Текст книги "Песня дождя. Кострома. Повесть. Часть 2"

Песня дождя. Кострома
Повесть. Часть 2
Ленуш Сердана

Иллюстратор Елена Вячеславовна Сереберцева

© Ленуш Сердана, 2024

© Елена Вячеславовна Сереберцева, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0062-8399-2 (т. 2)

ISBN 978-5-0062-8400-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Я вышел из корпуса рано утром. Бешеный, будто сорвавшийся, с цепи ветер крутил всё, что попадалось на его пути: песок, пластиковый стаканчик, пакеты из-под чипсов и мармеладок. На небе же он гнал серые тревожные тучи. На душе засела какая-то невероятная тоска. Вдруг из первого отряда вышел Кукушкин.

– Витька, ты что там делал?

– Так я там живу сейчас.

– А почему? Пришлось уйти из медпункта?

– А что мне там делать?

– Ты выздоровел? Марина тебя в первый отряд отправила.

– Что-то я не понимаю ничего, Роман!

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Обычно. А почему вы спрашиваете? Вы обратно в корпус?

– Я вышел из своего корпуса только что.

– Нет, вы шли из четвертого отряда, а ваш корпус вот – первый отряд, вы наш вожатый.

– Витька, ты бухнул на костре?

– Нет, вы меня реально пугаете, Роман. Вы вчера столкнулись на футболе с жирным Фуфаевым, наверно вас размотало. Отвести вас к Яне?

– Вчера костёр был, а футбол в прошлом году, когда ещё Яковлевич был директором.

– А кто, по вашему, сейчас директор?

– Марина. Павловна.

– Никакой Марины Павловны я не знаю.

– Кукушкин, не шути так, а то не будем тебя, вруна усыновлять!

– Меня?! Усыновлять?! У меня родители живы, да вы в братаны мне годитесь. У вас сотряс! Всё! Пойдёмте к Яне!

И Кукушкин взял меня под руку довольно сильно, будто я буду вырываться и повёл к комнате Яны. Когда мы зашли за рубку музрука я осел на траву: зал для выступлений был старый. Того нового красивого корпуса со свежей бело-синей краской не было!

– Кукушкин, ущипни меня. Он ущипнул.

– Нет!!!

– Что с вами, Роман? Я могу помочь. Моё сердце превратилось жесткий кусок пластмассы, внутри всё похолодело и затошнило. На крик высунулся опухший музрук. Я хрипло спросил:

– Где ваша дочь?

– Ромка, нажрался что ли?

– Я серьёзно сейчас спрашиваю!

– Нет у меня никакой дочери. Два сына у меня, парь.

– Пошли к Яковлевичу!

Кукушкин переглянулся с Пал Генадьчем и пошёл за мной. Меня начинала бить истерика. В животе сконцентрировался узел из боли. Я подошёл к такой родной двери постучал. Сердце билось, как ненормальное, внутри всё орало: – Марина! Выйди, пожалуйста! Пусть кончится эта пытка!

Раздался кашель и вышел Яковлевич. Провал… Чернота…

Я проснулся в медпункте, пытаясь собирать себя по частям. Успокаиваюсь, всё же прошло! Я проснулся от этого кошмара!!! Думал сдохну. Слышу, как Яна пишет что-то, ручка шуршит по бумаге.

– Яна!

– Рома, как ты?

– Слушай, мне еще никогда так явственно не снились кошмары, словно наяву.

– Бывает, не переживай. Я тебе укольчик поставлю успокоительный. Ага-ага, всё. Болючий.

– Да, есть такое.

– Это всё из-за этого Фуфаева! Сотрясение лёгкое точно есть у тебя…

– Яна! Хватит! Где Марина?

– Рома. Ты и вчера звал какую-то Марину.

– Яна! Не издевайся надо мной, пожалуйста!

– Ром, не пугай меня. Если у тебя это не закончится, мне придется тебе вызвать врачей.

– В психушку, что ли?

– Ну что ты сразу так? Просто обследуют тебя. Что с тобой происходит? Ты нас напугал. Яна с сочувствием посмотрела на меня.

– Я вожатый первого отряда, директор Яковлевич, повара Зойка и Гриша?

– Да. Слава Богу! Ромка, не пугай больше!

Мой мир рухнул. Всё! Я не вижу смысла жить.

2

Я не ел, Яна ставила капельницы. Я сильно похудел. Мне привезли откуда-то инвалидное кресло. Раздолбанное, но передвигающееся. Я ездил по территории лагеря и искал доказательства, что та смена с Мариной мне не приснилась, но пока тщетно. Съездил к купалке, там не было подсветки. Ведь не стали бы делать все эти вещи только для того, чтобы зверски прикольнуться надо мной?! Каждое утро просыпаясь, я надеялся, что это сон, но это было не так. Мне делали уколы, которые я чувствовал, у меня болела душа и будто все внутренние органы стонали от жутчайшей фрустрации. Я съездил к ивам, помня до мелочей каждый наш день. Я люблю Марину, но она будто застряла в другом измерении. Я не верю, что её не существует. Недавно пытался опять разговорить Яну, но она явно дала понять, что мне срочно надо завязывать с навязчивой идеей о никому не известной директрисе, иначе я попаду в дурку. И шли серые тупые дни сурка, в которых я пытался не сойти с ума окончательно и продолжал искать выход из временной петли, как потом я начал это называть. Люди вокруг меня жили прошлой жизнью, которая была год назад, а я жил будущим, надеясь, что выберусь и встречусь с Мариной. Кукушкин стал опять чужим, повара так и воровали, идя к увольнению и статье. А старое пианино издавало произвольные звуки в старом зале. Там скрипели половицы в унисон с моей израненной душой. Как же наша «Кострома»? Точно, поищу в инете. И я принялся шерстить. Я же адрес тогда даже запомнил. Я нашёл её! Понятно? Не сумасшедший я! Вот её аккаунт, дочь, муж. Муж!!! У них нормальная семья, фотки все втроём…

Может я статью какую про неё прочитал перед сотрясом? Но как столько информации в меня зашло? Совсем непонятно. Как-то раз, я ехал по берегу и увидел лодочника. Того самого Борисыча, что дал нам кормилицу для свидания. Поздоровались, он удивился моей худобе и бледности. Я рассказал про сотряс.

– Вот я и думаю, не та же твоя краля тебя так довела!

– Какая?!

– Для которой ты лодку брал. Что? Не получилось тогда ничего?

Засохшими губами я прожевал:

– Я брал лодку. Вернул в ивы?

– Да, всё супер, могу ещё дать, как выздоровеешь. Где краля то твоя? Марина, кажись?.. И всё…

Темнота…

Просыпаюсь опять в медпункте. Мне жутко неудобно. Яна сочувственно смотрит на меня.

– Я же предупреждала тебя! Ромка, Ромка, что ты натворил?!..

Я понял, что мои руки завязаны за спиной, я в смирительной рубашке. Вскоре пришли санитары с носилками. Кажется, я переезжаю.

3

Я очнулся, но лежал не шевелясь, делая вид что сплю с их дурманной пичканины. Надо же как бывает, только начала налаживаться жизнь, вроде даже видишь будущее, идешь к нему, мечтаешь, планируешь… И вдруг случается какая-то несусветная хрень, которая все планы, надежды комкает, как лист бумаги и кидает в урну, полную таких же противных комочков. Вот и найди там свой и попробуй привести в порядок. А у меня что за дичь? Я рискую никогда не узнать. Наслышан как обкалывают в дурках, до неузнаваемости, до состояния овоща. Лучше буду притворяться сразу таким, хоть может дозы поменьше колоть будут. Кто-то зашёл.

– Ничего не понимаю. Судя по аппаратным данным, он очнулся. – Роман, вы нас слышите? – спросил бархатный мужской голос. Я затаился и еле дышал.

– Вы уверены, доктор? – сказал Маринин голос. Мать твою, Её голос!!! Что делать? Это опять ловушка!

Сейчас снова случится какая-то фигня.

– У него учащается пульс. Сильно. Надо сделать укол. Сейчас пришлю сестру.

– Нет!!! Пожалуйста! Я больше ничего не буду говорить! Не надо укол! Ну сжальтесь! Я спокойно полежу, не дергаясь! Зачем я вам обколотый, я же не буяню, я никому не мешаю…

– Тихо, тихо! Вам нельзя столько говорить! Успокойтесь! Жанна, ну где вы ходите, в самом деле! Срочно к Смирнову сюда.

Мне сделали укол. А я решил, если благодаря уколам будет появляться Марина, то пусть колят, поживу немного в мечтах. И точно:

– Ромочка, любимый, ты слышишь меня.

– Да.

– Я думала, ты покинешь меня. Ты вошёл в кому, но так быстро из неё выбрался, что я торжествовала лёгкую победу. Но нет! Ты пробыл после неё в вегетативном состоянии три недели, долгих двадцать два дня!

– Дай руку!

Марина с готовностью сжала мою ладонь.

– Скажи, в лагере от чего у меня был сотряс?

– От… Ну… Этих… Оральных ласк.

– Мариша. Ты настоящая. Держи меня за руку, прошу.

– Много не говори, нельзя. Тебе было плохо там? В этом вегетативном состоянии?

– Да. Очень.

– Врач говорил, что ты мог там чувствовать боль, уколы…

– Я и чувствовал. Я, сейчас очень счастлив, хоть до конца и не верю. Да. А что со мной случилось?

– О. Не помнишь, – грустно сказала Марина. – Мы рассаживали детей по автобусам. Там на пятачке места мало. И как так получилось, судьба видать: Егор обнимался с друзьями, которым надо было ехать на другом автобусе, ему крикнули, что его автобус отправляется он побежал спереди от стоящего автобуса и рисковал выскочить на уже набирающий, скорость его автобус. И тут выскочил ты, чтобы откинуть его от опасности и получил сильный удар по левой стороне. У тебя сотрясение, сломаны три ребра и рука в двух местах…

В кабинет вошёл доктор:

– Как дела?

– Хорошо, он говорил. Как вы и предполагали, лекарство играло с его мозгом.

– Теперь всё будет хорошо. Больше не разговаривайте, не перегружайте больного. Пусть спит. Подержите за руку, если он боится опять попасть в нехороший сон. Можете почитать ему что-нибудь.

– Спасибо, доктор, я поняла. Мне обязательно надо уехать, но сменить меня приедет Витя.

Я всё это слышал и успокаивался. Всё будет хорошо. Обязательно.

4

До меня стало доходить: три недели я валялся. Роспись пролежал, смена подходит к концу. Блин, Марина-то как? Она моталась между мной и лагерем? Раз уехала, видимо да. Как же устала моя девочка, малышка моя, одни со мной проблемы. А если она решит меня бросить? Кому это всё нужно?!

Ну вот, опять не получилось успокоиться. О, пришёл Кукушонок. Типа сплю.

– Привет, Роман. Марина сказала, что вы просыпались, но я уже привык разговаривать с вами каждый день. Думаю, может вы слышите меня. Алиса в третьем отряде, я в первом, вы должны были быть моим вожатым, вот уж не повезло, но у меня всегда так, я то привык, а вас жалко. У вас вон какая любовь с Мариной. Палной. С Алиской мы закорешились очень сильно. А больше в эту смену нет никого из знакомых, все новенькие. Марина у вас всё время сидела, в лагере мухой всё туда-обратно, откуда и силы. Как же она вас любит. Разговаривала с вами, твердила, что если вы не проснётесь, то она будет жить только ради нас с Алиской и отношений больше не заведёт. А мы так не хотим. Мы за то, чтобы вы вместе и мы все вместе были. Один за всех и все за одного. Как гардемарины ваши, малыши из четвертого отряда. Да, ещё родители ваши приезжали неоднократно, мы их успокоили, что посидим тут и дадим знать, когда вы очнетесь. Надо позвонить. Марина не стала ничего говорить про свадьбу, ваши отношения и меня с Алиской. Я считаю правильно. А то подумали бы, что у вас голова лопнула от такой насыщенности в жизни за один неполный месяц. В общем мы с Алиской очень ждём вашего выздоровления, вам надо успеть восстановиться к третьей смене, на которую мы тоже собираемся…

– Кукушкин, когда ты перестанешь мне «выкать»?

– Ай! – подскочил пацан.

– Спасибо тебе, Вить. И глаза мальчишки увлажнились, когда он меня обнял.

5

Марина приехала на следующий день. Мы долго разговаривали. Ну как: она говорила, я старался молчать, как доктор прописал. Оказывается, в первую неделю тут было целое паломничество: Егоркины родители каждый день приходили, мои, из лагеря персонал, пока вторая смена не началась. А ведь мои родственники так и не знают про Марину и Кукушкина, и вариант, ох, не лучший им это рассказывать.

Я, резво шёл на поправку и был переведён в обычную палату. Постепенно меня навестили все: мои и Егоркины родители, Алиса, друзья во главе с Игорьком, который лишал прав родителей Витьки, уже вот-вот всё произойдёт, так как очень много на них всего (не работали, употребляли, ребёнка оставляли на улице ночевать, не оплачивали питание в школе…) и нам срочно надо было заключить брак, иначе Кукушкина могут отправить в детский дом. Мариночка молодец, позвонила перед нашей датой в ЗАГС и объяснила ситуацию, поэтому, мы не считаемся не явившимися. Мы решили попробовать расписаться здесь, в больнице и Марина съездила туда, у неё получилось договориться. Только через четыре дня мы сами должны приехать на церемонию. А убалтывать пришлось доктора, который под напором аргументов, в виде живого Кукушкина, сдался, раз это ненадолго и на такси туда-обратно. Марина купила кольца, я дал ей карту. Привезла мой костюм отглаженный с белой рубашкой и даже бабочку купила. Сама она была в коротком белом платье, очень красивом, как оказалось, взятом на прокат при туфельках на шпильке и высокой прическе, окаймлённой жемчужинами, вся как из голливудских фильмов. Я растёкся, как блинчик по горячей сковородке. Моя! Как же я люблю её!

Исполненный гордости, я слушал торжественную речь тётеньки, вещавшую про лодку жизни и ячейку общества, и кадры воспоминаний под ивами бросали в жар. Я так соскучился по моей любимке, что боялся, что не хватит сил оторваться от неё, когда скомандовали: «Можете поцеловать невесту». Прощай, «Кострома»! Мы теперь Смирновы! Интересно, а Кукушкин? Он станет Смирновым или так и будет свои яйца на деревьях откладывать? Ржач теперь подступает дурацкий, не к добру…

Когда мы вернулись в больницу, с улыбками до ушей, нас встретил растерянный доктор.

– Роман, тут к вам пришли. Переоденьтесь, пожалуйста. Мы с Мариной прошли мимо моих родителей, сидевших в коридоре с каменными лицами, скупо поздоровавшимися в ответ на наши приветствия.

– Марин! Что бы ни случилось, я с тобой. Ты моя семья! Я люблю тебя, – и поцеловал свою жену так, чтобы у неё исчезли всякие сомнения в обратном. – Езжай в лагерь, я тебе всё расскажу, как позвонишь.

Мои родители были в бешенстве, я не припомню, чтобы когда-то видел их такими:

– Втихаря расписались с взрослой женщиной с ребёнком! Скрутила вона как! Да ещё прямиком из больницы повезла, где ты с головой лежишь, аферистка. Мы докажем, что она охмурила тебя, ваш брак аннулируют!

– Это всё по моей воле, мы собирались до аварии расписаться, просто я в отключке был в день нашей свадьбы.

– Почему же мы об этом ничего не знаем?! Ты разведёшься и женишься на Дианочке! Иначе и квартиру не увидишь, какой самостоятельный стал!.. И это они ещё не знали про Кукушкина.

6

Чтобы проверить усыновление Кукушкина шерстили органы опеки. Прописать его решили у Марины, там трёшка: есть по комнате разнополым детям и общая нам с женой. Я сверкнул своей квартирой, что, когда мальчик вырастет, может заехать туда. Моя зарплата вожатого не подходила для усыновления, как и очная учёба, хоть я и говорил, что перейду на заочное и найду постоянную работу сразу после лагеря, хорошо, что начальник Игоря адвокат, выдал мне бумагу, что с первого сентября я приступаю к работе в его офисе. Повезло, что у Марины была очень приличная зарплата на кафедре плюс репетиторство и какие-то научные переводы. Отдали нам Кукушкина, обещав частенько наведываться и наблюдать за семьёй. Конечно, благодаря моему другу всё так быстро и хорошо получилось и оформилось. Обычно на эту бюрократию уходит просто уйма времени, нервов и сил. Так же Игорек меня успокоил, что квартира оформлена на меня и родители никак её не отберут. Неплохое сейчас подспорье в виде сдачи её в аренду. Детей надо одеть и собрать к школе. Я до сих пор фигею, как круто изменилась моя жизнь за лето, в котором у меня есть ещё смена в лагере. Так как оставались на третью смену и дети, то мы решили не выезжать домой, а хорошенько выспаться, также отпраздновать свадьбу и усыновление Кукушкина с коллективом. Хорошо, Марина была директором, иначе возни с доками тут было бы немеряно и мальчишка бы не успел на смену, а так она постепенно могла всё заполнить, занимаясь сама бумажной волокитой, больше, конечно, на компьютере. Меня выписыли на дневной стационар, уколы и таблетки я мог получать в медпункте, якобы лежа в изоляторе.

Когда утром дети второй смены съехали, понеслась готовка в столовке, у нас уже всё было затарено. Вдруг явился сияющий Пал Генадьч и торжественно провозгласил, что праздновать будем на пассажирском катере, плывя по Волге! Его друг из ритуальных услуг в сезон работает на этой штуковине, и выкроил день для нашего торжества, они с музруком как-то договорились, чтобы он дочке такой подарок к свадьбе сделал. И это было восхитительно, нам лишь оставалось сгонять за одноразовой посудой и погрузить еду и алкоголь на борт. Меня выперли, сказав, что я по статусу брачующегося не подхожу, чтобы не утыкать болячками. Все оделись в спортивную одежду для удобства, я уболтал Марину натянуть белый костюм, что так очаровал меня на зарядке во второй день первой смены. К самому отплытию прибежали запыхавшиеся Юля и Костик, их позвала Марина, а они тоже сразу приехали, чтобы остаться работать на третью смену. Я так был рад!

Мы отплывали от родной купалки, мимо наших ив, как встретился Борисыч на лодке, я начал ему кричать и махать. Он заметил и, сложив руки рупором заорал: «Поздравляю!» Я махал ему, чтобы он присоединился, он показывал на лодку, разводя руки. Я попросил подплыть к купалке «Солнечного круга».

– Борисыч! Поплыли с нами!

– Ого! Я думал ты прикалываешься, чтобы я на своей лодке догонял. С удовольствием. В подарок вам в любое время предстоящей смены берите мою лодку!

И мы помогли старику забраться на катер. Пал Генадьч взял с собой инструменты. Алиса, очень яркая с необычной прической, попросила включить ей синтезатор. Эта малышка, оказывается еще и в музыкалке учится! Когда всё успевает?! Она начала наигрывать знакомые ей мелодии, хорошо справляясь с выбором ритма. Это я просто выпустил из вида, что она внучка музрука!

Елось на воздухе отчаянно аппетитно. Пилось, я заметил, тоже. Сам-то я в пролёте на уколах и таблах был. И без алкоголя праздник удался на славу! Надюха блевала за борт, Генадьч схватил штурвал и чуть не посадил нас на мель, накренив катер, Витька с Алисой пели дуэтом «Варутина с Агум», как сказал пьянецкий Костик. Борисыч реально классно пел, но его заглушали более крикливые бесслухари. Такой дурдом мне нравится больше, чем в моём вегетативном сне. И наша ночь, по прибытию, была исполнена наконец нежностью и неторопливостью (вообще-то доктор запретил, поэтому мы делали вид, что чуть-чуть не считается).

7

На следующий день мы опять поехали в ЗАГС, теперь за свидетельством о рождении Смирнова Виктора Романовича с пометкой «повторное» согласно ст.130 семейного кодекса, как твердил мой золотой Игорек. Теперь у меня есть сын, ё-мое! Увезли документ домой, сделав копии. Дома потом надо будет тоже многое переделать, но это будут приятные хлопоты. Найдя спальню, я решил не тратить зря время наедине:

– Я требую супружеский долг! Немедленно!

– Но мы совсем недавно женаты, не думаю, что успела вам так много задолжать.

– Я смотрю, ты много разговариваешь? Тебе рот нечем занять? А ну, на колени!

– Да, конечно, простите, господин!

– Говорите строго в микрофон!..

Позже мы ехали в лагерь, у Марины не спадал румянец.

– Ну ты и безобразник! Как умеешь играть интересно, мне капец как понравилось!

– Да, умею видать. Первый раз сейчас пробовал.

– Хватит прибедняться, так я тебе и поверила!

– Но это правда, не знаю откуда это взялось.

– Серьезно что ли?

– Абсолютно. А если понравилось, видимо я твоё настроение чувствую, и это не может меня не радовать.

– У меня есть для тебя сюрприз. Как приедем, уже, думаю, смогу показать. По прибытии, мы пошли к Марине в комнату. Она заглянула первая:

– О, да! Готово.

Мы зашли. В комнате была перестановка. Теперь две кровати были сдвинуты развернуты и очень уютно помещены в противоположный угол, втиснут шкаф, перевернут другой стороной стол. Комната преобразилась, стала семейной.

– Теперь ты сможешь в отряде ночевать только в крайнем случае, Юля с тобой будет воспитателем, если что маякнёт, когда надо будет внезапно прийти, а так, уложишь ребят и придёшь, утром к зарядке вернёшься в отряд. Витя там тоже будет тебе помощник. Обещай себя беречь! Мы хотим, чтобы ты был здоров.

– Обещаю, постараюсь давать как можно меньше поводов для переживаний за меня.

И мы, поужинав, просто брякнулись высыпаться перед сменой. А Витька с Алисой медленно прогуливались по территории замершего лагеря, будто играющего в «Море волнуется раз», который совсем скоро отомрет и покажет третью, последнюю фигуру в этом году, наполнясь детским смехом, весёлыми визгами, новыми приключениями.

– Алис, а ты раньше была в лагере, до этого?

– Один раз ездила в Артек, папа путёвку покупал, и в школьном лагере два раза была.

– А в школьном, это как?

– При своей школе летом приходишь, там старшеклассники – вожатые, училки – воспитатели. Тихого часа нет. После обеда проходят разные игры и часика в три-четыре по домам.

– А в Артеке?

– Там море, всё дорогое, я там была зимой. Мы учились. Приходили на занятия, там уже лежали учебники, домашку не задавали. Ещё ездили на экскурсии. Мне понравилось.

– А я ни разу не был в музее. Так хочу сходить!

– Ты серьёзно? Ну давай сходим в сентябре. К тому же ты перейдешь в нашу школу, а там всегда экскурсии, музеи, театры, киношки, соревнования по сбору макулатуры, пластика, а за это призы в виде тех же киношек и зоопарков.

– Прямо не терпится!

– А ты, наверно, плохо учишься, Вить?

– Да я могу, просто, мне даже уроки иногда негде было делать, или я еду искал, не до них было, но я многое понимаю, почитаю ещё старые учебники, постараюсь подтянуться!

– Я рада, что ты теперь мой брат.

– И я очень рад. Хочу, чтобы ты мной гордилась.