Текст книги "Археология Москвы: древние и современные черты московской жизни"

Итак, Москва как средневековый город образовалась слиянием первоначального укрепления, превратившегося в княжеский детинец, и какого-то первоначального поселения, связанного с местными жителями, которые группировались вокруг своего предводителя, являвшегося и представителем народа во взаимоотношениях с княжеской властью и воеводой ополчения.

Первоначальное наименование поселения – Кучково (Кучков) – связывает именно клан боярина Кучки с ролью предводителей обитателей этих мест в XII веке. Последующие трагические события, приведшие к пресекновению данного рода (а в летописях Кучковичи больше не упоминаются), произошли уже после эпизода первого упоминания Москвы.

Как мы уже писали, сохранившиеся в Москве топонимы «Кучково поле» и «Старые поля» примерно очерчивают ареал сельскохозяйственных угодий, связанных с семьей Кучки или всего племени. Однако твердых археологических данных, позволяющих хотя бы примерно очертить ареал данного поселения, нет. Этому есть ряд объяснений. Археологическое изучение культурного слоя центральных районов Москвы чрезвычайно осложнено тем, что эти территории с древнейших эпох являлись местом постоянного заселения. Тут шло оживленное строительство и приусадебное огородничество, создание гидротехнических сооружений, рытье канав и прочих хозяйственных объектов, сооружение укреплений, прокладка и починка дорог и так далее. Все эти действия приводили к одному результату – древнейший слой, относящийся к эпохе начального освоения Московской территории, разрушался, уничтожался, перемещался и просто растворялся в других напластованиях. Сооружения и вещи навсегда теряли свою изначальную «прописку». Как показали раскопки, уже с глубокой древности жилища строились с погребами, сохранившиеся срубы которых достигали от 7 до 10 венцов (глубина 1,5–2,0 м). Позднее в Москве стали строить церкви и богатые дома из камня и кирпича, каменные фундаменты которых заглублялись на 100–120 см. При рытье подпольных ям, погребов и траншей земля выбрасывалась наверх, и, естественно, ранние вещи попадали в более поздние слои.

Как указывалось выше, М. Н. Тихомиров выдвинул версию о расположении резиденции Кучки на Драчевском городище около р. Неглинной. (Тихомиров, 2003. С. 35.)

Несомненно, этой версии способствовал пассаж И. К. Кондратьева в его знаменитом труде «Седая старина Москвы»: «урочище же Старое Драчевское Городище было известно с перваго летописного известия о Москве в XII веке». (Кондратьев, 1893. С. 503.)

Предполагаемое место Драчевского городища. Перекресток Трубной и Садовой-Сухаревской улиц

Позднее А. В. Арциховский, ссылаясь на Н. О. Криштафовича, опубликовал сведения, что в начале XIX в. З. Я. Ходаковский видел в церкви Николы на Драчах грамоту 1682 г. патриарха Иоакима о разрешении построить каменную церковь взамен деревянной «на Драчах, иже на старом городище» (Арциховский, 1947. С. 14).

Для многих современных историков это стало основанием помещать резиденцию легендарного боярина именно на территорию пересечения современной Трубной и Садовой-Сухаревской улиц. Иногда как первоначальный город указывалось гипотетическое городище на Троицком холме, ныне возвышающемся над Олимпийским проспектом. (http://www.voskres.ru/architecture/mokeev6_printed.htm)

Однако ни раскопки Ю. М. Золотова в 1956 г., ни археологические наблюдения под руководством А. Г. Векслера не выявили здесь сколь-либо значимых артефактов интересующего нас периода, за исключением единичных черепков керамической посуды предположительно XIII–XIV веков (данные обобщены в рамках исследований по актуализации сведений об объектах археологического наследия г. Москвы, заказанных Департаментом культурного наследия г. Москвы в 2015 г.).

Иная картина наблюдается с другой стороны этих известных исторических сельскохозяйственных угодий на водоразделе между реками Москвой и Неглинной на территории будущих Никольского и Ильинского крестцов (нынешний Богоявленский переулок в Китай-городе). В фундаментальном труде «История Москвы», посвященном 850-летию столицы, на карте указаны участки культурного слоя, отложившиеся до 1238 г. (даты монгольского нашествия), отделенные порожним местом от Великого посада на Кремлевском холме в зоне Богоявленского и Старопанского переулков, а также в Зарядье. (История Москвы с древнейших времен до наших дней, 1997. Т. 1. Карта 2: составители Н. А. Кренке, И. А. Бойцов, С. З. Чернов.) Эти данные уже получены на основании археологических раскопок, проведенных по современной методике и на основании имеющихся на тот момент сведений.

Первой по времени публикацией об археологических раскопках на современном методическом уровне стала монография Л. А. Беляева о древних монастырях Москвы по археологическим данным. (Беляев, 1995.) Хотя сам Богоявленский монастырь неоднократно привлекал внимание исследователей, поскольку письменные источники свидетельствовали об основании его первым достоверным князем Москвы Даниилом Александровичем, однако данные локальных археологических наблюдений такой информации не давали. Организованные в 1980-е годы раскопки позволили получить важную информацию. Участок, где впоследствии размещался монастырь, был освоен в XII – первой трети XIII вв. При этом застройка до последних лет XIII века не имела четкой ориентировки, что может косвенно свидетельствовать об отсутствии здесь плотной городской застройки. Сто лет спустя, в XIV–XV вв., строится белокаменный храм, который уже четко расположен с учетом прохождения основных улиц Китай-города. (Беляев, 1995. С. 83, 84.)

В ранних горизонтах сильно перемешанного культурного слоя были обнаружены стеклянные браслеты, перевитые желтой нитью, датируемые 60-ми годами XII – первой третью XIII веков (Столярова, 1997. С. 97), а также свинцовая гирька, аналогичная найденным в Зарядье в слоях XI–XIII веков. (Беляев, 1995. С. 228.)

Монастырское предание плотно связывает монастырь с хорошо известной семьей московских тысяцких Вельяминовых. Тысяцкий Протасий Вельяминов достраивал первый храм монастыря после смерти князя Даниила Московского (Беляев, 1995. С. 85), последний тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов был погребен здесь. (Тихомиров, 2003. С. 231.)

Род Вельяминовых происходил из суздальских бояр, связанных службой с владимиро-суздальскими князьями. В патерике Киево-Печерского монастыря подробно повествуется об основании в монастыре соборной церкви, построенной на средства Симона (Шимона), сына варяжского князя Африкана, служившего Ярославу Мудрому, но потом оставившего его и уехавшего на родину. Сам Симон находился на службе у сына Ярослава Всеволода. Сын Симона Георгий (Юрий) служил сыну Всеволода Владимиру Мономаху. Тот, отправляя на княжение в Суздальскую землю своего сына Георгия (будущего Юрия Долгорукого), поручил его заботам Георгия Симоновича, который при Долгоруком стал суздальским тысяцким. (Кучкин, XV вв. http://krotov.info/library/11_k/uch/kin.htm).

Таким образом, семья Вельяминовых вплоть до казни Дмитрием Донским ее представителя, претендовавшего на роль тысяцкого, по сути выполняла функции, схожие с семьей боярина Кучки, но в более позднее время. С учетом данных сведений большую значимость приобретает гипотеза о связи этих московских земель с представителями местного населения перед княжеской властью. Впоследствии с появлением здесь плотной городской застройки состав владельцев меняется. Отметим, что гипотетическое место резиденции тысяцких историки видят у бывших Тимофеевских ворот Кремля, где в 1842 г. в медном кувшине были обнаружили документы XIV в., а в наше время были найдены крупные клады. (Беляев, 1995. С. 235.)

В этой связи интересна находка, сделанная в ходе раскопок А. Г. Векслером Теплых торговых рядов, также расположенных в Богоявленском переулке. В целом, существенно нарушенном активной застройкой культурном слое были обнаружены «дрогичинские» товарные пломбы, названные по месту первоначальной находки в древнерусском городе Дрогичине, расположенном на границе Руси и Польши. Потом их стали находить и в других древнерусских городах.

Исследователи отмечают, что все пломбы можно разделить на два вида: округлые (более массивные, со сквозным отверстием для шнура и качественной отделкой) и неправильной формы (тонкие и небрежно изготовленные). Чаще всего пломбы второго типа состоят из маленькой свинцовой пластинки, согнутой пополам и сдавленной пломбиром – буллотирием. Видимо, пломбы первого типа привешивали к меховым деньгам, а вторые – к товарам.

На пломбах оттиснуты разного рода изображения, включая княжеские знаки. Ставили товарные пломбы на княжеских мытницах – в знак уплаты проездной пошлины или того, что брать пошлину с данного груза не следует (например, потому, что он является княжеской собственностью). В соседних странах пломбы не зафиксированы. Создается впечатление, что на границах они снимались княжескими мытниками (вероятно, при уплате соответствующего сбора). Вот почему больше всего товарных пломб найдено в пограничных городах. (Селезнев, 2013. С. 19–27. http://rusarch.ru/seleznev3.htm)

При этом отмечалось, что Юрий Долгорукий возводил новые пограничные города в местах, где можно было получать наибольший доход на торговых магистралях. Главным богатством Руси, пользовавшимся значительным спросом на внешних рынках, являлись меха. Поэтому суздальцы стремились установить контроль над богатыми пушным зверем северными лесами. (Там же).

Также в этом раскопе в нижних ярусах культурного слоя и ямах были обнаружены многочисленные артефакты XII–XIII веков, которые будут проанализированы ниже.

Огромный импульс археологическому изучению центра Москвы придала программа «Моя улица». Работе по благоустройству пешеходной части и сопутствующей перекладке старых инженерных коммуникаций предшествовали широкомасштабные археологические раскопки. Так, с июня 2017 г. в месте пересечения нынешних улицы Ильинки, Биржевой площади и Рыбного переулка, на так называемом со времен Средневековья Ильинском крестце были организованы исследования не затронутой предшествующими подземными инженерными коммуникациями территории.

Понятие «Ильинский крестец» документально известно со второй половины XV века. Здесь по повелению Великого князя Ивана III предписывалось ставить гостиные дворы и оглашать царские указы. Биржевая площадь существует в ее современном виде с 1782 г., когда южная часть Богоявленского переулка была расширена за счет сноса застройки по восточной его стороне, таким образом появилось пространство площади. С середины XVI в. здесь стояла каменная церковь Благовещения подворья Иосифо-Волоцкого монастыря (дата постройки – 1566 г., разрушена во второй половине XVII в.). После сноса церкви в XVII в. здесь существовала городская застройка, зафиксированная на исторических планах, которая и была уничтожена в 1782 г.

Свинцовые пломбы дрогиченского типа XII–XIV вв. Раскопки А. Г. Векслера в Теплых торговых рядах, 2008 г.

При археологических исследованиях на глубине более 2 м от современной дневной поверхности обнаружены руины галереи, окружавшей церковь Благовещения, а также остатки лестницы, ведущей в житницу, расположенную под храмом. Кладки можно датировать серединой XVI–XVII вв.

На площади раскопа, не занятой фундаментами, выявлены неповрежденные стратиграфические горизонты, что является большой редкостью в археологическом изучении центра Москвы. Фактором, обусловившим подобное «везение», стало существовавшее в средневековой Москве правило не застраивать прилегающие к храмам участки в противопожарных и санитарных целях. (Русское градостроительное искусство, 1993. С. 370)

Раскопки на Биржевой пл. Горизонт материка. ООО «Столичное археологическое бюро», 2017 г.

Между горизонтами XV в. и более ранними слоями прослежен мощный слой пожара, который, вероятно, датируется 1408 г. (нашествие золотоордынского темника Едигея на Москву).

Горизонты второй половины XIII–XIV в. маркированы также наконечниками стрел, «серой» керамикой и фрагментами импортной золотоордынской «кашинной» по– суды.

Учитывая большое количество статусных, импортных вещей, металлических изделий, можно с уверенностью говорить о высоком благосостоянии жителей данного микрорегиона в XIV–XVI вв. (то есть как во время существования подворья Иосифо-Волоцкого монастыря, так и до его основания). Но об этом мы расскажем позже.

Раскопки на Биржевой пл. ООО «Столичное археологическое бюро», 2017 г.

В нижней части горизонта второй половины XIII в. также прослежен слой пожара. Его предварительная датировка – 1238 г. (первое сожжение Москвы во время татаро-монгольского нашествия).

«Домонгольский» слой первой половины XII–XIII вв. датирован по фрагментам амфор для вина керамики «курганного» типа, шиферным пряслицам и фрагментам стеклянных браслетов.

По определению консультирующего исследования археолога Игоря Волкова, обнаруженные в раскопе обломки амфор для вина датируются с 1136 г. и до середины XIII в.

Однако под слоем с амфорами есть еще один горизонт, в котором присутствует как керамика XII в. («курганная»), так и лепная керамика XI в. То же сочетание – курганная XII в., лепная XI в. – присутствует и в ранних горизонтах некоторых комплексов.

Из всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы: «чистых» комплексов XI в. на раскопе не встречено, однако обнаружение переотложенной лепной керамики XI в. свидетельствует о вероятном нахождении слоя этого времени либо на соседних с раскопом участках, либо на месте самого раскопа (в этом случае культурный слой XI в. мог быть просто перемешан в процессе более позднего (XII в.) освоения территории).

Несомненно, что наличие в слое керамических фрагментов бытовой посуды является верным признаком повседневности.

Практически все материковые ямы и предматериковый фрагментированный слой содержали исключительно серую керамику. В связи с этим обстоятельством необходимо сказать несколько слов.

«Серая» керамика XII–XIII вв. Раскопки А. Г. Векслера на Ильинке и Старом Гостином дворе, 1995–1999 гг.

«Серая», как ее терминологически определяют специалисты, керамика имеет длинный путь осмысления в археологической практике. Довольно часто ее называли «курганной» или еще «городищенской» (Рабинович, 1947, 1949; Равдина, 1991). Такие обломки керамических сосудов обнаруживают в основном в курганах. Внешняя характеристика достаточно определенная: это всегда горшок, поверхность которого серого цвета, с венчиком, вывернутым во внешнюю стороны, на плечике линейный или волнистый орнамент. В тесте примеси песка или дресвы, чаще всего эти горшки сделаны на ручном круге легкого типа, т. е. просто на поворотном столике. Обжиг слабый, трехцветный, и это самый главный признак. Именно из-за того, что она из курганов, именно этот факт и подчеркивает, что это керамика со слабым обжигом, она не предназначена для того, чтобы служить в быту, полный обжиг ей просто не нужен. Ее быстро обожгли кое-как, чтобы поставить к покойнику. Как правило, погребальная посуда плохо обожжена даже в более древние времена: такие примеры есть в культуре черняховской, зарубинецкой, мощинской и т. д. Однако в ранних московских культурных слоях встречается посуда, очень похожая на «курганную». И вот ее и называют «серой». У нее такой же слабый обжиг, плохо заглаженная поверхность (шероховатая), она часто задымлена от неравномерного прокала стенок, но она сделана на круге утяжеленного типа, правда, с приемами, относящимися к технике скульптурной лепки, при помощи жгутов, лент и т. д. Она изрядно запесочена. По определению выдающегося знатока керамического производства А. А. Бобринского, такие сосуды делались на ручном круге медленного движения. Посуда обточена деревянным ножом и сделана на подставках или песчаных подсыпках. Круги часто имеют знаки на диске. Никаких «заворотов края венчика» внутрь или во внешнюю сторону не было. Валики на краю венчика – это результат обточки. У этой керамики много типов венчиков. Этот факт свидетельствует о длительном периоде становления и выработки наиболее «общего типа» формы посуды, удовлетворяющего достаточно большое число жителей. То, что в это время в Москве оно было, четко свидетельствуют достаточно многочисленные курганные могильники и некрополи около деревянных церквей. Это был долгий период становления приемов в гончарстве не только Москвы, но и других русских городов. (Кучера, 1986; Левко, 1992; Смирнова, 1971.)

Это керамика «переходного» периода от ручной работы к «машинной». Не исключено, что период привыкания растянулся на много лет, если не десятилетий. Вспомним, что гончарство передавалось строго по наследству, и чтобы перейти от одного способа производства к другому (привычка к гончарному кругу, к примесям, к новой глине и т. д.), требовалось по меньшей мере несколько поколений. Например, привыкание к ножному кругу потребовало около ста лет, и это на юге России, тогда как Северная Россия так и не пришла к новым кругам. Датировать эти временные фазы далеко не просто, все зависит от сопутствующих фактов.

Итак, мы имеем дело с достаточно значительным количеством предметов, явно относящихся к эпохе долетописного периода, то есть времени до середины XII вв. И все же в результате раскопок количество предметов долетописной даты рождения Москвы увеличивается с каждым годом все больше и больше.

Но кроме фрагментов керамической посуды, археологи нашли в зоне Богоявленского переулка и примыкающих участков улицы Ильинка и Старопанского переулка много артефактов, датируемых ранним периодом.

Прежде всего это многочисленные стеклянные браслеты. Наиболее древние из них имеют синий, фиолетовый, бирюзовый или зеленый цвета. Тулово некоторых из них перекручено или перевито желтыми нитями. Как правило, такие украшения изготовлены из стекла Pb-Si в мастерских таких древнерусских центров, как Киев, Новгород, Полоцк, Смоленск, и датируются, как писалось выше, 60-ми годами XII – первой третью XIII веков (Столярова, 1997. С. 97).

При раскопках на Теплых рядах обнаружено калачевидное кресало (приспособление для высекания искры посредством кремня). Такие кресала без характерного выступа в основной части датируются археологами XII–XIII вв. (Колчин, 1959. Р. 84, 85.)

Перечислим наиболее интересные находки, сделанные в ходе проведения археологических изысканий на указанном выше участке:

1. Фрагмент семилопастного височного кольца белого металла. Такое кольцо традиционно считается этническим признаком славян-вятичей. Время бытования IX–XII вв. (Спицын, 1899, с. 301–340) (№ 560, кв. 75, гл. 487 см).

2. Перстень решетчатый медного сплава: литой перстень диаметром 2 см, шириной средней части – 1,3 см; толщина металла – 0,2 см; концы заходят один на другой. Решетчатые перстни считаются этническим признаком племен вятичей. В Новгороде подобный перстень найден в слое 60–70-х гг. XII в. (Седова, 1997. С. 130. С. 123. Р. 45; 26).

3. Пряслице округлой формы; диаметр – 1,9 см; высота – 1,2 см; диаметр отверстия – 0,8 см; расколото по диагонали; на поверхности – следы использования. Время бытования XI–XIII вв.

4. Умбоновидная подвеска из медного сплава (Опись № 1136); круглая (диаметр – 4,3 см); по краям – полукруглые петельки (частично обломаны), в центре – конусовидная выпуклость из концентрических окружностей, образуемых напаянной проволокой, ближе к краю – напайка витья проволоки в виде концентрических окружностей, с оборотной стороны – петля для крепления. Подобные фибулы считаются одним из этнических признаков финно-угорского ареала. Способ изготовления подобной фибулы – напайка, а не литье, – может свидетельствовать о ее достаточно раннем (не позднее XI–XII в.) происхождении, в отличие от литых подражаний финно-угорским украшениям более позднего времени (Седов, 1987. С. 270).

5. Фрагмент створчатого браслета из белого металла (кв. 126, гл. – 838 см); литая створка браслета прямоугольной формы (6,1х2,2 см) в виде рамки, разделенной перегородкой на 2 части; каждая заполнена орнаментом в виде ажурной косой решетки; с обоих концов – петли для крепления с другими частями; толщина – 0,1 см. Створчатые браслеты появились в XII веке как типично городские украшения и являлись дорогими и трудоемкими изделиями, принадлежавшими городской знати. В середине XII века стали изготовляться литые подражания дорогим изделиям. Все браслеты, найденные в Новгороде, – литые, происходят из слоев середины XII–XIV вв. Точных аналогий найденному браслету нами не отмечено (Седова, 1997. С. 116).

6. Литая створка браслета прямоугольной формы (6,1х2,2 см) в виде рамки, разделенной перегородкой на 2 части; каждая заполнена орнаментом в виде ажурной косой решетки; с обоих концов – петли для крепления с другими частями; толщина – 0,1 см. Створчатые браслеты появились в XII веке как типично городские украшения и являлись дорогими и трудоемкими изделиями, принадлежавшими городской знати. В середине XII века стали изготовляться литые подражания дорогим изделиям. Все браслеты, найденные в Новгороде, – литые, происходят из слоев середины XII–XIV вв. Стилистически близок угро-финским подвескам (Археология, 1987. С. 319. Т. LXXI).

7. Бронзовый браслет, скрученный из пяти проволок. Старый Гостиный двор. 1998 г. Раскоп 6. Глубина – 520 см. Максимальный диаметр сохранившейся части 6,0 см. (Векслер, 1998. Отчет). Витой (плетеный) из тонкой медной проволоки. Подобные браслеты характерны для московских древностей второй половины XII–XIII вв.

8. Бусина цветная. Раскоп 1, уч. 1. № оп 25, полная форма. Тулово плоское, эллипсоидное, канал конический, края выпуклые. Размеры – высота 2,54 мм, ширина 1,54 мм, толщина 0,83 мм, внутренний диаметр вверху 0,31мм, внутренний диаметр внизу 0,39 мм. Стекло непрозрачное, цвет коричневый сильный тёмный. На тулово бусины нанесены зигзагообразные полосы (так называемые птичьи перья). Оно глубоко уходит в стекло основы, почти не выступая на поверхности. Стекло декора непрозрачное, цвет бирюзовый средний и желтый сильный темный. Техника изготовления основы – навивка, прессование на плоскость. Декор наложен вгорячую и расчесан специальной расческой. В качестве аналогии можно указать бусы из Киева, датирующиеся XII – первой половиной XIII в. (до 1238 г.) (Векслер, 1998. Отчет).

9. Многобусинное височное кольцо. Такие украшения характерны для Севера Руси, некоторые ученые связывают их с северными племенами (в частности, с водью). Примеры подобных вещей единичны, они есть в домонгольских кладах X – начала XII вв. (Седова. 1981. М., Рис. 2: 10, 11. С. 14, 16.) По Новгородским слоям дата их поздняя, XIII–XV вв.

10. Гирьки весовые и раковины каури. Найдены в раскопках А. Г. Векслера на Гостином дворе в 1998 г. в Раскопе 6. Все гирьки приспособлены к ручным весам-разновесам тип «коромысло». Все гирьки сделаны с учетом веса отрезков от серебряного или золотого слитка, равного ходовой денежной единице данного места.

11. Височное кольцо ладожского типа XIII–XVI в: № 2497 – овальное кольцо 31х34 мм, толщиной 2,5 см. С одного конца кольцо сужается до толщины в 1,5 мм, с другого конца завершается рельефной стилизованной головкой животного, вероятно, лося, причем в пасть его вставляется противоположный конец кольца. Аналогичная серьга в виде кольца с объемной, хорошо смоделированной головкой дракона, держащего в пасти стержень на одном конце, была обнаружена в Мякинино-2, комплексе, датируемом второй половиной XVI вв. Серьга была отлита в двусторонней форме, возможно, по выплавляемой модели, и покрыта позолотой методом нанесения золотой амальгамы. Диаметр кольца 30 мм, диаметр дужки 2 мм. Сохранность почти полная, не считая обломанного конца стержня, торчащего из пасти дракона (Векслер, 1995. Отчет. Мякинино-2. Табл. 7, 9). Наиболее ранней аналогией можно считать локальный тип височного кольца с лопастью, напоминающей увенчанную рогами голову лося с открытой пастью: один экз. найден в Киснемском могильнике и два на Белоозере в горизонте XIII в.

12. В нижнем горизонте культурного слоя Гостиного двора обнаружены обломки гладких стеклянных браслетов и бипирамидальные шиферные пряслица в комплексе с «серой» керамикой (толстостенными сосудами с профилировкой, близкой горшкам курганного типа). Естественно, это дает основание датировать освоение территории периодом до ордынского нашествия 1237 г. Стеклянные крученые и гладкие браслеты. Браслеты из стекла производились в Киеве и могут быть датированы второй половиной XII в Небольшое количество браслетов из Киева могло доживать и до XIII в.

13. Шахматы из раскопок на Ильинке 1995–1999 гг. Сделаны из кости и дерева. Эти находки датируются в хронологическом диапазоне XIV–XVII вв.

Данные предметы мелкой пластики изготовлялись в специальных сланцевых формах. Обломки некоторых из них были найдены в этом районе: фрагмент литейной сланцевой трапециевидной формы размером 7х5х3 см. На одной стороне вырезаны оборотная и лицевая сторона четырехконечного креста-тельника размером 2х1,5 см, соединенные литейными каналами. На лицевой стороне крестика имеется изображение восьмиконечного креста. На другой стороне формы вырезаны два звена цепочки в виде восьмерок, также соединенных каналами (кв. 65, гл. 418 см).

На другом фрагменте литейной сланцевой формы на одной стороне вырезаны частично сохранившиеся изображения четырехконечного креста (лицевая и оборотная стороны). Видимо, после того, как форма была сломана, ее оборотная сторона, на которой имеются круглые углубления для отливки пуговиц, была использована вторично.

Подобные находки дают и исследования в нижних слоях Зарядья. В Зарядье открыты целые производственные комплексы – металлургические и кожевенно-сапожные мастерские. (Векслер, 2006. С. 22–24.) Здесь многие находки также по возрасту значительно старше условной даты летописного рождения города.

По северной стороне Великой улицы еще в 60-е годы в культурном слое, который стал откладываться не раньше конца XIV – начала XV в., была найдена вещь, которая могла бытовать не позднее конца XI – начала XII в. Это железная подковообразная фибула, позолоченная или луженая. В Новгороде таких фибул было обнаружено всего 12 штук, из них 10 – в слоях X–XI вв. В курганах же под Новгородом подковообразные фибулы (но не железные, а бронзовые) встречаются до XII в. До района этого раскопа в Зарядье, сравнительно удаленного и от центра древнего поселка, и от берега реки, и от древней Великой улицы и к тому же сильно заболоченного, Москва в XI в., да и несколько позже, не доходила. Но окраина ее была где-то поблизости, и фибула занесена на эту территорию, по всей вероятности, кем-то из жителей Москвы.

В то же время современные раскопки, связанные с устройством парка «Зарядье», побуждают пересмотреть давно укоренившиеся в научной литературе идеи раннего посада на этом месте и связи «пристань – кремлевский холм». (Беляев, 2017. С. 89.)

Под бревенчатыми мостовыми Мокринского переулка, который справедливо ассоциировался с трассой Великой улицы, не оказалось ярусов старше XVII века. Здесь просто гоняли скот, на первоначальном грунте (материке) сохранились многочисленные следы копыт. Тем не менее в материк оказались втоптаны фрагменты решетчатого перстня, пластинчатого браслета и трехбусинного височного кольца, датируемые XII веком. (Там же. С. 93.)

Очевидно, припортовая зона не стала центром основного развития торговли и постройки городских усадеб в первоначальной Москве. Скорее всего, постоянная сырость и проблемы с безопасностью не способствовали процессам заселения.

Как мы указывали выше, ученые прежде всего предполагали зарождение и развитие города на левом берегу Москвы-реки. Правый заливаемый в половодье берег считался пригодным только для выпасов. Неожиданным для археологов стало обнаружение здесь в зоне песчаной дюны сооружений, пломб, многочисленных бытовых предметов, свидетельствующих о существовании торга вне городской юрисдикции около важнейшего торгового пути к южным соседям по крайней мере с XIV в.

Кремневые орудия каменного века и средневековые артефакты – монеты русских князей и Золотой Орды, женские украшения, нательные кресты, фрагменты весов и весовые гирьки, западноевропейские товарные пломбы и бытовые предметы из железа были обнаружены на Софийской набережной во время проведения противоаварийных работ. Место, где Софийская набережная примыкает к Болотной площади и Большому Каменному мосту, семь веков назад, возможно, использовалось в том числе для совершения торговых операций. Значительная часть находок – монеты, самые ранние из которых датируются XIV–XV веками, а наиболее поздние – временем Петра Первого. Из нумизматических находок наиболее редкие и необычные: русские средневековые монеты XIV–XV веков, наиболее ранние из которых отчеканены при сыне Дмитрия Донского князе Василии Первом, и монеты, чеканенные в Золотой Орде. Более ранняя, медная золотоордынская монета датируется 1340-ми годами. Серебряный золотоордынский дирхем, из которого был изготовлен православный крест, датируется 1370-ми годами.

Помимо монет, археологами были обнаружены фрагмент монетных весов, несколько небольших гирек, которые, возможно, использовались для взвешивания монет, свинцовые западноевропейские товарные пломбы и фрагменты женских украшений – височных семилопастных колец, связанных с культурой вятичей – исконного славянского населения Московского края. Упомянутые находки датируются XIII–XV веками.

Возможно, в Средневековье в районе современной Софийской набережной было место совершения торговых операций, где продавали товары, не въезжая в город. В старину неподалеку были переправа и брод, через которые люди попадали в Москву. Позже, в XVII веке, рыночная торговля уже велась на улице Ленивка (Ленивый торжок или Ленивый вражек) на «московской» стороне, напротив Софийской набереж– ной.

Возможно, что с контролем над этим торгом связано возвышение боярской фамилии Босоволковых, представители которых были городскими наместниками в XIV веке и владели дворами в современном Замоскворечье в районе Хвостовых переулков. В ходе жестокой борьбы за место московского тысяцкого представитель Босоволковых боярин Алексей Хвост был убит в 1356 г. В убийстве обвиняли Вельяминовых, вернувших себе руководство городом. (Тихомиров, 2003, с. 216.)

В любом случае на небольшой по площади песчаной дюне, заливаемой сезонными половодьями, не мог размещаться первоначальный город.

Подковообразные фибулы

Итак, археологическая наука постоянно открывает новые данные по истории нашей столицы. Казалось, укоренившаяся теория, вошедшая во все учебники, о развитии Москвы из кремлевского холма с линейным развитием посада сейчас может подвергнуться обоснованному сомнению. Результаты современных раскопок позволяют видеть разрастание целого куста поселений с XI века, причем основное из них, нам кажется, на территории современной Биржевой площади, а не в городище-убежище на Боровицком холме. Строительная и административная деятельность Юрия Долгорукого в XII веке во многом меняет развитие города, далее существовавшего по классической схеме «княжеский детинец – ремесленный посад». Княжеской власти, разместившей своих представителей на кремлевском холме, приходилось учитывать интересы местных жителей во главе с их представителями – тысяцкими. Основная экономическая жизнь, видимо, осуществлялась в пределах здешних неукрепленных поселений. В любом случае раннесредневековые властные отношения существуют не по законам, характерным для развитого феодализма.