Текст книги "Исконно русская рыбалка: Жизнь и ловля пресноводных рыб"

Язь
Leuciscus (L.)

Это, бесспорно, одна из наиболее известных рыб. Язь легко отличается своим толстым телом, довольно широкой, укороченной головой, маленьким косым ртом и цветом плавников. Всего более походит он на голавля, но у последнего голова гораздо шире, туловище имеет почти цилиндрическую форму, чешуя крупнее и пасть шире. Глоточные зубы язя (3.5 5.3) почти так же, как у шереспера, но он гораздо шире и короче последнего и заднепроходный плавник у него значительно уже (39–10).

Рис. 164. Язь

Язь очень красив, особенно весной. В это время почти все тело его принимает металлический блеск: жаберные крышки («щеки») и голова кажутся как бы вылитыми из золота; когда он поворачивается на солнце, цвета его быстро меняются, и он представляется то серебряным, то золотым, то почти темным; нижние плавники как бы окрашены киноварью, а иногда и спинное и хвостовое перо принимают красноватый оттенок. Вообще спина у него изсиня-темная, хотя и светлее, чем у плотвы и голавля, бока туловища беловатые, брюхо серебристое, спинной и хвостовой плавники темные, все остальные красные; глаза зеленовато-желтые с темным пятном наверху. Следует заметить, однако, что язь, смотря по местности, а также и возрасту, представляет иногда более или менее значительные различия. Молодые язи, называемые обыкновенно подъязками, значительно светлее и серебристее, и плавники их заметно бледнее.

Рис. 165. Глоточные зубы язя

По своей величине язь принадлежит к крупным карповым рыбам; обыкновенная длина его 33–53 см, а вес 2–2,8 кг; он редко весит более 4 кг, но попадаются язи-гиганты в 5, даже 6 кг. Такими огромными язями славится, например, озеро Сиг, в окрестностях города Осташкова (Тверск. губ.). Очень крупные язи встречаются, по свидетельству Домбровского, также в небольших реках Киевской губернии.

Язь в большем или меньшем количестве водится во всех странах Европы и в большей части Сибири; его нет только в Южной и Юго-Западной Европе, начиная с восточной Франции. В России он имеет весьма обширное распространение и встречается почти всюду, за исключением самого Крайнего севера; в Финляндии он найден выше полярного круга; также довольно обыкновенен в Северной Двине и, по Кесслеру, доходит до Печоры. В Закавказье язь не найден, а в Туркестанском крае он заменяется другим близким видом и изредка попадается в Печоре. Всего многочисленнее он, по-видимому, в реках Волжского бассейна и в средней и восточной России, а на юге водится уже в меньшем количестве; в низовьях больших рек даже и очень редок, а в Днестре, кажется, вовсе не встречается. За Уралом он принадлежит к самым обыкновенным рыбам, особенно в озерах Пермской и Оренбургской губ., и идет очень далеко на восток, по крайней мере до Байкала, а, быть может, и далее. В Туркестанском крае язь заменяется другим близким видом, а на Кавказе тоже не был найден.

Язь избегает горных, очень быстрых и холодных рек и предпочитает более глубокие реки с довольно тихим течением, также речные пруды и проточные озера. Особенно изобилует язями или, вернее, подъязками среднее течение Москвы-реки, где эта порода является почти преобладающей. В средней России довольно много т. н. язевых рек. Например, в р. Истре, Клинского уезда, Московской губ., по свидетельству сведущих рыболовов, водятся в большом количестве только две породы рыб – щуки и язи, притом преимущественно крупные, так как мелочь поедается щуками.

Вообще, по моим наблюдениям, язь находится как бы в некотором антагонизме с голавлем и там, где последний многочислен, встречается лишь в небольшом количестве, и наоборот. Несомненно, однако, что язь, как рыба менее прихотливая, всюду мало-помалу вытесняет голавля, но и в настоящее время у нас он повсеместно имеет, как в промысловом, так и в охотничьем отношениях, большее значение, чем голавль.

Язь принадлежит к самым выносливым рыбам и легко выносит резкие перемены температуры, и, до известных пределов, порчу воды без вредных последствий. Так как он ловится на удочку почти круглый год, за исключением одного или двух зимних месяцев, вернее, за исключением периода лютых морозов, то настоящей зимней спячки, как у сазана, сома, осетровых, мирона, отчасти голавля, у него быть не может. С первыми признаками близкого наступления весны, в средней полосе уже в феврале, язь начинает мало-помалу выходить из глубоких мест, где зимовал, к закраинам или полыньям. Едва ли в это время он не собирается в еще более значительные стаи по возрастам, чем зимой. Настоящий его ход или, точнее, подъем вверх по течению начинается со вскрытием реки, раньше всех рыб, не исключая даже щуки (которая часто выходит в заводи и поймы). Во время ледохода, когда река начнет разливаться, язь держится около берегов, но из русла в пойму, однако, не выходит, за исключением поемных озер, соединенных с рекой протоками. Так как притоки большей частью очищаются от льда и вступают в берега ранее рек, в которые впадают, то язи весьма охотно входят в эти притоки и затем уже здесь нерестятся.

Как далеко поднимаются язи вверх по течению – сказать трудно, и мнения относительно этого довольно противоречивы. Подмосковные рыболовы полагают, что большая часть язей или, вернее, подъязков приходит в черту столицы из Оки, т. е. верст за 150–200. Очень может быть, что некоторая часть язей действительно приходит сюда из Оки, но, по моему мнению, огромное большинство этой рыбы вряд ли поднимается здесь больше чем на 20–30 верст. Доказательством служит большая редкость ловимых весной (как и в прочее время года) крупных язей, между тем как в нижнем течении язи, т. е. рыбы не менее 1–1,2 кг, попадаются на удочку всегда чуть ли не чаще, чем подъязки; столичные рыболовы ловят на одного язя по крайней мере 100 подъязков, не давая им достигнуть большого роста. Весьма вероятно, что язи, особенно несколько раз побывавшие на крючке, спускаются здесь в низовья реки, более безопасные от рыболовов. Известно достоверно, что язи попадаются столичным рыболовам в течение очень небольшого промежутка времени, вскоре после нереста; затем они пропадают, т. е. скатываются вниз, на прежние места, – и тем скорее, чем сильнее вода пойдет на убыль. Напротив, после теплых весенних апрельских дождей «выход» язя всегда бывает значительнее, и рыба ловится более крупная. По замечанию одних рыболовов, язей и подъязков поднимается тем больше (и дальше), чем долее вода шла на прибыль и чем медленнее она сбывала. Другие же, наоборот, приметой обильного «выхода» и хорошего весеннего лова считают очень высокую воду и ее быструю убыль. Первое замечание должно быть вернее, но весьма возможно, что внезапная и сильная убыль воды заставляет язей укрываться временно на глубинах.

Что касается скорости, с которой совершается подъем язя вверх по течению, то есть некоторые основания думать, что она должна быть весьма незначительна, вероятно около десятка верст в сутки. Кроме того, он часто задерживается в удобных местах, а при сильной убыли воды несомненно даже уходит назад, хотя бы еще не успел выметать икру, как бы инстинктивно опасаясь остаться на мели. Нерестятся ли язи каждогодно на одних и тех же местах – достоверно неизвестно, но это весьма вероятно ввиду того, что удобные места для нереста вообще довольно редки.

В больших реках, например Оке, Волге, Каме и подобных, можно положительно сказать, что язь икры вовсе не мечет, кроме верховьев. Для этой цели он поднимается во второстепенные притоки, даже в небольшие речки, но не особенно высоко, хотя дальность подъема и находится в зависимости от созревания половых продуктов, а именно особи, которые должны выметать икру раньше, поднимаются выше по реке или ее притоку. В Москве-реке и, вероятно, во многих других небольших, хотя и судоходных реках язи нерестятся всего ранее в верховьях и в притоках, если последние не перегорожены каменными плотинами.

По-видимому, язи всегда идут руслом реки, не вступая в пойму, но выбирают, конечно, более слабое течение, у пологих берегов, почему чаще встречаются весной на песчаных или хрящеватых местах. Это не мешает язям преодолевать довольно сильное течение и значительные препятствия в виде, например, заколов и язов. Если последние выдаются над водой не более 0,7 м, то большинство язей перепрыгивает через преграду. При этом они, как мы увидим далее, выказывают немало ума и сноровки. По мнению некоторых рыболовов, прыжки язя могут достигать до 1,4 м вышины, но это, конечно, преувеличение.

Подъем язей вверх по реке и в ее притоки обусловливается не столько мутью полой воды, засаривающей жабры рыбе и заставляющей ее уходить на пойму или плыть против течения, сколько необходимостью своевременно приискать удобное место для нереста. Язь, вместе со щукой, окунем и ельцом, принадлежит к числу рыб, мечущих икру ранней весной, но как на юге, так и на севере он нерестится, лишь когда река войдет в берега, очистится от мути и несколько потеплеет, т. е. когда лед совсем растает. А так как в притоке и верховье реки эти условия наступают ранее (тоже в озерах, которые долго остаются покрытыми льдом), то понятно, почему во многих больших реках и озерах язи вовсе не выметывают икры и почему они так настойчиво лезут даже в незначительные ручьи. По моим наблюдениям, язь начинает нереститься вместе с набуханием березовой почки, когда сойдет почти весь снег даже в хвойных лесах, прекратятся утренники и вода достигнет температуры 10°R, река войдет в берега и прибылой воды (например, в Москве-реке) останется менее 0,7 м.

В средних губерниях это обыкновенно бывает около средины апреля, ранее или позднее, смотря по весне. На Москве-реке, в большинстве случаев, язь нерестится во второй половине апреля, редко в последних числах, но в исключительно теплые весны гораздо ранее. Например, в 1890 году почти весь язь выметал икру в конце марта. На юге язи постоянно мечут икру в марте, входя с этой целью в небольшие реки; на севере же, а также в некоторых озерах средней части Уральских гор нерест замедляется до начала, а быть может, и середины мая. Язь «играет» довольно дружно: при благоприятной, теплой, хотя бы и дождливой погоде в данной местности он кончает нерест в 2–3 дня; но разница времени нереста в верховьях и низовьях реки (напр., Москвы-реки), между рекой и ее притоком с другой стороны, – может по упомянутым выше причинам достигать 7, даже 10 дней. Резкая перемена погоды значительно затягивает нерест, т. е. особи, не успевшие еще выметать икру, выпускают ее, когда минет холодное ненастье, – но это бывает относительно редко. Судя же по тому, что молодь язя никогда не бывает так разнокалиберна, как, например, у плотвы, сазана и голавля, надо полагать, что вся икра выпускается в один, а не в несколько приемов – и «добавочного» нереста у язя, по-видимому, не замечается.

Поднимается вверх по течению и нерестится только рыба, достигнувшая половой зрелости, – не менее 200 г, а большей частью в 300–400 г весом; мелочь же остается на местах или заходит в пойму и в заливные озера. Молошники всегда заметно менее ростом и многочисленнее самок, но далеко не в такой степени, как у голавлей. Несомненно, что язь, или, вернее, подъязок, нерестится, достигнув 2-летнего возраста. Прежде всех трутся самые крупные язи, от 2 кг и выше, затем средние и наконец мелкие – подъязки, конечно и самые многочисленные. Некоторые полагают, что сначала трутся мелкие, но это мнение опровергается тем, что на удочку попадаются сначала язи без икры, а потом уже подъязки. Мелкие подъязки, или подъязики, от 200 до 300 г, кажется, трутся почти одновременно с плотвой, т. е. неделей, двумя позднее нерестования язей. Так как прирост рыбы даже в одной местности бывает различен и зависит от изобилия летнего корма, то один год идет более мелкий, в другую весну более крупный подъязок, и разница эта может быть весьма значительна.

Численность стай зависит также от этих условий, но вообще стаи бывают тем больше, чем рыба мельче. Мелкий язь, или подъязь, идет иногда тысячными рунами, особенно из озер; настоящие же язи, т. е. рыбы от 1 или 1,2 кг, поднимаются весной и трутся лишь сотенными стаями, и то не всегда, а крупные встречаются только десятками. Нерест всегда совершается одновременно всей стаей, а не семейно, как у щук, сазанов и других рыб, но с большим шумом и плеском, которые часто, впрочем, проходят незамеченными, потому что нерестилищем служат большей частью довольно бурливые перекаты с крупными камнями, реже хрящем. Кроме того, язи охотно выпускают икру около старых свай, оставшихся от разных подводных сооружений (мостов, купален), а в реках на корнях прибрежных деревьев, в корягах, на упавших в воду деревьях и т. д., но непременно на течении; в камышах и тростнике (прошлогодних) язи вряд ли когда выпускают икру, разве в крайних случаях.

Самый нерест совершается главным образом вечером и утром, но в теплую погоду продолжается всю ночь без перерыва. Разгар игры бывает все-таки в сумерках и на рассвете и выражается в выпрыгивании и «плаве», тем более частых, чем мельче самое нерестилище. Кажется, плавятся и прыгают преимущественно молошники, которые многочисленнее, тоньше, мельче и светлее самок; притом голова и чешуя у самцов усеяна множеством мелких бородавочек, однако не таких крупных и жестких, как у самцов плотвы, и сравнительно очень быстро исчезающих. В это время язи теряют свою обычную осторожность и легко становятся добычей рыбаков с их сетями.

Икра язей желтоватого цвета, величиной с мелкое просяное зерно, и ее вообще трудно отличить от икры других карповых рыб. Количество этой икры довольно значительно: у 1,2-килогр. самки насчитывается около 70 000 икринок. Оплодотворенные икринки прилипают к указанным подводным предметам, но значительная часть уносится течением и становится добычей налимов и пескарей, хотя и не в таком количестве, как икра рыб, нерестящихся позднее. Вообще можно принять за правило, что чем позднее нерестится рыба, тем больший процент икры поедается другими рыбами.

Молодь выклевывается, смотря по состоянию погоды, через 7—10 дней и первые дни держится на местах вывода, укрываясь за камнями и другими подводными предметами. Примерно через неделю мальки переходят в более тихие и безопасные места, к берегам, и держатся около плотов, купален, на слабом течении. Урожай молоди язя, да и многих других рыб, в небольших, хотя и судоходных реках средней России зависит главным образом от весенних, т. е. майских, паводков. Эти последние сносят вниз и забивают большую часть еще неокрепшей рыбешки и гораздо гибельнее для нее, чем все хищники.

Выметав икру, язи в озерах скрываются в глубину, откуда через несколько дней выходят жировать на песчаные отмели. В реках же они обыкновенно начинают немедленно скатываться вниз, на свои обычные летние (и зимние) становища. Скатывание это совершается днем, не стаями, а в разбивку – поодиночке, но к вечеру они снова собираются на ближайшей яме, вообще глубоком месте, откуда ночью выходят жировать на мели, выше ямы. Так как к этому времени на шлюзованных реках, напр. Москве-реке, уже начинают ставить плотины, до этого разобранные, то очень часто случается видеть покатных язей, прыгающих вниз с забираемой плотины. При этом они не выпрыгивают торчком, как это делают в таких случаях голавли, а как-то перекувыркиваются через голову. Нередко им случается падать в лодки, поставленные под плотиной. Наоборот, язь, уже остановившийся ниже плотины, как только заслышит, что течение значительно уменьшилось, снова идет кверху, и если плотина еще невысока – не выше 0,7 м, то успевает перепрыгнуть через эту преграду. Впрочем, число соскакивающих значительно превышает число перепрыгивающих, между тем как у голавлей замечается обратное.

Пока вода еще мутна и язи очень голодны, они кормятся весь день, но затем они жируют только по ночам, поздним вечером и ранним утром, а когда вода совсем очистится и они отъедятся, – только ночью. В Москве-реке, в черте столицы, достойна внимания жировка язей или, вернее, подъязков около устьев Неглинки и Яузы, несущих массу корма. Я полагаю, что по этой причине здесь останавливается так много самых неприхотливых к качеству воды рыб плотвы и язя. На первый взгляд мыльные воды Неглинки и черные Яузы должны быть смертельны для всякой рыбы; однако эти воды служат как бы естественной притравой очень многим, даже довольно прихотливым рыбам. У всех водостоков на Москве-реке, хотя бы самых зловонных, всюду, где спускают краску с фабрик, всегда, особенно же весной, держатся или по крайней мере временами подходят даже голавль и лещ. За исключением очень немногих ядовитых веществ, отбросы фабрик и заводов или безвредны, или даже полезны для рыбы. Даже нефть, плавающая по нашим рекам в изобилии и смущающая многих ученых, вредна только тем, что сильно портит вкус рыбы, которая начинает отзываться керосином. Последний, как известно рыболовам, может даже служить для сдабривания приманки, так как запах его привлекает рыбу. Даже мелочь нисколько не смущается нефтью и другими плавающими на воде гадостями и охотно плавает около. Язи в особенности любят почему-то мыльную воду и весной в банные дни (т. е. за исключением постных и праздничных дней) около впадения Неглинки их ловят в огромном количестве. Весьма странно, что рыба может пребывать довольно продолжительное время в воде, издающей такое зловоние, что не всякий рыболов в состоянии его вынести. Наблюдения показывают, что для многих рыб температура воды гораздо важнее ее качества и что в грязной, но холодной проточной воде рыбы уживаются зачастую лучше, чем в чистой, но теплой стоячей. Какое огромное влияние имеет температура воды, видно из того, что та же рыба, которая живет недели в небольших садках удильщиков-рыболовов весной и осенью, летом снет через несколько часов. Теплая грязная вода с мостовых, после летнего дождя в Москве, влияет на рыбу самым гибельным образом, особенно на пескарей и раков.

Окончательно устанавливаются язи на летних становищах, по-видимому, через 3–4 недели по окончании нереста; в Москве-реке, например, около середины мая, после того, как совсем запрут все плотины. В больших судоходных реках, в которых прибылая вода держится гораздо дольше, по всей вероятности эти рыбы, как и все другие, становятся оседлыми позднее, чем в притоках. Повсеместно, как в реках, речках, так и проточных прудах и озерах, язь выбирает своим постоянным местопребыванием глубокие и непременно иловатые места, избегая песчаных и каменистых. В общем становища язей аналогичны с становищами сазанов и даже по образу жизни эти рыбы имеют много сходства: язь по праву называется местами, напр., в Петербургской губ., «русским карпом». В более северных местностях, в Европейской части России, примерно от 55° с. ш. язь вполне заменяет недостающего здесь сазана. Между этими двумя рыбами замечается как бы некоторый антагонизм: они вместе не уживаются, и на севере преобладает язь, а на юге сазан.

Любимым становищем язей служат: в небольших реках – мельничные омута, в больших – глубокие иловато-глинистые ямы под крутоярами; кроме того, язи охотно держатся под мостами, около свай, под купальнями, пристанями и плотами на глубине около 2,8 м. Как рыба крайне осторожная, язь предпочитает места, не доступные неводу, т. е. заваленные корягами, глиняными глыбами и с неровным дном – уступами. Мелкие язи, т. е. подъязки, менее прихотливы и держатся на меньшей глубине, часто в травах, вместе с плотвой; что же касается прошлогодних подъязиков, то, по моим наблюдениям, в стоячей воде они стоят всегда около берега, в траве, а в проточной воде – на мелях со слабым течением, где собираются в огромном количестве. Мелкие подъязки, иногда, впрочем, и язи, нередко подходят, как и сазаны, к местам, где полднюет скот, который, ходя по воде, вырывает из земли личинки насекомых. Но еще больше привлекает сюда рыбу коровий помет.

В ямах и глубоких, сравнительно тихих местах язи держатся также стаями, но уже менее многочисленными и густыми, чем весной; отдельные особи ведут здесь относительно более самостоятельный образ жизни. Отсюда язи нередко, особенно в тихие утра и вечера, выходят на поверхность – «плавятся», но жируют, т. е. кормятся они, главным образом, по ночам и на более мелких местах или даже на перекатах, вообще на течении, которое приносит им пищу. В Москве-реке, около столицы, эти ночные выходы «в струю» зависят как от дурного качества тихой воды летом, так еще более от того, что почти вся масса пищи, даваемой городом, несется «струей». Понятно, что рыба становится вереницей на течении и перехватывает плывущие мимо съедобные вещества, имеющие мало шансов попасть в заводи. Рыбы потому и любят ямы на заворотах реки, что образующийся здесь водоворот задерживает или даже поглощает все приносимое течением. Очень многие почти не покидают таких ям и выходят из них только в исключительных случаях, – при резкой перемене погоды, при больших паводках, после сильных дождей.

Несомненно, что каждая прибыль воды имеет большое влияние на жизнь язей. Особенное значение имеют паводки в таких шлюзованных реках, как, напр., Москва. Усилившимся течением приносится огромное количество пищи, а потому не только язь, но и многие другие рыбы временно покидают свои становища и начинают понемногу двигаться вверх по струе, привлекаемые главным образом естественной прикормкой, отчасти мутью, побуждающей рыбу двигаться против течения и отыскивать чистую воду. Надо иметь также в виду, что в тихой и мутной воде рыбе уже трудно добывать себе пищу на глаз и гораздо удобнее подстерегать мимо плывущую, частью на слух, частью на осязание. Значение мути доказывается тем, что после каждого паводка в мелкие притоки, очищающиеся от мути ранее, заходит много рыбы, особенно мелкой и сеголетка, труднее выносящих муть и сильное течение. При более продолжительной прибыли воды язи и многие другие рыбы поднимаются на десятки верст и подходят к плотинам и начинают возвращаться обратно, на прежние места, как только вода начнет сильно убывать или (на москворецких плотинах) ее запрут и течение сильно уменьшится. Каждая, даже незначительная прибыль воды и усиливающееся течение вызывают некоторое движение рыбы и побуждает ее выходить «на струю» даже в неурочное время, а из ближних ям подвигаться к самым плотинам.

В прудах и озерах дожди не имеют такого влияния на образ жизни язей, и они здесь еще более оседлы. Впрочем, они также выходят здесь на ближайшие мели не только ночью, но и днем. В некоторых озерах, напр. Чудском, замечено, что стаи язей охотно посещают ночью каменистые берега, на прибое, особенно после бури. Вероятно, их привлекает сюда обильная животная и частью растительная пища, выбиваемая волной из-под камней. Подобно большинству других рыб, язи в стоячей воде, однако, кормятся больше днем, чем ночью, т. е. руководствуются в приискании пищи преимущественно зрением, а не слухом, осязанием и обонянием, которые служат им на течении. Даже подъязки в реках ведут все лето и большую часть осени почти такой же ночной образ жизни, как налимы.

Осенью язи ведут уже сравнительно более кочевую жизнь, что вызывается частыми дождями и паводками. С наступлением холодной погоды язи уже редко выходят на мели и перекаты, хотя охотно держатся под шлюзами и плотинами. Во время замерзания рек или озер язей всегда застанешь подо льдом, иногда даже на неглубоких местах, хотя бы середина реки оставалась свободной. Вообще очень многие рыбы питают какое-то особенное пристрастие к первому льду и начинают искать глубоких мест и полыней, только когда вся вода замерзнет и им станет душно. Я объясняю это пристрастие тем, что нижняя поверхность льда первое время покрыта множеством пузырьков воздуха.

Язи зимуют больше в ямах и на илу, в озерах вместе с окунями; мелкий подъязок живет зимой там же, где и плотва, ближе к берегу, и держится иногда под самым льдом. Первое время язи еще кормятся главным образом, вероятно, мотылем, но в середине зимы, в большие морозы, подвергаются некоторого рода спячке и стоят почти неподвижно на ямах. Отсюда они начинают выходить на мели и перекаты с первыми февральскими оттепелями. Очень может быть, что с этого времени и начинается постепенный подъем их кверху. На мели и перекаты язи, несомненно, привлекаются налимьей икрой.

В большинстве случаев язи держатся и кормятся на дне, не ползая по нему, подобно налиму, подусту и пескарю, но не поднимаясь высоко, почти в полводы, как плотва. Приблизительно язь ходит, как окунь, на 13–17 см от дна. Однако, если дно идет уступами, то он стоит на уровне уступа, стоящего выше по течению. Поверху язи ходят реже голавлей и «плавятся» не ежедневно. Обыкновенно «плав» замечается в тихую погоду и вызывается преимущественно падающими в воду насекомыми. Ночью язи ходят поверху реже, чем вечером и ранним утром, но при сильном лунном, даже искусственном освещении, напр. от электрических фонарей (и недальнего пожара), они, подобно другим рыбам, «плавятся» и в глухую полночь. По замечанию некоторых рыболовов, даже свет фонаря вызывает рыбу на поверхность.

Плав язя начинается, как только установится теплая погода, вскоре по окончании нереста, – и прекращается с осенними утренниками, губящими всех летающих насекомых. Язи выпрыгивают из воды сравнительно редко, хотя и чаще голавлей, и ограничиваются всплесками и бульканьем. Поднявшись на поверхность, играющий язь круто поворачивается и производит глухой всплеск, подобно брошенному камню, но без брызгов. Этот всплеск, однако, не так силен, как у голавля, и менее слышен, но, конечно, сила его зависит от величины рыбы. Некоторые высовывают только морду, другие же, но редко, выворачиваются совсем наружу. Мелкий подъязок, не свыше 200 г, плавится, подобно плотве, с брызгами.

Пища язей весьма разнообразна, и они могут быть названы всеядными рыбами, так как питаются всеми съедобными органическими веществами, начиная с растений и кончая мелкой рыбой. Корм этот разнообразится соответственно времени года и местности и при описании ужения и насадок придется говорить о нем подробно. Здесь же скажу, что в большинстве случаев язи и подъязки (от 400 г) весной едят главным образом червей, частью икру других рыб, особенно подуста, голавля и плотвы; летом – различных личинок насекомых, например опарышей (из падали, попадающей в реку), крысок, личинок другого вида крупной мухи, выкидываемых в воду из барок, где они заводятся; личинок различных жуков из гонок, в прудах же и озерах – личинок стрекоз, мошкары и комаров. Из взрослых насекомых добычей язя всего чаще делаются майские жуки, на которых он, впрочем, не так падок, как голавль; затем (больше в прудах) стрекозы, временно метлица или поденка, падающая местами во множестве в течение нескольких дней, кузнечики (в небольших реках с прилегающими заливными лугами), другие насекомые, падающие в воду, – ночные бабочки, мошкара, мошки, комары-толкунчики и пр. Раки, преимущественно линючие, служат любимой летней пищей более крупных язей. Осенью, после кузнечиков, лакомым кормом служит мотыль, личинка комара-толкунчика, местами же, но редко – лягушата. Взрослый язь всюду принадлежит к числу хищных рыб, но обыкновенно довольствуется мелкими рыбками всех видов; при урожае молоди ею, впрочем, питаются не только подъязки, но даже ерши и плотва. По моим наблюдениям на Москве-реке, язь и подъязок подходят к плотинам, после паводков, главным образом ради массы мелкой рыбы, уносимой течением. Особенно много мелочи падает вниз после внезапного открытия шлюзов.

Несомненно, однако, что если не везде, то во многих водах язи главным образом кормятся растительной пищей. Эта последняя имеет вообще гораздо большее значение, чем пища животная, и очень странно, что, между тем как на суше это принято за аксиому, многие ихтиологи и рыбоводы полагают, что главной пищей большинства рыб служат животные организмы, начиная с инфузорий и кончая позвоночными. Между тем, несомненно, что растительные организмы очень часто служат главной и постоянной летней пищей многих хищных рыб. Не будь травы и водорослей – не было бы и низких животных организмов, с насекомыми включительно, которые в большинстве случаев являются лакомством, изредка, правда, весьма изобильным. Всякому известно, что добывание животной пищи требует большего труда и энергии, чем добывание растительной, всегда находящейся под рукой.

Последние наблюдения показали мне, что язи, как и большинство карповых, – рыбы более травоядные, чем насекомоядные. По крайней мере, в Москве-реке, во всех прудах и озерах, главное содержимое желудков нехищных рыб, за немногими исключениями, состоит летом из зеленой кашицы растительного происхождения, всего чаще нитчатых водорослей родов Cladophora, Spirogyra. Шелковник положительно составляет местами главный и любимый рыбий корм, которым не брезгают даже судаки и ерши. Это доказывается тем, что на «зелень» ловят все лето не только плотву, но даже подъязков и язей, притом днем, когда последние ни на какую другую насадку не берут. Нитчатые водоросли весьма обыкновенны во всех стоячих и проточных водах и, кроме того, отличаются от всех других водяных растений необыкновенно быстрым ростом, составляя таким образом в жаркое время года почти неиссякаемый источник рыбьего продовольствия. Я могу положительно сказать, что в реках, почти не имеющих мелких ракообразных (циклопов, дафний), тончайшие нити «зелени» служат главной пищей молоди большей части рыб. Более взрослые рыбы, кроме зелени, едят также молодые побеги различных водяных растений, но уже с меньшей охотой.

В судоходных реках, где растения ютятся преимущественно в заливах, затонах и протоках, весьма важное значение для корма рыб имеют семена хлебных растений. Тысячи пудов пшеницы, ржи и ячменя выбрасываются в воду водоливами, а сколько, кроме того, тонет барок с зерном. За каждым хлебным караваном следуют многочисленные стаи разных рыб – лещей, язей, подустов, которые таким образом ведут своеобразную кочевую жизнь. Этот факт хорошо известен всем волжским и окским бурлакам и рыболовам.

Язь крайне умная и осторожная рыба, хотя и не такая пугливая, как лещ. Проезжая в лодке, можно видеть в прозрачной воде, как язи отходят в сторону и затем возвращаются на прежнее место. Умом они не уступают сазану и, пожалуй, его превосходят. Ни одна рыба так ловко не вывертывается из рук, ни одна не выскакивает так часто из плохо прикрытых садков. Увертливость язя даже вошла в поговорку. Следует, однако, заметить, что после морозов язи уже не могут выпрыгивать из садка – по той причине, что они сильно слабеют и перья, т. е. плавники, теряют свою подвижность и растяжимость. Все чувства у язя развиты превосходно: он отлично видит, слышит и чует, а потому перехитрить его довольно трудно. Язи попадаются в сети и другие снасти или весной, во время нереста, либо подо льдом, на зимовках. На удочку эти хитрецы берут преимущественно ночью, днем же попадаются лишь в мутную воду или когда очень голодны, что со «стоевой» рыбой бывает редко; на удочку попадают преимущественно «ходовые» язи и подъязики, пришедшие издалека и, как у других видов, легко узнаваемые по своей белесоватости и сравнительной худобе.