Текст книги "Раннвейг Ингольд. Северная Сага"

Глава 10. Ингрид

Жаркий, словно огненный пепел, знойный ветер невыносимого полудня, ерошил темно-рыжие распущенные волосы задумчивой смуглой девы, уставившейся в ворох каких-то древних, помятых свитков, залитых грязными пятнами и воском от свечи.

Старая подземная библиотека находилась довольно глубоко от поверхности, но обжигающий южный воздух проскальзывал даже сюда.

Беспокойные движения Ингрид выдавали в ней непрошеного гостя тайного подземелья: она ежесекундно озиралась по сторонам, заглядывая за книжные полки – а не прячется ли кто за ними, и быстро, с молниеносной скоростью бегала глазами по выцветшим страницам ветхих пергаментов. Наконец ее ищущий взгляд остановился, и, облизнув тонкие сухие губы, она углубилась в чтение.

«Во всех мирах есть слабые, подлые, низкие и продажные души, наравне с душами сильными и стойкими. От слабой души многого не ждут, а потому ей проще живется на свете, многое сходит с рук. Но сильная душа внушает страх и уважение испорченным душонкам; ровно, как гиены, сторонящиеся льва, который, в свою очередь спокоен и рассудителен и обратит их врассыпную только в случае реальной угрозы.

Обрести силу и ее спокойное, одухотворенно и гармоничное осознание можно лишь двумя способами: избавиться от страха и устранить всю возможную неуверенность в себе любыми способами; устранить полностью, без остатка это мерзкое чувство.

Отринув страх и неуверенность, ты достигнешь той самой желаемой, светлой силы, которая и пугает, и привлекает, и двигает реки истории, как только пожелает…

Но на преодоление этого трудного пути может уйти не одна жизнь…

И поможет тебе в том Алый Волк, Повелитель Крои – смертный, обретший поистине божественное величие…»

(«Из военного Кодекса Кровяного народа Красных Пустошей»)

Порозовевшие щеки Ингрид запылали стыдливым огнем, и, схватив пергамент, забыв задуть свечу, она выбежала прочь из душной, темной библиотеки, хранилища пыли и сокровенных знаний Кровяного народа, который не был рад наблюдать ее силуэт на их священной земле.

**********************************************************

Фарсак сидел у тлеющего костра и худощавыми, но жилистыми смуглыми руками потрошил огромным ножом тушу песчаного шакала, сливая кровь в помятую миску. Он напевал себе под нос какой-то айдарский мотив, притопывая босой ногой себе в такт. Горячий вечерний песок окутывал его пальцы ног, обжигая смуглую, бронзовую кожу, перемешиваясь с каплями шакальей крови, которая шипя и дымясь, моментально растворялась в песке.

Главный военный командир одного из самых сильных отрядов Кровяного народа Красных Пустошей утер пот со лба, украшенного ранними морщинами, глубоко вздохнул, и, откинув шкуру зверя в сторону, ровно ненужную тряпку, залпом выпил целую миску шакальей крови.

Склонив голову, он часто задышал, морщась от привкуса железа во рту, уперся локтями в колени и через отросшую длинную челку медно-красного цвета, он заметил, что в окружающих его тканевых шатрах военного бивака, стал разжигаться огонь. «Началось», – подумал он и все же хозяйственно поднял шкуру животного и положил в сумку, набитую другими пушистыми тушками зверей.

Фарсак знал, что каждый воин в шатре проделывает тот же ритуал каждый раз, когда наступает время оборонять свои границы или готовиться к какому-то важному бою.

А завтра к берегам Омута Страха приплывают грязные дикари, вандалы с островов Черных Глубин, что к юго-востоку от Золотого Королевства Айдар. Чего они хотят – неизвестно, но вполне ожидаемо, чем все может закончиться.

Кровь придает сил, питает жизнь, сохраняет разум светлым и ясным. Ничто в мире не имеет такую огромную власть, как кровь, горячо бегущая по венам. Каждый воин отряда Фарсака знает это, предпочитая кровь самому лучшему айдарскому вину.

Древняя традиция Кровяного народа гласит:

«Да выпьет каждый, кто держит меч в руке, волчьей крови, дабы напитаться силой моей, разрушительной силой, непоколебимой силой, сдвигающей горы и осушающей реки. Да будет спасен каждый, кто до восхода солнца отведает крови моих собратьев; спасен от врагов и захватчиков, предателей и завоевателей, да будет вечно пребывать в мире живых Великое Царство Крови, сильнее которого, нет во всей Вселенной! Да будет навеки проклят тот, кто побрезгует, струсит выполнить мое указание; будет он убит, сожжен, замурован, утоплен, стерт с лица моей священной и благодатной земли, если не воздаст мне чудесный, желаемый дар!

Великое Царство Крови вечно будет стоять, пока существуют верующие сердцем и телом в Алого Волка, Повелителя Крови, защитника Красных Пустошей, вдохновителя солдат и воинов.

Царство, которое никогда не будет покорено».

– До сих пор остается загадкой, почему Алый Волк просит своих подданных употреблять кровь волков и шакалов. По меньшей мере – это совсем не логично и не гигиенично. Каннибализм прямо-таки! Хех!

Шурша длинными полами белого с запахом, халата, возле Фарсака опустился длиннобородый высокий старец, худой, но с широкими плечами и вечно блестящими темно-карими глазами, почти черными, ровно маслины. Он мог бы сойти за айдарца, однако никто в лагере не знал, откуда он явился, и, отчего, командир так ценит его поддержку. Кровяной Народ принимал его только потому, что командир выказывал ему расположение.

Старик всегда тихо появлялся и неслышно исчезал.

– Азар Зирак… Старый проходимец, побойся Повелителя Крови! Нам не дано узнать, что у Богов на уме… Как и у демонов… – Фарсак сплюнул в горячий песок, и лицо его подернула насмешка. – Лучше бы ты помолился за нас. Черные дикари туповаты и хотят только наши рубины, чтобы купить у айдар вина и женщин, но мне дорог каждый житель Кровяного народа, ведь нас немного осталось… Чистокровных, конечно же… чистой крови… Выпей чаю, Азар, хоть он и гадок, когда остыл. И почему холодный чай теряет свой привычный терпкий вкус? Никогда не пойму.

Азар Зирак усмехнулся в длинную черную бороду с начинающей проседью и налил себе горячего чаю из глиняного чайника, стоящего на огне. Он был известен отчаянной любовью к горячему кипятку даже в самые знойные дни, когда Кровяной народ изнывал от жажды и палящего солнца.

– Я близок к Алому Волку как никто другой, мой господин. Слишком много лет вел я непутевую жизнь и занимался черным ремеслом. Благо, Алый Волк принял меня с распростертыми объятиями! Ох, и дурень же я был! Мои грубые шутки будут наказаны Повелителем в свое время, я это знаю и я не страшусь его священного гнева. Но как я могу отказать себе в удовольствии развеселить хмурого командира? Сколько раз благодаря тебе войско одерживало победу над многочисленными супостатами и нерадивыми завоевателями? Черные дикари будут гнить заживо на утреннем солнце, истекая кровью, как тысячи их предшественников! С нами Алый Волк и сила крови!

Фарсак еще больше нахмурился, не разделяя пыких речей старца, и, воткнув свой широкий нож в песок, неподвижно уставился своими янтарно-желтыми глазами в догорающий костер.

У всех жителей Красных Пустошей были желтые глаза. Так они различали чужаков и предателей, которые подвергались «священному» ритуалу жертвоприношения Алому Волку – «кровавому рассвету» – смертельному кровопусканию путем неспешного разрезания артерии на шее. Ритуал проводился на рассвете, когда солнце только озаряло занесенные дюны на востоке. Это событие считалось праздничным, ведь каждый стремился задобрить Повелителя Крови, дабы избежать его гнева, и еще хуже – узрения его в физическом теле.

У Азар Зирака были темно-карие глаза.

– Набеги темнокожих дикарей стали обыденностью… – медленно произнес Фарсак, глядя, как заходящее солнце скрывается за песчаным хребтом, прозванным Языком Саламандры. Костры в шатрах превратились в яркие светящиеся огоньки из-за спускающихся сумерек, отпугивающие гиен и шакалов. – Меня беспокоит эта всемогущая северная королева, свергнувшая последнего венценосного Орла, единственного правителя Севера Варда Аркелла. Она ведь взяла его в плен, верно? И кто-то из ее сынков убил его любимую жену прямо на его глазах… Какая необъяснимая жестокость… И то… – тут он понизил голос, – Он до сих пор заточен в замке Торвальда под стражей лже-королевы…?

– Тайны, мой дорогой друг, весь мир объят тайнами, которые неподвластны нашему пониманию! – нараспев, гулко и протяжно подхватил Азар Зирак, но словив угрюмый взгляд Фарсака, умолк.

– Я видел Варда Аркелла, когда тот приезжал налаживать торговые связи в Город Костей, нашу столицу. Мне удалось с ним пообщаться, и я с уверенностью заявлю тебе, Азар, что это настоящий человек чести, человек слова… Он был силен как тысяча медведей, не снимал доспехов даже на пиршественных ужинах и нашел для меня слова поддержки… Тогда я еще не занимал пост военного командира отряда наемников-стражей…

– Жаль, что он не поклонялся Алому Волку… – вздохнул Азар Зирак, выливая остатки чая в песок. – Цены бы такому королю не было.

– Из книг я не смог узнать достаточно об их роде. У них не принято было иметь много детей. Они делали акцент на качестве воспитания достойного человека и воина. Их семья не была многочисленна, но каждый Аркелл был силен с самого рождения. Силен духом и телом. Нам бы таких правителей… – вздохнул Фарсак, отпивая еще чаю.

– Тсс, побойся Повелителя Крови, мой господин! – испуганно вскричал Азар, потирая в руке рубин с изображением головы волка. – Красные Пустоши никогда не нуждались в короле! Нас невозможно завоевать только благодаря этому великому дару нашего Бога! Ох, и поплатимся мы за сегодняшний разговор, ох поплатимся головой своей! Особенно я…!

Но Фарсак лишь криво усмехнулся.

– Каждая земля, область, часть мира поклоняется своему Богу или Демону. Хотя про демонов все уже давно забыли.

Вард Аркелл и северяне чтят Кириона – лесного духа, что помогает им выжить в столь тяжелых условиях. Я вообще сомневаюсь в существовании этого божества… как и любого другого, Азар. Кирион не спас Аркелла, когда за его царством пришла Эрика со своим немногочисленным отрядом, несмотря на его горячие молитвы, приношения и регулярные бдения у ритуального алтаря. Эта северная ведьма с Острова Копий явно обладала неким могучим оружием, смертоносной магией; а демон пойми чем, раз ей склонил голову один из самых сильных королей с самой подготовленной армией. Для меня это останется загадкой… Не могу объективно судить там происходящее. Хотя это так интересно.

Кирион, лесной Бог, бросил Аркелла на произвол судьбы. Почему бы Алому Волку однажды не повеселиться? Впервые за сотни тысяч лет? Не бросить нас на волю судьбы?

На сморщенном, сухоньком лице Азар Зирака отобразилась искаженная гримаса ужаса, явно не притворного. Он бросил чашку, поднялся во весь свой высоченный рост и расправив путающиеся под ногами полы белого, испачканного чаем халата, поучительно произнес:

– Алый Волк простит тебе эти слова и еще много других, что вылетят из твоего гнусного и грязного рта! Но знай, Фарсак, Пустынный Койот, что прощение он дарует твоей душе только благодаря моим неустанным молитвам в защиту твоей буйной, молодой душе! – старик с напускным видом погрозил улыбающемуся Фарсаку пальцем и удалился в свой хиленький, рваный шатер, украшенный потрепанными коврами. – И моли Повелителя Крови, что мы переживем завтрашний день!!!

«Как бы я хотел вновь повидать лучазарного Варда Аркелла… Повсюду веет поразительной неискренностью. Мой старый Азар Зирак… Старый и добрый, старый и хитрый, старый и зловонный… Я бы задушил тебя во сне, будь на то воля Алого Волка… задушил… или уморил бы жаждой… Если бы не мое чувство вины за прошлые грехи…»

Так размышлял красноволосый Фарсак, вертя в руках свой широкий нож, будто представляя, куда же он хочет его воткнуть.

Но тут его внимание привлек один из небогатых шатров его двоюродных братьев. Там не горел огонь, но восходящая полная луна осветила вход и взору Фарсака предстала девушка, не местная, но чем-то схожая с внешним видом обитателей Красной Пустоши; с мускулистыми рельефными руками и длинной, чуть не до самой земли, темно-рыжей косой. Она, видимо, вовсе не замечала его, и, глядя на луну, медленно и с наслаждением ела кусок черного хлеба.

«Как жаль будет убивать такую редкостную, необычную красоту,» – думал военный командир, пряча широкий нож за спину. «Когда же эта назойливая чужестранка Ингрид поймет, что чужакам здесь не место? По хорошему не понимает. Может смерть подскажет ей верную дорогу? Второй день мелькает у меня перед глазами, прячась от меня по чужим шатрам… Как говорил мой отец и его дед и прадед:

«Женщина – символ поражения в бою. Воспоминание о ней нужно оставить дома».

Особенно, если она знавалась с сыновьями дьявола…

Грациозной кошкой Фарсак ловко подкрался к ничего не подозревающей деве со спины и вытащил нож, коим он недавно потрошил шакала. Раскинувшись на пуховой подушечке, что скорее всего дали ей братья командира, она все так же мечтательно жевала хлеб, будто напрочь забыла об осторожности в столь опасном для девушки месте.

В ее толстенную косу были вплетены еще более мелкие косички и почему-то засушенная ветвь плюща. Голые широкие плечи, щедро усыпанные веснушками, чуть покрывала легкая шелковая накидка алого цвета – любимого цвета краснопустынников. Однако под прозрачной тканью Фарсак различил весьма женственный добротный доспех из грубой твердой кожи, оставляющий на виду полоску живота и верх груди. Это было непрактично, но весьма симпатично. В наручах у нее было запрятано что-то похожее на пробирки ядов: Фарсак так и не сумел опознать странную голубоватую жидкость в них. Сильные ноги ее покрывали мятые штаны до колена из традиционной рогожной, жесткой ткани пустынников.

«Мои доверчивые братья на удивление тепло приняли ее, раз одарили нашей одеждой и приютили в шатре… Уж не предавались ли они разврату с этой дьяволицей с Севера?

А что вообще есть север?» – усмехнулся Фарсак про себя. – «Отсюда любая земля является северной, даже жаркий Айдар…»

Он все стоял и стоял позади нее, скользя взглядом то по волосам, то спускаясь на обнаженные плечи, открытую грудь, любуясь рельефом ее смуглых рук, и никак не мог решиться ударить ее со спины. Пустынники всегда поступают, как им вздумается, ведь никто не имеет права судить их, наказывать, кроме всевидящего Алого Волка. Утром его братья обнаружат труп хорошенькой северянки, повздыхают, поплачут над ней, а к обеду и вовсе забудут. Сколько таких Ингрид гибнет каждый день в разных областях и частях мира?

Вдруг под ногами Фарсака прошмыгнула мелкая ящерица, прошелестев когтистыми лапками по песку, и отсутствующая Ингрид резко обернулась и, от удивления выронила хлеб. Не отрывая раскрытых от ужаса, травянисто-зеленых глаз с рыжими ресницами, она судорожно зашарила в складках накидки, ища оружие, но, видимо, оставила его в шатре, где уже не горел огонь.

Фарсак коварно улыбнулся, ощущая, как по телу разливается сладкое чувство власти, и сделал короткий шаг к ее напряженной фигуре.

– Что я говорил тебе, Ингрид? О чем гласят законы моего народа? Ты прикидываешься дурочкой? Сколько раз я твердил тебе по-хорошему, чтобы ты покинула наш отряд, нашу землю, наш материк Красной Пустоши?

Чужакам здесь не место. Ведь ты была в библиотеке вчера… Хотя никому нельзя туда приходить, строжайше запрещено, уж тем более чужеземцам! Ты видела, что мы делаем с чужеземцами, вне зависимости от их мирных или недобрых намерений… Ты все видела… – пугающим вкрадчивым тоном прошипел военный командир, словно песчаная ядовитая змея, все также тихо ступая по остывшему песку.

Но на него светили два ярких огонька испуганного животного, готового пуститься наутек. «Она уже достигла совершеннолетия, а по виду – так малый ребенок».

– Ты отвлекаешь моих солдат одним своим видом. Я прошу тебя в последний раз – уходи! Уходи туда, откуда пришла, если не хочешь быть выпотрошенной, как шакал, чья кровь придала мне сил сегодня вечером.

В одну секунду Ингрид молниеносно вскочила на ноги, как заправский воин и отскочила назад, роняя накидку на землю. В вытянутой руке она держала один из своих коротких кинжалов. Коса ее растрепалась, и в целом ее облик Фарсак нашел более чем соблазнительным, но перед ним все плясал призрак деда, провозглашающий фразы о необходимости устранения женщин во время важных военных событий.

– Если твой нож коснется моей кожи – тебе несдобровать, Фарсак! – чуть надрывно угрожала Ингрид, пятясь назад, как лань, загнанная в ловушку. – Я не желаю зла твоему народу. Я просто хотела помочь тебе… помочь краснопустынникам… Я больше не принадлежу Киритайну… Он предал меня….

– Нам не нужна помощь чужеземцев!!! – гневно зарычал Фарсак, злясь в этот раз по настоящему, и Ингрид показалось, что у него загорелись от ярости волосы, ресницы и все гибкое, высушенное тело.

Недаром прозвали его Песчаным Койотом.

– Ты предатель своего народа, Ингрид! Предателей не прощают и не принимают! Они не способны завоевать доверие. Как смеешь ты просить меня даровать тебе жизнь?! При первой же возможности ты вонзишь мне кинжал в спину! Женщине не место на войне… Возвращайся домой, во тьму, к дьяволу, куда захочешь, только оставь мой народ в покое!

Ингрид как-то замешкалась и, поджав губы, проглотив обиду, опустила кинжал, не отрывая молящих, влажных глаз с командира.

Фарсак сдвинул брови, ликуя в душе, что добыча загнана в угол и вскоре вот-вот смирится со своим неизбежным поражением. «Если бы ты отдалась мне… я бы пощадил тебя… Отпустил с миром, да, пожалуй, сам бы посадил тебя на корабль и осыпал рубинами… Жаль, что ты не проста… Ты не так проста…»

– Фарсак! – окликнула его дева и сквозь наступающие слезы, выдавила натужную улыбку. – Фарсак, посмотри на меня. Посмотри на меня внимательнее, без предрассудков и навещаний твоего многоуважаемого деда! Я пришла, чтобы открыть свое сердце Алому Волку. Только он – единственный Бог, выполняющий обещания и дарящий свободу своим детям. Я пришла, чтобы стать его послушницей, воздавать ему хвалу и жертвы, участвовать в делах Кровяного Народа и биться с ним плечо к плечу в битвах… – она доверчиво повернулась спиной к своему возможному убийце, и командир видел, как дрожали ее колени. Фарсак недоуменно слушал ее, но не убирал нож, держа его наготове.

– Чем тебя не устроил твой Бог? Если у ведьм бывают боги…

– Я не северянка… – отрезала Ингрид, не отрывая глаз от удивительно большой луны. Фарсак лишь ухмыльнулся. – Я родилась на острове заключения преступников, убийц, воров и предателей…

– Стальной Остров, – промолвил Фарсак. – Тюрьма, созданная Медвежьим Королем и Долом Тысячи Лезвий. – Ингрид кивнула. – Там готовят самых озлобленных и жестоких наемников короля, коими так славится светозарный снаружи Лауритс.

– Именно. Страшен и уродлив этот холодный серый остров; горе, что испытала я там, непередаваемо словами! Над этой каменной землей никогда не восходит солнце! Ты спрашиваешь о Боге? – она кисло усмехнулась, устало закатывая свои прекрасные глаза. – Богине… Стальные наемники поклоняются устрашающей и неумолимой богине Теней и Отмщения – Райде. По вашей легенде – она была женой или сестрой Алому Волку. Я так и не поняла истины в книгах Кровяного Народа. Вполне возможно, что она была и тем и другим для него. Она дарует жителям Стального Острова и своим поклонникам холодный разум, острый ум и ненависть к врагам… Но не близок мне ее дух, как и все живущие там люди…

Книга Теней богини Отмщения гласит, что жизнь не стоит ничего. Важна лишь смерть и то, что произойдет после нее. Наемники Стального Острова порой убивали друг друга для развлечения… В одну из таких пьяных резней мне удалось бежать на лодке отца. Его и маму в ту кровавую ночь зарезали… Мне не нечего было терять… Я и жить-то особенно шибко не хотела…

Фарсак внимательно слушал рассказ Ингрид и постепенно опускал нож, то и дело оглядываясь по сторонам: не слышит ли их разговор вездесущий Азар Зирак? Не к лицу ему показывать милость к чужестранке при других. А Ингрид окончательно потеряла страх, глядя на ночные звезды в небе и продолжала свою историю:

– Я нашла приют в Одиноком Замке Трех Братьев… Я была молода и глупа и без памяти влюбилась в одного из братьев – среднего Бранда. Впоследствии он предал меня, ммм… и не один раз, но я уже простила его… наверное…

– О братьях Одинокого Замка никогда не слышно новостей. Говорят, они живут там заперто, ровно затворники, – задумчиво сказал Фарсак, вспоминая рассказы отца. Но Ингрид лишь кисло усмехнулась, при этом презрительно фыркнув. – Тебе никогда не узнать, насколько разнообразны и увлекательны их развлечения, мой командир…

– Я не твой командир, миледи, и никогда им не буду, – жестко отрезал Фарсак. – Но я приказываю тебе продолжать.

– Я хочу сказать только одно… что Алый Волк – единственный, кто может противостоять Трем Братьям… Остановить их, восстановить справедливый мир, какой был при Варде Аркелле…

«Вард Аркелл…» – с легкой печалью командир вспомнил венценосного орла. – Чем тебе не угодили братья, женщина? Вы хитрые змеи – получив свое – удираете за океан, пудрить разум другим мужчинам, – но Ингрид недовольно отмахнулась. – Ты так и не понял, мой господин? Уйми свою ненависть к женщинам хоть на минуту! Киритайн и Красная Пустошь обречены на погибель, пока Трем Братьям скучно! Я знаю, какие грядут будущие события, не помешай мы демонам, праздно прозябающим в наскучившем им мире! Они будут кровавы и коснутся каждого, слышишь? Каждого из нас!

– Неубедительно ты звучишь, чужестранка, – серьезно молвил Фарсак, недоверчиво глядя в успокоившиеся глаза Ингрид. – Пусть так, – тихо ответила она, поднимая с земли алую накидку, не взглянув на командира. – Все измениться очень скоро, и ты не узнаешь мир, который был так привычен тебе.

Кати, старший и самый древний демон – мрачный и хладноликий, нашел себе новую игрушку, которая разрушит стабильную гармоничную систему, существовавшую долгие тысячелетия. Рухнет в бездну все, что ты любил и лелеял, защищал и возносил! Алый Волк не сможет боле защищать Царство, которое никогда не будет завоеванным! Я могу помочь ему и твоему народу! Повелитель Крови нуждается в верных слугах, готовых пожертвовать все ради исполнения долга!

Фарсак приоткрыл рот, размышляя, что из сказанного столь дьявольски привлекательной девы – правда, а что ложь. Но убивать ему уже перехотелось.

– Что за игрушка Кати, которая разрушит наш мир и непоколебимые Красные Пустоши? Что за бред сивой кобылы? Мы стояли тысячи и сотни тысяч лет на этой выжженной земле и простоим столько же! Даю слово Песчаного Койота! Я слишком люблю эту землю и мой народ, чтобы позволить им сгинуть во тьму.

– Мы уже во тьме, мой ненаглядный командир.

Ингрид загадочно улыбнулась, поворачиваясь спиной к Фарсаку.

Зноем повеяло от нее, горячим, огненным, душным и завораживающим, будто сам Фаэрон, Бог пламени, так любимый айдар, отразился в ее хитроватых зеленых глазах. Прекрасное лицо ее было резко искажено маской ненависти, будто она задумала некий план мести, известный лишь ей самой. Счастливые девы так не глядят.

Молодой красноволосый командир отряда наемников был окончательно покорен пленительной чужестранкой. Она и сама почувствовала это, и, ощутив внезапный прилив сил и власти над ним, произнесла, прикоснувшись пальцами к его скуластой смуглой щеке:

– Имя ей – Раннвейг Ингольд – дочь дьявола. Она должна умереть.

И поможет нам в том Алый Волк, Повелитель Крови, приспешницей которого я стану…

Но мне нужна твоя поддержка, мой господин, только твоя сила, твой горячий разум, быстрый ум… теплые руки… и все твои таланты и умения, коими ты обладаешь в полной мере… – сладко и монотонно пропела томная Ингрид, обходя застывшего Фарсака, как ласковая дикая кошка, касаясь его узких плеч, своей высокой пышной грудью. – …Только твоя помощь… Помощь лучшего из лучших, избранника Кровяного народа… и ты станешь сильнейшим из воинов… обретешь славу и признание, богатства и самых красивых и умных женщин, каких пожелаешь, только помоги мне… только помоги мне, любезный Фарсак…

Фарсак прикрыл желтоватые глаза, с наслаждением вдыхая ее сладковатый запах с примесью соленого, наверное, слез, и будто послушный пес, припал к ее ногам.