Текст книги "1917–1920. Огненные годы Русского Севера"

ВУСО понимало, что бескрайние леса – основное богатство края, но обсуждение устава лесопромышленного торгового объединения «Лесовер» показало, как трудно было социалистам расстаться со своими догмами о преимуществах государственного хозяйства перед частными. 1 сентября 1918 г. Мартюшин предложил ВУСО утвердить устав объединения «Лесовер», но столкнулся с мощным сопротивлением своих коллег в правительстве. Оно было продиктовано страхом социалистов перед крупным капиталистическим объединением. Высказывались претензии, что т. к. «Лесовер» – монополист, то «будет убита хозяйственная жизнь края» и что «мелкие лесопромышленники будут окончательно раздавлены синдикатом». Одним из самых не обоснованных обвинений было утверждение: «Проект устава “Лесовер” возлагает на названный синдикат некоторые функции государственной власти». Это обвинение выдвигалось под тем предлогом, что синдикат планировал собирать статистические сведения, а это, с точки зрения эсера А. А. Иванова, являлось недопустимым[163]163
  ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 72.


[Закрыть]. Чайковский предложил компромиссный вариант, чтобы государство контролировало прибыль синдиката, но даже такой жесткий контроль казался слишком мягким правым социалистам. Гуковский заявил: «Лучше будет прямо взять лесное дело в руки государства». Возражения о бюрократизме и отсутствии опыта управления в государственных органах «не применимы к эксплуатации готовых уже богатств, каковы леса и земельные недра, вопрос о государственной монополии на эксплуатацию этих богатств стоит на очень реальной почве»[164]164
  Там же. Л. 72 об.


[Закрыть]. Сторонники разрешения деятельности синдиката указывали на тотальный провал Советского государства установить монополию на эксплуатацию лесных богатств. Мартюшин говорил о конкуренции иностранцев: «…в данном вопросе имеется определенная дилемма: или развитие национальной лесопромышленности, или засилье иностранного капитала; реальные и неотложные интересы экономического возрождения Севера России требуют укрепления на международном рынке, а это может быть достигнуто лишь ее объединением»[165]165
  Там же.


[Закрыть]. Только на 3-м заседании ВУСО устав «Лесовера» с рядом поправок был утвержден. Но управляющему отделом торговли и промышленности было дано право закрытия «Лесовера», если синдикат уклонится от целей, предусмотренных его уставом. Наладить лесное хозяйство в условиях крайнего недоверия к буржуазии и все более растущих требований рабочих так и не удалось. К концу 1919 г. с трудом хватало дров даже в самой Северной области.

Тяжелое продовольственное положение описывал Нуланс в своих донесениях в Париж: «Большевики во время бегства вывезли из города большинство продуктов питания (муку, сухофрукты, чай, кофе и т. д.). Положение, с точки зрения элементарной жизни горожан, критическое, и отправка союзниками судна с зерном (даже в зернах), с другими необходимыми продуктами и одеждой, обувью и т. д. будет лучшим пропагандистским шагом, укрепит влияние союзников в этом районе и будет прекрасным стимулом к работе»[166]166
  CAD. F. Action des Allies dans le nord de la Russie. Carton. Z. 619. DS. 10.


[Закрыть]. Хлеба катастрофически не хватало, о чем 20 августа на заседании ВУСО доложил представитель продовольственной управы. Ситуация осложнялась и тем, что хлеб и другие продукты, имевшиеся в уездах, по решению местных органов власти было запрещено вывозить за пределы уезда. Этот вопрос обсуждался на заседании ВУСО 3 августа, и было решено отменить все существующие ограничения на вывоз продуктов из различных районов края в Архангельск. Из-за трагического положения власти пытались использовать любую, даже гипотетическую возможность добычи хлеба. 12 августа Дедусенко докладывал на заседании ВУСО об организации экспедиции в Котлас «вслед за наступавшими туда военными отрядами» для вывоза в Архангельск вятского и сибирского хлеба[167]167
  ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 30 об.


[Закрыть]. Но Вооруженные силы Севера и союзники так и не взяли Котлас за все время существования белых правительств на Севере России.

Хотя союзники, в первую очередь американцы и англичане, доставили определенное количество хлеба и других продуктов, большинство городского населения сидело на полуголодном пайке. На заседании ВУСО 27 августа Дедусенко с тревогой говорил, что «наличие продовольствия в Архангельске хватит лишь на 1¹/₂–2 недели»[168]168
  Там же. Л. 62 об.


[Закрыть]. Единственной положительной информацией было сообщение Чайковского том, что британское командование берет на себя продовольственное обеспечение российских солдат. Все авторы воспоминаний подчеркивали, что снабжение войск на Севере было поставлено англичанами великолепно и русские солдаты получали такой же паек, как и солдаты союзных армий.

Продовольственное снабжение Северной области наладили союзники. Правительство никакой роли не сыграло в решении этого вопроса. Даже постановление об отмене любых запретов на вывоз из уездов продовольствия не соблюдалось и неоднократно повторялось в дальнейшем. Другой вопрос, могло ли оно что-либо сделать в существовавших условиях. Даже за поставку продуктов из-за границы нечем было платить. 27 октября Чайковский докладывал на заседании правительства о том, что из уплаченных союзникам денег за продовольствие треть была выплачена США. Посол Соединенных Штатов уведомил Чайковского, что эти деньги американцы готовы «предоставить Временному Правительству для оплаты текущих расходов ввиду острой нужды Правительства в денежных знаках»[169]169
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1. Л. 58 об.


[Закрыть].

Но из всей массы проблем, возникающих каждый день перед ВУСО, самой трудной была отношения с союзниками. Правительство оказалось в тяжелейших условиях. Хотя союзники высадили в Архангельске первоначально 1400 солдат, это были реальные силы, воевавшие на фронте и с каждым днем увеличивавшиеся за счет прибытия все новых подкреплений. Снабжение Северной области продовольствием лежало на союзниках. Они осуществляли командование всеми вооруженными силами, в том числе и русскими. В таких условиях отстоять права русского гражданского управления на самостоятельное ведение дел было крайне тяжело. Обстановку еще более осложняло то, что русских раздражал взгляд англичан на местных жителей как на представителей диких племен в африканских колониях, и, даже понимая, что только с помощью союзников можно разбить большевиков и воссоздать Россию, они часто не могли сдержать ненависти к своим надменным освободителям. Марушевский, тесно сотрудничавший со сменившим Пуля генералом У. Э. Айронсайдом, писал после долгих месяцев совместной работы: «Я отдаю себе ясный отчет, что в недоразумениях были ответственны обе стороны, но все же я должен сказать, что англичане держали себя на Севере так, как будто они находились в завоеванной, а вовсе не в дружественной стране»[170]170
  Марушевский В. В. Указ. соч. С. 37.


[Закрыть]. Он расценивал пребывание британской армии в России как оккупацию. Марушевский описывает отношения с англичанами при буржуазном ВПСО, но отношение Пуля к социалистическому ВУСО было значительно хуже.

5. Отношения с союзниками. Переворот 6 сентября

Конфликты между русскими гражданскими властями и союзным командованием начались сразу после высадки союзников в Архангельске. Пуль решил строить отношения с русскими властями на языке приказов. 4 августа Чайковский навестил Пуля и предложил заключить официальное соглашение между ВУСО и союзным командованием, но Пуль, считая, что соглашение с Мурманским советом сильно ограничило его действия, в категорической форме отказал. Несмотря на это и надеясь, что с прибытием союзных послов в Архангельск отношения удастся наладить, 5 августа ВУСО приняло постановление о том, что на требование Пуля о взаимоотношении русского и союзного командования можно будет дать ответ: «…только после заключения основного письменного договора между Верховным Управлением Северной Области и представителями правительств Великобритании, Североамериканских Соединенных Штатов и Франции»[171]171
  ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 6.


[Закрыть].

Презрение Пуля к русским было настолько сильным, что конфликты у него возникали даже с Чаплиным, восторженно относившимся к англичанам. Острый конфликт между ними произошел 3 августа на заседании союзного командования, куда был приглашен Чаплин. Вопрос шел о принципе построения русской армии. Чаплин писал об этом: «…генерал Пуль заявил, что, по его мнению, русское офицерство за время революции настолько разложилось, что он считает необходимым всех русских офицеров без исключения пропускать через специальные английские школы, как для перевоспитания, так и для обучения. Мне пришлось выдержать целую бурю и пригрозить отставкой, после чего только союзное командование согласилось на компромисс. Было решено одновременно с формированием мною русских частей приступить к формированию Славяно-британского легиона»[172]172
  Чаплин Г. Е. Указ. соч. С. 24.


[Закрыть]. Пуль предложил ВУСО свой план формирования русской армии: «…путь полного и безусловного предоставления русского запаса живой силы в распоряжение союзного командования, которое снарядит эти части, вооружит, обучит при помощи своих инструкторов и только после прохождения сформированными отрядами известного служебного и боевого стажа в составе союзных частей предоставит их русскому командованию для образования самостоятельной русской армии»[173]173
  Цит. по: Тучков А. И. Белые добровольцы Севера. 1918 // Белая гвардия. М., 2006. № 9. С. 66.


[Закрыть].

В дальнейшем напряженность в отношениях только возрастала. Напрасно Чайковский в составленной им записке «Условия, при которых Верховное Управление может быть полезно союзному делу» пытался доказать, что поддержка легитимной русской гражданской власти и невмешательство во внутренние дела России в их собственных интересах: «Прочный порядок основывается на двух факторах – силе и легальном праве»[174]174
  Цит. по: Макаров Н. А. Н. В. Чайковский в годы Гражданской войны (1918–1919) на Русском Севере // Белая гвардия. № 9. С. 142.


[Закрыть]. А ВУСО, с точки зрения Чайковского, воплощало легальное право, освященное преемственностью и народным избранием. Никто, даже союзники не имеют права поколебать законные основы порядка в России. Но Пуль не считался с ВУСО даже в минимальной степени. Он издавал постановления, отменяющие решения ВУСО по различным вопросам, запрещал разрешенные ВУСО собрания и митинги. Правительство становилось безвластным придатком союзных властей. 6 августа на заседании ВУСО Чайковский говорил: «…создается щекотливое положение, так как союзники меняют свою позицию. С их стороны наблюдается тенденция рассматривать Верховное Управление исключительно как власть хозяйственную, муниципальную; политической власти Верховного Управления они как будто не признают»[175]175
  ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 1. Л. 15.


[Закрыть].

Бурю возмущения вызвало решение Пуля о назначении французского полковника Донопа военным губернатором Архангельска. На заседании ВУСО: «Постановили: сообщить генералу Пулю 1) – что назначение произведено им без соглашения с Верховным Управлением <…> 2) – что по русским законам военный губернатор является носителем не только военной, но и гражданской власти 3) – что при всем желании идти навстречу союзному командованию, Верховное Управление лишено возможности отдания просимых распоряжений, впредь до получения разъяснений генерала Пуля по поводу указанного назначения»[176]176
  Там же. Л. 26.


[Закрыть]. Чайковский, с его представлениями о престиже русской государственной власти и о своей роли в возрождении русского государства, явно начал терять терпение. Некоторые надежды он связывал с прибытием в Архангельск из Кандалакши союзных послов. Он соглашался с предложениями генерала Звегинцева о необходимости получить «словесные заверения послов» в том, что они будут вступать в любые отношения с местным населением только через ВУСО и все распоряжения представителей союзных властей к населению будут отдаваться через ВУСО. Чайковский предупреждал членов правительства: «…в случае отказа от такого заявления и продолжения политики как бы игнорирования власти Верховного Управления останется один исход – оставить Архангельск, объявить опыт создать государственную власть, хотя бы в областном масштабе, неудавшимся и сделать попытку опереться на население в другом месте, на Урале, в Сибири и там пытаться создать общегосударственную власть»[177]177
  Там же. Л. 31–31 об.


[Закрыть]. Прибытие дипломатов в Архангельск не оправдало надежды Чайковского. Нуланс, несмотря на его подозрительное отношение к англичанам, был очарован Пулем. Он писал: «Генерал Пуль сумел, благодаря своему здравому смыслу, рассеять наши предубеждения по поводу военных. Не успели мы высадиться, как он посвятил посла США и меня в курс событий, попросив нас принять соответствующие меры». То, что больше всего было неприемлемо для Чайковского, привело Нуланса в полный восторг: «Из чувства товарищества, он назначил генерал-губернатором Архангельска полковника Донопа. Французское посольство и французские офицеры оценили это как свидетельство доверия и симпатии»[178]178
  Нуланс Ж. Указ. соч. С. 102.


[Закрыть].

Напротив, к Чайковскому и к ВУСО Нуланс относился крайне критически. О Чайковском он писал: «Это был самый мягкий, самый добродушный, самый сговорчивый из всех революционеров. <…> Судя по его управленческой деятельности, у него не было способности руководить и действовать. Не было ничего удивительного в том, что мы считали необходимым контролировать действия политиков, допущенных впервые к руководству государственными делами»[179]179
  Там же. С. 101–102.


[Закрыть]. О министрах Севера: «Какими бы благими ни были их намерения, они ошибались в своих выводах о политическом положении. Некоторые из них входили в состав Учредительного Собрания <…>. Они были уверены в том, что их власть исходит прямо из национального суверенитета, не зависимо от какого-либо нового волеизлияния народа. Из-за социального происхождения их самонадеянность дополнялась агрессивной восприимчивостью по отношению к военным. Отсюда происходили конфликты, которые заставляли нас часто вмешиваться <…>. Своими бесконечными дискуссиями, неспособностью действовать, со своим намерением давать всяческие свободы, несмотря на военное положение, они допускали ошибки, которые привели в свое время к падению правительства Керенского»[180]180
  Там же. С. 113–114.


[Закрыть]. Ждать что-либо от автора этих строк ВУСО не приходилось. Он ни одним словом не упрекал Пуля и британское командование, а всю вину на сложное отношение с союзниками возлагал на ВУСО.

В значительно большей степени считался с ВУСО посол США Д. Фрэнсис. Чайковского он характеризовал: «Талантливый писатель, интересная личность и прекрасный человек». Также положительно он отозвался о ВУСО: «Правительство Чайковского было весьма компетентным, и к нему хорошо относились <…>, пытается организовать армию для войны с Германией. Оно совершенно искренне в своем стремлении воскресить Россию»[181]181
  Фрэнсис Д. Россия из американского посольства // Заброшенные в небытие. С. 62.


[Закрыть]. О генерале Пуле и английских офицерах он придерживался совсем другого мнения: «…британские солдаты так долго были колонизаторами, что просто не знают, что значить уважать чувства социалистов <…>, британцы – колонизаторы по инстинкту и на практике и, контролируя Архангельский порт с войны, склонны обращаться с правительством презрительно, но я протестую, доказывая, что необходимо избежать повторения германского опыта на Украине»[182]182
  Там же.


[Закрыть]. Фрэнсис поддерживал ВУСО и сдерживал реакционно настроенных русских и английских военных, следуя как своим собственным взглядам, так и политике президента США демократа Вудро Вильсона. Британский демократический представитель Линдлей поддерживал Фрэнсиса в его попытках наладить отношения между генералом Пулем и русским правительством.

Чайковский считал, что все проблемы ВУСО объясняются подчинением русской власти союзникам и отсутствием у него возможности каких-либо действий. В эмиграции в набросках воспоминаний он объяснял, что из-за этого произошла попытка переворота Чаплина: «…происшедшие события: почва для них в связанности и безвластии Верховного управления»[183]183
  ГАРФ. Ф. 5805. Оп. 1. Д. 20. Л. 14.


[Закрыть]. Чаплин верил самой фантастической информации английской контрразведки «о пропаганде социал-революционеров в деревнях, направленной против союзников и против мобилизации», объявленной ВУСО, т. е. теми же социалистами. Чаплин писал о том, что с середины августа «неоднократно совещался со Н. А. Старцевым и старшими офицерами моего штаба по вопросу о замене правительства»[184]184
  Чаплин Г. Е. Указ соч. С. 27.


[Закрыть]. Ускорить переворот его побудило сообщение Пуля о рекомендации послов правительствам своих стран признать ВУСО. Но никто из послов, даже Фрэнсис, не ставил вопрос о признании его перед своим правительством. Помимо провокации Пуля, Чаплина заставили приступить к перевороту конкретные действия ВУСО. На заседании ВУСО 23 августа Маслов заявил о сомнительной ценности «существования командующего Вооруженными Силами и его Штаба при крайней незначительности имеющихся воинских сил, действующих по преимуществу в отдалении и потому без связи со штабом». Он сделал вывод: «…в данный момент <…> отсутствуют основания к дальнейшему существованию дорогостоящей организации Командования Вооруженными Силами Верховного Управления». Он считал «нужным объединить Управление Военным ведомством в военном отделе»[185]185
  ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 58 об.


[Закрыть]. 25 августа ВУСО приняло решение о реорганизации военного управления. Устранялось двоевластие в виде военного отдела во главе с Масловым и штабом командующего вооруженными силами Чаплиным. На военный отдел возлагались функции военного министерства, прежде всего ответственность за формирование войск, а на Чаплина непосредственное командование войсками на фронте. Это требовало отъезда командующего на фронт, находившийся к этому времени за сотни километров от Архангельска, что избавляло от все более независимого Чаплина. 31 августа ВУСО приняло решение об отстранении от должности русского коменданта Архангельска полковника М. М. Чарковского – креатуры Чаплина. 3 сентября ВУСО постановило учредить должность военного генерал-губернатора и назначить на нее «члена Верховного управления Я. Т. Дедусенко»[186]186
  Там же. Л. 76–76 об.


[Закрыть]. В решениях ВУСО говорилось о необходимости переговоров с представителями союзных держав, во время которых нужно было решить вопрос «о разграничении компетенции военных и гражданских властей, как в отношении предметов ведения, так и в отношении территориальном, с точным определением различных зон (тыловой, фронтовой, внутренней)»[187]187
  Там же. Л. 76 об.


[Закрыть]. То есть союзникам явно указывалось, что они могут распоряжаться только в прифронтовой зоне, а на остальной территории только тем, что имеет непосредственное отношение к ведению боевых действий.

У Чаплина и его британских покровителей голова шла кругом. Чаплин не знал, чего ему больше бояться – удаления из Архангельска и потери части контроля над армией или снятия полковника Чарковского и назначения Дедусенко генерал-губернатором. А тут еще самое страшное, о чем ему сообщил Пуль, – неизбежное признание ненавистного правительства союзниками. Пуль был взбешен попыткой аборигенов ограничить его властные полномочия, тем более что для него правительство Чайковского было ничем не лучше правительства Ленина. Чаплин решил не ждать и действовать немедленно. Вся подготовка к перевороту состояла из беседы с губернским правительственным комиссаром Старцевым. Чаплин попросил Старцева после переворота стать управляющим гражданской частью области до формирования нового правительства, а пока занять все правительственные канцелярии и подготовить воззвание к населению, считая, что этим он обеспечит переход власти. Переворот оказался до смешного простым. Чаплин вызвал к себе роту и отдал приказ об аресте правительства. Исполнение приказа облегчалось тем, что Чайковский, верный ригористически-уравнительным идеалам молодости, настоял на том, чтобы все министры жили в одном скромном общежитии. Арестовать их не представляло особенного труда. Дома были глава ВУСО Чайковский и его члены: Зубов, Маслов, Лихач и Гуковский. Проживавшие там же Дедусенко и Мартюшин отсутствовали. Архангельский старожил Иванов ночевал в своей квартире.

Членов ВУСО посадили на пароход «Архангел Михаил» и отправили на Соловецкие острова. Утром 6 сентября изумленные жители Архангельска читали развешанное по всему городу обращение «К гражданам Архангельска и Северной Области», подписанное Чаплиным и Старцевым: «Никем не избранное, никому в Северной Области неизвестное, оно (правительство. – Л. П.) взялось за восстановление страны, сохранив старые рамки партийности. Его усилия ни к чему не привели, и оно ушло от власти». Некий изящный эвфемизм. Арест законного правительства, осуществленный под дулом винтовок, был назван уходом от власти. Чаплин и Старцев призывали жителей края: «…отбросив угар узкопартийных раздоров во имя одной великой цели – “Все для спасения Родины”»[188]188
  CAD. F. Saint-Petersburg. Mission militaire. 600. P. 0/3. DS. 5.


[Закрыть].

В городе были арестованы Мартюшин, несколько эсеров и меньшевиков. Поразительная наивность Чаплина проявилась в том, что накануне переворота он просил Пуля устроить в городе парад американского полка, только что прибывшего в Архангельск. Чаплин объяснял свой шаг: «Эту меру я считал желательной для успокоения умов…»[189]189
  Чаплин Г. Е. Указ. соч. С. 28.


[Закрыть] О чем думал Чаплин, прекрасно знавший, что главным сторонником Чайковского из членов дипломатического корпуса является американский посол, понять совершенно невозможно. Какая самоуверенная хлестаковщина проявляется в действиях командующего Вооруженными силами Северной области! Фрэнсис и другие дипломаты были удивлены отсутствием членов ВУСО на параде. Они обратились к Чаплину с вопросом, где его коллеги по правительству. Он самоуверенно заявил: «…такого правительства больше не существует, так как оно арестовано и выслано из Архангельска мною»[190]190
  Там же.


[Закрыть]. Из союзных представителей больше всего был взбешен Фрэнсис. Он немедленно покинул парад, а вслед за ним и остальные дипломаты. Но далеко не для всех из них переворот являлся неожиданностью. Заговор был осуществлен по инициативе Пуля, а французский посол был прекрасно информирован о планах заговорщиков и даже пытался им помешать, но в очень своеобразной форме. Он писал: «Предупрежденный накануне о готовящемся против правительства заговоре и руководствуясь желанием любой ценой избежать осложнений и разногласий, я предупредил английского представителя г-на Линдлея и генерала Пуля о намерении командующего Чаплина. Генерал ограничился тем, что дружески предупредил этого офицера воздержаться от какой-либо попытки мятежа, не принимая никаких мер, чтобы помешать»[191]191
  Нуланс Ж. Указ. соч. С. 115.


[Закрыть]. Отрывок поразительно красноречивый – посол не сообщает ВУСО, перед которым он представляет интересы своей страны, о заговоре командующего вооруженными силами, а просит генерала Пуля, главного покровителя Чаплина, попытаться его удержать. Что б Нуланс не писал, у него не могло быть никаких сомнений, что результат действий Пуля будет нулевой. Английского посланника он явно не предупреждал, т. к. тот был искренне поражен, узнав об аресте правительства.

6 сентября в городе началось движение против переворота. Выяснилось, что у Чаплина практически нет сторонников, даже кадеты, несмотря на участие в нем Старцева, не решились поддержать подобную бессмысленную авантюру и выступили против переворота, заявив о приверженности партии «методам открытой политической борьбы»[192]192
  Отечество. Архангельск. 1918. 20 сентября.


[Закрыть]. В гораздо более резкой форме переворот осудили профсоюзы и кооперативы. «Грозные» приказы Чаплина о подчинении всех гражданских сфер управления военной власти и о запрете всех митингов и собраний только способствовали стремлениям левых дать отпор заговорщикам. Оставшиеся на свободе члены ВУСО Дедусенко и Иванов, вспомнив свое боевое эсеровское прошлое и решив, что в борьбе с реакцией все средства хороши, напечатали и наводнили город листовками о перевороте, в которых сообщались фантастические сведения о том, что «Романовы и их сторонники объявили военную диктатуру и стремятся задушить завоевания рабочего класса и восстановить царство кнута и нагайки». В листовке было написано, что переворот совершила «кучка штабных офицеров, руководимых сановниками старого режима во главе с тайно проживающим в Архангельске великим князем Михаилом Александровичем»[193]193
  CAD. F. Vologda Force. DS 60.


[Закрыть]. Идея использовать имя великого князя Михаила Александровича, расстрелянного большевиками 13 мая 1918 г., как руководителя реакционного заговора пришлась по душе социал-демократам. В Архангельске 7 сентября появились листовки, подписанные – Российская социал-демократическая рабочая партия, Архангельская организация: «В ночь с 5 на 6 сентября кучка черносотенцев во главе с Михаилом Романовым, организовав переворот, предательски захватила Верховное Управление Северной Области и отправила их в Соловки. Романовы и их прислужники объявили военную диктатуру и стремятся задушить все свободы и завоевания рабочего класса и тем самым снова восстановить царство кнута и нагайки»[194]194
  Ibid.


[Закрыть]. Угроза монархической диктатуры способствовала мобилизации рабочих, крестьян, левой интеллигенции на борьбу с переворотом. 6 сентября Совет профсоюзов Архангельска объявил всеобщую забастовку. В ней участвовали десятки тысяч человек. Забастовал порт, прекратили работать электростанции и типографии. Остановить трамвай не удалось, хотя все работники трамвайного депо присоединились к бастующим. Но трамваи стали водить американские солдаты, призванные в армию из Детройта. 7 сентября в городе расклеили воззвания Стачечного комитета: «По постановлению Стачечного комитета забастовка продолжается: работают только пекарни, продовольственные распорядительные пункты, больницы, дежурная часть. <…>

Забастовка должна закончиться только по объявлению Стачечного комитета. Общее положение не выяснено. Объяснение союзных послов срывается людьми, одетыми в милицейскую и военную форму. Цели черносотенной банды ясны: подобно ген. Корнилову, офицеры, сидящие в штабах, стремятся уничтожить свободы и права народа. <…>.

Не может быть народного правительства и народной армии без участия народа. Потому протестуйте против насилий черносотенцев, требуя освобождения арестованного Верховного Управления, будем единодушны в отстаивании своих прав.

Бросайте работу!»[195]195
  Ibid.


[Закрыть]

Против переворота решительно выступили кооперативные организации. Эсеры организовали под Архангельском крестьянский отряд около 300 человек. Область стояла накануне еще одной гражданской войны. Послы решили немедленно вмешаться, тем более что роль союзного командования в заговоре была очевидна. 6–7 сентября проходили бурные совещания дипломатических представителей, в которых участвовали также Чаплин, Старцев, полковник Б. А. Дуров и генерал Пуль. Во время этих совещаний Старцев и Чаплин старались сделать все возможное, чтобы предотвратить возвращение в Архангельск сосланных министров. Во время обсуждения вспыхнул острый конфликт между Чаплиным и Фрэнсисом. Дело дошло до угрозы применения силы. В ответ на заявление Чаплина, что он не обязан считаться с пожеланиями Вильсона, Фрэнсис пригрозил, что у него есть американский полк, который может заставить Чаплина обращать больше внимания на слова президента США. Чаплин, видимо, совсем потерял голову и заорал на Фрэнсиса: «…полк этот я только что видел, и так как он никуда не годен, то я с такой реальной силой считаться не буду, так как силы в моем распоряжении – не меньше»[196]196
  Чаплин Г. Е. Указ. соч. С. 29.


[Закрыть]. С удивительным легкомыслием командующий армией из нескольких рот, ведущей борьбу с большевиками и во всем зависящей от союзников, располагающих реальными силами, совершил переворот, вызвавший мощное сопротивление, смеет говорить с послами тоном восточного диктатора. С Чаплиным союзники больше не считались, покровительство Пуля, на которого послы были также взбешены за его более чем странную роль в перевороте, не могло его защитить. Союзные послы составили обращение к населению, которое с большим трудом удалось напечатать 7 сентября в бастовавшей типографии. В нем, снимая с себя «всякую ответственность за происшедшее», подчеркивалось, что они не должны вмешиваться, когда происходят «выступления русских против самих же русских», но обещали «принять меры к немедленному освобождению арестованных членов правительства и их возвращению в Архангельск»[197]197
  Голдин В. И. Государственные органы Северной области. Документы // К населению Северной области // Белое движение на Севере России. С. 26.


[Закрыть]

За свергнутыми министрами был послан британский военный корабль, 8 сентября доставивший их в Архангельск. Настроение у них было подавленное. Легкость переворота, унизительное возвращение на английском корабле, увеличивавшаяся во много раз зависимость от союзников, тяготившая их и раньше, оптимизму не способствовали. Чайковский прекрасно понимал, что события 5–6 сентября не только обострили старые проблемы, но создали новые. В набросках воспоминаний он писал: «…их результаты для общего союзного дела: обострение классовых антагонизмов, сдвиг населения влево и вправо, новое углубление раскола между солдатами и офицерами, ухудшение отношения населения к союзникам». Чайковский сделал главный вывод: «…в усложнившейся обстановке чрезвычайно необходимо устранение союзников от непосредственного регулирования гражданской жизнью; нужна русская авторитетная власть. Власть средняя по своему социально-экономическому содержанию. Такая власть – мы»[198]198
  ГАРФ. Ф. 5805. Оп. 1. Д. 20. Л. 14.


[Закрыть]. Но если он считал союзников одним из главных источников проблем Северной области, то некоторые представители союзников думали то же самое о ВУСО. 7 сентября Нуланс писал в Париж: «Их двусмысленное поведение заслуживало больше доверия большевиков, чем союзников»[199]199
  CAD. F. Vologda Force. Z. 619. DS 10.


[Закрыть]. Но как мы уже писали, среди союзников не было единства. Фрэнсис был взбешен грубым британским нажимом и вмешательством во внутренние русские дела. Вильсон и члены его кабинета негодовали на Пуля, госсекретарь США Р. Лансинг заявил британскому послу в Вашингтоне, что если положение не изменится, то США рассмотрят вопрос о дальнейшем нахождении американских вооруженных сил под командованием генерала Пуля. Даже французский посол упрекал Пуля в том, что тот не принял никаких мер для предотвращения переворота и «поддался уловкам окружавших его офицеров, военный талант которых явно уступал их пристрастию к заговорам и авантюрам»[200]200
  Нуланс Ж. Указ. соч. С. 116.


[Закрыть].

Члены ВУСО были полны желания укрепить свою власть, пусть в несколько модифицированной форме. Но реальная власть находилась в руках союзников. Чайковский хорошо понимал, что претензия на роль Всероссийского правительства при том простом факте, что территория, им контролируемая, не превышает пределы пусть огромной, но малозаселенной Архангельской губернии, выглядит довольно смешно. В своих спорах с союзниками он решил опереться на авторитет Комуча.

На заседании ВУСО 12 сентября – первом заседании после возвращения правительства, которому предшествовали консультации с послами, был решен вопрос об «упразднении должностей управляющих отделами и самих отделов ВУСО»[201]201
  ГАРФ. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1. Л. 79.


[Закрыть]. В Северной области предполагалось создать временную, подчиненную Самаре администрацию, во главе которой должен был стать недавно приехавший из Англии полковник Б. А. Дуров, назначенный генерал-губернатором. Ему были предоставлены «права Командующего войсками Северной области (округа)»[202]202
  Там же. Л. 79 об.


[Закрыть]. Чайковский, учитывая ненависть правого офицерства к социалистам и требования послов о назначении генерал-губернаторов из военных, решил установить в области режим фактической военной диктатуры, как для противостояния генералу Пулю, так и для подавления любых проявлений недовольства со стороны офицеров. Главной задачей Дурова являлось создание армии. Чайковский был уверен в демократической ориентации Дурова и его заместителя по военной части генерала С. Н. Самарина. В этом Чайковский не ошибся. К сожалению, он ошибся в другом. Оба вновь назначенных военных абсолютно не соответствовали в силу своих способностей и энергии назначению на эти должности и не сделали ничего даже в своей профессиональной сфере – в создании армии. Не отличаясь никакими талантами, Дуров преуспевал только в политиканстве. Он требовал себе чрезвычайных полномочий и жестких мер в отношении заговорщиков. По его требованию 13 сентября был снят со своего поста контр-адмирал Л. Л. Иванов, командующий Вооруженными силами Севера всего 5 дней. От своих должностей был отстранен ряд офицеров-заговорщиков. 13 сентября ВУСО постановило: «Учредить Чрезвычайную Следственную Комиссию для расследования дела о попытке переворота в Северной Области в ночь на 6-е сентября 1918»[203]203
  Там же. Л. 86 об.


[Закрыть]. Комиссии были даны широкие полномочия. Но ее деятельность ни к чему не привела из-за решительного противодействия союзного командования. Особенно активно защищал заговорщиков Пуль, заявивший Фрэнсису: «…любая попытка их наказать вызовет больший разлад, чем что бы то ни было»[204]204
  Фрэнсис Д. Указ. соч. С. 63.


[Закрыть]. ВУСО было вынуждено уступить союзникам, комиссия фактически так и не приступила к работе. В печати было опубликовано правительственное сообщение: «О прекращении дел, связанных с переворотом 6 сентября 1918 и с последующими событиями»[205]205
  Вестник Верховного Управления Северной Области. Архангельск. 3 октября 1918.


[Закрыть]. Участники заговора, в том числе и Чаплин, были отправлены на фронт.