Текст книги "Сердце на двоих. Теория поцелуя"

Девушка улыбнулась и покосилась в сторону столпившихся возле пешеходного перехода прохожих. Те смотрели на нас, как на умалишенных.

– Пойдем. А то люди под дождем выглядят мокрыми и злыми. Только я не…

Посмотрел на нее непонимающе.

– Что? Я угощаю!

– Ну, хорошо. – Она оглядела свою промокшую насквозь одежду и неутешительно вздохнула. Положила свободную ладонь на влажные волосы. – Только…

– Есть одна идея.

Я сжал крепче ее руку и потащил за собой по улице. Девчонка шла послушно, не задавая лишних вопросов. А зонтик так и болтался, открытый, у нее за спиной.

Через десять минут мы уже сидели в теплом помещении кинотеатра в обнимку с огромным ведром попкорна, большим пакетом горячей картошки фри и двумя стаканами колы в подстаканниках наших кресел. На экране разворачивалось действо какой-то совершенно пошлой комедии про супергероя, веселой, интересной, но с шутками гораздо ниже плинтуса.

Мне было жутко неловко, что я выбрал именно этот фильм. Чувствовал себя виноватым, но моя спутница так звонко хохотала вместе со всеми, что это позволило мне, наконец, расслабиться.

Она смотрела на экран, увлеченная происходящим, а я чувствовал, как внутри меня разгорается костер из тысяч маленьких искр. Наблюдал за ней краем глаза и тревожно замирал, если нечаянно касался своим кроссовком ее кед. Затаивал дыхание, если задевал локтем руку или случайно касался своими пальцами ее пальцев.

Казалось, мой смех звучит неестественно, напряженно, но с каждой минутой, проведенной рядом с ней, мне становилось все легче и проще. Мы словно мы знали друг друга давно и давно доверяли.

Изредка девушка поворачивалась, чтобы повторить мне шутку, сказанную только что кем-то из актеров (не знаю, кем именно – был занят бессовестным разглядыванием ее губ), и тогда мы вместе снова смеялись до слез. Снова касались друг друга нечаянно и снова получали порцию болезненной и приятной встряски – маленькие удары тока, которые хотелось повторять еще и еще.

Я чувствовал себя талым эскимо под ее взглядом и закрывал глаза, как чокнутый фетишист. Улучал мгновение и вдыхал неторопливо запах ее волос, пахнущих соленым ветром, морским песком и дикими цветами.

Не знаю, что именно за аромат это был. Шампунь какой-то, может, мыло. Что-то очень нежное, чистое – может, она сама? Так обычно пахнут простыни, высохшие зимой на улице. Морозные, свежие, в которые непременно хочется зарыться лицом.

И я закрывал глаза, наклонялся ближе и незаметно (как мне казалось) втягивал носом этот запах, а потом балдел, как последний наркоман. Или как кот от валерьянки. И радовался, точно мальчишка, что, когда она снимет куртку, этот запах останется со мной.

Ничего не хотел. Ни на что не надеялся. Меня захватило тихое и слепое обожание Это как когда ты уже просто доволен оттого, что она рядом, и тебе просто очень хо-ро-шо.

Мы шли по улицам ночного города, дышали на то самое круглое печенье, крутили его, пытаясь раскрыть, не разломав, и делали ставки, у кого это получится лучше. Мы всерьез рассуждали о разных глупостях вроде характеров людей, которые приходят в ее кафе, или о том, как в мою дурную голову пришло слать ей записки. Городили чушь, точно школьники, и ничуть не смущались. И совершенно не говорили о том, о чем следовало бы.

А конкретно, о том, кто она, откуда и где живет.

– Возможно, тебе рано знать об этом. – Ответила девушка на мой вопрос.

– Почему? – Спросил, принимая из ее рук свою куртку.

Мы стояли посреди вокзальной площади, у тех самых лесенок, у которых встретились несколько часов назад.

– Потому что я не знаю, как ты отреагируешь, когда узнаешь.

Она чего-то боялась? Почему?

– Брось. Ты же меня не знаешь. Это что-то страшное? Ты живешь в однокомнатной квартире с двадцатью узбеками? Твой отец очень строг и держит тебя взаперти? Или, может, ты тайная наследница миллионов? Что меня может так напугать, что ты даже не позволяешь мне проводить тебя до дома?

– Не сейчас, хорошо? Не сегодня. – В ее глазах, в которых только успела взойти радуга, снова отразился печальный дождь. – Когда я буду готова.

– Нет. – Решительно замотал головой. – Нет. Ни один нормальный мужчина не отпустит девушку одну посреди ночи!

– Я уже дома. – Ответила она, прикусывая губу. – Почти. Все будет хорошо, мне тут совсем недалеко. Не переживай.

Я хотел, было, уже возразить, когда она вдруг оказалась совсем близко, и ее губы вдруг мягко тронули мою щеку.

– Спасибо за прекрасный вечер. – Прошептала, поцеловав.

– Пожалуйста. – Произнеся (и чересчур громко сглотнул).

Девушка смущенно улыбнулась, махнула рукой и, задержав на мне взгляд немного дольше положенного, стала медленно удаляться спиной вперед.

– Подожди! – Почти воскликнул я. – А мы еще увидимся?

Теперь она рассмеялась. Спрятала руки в карманы джинсов. Качнула головой, так, что от движения ее волос, у меня замерло сердце. И вдруг резко развернулась и пошла прочь.

Когда мою челюсть уже можно было смело соскребать с асфальта любыми подручными средствами, Юлиана вдруг обронила:

– Ну, ты же знаешь, где меня можно найти?

– Знаю…

И я так и остался стоять посреди площади, наблюдая, как она удаляется. Затем сделал вид, что ухожу, обогнул здание петлей и, стараясь оставаться в тени, последовал за ней. Ускорил шаг, боясь потерять из вида. Добежал до здания старого вокзала и остановился. А ее словно и след простыл. Ни звука шагов, ни тени.

Я растерянно посмотрел по сторонам и беззвучно выругался. И в этот момент что-то громко лязгнуло прямо у меня над головой. Поднял взгляд. Лестница вдоль стены и маленькая железная дверь. И ни одного окна.

Быстро обогнул здание и уставился в широкое окно на самом верху. Чердак? Дверь вела именно туда, без сомнений. Неужели, девушка зашла именно туда? Если да, то зачем? Я ждал, пребывая в полнейшей растерянности. Смотрел, не отрываясь. Жадно глотал влажный ночной воздух и считал минуты. Пять. Десять. Двадцать. Присел на бортик и прождал еще немного. Но свет в окне так и не зажегся. Даже через час.

21

Нана

Сердце гулко билось, отчаянно хотело выбраться наружу и взлететь высоко к небесам, подобно вольной птице. Я не помнила, как добежала до здания Старого вокзала, как обогнула его и буквально взлетела вверх по лестнице. С трудом открыв тяжелую железную дверь, вбежала внутрь и быстро захлопнула ее за собой. Навалившись на нее спиной, обхватила руками собственные плечи.

Я ужасно боялась растерять то тепло, которое они еще помнили. Тепло от куртки, что еще пару минут назад была на моих плечах.

И здесь, в темноте пыльного чердака, освещенного лишь пробирающимися через стекло отблесками ночных городских огней, мне было страшно и радостно переживать то, что произошло.

Безумие! Глоток свежего воздуха. Ошибка… Идеальный вечер с необыкновенно приятным человеком… Что? Что это было, вообще? Что заставило меня, позабыв обо всех неурядицах, смеяться и бегать по лужам в дождь? Что так грело изнутри, несмотря на промокшую одежду, и что приятно холодило внутри потом, в душном кинотеатре?

Он.

Парень, что был рядом.

Кирилл.

И его необыкновенный дар очаровывать с первого взгляда.

Я закрыла глаза и улыбнулась сама себе. Тонкий аромат мужского парфюма все еще ощущался на коже, а разгоряченные губы помнили мягкий бархат его щеки. Удивительные новые ощущения, которых казалось недостаточно, даже несмотря на то, что они переполняли сейчас меня всю.

Простояв так несколько минут, я немного успокоилась. Осторожно достала из коробки новые наушники и, чтобы лучше их рассмотреть, ближе подошла к окну.

Красные, глянцевые, с блестящими металлическими вставками. Осторожно надев их, я покрутила головой. Удобные и не тяжелые. Подушечки прилегали плотно, но не давили. Ужасно захотелось прямо сейчас испытать их в деле.

Я быстро расправила скрутки, которыми были сцеплены провода, достала из рюкзака, висевшего на гвозде, плеер, который успела зарядить еще у дяди Вани, быстро скинула влажную одежду, подтянула матрас ближе к окну и юркнула под тонкое одеяло.

Выбирая нужный трек, я стучала зубами от холода. Да и волосы еще не до конца высохли – это тоже не способствовало тому, чтобы быстро согреться. Странно, что в компании Кирилла я этого не замечала и чувствовала себя вполне комфортно.

Посильнее укутавшись, бросила взгляд на сверкавший огнями город за окном и уткнулась щекой в подушку. Не переставая улыбаться, нажала «play», и мир сразу же заполнился чистым звуком и выразительным пением:

«It’s 3 a.m.

I’m calling in to tell you that without you here

I’m losing sleep, I’m losing sleep»

(пер. «Сейчас три часа ночи, и я звоню сказать тебе, что без тебя не могу заснуть, не могу заснуть»)

И моя кожа покрылась новыми мурашками – уже не от холода, а от порхающих в животе невесомых маленьких бабочек.

500 дней до прибытия на Старый вокзал

– Нана, подожди, не переодевайся! – Раздался встревоженный голос над моей головой.

Я подняла глаза и уставилась на преподавателя.

Худощавая, как всегда подтянутая Римма Максимовна, руководитель балетной школы-студии, хмурилась и была, кажется, не на шутку чем-то встревожена.

– Что-то случилось? – Я отложила рюкзак и поднялась со скамьи в раздевалке.

– Да… – Женщина сложила руки на груди, ее серо-зеленые глаза обеспокоено изучали стены и избегали смотреть в мое лицо. – У нас с твоим отцом был тяжелый разговор сегодня…

– О чем?

– Отныне он отказывается финансировать твое обучение в студии. Так что тебе временно придется отказаться от репетиций для восстановления душевного равновесия.

– Что? Это шутка такая?

– Нет, Нана, это его решение.

– Но… – Внутри все похолодело. – Должно быть, здесь какая-то ошибка…

– Мы с ним долго дискутировали, искали пути выхода, обсуждали даже возможность частичной оплаты из бюджета, ведь таким семьям, как ваша, положены какие-то льготы…

– Каким таким семьям? – Было ужасно больно слышать об этом. – Неполным? Говорите, как есть.

– Семьям, пережившим потерю и… находящимся в трудном положении. – Ей было очевидно неловко.

– Подождите, – спохватилась, – у меня же пособие, и его можно направить на оплату обучения…

– Твой отец считает, что тебе нужно сделать перерыв потому, что ты очень тяжело переживаешь смерть матери.

– Но вы-то… – мой голос задрожал и уже походил на беспомощный писк, – вы же понимаете, что это просто преступление? Фатальная ошибка. К чему столько тяжелых тренировок, все эти нагрузки, ограничения в еде, жесткая дисциплина? Столько лет отдано… – Я всплеснула руками. – Я ведь даже со сверстниками не общалась, потому что было некогда. Как он себе это представляет? Взять и все бросить?

– Просто на время. – Но сочувствие в ее глазах говорило об обратном.

Уж она-то, как человек, потративший столько сил и времени на мое обучение, должна была возмутиться! А вместо этого…

– Вы же понимаете, что это не правда. – Я нагнулась и бросила обратно в рюкзак репетиционное трико, гетры и пуанты. – Он просто никогда не хотел, чтобы мамины деньги уходили на балет. – Сжала в руках чехол с пачкой. – А теперь ее нет. И ничего нет.

– Нана, – женщина поправила очки, подошла и положила руку на мое плечо, – у тебя есть какой-то родственник, который мог бы стать твоим опекуном?

Я тяжело вздохнула.

– Нет.

Тонкие пальцы жалостливо прошлись по моей руке.

– Ты не переживай раньше времени, мы обязательно что-нибудь придумаем. – Она покачала головой. – Нужно посоветоваться со знающими людьми, переговорить еще раз с твоим…

– Но впереди столько репетиций, подготовка к концерту…

– Сейчас нам всем важнее твое эмоциональное состояние.

Я не выдержала:

– Да все нормально с моим состоянием! Просто раньше этот тип вынужден был считаться с моей матерью, а теперь ему не нужно считаться ни с кем! А вы верите всему, что он говорит. Да ему плевать на всех, кроме себя!

– Нана, успокойся.

– Он все, что угодно наплетет, чтобы ему только было выгодно!

– Не кричи, пожалуйста, Нана. – Римма Максимовна отошла на шаг назад.

Я с остервенением затолкала в рюкзак чехол:

– Всем плевать на меня! Всем! Вам, остальным учителям, моим одноклассникам! Плевать, что у меня внутри, главное – показаться сердобольным и заботливым! Так?

Закинув рюкзак за плечи, я понеслась на выход. С желанием выплеснуть все накопившееся за последние два месяца побежала в сторону дома. Он может запретить мне встречаться со сверстниками, может урезать мое содержание, может даже не кормить меня, чтобы было на чем сэкономить, но отнять у меня балет! Это… этого не будет никогда!

Я влетела в дом разъяренной фурией и сразу прошла на кухню. Отчим, тихо напевая себе что-то под нос, раскладывал на столе продукты. Мятая рубашка, широкие и по-стариковски высокие джинсы, гладкая блестящая лысина на макушке, очки на носу и гаденькая ухмылочка. Как же я это все ненавидела!

– А, это ты, – заметил он, бросив лишь мимолетный взгляд, и продолжил разбирать покупки.

– Мне сказали, что ты отказался оплачивать мое обучение в студии! – Выпалила я, задыхаясь.

И крепче сжала руками лямки рюкзака.

– Все верно. – Тот же мурлыкающий беззаботный тон.

– Что это значит?! За что?! В чем я опять провинилась?!

Красиво разложил на столе масло, сыр, сосиски, зелень.

– Со временем ты все поймешь, Наночка. Тебе пора начинать готовиться к поступлению в вуз, чтобы получить нормальную профессию, а не заниматься всякими глупостями. Ты же большая девочка, должна понимать. – Отчим вдруг замер и уставился на мои кроссовки. Кадык нервно задергался. Руки опустились, поправили ремень на брюках. Как раз в том месте, где над ними нависало пышное брюхо. – Это что? – Спросил он уже ледяным тоном.

Не нужно было проходить на кухню в уличной обуви. Плохо, очень плохо. Чревато наказанием.

– Прости, – выдавила я испуганно.

– Убери за собой, дорогая. – Его тон слегка потеплел. – Дома должно быть чисто. – Отчим снова повернулся к пакету с покупками.

– Я… могу оплачивать свое обучение пособием, которое получаю по потере кормильца. – Последняя попытка настоять на своем, последняя капля в котел его нетерпимости.

Мутно-голубые глаза вспыхнули злобой. Спорить с ним всегда было делом опасным и бесполезным.

– Твоя мать оставила после себя только долги! Не хотел говорить, но ты вынуждаешь. Все, что у нас есть, это моя зарплата. Значит, будет так, как я сказал. И если я решил, что тебе лучше будет ближайший год готовиться к выпуску, а не махать ногами, как последней потаскухе, то так и будет, ясно?!

Он вырос передо мной стеной. Я вздрогнула, ощутив, как щиплет ноздри запах его пота и едкого дешевого одеколона. Увидела сжатый в угрозе кулак перед своим носом и зажмурилась.

– Ясно… – Прошептала на выдохе.

И зажмурилась, желая сжаться до размера птички и улететь в форточку.

– Терпеть не могу, когда ты выводишь меня из себя! – Раздались тяжелые шаги. Он отошел. – Чтобы я слышал об этом в последний раз!

Я приоткрыла веки.

– Вот. – Смягчился. – Это тебе. – Достал из пакета пачку гигиенических прокладок и положил на стол прямо передо мной. – Думаю, тебе пригодится. Надеюсь, правильно выбрал.

Я густо покраснела.

Рука не поднялась взять подачку. Карманных денег он мне не давал, а, значит, скопить немного на средства гигиены возможности не было. Но и просить у него деньги на женские принадлежности, объяснять как-то… или тем более, выбирать их вместе с ним в магазине… это просто унижение.

Я опустила глаза, развернулась и пулей бросилась к себе в комнату. Забежав внутрь, закрылась на щеколду и упала на кровать лицом в подушку. Слез не было. Мой организм будто высох изнутри, израсходовал весь ресурс и теперь был способен только на совершенную безучастность ко всему, происходящему вокруг.

Кирилл

Дождь зарядил как из чертового пулемета. Мы сидели в моей тачке на стоянке возле элитной тридцатиэтажки. Как раз у въезда на паркинг – в единственном укромном месте, не охваченном вездесущими глазками видеокамер. Элитное жилье, элитные тачки, значит, и охрана элитная – нечему удивляться.

В то время, как нам с братом предстояло переехать в замызганную двушку в сталинской пятиэтажке, а Лесечка могла на вырученные с нашего дома деньги купить себе пару-тройку новых квартир, я вынужден был пускать слюни на показную роскошь местных богачей.

Тим спокойно жевал картошку-фри и облизывал вымазанные в жире пальцы. Он растянулся на сидении беззаботно, словно никуда не торопился и ни к чему не готовился, и этим раздражал меня еще больше. Этому парню не доставало собранности, вечно хотелось куража и быстрых денег, а мне… Мне просто хотелось не быть пойманным. Поэтому я сидел, вытянув шею, как страус, и пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь болтающиеся туда-сюда «дворники» лобового стекла.

– Не чавкай, Тим. – Попросил, разглядывая очередную проплывшую в водяном тумане мимо нас тачку.

– Иди в… – отозвался он, обозначив жестом то самое место, куда меня отправляет.

Я покачал головой и попытался прокрутить мысленно еще раз план наших действий.

Кодграбберы, выглядевшие как обычный брелок, которыми раньше снимали сигнализацию, теперь считались прошлым веком. Ими нужно было сканировать сигнал, чтобы тачка стала «голой», затем влезть в салон и хорошенько покопаться: либо провернуть замок зажигания с помощью специальной железяки – «свёрта», либо снять пластик от рулевой колонки и завести, замкнув провода, что требовало немало времени и осторожности, дабы ненароком не вылетел какой предохранитель.

Сейчас же в ход шли по-настоящему высокие технологии. Если машину «заказали», ничто ее не спасет, поверьте, никакая электроника: ни навороченные сигнализации, ни дабл-локи, ни защиты от проворота. Матерому взломщику проще плюнуть, если вы замотали проволокой педали, и пойти в соседний двор угнать точно такую же машину, чем возиться с подобной, механической, защитой от угона. А вот взломать электронную систему – проще и быть не может.

CAN.

ControlAreaNetwork – многожильный кабель, проходящий под кузовом автомобиля и связывающий всю его электронику. Все, что нужно – подключиться к ней. Подбираемся к тачке, аккуратно режем кузов сверлом, сигналка на такую ничтожную вибрацию даже не срабатывает.

Нежно, будто ласкаем девичью грудь, достаем пальчиком шину и подключаемся к ней с помощью иголок. Готово: машина открыта, сигнализация отключена.

Если штатный иммобилайзер не дает завести двигатель, разблокируем его с помощью радиометки, содержащейся в ключе хозяина. Для этого достаем заранее купленную чистую болванку ключа, подключаем программатор к диагностическому разъему и прошиваем новый ключ. Все. Машинка наша. Уезжаем и красиво машем.

Но благодаря подготовительной работе Тима, мы знали, что этот вариант нам не подходит. И это было даже лучше – ведь второй возможный вариант был намного проще в осуществлении.

Комплектация нужной нам красной кобылки подразумевала наличие кнопки запуска двигателя. Вот для чего Левицкому нужна была его волшебная коробочка – «длинная рука». За эту крошку он отдал целый «лям», ноэто реально того стоило.

Итак.

Я должен буду выйти из машины, как только увижу приезд нашего «клиента». В руке у меня будет чудо-чемоданчик – прибор, который читает сигнал ключа на расстоянии до пяти метров, а затем передает его на расстояние до одного километра. Я поравняюсь с хозяином машины, и мы вместе пойдем в сторону лифтов многоэтажки, где живет его цыпа. Считанный сигнал антенна из моего чемоданчика ретранслирует Тиму, который уже будет ждать его возле «Феррари».

Тачка получит команду как от родного ключа – элементарно. И ему останется только сесть, включить «глушилку» спутникового сигнала и уехать. А мне – благополучно скрыться в другом направлении. Встретимся мы уже в отстойнике у Шумахера. Ему машину, нам деньги. Все просто.

Если повезет не попасться в лапы полицейских.

– Поговорил я вчера с ребятами с Ленинского района. – С набитым ртом произнес Левицкий, дотянулся и вынул из бардачка влажные салфетки. – Нужно придать нашему делу размах. – Достал одну, вытер ею жирные пальцы, затем промокнул рот. – У них там все красиво: угоняют только под заказ. Самые ходовые тачки. «Бэхи» S-класса, «Инфинити», Хонды Аккорд. Чисто угоны. Перевозят другие люди, реализуют третьи. Работают они в основном с парнями из Дагестана. Получают заказ на несколько машин определенной марки и по ним уже работают. Угнали, поставили в отстойник, а дальше уже не их проблема.

– А менты? – Спросил я, продолжая вглядываться в мелькающие за окном силуэты машин.

Левицкий ухмыльнулся.

– А менты их крышуют. Сопровождают полностью от угона до отстойника. Если вдруг по пути следования попадается пост, надевают ребятам наручники и говорят своим, типа поймали угонщиков. А потом спокойно едут дальше. Но такое только один раз было, обычно все тихо. – Он пожал плечами. – К тому же, нам с тобой не придется марать руки, наймем и обучим специальных людей. Зря, что ли, я целый лям вложил во всю эту ерунду? – Друг потряс перед моим лицом рацией от ретранслятора.

– А «смотрящие» на районе? – По моей спине пробежал холодок.

Не хотелось бы нарваться на братву.

– А что смотрящие? Всем отстегиваешь, и нет проблем. – Левицкий смял пакет из-под еды и бросил в боковой карман двери.

Я кивнул.

– Как вариант, можно будет также под разбор Шумахеру тачки гонять. – Продолжил он. – Какая служивым разница, Петины или Васины запчасти у него в гараже лежат? Нет тачки – нет дела.

– Ну да. – Меня продолжало немного лихорадить.

Я знал, что как только из-за угла появится нужный автомобиль, сердце в груди застучит, как долбаный молот о наковальню. И это было именно тем ощущением, которого мне так не хватало. Но все получилось еще круче: как только бок красной кобылки вывернул из-за поворота, в ушах сильно зашумело от резкого всплеска адреналина.

Дыхание перехватило, руки и ноги буквально онемели.

– Это он. – Сказал я тихо.

Тим, словно не веря, глянул на часы:

– Молодчик. Приезжает вовремя. – Натягивая перчатки, он довольно ощерился. – Не успеет закончить со своей девицей, а его уже будет ждать сюрприз. – Щелкнул пальцами, разминаясь, и покрутил головой. В его шее раздался неприятный треск, но Левицкий только улыбнулся.

Мы молча наблюдали, как, проехав мимо нас, красный феррари заезжает в подземный паркинг.

У меня в горле клокотало. Когда? Сейчас? Самое ли время? Успею ли прокрутить в голове еще раз все действия. Но, как уже бывало не раз за рулем байка, нужно было только услышать заветный сигнал, а затем стартовать так резко, будто от этого зависит вся твоя жизнь.

Едва задний бампер скрылся в проеме, Тим произнес:

– Пора!

Заглушив двигатель, я вышел из салона и раскрыл зонт. Отличная маскировка от камер. Взял с заднего сидения чемодан, поправил пиджак и брюки, по которым уже вовсю хлестал дождь, и выпрямился. Тим выпрыгнул следом за мной. Поднял ворот черной куртки, опустил ниже козырек кепки и, не дожидаясь меня, двинулся к паркингу.

Выждав несколько секунд, чтобы он мог затеряться среди машин, я двинулся следом. Не было больше места сомнениям, не было мыслей о правильности или нужности поступков, не было в голове ни единой возможности для возникновения хотя бы короткой вспышки с воспоминанием о девушке, свидание с которой я упустил. Все мое существо заполнилось чистым адреналином: густым, клокочущим и пугающим.

На широкой парковке было светло и сухо. Знакомый сигнал известил о том, что, удачно припарковавшись, хозяин феррари уже покинул салон и закрыл автомобиль. Через секунду его силуэт отделился от стены и направился в сторону двери, к лифтам.

Мне пришлось ускорить шаг. В ушах зазвенело, а грудь сдавило тугим обручем. Краем глаза я выхватил фигуру Тима, движущуюся вдоль стены. Крепче сжал в руке чемодан и вышел навстречу мужчине, который вальяжной походкой следовал вдоль рядов припаркованных авто.

Мы сошлись с ним практически в одной точке на повороте к входу в здание. Мне не хотелось встречаться глазами с терпилой, поэтому я делал вид, что увлечен какими-то внутренними думами. Разглядывал асфальт и собственные начищенные туфли с капельки воды на носках. Шаг, шаг, еще шаг.

Свернув, мы шли уже на расстоянии двух метров друг от друга. Ничего не подозревающий хозяин тачки чуть впереди, я немного поодаль.

Осторожно выдохнув, я сообразил, что данного расстояния, наверняка, было достаточно, и Левицкий уже получил сигнал от ключа. Зажмурился и громко сглотнул, моля о том, чтобы мужик не обернулся. По лбу предательски катилась маленькая капелька пота. Да и сердце, грохочущее, словно поезд, выдало бы меня сейчас с головой.

Мы почти подошли к лифтам.

А дальше что? Войти и подняться с ним наверх? Как-то не обдумали мы это с Тимом. И зря. Глупо было бы сейчас развернуться и пойти обратно. Ужасно захотелось отыскать глазами Левицкого и желанную красную тачку, но я сдержался.

– Эй, приятель. – Громкий голос заставил сжаться мои внутренности.

– Да? – Выдохнул я, обнаружив, что хозяин заветного феррари обращается именно ко мне.

Мужчина нажал на кнопку и стоял теперь, разглядывая меня.

Черт! Черт! Долбаный черт!

– Ты в лифт с зонтом собрался? – Усмехнулся он, почесывая свое круглое брюхо. – Здесь дождя нет.

– Ах… – Я чуть не задохнулся от приступа паники. – Ха-ха… – Не очень правдоподобно вышло, но и ладно. – Точно…

Дергаясь и нервничая, принялся закрывать зонт. Для этого пришлось поставить долбаный чемодан между ног и зажать коленями. Пальцы не слушались, а чертов агрегат сопротивлялся. К моему облегчению в эту самую секунду раздался металлический звук – двери лифта открылись, приглашая нас войти.

Качая головой, мужчина ступил внутрь. Я, сунув мокрый зонт подмышку, шагнул следом.

– Какой тебе?

Какой мне что? Этаж? Судорожно попытался вспомнить, сколько этажей в здании.

– Десятый. – Проронил еле слышно.

И сразу отвернулся. Мужик щелкнул кнопкой. Последнее, что я успел увидеть перед тем, как двери закрылись, был тихий паркинг со стоящими в ряды дорогими тачками. Ни следа Тима.

Мы поднимались в полной тишине. Поворачиваться к мужчине мне не хотелось. Цифры под потолком довольно быстро сменяли друг друга: четыре, пять, шесть, семь. Я набрался смелости и немного повернул голову вправо. Хозяин феррари достал телефон и глянул на дисплей.

– Ёптель… – Вдруг выругался он. – Я ж псину в тачке забыл!

Меня словно током прошило. Костюм моментально промок от пота, выступившего сразу по всему телу.

– Прости, братан. – Он, кажется, не задумываясь, долбанул по кнопке «стоп». Кабина лифта, дернувшись, замерла. – Мне срочно надо вниз.

Сил возразить у меня не было. Самообладание улетучивалось на глазах, мысли путались.

Всего пара секунд понадобилась ему, чтобы запустить лифт в обратном направлении. Немного поколебавшись, железяка со скрежетом поползла вниз. Мужик продолжал материться, а у меня пот градом стекал по шее в ворот рубашки.

Четыре. Три. Два. Один.

Эти цифры отсчитывали начало приведения в исполнение моего приговора. Душа жахнулась в пятки, едва открылись створки. Я пропустил мужчину вперед и, поколебавшись с мгновение, последовал за ним. Принялся судорожно соображать, стоило ли огреть его по голове в случае необходимости. Оглядел быстрым взглядом паркинг на предмет наличия ненужных свидетелей, но никого вроде не было.

Но стоило только мужику отойти от лифта шагов на пять, как из-за поворота вдруг с визгом вылетел его красный феррари. У меня чуть чемодан не выпал из рук, когда хозяин машины отчаянным рывком двинулся ему наперерез. Столкновение, казалось неминуемым. Я уже представил, как его тело отлетает в сторону, а на капоте остается внушительная вмятина со следами крови, но в эту секунду феррари каким-то чудом успел вильнуть в сторону и, ускорившись, умчался со стоянки.

Стук сердца. Липкие ладони. Мат, звенящий гулом в ушах. Крики. Мои дрожащие колени. Попытки сделать невозмутимое лицо. Снова мат. Метания мужика и его попытки дозвониться в Полицию. Все словно сквозь туман.

Тошнота.

Улучив удобный момент, я двинулся на негнущихся ногах прочь. Обернулся лишь единственный раз перед тем, как нырнуть в плотную завесу дождя снаружи. Хозяин феррари носился по пустому парковочному месту, как курица с отрубленной головой, размахивал руками и кричал кому-то что-то в трубку.

Я ускорил шаг, стараясь не бежать, чтобы не привлекать внимания. Холодные дождевые капли больно хлестали по лицу. Со всех сторон мне мерещились сирены полицейских машин и визг шин, в висках гулко стучала кровь. Как в замедленной съемке: подошел к тачке, достал ключи, непослушными руками вставил их в замок, еле повернул.

Машина показалась мне тогда единственным возможным спасением. Сядешь в нее – и на несколько мгновений будто спасся от всей этой кутерьмы. Но совсем не вовремя упал зонт. Прямо в лужу. Нагнулся и поднял его, открыл дверцу, с размаху швырнул туда вместе с чемоданом.

Сел за руль и только тогда понял, как сильно дрожали руки. Уставился на свои ладони и шумно выдохнул. Не помогло. С силой ударил по ободу руля и зарычал.

Соберись, тряпка! Соберись!

Зажмурился сильно, затем медленно открыл веки. Картинка перед глазами плыла и размывалась. «Все хорошо», – попытался себя успокоить. Завел тачку и молнией рванул со стоянки.

* * *

Боксы Славы Шумахера прятались за ржавыми фасадами обычных гаражей одного из спальных районов города. Тихий неприметный кооператив, куда ставили свой транспорт на ночь жители сразу нескольких близлежащих домов. Никаких лишних глаз, шума и ненужной движухи. Все свои.

В ворота одного из таких гаражей я и постучался, убедившись, что слежки за мной нет. Условный стук – раз, два, три, раз-два. И калитка с облупившейся на ней краской со скрипом отворилась. Быстро оглядевшись вокруг еще раз, я резво нырнул внутрь душного помещения.

Слава, стоявший сбоку, поспешил закрыть за мной дверь сразу на два засова. Обычный мужичок – помятый, с мешками под уставшими глазами и старым кепончиком на голове «а-ля Ленин». Невысокий, щупленький, с сероватым лицом и сильными руками. Он выиграл бы в армрестлинг любого силача – когда с утра до вечера крутишь гайки или возишься с кузовными работами, сильнее всего тренируются именно кисти рук и пальцы. А по виду этого и не скажешь.

– ЗдорОво! – Он протянул мне перепачканную ладонь.

– Привет! – Пожал ее крепко.

Теперь дышать было легче, чем всего каких-то пять минут назад. Правда, адреналин продолжал настойчиво долбить в висках, но здесь я чувствовал себя в безопасности.

– Проходи.

Я огляделся.

Невзрачный гараж оказался целой сетью боксов под одной крышей. Перегородки между гаражными отсеками отсутствовали. Современное отопление, высокие потолки, хорошее освещение – все было сделано по уму и для удобства.

– Красиво сработано! – Заметил Слава, поворачиваясь к красному автомобилю, возле которого уже кружили, пытаясь справиться с системой навигации GPS, его проворные ребята в рабочих синих костюмах.