Текст книги "Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад…"

Я спрашивал сына Судоплатова – Анатолия Павловича, который в шестидесятые годы хорошо знал Меркадера и часто бывал у него дома: сожалел ли тот о своем прошлом? О том, что убил человека?

– Нет, – ответил профессор Судоплатов, – он сожалел о том, что жизнь его так сложилась, что ему пришлось столько лет провести в тюрьме.

С Рамоном Меркадером тесно общался и профессор, доктор юридических наук Давид Львович Златопольский (в годы войны он служил в органах военной контрразведки Смерш). Златопольский женился на испанке Кончите Бруфау – из тех испанских детей, которых республиканское правительство отправило в Советский Союз. Она работала в испанской редакции радиовещания на зарубежные страны, дружила с младшим братом Рамона – Луисом Меркадером и сестрами первой жены Рамона. Луис Меркадер приехал в СССР в 1939 году и жил в нашей стране до возвращения в Испанию в 1978 году.

Златопольский говорил мне, что Рамон лишь однажды вспомнил, что он сделал, и сказал:

– До гробовой доски не забуду, как он закричал после моего удара…

Рамона Меркадера опекали сотрудники Комитета государственной безопасности. Относились к нему вежливо холодно. В Москве он не прижился. Его брат Луис вспоминал, что Рамон был мрачным, подавленным своей личной драмой и тяготами советской действительности. В октябре 1974 года уехал на Кубу, где не было снега и тоскливых аппаратчиков, где говорили по-испански и где ему дали звание генерала и предоставили работу в Министерстве внутренних дел. В Москву он в последний раз приезжал в 1977 году на празднование 60-летия Октября.

На Кубе Рамон Меркадер умер от саркомы 18 октября 1978 года. Один из самых знаменитых боевиков двадцатого столетия прожил всего пятьдесят девять лет, из них двадцать лет – треть жизни – он провел в тюрьме. С Кубы урну с прахом доставили в Москву. Хоронили убийцу Троцкого на Кунцевском кладбище – с военным оркестром и почетным караулом из солдат-пограничников. Большую часть своей жизни Меркадер выдавал себя за другого человека. И похоронили его тоже под чужим именем.

Легендарный Кузнецов

Перед войной Сталин разделил НКВД на два ведомства – собственно Наркомат внутренних дел и Наркомат госбезопасности. Вскоре после начала войны, 20 июля 1941 года, объединил НКВД и НКГБ.

Разведка стала первым управлением НКВД. Но ее численность серьезно сократилась. А «специальную работу в тылу противника на временно оккупированной территории» и организацию террористических актов и диверсий поручили 2-му отделу НКВД, который в январе 1942 года преобразовали в Четвертое управление. Им руководил Павел Судоплатов.

Первый отдел Четвертого управления ведал операциями за рубежом. Второй и третий – диверсиями на временно оккупированных советских территориях. Четвертый занимался подготовкой взрывников. Пятый – разработкой средств террора и диверсий.

Один из легендарных оперативников Четвертого управления – Николай Иванович Кузнецов. Он служил в оперативно-разведывательном отряде специального назначения «Победители», который с июня сорок второго действовал в районе города Ровно.

Немецкое оккупационное командование выбрало этот город в качестве столицы имперского комиссариата Украины. Его возглавил гауляйтер Эрих Кох, старый член нацистской партии, бывший руководитель Восточной Пруссии. В Ровно разместились штабы и основные немецкие учреждения, представлявшие оперативный интерес для советских разведчиков и диверсантов.

Командовал спецотрядом из заброшенных в немецкий тыл чекистов капитан госбезопасности Дмитрий Николаевич Медведев. После войны ветераны отряда рассорились. Поразительным образом одни подозревали других в предательстве.

Напарник Кузнецова полковник Николай Владимирович Струтинский, служивший после войны в управлении КГБ по Львовской области, даже обвинял руководителей ровенского подполья – Терентия Федоровича Новака и Василия Андреевича Бегму – в прямом предательстве. Называл их немецкими агентами. Эта история подробно изложена в статье бывшего следователя следственного отдела управления КГБ по Львовской области Олега Владимировича Ракитянского «Загадки Ровенского подполья», опубликованной в журнале «Военно-исторический архив» № 6/2003. Ракитянский во время службы в областном управлении госбезопасности расследовал это дело.

Василий Бегма – известный на Украине партийный работник. Он был секретарем Ровенского подпольного обкома партии и начальником областного штаба партизанского движения. В сорок третьем получил генеральское звание. Ему подчинялся Терентий Новак, он приехал в Ровно, когда там уже хозяйничали немцы, стал директором единственной крупной фабрики и одновременно возглавил подпольный горком партии. И это в Ровно, где свирепствовала немецкая служба безопасности!

Некоторые ветераны медведевского отряда вспоминали, что Бегма и Новак должны были переправлять в партизанские отряды оказавшихся в окружении бойцов Красной армии. Но почему-то немцы их перехватывали. А через два года все подполье в городе было уничтожено. Сохранилась только группа Новака. И это тоже стало поводом для подозрений: не находилась ли она под контролем немецкой службы безопасности?..

Впрочем, вполне возможно, что все эти обвинения продиктованы лишь завистью к чужой славе. Терентий Новак через много лет после войны стал Героем Советского Союза, а на всех Золотых Звезд не хватило.

Николай Иванович Кузнецов родился 27 июля 1911 года в Свердловской области. Начинал до войны секретным сотрудником внутренней контрразведки. На Уралмаше общался с приглашенными на завод немецкими специалистами, совершенствуя свой немецкий. Общительный красивый мужчина, он знакомился с иностранцами и их женами, выявляя тех, к кому можно было сделать вербовочный подход. После начала войны его передали в распоряжение Четвертого (разведывательно-диверсионного) управления НКВД. Готовил Кузнецова полковник Саул Львович Окунь, который после отставки работал в ресторане «Прага».

Документы офицера вермахта Кузнецову изготовил будущий полковник Павел Георгиевич Громушкин, друг знаменитого разведчика Кима Филби и художник по призванию. Полковник Громушкин всю жизнь работал в разведке, в сорок первом начинал в резидентуре в Болгарии. А вернувшись на родину, оказался в отделе, который обеспечивал нелегалов поддельными документами.

Кузнецову долго подбирали легенду, которая бы не требовала регистрации в военных комендатурах, чтобы избежать проверки. Идеально подошли документы обер-лейтенанта 230-го полка 76-й пехотной дивизии Пауля Вильгельма Зиберта (видимо, взятого в плен), который после ранения временно был прикомандирован к управлению по использованию материальных ресурсов оккупированных территорий. Родственников у реального Зиберта не было, так что неприятных встреч Кузнецов мог не опасаться. Военный билет оставили подлинный, только вклеили в него фотографию Кузнецова в форме вермахта. Наградное удостоверение и водительские права изготовили на Лубянке.

Безукоризненное знание языка, смелость и авантюризм позволили ему довольно долго продержаться в немецком тылу. Он специализировался на похищении и уничтожении чиновников оккупационной администрации.

Считается, что информацию о том, что происходило у немцев, Кузнецову поставляла Лидия Ивановна Лисовская, молодая и красивая женщина, балерина, жена убитого офицера польской армии. Она с тридцать девятого года была осведомителем НКВД. Во время оккупации работала официанткой в столовой для немцев и в Ровно пользовалась большим успехом у офицеров вермахта (см. журнал «Военно-исторический архив», № 6/2003). Она привлекла к подпольной работе и свою двоюродную сестру Марию Макарьевну Микоту. Лисовская устроилась экономкой к генералу вермахта Максу Ильгену, командовавшему так называемыми восточными батальонами (в основном это были попавшие в плен красноармейцы, согласившиеся служить Гитлеру), которого Кузнецов похитил и ликвидировал.

Потом стали вспоминать, что когда Ровно освободила Красная армия, Лидия Лисовская вроде бы неосмотрительно сказала, что она знает о подполье такое, что полетят большие головы… Возможно, она вовсе этого и не говорила, а версия такая возникла уже после ее гибели, когда пытались понять, что с ней произошло, и все казалось странным и подозрительным.

Всех подпольщиков отправили в столицу Украины получать ордена поездом, а ее с сестрой почему-то повезли на машине. До Киева они не доехали. В пути обеих женщин застрелили. Нарком госбезопасности Всеволод Николаевич Меркулов распорядился провести расследование, но ничего выяснить не удалось. Война есть война…

Лисовская погибла уже после того, как в марте сорок четвертого года Николай Кузнецов попал к украинским националистам. Его бывший напарник полковник Струтинский уверял, что Кузнецов в ночь на 9 марта 1944 года приехал в деревню (где его убьют) ради встречи с партизанами. А там его ждали оуновцы. Случайность? Или заманили в засаду?.. Историки полагают, что за давностью лет уже не удастся восстановить все обстоятельства смерти Николая Кузнецова.

Человек, который привел Гитлера к власти

Павел Судоплатов получил возможность набрать тех людей, которых считал способными к диверсионной работе. Он вытащил из-за решетки бывшего руководителя спецгруппы особого назначения при наркоме внутренних дел Якова Серебрянского. Заместителем взял Леонида Эйтингона, которому, как впоследствии рассказал в своей книге сам Судоплатов, поручил особую миссию в Турции.

24 февраля 1942 года немецкий посол в Анкаре вместе с женой направлялся по бульвару Ататюрка к зданию своего посольства. Пунктуальный до крайности, он всегда следовал этой дорогой в одно и то же время, что облегчало задачу боевой группы.

Неизвестный попытался бросить в него взрывное устройство. Но, видимо, из-за неопытности привел его в действие слишком рано, и бомба взорвалась у него в руках. Боевик погиб на месте. Германский посол и его жена практически не пострадали.

Послом был Франц фон Папен. И если бы его тогда убили, многие были бы счастливы. Именно Папен в значительной степени привел Адольфа Гитлера к власти.

Франц фон Папен, католик-аристократ из Вестфалии, служил в рейхсвере. А перед Первой мировой его отправили военным атташе в Соединенные Штаты. Когда началась война, капитан Франц Папен получил приказ из Берлина: помешать американцам вступить в войну на стороне Антанты. Он пытался создать антивоенную пропагандистскую машину. Немцы тайно получили контроль над крупнейшей нью-йоркской газетой «Ивнинг мейл». Пытались купить «Вашингтон пост» и нью-йоркскую «Сан». Щедро платили продажным журналистам и политиканам.

Но все усилия пошли насмарку после того, как немецкая подлодка пустила на дно пассажирский лайнер «Луизитания». Погибли 1119 человек, среди них было 274 американца. Немецкий посол в США телеграфировал в Берлин: «Мы должны честно признать, что наша пропаганда здесь больше не действует». В 1915 году американцы выслали Папена из страны. Он пошел на фронт. После войны стал депутатом рейхстага.

«Молодой, стройный, с волосами, подстриженными бобриком, со светло-голубыми глазами, выступающими вперед зубами и искусственной улыбкой на устах, фон Папен представляет собой человека хитрого и весьма склонного к интригам» – таким его увидела французская журналистка Женевьева Табуи.

Так и было! Он был охвачен страстью к интригам. Па-пен служил в том же полку, что и сын президента Оскар фон Гинденбург. Оскар служил у отца военным адъютантом и рекомендовал ему сослуживца. Аристократические манеры и происхождение Папена импонировали самому президенту. 1 июня 1932 года президент Пауль фон Гинденбург назначил рейхсканцлером Франца фон Папена.

Новый глава правительства распустил рейхстаг в надежде, что немцы проголосуют за него. Но 31 июля 1932 года на выборах в рейхстаг Национал-социалистическая немецкая рабочая партия одержала победу и стала сильнейшей политической силой в Германии. Нацисты получили вдвое больше мест в рейхстаге, чем два года назад. А фон Папен лишился поддержки в рейхстаге и утратил пост канцлера.

Но он хотел во что бы то ни стало вернуться к власти! Убедил президента, что разумно поручить Гитлеру сформировать правительство и в этом нет ничего страшного – бывшим ефрейтором можно манипулировать. Папен доказывал Гинденбургу, что в правительстве, где нацисты получат всего несколько постов, Гитлер будет связан по рукам и ногам.

9 января 1933 года Франц фон Папен пришел к президенту с готовым решением. Он сказал, что способен привлечь нацистов в коалиционное правительство на разумных условиях. Такое правительство будет пользоваться необходимой поддержкой в рейхстаге и сможет нормально работать. Гитлер получит пост канцлера, но сам Папен станет вторым человеком в правительстве и будет сдерживать фюрера.

Казалось, ловкая интрига Папена увенчалась успехом. Нацистов заставили служить государству и при этом отказаться от своих радикальных планов.

Папен самодовольно говорил своим друзьям о фюрере:

– Вы будете удивлены. Мы его наняли.

Кто-то пренебрежительно назвал Гитлера «рейхсканцлером в наручниках». Мало кто понимал, с кем имеют дело… Но депутат рейхстага Вильгельм Хёгнер, социал-демократ из Баварии, вспоминал, как он смотрел на Франца фон Папена, человека, который породил все это бедствие: «Если бы взгляды могли убивать, мой взгляд пронзил бы его насквозь. Я не умею ненавидеть, но не ненавидеть этого человека я не мог».

Франц фон Папен получил пост вице-канцлера. Президент высокомерно предупредил Гитлера, что будет принимать его только в присутствии Папена.

– Как-то раз Папен был в отъезде, – рассказывал позже Гитлер. – Я отправился к Гинденбургу один: «Почему господин Папен всегда присутствует здесь? Я хочу говорить только с вами!» Папен по возвращении очень сожалел, что уехал так не вовремя…

Уже через год фон Папен потерял свой высокий пост, его отправили посланником в Австрию, а потом – в Турцию.

Боевик, который пытался убить посла, фигурировал под именем Омера Токата, беженца из Македонии и студента Стамбульского университета. Но выяснилось, что он воспользовался чужим именем. Кто именно взялся ликвидировать Папена, так и остается неизвестным. Его имя скрывают. Считается, что это был молодой болгарин, один из тех, кто не просто сочувствовал СССР, но и готов был за него сражаться.

Турецкая полиция арестовала двух советских дипломатов, которых сочла организаторами неудачного покушения: резидента советской внешней разведки вице-консула Георгия Мордвинова и сотрудника резидентуры, который работал в торгпредстве под псевдонимом Леонид Корнилов.

Георгий Иванович Мордвинов еще до войны служил в разведке, пять лет провел в Монголии и в Китае. В Великую Отечественную – в Четвертом управлении НКВД у Судоплатова. В октябре 1941 года Мордвинова откомандировали в Турцию.

Как сказано на официальном сайте Службы внешней разведки России, «в 1942 году он был арестован турецкими властями и осужден на шестнадцать лет тюремного заключения. На следствии и суде держался достойно. После освобождения из тюрьмы в 1944 году возвратился на родину и работал в центральном аппарате разведки».

Суд начался 1 апреля 1942 года. Всех обвиняемых признали виновными в попытке убить немецкого посла. Отсидели они два с лишним года. В 1944 году Турция разорвала отношения с нацистской Германией и в знак доброй воли освободила советских разведчиков.

О том, что операцию в Анкаре подготовила советская разведка, рассказал в своих воспоминаниях Павел Судоплатов. Руководил операцией его заместитель Эйтингон, который действовал под псевдонимом Леонид Наумов. Взрывное устройство изготовил Александр Эрастович Тимашков, начальник отделения оперативной техники Иностранного отдела. Считается, что он же заложил взрывчатку в коробку конфет, которую молодой Судоплатов преподнес вождю Организации украинских националистов[11]11
  Организации, запрещенные в Российской Федерации.


[Закрыть] полковнику Евгену Коновальцу.

Воспоминания – не самый надежный источник информации. Но другими мы не располагаем.

Официальная позиция Службы внешней разведки России такова: германские спецслужбы вместе с турецкими союзниками сами инсценировали покушение на фон Па-пена, чтобы заставить правительство Турции вступить в войну против СССР.

Конечно, нацисты были способны на что угодно. Но весь массив документов спецслужб Третьего рейха в распоряжении исследователей с сорок пятого года. Там не найдено даже упоминания о такой операции, которая, несомненно, потребовала бы немалых организационных усилий и средств.

После ареста Мордвинова резидентом внешней разведки стал капитан госбезопасности Михаил Матвеевич Батурин, отец будущего помощника президента России и летчика-космонавта Юрия Батурина. Батурин-старший работал в Турции под прикрытием – в должности заместителя торгового представителя СССР.

В историю разведки вошла организованная им операция по спасению Кима Филби, самого ценного советского агента в Англии. Филби сделал изрядную карьеру в британской разведке и имел доступ к важной информации. Сразу после войны над ним нависла опасность. Разведчики, как правило, проваливаются из-за того, что их сдают. Сам Филби, работавший в МИ-6, британской разведке, сообщал Москве о том, кого вербуют англичане. Теперь настал его черед…

Сотрудник советской разведки изъявил желание перейти на сторону англичан и рассказать все, что он знает. Это был заместитель резидента в Турции полковник Константин Дмитриевич Волков, который работал под крышей вице-консула. 4 сентября 1945 года в Стамбуле он пришел в британское генконсульство и предложил англичанам назвать имена советских агентов в Великобритании в обмен на политическое убежище для себя и жены.

Холодная война еще не началась. Перебежчики были редкостью, спецслужбы еще не осознали их ценности. Английские разведчики в Турции вообще не знали, как им поступить, и запросили Лондон, отправив письмо дипломатической почтой.

Через две недели сообщение из Стамбула попало в руки советского агента Кима Филби, который, понимая, что разоблачение грозит прежде всего ему самому, сразу же связался со своим куратором из советского посольства в Лондоне.

И тогда полковник Батурин получил указание из Москвы срочно эвакуировать полковника Волкова в Советский Союз. Доставить Волкова на родину было поручено начальнику 5-го отдела (страны Ближнего и Среднего Востока) полковнику Андрею Макаровичу Отрощенко. Он с юности служил в госбезопасности в Средней Азии, разведывательную работу начал в Иране в генеральном консульстве в Мешхеде, потом был резидентом в Тегеране. В 1938 году, во время массового террора, его арестовали. Но ему повезло. Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Берия. Кое-кого выпустили, среди них Отрощенко. Его даже взяли в кадры, отправили начальником отдела областного управления НКВД в Одессу. С началом войны вернули в разведку и вновь командировали в Тегеран.

21 сентября Отрощенко и его помощник получили турецкие визы. Волков в тот момент лежал во французской больнице. Заботливые советские коллеги убедили полковника немедленно показаться советскому доктору – его здоровье в опасности. Считается, что его с женой накачали наркотиками и 24 сентября погрузили в самолет.

Дома полковника Волкова посадили. Особое совещание при МГБ приговорило его к двадцати пяти годам заключения…

А сам Ким Филби уговорил своего начальника отправить его в Стамбул, чтобы он сам встретился с Волковым. Филби не спешил. Когда он 26 сентября приехал, Волкова уже вывезли.

Филби потом рассказывал, как британский дипломат, который часто встречался с Волковым по консульским делам, позвонил в советское консульство и спросил Волкова. После короткого разговора британский дипломат повесил трубку, его лицо выражало сильнейшее недоумение.

– Он не может прийти? – поинтересовался Филби.

– Я спросил Волкова, и мужской голос ответил, что Волков слушает. Но это был не Волков. Я отлично знаю голос Волкова, я говорил с ним десятки раз.

Дипломат снова позвонил в советское консульство, на этот раз дальше телефонистки не попал:

– Она сказала, что Волкова нет. Но ведь минуту назад она соединяла меня с ним!

«На обратном пути в Лондон, – писал Ким Филби, – я набросал доклад шефу, в котором описал подробности провала моей миссии. В нем, разумеется, содержалась моя версия исчезновения Волкова. По этой версии провал произошел по вине самого Волкова, поскольку он сам настоял на том, чтобы переписка велась только почтой… Русские имели возможность разоблачить его. Его кабинет и квартира наверняка находились на прослушивании. Возможно, заметили, что он и его жена очень нервничают. Наверняка он выдал себя своим поведением или же много пил и болтал лишнее».