Текст книги "Инвестком"

46

Эта сделка ещё не закончилась, когда Игорь встретил в «Мосжилсервисе» Марину, цыганку.

«На ловца и зверь бежит», – обрадовался он старой знакомой. Крутобёдрая, чуть полноватая, мягкая и плавная в движениях, Марина мало была похожа на других цыганок – ни манерами, ни способом одеваться, неброско и почти со вкусом. Её выдавали разве что смуглость лица и большие, карие, южные глаза. Похожа Марина скорее была на грузинку. Она приветливо, радостно улыбалась и, узнав, что Игорь работает в «Инвесткоме» и занимается выкупами, тут же предложила квартиру. Это показалось несколько удивительно, потому что года три назад – ещё в «Мегаполисе» – у Игоря с Мариной, а скорее с её любовником Рафаэлем, красивым, импозантным цыганом, называвшимся артистом театра «Ромэн», вышел конфликт. Они приходили в «Мегаполис» оформлять продажу неприватизированных комнат. В первый раз всё прошло благополучно и Марина с Рафаэлем остались очень довольны, но во второй раз продавец оказался неграмотный, они не сумели сделать доверенность и исчезли недели на три, а потом пришли просить назад отданные за оформление деньги. Но Игорь, сославшись на условия договора, возвращать ничего не стал.

– Покупатель – наш человек. Вы что, не доверяете? Зачем вы подходите так формально? – горячился артист и даже стал угрожать, но Игорь выстоял до конца. С тех пор на фирме они не появлялись.

Однако то было дело прошлое, сейчас же Марина просто лучилась от симпатии.

– Нам с мужем надо побыстрее продать квартиру в центре, – сообщила она, – одну мы уже продали, тоже вашему «Инвесткому», возле ВДНХ. Хотим уехать в Ленинградскую область.

– Главное, чтобы мы могли на этом заработать, – обрадовался Игорь. – Все бумаги у вас в порядке?

– Конечно.

– Марина, а вы давно замужем?

– Около года.

– А этот, помните, с вами был, симпатичный, кажется, Рафаэль. Говорил, что в театре «Ромэн».

– Да, Рафаэль, – подхватила Марина, – он в самом деле артист. Он мне помогает. Если всё будет хорошо, у нас есть и другие квартиры.

Верить нельзя было ни единому её слову, Игорь это знал, но вариант представлялся исключительно заманчивым.

Они пришли все трое: сама Марина, её муж, Юрий Иванович, нездорового вида мужичок, неоднократно сидевший, с татуировкой на руке, измятый, похожий на алкоголика, и красавчик-цыган Рафаэль, скорее всего, Маринин любовник. Действительно ли Рафаэль, или нравилось называться этим именем, оставалось неизвестным. Впрочем, и Марина могла быть вовсе не Мариной. Зато документы действительно были в полном порядке, квартира получена Юрием Ивановичем по наследству от матери-фронтовички несколько лет назад.

– Даже ремонт сделали, – похвасталась Марина, – с маленькой перепланировкой. С ремонтом только не повезло. У Юрия Ивановича вышла драка с работягами. Ударили по голове и убежали. Ремонт так и не закончили.

– Почему решили уезжать? – поинтересовался Игорь у Юрия Ивановича.

– Надоело в Москве, – стал объяснять Юрий Иванович, – у меня сколько друзей жили в этом доме. Все по пьяни пошли по тюрьмам. Никого в живых не осталось. Тоскливо тут. Пора на природу, в этот, как его, город…

– Тосно, – подсказала Марина.

– Вот, Тосно, – подхватил Юрий Иванович, – там грибы, ягоды, это возле финской границы.

– Если вы не захотите, нам есть кому продать. Вашему же «Инвесткому» в Отрадном. Одну квартиру, на ВДНХ, мы им продали. – Марина повернулась к Барзани: – Мы давно знаем Игоря Григорьевича, свой человек, решили пойти навстречу.

– Нет, мы хотим. Никому не продавайте, – не выдержала Барзани, – только нам.

– Хорошо, – согласилась Марина. – Я же говорю: свои люди. Главное, чтобы быстро.

– Очень быстро, – заверила Ирина Шотаевна, – нам только нужно три дня, чтобы получить разрешение руководства.

– Мы знаем, – закивала Марина. – Мы как раз поедем в Крым на две-три недели. Надо пролечить Юрия Ивановича. А вам оставим ключи и доверенность на сбор документов. Как приедем, чтобы сразу.

– Мы согласны, – поспешно сказала Барзани.

– Марина деловая, – с гордостью сообщил Юрий Иванович. – У неё отец – цыганский барон. На самом деле он не цыган, а еврей из Одессы. Так получилось, что он убил прежнего барона, а у цыган так принято: должен занять его место, или его положено убить. Вот он и стал бароном, а в жёны взял себе абхазку. Вон, видите, Марина на грузинку похожа. Благородная. Грузины, абхазы – одна сатана. Вышло так, что я с бароном сидел в тюрьме. Очень умный был мужик. Он и умер у меня на руках от сердца.

– Давно?

– Лет пятнадцать тому. При Горбачёве.

Они поднялись.

– Попить водички у вас можно? – попросил Юрий Иванович.

Игорь кинулся искать стакан.

– Да не ищите, дайте, если есть, бумажный, у него туберкулёз, – Марина брезгливо скривилась.

Пока Юрий Иванович пил воду, Игорь отвёл Марину в сторону.

– Пьёт? На учёте состоит?

– Сейчас нет. Бросил. После травмы у него от водки очень сильно болит голова. А с учёта мы его снимем. У нас в диспансере есть знакомые.

Едва они ушли, довольная Барзани обратилась к Игорю:

– Вот видите, Игорь Григорьевич, у вас лёгкая рука. На этом варианте мы заработаем пятнадцать-двадцать тысяч. Я сегодня же поговорю с Ионой Исаевичем. Он любит такие сделки. У него все диспансеры схвачены.

47

Через три недели, когда Марина с Юрием Ивановичем вернулись в Москву, к сделке всё было готово: инвестиционный вариант утверждён Куликом, деньги выделены, документы собраны. Положенные в «Инвесткоме» запросы в диспансеры по просьбе Разбойского Игорь заказал с отсрочкой в две недели. Срок этот нужен был блатмейстеру, чтобы свои люди не только сняли Гаценко с учёта, но и уничтожили истории болезни, если таковые, конечно, имелись в наличии.

Ответ из наркодиспансера пришёл сразу. На милицейском бланке был отпечатан запрос: «В отношении Гаценко Юрия Ивановича возбуждено уголовное дело. Прошу сообщить, состоит ли означенный Ю. И. Гаценко на учёте в наркодиспансере» и подпись: «лейтенант Петров», а пониже штамп диспансера: «не состоит». А вот из ПНД[90]90
  ПНД – психоневрологический диспансер.


[Закрыть] ответ так и не пришел.

– Ну и ладно, нет так нет, обойдёмся, – решительно сказал Разбойский, повстречавшийся в коридоре, – у наших юристов есть собственные психиатры. Пусть какой-нибудь пообщается с клиентом.

Распоряжение тотчас было исполнено. Юрист Боря передал Игорю телефон эскулапа: «Горячкин, кандидат медицинских наук, Институт имени Сербского, за двести долларов напишет, что надо».

– Этот Гаценко, конечно, недопонимает последствия своих действий. Нарушение интеллекта на почве алкоголизма и перенесённой травмы. К тому же зомбирован. Но я напишу всё, как требуется, – психиатр почти слово в слово повторил юриста Борю.

– Раньше у вас в институте и не то делали, – напомнил Игорь.

– Да, при советской власти имела место гипердиагностика, – подтвердил Горячкин. – Политический заказ.

Договор купли-продажи подписали на фирме. Юрий Иванович с трудом нарисовал каракулями свою фамилию. От имени покупателя, фирмы «Вирджиния» из Новосибирска, по доверенности, выданной в центральном офисе на Щербаковской, расписался Игорь. Сразу же инвесткомовский регистратор Шамиль отвёз договор на Большую набережную[91]91
  На Большой набережной располагался один из филиалов Москомрегистрации (в настоящее время – Федеральная служба государственной регистрации, кадастра и картографии (Росреестр).


[Закрыть], а Марина повезла мужа регистрироваться в Ленинградскую область в город Тосно.

Получать деньги из инвесткомовской кассы они снова пришли втроём. Юрий Иванович поставил свои каракули, а деньги по карманам рассовал цыган Рафаэль. Марина, в отличном настроении, отвела Игоря в сторону:

– Пристрою Юрия Ивановича и дней через десять, самое большее через две недели, вернусь. У меня есть отличный вариант, без Рафаэля, на «Белорусской». Там всё чисто.

– Буду ждать звонка, – обрадовался Игорь.

– Хорошо. До встречи, – Марина многообещающе улыбалась.

Ни через десять дней, ни через две недели Марина не позвонила. Игорь решил позвонить сам. Номер не отвечал.

48

Огромный П-образный дом, в котором «Инвестком» выкупил квартиру у Гаценко, хорошо был знаком Игорю по прошлой жизни. В нём на углу Садовой-Черногрязской улицы и тихого Фурманного переулка, недалеко от станции метро «Красные Ворота», располагалась почти семейная контора нотариуса Козловой. Вместе с Козловой работали помощницей нотариуса её дочка, единственная наследница конторы, и муж, простоватый мужчина, выполнявший одновременно функции охранника, завхоза и мальчика на побегушках. Фирма Игоря «Мегаполис» в своё время находилась почти по соседству – по другую сторону Садового кольца, в Басманном тупике, так что в прошлой жизни Игорь с сотрудниками бывали у Козловой практически регулярно. Вот и теперь, идя показывать квартиру, Игорь хотел заглянуть к Татьяне Валентиновне посоветоваться, но, к его удивлению, на двери висело объявление, что через две недели нотариальная контора закроется.

Козлова оказалась больна, оттого контора и закрывалась. Игорь подошёл к её мужу.

– Пётр Васильевич, решили закрыть контору? А дочка? – без задней мысли поинтересовался Игорь.

– А вы знаете, сколько стоит лицензия? – вопросом на вопрос отвечал Пётр Васильевич. – Сто тысяч долларов только в карман.

– Ого, – изумился Игорь, – больше, чем квартира.

Бывшую квартиру Гаценко с окнами на сонный Фурманный переулок «Инвестком» продавал за восемьдесят тысяч долларов. Наверное, можно было и дороже, потому что покупатели нашлись практически сразу – центр, да ещё тихий. Правда, первая покупательница, тёртая дамочка-риэлтор, отпала сразу, как только узнала, что квартира в собственности у юридического лица.

– Знаю я эти инвесткомовские штучки, идёмте. – Она подхватила своих клиентов под руки и увела, как детей от Бармалея, даже не попрощавшись.

Минут через пятнадцать, однако, приехали новые на «Лендровере». Несколько странная парочка. Он, немолодой, лет за семьдесят, но крепкий, она – девчонка, лет немногим больше двадцати. Мужчина протянул визитку, из которой следовало, что перед Игорем гендиректор «Монтажспецстроя», Герой Социалистического Труда и председатель организации ветеранов Александр Гаврилович Терёхин.

– Карина – наш важный партнёр, – сообщил Александр Гаврилович, – мы решили ей помочь.

Карина Морозова, недавняя жительница Краснодарского края, осмотрев квартиру, не сумела скрыть восторг. Она что-то шепнула старшему партнёру, тот моментально сообщил Игорю:

– Берём. За сколько времени можно оформить?

– Неделя на подготовку сделки и ещё неделя на регистрацию.

– А побыстрее нельзя? – Александр Гаврилович, судя по всему, сгорал от нетерпения.

– Нет. Нужно подготовить документы.

– Только больше никому не показывайте.

– Конечно. Зачем? Как только внесёте аванс, пять тысяч долларов, квартира, можно считать, ваша.

– Можно сразу начать ремонт?

– Да уж потерпите две недельки, Александр Гаврилович, – попросил Игорь.

– Сегодня попозже Карина вам позвонит. Насчёт завтрашнего аванса. Мне самому не очень удобно, – замялся Александр Гаврилович.

На следующий день Александр Гаврилович Терёхин с Кариной прибыли на Новый Арбат и Ирина Шотаевна лично приняла аванс. А ещё через два дня Игорю позвонила Карина.

– Игорь Григорьевич, – сообщила она, – я уезжаю и покупать квартиру не буду. Извините, – она почти плакала, – я ещё что-нибудь вам должна?

– Вы же внесли аванс в размере пяти тысяч долларов, – удивился Игорь.

– Это внёс Александр Гаврилович.

– Какая разница. Он внёс от вашего имени. Аванс мы не отдадим. – Игорь почувствовал к Карине искреннюю симпатию. Молоденькая, красивенькая, наивненькая, какой уж там важный партнёр, не решилась продаться за квартиру старому козлу. Испугалась. Если Терёхин откажется от покупки, останутся лишние пять тысяч долларов.

Терёхин позвонил через час.

– Игорь Григорьевич…. – он замялся, – такое дело. Карина решила уехать, обиделась… дурочка… Я могу забрать аванс?

– Нет, Александр Гаврилович. Договор подписан с Кариной. К тому же авансы вообще не возвращаются, на то они и авансы. Формально к этим деньгам вы вообще не имеете никакого отношения.

На той стороне послышалось сопение, потом Терёхин тихо спросил:

– А если я решу купить квартиру для себя?

– Думаю, это возможно. Только надо согласовать с Ириной Шотаевной.

– Я дам ей лично тысячу долларов, – прохрипел на другом конце Терёхин.

Игорь хотел сказать: «разделите лучше пополам», но, пока он решался, Терёхин положил трубку.

На следующий день в сопровождении сразу двух женщин, бухгалтера и юриста, Александр Гаврилович прибыл в «Инвестком» переписывать договор. Скорее всего, он действительно вручил Барзани тысячу долларов, потому что женщины – юрист и особенно бухгалтер – устроили с Ириной Шотаевной бурную перепалку и обзывали мошенницей. В результате новый договор едва не сорвался, но в конце концов всё утряслось. У Игоря на память о сделке и о незлобивом Герое Соцтруда осталась книжка «Как сделать и как не потерять свои деньги» не очень известного американского автора с размашистой благодарственной записью Терёхина.

49

Фортуна продолжала благоприятствовать. Среди тех, кого Игорь обзвонил, чтобы найти варианты на выкуп, была и Татьяна Федотова. Когда-то Татьяна, преподаватель математики и информатики, проходила риэлторские университеты у Игоря в «Жилкомплексе». В те дни она начинала жизнь заново. Её муж, доктор экономических наук, проработав чуть больше двух лет в администрации президента, поражённый масштабами тамошней коррупции – чуть ли не каждый чиновник помимо государственных и значительно выше государственных заботился о собственных коммерческих интересах, крышевал и покровительствовал; в администрации нередко можно было встретить разные тёмные личности вроде Отари Квантришвили[92]92
  Отари Квантришвили – бывший уголовник и карточный шулер, «катала», участник «бригады» самого известного вора в законе Япончика, осуждённого за грабежи, заслуженный мастер спорта по греко-римской борьбе, тренер общества «Динамо», в новое время стал «крёстным отцом» российского преступного мира.


[Закрыть], Семена Могилевича [93]93
  Семён Могилевич – международный авантюрист, криминальный предприниматель, считался одним из лидеров «русской мафии», боссом одного из ответвлений солнцевской ОПГ, также в прошлом видный участник кооперативного движения. С. Могилевич многократно менял фамилии, разыскивался Интерполом, обвинялся в экономических преступлениях в ряде стран, в том числе в США, в отмывании грязных денег в размере 10 миллиардов долларов. Считался теневым владельцем известной фирмы «Арбат-престиж». Гражданин РФ, Украины, Израиля и Венгрии.


[Закрыть], Лучанского[94]94
  Лучанский Григорий Иммануилович – видный предприниматель, выходец из СССР, создатель и основной совладелец концерна «Нордекс» (Австрия), который осуществлял экспортные и импортные операции в странах СНГ (РФ, Украина, Казахстан, Молдавия). Занимался экспортом нефти, вкладывал средства и владел предприятиями металлургической промышленности в СНГ, в частности, Карагандинским металлургическим комбинатом. Обвинялся в связях с КГБ, в отмывании денег КПСС, в связях с «русской мафией», наркоторговле и т. д. спецслужбами и прессой США, Великобритании, Израиля и некоторых других стран. Г. Лучанскому был официально запрещён въезд в Великобританию. Однако официально эти обвинения никогда и никем не были доказаны.


[Закрыть] или даже Сильвестра с дипломатами, а то и с чемоданами, набитыми долларами; там в глубокой тени решали свои делишки олигархи; за деньги готовили разные письма, распоряжения, решения и указы, лоббировали нужные разным кланам законы; шла бойкая торговля местами, льготами и освобождениями от налогов; приватизировали право распоряжаться Россией, раздавали указания губернаторам, сколько голосов те обязаны собрать за Бориса Ельцина, – так вот, Татьянин муж, далеко не ангел, но чужой и возмущённый зритель на пиру нечестивых, как рассказывала Татьяна, решил сбежать от греха подальше и отправился в США преподавать в университете примерно за год до президентских выборов 1996 года и там потерялся, то есть начисто забыл о существовании Татьяны, растворился в далёкой Америке, так что соломенной супруге пришлось учиться самой зарабатывать на жизнь. Преподавательских денег ей со студентом-сыном сильно не хватало. Зато ученицей в риэлторском промысле Татьяна оказалась прилежной и талантливой, не только легко усвоила нехитрые премудрости работы с комнатами, но и очень скоро стала чёрным маклером. Перед Игорем у неё имелось неоспоримое преимущество: Татьяна оказалась чрезвычайно разговорчива и приветлива, часами могла сидеть на телефоне, а потому вскоре у неё образовалось множество знакомых, таких же чёрных маклеров, как и она, и целый интернационал аферистов. Сама Татьяна работала честно. Она только продавала квартиры – иногда от многочисленных знакомых, но нередко и от квартирных жуликов. Что с квартирой происходило раньше, до неё, Татьяна предпочитала не интересоваться.

На сей раз Татьяна Федотова, как всегда благожелательная и разговорчивая, предложила Игорю:

– У меня есть знакомая, Любовь Михайловна, у неё всегда имеются квартиры для выкупа. Работает с цыганами. Раньше была мастером на атомном производстве на Урале. Если хотите, я вас познакомлю. С первой сделки мне тысячу долларов.

– Конечно, – обрадовался Игорь. – Как я её узнаю?

– Самая маленькая, страшненькая и старенькая, – сказала Татьяна, – не ошибётесь.

Встреча состоялась на следующий день. Татьяна описала точно: Любовь Михайловна оказалась малорослой и согнутой, лицо в морщинках, как печёное яблоко, седые спутанные волосы, на ней было старенькое пальтецо, но при этом, несмотря на возраст, чрезвычайно энергична, неприхотлива, бывало, как позже узнал Игорь, ночевала на вокзалах, чтобы успеть к раннему поезду, работала чуть ли не сутками, делала по несколько сделок сразу, ходила так быстро, что Игорю приходилось за ней чуть ли не бегать. С виду Любовь Михайловна казалась простовата, но вскоре Игорь убедился: себе на уме, соврёт – не моргнёт.

– Я хоть и с цыганами, – сразу заверила Любовь Михайловна, – но у меня всё чисто. Я человек дисциплинированный, двадцать пять лет оттрубила мастером на атомном производстве. У меня в подчинении было шестьдесят мужиков, я всех их знаете как держала! У нас нельзя было пить на производстве. Я за всеми смотрела, за всех отвечала, как мама. В Екатеринбурге у меня осталась дочка. А в Москве торчу из-за сына, у него тяжёлое заболевание: эпилепсия. В Москве врачи лучше. И с лекарствами проще.

– Наверное, и с доходами, – подсказал Игорь.

– И с доходами. Я снимаю квартиру в Кунцево.

Через некоторое время Игорь узнал, она же сама и проговорилась, что у Любови Михайловны есть однокомнатная квартира в Москве, в Братеево, и что приобрела она её через фиктивный брак. Игорь догадался – с алкоголиком. Но Любовь Михайловна предпочитала свою квартиру сдавать и снимать другую, при её нынешней профессии так было безопасней.

У Любови Михайловны имелась на выкуп трёхкомнатная неприватка на Коломенской улице от цыган. Раньше в квартире жили сильно пьющие муж и жена, но муж пропал больше года назад. Не так давно жена, Вера, опознала его труп в морге.

После исчезновения мужа, а может, и до того, Вера стала жить с азербайджанцем Рафиком, но тот скоро начал её бить и вместе с приятелями требовал переоформить на него квартиру. Тогда Вера ушла жить к цыганам, они и уговорили её продать квартиру и переехать в Орехово-Зуево.

– Мы подобрали для неё квартиру. Очень приличная двушка. Там у нас свой риэлтор, – заверила Любовь Михайловна. – Только нужны деньги.

За Верину квартиру Любовь Михайловна просила шестьдесят пять тысяч долларов. Приватизированная, квартира будет стоить сто. И сам Игорь, и Барзани, и Разбойский, и Кулик от открывшейся перспективы были в восторге. И сразу всё закрутилось. Любовь Михайловна, как и обещала, привезла Веру в Арбатское отделение подписать договор. Вера оказалась безмолвная, с одутловатым лицом и большими красными руками, но совершенно трезвая, во всём слушалась властную пожилую цыганку Земфиру Петровну.

Обмен Игорь осуществлял в «Мосжилсервисе» через подставную площадь – по отработанной технологии. Работали на доверии – сначала «Инвестком» переоформлял Верину квартиру на своего человека, и только потом должны были купить жильё для Веры в Орехово-Зуево и отдать оставшиеся деньги. Хитрые цыгане знали, что их не обманут (их родственники как-то работали с Арбатским отделением), и загоняли Игоря в ловушку – потом они всегда могли сказать: «Мы вам доверяли, теперь и вы нам поверьте, гоните денежки вперёд». Но это потом. Сейчас же всё было очень удобно и спокойно, и Игорь предпочитал слишком далеко не заглядывать.

Ордер требовалось получить на доверенного человека, сохранившего право на приватизацию. Сначала думали на Милину дочку, но Мила пожадничала – вместо принятой в «Инвесткоме» в таких случаях тысячи долларов стала требовать две. Оформить ордер Игорю пришлось на сына.

Квартиру для Веры нашли сами цыгане. Теперь предстояло везти деньги – двадцать пять тысяч долларов – в Орехово-Зуево, где находилась фирма, с которой они работали. Нечто вроде важнейшей детали огромного насоса – именно так воображение рисовало Игорю – через этот насос, как и через десятки других подобных насосов, из Москвы вычищали неудачников, в первую очередь алкоголиков, наркоманов, сумасшедших и просто слабых, зависимых людей, и селили на время в Орехово-Зуево. Это был лучший вариант, потому что чаще отправляли в Вязники или в Петушки – там выселенные окончательно спивались и спускали всё, что им оставляли на время. Даже если бы они попытались остановиться, им бы не позволили такие же, как они, неудачники, которые находились рядом. Потом местные риэлторы отправляли их дальше, в Костромскую или в Вологодскую область, в глухую деревню или выбрасывали на улицу. Местные риэлторы тоже хотели жить, и это был самый доходный, почти узаконенный промысел. Таков был русский капитализм в действии: одних спаивали, другие спивались сами; затем отработанный материал выбрасывали без сострадания и жалости. Вечный двусторонний конвейер, потому что на место выброшенных из Москвы ехали другие – из глухих углов, где нельзя заработать, из безденежной провинции за длинным столичным рублём. Со временем некоторые из этих людей обживались, зарабатывали на квартиры и комнаты, редкие из них богатели, но многие спивались и ехали в обратном направлении. Навсегда. Безостановочный, страшный конвейер. Русская Голгофа.

– Ирина Шотаевна, – попросил Игорь, – надо заказать охрану. За двадцать пять тысяч долларов могут запросто убить. Я не могу с такими деньгами таскаться по электричкам.

Охрану заказали заранее через Разбойского, но накануне сделки, едва Игорь получил под расписку деньги, обнаружилось, что никакой охраны не будет. Если Игорь хочет, может брать такси, или пусть договаривается с цыганами. Разбойский даже не счёл нужным заранее уведомить. Он уехал, а секретарше было плевать.

– Я не поеду без охраны, – пригрозил Игорь Барзани. Он решил пойти на принцип. «Инвесткому» на него наплевать. Если ограбят, они потребуют, чтобы Игорь отдал свои деньги, убьют – повесят на семью. Пусть теперь чешутся.

– Знаете что, – сообразила Барзани, – пусть вас отвезёт Инна на своём «Вольво». Она специалист по единоборствам. Заплатите ей двести долларов.

Конечно, ясно было, что Инна никакая не охрана. И вовсе не специалист по единоборствам. Инна приехала из Харькова, работала в отделе, некоторое время состояла секретаршей и дружила с Барзани. Игорь слышал от всезнающего Димона, что у Инны с Ириной Шотаевной имелись какие-то общие дела, но какие именно, Игорь не подозревал. Выбора, однако, не оставалось. Ехать на «Вольво» вдвоём было намного веселее.

На Иннином «Вольво» действительно домчались быстро. Цыган с Верой ещё не было. Фирмочка, где предстояло заключать сделку, оказалась маленькая, две ободранные комнаты. Через коридор располагался нотариус. Но нотариус тоже пока не пришла. Познакомившись с разбитной гендиректоршей фирмы, Антониной Ивановной Разуваевой, Игорь попросил показать документы на квартиру. Всё делалось впопыхах, никакой проверки, Игорь знал только, что квартира должна быть двухкомнатная.

– А вы кто такой? – Разуваева мгновенно переменилась и начала кричать, хотя Игорь минуту назад представлялся. Крик – это было её оружие в предстоящем единоборстве. Она хотела сразу поставить Игоря в подчинённое положение. – Вы что, будете меня проверять? Меня тут каждая собака знает. Я работала в исполкоме немаленьким человеком, заведовала отделом, директором школы, парторгом. Это вас нужно проверять. Предъявите ваш паспорт.

Ситуация оказалась странная. Он, Игорь, привёз деньги, и его же просили предъявить паспорт, хотя всё должно быть наоборот, начиная с лицензии. Тут явно было что-то не так. Но Игорь решил пока отступить и предъявил паспорт. Инна молчала.

– Ладно, мы подождём в коридоре, – сказал Игорь и повернулся, чтобы выйти.

– А деньги? Я не буду за вами бегать, давайте пересчитаем и в сейф, – Разуваева продолжала в прежнем тоне. Пора было её осадить.

– Пусть сначала привезут Веру. Прежде всего нужно подписать договор. Вы не думайте, что возьмёте меня криком.

– Фу ты, – сказала Инна, едва они вышли, – круто берёт. Вот и вся её помощь.

В коридоре сидела хозяйка квартиры, которую предстояло купить для Веры, – столь же бесхитростная, сколь и разговорчивая, так что через несколько минут Игорь знал, что квартира однокомнатная и расположена в хрущёвке, совсем не двушка, как рассказывала Рита, дочь Земфиры Петровны (именно она должна была привезти Веру), и стоила вовсе не двадцать пять тысяч долларов, а только шестнадцать. Правда, вначале хозяйка просила восемнадцать, но Разуваева с Ритой сбили цену. Из этих шестнадцати тысяч долларов полторы тысячи женщина должна была отдать Разуваевой за услуги.

– А что, Антонина Ивановна правда работала в исполкоме? – поинтересовался Игорь.

– Не знаю, я не местная, квартиру получила по наследству, – сообщила женщина.

Рита с Верой приехали с немалым опозданием. Их привёз на микроавтобусе семейный водитель Василий, бывший майор милиции. Игорь отвёл Риту в сторону.

– Ты в курсе, что квартира однокомнатная и стоит всего шестнадцать тысяч?

– Вот вам крест, я сама не знала. – Рита перекрестилась. Соображала она очень быстро, так что тут же добавила: – Какая вам разница, главное, Вера согласна.

– Может, я пока отдам вам двадцать тысяч? – не очень уверенно спросил Игорь. – Знаешь, нехорошо, когда всё на обмане.

– Да какой обман, – возмутилась Рита. Она уже выбрала тактику и теперь перешла в наступление. – Антонина Ивановна не согласится. Мы давно с ней работаем. Она нам как сестра. Вы не бойтесь, Игорь Григорьевич. Это же вы нам должны ещё сорок тысяч.

В этом она была права. Игорь решил проглотить пилюлю. Главное, показать, что он не лох, – теперь на некоторое время можно было сбавить обороты. Он ведь сюда не ругаться приехал.

Дальше всё пошло как по накатанному. Нотариус вслух зачитала договор, Вера, не вдаваясь в суть, подписала, как велели, Игорь выложил деньги, и все поехали на регистрацию.

В палате оказалось не протолкнуться. В области, Игорь это знал, во многих местах в очереди приходилось стоять неделями. Вероятно, очереди устраивали специально, чтобы люди несли деньги на фирмы, а те делились с регистраторами, но у Разуваевой, по её словам, всё было схвачено. Регистрацию возглавляла её исполкомовская подруга. На сей раз Антонина Ивановна вернулась минут через десять:

– После перерыва. Осталось всего полчаса. Не надо было держать деньги до последнего. Сами-то ведь всё равно не зарегистрируете, – она зло и в то же время торжествующе зыркнула глазами на Игоря.

– Ладно, – примирительно сказал Игорь, – за вами тоже есть грехи. И немалые.

– Меня тут все знают. Я ещё никого не подводила, – с апломбом возразила Разуваева. – Теперь придётся ждать до конца перерыва.

50

Разуваева, едва начался перерыв, исчезла из вида вместе с документами. Вслед за ней уехали Рита с Верой. Игорь с Инной отправились обедать в кафе, но на душе у него было очень неспокойно. Всё вроде бы шло по плану, и всё-таки он никак не мог отогнать опасение, что и Рита с Верой, и Разуваева после обеда могут исчезнуть. С точки зрения логики это казалось глупо. Игорь осознавал, что тут излишняя мнительность, но ничего не мог с собой поделать. Разве люди всегда руководствуются логикой? От этих людей он постоянно ожидал подвоха, он им не мог доверять, с ними всякое было возможно. Чем ближе время приближалось к четырнадцати, тем сильнее в нём нарастало беспокойство, даже паника, в конце Игорь едва сдерживался, чтобы не выдать своё состояние Инне. Но и она, кажется, чувствовала себя не лучше. За десять минут до окончания перерыва они уже находились в регистрационной палате, толпа выросла ещё больше, но ни Риты с Верой, ни Разуваевой нигде не было видно. И мобильные не отвечали. Лишь минут через двадцать промелькнула Разуваева. Не обращая внимания на Игоря с Инной, она прошла внутрь. Стало чуть спокойнее. Но Риты с Верой всё не было…

Через полчаса первой забила тревогу Инна.

– Если они не придут, что будем делать?

– Они не могут не прийти, – заверил Игорь, но сам он уже почти не надеялся.

Напряжение между тем нарастало с каждой последующей минутой. Занервничала даже Разуваева, которой требовалась Верина подпись. Игорь больше не мог переносить духоту и тесноту регистрационной палаты, тошно было наблюдать, как измученные, задёрганные люди составляют очередные списки на завтра. Игорь с Инной вышли на улицу. Он был почти уверен, что цыгане обманули, никакая логика больше не действовала, но он не знал, как забрать у Разуваевой деньги. Оставалось только ждать. Ждать…

Наконец, через час после перерыва, у угла дома мелькнула цветастая Ритина юбка.

– Где вы были? – Игорь не мог скрыть облегчение. – Мы думали, что вы сбежали.

– А сорок тысяч долларов? – как ни в чём не бывало спросила Рита. – Мы просто засиделись у бабушки. Я у неё уже сто лет не была.

Только теперь Игорь поверил, что у Риты в Орехово-Зуево действительно есть бабушка, мать Земфиры Петровны.

К вечеру документы всё ещё не были готовы, но Игорь почти успокоился. За договором купли-продажи пришлось ехать к Разуваевой на следующий день. От услуг Инны он отказался, доехал без приключений на автобусе от станции метро «Партизанская».

Дальше, слава Богу, всё пошло как по маслу. Если бы не один эпизод…

Перед расчётом Игорь поехал с Любовью Михайловной принимать квартиру. Наружная дверь оказалась заперта на засов изнутри. Любовь Михайловна стала стучать.

– Не иначе, азербайджанцы, надо их выгонять. – Игоря удивило её бесстрашие. Сам он, напротив, испугался – вспомнил свои встречи с бандитами.

«Вот оно, начинается», – чувство страха, смешанное с чувством тоски или отчаяния, похожее на то, что несколько дней назад Игорь испытал в Орехово-Зуево, когда ожидал Риту, заныло в нём. Необходимость общаться с цыганами и со всей этой публикой – даже за очень хорошие деньги – угнетала его. Стоило чему-то пойти не так, он чувствовал это особенно остро.

На стук Любови Михайловны дверь слегка приоткрылась, из тёмного коридора донёсся испуганный голос с сильным азербайджанским акцентом.

– Кто там?

– Открывай, – приказала Любовь Михайловна и толкнула дверь. Странно даже, что у этой малорослой старухи оказалось столько силы. Дверь распахнулась, Любовь Михайловна вошла первой и зажгла тусклый свет в коридоре. Игорь с трудом различил невысокого азербайджанца, в одной руке тот держал опасную бритву – он как раз брился, на лице застыли остатки мыльной пены, а в ванной горел тусклый свет (в комнатах и на кухне стояла полная темень, там лампочки были вывернуты), – а другой рукой человек, похожий на призрака, опирался на стариковскую палку. Он сильно хромал.

– Ты что тут делаешь? – строго спросила Любовь Михайловна. – Всё, квартиру продали.

– А Вера? – упавшим голосом спросил азербайджанец. Игорь догадался, что это был прежний Верин сожитель Рафик.

– Веры здесь больше не будет. Так что собирай свои вещички и давай. Пока не вызвала милицию.

Из вещичек у азербайджанца имелись только авоська с продуктами, рубашка, висевшая на вешалке, и туфли. Квартира была пустая. Мебель вывез Ритин муж Николай Николаевич.