Текст книги "Размышления русского генерала"

Нейтрализуя остатки Золотой Орды и постепенно подчиняя своему влиянию (затем контролю) Казахстан и Среднюю Азию, Россия выступила физическим и духовным преемником не этой орды, а – уровнем выше – Белой орды Джучидов. Именно по данной причине с начала XVI в. русский царь на Востоке именовался Белым царем (а в XIX в. его генералы – Белыми генералами, скорее всего по той же причине). Присоединение Казахстана и Средней Азии к России явилось так или иначе источником порядка и справедливости, идеал которых связан в регионе с памятью о «просвещенном деспотизме» Тимура и Тимуридов. Впервые за многие столетия было покончено с массовым разбоем, работорговлей, разгулом крупных и мелких тиранов (с борьбы с ними начал свой путь Тимур). Высшее оправдание империи – в защите слабых от произвола сильнейших.

Итак, окончательным присоединением Казахстана и Средней Азии к Российской империи в течение 60-80-х гг. позапрошлого века завершились более чем три столетия хаоса в регионе – Сердце Земли.

Исход процесса можно признать взаимовыгодным для России и народов региона. Россия, распространившись в XVII в. до Тихого океана, не могла считать себя стабильной и безопасной в своем центре (как старом волго-окском, так и новом уралосибирском), последствия монголо-татарского ига не могли считаться вполне преодоленными, а его рецидивы – исключенными. Народы же региона обрели максимум спокойствия и безопасности при сохранении своих традиций и уклада жизни (с устранением таких «традиций», как работорговля, баранта, кровная месть, сверхдеспотизм элит). Безопасность распространялась на всех. Если при Александре I было опасно выехать за черту Самары или Саратова, то в конце века будущая жена А.Е. Снесарева могла совершенно спокойно доехать в почтовом экипаже от родительского дома в Оше до гимназии в Оренбурге.

Государства Средней Азии в целом сохранились, и весь бассейн Амударьи остался в их составе (упразднен был поздно возникший и целиком обанкротившийся Коканд). В целом народы региона ощутили возможность более энергичного развития вне зон жесткой колониальной модернизации западного типа. К началу XX в. Российская империя обрела новое двуединство: славяно-тюркское и православно-исламское; она в почти равной мере стала Русью и Туркестаном; в Петербурге Исаакиевский собор и мечеть сопоставимы не только своими размерами, но и своим значением.

Несмотря на все имевшие место сложности и противоречия, полузабытое, недооцененное и недоиспользованное «касимовское» начало самим ходом истории, ее естественной логикой было поставлено во главу угла строительства Российской империи. Допетровское «двоецарствие» преобразовалось в культурную и даже политическую автономию народов и государств Туркестана в составе империи. В этой связи эти народы в целом спокойно и с пониманием собственной выгоды относились к пребыванию российского генерал-губернатора в Ташкенте – ключевом политическом и экономическом пункте края, а также российской администрации в Самарканде – столице государства Тимура и священном городе мусульман Средней Азии. Власть Российской империи в Казахстане и Средней Азии была в достаточной мере исторически обусловлена и, в не меньшей степени, субъективно легитимирована в глазах новых подданных Белого царя – правопреемника Чингисидов, Тимуридов и Шейбанидов».

Игорь Кефели: мы включили в этот сборник отрывок из большого (800 страниц) научного исследования Леонида Григорьевича Ивашова под названием «Геополитика русской цивилизации», чтобы показать не только его влюбленность в природу среднеазиатского региона, красоту и интересы его людей, но и подчеркнуть общность исторической судьбы русского и среднеазиатских (и Казахстана) народов, объединившихся в большую Россию (СССР) – континент Евразия.

Глава 2
Школа Д.Ф. Устинова

И.К. Леонид Григорьевич, я почти тридцать лет, работая профессором, заведующим кафедрой Балтийского государственного технического университета «ВОЕНМЕХ» им Д.Ф. Устинова, познакомился с тобой сначала заочно, читая твои книги по геополитике и публикации, связанные с воспоминаниями о выдающемся организаторе оборонной промышленности и косми-ческой отрасли СССР, а с 1976 года – Министре обороны СССР, знаменитом выпускнике нашего «Военмеха» Дмитрии Федоровиче Устинове.

Нарком вооружений СССР Д.Ф. Устинов

Это действительно великий человек. Буквально накануне Великой Отечественной войны, 32-летний инженер-конструктор, награжденный к тому времени орденом Ленина, с должности директора крупного ленинградского оборонного завода «Большевик» назначается И.В. Сталиным на должность наркома вооружений СССР. В 1941 году это было, пожалуй, самое главное оборонно-промышленное ведомство. Оно, образно говоря, отвечало за разработку и выпуск всей номенклатуры стреляющей военной продукции: боеприпасы, стрелковое и артиллерийское вооружение для пехоты, авиации, флота.

Министр обороны СССР Д.Ф. Устинов

Это и различные приборы, мины, прицелы и прочее. И Дмитрий Федорович принял на свои плечи этот тяжелый предвоенный груз, и тут же, не успев толком разобраться в структуре своего наркомата и производственных мощностях, взвалил на себя и все проблемы войны: перевод производств на мобилизационные планы, эвакуация, развертывание новых предприятий, наращивание выпуска военной продукции, освоение новых образцов. И все это под бомбежками, стремительным наступлением германских войск, мобилизацией на фронт работников предприятий, нехваткой материальных и финансовых ресурсов. Но Дмитрий Федорович не только все это выдержал, но и вырос в крупнейшего государственного деятеля, которому И.В. Сталин поручал самые ответственные направления развития техники и вооружений: участие в атомной программе, ракетная техника, космос.

И, конечно, ты, уважаемый Леонид Григорьевич, назначенный в декабре 1976 года старшим адъютантом Министра обороны СССР Д.Ф. Устинова (через полгода после назначения его на эту высокую должность), можешь рассказать об этом великом человеке многое, чего мы не знаем.

Итак, учиняем очередной «допрос» генерал-полковнику Ивашову.

Л.И. К допросу готов, но Женевские конвенции, в части обращения с «военнопленными» прошу неукоснительно соблюдать.

И.К. Леонид Григорьевич, давай продолжим разговор о твоей военной биографии. Не буду расспрашивать про твою службу в Прикарпатском военном округе, Группе советских войск в Германии, в Таманской дивизии. Ты сам можешь говорить, что считаешь нужным. Хотя есть у меня определенный интерес к тому, как после окончания Военной академии им. М.В. Фрунзе ты попал в «Тамань», да еще в московский полк. Ходили слухи, что туда без «волосатой» руки попасть невозможно. Кроме этого, «Тамань» и «Кантемировка» были зеркалом Советской Армии. Большинство иностранных делегаций, которым демонстрировали военную мощь страны, посещали именно 2-ю и 4-ю дивизии.

Но главный мой вопрос: как ты попал в команду Дмитрия Федоровича Устинова и каковы оказались последствия этого «попадания»?

Л.И. Игорь Федорович, давай начнем с «волосатой» руки. Наверное, не к сожалению, а к счастью, среди родных и близких не было даже заслуженного деятеля сельского хозяйства, проще – заслуженного колхозника. А прапрапрадеды генерал кутузовской армии Петр Николаевич Ивашев и его сын, декабрист – ротмистр Ивашев Василий Петрович повлиять на мои назначения никак не могли. Тем более – дворяне. Поэтому, единственное преимущество, которое у меня было – это при заполнении анкет, на вопрос «социальное положение» я с гордостью писал: «из рабочих». Горжусь по сей день, и сожалею, что в нынешней РФии эта социальная категория стала чуть ли не позорной. В армии, особенно при Министре обороны СССР А.А. Гречко, действительно протекционизм имел место быть. А Таманская и Кантемировская дивизии в обиходе дразнились «придворными». Но, дорогой Игорь Федорович, представь, если все офицеры будут приблатненными, кто же тогда будет «тащить» боевую подготовку, содержать технику, учить солдат, организовывать учения, ходить на парады? К тому же, и Таманская и Кантемировская – прославленные соединения, они дислоцированы близ Москвы далеко не случайно, и не только для парадов. У каждой из них есть свои задачи, заложенные в секретные пакеты. И эти задачи не предполагают бросок дивизий на Запад. Их главная функция предотвращение всякого рода внутренних потрясений. Эти функции были возложены на них после ареста Л.П. Берия. Кроме этого, «Тамань и «Кантемировка» были зеркалом Советской Армии. Большинство иностранных делегаций, прибывающих в Советский Союз, и которым демонстрировали военную мощь страны, посещали именно 2-ю и 4-ю дивизии, где им показывали учения, боевые стрельбы, технику вооружение, солдатский быт. Да и на военных парадах части дивизий по сей день идут первыми по Красной площади. И правильно поступил С.К. Шойгу, восстановив эти дивизии после медведевско-сердюковского расформирования. Поэтому эти дивизии укомплектовываются лучшими офицерами, но была, естественно, и примесь. Нужно понимать и следующий факт: далеко не все генеральские дети были белоручками и выскочками. Подавляющее большинство из них это честные труженики полигонов и казарм, прекрасные командиры и боевые товарищи, прошагавшие со своими отцами по многочисленным гарнизонам и военным тропам. В годы Великой Отечественной войны оба сына И.В. Сталина с первых дней воевали на фронтах, а не учились в гарвардах. Также поступали и другие руководители Советского государства. Это замечательная русская традиция – преемственность поколений в служении Отечеству. Нельзя измерять советский опыт государственного и военного строительства с нынешним российским капитализмом и всеобщей коррумпированностью. В последний год службы в 404 гвардейском севастопольском мотострелковом полку (Таманская дивизия 1975–1976 годы) я был заместителем командира полка Бирюзова Сергея Сергеевича, сына прославленного Маршала Советского Союза, дважды Героя Советского Союза, погибшего в послевоенное время в авиационной катастрофе под Белградом в Югославии. Удивительно интеллигентный человек, стеснявшийся своего положения сына маршала, и никогда этого не подчеркивавший. На учениях, полевых выходах, да собственно во всем, был наравне со всеми. Довелось общаться с его мамой и сестрой (сестра, кстати, преподавала иностранные языки в академии им. Фрунзе). Только один момент подчеркну. Иногда после трудностей службы Сергей Сергеевич приглашал к себе домой поужинать. Звонил маме, предупреждал о приезде. Приезжаем (полк стоял на Беговой улице, Бирюзовы жили на Смоленской набережной), мама встречала накрытым столом, показывала Сереже, что разогреть из приготовленной вкуснятины, и далее следовало: «мальчики хозяйничайте, я пойду к подружке». И так всякий раз. Уже в отставке, в постсоветское время Сергей Сергеевич погиб в автоаварии, будучи за рулем своего «жигуленка». Попал под пьяный самосвал. Демократия наступила. Царствие небесное, прекрасному военному интеллигенту, советскому офицеру чести.

А как я попал в 404 гвардейский мотострелковый полк, освобождавший Севастополь, особая история, опять же его величество случай. Завершающий курс Академии им Фрунзе. Заходит в аудиторию начальник курса полковник Чумаков Василий Сергеевич, фронтовик, очень уважаемый слушателями. И говорит: «Капитан Ивашов, одевайте китель и за мной». Иду. Он говорит: «Для программы «Время» снимают передачу по случаю 55-летия Академии. Два часа отличники курса «А» не могут толком ничего сказать (наш курс «Б». Курсы конкурировали друг с другом). Скажите в телекамеру добрые слова об Академии». Отвечаю, как положено, «есть сказать». Стоит большая телекамера, режиссер (запомнил фамилию – Новиков), оператор, трое слушателей. Василий Сергеевич говорит: «вот капитан скажет, что нужно». Новиков спрашивает, могу ли я простыми словами, без напряжения, сказать о предстоящем юбилее Академии? Троих уже снимаем и не получается. Отвечаю согласием. Говорю. Новиков: «Хорошо. Сделаем дубль». Оператор говорит, что закончилась пленка. Вечером в общежитии вдруг женщины кричат: «Леню по телевизору показывают». Вот так я впервые попал на всесоюзный экран, да еще в главную новостную программу. Через некоторое время приглашают на беседу на предмет обучения в академии Советской Армии. Так называлось высшее военно-учебное заведение военной разведки. И сразу говорят, что видели в программе «Время». Плюс три года командование разведывательным взводом полка. Взвод был отличным в системе разведки дивизии. Кстати, 128 гвардейский Туркестанской. Тем не менее, решение для меня было непростое. Я шел на золотую медаль и мог рассчитывать на должность заместителя командира полка, и об этом уже состоялась беседа в кадрах. А если сразу по окончании одной академии поступать в другую, то я как бы иду с должности командира роты, с каковой поступал в общевойсковую им. Фрунзе. Не сразу, но нашли компромисс: иду заместителем командира полка, а через год автоматом зачисляюсь в академию Советской Армии. А чтобы не затерялся на просторах великого Союза, назначили на Беговую улицу, рядышком с ГРУ. Вот и вся «мохнатая» рука. Через год действительно пригласили, спросив: не передумал ли я? В ответ показал выписной эпикриз из госпиталя, как результат аварии в ходе учений: перелом основания черепа, кровоизлияние в мозг и прочие прелести. Сожалели обе стороны. Потому я продолжил полковую жизнь. Но, недолго.

И.К. Да, недолго. Потому что 20 декабря 1976 года ты был назначен на должность старшего адъютанта Министра обороны СССР. Расскажи, пожалуйста, подробнее. Я думаю, читателям будет интересно знать, как, по каким критериям попадают из войск в центральный аппарат военного ведомства и, тем более, в команду министра обороны СССР. А мы уже сами сравним с сегодняшним днем. Например, как формировал свою команду печально известный Сердюков, непонятно, почему и зачем назначенный министром обороны РФ.

Л.И. Сразу признаюсь, не все детали и подробности подбора могу рассказать, потому что и сам не знаю. Знаю только что подбирало Главное управление кадров Минобороны (ГУК МО), но чья роль в определении кандидата в аппарат Министра была определяющей – ГУКа или военной контрразведки, не знаю. Ведь Дмитрий Федорович был не только Министром обороны, но и членом Политбюро ЦК КПСС, причем отвечавшим комплексно за всю систему военной безопасности страны. Рассматривались в качестве кандидатов (на последнем этапе подбора) четыре майора из Московского военного округа: два начальника штаба полка и два заместителя командира полка. Я оказался в их числе. Вызывали в ГУК, объяснили, что один из нас будет назначен на ответственную должность в центральный аппарат МО СССР. И больше ничего. Расспрашивали по самым разным служебным и личным темам. Предупредили, что вызовут еще и чтобы мы не распространялись о о характере бесед в ГУКе. Говорите, что, мол, интересовались, как идет служба у недавних выпускников академии. Через пару недель опять вызвали, но уровень беседы повысили до начальника управления ГУКа. Им оказался генерал-лейтенант Брюхов В.П. Опытный кадровик и генерал, получивший звание Героя Советского Союза за освобождение Будапешта. Обстоятельная долгая беседа обо всем и ни о чем конкретно. Затем то же у заместителя министра обороны по кадрам генерала армии Шкадова Иван Николаевича. И опять о конкретной должности ни слова. Хотя я уже знал, куда меня сватают, а в округе об этом не знали и готовили меня на должность командира полка. Попросил Ивана Николаевича сообщить о моей ситуации командующему войсками округа генерал-полковнику (на тот момент) Говорову В.Л. Он отказался и приказал мне тоже не говорить. Видимо, однозначно вопрос о кандидате решен не был. И я попал в ситуацию ножниц.

Тружусь в полку, готовлю инфраструктуру и подразделения к новому учебному году. 27 ноября в резиновых сапогах на алабинском учебном центре (где сегодня проходит танковый биатлон) корпим над мишенным полем танковой директрисы, подъемники дают один сбой за другим, идет снег с дождем, темнеет. А до начала учебного года (в войсках он начинался с 1 декабря) остается 3 дня. И вдруг по центральной дороге едет самая страшная в гарнизоне машина ВАИ (военная автоинспекция) и по громкоговорителю раздается: «Майора Ивашова срочно к машине!». Еду к комдиву (генерал-майор Лобачев), тот глядит на меня, промокшего и прокисшего, и приказывает: «Берите мою Волгу, переодеться и в ГУК. Вызывает министр обороны». И далее: «Жалобу министру не писал». Отвечаю: не писал, не на что жаловаться, да и не привык. «Тогда по Вашему выступлению на партактиве. Но Вы там не очень».

Сделаю небольшое отступление. На партийнохозяйственном активе дивизии (присутствовал командующий войсками округа, начальник политуправления округа и другие должностные лица, плюс – представители главкомата Сухопутных войск) я выступал по работе с кадрами, и конечно, затронул тему, как ты говоришь, «волосатых» рук, когда одни пашут, а некоторые обозначают службу. Но именно, «обозначенцы» идут вне очереди на повышение, поступают в академии, а пахарям в лучшем случае дадут медаль «За боевые заслуги», и они продолжают пахать. Выйдет возраст – в военкомат. Заслужил бурные аплодисменты, беседу с командующим, приглашение к начальнику политуправления Грушевому К.С. (кстати, сослуживцу Л.И. Брежнева по 18 армии, боевому генералу).

Начальник секретариата Д.Ф. Устинова полковник Ивашов А.Г., старшие адъютанты министра обороны подполковники В. Селькин и В. Терентьев

Но вернемся к вечеру 27 ноября. На генеральской Волге мчимся в Москву, переодеваюсь и в ГУК. Оттуда с В.П. Брюховым в Минобороны, на третий этаж, к министру. Время 21.00. Заходим в приемную, встречает помощник министра Игорь Вячеславович Илларионов (пришедший с Дмитрием Федоровичем из ЦК партии, где Д.Ф. был секретарем ЦК по оборонной промышленности и космосу) и говорит: «Опоздали, у Дмитрия Федоровича совещание, закончится поздно, а завтра он улетает с визитом в Болгарию. Придется в другой раз». Познакомился с другим помощником – Светом Саввичем Туруновым (оба фронтовики и давно работают с Д.Ф.), с адъютантом министра В.Н. Пушкаревым, работавшем в этой должности при А.А. Гречко. Замечательный офицер, много мне помогал в освоении новой должности, учил тому, чему не учили ни в училище, ни в академии. Другой раз состоялся 20 декабря, тоже после 21.00. Дмитрий Федорович обстоятельно расспрашивал о службе, родителях, семье. Рассказал об обязанностях – нужны ему, его помощникам советы в сугубо военных вопросах, в повседневной деятельности. Пояснил с кем из руководства страны соединять по «кремлевке» немедленно, в любой ситуации, по каким звонкам советоваться с помощниками или переключать на них, какие справки готовить ежедневно и т. д. Предупредил, если кто-то из членов семьи будет обращаться с просьбами, докладывать ему лично и только с его разрешения помогать. Предваряя, скажу: более скромной, гостеприимной и дисциплинированной семьи среди начальствующих должностных лиц я не встречал. Бытовые вопросы решали «прикрепленные» – офицеры охраны 9 управления КГБ СССР, во главе с Владимиром Сергеевичем Бобровым. Их было трое и один офицер – комендант дачи. Дежурили по одному сутками, и больше никого. Совсем не так, как у Чубайса.

Вернусь к первой беседе с Дмитрием Федоровичем. Беседа длилась часа полтора. Расспрашивал о задачах полка, порядке комплектования и подготовке, особенно пристрастно расспрашивал о технике и вооружении, о недостатках при эксплуатации. Задал вопрос: нужно ли полк дислоцировать в Москве? Я сказал, что неудобств много. Тяжелая техника и артиллерия дислоцируются в Подмосковье, в Алабино, стрельбище, танкодром, автодром, танковая директриса там же, основная боевая подготовка проводится тоже там, и полк живет как бы двойной жизнью. Один мотострелковый батальон несет боевое дежурство по Москве, другой в учебном центре, третий в Москве занимается повседневной деятельностью – занятия, наряды, караулы, поддержание порядка. Дмитрий Федорович заинтересовался боевым дежурством по Москве. Объяснил, что знал: укомплектованный по полному штату до единого человека, усиленный танковой ротой и артиллерийской батареей, с полным боекомплектом, батальон находится в повышенной боевой готовности к немедленному выполнению боевой задачи. «Какой?» – спросил министр. Ответил, как положено: «Боевая задача заложена в конвертах у дежурного по полку. С получением соответствующего кодированного сигнала, вскрывается конверт, уточняется задача, батальон выходит или в район сосредоточения, или непосредственно приступает к выполнению задачи, указанной в документе». Дмитрий Федорович вызвал начальника Генштаба генерала армии Куликова В.Г. и спросил о сути боевого дежурства. Виктор Георгиевич доложил в общих чертах, что задачи могут быть самые разные. Батальон регулярно поднимается по тревоге с целью проверки готовности, Генштаб держит дежурство на контроле. После его ухода Дмитрий Федорович спросил, а что говорят офицеры об этом дежурстве. Ответил, что неофициально проговариваются офицеры-старожилы, что наш полк должен в случае чрезвычайной ситуации в Москве сдержать или даже разгромить дивизию МВД имени Дзержинского. Дмитрий Федорович спросил о боевом составе «дзержинки», удивился, зачем в ней танки и артиллерия. Задумался, подписал приказ о моем назначении и пожелал успеха. Вот так я из войскового командира стал непонятно кем, но вновь стал новобранцем.

И.К. Полагаю, что не жалеешь о таком развороте судьбы.

Л.И. Естественно. Пройти такую великую школу, это военное счастье, огромное везение. Только потом стал осознавать, что моя геополитика начиналась именно с назначения в аппарат Министра обороны великой державы – СССР.

И.К. Леонид Григорьевич, конечно, хотелось очень многое расспросить о работе с Дмитрием Федоровичем Устиновым, о его титанической деятельности по организации ВПК и в целом обороны страны. Но формат книги не позволяет этого сделать. Тем более, что в этом, 2018 году исполняется 110 лет со дня рождения сталинского наркома Устинова, и надеемся, что к такой дате будут изданы соответствующие труды об этой неординарной личности в истории советского государства. Потому прошу тебя рассказать, может быть то, что в книгах не напишут и не покажут по ТВ. На твой выбор. Только не забывай, что книга о тебе и посвящена твоему юбилею.

Л.И. А ты думаешь, что в РФии отметят день рождения Дмитрия Федоровича? Столетие не отмечали.

И.К. Ну как не отмечали? В Военмехе открыли памятную доску о своем выпускнике, на телеканале «Звезда» был показан фильм о нем. Было несколько публикаций.

Л.И. Это благодаря тебе, Сереже и Диме Немцовым – внукам Дмитрия Федоровича, и немножко благодаря мне. Ты организовал поездку на Северный флот со студентами Военмеха, где мы даже провели пару ночей на ракетном крейсере «Маршал Устинов». По нашей с тобой инициативе молодые ребята сняли фильм о Дмитрии Федоровиче. Который с великим трудом протолкнули на телеканал. В Минобороны вообще ничего не было.

Встреча Д.Ф. Устинова с рабочими г. Коврова

И.К. Но это было время сердюковщины.

Л.И. Ладно, надеемся на лучшее. Итак, о моей службе в центральном аппарате Министерства обороны СССР. Начну вот с чего. Когда я служил в «Тамани», то проезжая рано утром или поздно вечером мимо здания Минобороны и генштаба, с завистью смотрел на светящиеся окна и думал: «Как хорошо служить здесь – тепло, уют, регламентированный более-менее рабочий день, а мы, войсковики большей частью времени на полигонах, стрельбы, вождение, учения, дождь, снег, слякоть, морозы и все другие прелести службы». Придя в аппарат министра обороны, уже через полгода с ностальгией вспоминал о полковой жизни.

Во-первых, рабочий день в аппарате министра оказался ничуть не меньше, а пожалуй даже больше, чем в полку. В 7 часов утра на работе, если Дмитрий Федорович уезжал домой в 22.00 – считалось большой удачей. Суббота и воскресенье – рабочие дни, но воскресенье мы чередовали с Виктором Николаевичем Пушкаревым, вторым адъютантом.

Во-вторых, характер работы не давал возможности расслабиться ни на минуту – около десятка телефонов на рабочем столе, и все, кроме прямого от Л.И. Брежнева переключены на приемную министра. Звонит первая или вторая «кремлевка» и голос требует: «соедините с Дмитрием Федоровичем». Но что значит соедините? Нужно зайти к министру и доложить, что звонит такой-то. А абонент не представляется, а у министра совещание, или он говорит по другому телефону. Спросишь: извините, как доложить о Вас, в ответ: доложите, звонит Петр Степанович. А кто такой Петр Степанович? Да, рядом всевозможные справочники, но в них все должностные лица идут по фамилии, попробуй найти этого ПС. Или говорит Дмитрий Федорович: соедини меня с Надирадзе. А в каком справочнике искать, начинаю с «ВЧ», открываю Тбилиси. Ведь грузинская же фамилия. Оказывается, что это выдающийся генеральный конструктор, автор подвижного ракетного стратегического комплекса «Пионер», прототипа современного «Тополя». Был такой случай у меня.

Поздно вечером Дмитрий Федорович вызывает и говорит: «соедини с Непобедимым». Стою. «С Сергеем Павловичем Непобедимым соедини срочно». Отвечаю: «Дмитрий Федорович, у нас вся страна Непобедимая».

На снимке слева направо: Д.Ф. Устинов, М.Т. Калашников, Н.Д Устинов (сын Д.Ф. Устинова), И.В. Илларионов, Ижевск, май 1974 г.(из архивного фонда Республики Удмуртия,

http://db.gasur.ru/foto?&раде = 4172)

Маршал расхохотался и потом объяснил, что это главный конструктор лучшего в мире оперативнотактического ракетного комплекса, той самой «Оки», которую Горбачев и Шеварнадзе «отдали» безвозмездно американцам при подписании Договора об уничтожении ракет малой и средней дальности. Приходилось изучать и запоминать сотни фамилий, имен, и даже голоса руководителей государства, министерств и ведомств, генеральных и главных конструкторов. По городским телефонам тоже бывали загвоздки. Кто-то звонит, представляется: я внучатая племянница Дмитрия Федоровича, соедините с дедушкой. Естественно отбиваем, ссылаясь на занятость или отсутствие в кабинете. Пытаемся уточнить – где живете, как Вам позвонить. Ответ: дедушка знает. И это только некоторые эпизоды.

Но это лишь одна сторона деятельности. Но есть еще масса всяких тонкостей, на первый взгляд незначительных, но если на них взглянуть поглубже, они носят принципиальный характер. В качестве примера приведу еще один, казалось бы, бытовой эпизод. Командующие войсками военных округов, прилетая в Москву на сессии Верховного Совета СССР (а они практически все являлись депутатами Верховного Совета), привозили руководству Минобороны «местные дары». Это была как бы традиция. И вот на очередную сессию или пленум ЦК КПСС, прилетает недавно назначенный командующий одного из округов. Накануне его порученец звонит и просит к самолету командующего прислать машину. Посылаю дежурную «Волгу». Водитель возвращается, докладывает, что все привез. «Что привез?», – спрашиваю, – «Здесь полная машина». Выхожу, смотрю, ящики с фруктами, вино, ящики с коньяком и пр. Звоню порученцу командующего: что это и кому? Отвечает: «Это от округа министру обороны, ну и вам». Делите, мол, сами. Я к начальнику охраны, Владимиру Сергеевичу Боброву, так, мол, и так, нужно отправить на дачу. Он поясняет, что без разрешения Дмитрия Федоровича ничего брать не имеет права. Выбрал момент, докладываю министру. Он предложил мне присесть, закурил сигарету и обстоятельно разъяснял мне «политику партии и советского правительства», предварительно задав ряд вопросов, типа: а что округ занимается выращиванием фруктов и овощей, производит коньяк и вино, входит ли это дарение в служебные отношения командования округа и министра обороны, и т. д. Поручил на утро пригласить командующего к нему и подготовить подробную справку о состоянии дел в округе. И еще маленькая деталь: попросили, чтобы ему позвонил начальник третьего управления КГБ СССР (военная контрразведка). Утром начальник управления тоже принес министру какую-то справку. После приема у министра командующий вышел раскрасневшимся и расстроенным. Помощнику министра обороны И.В. Илларионову командующий рассказал, что Д.Ф. Устинов подробнейшим образом расспрашивал о ходе боевой подготовки, состоянии техники, воинской дисциплины. При этом удивлялся: откуда министр обороны знает такие подробности и указывает на многочисленные недостатки. Я спросил, не спрашивал ли министр о ваших дарах. «Ни слова» – отвечал командующий и попросил, чтобы мы взяли его «дары» для аппарата министра. Игорь Вячеславович вежливо и тактично пояснил, что Дмитрий Федорович сам никогда ничего не принимает, и нам это тоже не позволительно. Больше с дарами никто не приезжал. Я имею в виду, с дарами для министра обороны и его команды. Для меня это был урок на всю жизнь.

И, вообще, Дмитрий Федорович жил страной, всеми ее проблемами и подключал всю военную организацию и ВПК, не только к укреплению обороны, но и к решению чисто гражданских, даже демографических вопросов. Прибыл как-то к нему на прием первый секретарь Ивановского обкома КПСС (по нынешним меркам губернатор области), и попросил развернуть в области какую-нибудь воинскую часть. Край легкой промышленности, в основномтекстиль-ное и швейное производство, рабочий класс – женщины. Вспомним советскую песню: «Так и знай, я уеду в Иваново, а Иваново – город невест». Невестам нужны женихи. Вот руководитель области и доложил о серьезной демографической ситуации, о количестве незамужних женщин, о сокращении числа семей. Дмитрий Федорович очень серьезно отнесся к данной просьбе, поставил вопрос на Политбюро, переговорил с председателем Военно-промышленной комиссии Л.В. Смирновым о возможности создания в области оборонных предприятий, а Генштабу поручил проработать вопрос о размещении воинских частей на территории области. Генштаб, конечно, доложил, что стратегической необходимости в этом нет, и просил согласия не развертывать и не передислоцировать воинские части. На докладной записке министр обороны написал примерно такую резолюцию: «А разве повышение рождаемости это не стратегическая задача?» В Ивановской области сформировали военно-строительную часть, потянулась в область и оборонка. К Дмитрию Федоровичу шли люди с самыми разным вопросами. И ни к кому он не оставался равнодушным – звонил соответствующим министрам, зав отделами ЦК, ставил задачи командующим. Он более, чем кто-либо, реализовывал на практике тезис о том, что народ и армия едины. И я проходил хорошую школу.