Текст книги "Менеджер"

Больше всего Алексей переживал за маму. В последнее время он и так досаждал ей. Пока он живет в Шикрограде, она без конца переживает, что у него нет денег, и высылает ему то 500 рублей то тысячу. Это не больше деньги, но она просто отдает последнее, что у них с его отцом есть. Он ненавидел себя за это. В свои тридцать постоянно тянуть с родителей деньги – не лучшее качество сына, на которого когда-то возлагались большие надежды. Хотя он не делал этого по собственной инициативе. Они считали, что не дали ему в свое время то, чего он заслуживает, поэтому помогали сейчас.

Он решил сдаться не потому что его замучила совесть, а потому что боялся, что она его замучает. И еще потому что верил, что ему откроется тайна его жизни. Он хотел нащупать дно, на которое шел последние несколько лет своей жизни. Шел или сам себя тянул. Перед тем, как совершить то, за что его сейчас держат в полиции, ему приснилась лестница. Прямая бетонная лестница, без перил в каком-то сыром, темном и грязном подвале, намертво приделанная одной своей стороной к стене. Оттуда, куда она вела бил яркий белый свет. С ним в этом подвале был пожилой мужчина, который соединил в себе черты лица его отца и возможно других известных седых мужчин преклонного возраста. Алексей пытался зайти на эту лестницу, но делал это не с ее начала, а с середины. Всего его попытки запрыгнуть туда, заканчивались неудачно. Он падал, а старик хихикал. Так продолжалось до тех пор, пока Алексей на накричал на него, примерно в таком же духе, как он недавно кричал на следователей. Спокойным голосом старик произнес следующую мудрость: "Если ты пытаешься подняться наверх по лестнице, то зачем начинаешь с середины?". Алексей все понял и сразу пошел к первой ступеньке, но не смог встать и на нее. Снова упал, а старик озвучил еще одну умную мысль, которая подошла бы для какой-нибудь группы с цитатами известных людей в социальных сетях: "Если ты хочешь встать на первую ступеньку лестницы, ведущей наверх, то почему не ждешь своей очереди?". В это время откуда не возьмись в подвале появились другие люди, которые спокойно вставали на ступеньки и поднимались по лестнице, уходя в пелену белого света. На этом сон закончился.

Сейчас Алексей ничего не боялся, что его безмерно удивляло. Ведь когда-то его тошнило перед экзаменами, когда-то он не спал ночь перед беседой с потенциальным работодателем, а иногда он боялся пойти и купить хлеб в магазине. При всем при том, вся его карьера была связана с торговлей, где без контактов с людьми ничего не добьешься. Только несколько ударов судьбы, которые он стерпел, начали рушить его стремление бороться с самим собой. Он стремился к творчеству там, где это было неуместно, не понимая этого. Сейчас он был полон вдохновения и готов начать придумывать сюжетные линии для своего романа, но в ожидании продолжения допроса, сделать это было невозможно.

IV

Кондрашов вернулся в комнату один. Несмотря на короткое знакомство, Алексей видел в нем такое, чего точно не было в его напарнике. Ему казалось, что с Олегом можно разговаривать не только в рамках допроса, но и, может быть, доверить свои сокровенные мысли. Неволину хотелось, чтобы и следователь осознал, что перед ним сидит не обычный преступник, которому процедуры, вроде допросов не доставляют проблем, а кто-то, с кем будет интересно работать .

Олегу Кондрашову в последнее время не хватало именно такого. Интереса в работе. Она стала рутиной, без огня, разжигавшегося в нем во времена его первых дел. Конечно, бросать дело, которому он посвятил значительную часть своей жизни, Олег не собирался, но погружаться в болото бесконечных убийств на бытовой почве, он уже давно устал.

Иногда, может быть раза два—три в год, Олег, кроме материалов многочисленных дел, знакомился с классической детективной литературой. Пуаро, Мегрэ и даже мисс Марпл восхищали его своей непосредственностью и, конечно, умением находить виновных во всех преступлениях, за расследование которых они брались. Та легкость, применяемая ими в делах, по мнению Олега, не была доступна ему, а также всем следователям, которых он знал. Выдуманные писателями преступления, расследовались выдуманными сыщиками, выдуманными методами. Романтика в душе Олега после прочтения этих книг сохранялась ровно до того момента, пока он не знакомился с материалами очередного дела из реального мира.

В них не было изысканности, не было ничего необычного, не было даже доли той выдумки, которая всегда была во всех детективных романах, которые он изредка читал. А теперь, мог ли человек, который пришел сдаваться за совершение не Бог весь какого правонарушения и подозреваемый в более тяжком преступлении, принести ему потерянную радость от работы? Олег надеялся на это. Он хотел, чтобы это дело не стало одним из тех, которые следователи обычно хотят быстрее завершить. Его тоску по сложности в работе никто из его отдела не понимал, поэтому он просто перестал с кем-либо разговаривать на этот счет, а все чаще старался расследовать дела один, не прибегая к помощи сослуживцев.

Завязка дела Неволина уже не была похожа на остальные дела. В полицию обратился человек, которого избили и у которого похитили дочь. На следующий день с повинной пришел другой человек, который признался, что избил первого, но девочку не трогал. Многообещающее начало. Кондрашов подошел к столу, за которым сидел подозреваемый, сел напротив него и начал спокойно говорить.

– Зачем тебе потребовалось избивать Белясникова? – спросил он.

– Я уже говорил. Вы все равно не слушаете. Вы хотите, чтобы я сказал то, что вы хотите услышать. Я больше не буду давать показания. Это мое право.

Олег предполагал, что рано или поздно такое могло случиться. Он попытался зайти с другого конца.

– Насколько мне известно из слов потерпевшего тебя уволили из компании потому что ты показывал слабые результаты. Я понимаю твои чувства, ты лишился работы, денег, но нападать на своего руководителя – это не слишком?

– Это вам Белясников сказал про слабые результаты? – спросил Алексей и тут же продолжил. – Они привезли с собой какую-то бабу и поставили на мое место. Вроде бы ничего страшного, да, но она оказалась женой Мосолкина, которому просто нужно было поставить на место не очень удачливого менеджера свою телку. Об этом вам Белясников рассказал?

Олег не знал об этом. Он допрашивал эту девушку, потому что она находилась в офисе в тот вечер, и теоретически могла и избить Белясникова и выкрасть его дочь, хотя и должна была обладать недюжинной силой для этого. Однако охранник на въезде на территорию офиса сказал, что не видел чтобы она выходила за его пределы до того момента, пока не услышал крик Белясникова с парковки. Тем не менее, вновь открывшаяся перед ним информация для данного дела не имела никакого значения, поэтому он промолчал, не став отвечать на вопрос Неволина. Зато задал свой.

– Ты можешь мне рассказать с самого начала, что произошло в компании, когда к вам перевели Белясникова и Мосолкина.

– Это моя любимая история, – вроде шутливо, но совсем без намека на это в мимике лица, произнес Алексей. – С чего начать… В общем, мы работали как всегда. Мои, как вам сказали, слабые результаты, продолжались и в феврале. Этот месяц, в целом, считается самым плохим в торговле, потому что у людей кончаются все деньги после новогодних праздников и им нечего тратить. И у меня, как назло, показатели были хуже всех. Но если вы думаете, что уволили меня только из-за них, то вы глубоко ошибаетесь. Я в каждом слове этих своих боссов чувствовал какой-то подвох, как-будто все, что они делают направлено в мой адрес.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Кондрашов. – Приведи пример.

Неволин начал рассказывать историю о том, как новое руководство собрало всех территориальных менеджеров в феврале, чтобы выслушать их доклады и посмотреть их презентации по результатам предыдущих месяцев работы. Договоренностей о том, как должны выглядеть презентации не было. Все делали их так, как могли. При этом к презентации Алексея они относились с наибольшей, как ему казалось, брезгливостью.

У каждого из "территориалов" был свой стиль в представлении итогов оговоренного периода. Кто—то сделал информативные чрезвычайно подробные слайды , кто—то больше говорил, чем показывал. Алексей сделал достаточное количество слайдов, с подробной, но не раздирающей мозг зрителей в клочья, информацией. Его речь была спокойна и обстоятельна. Он знал, что в результатах его территории было несколько сильных сторон, на которые он сделал акцент. Во—первых, такие показатели, как средний чек и конверсия покупателей, хоть и незначительно, но выросли. А количество персонала с момента его прихода в семи магазинах с недопустимого количества в двенадцать человек, выросло до двадцати трех. Такими результатами не мог похвастаться никто, но Андрея Мосолкина этот пункт особенно сильно напряг.

– Сколько должно быть в твоих магазинах персонала согласно регламента? – спросил он.

– Двадцать пять, – ответил Алексей.

– И ты думаешь, что это нормальный результат? – криком произнес директор региона.

Алексей не мог не заметить фальши в голосе Мосолкина. Он отметил с удивлением, что неожиданный крикливый возглас регионального не сопровождался переменой в выражении лица, как должно было быть у нормального человека, негодующего тем фактом, что все идет не так, как должно идти. Тем более, что кричать из-за того пустяка, как нехватка двоих человек в штате, явно не стоило подобных эмоций. Что же могло быть, если бы руководство поменялось, когда Алексей только получил свою территорию, где не хватало целых 13 человек.

– Мы по-прежнему в поиске, и к концу второй десятидневки февраля закроем штат полностью, – отчеканил Алексей.

На эти слова Андрей уже ничего не стал отвечать и позволил подчиненному продолжить свою презентацию. Воспоминания об этом и по сей день заставляли Алексея вздрагивать от неприятных эмоций. Неволин продолжал говорить, посвящая следователя в перипетии жизни менеджеров.

– Они играли в какую-то игру. Я так думал. Белясников приезжал в мои магазины, с умным видом делал положенную проверку, указывал на недостатки, советовал как расположить диваны и шкафы, проверял продавцов. Потом нарезал список всяких простых задач, которые я за неделю решал, а вместо проверки результатов, как нужно было, он молчал. Зато потом говорил, что я ничего не делаю, и так дальше продолжаться не может. Это был фарс!

Олег понимал, что серьезного влияния на расследование, рассказ Неволина не окажет, но останавливать его не хотел.

– Я еще спрашивал других территориальных, – продолжал Алексей, – ведет ли себя Белясников с ними также, а они отвечали, что нет. Понятно было, что он копает под меня, и мне нужно было раньше уволиться самому или сделать что-нибудь другое.

– Например? – оживился Олег.

– Я понимаю, о чем вы думаете. Но налетел я на этого Белясникова потому что подумал, что это позволит мне выбраться из ямы. Я думал о том, что случилось все время после увольнения. Из-за этого не мог найти другую работу, вся жизнь почти развалилась. Может вам это странно слышать, но я действительно был в депрессии.

– И ты подумал, что если побьешь его то, избавишься от нее и сможешь найти новую работу?

Алексей задумался и прикусил нижнюю губу. Считал ли он действительно так, как сказал следователь?

– Вы психолог или следователь? – спросил он у Олега, заставив того еле заметно улыбнуться.

Кажется, что разговора о том, что именно он мог похитить девочку больше не шло.

V

К вышедшему на улицу на перекур к Олегу присоединился Серый. Его звали Сергеем, но это имя в следственном отделе Центрального района звучало очень редко.

– Ну и как ты думаешь, куда он дел ребенка? – спросил Серый Олега.

– Думаю, что никуда.

– Ты думаешь он его убил?

– Я думаю, что он его не трогал, – глядя на клубы удаляющегося прочь табачного дыма, произнес Олег.

– Да брось, – Серый саркастически улыбнулся. – Он тебя дурит просто. Избил своего босса, вытащил ребенка из машины, куда-то его спрятал или убил, а потом пришел в участок и сознался, что просто избил начальника, а про ребенка ни слова. Хитрый, мудила.

– Не знаю, не знаю, – Олег вдохнул полной грудью. – Давай дождемся анализа следов в машине, проверим еще раз ее на всякие мелочи, вроде волосков и ниток. Может потребуется ДНК-экспертиза. Завтра нужно съездить к его родителям, допросить их, потом найти его девушку и от нее тоже разузнать все, что можно. Еще нужно будет выяснить есть ли у них всех какая-нибудь недвижимость, что-нибудь заброшенное – гаражи, сараи – в общем, все где можно спрятать человека. Нужно осмотреть их, и прошерстить территорию вокруг этой фабрики или завода. Понял?

– Понял, – кивнул головой Серый. – Как насчет обвинения?

– Подумаем об этом завтра, а пока пусть посидит в обезьяннике.

Они пожали друг другу руки и разошлись.

Алексей отчетливо вспоминал моменты после того, как закончились презентации, о которых он только что рассказывал следователю. Все менеджеры тогда разошлись, кроме двух. Их попросил остаться Белясников. Компанию Неволину тогда составил другой территориальный менеджер Виталий Поздняков – плотный парень, примерно 35-38 лет. Он зашел в кабинет Мосолкина вместе с Белясниковым, пробыл там всего минуты три и затем вышел с весьма задумчивым видом.

– Что они тебе сказали? – спросил встревоженным голосом Алексей.

– Сказали, что будут за мной следить. Им не понравилась моя презентация, и результаты не радуют, – шепотом произнес Поздняков.

– Это странно. Ты, конечно, не лучше всех, но презентация у тебя получше, чем у Маши была. Она даже графиков по конверсии не сделала. Да и результат у тебя… ты ж на третьем месте был в январе по продажам.

– Угу, но что-то во мне не так, видимо, – быстро произнес Виталий и засобирался к выходу. – Ладно, давай! Я пойду. Держись тут!

Он пожал руку Неволину, поправил воротник на дубленке, накинул шапку и вышел из кабинета. Алексей подумал, что тоже хотел бы уйти в тот момент. Он пытался гнать от себя плохие мысли, надеясь, что Александр выйдет и всего напросто озвучит ему очередной план действий или назначит новую большую проверку. За мгновение до того, как в двери показался Белясников, он даже успокоился, вспомнив главную истину фатализма – "Чему быть, того не миновать". Но его лицо все равно заполыхало и стало красным, может быть даже очень красным, но явно не настолько, насколько побагровевшим было лицо Александра, вышедшего из кабинета Мосолкина.

Его глаза забегали еще сильнее, чем прежде. При этом он не разу не бросил взгляда в сторону Алексея. В руках руководитель сектора держал бумагу, на которой крупными буквами было написано "Лист соответствия", а чуть ниже и более мелким шрифтом – "…занимаемой работником должности". Бумага покоробилась от вспотевших ладоней в тех местах, где он касался ее руками. На ней было написано много слов, но самыми главными были цифры в таблице по середине листа. Одна из них означала продажи всей территории, а другая – средний чек территории. Александр, неуверенно, очень тихо, так, что Алексею даже стало жалко его, произнес, что этих показателей нужно добиться всей его территории к двадцатому февраля. На листе было сказано, что "если данные показатели не будут достигнуты к обозначенному сроку, руководство может принять меры согласно Трудовому законодательству Российской Федерации". Алексей посмотрел на цифры и понял, что за десять дней достичь их нереально.

Воспоминания Алексея прервал Олег. Он снова сел напротив его, почесал лоб и положил обе руки перед собой на стол.

– Мы остановились на том, что ты подписал бумагу, согласно которой должен был выполнить ряд показателей, так? – спросил Олег, не потеряв после перекура своей прежней заинтересованности.

– Да. Ну я почти выполнил все эти условия. Не хватило немного в среднем чеке. Но это была очередная игра. Даже если бы я все выполнил, они нашли к чему придраться, сказали бы, что этот успех просто временный, или например, уволили вместо меня другого человека. Им нужно было освободить место и все.

– А как закончился февраль в целом? – задал вопрос Кондрашов.

– Успешно. Территория впервые чуть ли не за год, выполнила план. Моя территория была первой среди всех в том месяце, кто выполнил план. Я даже надеялся, что Белясников позвонит и скажет, чтобы я не уходил, – на этом моменте Алексей улыбнулся. – Они даже не искали никого на стороне. Не было объявлений о вакансиях, ничего. Блин, наверное, такие ситуации происходят постоянно, но я никогда не думал, что одна их них приключиться со мной. Белясников позволил мне доработать февраль, при этом выставив это так, как будто я умолял его оставить себя до конца месяца.

Алексей снова стал внутренне негодовать, как тогда. Чаты с коллегами в те дни превращались в площадку для обкладывания руководства матом. Он старался в этом больше всех, но чем ближе был срок его ухода, тем меньше его слушали и ему отвечали,и тем дальше он удалялся от соратников. Это было непросто пережить. Эти воспоминания он сохранил в себе, перестав общаться с бывшими коллегами, кроме Виталия Позднякова, который иногда переписывался с ним в мессенджерах.

Тем не менее остались у Неволина и приятные воспоминания о тех событиях. Например, в один из февральских четвергов его магазины показали отвратительные результаты. Обычно на следующее утро онлайн-планерка начиналась с полного разноса управляющих магазинами, угрозами увольнений и завуалированной матершиной. Но Алексей в тот раз поступил иначе.

– Эта неделя очень странная, – написал он крупными буквами. – В ней есть понедельник, вторник, среда, а потом сразу пятница. Четверга нет. Желаю всем удачи! Погнали!

Это удивило всех его подчиненных, может быть расслабило их психологически, и после этого, они почти каждый день всеми магазинами выполняли планы, что в итоге позволило достичь успеха и всей территории. Тогда перед ним уже была открыта дверь из компании, которой он хлопнул изо всей силы. Ему очень нравилось работать в "Вечности", но судьба будто бы выталкивала его оттуда.

– Что было после того, как ты уволился? – перебил воспоминания Алексея Олег.

Олег какое-то мгновения молчал, пытаясь переключиться со своих мыслей на вопрос следователя.

– Я забрал из офиса документы, ушел домой, искал работу. И все, – ответил Неволин.

– Ты четыре месяца был без работы? – спросил Кондрашов.

На самом деле, три месяца. Все это время с ним была его Анна, которая поддерживала его, хотя сама иногда нуждалась в поддержке, ведь она тоже не могла назвать себя очень успешной. Ее диплом дизайнера-архитектора предусматривал более высокооплачиваемую и интересную работу, чем то, чем ей приходилось заниматься шесть раз в неделю по восемь часов в компании, занимающейся разработкой дешевых онлайн-игр для социальных сетей. Она переставляла картинки в специальной программе и накладывала на них текстуры, чтобы получить то, что от нее требовали эти безмозглые девчонки, выполняющие роли прихлебательниц начальника. В бюро, где занимались дизайном и архитектурой, нужны были люди с соответствующим портфолио и опытом, которого невозможно было достичь, не имея возможности устроиться в бюро, где занимались дизайном и архитектурой без соответствующего портфолио и опыта. Типичная картина, которую всегда решали знакомства с нужными людьми, если таковые были.

– Три месяца, сейчас идет четвертый, – ответил Алексей.

– И на что вы живете?

– Помогают родители, подруга получает зарплату. Мне многого не нужно, я многого не хочу – сказал Алексей, очевидно для самого себя, слукавив.

Реализовать себя – вот, что больше всего хотел Алексей. Он хотел стать успешным в выбранной им сфере деятельности. Но где искать свой успех не знал. Пять лет назад он был четко уверен, что торговля принесет ему то, о чем он мечтает. Но постоянные неудачи, всякий раз отрезали кусок от пирога этой уверенности, а после увольнения из "Вечности" от него и вовсе остались жалкие крохи. Он искал работу, но все время получал отказы, из-за чего давил на свою психику. Сам, без чьей-либо помощи. Ни Анна, ни родители, ни кредиторы, не могли надавить на него так, как он сам мог надавить на себя. Его искусному самобичеванию мог бы позавидовать кто угодно. В этом он был настоящим профи, и если бы кто-нибудь искал человека, превосходно унижающего самого себя, то на эту работу он бы точно устроился без проблем.

– Твоя подруга уехала в Мальск в начале мая. Она тебе высылает деньги? – Олег интересовался этим вопросом, пытаясь в безденежье Неволина найти еще один мотив. Возможно он хотел требовать с Белясникова выкуп за дочь. Зачем тогда он сам сдался? Эти вопросы требовали ответа.

– Она мне не высылает. Я живу… – Алексей начал придумывать ответ. Ему очень не нравились эти вопросы. Его психологическое состояние и без того было отвратительным, а вопросы о деньгах, которых у него не было, и вовсе выводили его из себя. – У меня есть сбережения, осталось немного от увольнительных, живу скромно.

Анна действительно переехала к своей маме в Мальск, где ей подыскали должность ответственного за архитектурный облик города в местной администрации. Они не ругались, но общались в основном лишь по инициативе девушки, потому что Алексей все глубже погружался в себя, считая что виноват перед всеми вокруг, но его гордость не позволяла ему сделать первый шаг. Всю свою жизнь теперь Алексей связывал со своим личным успехом и неудачами, будто бы и его семейная жизнь, и быт, и отношения с самыми близкими людьми зависели от записи в его трудовой книжке.

Глава 2. Преступление

I

Как и положено по закону, родственникам Алексея сообщили о задержании еще вчера. Конечно для всех них данный факт стал настоящим шоком, как бы банально это не звучало. К сожалению, тот, кто им звонил сообщил, что держат его под стражей по причине подозрений в похищении им несовершеннолетнего, а не обычного избиения без причинения серьезного вреда здоровью. Впрочем, для Алексея, проведшего накануне восемь часов на допросе, большой разницы уже не было. Кроме того, он не знал причинил ли какой-либо вред здоровью Белясникову или нет.

Конечно, когда Алексея на утро следующего дня снова привезли на допрос, у здания уже дежурили и его родители и Анна со своими мамой и папой. Алексей улыбнулся им, когда проезжал мимо, но ни слез, ни опустошенности и растерянности они не увидели. Вчера вечером в его камеру подселили веселого парня, который сначала ругал полицию, и всю власть в стране, а потом начал знакомиться с ним, узнавать за что он сидит, пытался создать ощущение "своего человека", "рубахи-парня", путался в своих рассказах и в итоге дождался момента, когда Неволин сказал ему, чтобы тот "завалил свою пасть". Через час этого соседа увели в неизвестном направлении.

Алексей мог бы послушать его, или поговорить с ним, или, на худой конец, сделать вид, что он ему не мешает, но этот настойчивый сосед отвлекал его от придумывания сюжета для его книги, а такое он простить не мог. Мысли возникали у него одна за другой, сюжетные линии в его голове, словно змеи, вились вокруг главного героя будущего романа. Ему предстояло еще очень многое придумать, даже жанр оставался под сомнением, не говоря уже о персонажах и составляющих частях истории, за которые могут зацепиться читатели. Он превосходно чувствовал себя в этой камере, хотя не планировал задерживаться в ней слишком долго. Обдумывание книги могло закончиться в любой момент и ему тут же необходимо было приступить к ее написанию, а за решеткой этого сделать было невозможно.

В комнате для допросов его ждал адвокат. Пухловатый парень с темными курчавыми волосами, горбатым носом по имени Юрий Курченко. У него был очень интересный голос, будто бы он по вечерам поет в хоре мальчиков – чистый, высоковатый и отточенный. Его назначило следствие, поскольку оплатить услуги наемного адвоката ни сам Алексей, что естественно, ни его родные, не могли.

– Я рад, что вы в хорошем настроении, – после всех обязательных процедур приветствия и знакомства заметил защитник. – Надеюсь с вами хорошо обращались.

Это был слишком банальный вопрос. Алексею казалось, что он слышал такое в разных фильмах и сериалах, где хоть раз показывали сцену, похожую на ту, что происходила сейчас в этой комнате.

– Ну меня запугивали, пытались играть в "злого и доброго полицейского", отказывали в звонке родным, говорили, что все знают и без меня, а в камеру подсадили "стукача". Но я сказал все, что знаю, – развернуто ответил Алексей.

– Это хорошо. Я почитал материалы дела и вижу, что у них на вас ничего нет. До завтра они должны предъявить вам обвинение и избрать меру пресечения, или отпустить, так как больше 48 часов держать в заключении подозреваемого нельзя. Вам это понятно?

– Более чем, – спокойно ответил Неволин.

– Мне нужно знать, что происходило в тот вечер из ваших уст. Я понимаю, что вчера вы это рассказывали не один раз, но мне бы хотелось услышать эту историю от вас. Расскажете?

Алексей подумал, что адвокат Юрий может быть тоже "подсадной уткой", но смысла отказывать в рассказе того, что произошло, нет. Тем более, что сегодня он ее еще не разу не рассказывал.

– Итак, – начал Неволин, – 11 июня я проснулся пораньше. Собрался, сел в свою машину и поехал к офису "Вечности". Машину поставил примерно в двух кварталах от него. Офис этот находится в здании бывшего автоматно—механического завода, там же располагается склад и частичное производство мебели. Все работники офиса паркуют машины внутри территории. Я знал, что Белясников этого иногда не делает, потому что часто ездит по магазинам, а чтобы заехать в офис нужно показать пропуск, вылезть из машины, открыть багажник и так далее. Поэтому он ставит машину на одной из двух парковок перед забором завода. Одна парковка всего на пять машин она почти всегда занята, а другая машин на 10, и она немного спрятана от всех – от охраны завода и от дороги ее отделяют заросли деревьев и каких-то кустов. Я сел в эти кусты, на бетонную плиту, которая там валяется, возле разваливающегося здания, чтобы видеть кто заезжает с дороги и целиком всю эту парковку. Утром машины Белясникова не было и я сидел ждал.

– Какова была вероятность, что он приедет и поставит машину именно на эту парковку? – спросил адвокат.

– Не знаю. Он мог вообще весь день сидеть в офисе, а его машина могла стоять на территории завода. Я просто ждал. Все офисные работники стали постепенно разъезжаться по домам. Я думал, что уже никого не дождусь. Но тут подъехал он. Сразу же заехал на эту парковку, остановился в пяти метрах от меня, вышел и пошел в офис. Через 10 минут он вернулся, подошел к водительской двери своей машины, я подбежал сзади и ударил его рукой в спину. Потом схватил за волосы сзади и несколько раз стукнул лбом об машину, потом уронил его на землю животом вниз и еще несколько раз ударил по голове, в район виска, потом в район ребер. Сколько раз и куда конкретно, написано в деле.

– Что потом было?

– Потом я встал, я думал он повернется, но он лежал. При этом я видел, что он дышит. У меня болела кисть из-за ударов. Он не увидел меня, как мне казалось. Я хотел сказать ему, что пришла его месть, или что-то подобное, ну, знаете как в фильмах, но потом подумал, что это будет лишнее. Затем я развернулся и пошел к своей машине.

– Сколько было времени в этот момент?

– Я смотрел на часы в смартфоне, было 19:30. Как раз когда я уходил.

– В это время у нас уже темнеет, – взяв себя за подбородок задумчиво произнес адвокат. – Если вы не видели ребенка в машине, может быть вы заметили, что-то другое, что– странное?

– Ничего такого, кроме ощущения, что на меня кто-то смотрит со стороны. Знаете, такое бывает. Конечно, это к материалам дела не пришьешь, но чувство такое было. Это точно.

– Интересно, но действительно для дела этот факт не играет никакой роли. А скажите, Алексей, вы виделись с Белясниковым после этого?

– Нет, не виделся, а зачем это?

– Понимаете, Алексей, сейчас следователи считают вас виновным в похищении ребенка, но доказательств этого нет. То есть юридически против вас сейчас играет только ваше признание и заявление от Белясникова. Возможно встреча с ним поможет вам прояснить ситуацию и он согласиться на досудебное примирение сторон. Тогда есть шанс, что против вас даже дела не возбудят. Вы готовы встретиться с ним в рамках перекрестного допроса?

– Это что-то вроде "очной ставки"? – переспросил Алексей.

– Да, точно. Только будет сложно уговорить на это следователей.

– Я не против такого допроса. Но вы можете попробовать пообщаться сразу с Олегом Кондрашовым. Мы с ним неплохо ладим, – сказал Алексей и почти засмеялся.

Адвокат улыбнулся, кивнул головой, взял свою сумку с бумагами и вышел из комнаты. Алексею предстояло ждать.

II

"Как бы я разговаривал со следователем, будь я на месте этого адвоката, – размышлял Алексей, сидя за столом в комнате для допросов. – Наверное я бы сказал, что "очная ставка" – единственная возможность доказать вину подозреваемого пока не закончились 48 часов. За предъявление обвинения без нормальных доказательств можно и получить от судьи". Конечно Алексей ничего не смыслил в юридических вопросах, а просто представлял себе, что может произойти. Наверное следователи ждут результаты всяких проверок, чтобы доказать его вину, и ищут свидетелей, которых скорее всего нет.

Неволин ощущал, как его сознание разделяется на двое, когда он находится в комнате для допросов и изоляторе. Одна его половина мечтает побыстрее убраться оттуда, а другая хочет остаться здесь подольше, ведь здесь ему не надо думать о том, где искать работу, и нужна ли она ему вообще. Кроме того, здесь отлично думается над книгой, эти места приносят ему вдохновение, что было весьма странно для самого Алексея. Его жизнь была наполнена проблемами, но здесь он совсем не думал о заработке, о том, что нужно платить по счетам, выплачивать долги, думать о семье и детях. Книга, которая была в его голове – давала ему все, что у него до этого не было. Кто-то может назвать это надеждой, кто-то вдохновением. Алексей не мог найти слов, чтобы определить это чувство, словно вода, растекающееся по его телу.

Мысль о том, что ему придется вернуться куда-то в торговую сферу была ему противна. Это удивляло его, ведь еще три с половиной месяца назад он горячо переживал о своем увольнении, а позавчера даже отомстил за это своему обидчику. Он вспомнил о чувствах, которые испытывал после того случая. Тогда у него было хорошее настроение, которое неожиданно, под самое утро, когда он проснулся испортилось. Он понял, что ничего особенного не произошло и что избиение главного виновника всех его бед никакого глубокого удовлетворения ему не принесло. Возможно, поэтому он пошел сдаваться.