Текст книги "Сердце на двоих. Теория поцелуя"

По-быстрому приняла ванну, а вернувшись, застала уже пенный потоп на плите. Сделав газ тише, я прибрала последствия бульонного побега. Чуть не лишившись пальца, почистила лук. Порезала. И лук, и палец. Заклеила пластырем. Палец. Лук отправила в кастрюлю.

Пока искала пластырь, нашла в аптечке пакетик популярного средства от первых признаков простуды, заварила, напоила своего подопечного. Поговорила с рыбками, поговорила с подопечным. Рассказала и тем, и другим о том, что начальник заставил меня купить нормальную одежду. Посмеялись.

– Давай, садись, попей бульончика. – Поставила перед дядей Ваней тарелку и ложку. – Приятного аппетита.

Он приподнялся и сомнительно посмотрел в суп, от которого поднимался горячий пар. Ни картошки, ни лапши там не наблюдалось. Как и хлеба рядом, на столе.

– Просто попей горяченького. Говорят, что организм не должен отвлекаться на переваривание пищи, должен бросить все силы на выздоровление. – Я виновато улыбнулась. – На самом деле, я и картошки-то не нашла…

– И так хорошо. – Шмыгнув носом, Иван приблизился к тарелке. Взял ложку, зачерпнул бульон, попробовал.

Посолила? Не посолила? Мозг упорно отказывался вспоминать.

– А сама чего не ешь? – Одобрительно кивнув, спросил он.

– Не знаю… А можно?

Гончар вскинул брови.

– Вот же глупая. Нужно. – Махнул в сторону кухни. – Бери тарелку и весло.

– Чего? – Уставилась на него.

– Ну, весло. – Рассмеялся. – Ложку, то есть. На жаргоне. У нас тут на вокзале такой контингент работает, еще и не так заговоришь.

Я улыбнулась и пошла за ложкой. Вот и мне, наверное, придется всю жизнь прожить чернорабочей. Кто ж меня возьмет по чужим документам в ВУЗ? Никто.

Принесла тарелку с бульоном, поставила на стол, села напротив дяди Вани.

– Вкусно? – Спросил он, зачерпывая ложкой горячее варево.

– Угу. – Обжигая рот, промычала я в ответ. – А тебе?

– И мне. Спасибо. – И продолжил есть, то и дело нечаянно ударяя ложкой о зубы.

«Нужно будет купить ему пластмассовую ложку» – подумала я.

– А ты чего все на часы поглядываешь? А? – Спросил, как бы между прочим.

– Я? – Моментально покраснела.

Сама не замечала за собой, но мысли неотрывно крутились возле того парня с площади. А глаза упорно следили за стрелкой часов на стене, медленно, но верно движущейся в сторону девятки на циферблате.

– Да… – Ложка в руке дрогнула. Захотелось немедленно спрятать от смущения взгляд. – Ничего интересного, просто один парень… – «Красивый, упрямый, наглый» – У меня наушники сломались, а он хотел мне новые принести. – «А я бы не прочь посмотреть на него снова. Но мне ведь это не нужно. Вот совсем-совсем. Да?» – Встречу назначил… А я все думаю, может, стоит пойти?

И тут Иван уставился на меня как-то странно, затем вдруг поднял локоть и, прикрыв им лицо, громко чихнул.

«Правду говорю»…. – подумала я.

Примета есть такая.

– Обязательно иди. – Сморщив лицо, произнес дядя Ваня и потянулся к носовому платку. – Иди, пока не заразилась. Только сначала расскажи мне, что за парень, и куда вы пойдете, чтобы я был за тебя спокоен.

– Эм… – Закашлялась.

Вот с этим-то уже было гораздо сложнее.

19

Илья

Я люблю снимать дождь.

Рассветы, закаты, росу на листьях ранним утром в лесу – это все, безусловно, красиво и достойно хорошего снимка. Но в дожде есть своя, особенная красота. Совсем как в глазах той девушки. Серое небо с редкими просветами… и вода, которая преображает все: природу, людей, город. Она делает любую фотографию интересной, даже волшебной.

Проще всего бывает сделать снимок возле окна, по которому сбегают капли. Но самый кайф, надо признаться, – это лужи. Настоящий генератор динамических отражений.

Выбираешь в самый лютый ливень одну из городских улиц. Самую оживленную. Боясь испортить камеру и новые джинсы, корячишься, подбирая нужный угол съемки, а в зеркале лужи уже отражаются огни ночного города, высотки и горбатые фонари. Освещение в отражении становится приглушенным, цвета сочными, реальность яркой… Делаешь долгожданный кадр и ощущаешь какое-то особое удовольствие.

Но все это ничто, все буквально меркнет перед черно-белым фото. Когда дождь заряжает на несколько дней, делая окружающий мир серым и малоконтрастным, мир сам рождает композиции для фотографий, где цвет точно был бы лишним. Тебе остается лишь взять камеру и направить ее на интересный объект, который мог бы стать центром снимка.

Все, что угодно. Или кто угодно. Например, вымокший и недовольный трехцветный кот, по усам которого стекают струйки воды. Или трехлапая дворняга под скамейкой возле вокзала, жалобно поджавшая уши и наблюдающая за темнеющим небом. Или странная девочка-подросток с короткой стрижкой, ссутулившаяся и бродящая под набирающим силу дождем возле входа на вокзал с явной целью – затерявшись в толпе, тиснуть кошелек у прибывающих в город туристов.

Еще я с утра видел прогноз погоды в смартфоне, но до конца так и не поверил, что будет дождь. Хоть и приготовил фотоаппарат, но до последнего сомневался, что он пригодится. И только хмурые тучи, затягивающие небо над крышами домов словно проворные черные карлики, подтвердили к вечеру верность прогноза.

Переодевшись, я успел прихватить из дома зонт и повесил на шею камеру. Правда, забыл посмотреться в зеркало, но возвращаться уже не стал. Просто в качестве компенсации пригладил ладонью волосы. Целых два раза.

В последний раз мы с Кириллом стриглись у одного мастера, так что в целом должны были выглядеть похоже. Помнится, встав с кресла, я тщательно взлохматил свою шевелюру, брат же попросил девушку-парикмахера аккуратно уложить его волосы воском.

Вспомнив об этом, я даже улыбнулся. Вышел из калитки и быстро пошел вдоль улицы.

Небо потемнело еще сильнее, поднялся ветер и понес песчинки по дороге. Попадавшиеся на пути прохожие ускоряли шаг, чтобы успеть домой до грозы. Я взглянул на часы. Оставалось всего десять минут на то, чтобы добраться до вокзала. И неизвестно еще было, сколько придется провозиться с его силиконовой красоткой (почему-то я представлял новую пассию Кирилла именно так).

А мне зачем-то дико захотелось поснимать дождь. Обычно это лучше делать в самом его начале, или когда он близится к завершению, но и то, и другое могло теперь накрыться медным тазом из-за этого глупого свидания.

И какой только болван назначает встречу на вокзале? Как ему такое только в голову пришло?!

Немного поколебавшись, я застегнул кожаную куртку, сжал в одной руке коробку, предназначавшуюся девушке брата, в другой желтый зонт и, оглядевшись по сторонам, быстро перешел дорогу на светофоре. Первые капли ударили по моей макушке уже на подходе к вокзальной площади, дальше дождь обрушился уже мощной стеной. Люди с сумками толпой повалили вверх по лестнице к центральному входу на вокзал. Я же, чувствуя, как камера, висящая на шее под курткой, ударяется с каждым шагом в мою грудь, на ходу раскрыл зонт и нырнул с головой под его яркую ткань.

Все куда-то бежали, рассыпались в стороны в поисках хоть какого-нибудь убежища, а мне оставалось только бежать по растущим на глазах лужам в сторону каменных ступеней. Мечты о том, что никого не встречу в назначенном месте и смогу свободно заняться своими делами разбились о правду жизни.

Все ломанулись к двери, а она осталась. Девушка. Она стояла ко мне спиной, переминаясь с ноги на ногу, и словно не решалась пойти вслед за всеми под крышу.

Что-то такое шевельнулось в душе смутным предчувствием и ожиданием чего-то желанного, трепетного и неминуемого. Мимолетный взгляд успел запечатлеть знакомую одежду и черты: стройную фигуру, легкий наклон головы, волосы, густым шелковым покрывалом ложащиеся на ее спину. Но до конца я все-таки сообразить не успел. На всем ходу подлетел к незнакомке и накрыл ее свободной половиной широкого зонта. А когда она вдруг повернулась, застыл, глядя на нее сверху вниз.

Кап.

И весь мир затих.

Она еле устояла на ногах.

Кап. Кап. Кап.

Дождь. Он… был повсюду. В небе, теплой водой на крышах домов, пенистой рекой на темном асфальте, на кончиках длинных волос и в отражении ее больших черных глаз.

Я почувствовал, что тону в них. Нырнул с разбега и пропал. Полностью потерял ощущение реальности. Опустил взгляд ниже, и ощутил, что вся моя жизнь сосредоточилась теперь на кончиках ее губ. Узнал каждую черточку милого лица и нежный запах моря и ветра.

И замер с открытым ртом.

Это Она.

Она!

Беспомощно оглядев опустевшую площадь, я начал жадно хватать ртом воздух. Никого рядом больше не было. Никого. Но… этого не могло быть. И это не было просто совпадением – либо шуткой, либо насмешкой судьбы. Сердце сжало тисками, едва возвратил взгляд на нее. Девушка не была удивлена, она смотрела просто и открыто, будто меня и ожидала здесь увидеть.

А значит… И внутри все снова оборвалось.

Мне так не хотелось в это верить!

Струйки воды стекали с ее лба и катились вниз по щекам, глаза были чисты и светлы. Она вся светилась, и я сам словно оказался в лучах ее света. Моя кожа стала прозрачна, мысли и чувства прозрачны, и теперь я был виден ей буквально насквозь.

Дождь продолжал беспощадно колотить по поверхности зонта над нашими головами, а мы стояли вдвоем, словно в домике, и продолжали пристально смотреть друг другу в глаза. Стояли и уже которую секунду-вечность молчали. Дышали прерывисто и горячо, опаляя друг друга своим дыханием.

В моих глазах была растерянность, в ее – стихия. В моем лице – напряжение, в ее – уверенность. И весь мир вокруг нас закружился, когда с моих волос ей на лоб вдруг упала большая капля дождевой воды. Кап. И девушка от неожиданности зажмурила глаза.

Улыбнулась, поморщилась и стерла ее тыльной стороной ладони.

И в этот момент меня словно прострелило насквозь. Во рту пересохло. Левая рука до боли сжала в кармане ее последнюю записку:

«Зачем ты смотришь на мир через коктейльную трубочку???» – спрашивал тогда я.

«Потому что так можно увидеть в толпе каждого конкретного человека» – было подписано ниже ровными буковками с идеально красивыми завитушками.

Нана

И все сразу стало так просто, так понятно. Зачем я пришла, зачем стояла здесь и ждала даже тогда, когда крупные капли уже хлестали меня по щекам.

Я хотела убедиться. И убедилась. Ответ был здесь, под этим зонтиком, в глазах напротив. Янтарно-коричневых, озорных, удивленных.

Юноша, (а иначе и не назовешь этого дылду под метр девяносто ростом), смотрел на меня так, будто не понимал, как он вообще мог здесь оказаться. Будто ждал кого-то другого, а не меня. Но вместе с тем его лицо светилось радостью и восторгом. Может, он боялся опоздать и не застать меня на месте, а, может, и вовсе не верил, что явлюсь? Но сейчас на его щеках расплывался самый настоящий румянец.

Я замерла, ожидая, что он хоть что-нибудь скажет, но парень словно завис. Ухватившись за возможность, как следует разглядеть его, я принялась скользить взглядом по чертам, которые за несколько часов до этого видела лишь мельком. Поразилась, насколько гармонично в его образе уживались мужественность и совершеннейшая непосредственность.

Если даже не обращать внимания на нежную и бархатистую, словно персик, кожу, на сочные розовые губы и пушистые светлые ресницы, а также на по-мальчишески взлохмаченные волосы, то эмоции, которые одна за другой выписывались на его лице, выдавали парня с головой.

Юноша. Мальчишка. Безумно обаятельный, волнующий в своей открытости. Такому стоило улыбнуться, и выстрел попадал в самое сердце. Если днем мне легко удавалось сопротивляться, то теперь я чувствовала себя почти расплавленным воском.

А то, как он проявлял свои чувства… Не быть ему игроком в покер, проиграл бы собственные штаны. Чистый, с душой нараспашку, забавный, милый. Если бы не эти несколько секунд его растерянности прежде, чем удалось взять себя в руки, я бы вряд ли смогла так глубоко заглянуть внутрь.

Огромная капля. Краем глаза я видела, как та свисала сосулькой с его челки, но не успела сориентироваться и отклониться назад, как она уже хлопнулась мне прямо в лоб и потекла вниз. Я зажмурилась, невольно рассмеялась и принялась стирать ее с лица. Стало так легко и свободно, и даже удивительно, как одна дождевая капля могла разрядить странно наэлектризованную обстановку между нами.

– Ой, – глупо и запоздало произнесла я.

И отчего-то вдруг стало так хорошо. Радостно, что мой новый знакомый тоже вымок. Видимо, не сразу открыл зонт, торопился сюда, ко мне. И теперь не я одна стояла здесь мокрой курицей.

– Прости, – выдохнул он неловко, а затем мотнул головой, чтобы сбить оставшиеся на волосах капли, и те, конечно же, снова упали на меня. Теперь уже на нос. – Ой. – Вымолвил парень, словно теперь была его очередь произносить что-то глупое.

Дождь продолжал лить как из ведра, колотил по нашим ногам и забирался теплой влагой в обувь. Пузырями он осыпал потоки воды возле лестниц и шумел, шумел.

– Это мне? – Спросила я, поглядывая на красную коробочку, зажатую подмышкой у парня.

Меня начинало немного трясти, то ли от холода, то ли от нечаянной близости и приятного запаха, исходящего от него.

– Да. – Спохватился они чуть не выронил ее. Вовремя подхватил и неловко подал мне.

От моего взгляда не укрылась и некоторая растерянность. То ли отдавать не хотел, то ли сомневался, мне ли она предназначалась. Но ведь я четко могла видеть нарисованные на коробке наушники. Значит, мне.

– Спасибо, – почти прошептала я, принимая влажными руками презент. Повертела его в руках, рассматривая. – Ого. – Посмотрела на него недоверчиво и покачала головой. – Мои были совсем дешевые, а эти… очень дорогие.

Мой новый знакомый (Как его? Кирилл?) внимательно посмотрел на коробку, будто в первый раз ее видел, и пожал плечами.

– Выбрал самые хорошие. – Он поджал губы.

Вот ведь.

Парень был чертовски очарователен в своем смущении. Я, кажется, уже всецело попала под его очарование. Даже шальная мысль промелькнула: дотянуться до нежной кожи на щеке и почти невесомо провести по ней подушечками пальцев, вплести пальцы в его мягкие каштановые волосы и взбить их еще сильнее. Такого ничто бы не испортило. Такому красавцу любой беспорядок к лицу.

– Ну, спасибо. – Пожала плечами и прижала коробку к груди.

Не отказываться же от подарка? И вообще, странно. Что общего у него могло быть с тем наглым типом? Не вяжется такая простота, свежесть, искренность в проявлении чувств с дерзостью и хамством того коротко стриженного недоумка. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…

– Ну, я пойду? – Произнесла я, поняв, что молчание затягивается.

Улыбнулась и хотела уже развернуться, как вдруг его рука, та, что до этого пряталась в кармане куртки, взметнулась и опустилась на мое плечо. Кирилл глянул на нее с не меньшим удивлением, чем я («предательская рука, действует вперед хозяина!») и слегка вздрогнул:

– Нет! – И тут же будто опомнился: – В смысле, нет, не уходи. – Часто заморгал, пытаясь подобрать слова. – Наушники-то я вернул, а вину еще не загладил.

– Вину? – Усмехнулась я. – Это же не ты мне разбил их. А твой друг-приду…

– Придурок. – Одобрительно кивнул Кирилл. – Можешь так и называть его, я разрешаю.

– Так как ты собираешься… – В груди будто застучал отбойный молоток. – Загладить вину?

Парень колебался всего секунду, а затем словно собрался с духом.

– Подержи! – И сунул мне в руку зонт.

Я приняла его, наблюдая, как он ловкими движениями сдергивает с себя кожанку и остается в одной футболке. Затем парень подошел непозволительно близко, сократил между нами расстояние почти до нуля (читай: прижался всем телом!) и тем самым заставил меня перестать дышать.

Пока я округляла до невозможности глаза и, касаясь кончиком носа твердой мужской груди, тонула в его запахе, он успел накинуть на меня свою куртку. Устроил ее удобнее на моих плечах, улыбнулся, затем взял свой зонт обратно в руку:

– Вот. Так лучше? А то ты вся вымокла.

Мне оставалось только хлопать глазами и хватать ртом воздух. Ни один представитель мужского пола еще не прижимался ко мне так близко. По крайней мере, по моему собственному желанию.

– С…спасибо… – пробормотала я, боясь поднять на него глаза.

Уставилась на фотоаппарат, болтающийся у него на шее.

– Пожалуйста. – Кирилл стоял по-прежнему очень близко и тяжело дышал. Едва не касался кончиком носа моего лба. Мне показалось, что он не вдыхает запах, а вдыхает меня саму.

Дождь уже немного стих. Я продела сначала одну руку в рукав куртки, затем сунула коробку подмышку и продела вторую. Надо признаться, сразу стало тепло и уютно. А еще это аромат… Такие вещи очень опасны, они лишают тебя воли и рассудка. И через мгновение мне уже хотелось укутаться в это запах с головой, чтобы чувствовать его всегда и никогда не забывать.

– Хочешь, посидим где-нибудь? – Вдруг спросил он.

– Только не во «Встрече», ладно? – Мне ужасно не хотелось возвращаться туда сейчас. Вечером в кафе продавали алкоголь, и Виталик говорил, чтобы ночные смены я даже не думала брать – опасно, будут приставать.

– Хорошо. – Согласился Кирилл.

– Тогда на твой выбор, я не местная, города не знаю.

И тут же осеклась. Вот ведь, глупая, сама все выдала.

– И еще я не знаю, как тебя зовут. – Сразу зацепился за мою откровенность парень.

– Маша. – Выдохнула я, делая серьезное лицо.

– Попытка номер один не засчитана. – Улыбнулся он, осуждающе качая головой.

– Хм. Тогда Аня.

Теперь он уже хохотал в голос.

– И опять нет.

– Юлиана. – Попытка номер три.

– Хм. – Кирилл пожал плечами, будто раздумывая, подходит мне это имя или нет.

– Ты должен ответить, что это самое красивое имя, которое ты когда-либо слышал. – Подсказала я ему.

– Разве? – Он снова улыбнулся так, что у меня закружилась голова. – По-моему, это ужасно банально.

– Мое имя?

– Нет. Сказать так.

– Возможно. – Смущаясь, я сунула руки в карманы его куртки.

Даже не подумала, что это некрасиво – совать свои конечности в карманы чужой одежды. Просто мозги под действием его обаяния незаметно, но верно превратились в желе.

– Так. – Задумался парень, оглядываясь вокруг себя. – Куда бы тебя пригласить? Дождь, кажется, начинает стихать.

В это время мои пальцы уже нащупали в кармане что-то удивительно знакомое и самым наглым образом вытащили его на свет. Маленький желтый квадратик в клеточку. Так и знала! Нутром чувствовала, что не зря он казался мне таким знакомым. И в памяти тут же начали всплывать смутные отрывки и картинки. «Всё ясно». Я громко выдохнула, глядя на уже знакомые строчки внутри записки.

– Как? – Спросила его, поднимая взгляд. – Я ведь дежурила там, за углом. Следила, точно чокнутая шпионка битых два часа, но так и не поняла, куда она делась. Как ты ее забрал?

Парень снова смотрел на меня так, словно пробирался в самую душу. Смотрел долго, улыбаясь лишь уголками губ. Затем опустил плечи, и улыбка захватила уже все его лицо.

– Просто договорился с твоим напарником. Худой такой парнишка. Виталик, кажется. Он забрал ее для меня, а потом передал. – Кирилл закатил глаза, словно дурачась, и мне сразу захотелось коснуться его руки, чтобы убедиться – он настоящий, и не снится мне. – Так что и имя твое я уже знал.

– Понятно. – Я опустила глаза, чувствуя, как покрываюсь алой краской.

Щеки загорелись, дышать стало тяжело. Этот красавчик писал мне записки. Вау, вау, вау! О, Боже мой! Аа-а-а-а-аааааааааа!

– Ты сердишься? – Он попытался заглянуть мне в лицо.

– Вовсе нет. – Прошептала я, разглядывая лужу под ногами.

– Я тебя чем-то обидел?

– Не-а. – Отрицательно покачала головой.

– Глупая была затея с записками. Знаю. Просто не знал, как к тебе лучше подойти. Чтобы не отшила сразу.

– Значит… Днем… Это столкновение, оно…

– Нет, это… чистая случайность.

Значит, сама судьба подталкивала нас друг к другу.

Подняла глаза и уставилась на него. Этот парень пугал меня своей прямолинейностью и открытостью. А еще пугало то, что, глядя на него, воображение рисовало такие картины… Очень хотелось узнать, как же он целуется. И что это, вообще, такое – поцелуи.

– А зачем ты взял с собой камеру? – Спросила я, чтобы разрядить обстановку.

С такого близкого расстояния его глаза можно было рассмотреть, как следует. Они были орехового цвета с вкраплениями шоколадного оттенка. Невероятные. Живые. Яркие.

– Хотел поснимать дождь.

Ага. Ясно.

– Ничего необычного. Поснимать дождь. – Сказала будто бы сама себе. – Выставила ладонь из-под зонта, и на нее тут же упало несколько колких капель. – Ну… давай поснимаем. Веди.

20

Илья

Я растерялся.

Притворяться дальше Кириллом или объясниться? Как поступить, чтобы не стало хуже? И как она отреагирует, если узнает, что нас двое, и мы решили таким вот способом подменить друг друга? А еще это внезапное предложение «давай поснимаем»… Разве можно было отказаться? Это гораздо больше, чем все то, о чем я мечтал, глядя на нее все эти дни через витрину кафе. Может, лучше было бы подчиниться воле судьбы, а там сориентироваться и как-нибудь все разрулить?

– Мм? – Девушка все еще ждала ответа. Смотрела то на меня, глазами приглашая пройтись, то на мостовую, где дождь все еще обнимал своими мокрыми лапами поверхность асфальта.

– Ты уверена? – Ляпнул я сгоряча. – Холодно, сыро. Может…

– Брось. Будет весело!

Не смог сдержать улыбки. Мокрая, уже насквозь, продрогшая, она соглашалась на подобное безумие! Да. На такое свидание я даже не рассчитывал. Свидание? Боги, да у нас же с ней настоящее свидание…

– Хорошо.

Девушка вскинула брови.

– Так куда пойдем?

– Вообще, я хотел бы сделать кадр на оживленной улице. – Мои мысли путались. – Лужа-зеркало, отражающиеся в ней высотки, витрины, машины.

– И фонари, да? – Подсказала Юлиана. – В качестве освещения.

– Да…

Я и сам не заметил, что мы, прижавшись друг к другу плечами, уже вышагивали в сторону проезжей части. Дождь снова усиливался, бодро и громко выстукивая свой ритм по крышам домов и торговых павильонов, шумел, ударяясь крупными каплями о поверхность зонта, и обильно смачивал наши колени и локти, так и не нашедшие укрытия. Хотя тучи и расходились понемногу в стороны, небо не спешило светлеть, а солнце потускнело и торопилось сдать свои права вечерней мгле.

– Интересная у тебя камера. – Вытянув шею, девушка пыталась рассмотреть фотоаппарат.

– Мамина. – Ответил я.

– Так и думала.

– Что именно?

– Что камера старая и поэтому дорога тебе. Ведь судя по купленным тобой наушникам, ты можешь позволить себе, что захочешь. – Она очертила пальцем мой силуэт. – И одеваешься хорошо. Даже странно, что не кичишься своим положением. Или я ошибаюсь?

Я снова растерялся. Забавная она. На мокрого воробушка похожа. Утонула в моей куртке, одна голова торчит.

– Мне пока нечем кичиться. А камера, и правда, дорога. Стараюсь беречь.

Мы подошли к пешеходному переходу, дождались зеленого сигнала светофора и двинулись через улицу. Налетевший ветер теперь забрасывал капли нам прямо под зонт, будто специально направляя их на нас под хитрым углом.

– Любишь черно-белые снимки? – Спросила девушка.

– Очень.

Перейдя дорогу, я остановился. Ей пришлось сделать то же самое. Я взял в руки фотоаппарат и направил на нее.

– Нет! – Вдруг резко вскрикнула Юлиана. Выскочила из-под зонта и спрятала лицо.

– Почему? – Оторопел я.

Она осторожно повернулась, но, увидев, что камера еще в моих руках, вновь отвернула голову:

– Не люблю фотографироваться.

– Не бойся. – Попытался успокоить ее. – Ты… Можешь даже не улыбаться. Объектив любит такие лица, как у тебя.

– Какие? – Спросила девушка, развернув немного корпус и поглядывая на меня одним глазом.

– Хорошо очерченные скулы… – Я приблизил фотоаппарат к своему лицу и неловко зажал ручку зонта между щекой и плечом. – Линия подбородка. Глаза. Далеко посаженные, большие, яркие. – Нажал на затвор. – Они оживают, проецируются и расцветают при обращенном к ним внимании. Вот как сейчас.

Теперь она повернулась ко мне. Отошла еще на пару шагов назад. Не улыбалась, не пыталась принять выигрышную позу, не вытягивала трубочкой кораллово-розовые нежные губы. Просто смотрела в объектив, как смотрят обычно в глаза другого человека.

– Я часто беру с собой камеру. – Продолжил я, не забывая делать снимки с разных ракурсов. – Она оживляет окружающую действительность. Сижу дома – ничего не происходит, но если она при мне – обязательно случается что-то интересное.

– Дождь? – Спросила Юлиана тихо.

– Нет. Ты, например. – Едва не выронил зонт, удержал в последний момент. – Со мной случилась ты.

Ее губы тронула едва заметная улыбка. Мне посчастливилось запечатлеть и ее.

– Поймать подобный момент на фото – большое счастье. Его нельзя будет воспроизвести, но он останется со мной навсегда.

Ручейки воды сползли с ее волос и потекли уже по лицу. Девушка поспешила вернуться обратно под зонт. Взяла его в свою руку, и у меня тут же прекратила ныть от напряжения шея.

– Спасибо. – Поблагодарил я.

– Покажешь потом, что получилось?

– Обязательно. – Кивнул, стирая с фотоаппарата случайные капли. – Если хочешь, можем проявить вместе и даже напечатать.

Она нахмурила нос и бросила на меня взгляд с явным упреком.

– Помнится, я предупреждала, что у нас не свидание. – И не сумев долго сдержаться, улыбнулась.

Мы двинулись дальше по улице.

А вот этого я знать не мог. Запоздало, но улыбнулся тоже. Значит, не на всех так охмуряюще сногсшибательно действовали чары моего брата.

– Ладно. – Ей приходилось держать руку достаточно высоко, но мне все равно каждый шаг попадало зонтом по голове. – Подержи. – Девушка передала мне его, пошарила в карманах и достала самый обыкновенный полиэтиленовый пакет. – Нужно надеть на камеру, иначе испортишь технику.

Сопротивляться я не стал. Остановился. За пару секунд она ловко устроила камеру внутри пакета, и снаружи остался лишь объектив. Я не удержался, приподнял фотоаппарат и щелкнул ее еще раз.

Девушка часто заморгала.

– Только не показывай никому, хорошо? – Спросила она как-то осторожно.

Признаться, я немного удивился.

– Да без проблем. Боишься, что плохо вышла?

Юлиана спрятала взгляд. Покачала головой и потянула меня дальше по дороге.

– Нет. – Она убрала мокрые пряди волос за уши. – Так ты считаешь, что черно-белые фото красивее?

Мне показалось, или она так искусно переводила тему?

– Да. – Согласился я. – И еще… Цветное фото показывает одежду, а черно-белое… обнажает душу. Как-то так.

– Что-то в этом есть. – Произнесла девушка задумчиво.

А мне вдруг очень сильно захотелось, чтобы она сейчас держала меня под руку. Представить, каково это. Идти, держась друг за друга, крепко-крепко. Без цели и повода. Просто идти, куда глаза глядят, и болтать. Или молчать. Да, так даже лучше – молчать обо всем на свете. Просто идеально.

– Так как ты представляешь свой самый лучший снимок? – Прервала она мои раздумья. – Снимок мечты?

«На нем должна быть ты», – подумал я, но решил не озвучивать.

– А ты?

– Я? – Смутилась Юлиана и глубже спрятала лицо в ворот моей кожаной куртки, оставляя на ней лишь пар своего дыхания.

– Да. Ты.

– Не знаю. – Она напряженно сжала губы. – Большие капли причудливой формы на стекле, а в них окна домов. Сплющенные, раздутые, погнутые. Такие, какими их показывает нам дождь, преломляя под светом витрин и проезжающих мимо автомобилей. А ты?

– А для меня это улица, залитая водой. На снимке со вспышкой доминирует темно-серый. Перед глазами зрителей дорожка из воды. На ней… Велосипед, рассекающий водную гладь, словно острый нож. Капли, стеной взмывающие вверх в воздух. И крупным планом колесо, от которого отскакивают брызги. Когда-нибудь я обязательно сделаю такое фото.

– Супер! – Даже охнула она. – И как тебе такое в голову пришло?

– Элементарно. Это случилось однажды в дождь. На трассе. – Я увлек ее за собой в проулок. Там, в конце, имелся небольшой тупичок. Все-таки не хотелось подвергать девушку опасности, делая снимки прямо на оживленной дороге. – Я вылетел с мотоцикла, сделал кувырок в воздухе и упал на землю.

– Как так?!

– На соревнованиях. – Остановился, примерился взглядом к самой большой луже. Пожалуй, подойдет. – Упал. Открываю глаза. Глина, комья грязи, летящие из-под колес проезжающих мимо байков, ливень, хлещущий прямо в лицо, потому что маску я уже успел сорвать.

– Ужас. – Девушка приняла из моих рук зонт. – Не поняла, что это за соревнования такие?

– Суперкросс. – Я присел на корточки и попробовал щелкнуть лужу под разными углами.

– Это же опасно! – Она поспевала за каждым моим движением, пытаясь прикрывать мою голову зонтом. – Вот с этой стороны попробуй. Ниже. Ниже. Ага. – Плюнула, убрала зонт в сторону и присела рядом. – Это спорт, где нужно прыгать на мотике и выделывать всякие страшные трюки? Так бы тогда и говорил – клуб самоубийц.

Я оторвался от своего занятия и посмотрел на нее. Улыбнулся.

– Нет. Это ты про мотофристайл говоришь. А суперкросс – это гонка. Открытый стадион, естественное покрытие: земля, дерн, песок, небольшие препятствия. – Показал рукой волнистую гребенку и трамплин. – В заезде два десятка гонщиков, несколько кругов. Все просто. На каждом этапе, а они проводятся в разных городах, ты стараешься приехать первым, тем самым зарабатываешь очки.

– Значит, ты… много разъезжаешь по стране? – Удивленно подняла брови она.

Кивнул. Затем нагнулся, сфокусировал изображение и запечатлел барабанную дробь капель по асфальту, снял журчащий ручеек у бордюра. Задержал внимание на водяной дымке, поднимающейся над поверхностью дороги мягким туманом.

– Бывает. – Признался.

– И все равно это очень опасно.

Ключица все еще ныла временами, а, значит, девушка была права.

Я пожал плечами.

– Но интересно. – Добавила она.

– Угу. – Оторвал от нее взгляд и опустился чуть ли не на колени перед лужей. – Ты обязательно должна прийти посмотреть.

– С удовольствием.

– И еще я могу провести тебе экскурсию по городу на своем байке. – Щелкнул сначала ее кеды, а затем выпрямился и щелкнул уже и ее саму в окружении из луж.

Девушка закашлялась.

– На байке? Прямо на том, на котором ты выступаешь?

– Нет. – Рассмеялся я, то ли с радостью, то ли с огорчением заметив, что дождь почти стих. – Там у меня кроссовый, а по городу гонять нужен шоссейник.

– О… – Протянула девушка. – Сколько незнакомой терминологии… Ну, хорошо. Так… ты не сказал, ты что-нибудь уже выигрывал?

У меня даже ком в горле встал. Ну что ж, правду так правду.

– На днях выиграл Чемпионат страны…

– Ого!

Мы оба выпрямились. Я отпустил камеру, и та свободно повисла у меня на шее. Посмотрел на просветлевшее небо. Дождь падал на лицо мелкими редкими каплями.

– Тогда поздравляю тебя с победой! – Она вложила свою мягкую влажную ладонь в мою.

– Спасибо… – Пожал ее, не умея подобрать нужных слов, ведь глаза напротив буквально гипнотизировали меня. – Твоя рука… Она совсем холодная. – Ужасно не хотелось отпускать ее. Жаль, что в голове никак не рождалась какая-нибудь гениальная мысль-оправдание, которая бы позволила мне безнаказанно переплести сейчас ее пальцы с моими. – Может, погреемся где-нибудь?