Текст книги "Охотник и вампирша"

Старичок вдруг подскочил на стуле и воскликнул:

– Чайник! Как я мог о нем забыть?!

Он почти опрометью выбежал из гостиной.

– Милый старичок, – сказал Христиан. – И вполне безопасный. До темноты осталось часа три. Может быть, мы еще успеем прогуляться?

– Успеем, – согласился с ним Хантер. – А насчет безопасности старичка я бы не сильно торопился делать выводы. Что-то я у него на окнах и дверях не заметил ни одного охранного амулета. Либо он полностью уверен, что этой ночью с ним ничего не случится, либо…

Христиан почесал в затылке.

– Ты думаешь…

В этот момент появился смотритель. Он нес поднос, на котором стояло три чашки чая, а также сделанная в виде плавающего лебедя вазочка с овсяным печеньем.

– Вот и чай, – возвестил старичок. – Прошу отведать. Печенье тоже неплохое.

Когда чашечки опустели наполовину, а Христиан принялся за пятое печенье, Хантер осторожно напомнил:

– Вроде бы вы, наш уважаемый хозяин, хотели нам поведать, в чем состоит ремесло смотрителя за облаками.

– Ах, мое ремесло… – Старичок опять потер руки и, бросив на постояльцев несколько рассеянный взгляд, улыбнулся. – Да, мое ремесло состоит в том, что я слежу за облаками. Все тонкости потребуют слишком долгих объяснений, но суть моей профессии я сказать могу.

Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и, задумчиво помешивая ложкой в чашечке с недопитым чаем, продолжил:

– Задумывались ли вы когда-нибудь о том, какое влияние на нашу жизнь оказывают облака? Вряд ли вы думаете, будто слишком уж большое. И смею уверить – ошибаетесь. Облака оказывают на жизнь людей просто громадное влияние. Начнем с того, что они заслоняют солнце. То самое солнце, которое наполняет нас энергией, которое может влиять на поведение людей. И влияет, смею вас уверить. Многие люди, даже не осознавая этого, зависят от солнца. Причем от того, как оно светит, зависит их работоспособность, самочувствие, здоровье и настроение. А теперь представьте, что облака играют роль неких преград, которые то отсекают людей от этого источника жизненной энергии, то, наоборот, позволяют солнечным лучам свободно воздействовать на людей. Понимаете?

– Пока не очень, – признался Христиан и взял шестое печенье.

Старичок вздохнул.

– Да это же совсем просто. Солнце может воздействовать на людей как положительным, так и отрицательным образом. Единственное, что может влиять на его воздействие, это облака.

– Вы хотите сказать, – промолвил Хантер, – что можете управлять облаками?

– Да, – ответил смотритель.

– И в зависимости от того, какую энергию солнце посылает на землю, либо загораживать наш город от его света этими облаками, словно огромным щитом, либо же, наоборот, убирать их, чтобы свет солнца лился на жителей этого города беспрепятственно.

– В самую точку! – воскликнул смотритель. – Совершенно верно.

– А как же вы определяете, какая энергия в данный момент исходит от солнца? – спросил Христиан.

– С помощью приборов, – промолвил старичок. – Они очень древние, эти приборы, но до сих пор действуют просто превосходно. Если у вас есть время, мы можем подняться на чердак моего дома, где они установлены.

– А как вы управляете облаками? – спросил мальчик.

– Для этого у меня… гм… тоже есть методы.

– Понятно, – сказал Хантер. – Мне очень, просто чертовски было приятно с вами познакомиться.

Он поспешно допил чай и, хлопнув по руке Христиана, который тянулся за следующим куском печенья, сказал:

– Все было просто чудесно. А сейчас нам бы хотелось посмотреть на нашу комнату. После этого мы пойдем прогуляться, а до того, как стемнеет, вернемся.

– Конечно, конечно, – опять засуетился старичок.

Он показал им комнату с двумя кроватями. Комната была тоже удивительно чистая, а белье на кроватях абсолютно свежее. После этого охотник и его ученик расплатились со смотрителем, отклонили его предложение выпить еще чаю и покинули дом, в котором им предстояло переночевать.

Оказавшись на улице, Хантер хмыкнул и сказал:

– Может, вернемся и набьем физиономию хозяину гостиницы, который нас послал в этот дом?

– Не мешало бы, – согласился с ним Христиан. – Только он уже наверняка принял меры безопасности, и у него в гостинице скорее всего сидит и поджидает нас парочка дэвов. Мы можем набить морды и им, да только ты, кажется, хотел проскользнуть через этот город как можно незаметнее?

– Это верно. – Хантер понурил голову. – Это верно. Скандал нам сейчас ни к чему. А жаль! Нет, додуматься же надо! Он послал нас в преддверии ночи любительского колдовства к самому настоящему колдуну-любителю.

– А вдруг он все-таки не любитель, а профессионал? – спросил мальчик.

– Сомневаюсь, – ответил Хантер. – Очень сомневаюсь. Видел я волшебников-профессионалов. Они на какие-то облака не размениваются. Нет, скорее всего с этим старичком мы сегодня ночью хлебнем горя. Еще как хлебнем.

– Послушай, – промолвил Христиан, – какая тебе разница? Можно стоять в десяти метрах от жерла вулкана, а можно и в ста. Если начнется извержение – так и так погибнешь. Понимаешь, что я имею в виду?

– Наверное, ты прав. – Хантер скривился и махнул рукой. – Поэтому давай-ка на время забудем об этом странном старичке и пойдем где-нибудь поедим. Ты не против?

– Только об этом и мечтаю, – признался мальчик.

– Тогда пошли.

Они двинулись вдоль по улице, старательно выглядывая какую-нибудь харчевню или закусочную. Надо сказать, что улица была почти пустынна, поскольку многие жители города, несмотря на то, что ночь должна была наступить еще часа через три, предпочитали не покидать домов.

Единственные, кто, похоже, не сильно боялся предстоящей ночи, были городские дворники, неторопливо перемещавшиеся по улицам и собиравшие мусор огромными, усеянными множеством шипов клешнями. Собственно говоря, поскольку они являлись созданиями наполовину магическими, этой ночи им в самом деле бояться было нечего.

Наконец Хантер углядел неказистого вида харчевню. Над входом в нее висела вывеска: «Эта штука».

– Почему не «та»? – спросил Христиан, прежде чем они вошли внутрь.

– Потому что «эта», – усмехнулся охотник и открыл дверь.

Оказавшись внутри харчевни, они увидели, что посетителей в ней немного. Впрочем, в данном случае это было не так уж и плохо. По крайней мере, не успели Хантер и Христиан усесться за столик, как возле них появился хозяин харчевни, здоровенный толстяк в серого цвета переднике, украшенном несколькими жирными пятнами.

– Чего желаете?

Они желали. Для того чтобы принести все заказанное, хозяину пришлось сделать к их столику два рейса, причем поднос, который он тащил во второй раз, был ничуть не менее тяжелым, чем тот, который он принес в первый.

– Сейчас поедим, – пробормотал Христиан, окидывая взглядом стол, за которым они сидели.

Он был так плотно заставлен тарелками, мисками, мисочками, а также кружками, что казалось, что-то еще поставить на него было просто невозможно.

Хантер расплатился с хозяином харчевни и молча взял в руки вилку. В течение некоторого времени за их столом происходило самое разнузданное обжорство. Они ели и пили, ели и пили…

Когда первый голод был утолен, Хантер выпил, не отрываясь, кружку пива и, откинувшись на спинку стула, огляделся. Ему было хорошо. В желудке чувствовалась приятная тяжесть. Христиан продолжал как ни в чем не бывало орудовать ножом и вилкой.

Между тем несколько сидевших в харчевне выпивох, безошибочно угадав в них людей дороги, решили слегка повеселиться.

Один из них, громко хлопнув по столику кружкой, заявил:

– Гляди-ка, кажется, один из этих побродяжек наконец-то утолил голод.

Второй, здоровенный тип самой бандитской наружности, правый глаз которого закрывала черная повязка, мерзко осклабившись, промолвил:

– Погоди, вот сейчас он минутку передохнет и снова примется за дело. Уж тут-то, будь уверен, он не остановится, пока не слопает все, что есть в харчевне, до последней крошки.

Хантер совершенно спокойно взял еще одну кружку и сделал из нее пару глотков.

– Сейчас начнется, – возвестил одноглазый. – Сейчас он примется. Гей, ребята, следите внимательно за своими кружками и тарелками. Когда они покончат с тем, что у них на столе, то доберутся до ваших, не успеете даже охнуть.

Эти слова вызвали дружный смех всех сидевших в харчевне.

Хантер аккуратно поставил кружку на стол, придвинул к себе тарелку с жарким из диплодока и стал неторопливо есть, всем своим видом давая понять, что плевать хотел на слова каких-то выпивох. Христиан покосился на одноглазого, но не произнес ни слова, а только быстрее заработал челюстями.

Однако одноглазого это остановить не могло. Похоже, он уже давно искал кого-нибудь, над кем можно было вдоволь покуражиться. Хантер и Христиан показались ему вполне подходящими для этого кандидатурами.

– Эй вы, побродяжки! – снова закричал он. – Небось то, что вы жрете сейчас, несколько отличается от тех объедков, которые вы привыкли собирать в канавах?

– Не везет нам сегодня, – вполголоса сказал Хантер. – Просто наваждение какое-то.

– Точно, – промолвил Христиан и отправил в рот сочный ломоть окорока игуанодона. – С этим надо что-то делать.

– Ничего, – сказал Хантер. – Ровным счетом ничего. Пусть себе кричит. На большее он не осмелится. Мы поедим и уйдем.

Дальнейшие события показали, что он ошибался.

Видя, что слова на двух путников не действуют, одноглазый подумал, что они путники совсем уж безобидные, и решился на то, что, будь он несколько благоразумнее, не сделал бы ни за что.

Как раз в этот момент Хантер обнаружил, что все стоявшие рядом с ним кружки пусты, и крикнул:

– Эй, хозяин, еще пару кружек!

Не успел хозяин харчевни принести пиво, как одноглазый завопил:

– Ага, ты хочешь пива, грязный побродяжка?! Ну так получай, и бесплатно.

Привстав, он выплеснул пиво из своей кружки прямо в лицо Христиану. Надо отметить, довольно метко. Плесни он пивом на Хантера, тот бы только улыбнулся, но оскорбление, нанесенное его ученику, охотник вытерпеть не мог. Холодно улыбнувшись, он вытащил из кармана носовой платок и протянув его мальчику, спросил:

– Как ты думаешь, как поступает настоящий охотник, когда ему не везет?

Вытирая лицо, Христиан пожал плечами:

– Не знаю. Наверное, он пытается вести себя очень осмотрительно.

– Обычно. Но бывают случаи, когда стоит забыть о невезении и делать то, что хочется.

– И ты хочешь сказать, что такой случай…

– Ну да. Наступил.

Хантер ловко встал и, сделав два шага к одноглазому, врезал ему в челюсть. Тот слетел со стула и, шмякнувшись на пол, закричал:

– Бьют! Глядите, бьют!

Ловко уклонившись от брошенной кружки, Хантер стал отступать к двери. Христиан уже стоял по левую руку от него. Заметив, что мальчик положил руку на рукоять засунутого за пояс ножа, охотник сказал:

– Не надо оружия. Если ты вытащишь нож, вместо того чтобы пытаться набить нам физиономии, они попробуют нас убить. Конечно, это им не удастся. Но все-таки… зачем обременять свою совесть убийством, которого можно запросто избежать?

Между тем одноглазый уже вскочил на ноги. Он и еще трое таких же выпивох набросились на Хантера и мальчика.

– Вот это дело! – воскликнул охотник и ловко пнул в живот ближайшего из нападавших. В этот момент одноглазый попытался нанести ему удар по лицу, но охотник ловко увернулся и врезал ему локтем левой руки в солнечное сплетение. Одновременно с этим Христиан схватил стул и ударил им по голове третьего из нападавших. Стул разлетелся на кусочки, а выпивоха как подрубленный рухнул на пол.

– Прошу прощения за стул! – крикнул Хантер. – Мальчику надо было чем-то компенсировать свой юный возраст.

В этот момент последний из оставшихся на ногах нападавших попытался пнуть его между ног. Охотник опередил его на долю секунды. Носок ботинка Хантера угодил выпивохе точнехонько под коленку. Издав вопль, тот стал валиться на пол, и в этот момент Хантер нанес ему короткий удар кулаком в нос.

– Вот такие приемы использовать – нечестно, – сказал он.

Вся драка заняла лишь несколько секунд. Оглядев валявшихся на полу четырех выпивох, Хантер честно расплатился с хозяином харчевни за сломанный стул. Несколько не участвовавших в драке выпивох в течение этой процедуры не произнесли ни слова и старательно прятали глаза.

После этого охотник и его ученик покинули не слишком гостеприимную харчевню. Правда, прежде чем выйти за дверь, Христиан укоризненно сказал:

– Какие-то вы негостеприимные. Нехорошо это.

Ответом ему было гробовое молчание. Выпивохи не пожелали высказать по этому вопросу свое мнение. Хозяин харчевни старательно пересчитывал деньги, полученные за разломанный стул.

Когда они оказались на улице, Хантер назидательным тоном сказал:

– Вот видишь, иногда полезно действовать, не думая о последствиях. Но только иногда… Если не делать этот принцип системой, случается, он и оправдывается.

– Точно, – согласился с ним мальчик.

– Стало быть, сейчас мы идем к дому нашего уважаемого смотрителя облаков, – сказал Хантер. – Мне кажется, сегодня стоит лечь спать пораньше. По крайней мере, даже если ночью нам придется туговато, несколько часов сна мы все же урвем.

Они и в самом деле пошли к дому смотрителя облаков.

Когда харчевня скрылась за углом, Христиан спросил:

– Скажи, а сторожевые нити черных магов могут быть желтыми с сиреневым отливом?

– Могут, – пожал плечами Хантер. – А почему ты это спрашиваешь?

– Понимаешь, – несколько замялся Христиан, – когда я брал стул, которым ударил выпивоху… мне кажется, в тот момент я как раз на такую нить и наступил.

13

Ночной кошмар сидел в подвале и думал о жертве. Конечно, о новой. Старые жертвы его не интересовали вовсе, поскольку отдали ему все, что он мог у них взять. Стало быть, о них можно было и забыть.

Нет, только новая, наполненная теплой и такой вкусной кровью, жертва. Он выйдет из подвала и найдет ее, вынырнет из ночного мрака, набросится и возьмет все, что ему от нее нужно. Все, что позволит ему эту жертву забыть.

Он любил забывать свои жертвы. Конечно, это происходило не сразу. Он брал у жертвы кровь, потом, конечно же, жизнь и, почувствовав удовлетворение, отшвыривал ее тело, как кожуру съеденного банана. Вот тогда-то и начинался процесс забывания. Поначалу это было нелегко, поскольку поглощенная им кровь, даже став частью его тела, хранила память о том, кому она принадлежала раньше. Она пульсировала, она напоминала, она жила своей, отличной от него жизнью. Она была пленницей его тела и хотела вырваться на свободу.

Однако с течением времени она изменялась, и тогда процесс забывания сам собой, независимо от его воли, начинал идти быстрее. Кровь жертвы становилась все более вялой, более спокойной, она уже не мечтала о свободе, она забывала о своем бывшем хозяине, и заканчивалось все так, как и должно было закончиться, – полной капитуляцией.

После этого воспоминания исчезали. Жертва, чью кровь он сделал своей, превращалась в бесплотную тень, теряла личность, больше ничем не выделялась из тех, кого он поглотил ранее.

Это приносило покой. Правда, временный. Поскольку через какое-то время он начинал мечтать о новой жертве, о новой крови и, конечно же, о новом процессе забывания.

Иногда ему казалось, что процесс забывания – это то, ради чего он живет. Может быть, потому, что он мог, ночной кошмар это знал точно, должен был ему помочь вспомнить… Например, такую мелочь, как то, кем он на самом деле является, откуда взялся и что должен в конце концов сделать.

Долгие часы дневного оцепенения он посвящал именно этому. Свернувшись клубочком в самом дальнем углу подвала, он мучительно, до боли, пытался вспомнить, кем он на самом деле является. Случалось, ему это почти удавалось. Случалось, у него возникало ощущение, что он вот-вот вспомнит все, но каждый раз что-то живущее внутри, приобретенное им совсем недавно, словно здоровенная резинка стирало это ощущение, отбрасывая его обратно, в полную темноту неведения.

И еще. Ему казалось, что тогда, когда он выпивал кровь новой жертвы, это ощущение было несколько ярче, он словно бы подходил к барьеру, за которым находились его воспоминания на шаг, на полшага ближе. Но все же преодолеть его не мог. Как ни старался.

Может быть, ему еще не попалась та жертва, кровь которой поможет вспомнить все до конца? По крайней мере ночной кошмар на это надеялся, хорошо понимая, что только надежда придает его жизни хоть какой-то смысл.

И еще охота. Конечно, она захватывала его меньше, поскольку не давала той остроты ощущений, которую приносили попытки вспомнить, кем он является на самом деле. Но все же охота вносила в его жизнь некоторое разнообразие.

Ему нравилось красться по ночным улицам, выглядывая того, кто может отдать ему свою кровь. В том, что его жертвы мечтают расстаться со своей кровью, ночной кошмар ничуть не сомневался. Иначе зачем бы они были так поразительно беспечны? Зачем эти люди так легко шли прямиком ему в лапы? Только ли из свойственного людям слабоумия?

Нет. Не может быть.

Они шли к нему для того, чтобы расстаться с кровью, отдать ее, избавиться от того беспокойства, которое она хранила в себе.

Ночной кошмар прислушался.

Те люди, которые зачем-то шли по улице, были уже далеко. Пора было выходить из подвала. Если он промедлит еще немного, охота этой ночью может не получиться.

Путь был свободен. Ему оставалось только поднять крышку и вылезти из подвала, но все же ночной кошмар медлил. Странное, непонятно откуда у него время от времени возникающее чувство говорило, что нужно подождать.

Там, снаружи, его поджидала опасность.

Она не имела никакого отношения к людям, она существовала сама по себе, и это могло быть плохо.

Людей ночной кошмар не боялся. Как можно бояться тех, на кого он раз за разом удачно охотился, кто не мог защитить себя или хотя бы оказать более-менее серьезное сопротивление? Как противники люди заслуживали лишь презрения. Однако тот, кто его выследил, не имел к людям почти никакого отношения.

Кто же это?

Ночной кошмар приложил ухо к крышке люка и прислушался. Ему не понадобилось много времени, чтобы найти ответ на этот вопрос. Снаружи его подкарауливал тот, чье незримое присутствие он почувствовал прошлой ночью.

Ночной кошмар был в этом почти уверен. Он вспомнил прошлую ночь, то, как он крался через один из этих глупых садиков, которые просто обожают разводить в своих городах люди. И почувствовал его – того, кто сейчас был совсем недалеко от люка подвала.

Тогда он, этот неведомый противник, просто наблюдал, просто смотрел, не собираясь ничего предпринимать. И ночной кошмар ушел, справедливо рассудив, что незачем нарываться. Он только что восстановил запас крови, процесс забывания шел полным ходом, и драться с кем бы то ни было ему не хотелось.

Сейчас же – другое дело. Сейчас это неведомое существо пришло к нему само. Оно выследило его убежище и устроило возле него засаду. Стало быть, придется драться.

Ночной кошмар криво ухмыльнулся. Уж он-то знал, что в области драки соперников ему не было. Хотя бы потому, что он мог видеть то, что не мог заметить никто другой. Ему даже стало немного жалко того, кто сейчас подкарауливал его там, снаружи. Этот противник не был человеком, поэтому слегка пожалеть его было можно. Но только – слегка.

Теперь предстояло решить, когда начинать драку. Конечно, он мог устроить ее прямо сейчас, а мог и подождать. Причем выгоднее было подождать. Но пройдет какой-нибудь час, и он расслабится. Вот тогда-то его шансы на успех будут гораздо выше.

«К черту, – сказал себе ночной кошмар. – Наплевать мне на эти хитрости. Я разорву его на куски даже прямо сейчас. Просто вылезу наружу – и разорву. Силы и реакции у меня на это хватит. По крайней мере должно хватить».

Он был настолько уверен в своих силах, что даже решил дать противнику шанс. Совершенно спокойно, чувствуя, что его все происходящее даже несколько забавляет, ночной кошмар уперся рукой в крышку люка и стал ее приподнимать.

Он не спешил. Он был полностью уверен в своей силе и реакции. Он знал: тот, кто сейчас на него охотится, сильно удивится. Перед тем как умереть.

«Может быть, я даже дам ему легкую смерть, – подумал ночной кошмар. – В награду за смелость».

Крышка люка откинулась и упала на землю, а ночной кошмар наконец-то высунул из него голову. И увидел.

Тот, кто на него охотился, был совсем рядом. В полуметре, не больше. И еще: он, похоже, нападать вовсе и не собирался. И вообще это был не он, это была – она. Самка.

Ночной кошмар бросил взгляд на ее линии судьбы. Она была кем угодно, только не человеком. Интересно все-таки кем?

Он пригляделся внимательнее и вдруг ошарашенно помотал головой.

Ее нити чертовски походили на его собственные. Конечно, не полностью. Но все же было в них некое сходство, говорившее о родстве.

«Вот так так! – подумал ночной кошмар. – Это что же получается?»

Тут незнакомка заговорила.

– Значит, это ты, скотина? – сказала она. – Мерзавец. Урод. По-хорошему, надо было бы перервать тебе горло. Сама не понимаю, почему я этого не сделала?

Ночной кошмар опешил.

– Гм, – сказал он. – Что тебе от меня надо?

– Абсолютно ничего, – зло сказала самка. – От таких уродов мне ничего не нужно. Скотина.

Она встала, тщательно отряхнула руки и сделала шаг в сторону, словно намереваясь уйти. Вот только линии ее судьбы говорили как раз о другом.

В этот момент ночной кошмар решился. Несомненно, эта самка была ему нужна, несомненно, как бы она ни хотела остаться, если он ее не остановит, самка уйдет. Из гордости. Стало быть, для того чтобы с ней познакомиться, нужно было сыграть в игру, которую она навязывала.

Прекрасно, он был готов.

Самка сделала второй шаг. Он был более медленным, чем первый, но она его сделала. И тут ночной кошмар сказал:

– Да ладно, чего ты так раскипятилась! В чем дело-то?

– Ах в чем дело?! – воскликнула самка и повернулась к нему. – А ну, ублюдок, вылезай. Вытаскивай свое неуклюжее тело из этого лаза. Я тебе сейчас покажу, в чем дело.

– Хорошо. – Ночной кошмар пожал плечами и вылез из люка.

Он понимал, что его с кем-то перепутали, но говорить об этом вовсе не собирался. Кроме того, он вполне допускал, что его вовсе и не перепутали. Эта самка запросто могла его знать до того, как он стал таким, как сейчас. Таким образом, она была его ключом к прошлому, к пониманию того, кем он на самом деле является. Лишаться этого ключа ночной кошмар вовсе не собирался. С другой стороны, рассказав о том, что потерял память, он давал ей в руки некое преимущество. Этого ночному кошмару делать не хотелось вовсе. Оставалось делать вид, будто все идет как надо, и маневрировать, маневрировать. Потом он сумеет вытащить из самки все сведения о своем прошлом так, что она ничего не заподозрит. А пока… ему ничего не оставалось, как играть в ее игру.

Он вылез из люка и стал ждать, что будет дальше.

Долго ждать ему не пришлось. Самка подскочила к нему и влепила звонкую пощечину.

– Ой-ой-ой, – сказал ночной кошмар. – Ой-ой-ой.

– Мало, скотина? – ласково спросила Самка.

– Нет, – честно признался ночной кошмар.

– Вот то-то же.

Ее линии судьбы изменились. Похоже, разрядившись, она теперь даже сожалела о содеянном. Это нельзя было не использовать.

Ночной кошмар задумчиво потрогал щеку и постарался придать своему лицу угрюмое выражение.

– Ну, что насупился? – спросила самка. – О чем задумался, скотина?

Сказано это было слишком уж грубо. Отсюда ночной кошмар заключил, что самка раскаивается в своем поведении, но не хочет этого показать. Кстати, это было вполне типично для ее пола.

Не сказав ни слова, ночной кошмар отвернулся. Пока все шло как по-писаному. Чем меньше он скажет, тем больше шансов, что все получится так, как ему нужно.

Самка некоторое время стояла неподвижно. Потом ночной кошмар услышал, как она прислонилась спиной к полуобвалившейся стене. Это говорило о том, что она впала в задумчивость. Ночному кошмару совсем не нравилось то, что он не может видеть ее линий судьбы, но он хорошо понимал, что без некоторого риска не обойтись.

– Ага, значит, обиделся, – проговорила самка. – Значит, ты теперь надулся и знать не желаешь того, кто подарил тебе вечную жизнь? Кстати, ничего иного от того мерзавца я и не ожидала.

«О чем это она? – ошарашенно подумал ночной кошмар. – Уж не имеет ли она в виду, что является той, которая меня породила?»

Он прекрасно понимал, что любое неправильно сказанное слово может разрушить все его планы, и продолжал молчать. Дальнейшие события показали, что это была правильная политика.

– У, враг, – вполголоса сказала самка. – Молчит, идол. А ты подумал, каково было мне? Я-то считала, что тебя убила. Меня, дуру, мучила совесть. Это меня-то? Да я уже двести лет не знала, что такое угрызения совести. И тут из-за какого-то грязного охотника…

В голосе ее послышались новые нотки. Ночной кошмар мог бы поклясться, что самка переживает некие чувства. Будь на ее месте обычная женщина, она бы наверняка расплакалась.

«Что будет дальше? – думал ночной кошмар. – Кажется, ситуация становится настолько забавной, что имеет смысл подождать, чем она закончится. Хотя бы из любопытства. Может, эта самка и в самом деле является той, что произвела меня на свет? Сомнительно. Тут нечто другое. Хорошо бы узнать, что именно».

Он услышал, как самка тяжело вздохнула и сделала к нему шаг, очень тихий и нерешительный. Потом еще один.

Всей кожей чувствуя, что рискует просто чудовищно, понимая, что в любой момент ему в шею могут впиться когти этого странного создания, ночной кошмар все же не обернулся, ждал. Он считал, что, ввязавшись в игру, надо идти до конца, какой бы опасной эта игра ни была.

А потом самка сделала еще один шаг и оказалась у него за спиной. Ночной кошмар замер. Сейчас должно было решиться все. И решилось. Самка обняла его и нежно сказала:

– Ладно, уговорил, все кончено, я больше не буду. Только давай забудем все, что было. Давай начнем все сначала. Понимаешь, в нашем положении ссориться – глупо. Ты же прекрасно знаешь, что без меня, без моей помощи очень скоро погибнешь. Эти люди, они такие коварные… А вдвоем мы обманем их всех. Ну, согласен?

Ночной кошмар удивился. Он ожидал чего угодно, только не этого.

«Да что с ней, в конце концов, происходит? – лихорадочно соображал он. – Похоже, она предлагает мне союз. Но почему именно таким образом? Что ей от меня надо? Странно, очень странно».

Все же отвечать что-то было нужно. Он ограничился тем, что издал неопределенное мычание, которое можно было истолковать как угодно.

И самка истолковала это мычание так, как ей хотелось.

– Ну, вот и хорошо, – проговорила она. – Вот и прекрасно. Значит, ты на меня не сердишься?

Ночной кошмар сказал то единственное, что можно было ответить на подобный вопрос:

– Конечно, нет.

– Еще бы ты на меня сердился! – воскликнула самка. – Ах ты… Ну ладно, все, все, забыли об этом. Окончательно забыли. И давай пойдем отсюда. Я не хочу, чтобы ты жил в этом мерзком подвале. Настоящие вампиры в таких подвалах не живут. У меня вполне милый дом-убежище. Мы будем жить там, благо места в нем на двоих вполне хватит. Пошли отсюда…

– Зачем? – спросил ночной кошмар и повернулся к ней лицом.

– Затем, – терпеливо стала объяснять самка, – что я теперь твоя наставница. Я за тебя отвечаю. Понял? Я должна научить тебя, я должна дать тебе советы, я обязана сделать из тебя настоящего, подготовленного к жизни в этом ужасном мире вампира.

– А кто же я теперь? – спросил ночной кошмар.

– Ты – дерьмо зеленое, – ответила вампирша, – которое считает, что оно умнее людей, сильнее их и гораздо быстрее. Все это верно. Да только люди запросто справлялись с противниками и посерьезнее. И если они зададутся такой целью, то от тебя очень быстро останется только пепел. Самое главное, чему я тебя должна научить, это охотиться так, чтобы люди даже не подозревали о твоем существовании. Усекаешь?

– Усекаю, – ответил ночной кошмар. – Еще как усекаю.

На самом деле он не очень-то понимал то, что говорила вампирша. И все же, он это чувствовал, в ее словах была правда. Она не обманывала, она и в самом деле так считала.

«Может, и в самом деле эти люди не такие уж безобидные твари? – подумал он. – Судя по всему, эта самка почти той же породы, что и я. По крайней мере она ближе мне по родству, чем какой-то человек. Кроме того, она, так же как и я, питается кровью людей. Причем, судя по всему, давно. Наверняка она более опытна в этом деле, чем я. Может быть, и в самом деле стоит воспользоваться ее услугами? Вот только все эти самки такие собственницы…»

В конце концов он решил, что в крайнем случае избавиться от нее будет не так уж и трудно. Судя по всему, эта вампирша не могла видеть линии судьбы. А иначе она бы сразу определила, что приняла его за кого-то другого.

Конечно, он не помнил, кем был в той, своей прежней жизни, но то, что никаким не охотником, мог поклясться. Это слово не пробуждало в его памяти никакого отклика. Ни малейшего.

– Вот именно так я с тобой и поступлю, – между тем говорила вампирша. – Я буду учить тебя жить. И только тогда, когда научу всему, что знаю сама, когда ты мне скажешь: «Теперь, Лисандра, я стал настоящим вампиром», мы с тобой поговорим. Причем разговор этот будет очень серьезным. Я сделаю тебе одно предложение, очень серьезное предложение, от которого ты вряд ли откажешься. Но все это будет потом, спустя какое-то время. А сейчас – учеба, учеба и учеба. Только так становятся настоящим вампиром. Понял?

Она улыбнулась, и ее клыки слегка блеснули в неверном лунном свете.

«Итак, ее зовут Лисандра, – подумал ночной ужас. – Неплохо было бы узнать ко всему прочему, как зовут меня».

– Я спрашиваю, ты понял?

В голосе Лисандры послышались командирские нотки. Это ночному кошмару не понравилось, но он покладисто сказал:

– Конечно, понял.

Лисандра засмеялась.

– Вот и хорошо, – сказала она. – Вот и прекрасно. А теперь поцелуй меня.

Ночной кошмар замер. Он не имел понятия, как делается то, что от него требовала вампирша. К счастью, она начала действовать первой и быстро прижалась губами к губам ночного кошмара. Сначала тот испугался. Ему показалось, что она пытается откусить ему губы, но потом до ночного кошмара дошло, что этот поцелуй, видимо, имеет какое-то ритуальное значение. Что-то вроде скрепления договора. Кроме того, от губ вампирши приятно пахло кровью. Видимо, она насытилась не более двух часов назад. Желая насладиться вкусом крови, ночной кошмар прижал свои губы к губам вампирши сильнее. Видимо, он сделал это совершенно правильно, поскольку, когда поцелуй кончился, Лисандра снова тихо засмеялась.

– Ах, Хантер, Хантер, – сказала она. – Значит, все-таки я была права. Все получилось так, как я и хотела. Теперь ты мой и никуда не денешься. Я тебя просто не отпущу. Понимаешь?