Текст книги "Мой желанный враг"

И вот теперь я оказался на ней, как и планировал. С членом, с силой сжатым рукой у самого основания и готовым прорваться меж красивых, гладких, розовых лепестков. С остекленевшим взглядом, тяжелым дыханием, с помутившимся рассудком и огромным, как океан, чувством вины.

Передо мной маячили ее разметавшиеся светлые волосы, ее острые твердые соски под тонкой тканью смятого платья, ее плоский живот с аккуратным пупком и ее удары, удары, удары – по моей груди, по щекам, по плечам.

Они сыпались на меня отовсюду. Полина рычала, пиналась, кусалась, а я не слышал ничего. Меня трясло под звук ее протестующих всхлипов и душило от острой жажды кончить.

– Девственница! – прокричала она. Эти слова донеслись до меня через туман. – Я Халима даже толком не знаю! Мне просто деньги были срочно нужны, маме на лечение, а ему вид на жительство! Это фиктивный брак, всего на год!

Отвращение к самому себе накрыло меня с головой. Я отшатнулся и резко ударил по спинке дивана. Этот удар предназначался мне самому: за ее слова, за ее сорванный голос, за слезы.

– Да кто ж замуж выходит ради пары десятков тысяч, дура?

Полина открыла глаза.

– У меня мама умирала, ей лекарства были нужны! – Она выбралась из-под меня, утирая слезы. – Тебе не понять, ты никогда в такой ситуации не был! – Пошатываясь и не обращая внимания на оставленную у дивана обувь, она метнулась к двери. – Скотина! Урод! Ничтожество! Я все расскажу! Я все ему расскажу!

Оглушительно хлопнула дверь.

Я провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил на пальцах кровь. Она изодрала мне лицо, а я даже не помнил этого. Все смешалось: похоть, лихорадка, дрожь, одержимость. Рядом с диваном, на полу, валялись белые кружевные трусики, разорванные моими собственными руками.

Я выругался. Во рту расползался противный привкус горечи.

Чувство ненависти к этой Полине разрасталось, угрожая затопить все вокруг. Мне хотелось задушить ее, прибить, заставить замолчать любым способом, хотелось… хотелось…

Хотелось постепенно узнавать ее, приручить, вкушать по капле ее невинность и чистоту, наслаждаться ею, быть первым там, где никто и никогда до меня не был, хотелось доставить ей удовольствие.

Я вскочил, схватил тяжелый стеклянный столик и с размаху обрушил его на пол. Грохот пошатнул стены, по полу разлетелись тысячи осколков, они осыпали мои ноги.

Я ненавидел эту Полину. Ненавидел!

За то, что вытащила из меня все эти эмоции и дала почувствовать себя полным ничтожеством. За то, что сломала меня своими хрупкими ручонками и своим маленьким перепуганным личиком. За то, что поставила на колени мое внутреннее чудовище и ударила по нему наотмашь. За то, что встала между мной и Виком.

Я отчаянно ее ненавидел!

13

Полина

Я бежала вниз по скользким холодным ступеням и захлебывалась в слезах. Мне было страшно, что он побежит за мной, и все продолжится. Осколки страха слишком глубоко вошли под кожу, чтобы я могла сейчас хоть сколько-то соображать. Я просто бежала, не видя ничего перед собой и ничего не слыша.

«Не сопротивляйся, иначе будет больно!» – эти слова снова и снова звенели в мозгу.

Сопротивляться? Да мне сперва было настолько страшно, что я не могла и пошевелиться. Особенно когда он водил ладонями по моим бедрам и подбирался все выше и выше. Я даже не понимала, откуда потом взялись силы на сопротивление?

Пробежала мимо консьержки, даже не глядя в ее сторону. Однажды она уже отвернулась, поэтому не стоило ждать от нее помощи. Толкнув дверь, я выбежала на улицу и помчалась в сторону соседнего здания. Мелкие камешки и дорожная пыль резали мои ступни, а я все оборачивалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что чудовище не догонит меня.

Отбежав от злосчастной высотки метров на сто, я прислонилась спиной к стене, чтобы отдышаться. И вдруг опомнилась – в моих руках была сумочка. Видимо, машинально подхватила ее, когда покидала квартиру. Значит, можно было позвонить по телефону. Дрожащими пальцами выудила из недр сумочки аппарат, и мой взгляд упал на карточку, которую дал мне водитель.

– Алло, Артем, – я подавилась собственным всхлипом. – Это Полина! Вы… можете меня забрать?

– Да, Полина, конечно-конечно, я уехал, потому что Марк Григорьевич, он сказал, что сам…

– Заберите меня срочно!

– Да-да, а… вы где?

– Я… я не знаю! Не знаю… – Оглядевшись по сторонам, я увидела название улицы на табличке и продиктовала ему.

Минут через десять, которые показались мне вечностью, рядом со мной затормозил автомобиль. Все время ожидания я тряслась в закутке между выступами стен, точно загнанный зверек, и боялась даже высунуться.

– Что случилось? – спросил мужчина, выйдя из машины и увидев, как я пробираюсь к нему босыми ногами через клумбы.

– Увези меня отсюда! – попросила я, запрыгивая на заднее сиденье.

Артем сел за руль и встревоженно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Увези меня домой! – размазывая слезы по лицу, всхлипнула я.

– Я отвезу вас к Виктору Андреевичу, – твердо сказал он.

– Мне нужно домой…

– Я же вижу, что-то случилось, – нахмурился Артем. – Он ведь мне шею свернет, что я вас там оставил и уехал. Я ему сейчас позвоню.

Я не сопротивлялась. Отвернулась к окну и закрыла глаза.

Когда мы подъехали к большому красивому зданию в центре города, Вик уже ждал нас у входа: он подошел к машине и открыл заднюю дверь. Ему хватило одного взгляда на меня, чтобы измениться в лице. Его взгляд потемнел, кожа приобрела серый оттенок.

– Скажи, чтобы все выметались! – бросил он водителю. – Все до одного!

– Не понял, – пробубнил Артем.

– Чтобы все выметались к чертовой матери из офиса! Живо! Пусть освободят помещение и валят по домам!

Парень бросился выполнять, а Вик наклонился ко мне у открытой двери.

– Где ты была? Что произошло?

– Марк… он… – слезы хлынули потоком.

Вик побледнел еще сильнее.

– Марк что? – Он потянулся к моей руке и сжал мое запястье.

Я задрожала всем телом.

– Он обманул меня. Сказал, что везет на встречу с тобой, а привез к себе в квартиру.

Пальцы Вика сжались в кулаки, он подался вперед, испуганно оглядывая меня. Растрепавшаяся коса, надорванная лямка платья, босые ноги, опухшее от слез лицо, трясущиеся руки. Что еще он мог подумать? Конечно, в его глазах вспыхнули ужас и ярость.

– Он пугал меня, он угрожал! Говорил, что все расскажет тебе про…

– Про что? – хрипло спросил Воскресенский.

– Про то, что у меня есть муж… – Я подняла на него взгляд. – Фиктивный!

– Муж?

Теперь у меня снова получалось смотреть на него лишь исподлобья.

– Я не знала, как сказать тебе. Это трудно понять. Год назад маме стало плохо, срочно нужны были деньги на лекарства, кредит мне не дали, а тут Халим. Мамин старый знакомый с рынка. – Я стерла горячие слезы ладонями. – Ему нужно было остаться в стране, а нам нужны были препараты. Я просто поставила подпись, и потом мы не виделись. Был уговор, что мы позже разведемся, но я теперь даже не знаю, где его искать. Вик, мне так стыдно…

– Боже… – Он взъерошил свои волосы пальцами. – А почему ты не сказала мне? Чего боялась?

– Я… ну как… – Меня сотрясло новым спазмом, и веки обожгло влагой. – Ну, стыдно же! За двадцать тысяч брак оформила с каким-то узбеком… это так глупо!

– Не настолько, чтобы не рассказывать мне об этом.

– А что бы ты обо мне подумал?! – простонала я. – А Марк, он… он хотел шантажировать меня этим. Он приставал!

Вик молчал, поэтому я вынырнула из ладоней и посмотрела на него.

– Прости!

– Он тебя тронул? – напряженно спросил он.

– Он… – Я втянула носом воздух. Под моим платьем не было трусов, и от одной мысли об этом у меня снова хлынули слезы, плечи задрожали. – Он меня хватал, он… трогал, он… меня так сильно напугал!

– Я про другое. – Челюсти Вика сжались до хруста зубов.

– Нет! – Я затрясла головой. – Нет…

На мгновение он закрыл глаза, затем выдохнул, вдохнул снова и выругался.

– Иди ко мне. – Помог мне выйти из машины. – А где обувь?

– Я убегала… – всхлипнула я, переминаясь с ноги на ногу.

– Иди сюда. – Он обнял меня и сильно прижал к себе. Затем отстранился, посмотрел в лицо, убрал пряди моих волос мне за уши, стер слезы со щек и стал целовать нос, губы, глаза, лоб. – Никто больше тебя не тронет, – шептал он. – Никто.

– Вик…

– Ничего не бойся, слышишь? – Он обхватил мое лицо ладонями и взглянул в глаза. – Полина, ты можешь сказать мне все, что хочешь, поняла? Никогда ничего не бойся.

– Угу.

Вик смял меня в охапку, подхватил на руки и понес в здание.

– Идем, там сейчас никого. Тебе нужно успокоиться, выпить воды и все мне рассказать. Я найду этого ублюдка и придушу собственными руками.

– Вик, не надо. Вик, может, домой? Витя!

– Полин, меня трясет. Я должен сейчас найти его и прибить.

– Вить, не надо.

– Вызовем врача, пусть осмотрит тебя. Я должен убедиться, что он не причинил тебе вреда.

– Со мной все нормально, честно. Я просто испугалась!

Артем открыл перед нами двери, и Вик пронес меня через пустой холл. Лишь каблучки Ирины застучали и замерли, когда она натолкнулась на нас.

– Виктор Андреевич, а что происходит?

– Ты тоже можешь быть свободна! Иди! – бросил он ей на ходу и внес меня в одно из помещений.

Просторный кабинет с длинным столом и множеством кресел.

Вик посадил меня на одно из них и сел передо мной на корточки. Он лихорадочно сжал мои ладони.

– Все хорошо?

– Да, – ответила я, озираясь.

– Найди мне его, – приказал он вошедшему следом за нами Артему, бросив на него короткий взгляд.

В этот момент у входа в помещение появились еще двое охранников.

– Кого? – кашлянул Артем.

– Загорского! – рявкнул Вик, обернувшись. – Найдите мне его срочно! – Затем повернулся ко мне и, с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, улыбнулся. – Расскажешь мне все? Я должен знать, чтобы понимать.

– Что понимать? – тихо спросила я.

– Понимать, как сильно я должен его ненавидеть. Что он говорил? Что делал с тобой?

Я кивнула и зажмурилась.

– Он… в общем, он считает меня шлюхой, которая с тобой из-за денег. – Открыла глаза и посмотрела на него. – И предлагал мне заплатить, чтобы я с ним тоже…

Вик болезненно кивнул и крепче сжал мои ладони.

– Он прикасался к тебе?

– Он… – В голове пронеслись картинки. Грубые прикосновения, треск ткани, давление его тела, его горячее дыхание в шею. Я вспомнила, что он готов был сделать, ощутила твердость, готовую ворваться в меня, и сглотнула. – Трогал меня. И я очень сильно испугалась.

Надвигающаяся на меня истерика была ничем по сравнению с бессильным ужасом и яростью, написанными на лице Вика. Ему стало тошно. Разум отказывался верить в то, что его друг мог сотворить такое.

– Виктор Андреевич! – окликнул его охранник.

Воскресенский вскочил на ноги.

– Я же сказал, чтобы вы… – И осекся на полуслове.

В дверях за спинами охранников стоял Загорский.

На его левой щеке, прямо над ровным краем ухоженной щетины, багровели глубокие борозды свежих царапин.

14

Марк

Я не понимал, что со мной происходит. Но это уже происходило, и оно влияло на все вокруг. На меня, на него, на нее саму. Эта девчонка меняла нас всех, наше отношение к жизни и друг к другу. Она посмела встать между нами, она засела ржавой занозой в моей груди, и я готов был на все, чтобы вырвать ее оттуда.

– Я же сказал, чтобы вы… – Воскресенский замер, увидев меня в дверях.

А я смотрел мимо него.

Видел лишь ее – сидящую перед ним на краешке кресла, взъерошенную, перепуганную, растрепанную. И опять эта ее нарочитая чистота и невинность лезли наружу: большие желтовато-ореховые глаза светились наивностью, точно у ребенка, длинные ресницы трепетали на каждом взмахе, а тонкие пальчики нервно перебирали подол мятого платья. Она, как нарочно, опять выставляла напоказ всю эту свою непорочность, чтобы еще раз меня уязвить и пристыдить.

– Выйти всем! – прохрипел Воскресенский.

Девчонка дернулась и сдавленно охнула, завидев меня. Ее зрачки расширились, а меня пронзило одной-единственной мыслью: «Как эти глаза поведут себя, когда она будет стонать подо мной? Их заволочет туманным маревом страсти, или они восторженно распахнутся, когда она будет кончать?»

Охранники засуетились, пропуская меня вперед. Я сделал шаг и тяжело выдохнул.

– Виктор Андреевич, – пробубнил Артем, – может, не надо?

– Пошли все вон! – покраснел от ярости Вик, ударив ладонью по столу.

Таким я его еще не видел.

– Пойдем отсюда, – процедил охранник, обращаясь к своему товарищу.

Все трое посторонних поспешили покинуть помещение.

Воскресенский повернулся к Полине.

– Подожди меня в приемной, хорошо? – сказал он выдержанно и почти спокойно.

– Вик, пожалуйста… – Ее тонкая ручка обхватила его запястье.

– Все будет хорошо, мы просто поговорим, – пообещал он.

– Хорошо, – согласилась она.

Встала, осторожно обогнула меня и юркнула в дверь за моей спиной. Я успел лишь заметить, как ее голые пяточки промелькнули справа.

– Ничего не хочешь мне сказать? – Холод, с которым были сказаны эти слова, заставил меня содрогнуться.

Мне ужасно хотелось прикоснуться сейчас к своей щеке. Интересно, как глубоко врезались в мою кожу ее острые ноготки? Останется ли там шрам, который будет напоминать мне об этой гадине? Или все, что останется мне – это воспоминание о ее сладком запахе и мягких губах, первых, которые я по-настоящему целовал в своей жизни?

– Судя по твоему лицу, – усмехнулся я, – все, что было нужно, тебе уже сказали.

Мой мозг был словно парализован, ладони покрылись ледяной влагой. Меня разъедало похотью, мне нужна была боль, которая принесла бы хоть какое-то облегчение. И нужна была срочно.

– Может, есть что добавить? – порывисто вздохнул Воскресенский.

Я старался сохранять спокойствие, но от мысли, что ничто уже не будет, как раньше, меня выворачивало наизнанку.

А еще больше меня бесил тот факт, что этот тюфяк станет первым у той, которую мне почему-то не хотелось отпускать. У той, которая была кипящим адским котлом, в который мне не терпелось погрузиться. Тем нестерпимым кайфом, от которого у меня никак не получалось отказаться. Даже ради друга.

– Может, есть какая-то причина, по которой я должен тебя выслушать?

Его лицо исказилось презрением.

Да, я заслужил это презрение. Я каждой клеточкой своего тела желал то, что принадлежало ему.

– А разве эта хитрая сука не рассказала тебе все в подробностях? – самодовольно ухмыльнулся я и расправил плечи.

– Ты сам напросился, – коротко бросил Воскресенский.

Я знал, что сейчас произойдет.

Инстинкт подсказывал мне увернуться, но я с мазохистским удовольствием подставил лицо под его удар. Кулак Вика взлетел передо мной, и боль тотчас ослепительно пронзила голову.

Я отлетел назад.

Этот удар превзошел все мои ожидания: мне с трудом удалось сохранить равновесие.

– Ух ты. – Я поднес пальцы ко рту. – Да ты боец, Воскресенский. – Прикоснулся к губе, скованной жаром, и удивленно посмотрел на руку. На подушечках моих пальцев алела кровь. – Ого! – Я рассмеялся, сотрясаясь всем телом, как гребаный псих. Мне нравилось видеть, что это вызывает в Вике еще большее презрение и ярость. – Меня? И по лицу? – У меня теперь никак не получалось остановиться. Я хохотал, сгибаясь пополам. – Вот это ты изменился, Воскресенский!

– Лучше заткнись, – прорычал Вик.

Но меня было не остановить. Я хотел добавки. Желал новой порции острой боли.

– Дружище, – снисходительно улыбнулся я, пытаясь сдержать рвущийся на волю смех. Я облизнул губу, но ничего не почувствовал. Только металлический привкус крови во рту. – Так эта дешевая деревенская шлюшка хорошо тебя обработала, да? – Мои веки вздрогнули, и я через силу заставил себя удержать на нем взгляд. – Бегаешь за ней, как верный пес!

На мгновение картинка застыла, а потом все полетело в тартарары. Воскресенский метнулся ко мне и сбил с ног. Меня отбросило назад и ослепило болью. Кажется, я упал на стол, послышался жуткий треск. Я смеялся, гадая, что трещит – древесина или мои кости? Но времени на размышления Вик мне не оставил – обрушил новый удар, который свалил меня на пол.

Затылок оглушило тупой болью, в ушах зашумело.

Раз, два, три – я сбился со счета. Держа левой рукой меня за рубашку и прижимая коленом к полу, Воскресенский щедро осыпал меня ударами правой. Все звуки сливались в пронзительное жужжание, а за веками мелькали свет и тьма. Я не пытался закрываться, не издавал ни звука, просто наслаждался происходящим, а Вик никак не мог остановиться.

Он бил меня, пока его кулак не потерял силу. Я слышал, как он тяжело дышал, когда кто-то перехватил его руку.

– Сейчас до смерти забьет, держи.

Его сняли с меня и оттащили. Жаль – Воскресенский не видел моей последней усмешки. Я попытался открыть глаза, но ничего не увидел. Очертания комнаты закружились, а потом стало очень горячо, и глаз заволокло чем-то липким. Руки меня не слушались, не получалось даже пошевелиться.

– Вызывай «Скорую», – раздался голос охранника, – он без сознания.

Я поморщился от соленого вкуса крови на языке.

«Идите все к черту! Я в сознании! Мне охерительно хорошо, ублюдки! Вы, мерзкие подонки, трусы. Давай! Налетай! Кто следующий? Идите сюда, я всех вас уничтожу!» И в горле от смеха забулькали горькие остатки слюны. «Пошли вы все к черту…»

Полина

Я ворвалась в зал вслед за охранниками. Руки Вика были все в крови, костяшки пальцев разбиты. Из моей груди вырвался испуганный вопль, но тут же превратился в слабый хрип – я увидела распластанного на полу Загорского. Его лицо было похоже на кровавое месиво: губа разбита, под скулой справа наливался багровый синяк, из рассеченной брови на глаза стекала густая кровь.

Сердце больно дернулось в груди, и голова закружилась. Я почувствовала, что меня сейчас вырвет. Меня слегка пошатнуло, но Вик вовремя подхватил меня под локоть:

– Идем.

– Он жив? – проговорила я.

Впервые я испытала почти животный страх, который парализовал все тело. Мне было жаль чудовище, даже несмотря на то, что он хотел со мной сделать.

– Жив, – буркнул Вик, увлекая меня за собой.

Я поплелась за ним, оглядываясь через плечо на лежащего на полу Загорского и суетящихся вокруг него охранников. Мне было страшно от того, что именно я стала причиной такого безжалостного, слепого, всепоглощающего гнева, который заставил Вика так исступленно бить лучшего друга.

– Все позади, – прошептал Воскресенский, притягивая меня к себе.

Мы ушли, сели в машину, и Артем повез нас домой.

Всю дорогу Вик обнимал меня, а я смотрела на костяшки его пальцев, перепачканные кровью, и меня трясло все сильнее. Дрожь поднималась с коленей и охватывала уже все тело.

Вик уперся подбородком в мой затылок, обнял и медленно вдыхал запах моих волос, а я смотрела в окно и думала только о том, что чудовище никогда мне этого не простит. Меня мутило от собственной беспомощности и бессилия.

– Ступай, прими душ, – сказал Вик, внося меня в дом.

– Нужно сначала обработать твои раны, – попыталась спорить я.

Он поставил меня на пол и с печальным видом поцеловал.

– Черт с ними, с ранами. Мне нужно выпить.

Вик отправился на кухню, достал из шкафа бутылку коньяка и пузатый бокал, а я отправилась наверх, чтобы смыть с себя следы рук Загорского. Стоя под душем, я не могла проронить и слезинки. Чувствовала себя, будто сдутый шарик, из которого выпустили весь воздух. Намыливала тело гелем для душа, смывала и намыливала снова. А перед глазами стояли шрамы на лице чудовища, его злые глаза и сильные руки со сжатыми в кулаки пальцами.

– Давай, обработаю, – сказала я, спустившись вниз после ванной. – Не могу смотреть на эти корки на твоей коже.

Воскресенский сидел, сгорбившись и вытянув ноги. Он задумчиво скользил взглядом по собственным ладоням.

Я достала из аптечки все необходимое, смочила ватный диск в растворе, подошла к Вику, взяла его руку и осторожно коснулась ее ваткой.

– Жжет? – подула на ранку.

– Не знаю, – улыбнулся он.

Я подула еще.

– Что теперь будет, Вик?

Воскресенский долго смотрел на раны, затем взял ватный диск из моей руки и положил его на стол. Его руки скользнули под мой халатик и осторожно коснулись живота.

– Все будет хорошо, – сказал он.

Мы встретились взглядами, и я прочитала в его глазах желание. Мое сердце трепыхнулось в груди и застучало сильнее.

– Иди сюда, – хрипло прошептал Вик и требовательно притянул меня к себе.

15

Полина

После пережитого сегодня – не самый лучший момент, но Вик защищал мою честь, могла ли я отказать ему?

Полы халата покорно распахнулись ему навстречу, и губы Воскресенского мягко коснулись моего живота. Я чуть не задохнулась от неожиданности.

– Выходи за меня замуж, Полин, – произнес он, оставляя на моей коже все новые и новые следы от поцелуев.

– Что? – Я смотрела на его лицо, на небольшие морщинки в уголках глаз, на милую ямочку на щеке, на добрые синие глаза под напряженными веками.

– Я кольцо купил. – Его дыхание было прерывистым, нетерпеливым. – Хотел по-человечески все сделать, заказал столик в ресторане на вечер, но больше не могу ждать.

Он поцеловал мой пупок и провел кончиками пальцев по краю трусиков. Я видела, как потемнели его глаза.

– Ты самое лучшее, что происходило в моей жизни. – Его шепот щекоткой разнесся по коже.

– Вик… – хрипло позвала я.

Но он не слышал. Его нетерпение горело на кончиках его пальцев, шумело в дыхании, полыхало в подернутых поволокой глазах. Вик устал ждать, устал терпеть, он жаждал быстрее получить то, за что только что пролил кровь друга. Он хотел застолбить свою территорию, хотел скорее пометить меня собой.

– Ты выйдешь за меня, Полина?

Его ладонь скользнула выше и сжала мою грудь, затем лихорадочно опустилась, дернула край трусиков и переместилась на ягодицу.

– Выйдешь? – Язык Вика выписывал круги на моем пупке.

Я смотрела на него и с замиранием сердца думала, что инстинкт подстегивал Воскресенского настолько, что он не способен был терпеть дальше. А потом я вспомнила слова мамы: она хотела, чтобы я устроила свою жизнь, чтобы ни в чем больше не нуждалась.

– Выйду, Вить, – произнесла едва слышно, и у меня перехватило дыхание. – Выйду. Я согласна. – Провела ладонями по его волосам и плечам.

– Я самый счастливый человек на свете! – Он встал, подхватил меня на руки и понес на второй этаж.

Там он поставил меня на кровать и стянул мой халатик с плеч. Я подумала, что прикрывать наготу в такой момент будет неуместно, поэтому стыдливо потупила взгляд.

– У меня самая красивая невеста… – рассматривая мое тело, хрипло произнес Воскресенский и, погладив кружево трусиков, медленно стянул их вниз.

Мокрые волосы холодили мои плечи и спину, поэтому я едва не содрогалась всем телом под его взглядом.

– Самая красивая, – его рука коснулась моей талии.

Черты лица Вика заострились, зрачки расширились.

– Вик, я еще никогда… – прошептала я, глядя в эти пугающие зрачки.

– Ты позволишь мне, Полина? – пробормотал он, выдирая пуговицы из петель и торопливо сдирая с себя рубашку. – Разрешишь мне касаться тебя? Разрешишь касаться везде? Разрешишь быть для тебя самым лучшим?

Лязгнул ремень, затем молния ширинки, и к его ногам полетели брюки. Граница была перейдена, а я все еще стояла перед Виком обнаженная и не могла решить, готова ли я отдаться ему здесь и сейчас.

А когда он стал стягивать вниз боксеры, просто закрыла глаза.

– Маленькая моя, – Вик оказался рядом, его сильные руки коснулись моих плеч, – все хорошо, хорошо…

Его губы прильнули к моим. Сначала это был осторожный, разведывающий поцелуй, затем мне в рот жадно скользнул его язык. Я чувствовала, как Вик задрожал от нетерпения, ощутила, как его сухой и гладкий член прижался всей своей твердостью к низу моего живота, и начал подрагивать.

По моей коже разбежалось и затрещало адреналиновое волнение.

– Доверься мне. Не бойся, – попросил Вик.

Я открыла глаза, его взгляд был окутан туманом страсти.

– Я не боюсь, – сказала я, чувствуя, как вспыхнули мои щеки от смущения.

«Ты любишь его. Он – самый лучший. Он – твой. Тебе хорошо с ним, интересно, приятно. Ты собираешься заняться с ним сексом не потому, что должна, а потому что хочешь его», – уговаривала я себя.

Поцелуи Вика становились более настойчивыми и торопливыми. Глядя на мужчину из-под ресниц, я видела, насколько сильно он возбужден и какого труда ему стоило сдерживаться и не спешить.

Его руки блуждали по моему телу, поглаживая и сминая, его грудь прижималась к моей груди, и я на каждом вдохе ощущала, как все сильнее, почти до болезненности отвердевают мои соски, и как, спутывая мысли, на сознание опускается густое желание.

Наконец мы легли на постель. Я – снизу, он сверху.

Губы Вика ласкали мою шею, руки лихорадочно исследовали грудь, и в низу моего живота постепенно закручивался тугой комок. Едва его язык коснулся моего соска, я внезапно для себя самой низко охнула. Тогда Вик впился в мои губы, словно обезумев, и на моем языке вновь разлился привкус коньяка.

– Вик!

Между ног у него все было пугающе твердым, будто сделанным из металла. Я испуганно затаила дыхание, у меня не получалось расслабиться. Точно так же сегодня, касаясь моей влаги, проводил головкой у входа Марк, и мое тело каменело от ужаса.

– Доверься мне, – повторил Вик, заметив мою скованность.

Его руки и губы бросились ласкать мое тело с удвоенной силой, и очень скоро я почувствовала, что больше не могу и не хочу сопротивляться туману, заволакивающему сознание. Мое сердце грохотало, разгоняя кровь до шума в ушах, но страх больше не заглушал его бешеные удары.

Сама не замечая, что делаю, я развела ноги и теснее прижалась к Вику. Стиснув зубы, застонала. Вцепилась в его плечи, едва не ломая ногти. И пальцы Вика коснулись меня между ног – там, где все набухло и стало влажным.

Я выгнула спину, видя, что Воскресенский ловит взглядом каждое мое движение и каждую эмоцию. Его пальцы скользнули внутрь, и я задрожала уже всем телом. Мне стало трудно дышать.

– Я люблю тебя, – сказал он, вынимая пальцы и нависая надо мной.

Я почти ничего не слышала и не видела сквозь пелену, стоящую в глазах. Член Вика прижался к горячей влаге, и по моему телу прошла новая теплая волна. Я откинула назад голову и глубоко вдохнула, чтобы не чувствовать страха. Горячее дыхание мужчины прокралось по моей шее вверх – к губам.

«Он все сделает правильно. Это можно откладывать бесконечно, и ты никогда не будешь готова. Твое тело реагирует на него, и это здорово. Пусть все произойдет сейчас».

Я зажмурилась, не в силах пошевелиться. Мягко навалившись на меня сверху, Вик шире развел мои ноги и вошел. Опасаясь причинить мне боль, он толкнулся лишь наполовину и больше не двигался. Мои пальцы впились в его предплечья, я всхлипнула, ощущая непривычную наполненность.

Вик зарычал и потянул носом воздух, с трудом сдерживая себя, а затем стал осторожно раскачиваться, входя в меня все глубже и глубже. Его движения были неторопливыми, ладони нежно гладили мои ягодицы, а губы шептали что-то, что я была не в силах разобрать. Все мои ощущения сосредоточились сейчас в одной точке, наполнившейся горячей и острой разрывающей болью.

Вик двигался вперед и назад, а мои пальцы лихорадочно скребли по его спине. Мои челюсти сжимались до скрипа, а мышцы напрягались, сопротивляясь все сильнее, но я терпела. Терпела.

Вик двигался размеренно и очень тихо, а я каждым миллиметром своего тела чувствовала наше слияние и проживала эту боль. А затем он полностью вышел из меня и вдруг вошел глубже и резче. Я вскрикнула, а он дернулся, часто задышал, запульсировал во мне и замер.

– Прости, в следующий раз будет приятнее, обещаю, – прохрипел он, сжимая меня в своих объятиях.

Я чувствовала, как оргазм судорогой сотрясает его тело, и смотрела в потолок. «Вот, значит, как это бывает. Ну что ж…»

Я водила пальцами по его мокрой спине и старалась не закрывать веки, чтобы не увидеть там, за их занавесом, злые глаза Загорского, которые обещали затащить меня в ад. Я боялась саму себя и того, что мне периодически становилось интересно: что же там, в его персональном аду? Что за демоны, и чем они питаются? И будет ли больно, если взглянуть на них хотя бы одним глазком?