще один неуверенный шажок и посмотрел на меня полными печали, проникновенно заглядывающими в душу глазами. А затем, трогательно сложив лодочкой крохотные, по-старушечьи сморщенные лапки, протянул их ко мне.

– Держи, – сказал я, протягивая печенье.

Ну и вид у него был в этот момент! Он одним взглядом говорил, как ему холодно, голодно и тоскливо. Дрожа от счастья, Федя ухватил печенье и принялся грызть его, блаженно закатывая глаза и довольно урча.

– Где ж ты скитался, дружище?

Через пару минут радостный енот уже робко ел с моей ладони, еще через пять норовисто брал лакомство прямо из пачки. Еще через две выхватил из моей руки печенье, которое было уже на полпути к моему рту.

– Ах ты хитрюга! – взвыл я, когда шерстяной негодяй нагло полез обшаривать мои карманы.

– Федор Степаныч! – воскликнула Лира, появившись на пороге через час.

За это время я успел закрыть Федю в комнате, обойти всех питомцев и все помещения в здании, почистить зубы, умыться и, вернувшись к себе, застать полный разгром. Пока я пытался собрать свои вещи, енот снова их разбирал. Он с умным видом распаковывал мои сумки, доставал из них книги, канцелярские принадлежности, личные вещи, детали проекта и уносил их к себе. Ругаться или уговаривать его было делом совершенно бесполезным: Федя, очевидно, не знал слова «нельзя». Если он решил что-то сделать, то все равно сделает – даже если с десятой попытки.

– Возвращение блудного енота, – улыбнулся я. Как раз в этот момент Федя достал из кармашка рюкзака мои наушники и стал сматывать их в клубочек. – Эй, перестань. Брось! Брось!

– Привет! Привет, мой дорогой! – Лира опустилась на пол и села рядом с енотом. – Как я соскучилась! Где же ты был? Мы думали, что ты уже не вернешься…

– Наверное, пробрался на чердак, – предположил я, – и жил там. Я посмотрел, там снаружи, возле форточки, есть небольшой лаз в чердачное помещение.

– Не может быть! – Она осторожно погладила зверька. – Я думала, ушел насовсем. Так переживала… Теперь будем умнее, поставим решетку к вольеру, и тогда он точно не сбежит. Эх, Федя-Федя!

– Решетку обязательно? Наверное, ему нужно личное пространство.

Девушка пожала плечами.

– Нам все равно нужно отделить его уголок от остальной комнаты. Ты будешь выпускать Федю, только когда тебе самому будет удобно. Именно тебя и твои вещи в первую очередь нужно оградить от его воздействия, потому что Федор – настоящий хулиган.

– Это я уже понял, – кивнул я, – похоже, что еноты – мастера реверс-инжиниринга. Разобрать любую вещь… – Я охнул, отбирая у Феди чехол для наушников. – Проковырять в ней дырку… Эй, ты что наделал?

– О чем я и говорю. – Лира расплылась в улыбке. – Мы поставим тут решетку, и у него будет достаточно места для проказ. А ты сможешь держать здесь свои вещи, свободно передвигаться и открывать форточку. Надеюсь, тебя не сильно стеснит такой сосед?

У нее было такое виноватое лицо, что я сразу все понял. Бессонные ночи под скрежет енотовых когтей и копошение, возможно, запахи – не всегда самые приятные… Скучно точно не будет!

– Попробуем ужиться, – ответил я решительно.

– Вот и хорошо. – Лира радостно потискала енота и тут же убрала руки, чтобы он не успел ее укусить. – Мы все ждали, что его кто-нибудь заберет, но желающих не было. А после полового созревания у Степаныча начал портиться характер, и он сбежал. Мы та-а-ак по нему тосковали!

– Он меня здорово напугал своим появлением сегодня!

– Ты только будь с ним осторожен, ладно? Все-таки это экзотическое животное, не самый лучший вариант для того, чтобы держать дома. Десять килограммов мозга, костей и зубов, а также платформа для передвижения целого разрушительного комплекса.

– Кто-то его завел и выбросил?

– Стандартная история.

– Бедный Федька.

– Да. Имей в виду, он у нас неутомимый проказник и ему всегда скучно. Однажды выбежал, спустился вниз и потерялся на первом этаже: перепробовал корм у всех питомцев по очереди, открыл клетку с попугаем, вывинтил из стены розетку, утащил пульт от телевизора и прополоскал его. Да-да, они все полощут, так что придется снова поставить здесь миску с водой.

Глядя, как Федя расправляется с моими конспектами, я тихо вздохнул.

– И еще, – добавила Лира, – он очень-очень хитрый. В общении с человеком енот становится дружелюбным, идет на любое лукавство, чтобы получить вкусняшку. Если тебе показалось, что этот парень замечательный и интеллигентный, то забудь об этом сразу. Это бандит, хищник. Обезьяна, упрямая, как осел – не в прямом смысле, конечно. Федя никогда не отказывается от своей цели, и его любимое занятие – обмануть. Отвлечь внимание и утащить что-нибудь. Держи свои вещи от него подальше. – Девушка подмигнула зверьку. – Он умный, любопытный и о-о-очень упертый. А еще не любит, когда его гладят и ласкают.

– Это я заметил! Как раз между его попыткой откусить мне ухо и вытащить мой глаз для изучения.

– Думаю, вы подружитесь, – улыбнувшись, сказала Лира, когда Федя, подражая мне, стал складывать книги в стопку. – Енот всегда случается вовремя.

– Правда?

– Можешь поверить мне на слово.

15

Лена

Конечно, я не впала в уныние, но серьезно расстроилась. Чем мне грозило отчисление? Дай-ка подумаю… Скандалом с родителями? У нас с ними и так не самые прекрасные отношения в данный момент. Тем, что я останусь без образования? Умоляю! Да папа либо все уладит, либо устроит меня в другой университет. Если же нет – найду чем заняться.

Но как бы я себя внутренне ни утешала, черви сомнения продолжали выгрызать во мне дыры. Как у девочки, которая всю жизнь схватывала все на лету, которая даже стихи учила прямо перед уроками на переменах, у девочки, которая быстро, легко и буквально на коленке делала домашку в школе… Откуда у нее теперь такие проблемы с учебой, а?

Да, мне было сложно. Трудно въехать во всю эту экономическо-математическую фигню. Но ведь я же разбиралась в ней поначалу? Со скрипом, с усилиями, против воли, но читала учебники, слушала лекции и понимала то, о чем говорят преподаватели. Когда же поезд моей успеваемости съехал с рельсов?

Может, когда позволила себе расслабиться? Когда начала пропускать лекции, когда стала интересоваться модой, салонами красоты и вечеринками больше, чем самой собой? Теперь трудно сказать, но в какой-то момент Лена Гаевская, видимо, решила, что пустить все на самотек лучше, чем попытаться исправить. Так стоило ли расстраиваться сейчас? Или стоило наплевать на все?

– Ну как? – подбежали ко мне девочки. – Что сказал?

Я пожала плечами.

– Пугал меня отчислением.

– За что? – надула губки Окси.

– За прогулы, неуспеваемость.

– Чего? – Жанка взбила пальцами блестящие локоны. – Когда ты прогуливала-то?

– Частенько, вообще-то, – напомнила я, – то просплю, то уйду пораньше, то просто не хотелось идти на лекции. А последние две недели мы с вами то в кино бегали, то в спа, то на показ мод. Забыла?

– Бли-и-ин, но это же уважительные причины! Как они не поймут?

– Ты звонила папе? – всполошилась Окси. – Сейчас же позвони! Пусть разберется. Совсем они обнаглели уже в этом деканате! Мы их кормим, кормим, а вместо благодарности – вот!

– Да не звонила я.

Не объяснять же им, что у меня в семье и без этого не все гладко. Да, я не делилась с подругами новостями о том, что мама выгнала папу из дома. Не хотела давать им повод обсуждать это или жалеть меня. Не сказала и про ночную уборку в доме, и про то, как вчера здоровенный детина на вечеринке чуть не совершил покушение на мои трусики!

У Жанки с Окси всегда все было легко и просто, а у меня вечно кувырком. Так-сяк и вдобавок попой об косяк! Не поймут они меня.

– А ты позвони. Позвони! Папочка быстро разберется! – посоветовала Жанка. – Я всегда все вопросы только через своего и решаю.

– А если не поможет?

Девчонки посмотрели на меня так, будто бы я только что заявила им, что втихаря от своего косметолога давлю прыщи перед зеркалом.

– Окс, – качнула головой Жанна, – наша девочка что-то совсем расклеилась…

– Она пала духом! – кивнула Окси.

– Милая, тебе бы сейчас курс расслабляющего массажа.

– И новую прическу! Срочно!

– Да-да! Тебе необходима восстанавливающая терапия!

– Ой, папа звонит, – пробормотала я, уставившись на телефон.

– У вас с ним энергетическая связь! – захлопала в ладоши Окс.

– Вот видишь! – Жанна заботливо убрала прядь волос мне за ухо. – Он слышит тебя даже на расстоянии. Ответь на звонок, не тупи.

Я стояла и смотрела на экран, пока студенты, заслышав звонок, стягивались к кабинетам.

– Бери! – подтолкнула меня Окси.

– Бери уже! – скомандовала Жанна.

– Да… – тихо ответила я.

Девчонки показали мне большие пальцы вверх и направились к нужной аудитории, а я прислонилась к стене, чтобы не упасть.

– Лена? – придавил меня к полу строгий голос отца.

– Привет.

– Я только что говорил с мамой.

– Ага, понятно…

Я сглотнула комок, застрявший в горле.

– Она сказала, что твои друзья превратили наш дом в свинарник!

– Наш дом? – Я тяжело выдохнула. – Ты же больше не живешь там.

– Елена! Не переводи тему. Я приду вечером, и мы вместе решим, что с тобой делать дальше.

– Ну решайте-решайте. – Слова застыли на моем языке горьким послевкусием.

– А еще я только что получил письмо из деканата и не поверил своим глазам!

– Да? А что там? – Я пыталась оставаться спокойной, но выходило плохо.

– Ты же обещала сдать все долги! На этом условии тебя восстановили в прошлый раз!

– Да, – замялась я. – Там были какие-то зачеты, но я так и не нашла преподавателя…

– А курсовая? Курсовая, Лена!

– Я пыталась ее сдать…

Точнее, мне сделали ее в какой-то подворотне за три сотни баксов, но препод сказал, что я уже третья, кто приносит именно эту работу. Мне стало стыдно переделывать ее и идти снова. Конечно, я понимала, что оно само собой не рассосется, но…

– Если ты не закроешь долги и не сдашь сессию, тебя отчислят! Ты хоть понимаешь это?

– Понимаю. – Я откашлялась и выпрямилась. – Ну и пусть отчисляют, что теперь?

– Ты в своем уме?!

– Не ори на меня, пап!

– Все, Елена, мое терпение только что лопнуло! Ты никого не уважаешь, никого не любишь, тебе плевать на учебу, на свое будущее, на свою семью! Ты даже о здоровье матери подумать не хочешь, когда устраиваешь ей такие встряски!

«А ты о ней думал, когда лапал мою подругу?» – эти слова так и остались непроизнесенными, потому что я до боли закусила губу.

– В общем, так, вечером мы еще раз обговорим это с мамой, но уже сейчас я могу твердо сказать, что больше помогать тебе мы не будем. Никакого Лондона, никаких денег и никаких поблажек, пока ты не разберешься с учебой! Твою карточку я блокирую, и закрывать глаза на твои выходки мы больше не намерены! Все!

Я не поверила своим ушам, когда соединение вдруг оборвалось.

Так со мной отец еще никогда не разговаривал. С Ромой – да. Было. Но мне и в голову не приходило, что он может повысить голос и на меня.

Не зная, как реагировать, и размышляя о том, стоит ли поделиться с девочками новостями об этом разговоре, я медленно побрела в аудиторию.

– О, явление Христа народу! – гневно взвизгнула Стервелла, едва я переступила порог кабинета.

Молча войти и просочиться на свое место не вышло, поэтому я замерла на месте, ожидая, до чего еще опустится нервная преподавательница, не чуравшаяся взяток за отметки в зачетке и регулярно позволявшая себе отпускать унизительные, порой даже злые комментарии в отношении студентов.

– Здравствуйте, – устало выдохнула я, повернувшись к ней полубоком.

Стервелла взглянула на меня поверх очков и хищно ухмыльнулась:

– Чем обязаны, Гаевская?

Надо же – она помнила мою фамилию! А вот я даже под прицелом автомата не вспомнила бы ее фамилию.

– Простите за опоздание, – произнесла я дежурную фразу, которую говорили себе под нос все опоздуны, когда нарывались на преподавательский гнев. – Больше так не буду.

– Я спрашиваю, Гаевская, с чего это вдруг вы решили почтить нас своим присутствием?!

– Я… Э… – Аудитория застыла в немом ужасе. – Можно я уже пройду на свое место?

– Вон! – взревела Стервелла, указывая на дверь. – Выйди вон! И не возвращайся, пока не придумаешь себе нормальное оправдание!

– Ладно-ладно, – произнесла я. – Чего орать-то?

Нервные какие все стали. Похоже, дело совсем худо. Мужика бы ей найти, да кто ж на такую позарится, как говорит Жанка.

– И это будет с каждым, кто посмеет прогуливать мои лекции! Ясно?! – раздалось в спину.

– Психичка! – прошептала я, хлопая дверью.

Вот ведь придурочная! Сегодня что, все сговорились против меня? Я села на скамейку в холле, нацепила наушники, закинула в рот жвачку, вытянула ноги.

Послушаю пока музыку, расслаблюсь, подумаю, как вылезти из этой задницы. Вчерашняя Ленка забила бы на все и ушла гулять. А сегодняшняя… сегодняшняя все-таки осела немного после разговора с отцом.

Честно? Я была совершенно растерянна. Не то чтобы мне корону примяло, но все-таки пришлось призадуматься.

А что, если он не шутил? Если сказал правду и они с матерью реально перекроют мне кислород? Придется сдавать как-то чертову сессию. Как? Если не будет денег на взятки, на курсовые? Буду звать халяву в форточку и писать шпоры на бедрах? Зубрить буду? Ну уж нет…

Мне вспомнился случай на прошлой сессии. Я не могла сдать зачет и трижды приходила на пересдачу. Все ждала, что сжалятся и поставят мне за настойчивость. Профессор тогда сказал, что надоела я ему до ужаса. «Приходи, – говорит, – завтра ровно в полдень, у меня другая группа сдает. После них зайдешь, просто так поставлю». И надо же было мне накануне пойти с девчонками в клуб! Разумеется, проспала. Летела как угорелая на этот зачет. Прибежала, а преподаватель уже кабинет закрывает. «Все, – говорит, – опоздала ты, Гаевская. Единственный шанс получить зачет на халяву потеряла».

И как мне теперь ему снова на глаза показываться прикажете? Стыдно ведь до жути. Нет, не пойду! Ни за что не пойду… Но и домой ноги теперь не идут. Страшно и тоже стыдно.

И так бесит, что пилить будут. Вдвоем. Ручной пилой ПР-2 – каждый тянет на себя, режут по мне.

Вот что делать, а?

Так и просидела до конца пары. Чуть не уснула. А когда Жанка с Окси выбежали ко мне из аудитории, выпалила как на духу:

– Трындец! Никакого Лондона, дамы!

– Это как?

– А так. Карточку обещал заблокировать, угрожал, что мне хана, если хвосты не сдам.

– Ой, только не карточку! – схватилась за сердце Окси.

– Живодер! – Жанка принялась обмахиваться ладонями.

– Анриал!

– Анбеливбл!

– Ту мач! Борщ! Жир! Невозможно!

Дождавшись конца их возмущений, я развела руками:

– Выхода два. Либо отказаться от поездки, либо каким-то образом попытаться все сдать.

– Юбку покороче – и норм! – расцвела Окси.

– А курсовые по объявлению купишь, – приободрила Жанна.

Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, я повернулась. Это был тот парень – Женя. Он шел по коридору, намертво вцепившись в лямки рюкзака. И вид у него был такой, словно он летит с километровой высоты, а в рюкзаке этом его парашют – единственная надежда на спасение.

– Привет! – смущенно кивнул он.

Мое сердце встрепенулось испуганной птицей. По телу пробежала прохладная дрожь.

– Привет, – произнесла я в ответ.

И зависла, наблюдая, как он движется дальше по коридору.

– Ты чего это – с ботаном сейчас поздоровалась? – удивилась Жанка.

– Я? Да! – мне пришлось прокашляться, чтобы скрыть непонятно откуда взявшееся волнение. – Его Женей зовут. Он вчера помог мне на вечеринке. Мы поговорили с ним немного.

– Гляди, обернулся, – хмыкнула Окси, – похоже, без ума от тебя.

Мои щеки мгновенно стали пунцовыми, пришлось опустить взгляд:

– Да брось!

– А что? – Жанна вдруг схватила меня за руку. – Это отличный вариант. Влюбленный в тебя ботаник! Чем не средство?

– Ты о чем? – растерялась я, глядя вслед удаляющемуся Жене.

– Ну ты это – подкати к нему, – подмигнула она, – дай ему понять, что он тебе интересен и все такое. Скажи, что тебе нравятся его очки, улыбнись. Он сразу поплывет от счастья, зуб даю! Останется только намекнуть, чтобы помог тебе с курсовыми. И дело в шляпе!

– Предлагаешь использовать его, чтобы закрыть долги по учебе?

– Конечно! Уверена, он только рад будет помочь красивой девушке! Хоть все курсовые до конца обучения сделает! И дипломную работу в придачу!

– Жанка – ты мегамозг! – снова схватилась за сердце Окси. Оно у нее по обыкновению находилось справа и почему-то почти под ребрами.

– Девочки, я не могу так. Это подло…

– Ты что? – спохватилась Жанна. – Ты же ему не встречаться предлагаешь! Просто помочь тебе с учебой. Да ему только в радость будет, говорю тебе! Может, и по устным предметам подтянет. И с тебя не убудет, если ты с умным человеком немного пообщаешься.