Текст книги "Падшие ангелы Мультиверсума"

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Для легкого орнитоптера СО-12, предназначенного для разведки и скрытого ведения боевых действий в городских условиях, каждый взятый на борт килограмм имеет решающее значение. Пожертвовав толикой маневренности и максимальной высоты полета, можно вооружиться дополнительной связкой ракет «воздух–земля» или реактивной артиллерийской установкой «Торнадо». С известным риском можно даже смонтировать на носовом пилоне дальнобойный лазер, позаботившись, конечно, о дополнительной энергоустановке.

Но, увы, взять на борт пассажира свыше установленных двух человек экипажа невозможно. Если этот пассажир не ребенок, способный уместиться у кого-то на коленях. А Даша уже давно не была ребенком.

Разумеется, на заднем сиденье своего ховер-лимузина или в устланном коврами салоне личного вертолета Владимир Белуга с радостью усаживал ее на колени. Но в кабине «Сомова» Дарья уперлась бы красиво уложенной головой в броневой купол кабины. Не вытянув на взлете, они бы врезались брюхом в крышу родового гнезда и красивым огненным шаром канули за ее край.

Может быть, кто-то даже загадал бы желание, глядя на падение с Небес этой случайной звезды. Или сплюнул бы через плечо, узнав в ней зловещую комету, предвестницу скорых несчастий.

Но сегодня этого не случится. После небольшого скандала, прерванного решительным рыком Владимира, личный пилот оставлен в особняке потягивать утешительный коньяк, а Даша занимает его место в кабине. Вокруг ее стройного тела, по случаю затянутого в облегающий полетный комбинезон, крепко смыкаются пристяжные скобы. Сминая волосы, на ее голову опускается шлем с непрозрачным забралом,

– Влад! – кричит она. – Он испортит мне прическу!

Белуга усмехается в темноте собственного головного узилища. Он, шлем, а точнее, ЦИКЛОП – «церебрально-интерфейсный комплекс летного обеспечения пилотирования» – умеет еще много гитик. Напрямую проецировать в мозг пользователя показания бортовых приборов. Подменять поступающую через зрительные и слуховые рецепторы информацию данными с двух сотен миниатюрных камер панорамного обзора и такого же количества сверхчувствительных микрофонов, установленных снаружи, на корпусе «нетопыря». Координировать действия наводящих и огневых систем. С помощью обратной связи осуществлять управление орнитоптером…

Или, например, выжечь тебе дотла мозг направленным микроволновым импульсом, если твой ЛИК не занесен в список допущенных к пребыванию на борту. Радикальное решение проблемы возможных угонщиков и «русская рулетка» для хозяина «нетопыря». Ведь даже самая надежная система может дать сбой. Бах – и все!

Именно эта непредсказуемая острота ощущений, постоянный медный привкус бурлящего адреналина не давали Владимиру заскучать настолько, чтобы сыграть в эту рулетку последний раз. С полностью заряженной обоймой.

Как-нибудь потом. Когда надоест и это.

Помещенный в специальную люльку из упругих лент, сложивший крылья в предстартовую позицию, «нетопырь» застыл в самом начале пускового желоба. Электромагнитная катапульта, смонтированная в трубе длиной шестнадцать и диаметром три метра, была готова «выстрелить» орнитоптером в любую секунду.

«Внимание, – сказал нежный женский голос в ушах Владимира и Даши. – Приготовьтесь к процедуре идентификации личного кода. Предупреждение: неправомерное проникновение на борт карается высшей мерой воздействия».

– О чем она говорит? – нервно спросила Даша.

– Не обращай внимания. – Владимир опять улыбнулся. – Постарайся не моргать.

«А то чертова машина решит, что ты пытаешься ее надурить, и поджарит твои маленькие нежные мозги».

Ослепительная красная вспышка считывателя. Полторы секунды на обработку информации.

«Добро пожаловать на борт, Владимир. Добро пожаловать на борт, Дарья. Ваши полномочия подтверждены». И тут же вмешивается другой голос, более резкий, мужской. Так и видишь перед собой постаревшего, но все еще крепкого вояку с морщинами вокруг глаз от вечного поглядывания в прицел. «Предполетное тестирование завершено, все системы готовы к работе». Это электронный пилот, штурман и бортмеханик, его в полете приходится слышать чаще всего. Милая дамочка, «стюардесса», как ее зовет Белуга, оживает только при взлете и посадке.

Есть еще третий голос, звучавший в его ушах всего однажды, во время летных учений на федеральном полигоне. Равнодушное, бесплотное бормотание виртуального демона, живущего в управляющих контурах бортового вооружения. Демона-убийцы. Сейчас он дремлет, скованный магической печатью своих хозяев, кодовой пломбой Федерального Контроля,

Ну и пусть. Владимиру с Дарьей хорошо и без него.

– Дать обзор, – командует Белуга. – Блокировать шлем-один, полное управление на шлем-два. Отключить голосовые команды.

((Подача команд голосом отключена, – ласково нашептывает ему «стюардесса». – Управление с ЦИКЛОПа-один блокировано. Управление передано ЦИКЛОПу-два. Приблизительное время зрительной адаптации составляет двадцать три секунды».

Изображение врубилось секунд через восемнадцать. Ощутив себя висящим в пусковом туннеле, Владимир пережил давно ставшую привычной дезориентацию, когда, чтобы посмотреть в разные стороны, не надо крутить головой. Достаточно просто посмотреть.

В такие минуты он даже жалел, что не был теком и не мог в полной мере испытать всех ощущений, сопутствующих обратной связи с орнитоптером. Ведь как это было бы, наверное, чудесно: почувствовать дрожь нетерпения, пронизывающую текстолитовые крылья, напряжение синтетических мышц, дремлющую мощь реверс-моторов. Но в его мозгу, до обиды натуральном комке серого вещества, не содержащем в себе даже вживленного базиса, не было соответствующих рецепторов, чтобы принять, обработать и ретранслировать подобные сигналы.

Все, чем ему приходилось довольствоваться, – это совершенная и абсолютно трехмерная аудиовизуальная проекция. Увы, всего лишь жалкое подобие настоящего эффекта присутствия, которым мог насладиться любой банковский клерк и любая «крыса». Он, владыка Небес, седлающий на Олимпе своего ездового «нетопыря», не мог.

И это временами приводило его в ярость.

«Произведено обновление метеорологических данных, – радостно сообщила стюардесса. – Скорость ветра составляет четыре метра в…»

– Заткнись! – заорал Белуга, – Старт!

Машина продолжала безмятежно болтать, и он вспомнил, что заблокировал голосовое управление, опасаясь брякнуть что-нибудь в разговоре с Дашей. Вот дерьмо! Где теперь этот хренов курсор?!

((Будьте добры, проверьте надежность пристяжных креплений, – шепчет голос в Дашином шлеме. – Соблюдайте осторожность во время стартовых перегрузок. Желаю вам приятного полета».

Когда выброшенный из трубы орнитоптер почти достиг верхней точки взлетной траектории, Владимир включил обзор Дашиного ЦИКЛОПа.

И спустя двадцать секунд сверкающий, крутящийся, вставший на свою хрустальную голову мир обрушился на Дашу. Завертелся с ней под ее оглушительный визг, рухнул куда-то вниз, и на смену ему пришло небо.

Нет, Небо. Огромное, бесконечное, так не похожее на все, что она видела до сих пор, даже глядя в окно их спальни или гуляя по спиральным верандам их дома. Это Небо было свободно. Оно не знало оконных рам и рамок, заданных ему щербатым городским горизонтом. Оно было равнодушно, потому что вечно. Оно было прозрачно и вместе с тем непроницаемо. Оно было.

– Боже! – вздохнула Даша и держала в себе этот вдох, этот кусочек Неба, все время, пока они падали в него.

Все снова перевернулось, и они стремительно полетели к земле, удаляясь от Неба, и это тоже было по-своему прекрасно, хотя и страшно. Не в силах выдержать зрелища мчащихся ей навстречу антенн и шпилей, Даша закрыла глаза, но это ни к чему не привело. ЦИКЛОП безжалостно вводил картинку через зрительные нервы, подгоняя ее заодно под скорость нормального восприятия.

В сочетании с паническими сигналами вестибулярного аппарата это можно было выразить одним словом:

ПАДЕНИЕ!

Но Даша удержалась от нового крика. Она знала: Владимир прощает людям все, кроме предательства и слабости. «Тем, кто слаб, не место в моей стае», – говорил он.

И сейчас, Дарья была в этом уверена, он внимательно следит за ней, подвергнутой этому маленькому испытанию. Отчасти ради секундной прихоти, отчасти чтобы убедиться. Есть ли в ней еще сила? Достойна ли она места рядом с ним? Может ли он ей доверять? Выдержит ли она то же, что и он?

Даша очень хотела быть рядом с ним. Сегодня, завтра, всегда. Поэтому, чтобы не разочаровать Владимира, не обмануть его ожиданий, она молчала, душила крик в себе изо всех сил, до крови кусая губу и ломая ногти о ладони. Небеса Города неслись им навстречу, грозя превратить это затянувшееся испытание в трагедию, а их разделенные прозрачной переборкой тела в кровавую пыль и кружащийся пепел.

«Внимание, достигнут критический предел снижения, – можно поклясться, что старый вояка обеспокоенно грызет пожелтевший ноготь. – Рекомендуется экстренное торможение и выход из пикирования».

– Ты боишься смерти? – пробился сквозь его брюзжание ровный голос Владимира. – Ты боишься, Даша?

– С тобой – нет, – честно ответила она.

И задохнулась от навалившейся перегрузки. Белуга включил наконец реверс-моторы,

Торможение. Перевод крыльев в летное положение. Установленный предел размаха четыре метра. Ориентация по восходящему воздушному потоку. Боевой режим. Полное волновое и оптическое экранирование,

«То, что ты слышишь сейчас, – это не мой голос. Акустическая симуляция внутренней связи, возбуждающей сигналы в твоих слуховых нервах. Это необходимо, чтобы мы и дальше могли оставаться незамеченными.

Молчи. Я знаю, ты хочешь спросить: кем? Всеми.

У каждого клочка Небес есть свои хозяева, и они очень не любят непрошеных гостей. Этим, непрошеным, плевать на законы гостеприимства. Они суют повсюду любопытные носы, камеры, микрофоны и датчики. Взламывают сервера и лабораторные сейфы, при случае оставляя вместо украденного пару-другую бомб.

Поэтому каждый заботится о своей безопасности. Видишь, вон там, на карнизе? На них указывает красный маркер. Это «гарпии», автономные устройства поиска-уничтожения. А еще ниже, между лепными украшениями, лидар, по сигналам которого они ориентируются.

К счастью, для него мы невидимы.

Ты спросишь, зачем все это?

О, это часть нашего привычного образа жизни. Если бы здесь не было этих «гарпий», автоматических зенитных пушек, систем опознания «свой-чужой», акции их хозяина не продержались бы в рейтинге Небес и суток. Скатились бы на самое Дно, ниже цеха очистных сооружений. Его новейшие разработки стали бы достоянием конкурентов. Полчища наемных «крыс» растащили бы информационные банки. Лучшие сотрудники были бы похищены с целью промывки мозгов или копирования памяти.

Это настоящая война, Даша, и она не утихает ни на секунду. Потери в ней измеряются миллионами киловатт-кредитов. А за ними обычные люди. Редко профессиональные солдаты, чаще простые ребята в чистых белых рубашках и серых костюмах. О них не думают, сверяя восьмизначные цифры в графах «приход» и «расход». Жизнь и смерть за счет компании, кремация с отпеванием по специальному профсоюзному тарифу. Раньше были такие корпоративные кладбища, надгробья у клерков поменьше, у боссов побольше… Теперь на их месте новые офисы. Места всегда не хватает, Город почти не растет вширь.

Прости, я увлекся. Знаешь, вспомнил, как хоронили отца. Он ненавидел мундир и тоже ходил в сером костюме.

Он мне говорил, что война будет всегда, она основа любого эволюционного процесса. В нем причудливо смешивались солдат и ученый… Черт, он же не собирался сам гибнуть на этой войне! Генерал не должен гибнуть, он должен остаться, чтобы командовать парадом.

Но парада не будет.

Оказывается, гораздо легче говорить обо всем не открывая рта.

Я не зря вспомнил об отце. Георгий Белуга был одним из тех, кто проектировал и создавал основу Форсиза, системы обороны Города. Защита от внешнего Врага была для него важнее борьбы с врагами внутренними. Общее дело он полагал выше частного. Считай он наоборот, до сих пор был бы жив.

Но речь сейчас не об этом. Речь о Враге.

У него много имен. Мы называем его Степь, наши восточные соседи воюют с Океаном, на пригороды Большого Нью-Йорка наступает Саванна. Звери с приставкой «мета»: волки, койоты, аллигаторы, акулы, змеи.

Глобальный всплеск положительных мутаций, известный как Перелом или метаэволюция, породил сотни новых видов. В измененный геном каждого из них заложены два хромосомных «вывиха». Сверхбыстрая репродуктивность. Инстинктивная агрессия против Человека.

Почему и кем заложены, спрашиваешь ты?

Тебе лучше этого не знать, Даша.

Как и мне. Но у меня не было выбора».

Тень низколетящего орнитоптера, которую не спрятать никакими маскирующими покрытиями, упала на покрытую снегом башню зенитного комплекса «Феб-2». Башня осталась равнодушно неподвижной. Неужели иссяк питавший ее извне ток и выдохлись запасные батареи?

Ничего подобного. С электричеством, поступавшим напрямую со станций «Энергополиса», все было в полном порядке. И неусыпно бодрствующий командный модуль – одержимый почти человеческой жаждой убийства белковый «мозг», контролирующий «Феба», а заодно и окружающий двадцатикилометровый участок Форсиза, – продолжал десятками рецепторов нащупывать цели. Не замечая ту, единственную, движущуюся в северном направлении. С четко заданной периодичностью она взмахивала крыльями и маневрировала в поисках восходящих потоков. Это было медленней и ненадежней реактивных двигателей или винтов, зато не позволяло засечь выхлоп, тепловое излучение или звук работающего мотора. Любой другой летательный аппарат, перемещающийся на такой высоте, был бы давно превращен в кучу дымящихся обломков. На войне как на войне. Форсиз не был местом, созданным для летных прогулок.

«Форсиз неоднороден. Он, как и Город, имеет пирамидальную, многоступенчатую структуру. То, что обыватель понимает под этим словом, – это его внешний контур. Минные поля, автономные огневые точки, монопроволочные заграждения. ФПП – фактор поражающей плотности, или, как мы говорим, смерть-фактор, здесь равен 97 процентам.

Это означает, что шансы выжить у того, кто снаружи проникает на этот участок Форсиза, около трех десятых.. Мало. Но недостаточно.

Поэтому, кроме внешнего контура, есть еще внутренние, защищающие в основном Ядро, мягкое подбрюшье Города. Теоретически рассчитанный смерть-фактор там ниже, но это потому, что никакая модель не может с абсолютной точностью учитывать поведение людей. А на внутренних контурах стоят люди. Теки, симбиоты – люди, Защитники.

Когда тебя опрокидывает наступающая «волна», не имеет значения, что у тебя внутри. Что вывалится из разорванного брюха – кишки, полисахаридные батареи или колония симбиотических органоидов. И твое имя выбьют на Стене Памяти рядом с именами, с сотнями имен других. Других людей.

Но внутри, за надежным барьером Форсиза, в теплой сердцевине Ядра, где вершатся Большие Дела и Большая Политика, все различия, порождающие взаимный страх и неприязнь, вновь начинают играть роль.

В Совет автократов, как тебе известно, входят представители ведущих ТПК, цеховых объединений и религиозно-политических движений Ядра. Таких, как Орден и Синклит. Совет был создан, чтобы блюсти так называемое «равновесие интересов». На деле большую часть времени он занят внутренней грызней за привилегии, играми с лоббистами всех сортов и перемыванием грязных костей. Обычными буднями политиканов, короче говоря.

И именно этот Совет определяет концепцию нашей обороны, каждые полгода внося в нее определенные большинством голосов поправки. Последнее время основным их источником является группа, лидирующая в Нижней Палате, – Новые Тамплиеры. А также примкнувшие к ним малые рыцарские ордена и технократические секты. Именно они уже десять лет контролируют общественную жизнь центральных секторов, настойчиво проповедуя свою евгеническую концепцию Слияния,

Кого? Человека и Машины, разумеется.

Я не расист, Даша. Я не имею ничего против теков. Но то, что они предлагают, – это чудовищный бред, порожденный уже не совсем человеческой логикой. Нет, я не говорю о Слиянии, это личное дело каждого – уродовать свое тело любым из доступных способов. Я встречал натуралов куда более сумасшедших, чем. любой, самый упертый в своей киборгизации тек, так что пусть их.

Я говорю об их новом видении Форсиза.

Тамплиеры стремятся к созданию автономной и эволюционирующей оборонной системы, которая будет независима от Города энергетически и материально. Это приведет к тому, что Город замкнется в Форсизе, как мертвая улитка, гниющая в своем панцире. Возможность расширять свою территорию будет утрачена окончательно. Обычные меры по контролю над рождаемостью станут недостаточными. Возможно, мы окажемся перед необходимостью сокращения нынешнего населения. Это страшно.

Но к этому добавляется еще и главный движущий мотив строителей нового Форсиза. В их руках будут управляющие программные ключи от всех заградительных линий. И тогда они, нынешние Гроссмейстеры тамплиеров, получат фактически неограниченную власть. Это истинная цель, к которой они стремятся. И она видится им вполне достижимой.

У них есть время – биокибернетика и наноинженерия решили для теков проблемы старения и человеческого износа. У них есть убежденные последователи и сильные союзники. У них есть оружие, деньги, ресурсы. В прошлом году 70% Автократов выделывали па под электронную дудку Ордена.

На выборах этой весной я попробую качнуть весы в другую сторону».

Под плоским брюхом орнитоптера мелькнуло поле, засеянное минами «Одуванчик». Надувшая споровые мешки квазиживая гаубица, электрические «улитки», греющиеся на тусклом зимнем солнце, запасаясь заодно энергией. Последние были одновременно и оружием, и передвижными генераторами тока.

Где-то под землей распустила свои корневища – питательные, боевые и сенсорные – заградительная симбиоколония «Геката», готовая атаковать, парализовать и в считаные секунды переварить любую проявляющую враждебную активность жизненную форму, «Геката» реагировала на поверхностные вибрации и тепло, поэтому пролетевший «нетопырь» ничем ее не потревожил.

Для тех же, кто не обладал столь выдающимися способностями к маскировке, этот сектор, населенный детищами лабораторий «Неотеха» и Симбиотического Синклита, был опасен, как и любой другой. Смерть-фактор здесь по-прежнему равнялся убийственным 97 процентам.

«Единственным выходом была открытая поддержка другой мощной и быстро развивающейся группировки, „Неотех“ начал сотрудничество с „новыми людьми“, Синклитом.

Мы дали им доступ к уникальным разработкам в области бионики и симбиотических технологий. Обеспечили их средствами. Развернули массированную пропаганду их философско-религиозного Пути.

На нашу сторону встали не очень влиятельные, но многочисленные «зеленые» сектанты, в основном из промышленных зон Дна. Им столько лет сливали на головы токсичное и радиоактивное дерьмо, что они были готовы взрывать бомбы, чтобы привлечь к себе внимание. Теперь у них есть шанс заявить о себе с трибуны Совета.

Я верю, что союз «зеленых», Синклита и «Неотеха» если и не победит на майских выборах, то получит достаточное количество мест, чтобы в ближайшие пять лет создать Ордену оппозицию и добиться настоящего равновесия интересов. И тогда можно будет сделать следующий шаг.

Я не знаю пока, какой.

Но я знаю, что оба этих пути, Слияние, предлагаемое Орденом, и Путь Синклита, ведут в неизбежный тупик. Либо вырождение в расу андроидов, вместо желаний, воли и чувств подчиняющихся имплантированным программам, либо полная утрата изначального генокода вследствие непрерывной цепочки мутаций.

Если раньше нас не сожрет Степь, которая, что бы там успокоительно ни болтали аналитики, с каждым годом становится все сильней. И все яростней.

Я уверен, если бы мы знали, что питает ее ненависть к нам, – войне можно было положить конец».

«И тогда можно будет сделать следующий шаг».

Пардус выключил пропущенную через голосовой синтезатор запись лога пилотских переговоров. Конструкторы орнитоптера не зря предусмотрели в нем «черный ящик». А он, Аркадий Волох, не зря позаботился о том, чтобы иметь доступ к его содержимому. Много интересного, оказывается, можно извлечь из задушевных бесед своего босса по внутренней связи.

Интересного для себя и для других.

Первый Гроссмейстер Ордена Новых Тамплиеров. Максимилиан Ежов. Неестественно высокий и худой, одетый по-военному блекло и сурово, в нечто среднее между полевым мундиром и монашеской рясой. Белоснежный воротничок-стоечка жестко подпирает торчащее адамово яблоко. Желтоватое лицо, маска истощенного и непримиримого аскета, меняет свое выражение редко и неохотно. Прозрачные глаза сверлят всегда одно и то же место над ухом собеседника.

Его спутник и представитель ближайших союзников Ордена, смиренный Пастырь Электрических Агнцев, отец Димитрий выглядит полной противоположностью Гроссмейстера. Невысокий, крупнотелый, с толикой наплывшего жирка на улыбчивом кругломлице. Покатые плечи под мягкими складками пурпурной рясы выдают в нем изрядного силача. Живой персонаж рекламного ролика. СПАСИ СВОЮ ДУШУ! ПОМЕСТИ ЕЕ В КИБЕРНЕТИЧЕСКОЕ ТЕЛО! ПЛОТЬ СЛАБА, НО ВМЕСТЕ С НАМИ ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО ИСПРАВИТЬ! МЫШЕЧНЫЕ АКСЕЛЕРАТОРЫ «САМСОН»! СТАЛЕВОЛОКОННЫЕ ТКАНЕВЫЕ ЭРЗАЦЫ «ГОЛИАФ»!

Эти двое – одни из самых влиятельных людей в Ядре, избранные Автократы, щупающие пульс Города напрямую, где-то в районе аорты. Желанные союзники или опасные враги… кто именно, это еще предстоит выяснить.

Сейчас они молчат. Молчат, конечно, для Волоха, давно уже переговариваясь между собой на закрытой от подслушивания частоте. Чертовы киборги. Никогда не можешь быть уверенным в том, что они выкинут в следующую секунду. Или даже проделывают в эту, прикидываясь такими же, как ты, потеющими, испытывающими голод, жажду и боль людьми. (Черта с два он им поверит. Отчаявшись дождаться реакции гостей, Волох решил сделать первый ход. – Возможно, вы полагаете, что эта запись является подделкой. Доказать обратное я не в состоянии.

– Вашего слова, Аркадий, вполне достаточно, – мягко улыбнулся отец Димитрий, активируя подпрограмму «Исповедник», Теперь, используя собственные акустические системы, он мог анализировать гармонические колебания голоса собеседника, определяя степень его правдивости. – Не думаю, что вы потратили столько времени и сил на организацию нашей встречи, чтобы морочить нам с Гроссмейстером голову. Как ты считаешь, Макс?

Тамплиер буркнул что-то, не разжимая узких сухих губ.

– Симпатии вашего генерального директора к делу «новых» давно уже вызывали вопросы у заинтересованных людей, – продолжил Пастырь, складывая ладони домиком. – Мы рады, что ответы на них будут исходить от вас, Аркадий. Вы серьезный человек, понимающий всю сложность ситуации…

Происходящее живо напомнило Волоху давнишние тестовые собеседования на благонадежность, предшествовавшие появлению у Конторы мнемонических сканеров. Только на месте этого болтливого полуробота сидел майор из соответствующего отдела, а к собеседнику присасывался десяток зондов детектора лжи. Однако как далеко шагнулпрогресс!

– Именно поэтому я и пригласил вас сюда, – перебил Агнца Пардус. – Побеседовать о возникшей проблеме и ее возможном решении.

Он сделал небольшую паузу, чтобы набрать воздуха и заодно сконцентрировать внимание гостей.

– Присутствующим на Ане наблюдателям Ордена должно уже было стать известно о серии терактов, запланированных на станциях «Энергополиса», – начал он. – За их подготовкой и будущим осуществлением стоит подпольная организация, называющая себя «Жнецы».

– Итак, я подытожу, – сказал Пастырь. – Настоящих взрывов не будет. Террор-группы будут заблаговременно нейтрализованы. Но котельные все равно остановятся, энергозависимые установки Форсиза прекратят действовать, большая часть города погрузится в темноту. Средства массовой информации возложат вину за случившееся на Синклит, благо теперь никто не видит разницы между ним и «зелеными».

– Именно так.

– Именно так, – повторил отец Димитрий с непроницаемым лицом. Он уже не улыбался, с того самого момента, как Волох перешел к сути дела. – Неизбежно начнутся гражданские беспорядки, будет введено чрезвычайное положение. Тамплиеры при поддержке Сил Федеральной Обороны будут, насколько возможно, удерживать под контролем ситуацию в центральных секторах. Окраины же превратятся в зону уличной войны. Сим-биотов, простите за подробности, станут вешать на фонарях разъяренные жители Ядра. Наша доблестная бронепехота вывернет Дно наизнанку в поисках затаившихся террористов, и среди последних, само собой, окажутся наиболее активные деятели экологического движения. Совет автократов тайным голосованием изберет диктатора на время кризиса и самораспустится за ненадобностью. Верно в общихчертах?

– Не диктатора, а чрезвычайного и полномочного секретаря, – мягко поправил Волох. – И речь не идет о самороспуске. На время действия ЧП Совет будет выполнять исключительно вспомогательные функции.

– Переворот, – подал единственную за все время разборчивую реплику Гроссмейстер. Голос у него оказался таким же невыразительным, как и вид, тихим и скрипучим. – Вот как это называется.

– Можно сказать и так, – не стал спорить Пардус. – Но это лучший, если не единственно возможный выход. Мне не надо объяснять, что Синклиту при поддержке «Неотеха» не потребуется даже тех пяти лет, о которых говорил Белуга? Наши аналитики называют срок в два года. В течение этого времени они получат абсолютное большинство голосов в Совете и совершат такой же переворот, только мирным путем. Если мы их не остановим.

– Мы? Вы, Аркадий, считаете, что Орден и Агнцы безоговорочно примут сторону… вашу сторону? – Я в этом уверен, – твердо сказалВолох. – Уверен в вашем благоразумии и правильном понимании возможных последствий отказа от сотрудничества. Его неподвижный серый взгляд, устремленный куда-то между двумя собеседниками, был гораздо лаконичней. «У вас нет выбора», – говорил он. Уже у самой двери отец Димитрий обернулся, нахмуриллоб. – Аркадий, – сказал он, – по вашим словам, этот записанный разговор состоялся четыре месяца назад. И только в январе была спланирована операция «Жатва», а с нами вы решили связаться уже сейчас. Всего за месяц до Прорыва. Чем вы объясните такую паузу?

– Тем, что не я один ответственен за разработку операции, – вежливо ответил Пардус.

Пастырь кивнул. Программа «Исповедник» со всей уверенностью говорила ему, что Волох лжет, открыто лжет, впервые за весь состоявшийся разговор. Но прояснить причины этого она не могла, равно как и то, что крылось за ними. Многое оставалось тайной из того, что делал Аркадий Волох, на Небесах известный как глава службы внешней безопасности ТПК «Неотех». Человек многих опасных талантов.

Те, кто знал о нем больше, предпочитали молчать. Или были мертвы.

Мир был снежной открыткой, застывшим в холодной неподвижности рукавом платья невесты. Оборвавшаяся метель оставила за собой ноздреватый полог сугробов, в котором по самое брюхо утонул «нетопырь». Последний затухающий взмах крыльев поднял льдистое облако, осевшее на органических перепонках.

Из-под откинувшегося блистера кабины вырвался пар, окутывая фигуру в серебристо-черном полушубке. Владимир с наслаждением выпрямился в полный рост (каким бы ни было эргономичным пилотское кресло, после него ныла спина), глубоко, полной грудью вдохнул. От контраста сухой кондиционированной атмосферы в кабине орнитоптера и морозного ноябрьского воздуха на глазах Белуги выступили слезы.

За его спиной робко поднялась из своего кресла Даша.

– Где мы? – тихо спросила она.

Он повернулся, с радостью убеждаясь, что на ее лице нет и следа страха. Хорошо. Смелая девочка.

– Мы за Городом. – Он взял ее за запястье, нащупал уплотнение в холодной гладкой ткани. Нажал. – На вражеской территории.

Под его пальцами разбежались, налились яркими красками контуры миниатюрного цветового пульта. Даша удивленно ойкнула. Белуга коснулся нарисованной клавиши, включая дополнительный обогрев пилотского комбинезона.

– Так будет теплее, – ласково сказал он, – Даша.

Он редко называл ее по имени, вкладывая что-то особенное, нежное в его звучание. Даша потянулась к нему, но Владимир уже отвернулся, выпрыгнул из кабины и по округлому боку «нетопыря» ловко соскользнул на землю. Вокруг его ног, утонувших в снегу до колен, по самую кромку высоких сапог из алой лакированной кожи, закружились призрачные ленты поземки.

– Прыгай сюда, – повелительно сказал он.

Они стояли, тесно обнявшись, делясь теплом друг с другом. Даша прятала лицо от колючего ветра в меху волчьего полушубка, забравшись под него руками. Побелевшие от холода губы Владимира касались ее разлетающихся волос.

– Здесь очень красиво весной, – сказал он. – Вот те клены… ты же никогда не видела живых кленов? Их сейчас не выращивают, нужна особенная почва… а эти растут как ни в чем не бывало.

– Ты часто бываешь здесь?

Он улыбнулся, поцеловал ее в макушку.

– Нет, милая, У меня не так много свободного времени. Да это и небезопасно. Здесь можно наткнуться на рысей, волков или медведей. Или на кочевников. Последние хуже, у них есть винтовки и ракеты. Люди опасней зверей.

– Ты всегда это говоришь.

– Потому что это правда, Даша, – Владимир жадно поцеловал ее в губы. Оторвался с трудом, задыхаясь. – Поэтому я лечу сюда, подальше от них. Чтобы забыть о моей войне.

В его лице проступило что-то неприятное, жесткое. Даша, заглядывая в помутневшие глаза Владимира, чувствуя его напрягшееся, как стальной прут, тело, сделала единственное, что могла. Прижавшись к его губам своими, она не дала ему сказать больше ничего, попыталась своим теплом растопить сковавший Владимира холод. Холод, который шел изнутри, а не снаружи.

Мраморный холод могильного камня. «Георгий Викторович Белуга. 1968–2033». Могилы уже давно нет, залита бетоном корпоративного фундамента, но надгробие стоит в когда-то принадлежавшем отцу кабинете.

Маслянистый холод черного ружейного ствола. Охотничий карабин «Тигр» в специальном исполнении, со снайперским прицелом. На стене в том же кабинете. С ним он летает на свои знаменитые волчьи охоты.

Нереальный холод Янтарной Двери. Глубоко под основанием пирамиды «Неотеха», минус двадцать седьмой этаж, три разделенных поста наружной охраны. Миниатюрный лабиринт, оснащенный собственными ловушками и системами защиты (не обошлось и без Минотавра, а как же).

На закуску наглухо экранированная, запечатанная в броню из сверхпрочных космических сплавов коробка центрального хранилища. Все это пустые предосторожности, дань навязчивой паранойе кураторов Проекта. Пусть земля им будет пухом.