Текст книги "Мозг Леонардо: Постигая гений да Винчи"

Хотя в его записях практически не упоминается о близких отношениях с женщинами, ошибочно думать, что Леонардо не знал и не понимал их. На самом деле, если вглядеться в его рисунки и картины, возникает совсем другое впечатление. Был ли еще какой-нибудь художник, которому удалось бы так показать загадочную женскую улыбку, любовь матери к ребенку или самоуверенность красивой женщины, позирующей известному художнику? Возможно ли, что мужчина, сумевший с помощью обычных красок передать самые тонкие секреты женственности, не счел нужным оставить в своих записях какое-либо упоминание этих отношений или что он вообще не знал женщин? Вспомните, многие женоненавистники, наоборот, не стеснялись писать о своих взглядах.

Леонардо был вегетарианцем и жил в обществе, в котором не задумываясь убивали животных для пропитания. Он объяснял свое нежелание быть хищником тем, что не хочет причинять животным страдания и смерть. Он считал, что любое живое существо имеет право на жизнь, и ощущал свою связь со всем живым. Такие чувства редко встречались в те времена, когда охота считалась благородным занятием.

Вот еще один парадокс: нет другого художника, который потратил бы столько сил и времени на изучение геометрических законов перспективы. В многочисленных рукописях постоянно встречаются сложные рисунки, свидетельствующие о том, что Леонардо регулярно возвращается к проблеме перспективы. Он дает художникам четкие указания, как должны лежать тени, как в соответствии с законами перспективы следует размещать объекты относительно друг друга. Однако, если внимательно рассмотреть его работы, мы с ужасом обнаружим, что он почти всегда ловко обходит эти законы. Чем это объясняется? Леонардо был и левополушарным академическим мастером, одержимым порядком, и одновременно правополушарным мистификатором, с восторгом дурачившим зрителей фокусами с перспективой. В последующих главах мы подробно это обсудим.

Если поочередно смотреть на картины Леонардо и его рукописи, то создается впечатление, что рука, держащая перо, не ведала того, что творит рука, держащая кисть, и наоборот. Изучив многочисленные записи, а затем ознакомившись с картинами, нейробиолог, скорее всего, придет к выводу, что полушария мозга были слабо связаны друг с другом. Тем не менее такой вывод о состоянии мозолистого тела – пучка волокон, соединяющего полушария мозга между собой, противоречит тому, что нам известно о леворукости Леонардо, которая с некоторой долей вероятности позволяет определить доминирующее полушарие. У Леонардо было редкое свойство: он писал зеркально, в обратную сторону. Тому, кто захочет прочитать его рукописи, надо положить их перед зеркалом. Вместо того чтобы писать слева направо, как принято во всех европейских языках, он предпочитал писать справа налево или, как сказало бы большинство из нас, задом наперед. Причем писал он левой рукой.

Сложность и запутанность его записей заключается и в том, что иногда посреди предложения он вдруг менял направление письма, и получалось, что часть слов написана в одну сторону, а часть – в другую. Для неврологов тут есть еще один интересный факт: в обе стороны Леонардо писал одинаковым почерком.

Особенности почерка Леонардо четко свидетельствуют о том, что полушария его мозга были сильно связаны друг с другом, причем необычным образом. По-видимому, у него не было типичного для большинства людей доминирования одного полушария над другим. На основании того, что мы знаем про мозг людей, которые, как и Леонардо, умеют писать зеркально, мы можем предполагать у него наличие большого мозолистого тела, которое хорошо информировало каждое из полушарий о том, что происходило в другом.

Легкость, с которой Леонардо объединял науку и искусство, подтверждает, что его мозолистое тело буквально лопалось от переизбытка нервных волокон. Согласно многочисленным неврологическим исследованиям, участки, связанные с искусством, музыкой, скульптурой, метафорами, эмоциями, гармонией, красотой и чувством пропорций, у правшей расположены преимущественно в правом полушарии. В левом полушарии у правшей хранятся способности к логическому, линейному и последовательному анализу, нужные для грамматики, синтаксиса, рационального мышления и математики. Изучая человека, гармонично объединившего такие разные области, как искусство и наука, нейробиолог должен предположить наличие исключительно мощного мозолистого тела. Но как увязать эти данные о хорошей связи между полушариями и предыдущие наблюдения о разрыве между словами в рукописях и образами на картинах? Это всего лишь одна из головоломок, которые я хочу разгадать в своей попытке проникнуть в мозг Леонардо.

Глава 2
Медичи / Папа

Чтобы сохранить главный дар природы, то есть свободу, я изобрел наступательные и оборонительные средства для государств, осаждаемых тщеславными тиранами… Родитель принес в клюве ядовитую травку, и все щеглята разом протянули лапки… «Лучше умереть, чем маяться в неволе», – горестно промолвил гордый щегол и – улетел в лес.

Леонардо да Винчи

Леонардо создал своего рода пространство, которого прежде в Европе никто не знал, оно было не только местом для фигур, оно объединяло героя и зрителя, погружая их в бесконечность.

Андре Мальро

Единственное подлинное путешествие – это не путешествие к новым пейзажам, а обладание другими глазами.

Марсель Пруст

Развитие нашего мозга зависит от двух факторов – природы (генов) и опыта (воспитания, окружения). Среди всех органов человеческого тела мозг самый пластичный. События, происходящие во время беременности, при рождении и в первые несколько лет жизни, играют важнейшую роль в формировании мозга и управляемого им тела. Например, если во время беременности мать курит, ядовитые вещества негативно влияют на развитие мозга младенца. Родовая травма, нехватка кислорода даже в течение нескольких минут могут на всю жизнь предопределить особенности работы мозга.

Больше всего нервных клеток в мозге человека в восьмимесячном возрасте. Природа словно снабдила нас избытком нейронов, а потом вытолкнула в жизнь со словами: «А теперь иди и научись чему-нибудь». На протяжении последующих 10 лет число нервных клеток резко сокращается, исчезает примерно 40 % нервных связей, которые были у нас в восемь месяцев. Какие нейроны выживут, а какие погибнут, зависит от того, чему мы учимся. Есть такая присказка у нейрокогнитивистов о связях между нейронами: «Одни вместе – и в огонь и в воду, другие врозь – кто в лес, кто по дрова». Сила и конфигурация многих нейронных связей, определяющих различные неврологические функции, зависят от того, что происходило с ребенком в годы его формирования. Поскольку первые годы жизни так важны, я расскажу о том, как они прошли у Леонардо.

Из всех 67 лет жизни Леонардо про ранние годы известно меньше всего. Однако в налоговых документах из Винчи и Флоренции достаточно информации, чтобы можно было высказать некоторые предположения. Как когда-то заметил Толстой: «От пятилетнего ребенка до меня – только шаг, от новорожденного до пятилетнего – страшное расстояние». Если вспомнить множество невероятных препятствий, которые пришлось преодолеть Леонардо, его триумф кажется еще более удивительным. К тому же пережитые ребенком невзгоды помогают лучше разобраться в психологии человека. Нет никаких сомнений в том, что события раннего детства сильно повлияли на то, как взрослый Леонардо смотрел на мир.

Леонардо родился в результате внебрачной связи богатого горожанина сера Пьеро да Винчи с бедной крестьянской девушкой из живописного маленького городка Винчи, расположенного в холмах Тосканы в нескольких днях ходьбы от центра Флоренции. То, что имя Пьеро сопровождает название города и слово «сер», свидетельствует о высоком социальном положении отца Леонардо.

История не сохранила фамилии молодой женщины, мы знаем только имя – Катерина, и это тоже красноречивое свидетельство ее места в социальной иерархии. Отец Леонардо был амбициозным нотариусом и предпочитал проводить время в шумной Флоренции. В середине XV века Флоренция была средоточием власти, богатства, творчества и изыска, ставших символами итальянского Возрождения. Можно смело предположить, что Пьеро не обрадовался, узнав, что его интрижка с одной из провинциальных девушек привела к последствиям. Работа нотариусом требует благоразумия. К нему обращаются, чтобы засвидетельствовать завещания, документы и соглашения. Вероятно, из-за огромной разницы в социальном положении Пьеро не женился на Катерине, узнав, что она ждет от него ребенка.

Возможно, Леонардо имел в виду своих родителей, когда, оставив свою обычную безличную манеру, записал нехарактерное для него наблюдение о роли любви в зачатии ребенка:

Мужчина, совершающий соитие с отвращением и против воли, творит потомство раздражительное и трусливое. Если соитие совершается с великой любовью и желанием с обеих сторон, тогда ребенок будет обладать великим умом и остроумием, живостью и изяществом.

Может быть, он имел в виду себя? В других своих дневниковых записях Леонардо часто отмечал, что он счастлив и доволен жизнью.

Сначала Леонардо, по-видимому, рос у матери в деревне. Однако отец не исчез из его жизни полностью. Отец или кто-то из его семьи помог Катерине выйти замуж за другого человека. Леонардо вместе с матерью отправился жить к ее новому мужу.

Когда Леонардо было около пяти, его отец женился на 16-летней девушке своего круга и забрал мальчика к себе. Леонардо жил с отцом и его женой. Мачеха Леонардо, еще почти девочка, безуспешно пыталась родить Пьеро законного наследника. В Италии в XV веке главной задачей жены было родить сына. Постоянное присутствие рядом здорового пасынка, вероятно, служило укоризненным напоминанием о ее собственном бесплодии. Вскоре Леонардо снова переехал, на этот раз на ферму в Винчи, где жил со своим дедом Антонио и дядей Франческо, братом Пьеро. Наконец, жене Пьеро удалось забеременеть, но и ребенок, и она умерли во время родов. Пьеро немедленно женился снова и в конце концов стал отцом еще десятка детей от трех разных жен.

Любовь Леонардо ко всем живым существам и к окружающей его красоте, несомненно, возникала под влиянием дяди. В своих записях художник вспоминает его неоднократно и с искренней нежностью.

В записках Леонардо встречаются любопытные намеки на то, каким было его детство. Одну из немногих женщин, кого упоминает 40-летний Леонардо, звали Катерина. Хотя это могла быть его экономка, есть веские основания подозревать, что Леонардо пригласил свою престарелую мать приехать жить к нему в Милан. Осталась сделанная его рукой запись, что он заплатил за похороны Катерины, когда та умерла. Этот и некоторые другие намеки в его записных книжках позволяют предполагать, что Леонардо поддерживал контакт с матерью на протяжении всей жизни.

Несмотря на то что у Леонардо были теплые отношения с дядей, разлука с матерью стала, по-видимому, первым и самым сильным ударом в детстве. Современные психологи и специалисты по семейному праву единодушно считают, что маленьких детей нельзя забирать от матери, кроме самых чрезвычайных обстоятельств. Разлука с матерью вызывает тревогу и разочарование и в итоге калечит детскую психику. Когда такие дети вырастают, они становятся эмоционально отстраненными, избегают близких отношений и не позволяют себе привязываться, опасаясь снова пережить боль и разочарование.

Биографы, рисуя психологический портрет Леонардо, часто упоминают его отчужденность и равнодушие, несмотря на внешнее дружелюбие. Достаточно вспомнить подробности его детства, чтобы понять, почему эмоциональная жизнь этого гиганта интеллекта была столь скудна.

Незаконнорожденность Леонардо значительно ограничивала его возможности. По церковным правилам ребенок, рожденный вне брака, не мог быть зачислен в соборные школы, тесно связанные с церковью. Но если не считать дорогостоящих частных учителей, обучение в таких школах было единственным ключом, отпирающим двери в мир широких возможностей.

Само название эпохи Ренессанс, или Возрождение, говорит об усилении интереса к культуре древних греков и римлян, который пробудило у образованных людей неутолимое желание изучать античные произведения. Поскольку хороших переводов Аристотеля и Платона на итальянский язык было очень мало, то, чтобы идти в ногу со временем, нужно было знать латынь или греческий язык. Те особые знания, которые мальчики получали в церковных школах, были не чем иным, как умением читать и писать на древнегреческом и особенно на латыни. Ведь это была Италия, та самая земля, на которой стоял великий Рим. Возможность изучать право, медицину или банковское дело, чтобы управлять рычагами власти в гражданской или церковной иерархии, зависела от знания латыни. С помощью мертвого языка живые люди концентрировали власть в руках избранных. Они с предубеждением смотрели на Леонардо.

Леонардо резко писал о тех, кто игнорировал его открытия:

Скажут, что, не будучи словесником, я не смогу хорошо сказать то, о чем хочу трактовать. Не знают они, что мои предметы более, чем из чужих слов, почерпнуты из опыта, который был наставником тех, кто хорошо писал; так и я беру его себе в наставники и во всех случаях на него буду ссылаться.

Знатные люди хотели отличаться от низших сословий, но из-за развития торговли во Флоренции сословные границы стремительно исчезали. Сумптуарные законы, направленные против излишней роскоши, определяли, что должны носить разные сословия, вплоть до цвета, ткани и типа меховой подкладки. Знание латыни оставалось лучшим и самым эффективным способом указать черни и нуворишам их место.

К XIV веку в каждой крупной европейской стране был свой собственный язык. Жители Испании, Англии, Франции, германских земель и Апеннинского полуострова предыдущие три столетия оттачивали грамматику, произношение и беглость речи. Оставалось лишь найти способ легко и дешево распространять среди людей написанные на местных языках тексты. Примерно в 1450 году в Европе Иоганн Гутенберг изобрел подвижный шрифт, и появилась возможность размножать и переводить важнейшие сочинения.

Если бы можно было создать параллельную вселенную, было бы очень интересно понаблюдать за развитием карьеры Леонардо, будь он законнорожденным и знай латынь. Окончив университет, вероятно, он стал бы читать лекции с кафедры, откуда слова его встречались бы с почтением. Если бы у него была толпа восторженных студентов, которым он мог ставить задачи, а не делать все сам, в одиночку, втайне, как бы это повлияло на науку? Может быть, мир узнал бы о его пророческих идеях гораздо раньше и прогресс человечества в искусстве и науке ускорил бы приход эпохи Просвещения?

Сколько еще картин мог бы завершить этот мастер, если бы снискал уважение и признание, которыми пользуются люди благородных кровей, с университетским образованием и влиятельными друзьями, занимающими высокие должности? Была бы у него большая мастерская, где горящие энтузиазмом ученики платили бы крупные суммы за возможность поработать с признанным мастером? Какие еще открытия мог бы совершить этот перегруженный работой гений, если бы не был обременен необходимостью организовывать претенциозные зрелища для хвастливого покровителя? Если бы он мог беспрепятственно изучать труды Эратосфена, Евклида, Архимеда и Аристотеля, сколько раз ему бы не пришлось заново изобретать то, что уже известно?

Однако можно возразить, что именно недостаток приверженности догмам, царящим в этих сферах, раскрепостил его мышление. Будучи свободным от заблуждений, затуманивающих взор образованным людям, Леонардо мог ставить важные вопросы и находить новые ответы. Несмотря на то что он не мог цитировать ученые книги, он считал: «Хотя бы я и не умел хорошо, как они, ссылаться на авторов, гораздо более великая и достойная вещь – при чтении [авторов] ссылаться на опыт, наставника их наставников». Он презирал тех «трубачей и пересказчиков чужих произведений» и, по его собственному заявлению, старался жить «лучше с уверенностью в немногом, чем в большой лжи».

Он считал себя omo sanza lettere[3]3
  Дословно переводится с латыни как «человек без букв». – Прим. пер.


[Закрыть] – неграмотным, поскольку не получил гуманитарного образования, открывающего путь в университет. Когда Леонардо было уже под сорок, он начал прилагать немалые усилия, чтобы самостоятельно выучить латынь. Его записные книжки того времени заполнены длинными списками слов. Любой, кто пытался учить иностранный язык в зрелом возрасте, понимает, насколько это сложно.

Леонардо наверняка расстраивало, что сер Пьеро не удосужился оградить сына от неизбежных трудностей в карьере. У Пьеро, если бы он захотел, было достаточно способов превратить внебрачного ребенка в законного сына. История эпохи Возрождения полна таких примеров, когда отец покупал ребенку положение в обществе, подав ходатайство нужному человеку, оказав кому-то услугу или заплатив деньги за необходимые бумаги. По одному ему известным причинам сер Пьеро этого не сделал.

Эпоха Возрождения была чрезвычайно богата выдающимися художниками, и нашелся человек, который решил записать историю их жизни для будущих поколений. Джорджо Вазари был не самым известным художником, но вошел в историю искусства как автор первой книги на эту тему. К сожалению, Вазари писал свои «Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов» (1550), когда большинство из них уже умерло, поэтому ему пришлось добывать информацию из вторых рук, а не из первоисточников. Это препятствие он преодолел, собирая истории, которые в его время еще продолжали рассказывать, благодаря чему сегодня мы можем узнать о жизни этой плеяды талантливых людей.

Вазари пишет, что художественный потенциал Леонардо проявился, еще когда тот был подростком. К его отцу серу Пьеро пришел крестьянин и попросил найти художника, чтобы раскрасить щит. Сер Пьеро отдал щит Леонардо. Леонардо отнесся к заданию серьезно и старательно изобразил на передней части щита очень реалистичное чудовище. Закончив работу, он положил щит таким образом, чтобы, когда дверь открывалась, на него не падал прямой свет. Изображение было столь реалистичным, что, когда сер Пьеро открыл дверь и в полутьме увидел чудовище, которое словно поджидало его, он отпрянул в ужасе. Успокоившись, сер Пьеро внимательно рассмотрел работу. Он понял, что может продать эту фантастическую вещь во Флоренции гораздо дороже, поэтому украдкой подменил щит, отдав заказчику другой, купленный на рынке.

Поняв, что сыну следует стать художником, Пьеро обратился к Андреа дель Верроккьо – ремесленнику, возглавлявшему одну из крупнейших мастерских во Флоренции. Бумаги были подписаны, и Верроккьо согласился взять 14-летнего Леонардо под свое крыло и научить тонкостям ремесла. Леонардо оказался прилежным учеником и перенял у Верроккьо множество различных умений, необходимых для отливки бронзовых статуэток, смешивания лака для картин, поднятия колоколов на звонницы, и массу других практических навыков.

Свой художественный талант Леонардо раскрыл, работая под руководством Верроккьо. Первой его известной серьезной работой был один из ангелов в нижнем левом углу большой картины «Крещение Христа» (1472–1475), основная часть которой была написана Верроккьо. Ангел, написанный Леонардо, был настолько лучше всего остального изображенного на этой картине, что Верроккьо решил оставить живопись и посвятить себя другим видам искусства. Вскоре после этого Леонардо закончил свою первую картину, выполненную на заказ, – «Благовещение» (1472−1475), затем портрет «Портрет Джиневры де Бенчи» (около 1476) и «Мадонну Бенуа» (1478–1481).

Во время учебы Леонардо Флоренция была центром развития культуры, характерной для Возрождения. Здесь правила династия Медичи во главе с Лоренцо Великолепным, это были просвещенные люди, а сама Флоренция считалась самым известным городом-государством на Апеннинском полуострове. Изобретение двойной записи в бухгалтерии ускорило городской денежный оборот и торговлю. Флоренция считалась колыбелью всех искусств и была домом для многих выдающихся литературных и ученых деятелей.

Флорентинцами были автор «Божественной комедии» (ок. 1320) Данте Алигьери и автор «Декамерона» Джованни Боккаччо (ок. 1350), а также картограф Паоло Тосканелли. В 1474 году, за 18 лет до знаменитого плавания Колумба, Тосканелли отправил генуэзскому мореплавателю карту мира, из которой было понятно, как можно добраться на Дальний Восток, плывя на запад. Благодаря мастерству архитектора Филиппо Брунеллески удалось сделать то, что многие считали невозможным: в 1436 году он смог поставить огромный купол над флорентийским кафедральным собором. Другой флорентинец, Леон Баттиста Альберти, доработал ранее открытые Брунеллески законы перспективы в искусстве и в 1435 году опубликовал трактат, по которому многие художники учились изображать трехмерное пространство на двухмерном холсте.

Помимо того, что Леонардо был незаконнорожденным, его продвижению препятствовала еще одна его особенность. По-видимому, он был гомосексуалом, что в то время было опасно. По законам Флоренции гомосексуальность считалась преступлением и наказывалась смертью, и Церковь поддерживала этот закон. Однако закон нарушали чаще, чем применяли. Одним из первых современников, определивших, что Леонардо – гей, был Джованни Ломаццо, и он же отмечал, что гомосексуальность весьма распространена во Флоренции. Немцы даже использовали слово «флорентинец» как синоним мужеложца. Церковь всегда порицала гомосексуальность, хотя не все проповедники заходили так далеко, как Бернардин Сиенский, который призывал верующих плевать на пол в церкви Санта– Кроче и кричать: «В огонь! Сжечь всех содомитов!» Чарльз Николл пишет: «Все стало совсем плохо в 1484 году, когда папа издал буллу, в которой заклеймил гомосексуальность, объявив ее дьявольщиной, "еретическим извращением" и приравняв к "плотскому греху с демонами", которым, по слухам, занимаются ведьмы».

Жители Флоренции считали, что те, кто выставляет напоказ свои наклонности, порочат репутацию их мужественного города. Тем не менее историки утверждают, что Верроккьо, Микеланджело, Донателло, поэт Полициано, банкир Филиппо Строцци вступали в гомосексуальные связи. Из-за драконовских законов большинство геев свои склонности не афишировали. Однако некоторые, особенно молодежь, открыто щеголяли своей сексуальной ориентацией. В рукописи Anonimo Gaddiano современник описывает, как выглядел Леонардо: «Он носил розовую накидку, доходившую ему до колен, тогда как в ту эпоху носили длинные одежды. У него была красивая, ухоженная вьющаяся борода, ниспадавшая до середины груди». Судя по имеющимся свидетельствам, похоже, что молодой Леонардо оказался в числе тех самых экстравагантных щеголей.

В 1476 году, когда Леонардо было 24 года, кто-то анонимно донес на группу из пяти юношей, среди которых был Леонардо, обвиняя их в содомии. Власти не стали преследовать Леонардо, но восстановить доброе имя молодому человеку не удалось.

Другой необычной чертой Леонардо было сочувствие к животным и нежелание употреблять их в пищу. Некоторые утверждают, что он был убежденным вегетарианцем. Такое поведение воспринималось как аномалия в те времена обильного потребления мяса. Леонардо считал, что животные, как и люди, ощущают боль, и не хотел причинять им страдания. Ему было настолько отвратительно жестокое отношение к животным, что это сказалось даже на его одежде. Один из ближайших соратников Леонардо эксцентричный Томмазо Мазини с удивлением описывал своего друга: «Он никогда не убивал даже блохи, если на то не было причины; он предпочитал льняные ткани, чтобы не носить на себе ничего мертвого».

Вазари рассказывает, что Леонардо не мог смотреть на диких животных в неволе: «…С каковыми [животными], однако, он обращался с величайшей любовью и терпеливостью, доказывая это тем, что часто, проходя по тем местам, где торговали птицами, он собственными руками вынимал их из клетки и, заплатив продавцу требуемую им цену, выпускал их на волю, возвращая им утраченную свободу».

Политическая ситуация на Апеннинском полуострове в XV веке была крайне нестабильна. Почти непрерывное разделение и слияние главных городов-государств вело к возникновению поспешных альянсов, смертельных стычек, предательства и мятежных заговоров. Люди, группы и целые города соперничали в постоянной борьбе за власть и/или покровительство. Их постоянно страшила перспектива экономического или военного поражения от рук врагов. Этого было бы уже достаточно, чтобы объяснить, почему Леонардо так интересовался изобретениями, предназначенными разрывать, разрезать и перемалывать мясо на костях вражеских солдат. Но кроме того, надо учитывать и другой аспект: разногласия Леонардо с законом. Он яростно оберегал свою личную свободу, и защита от тех, кто попытается эту свободу отобрать, стала его главной целью. Он считал, что именно это должно быть высшим стремлением любого свободного человека.