Текст книги "Жизнь и ловля пресноводных рыб"

Весьма охотно налим берет осенью на лягушек, но, к сожалению, их трудно доставать в это время года. Насадка эта в большом употреблении на Шексне, Мологе и других среднерусских реках. Тамошние рыбаки заблаговременно запасают «шадру», т. е. лягушат, добывая их с сентября в родниковых ямах или в нарочно выкапываемых канавках у берегов и сохраняя в подвалах. Лягушонка насаживают, прокалывая крючком обе губы снизу вверх.

Весьма удачно можно также ловить налимов на мертвую рыбку финляндским способом, употребляемым больше на озерах и притом для щук. Эта своего рода жерлица, но еще более простого устройства, состоит из сухой палки (различной величины, смотря по течению), играющей роль поплавка, камня в несколько фунтов, крепкой бечевки, от 5 до 10 саженей, и простого или двойного крючка на медном, реже басковом, поводке четверти в 1½ длиной. Предпочитают употреблять для этой ловли медные, а не стальные крючки, притом без зазубрин, на том основании, что рыба на первые берет гораздо охотнее; этого мнения придерживаются и некоторые наши рыболовы: например, мне известно, что в Вологде и на Кубани многие удят на медные крючки; но вернее предположить, что это предпочтение меди обусловлено тем, что стальные, тем более железные, крючки скоро ржавеют.

Заготовив надлежащее количество палок, камней и концов бечевок, рыболов (чаще вдвоем) расставляет свои нехитрые снасти с вечера на лодке на наиболее тихих местах реки (и озера), на известном расстоянии друг от друга следующим образом: на один конец бечевки привязывается камень, измеряется глубина и соответственно ей привязывается палка-наплав, затем спускаются вниз по течению и закидывают насадку. Рыбка (ерш, пескарь) насаживается таким способом: медный поводок пропускают через рот в кишечный канал и, вынув из заднего прохода, петлю на поводке продевают в большую петлю на конце бечевки, через которую пропускают рыбку. Таким образом жало крючка (или крючков) прилегает к бокам головы и малозаметно; для того же чтобы насадка не приподнималась течением, на бечевку надевают более или менее тяжелую, просверленную пулю.

Зимнее ужение налима начинается, когда лед настолько окрепнет, что по нему можно безопасно ездить на лошадях. Так как налим составляет в средней и северной России самую дорогую зимнюю добычу удильщиков, то считаю уместным сказать здесь довольно подробно о зимнем ужении вообще и его принадлежностях, что вместе с описанием зимней ловли окуня и ерша даст читателю ясную картину зимней охоты, известной очень немногим рыболовам-охотникам, из боязни холода, совершенно, впрочем, неосновательной, так как зимой рыба хорошо ловится только в тихую погоду и при морозе не свыше 10–12°.

Главную принадлежность зимней ловли составляет, кроме удочек и насадок, пешня, необходимая для прорубания льда, делания в нем круглых отверстий, т. е. лунок. Пешня – это четырехгранный внизу заостренный кусок железа до аршина длиной, имеющий сверху помещение для деревянной рукоятки. Чтобы острие не гнулось, железо или закаливается, или на конец наваривается сталь; некоторые охотники закаливают даже стальные пешни и имеют их двух или трех размеров, от 3 фунтов – для тонкого льда, до 12 – для толстого. Рукоятка пешни должна быть непременно точеная, с головкой, достаточно толстая, чтобы удобно было держать ее в руке, и длинная (около аршина); для того же, чтобы не утопить пешню, в головке рукоятки делается отверстие, в которое продевается ременная или бечевочная петля, надеваемая на руку во время прорубания льда. Последний выгребается из лунки железным совком или деревянной лопаткой (той же, которая употребляется для подсечки; см. ерш), или же сачком особого устройства: он состоит из железного или медного обруча, в 4–5 вершков диаметром, прикрепленного к короткой деревянной рукоятке; сетка его, довольно частая, делается или из бечевки, или проволоки и не должна быть глубже четверти.

Присяжные «зимняки» берут с собой еще следующие предметы: фонарь для ночной ловли, действительно необходимый, жаровню или ведро с угольями для согревания рук в большие морозы, дубовое ведро для живцов и двухаршинные кольца и рогожи для шалаша. Конечно, все это возится на место ловли в салазках. При ловле на червей и мотыля эту насадку москворецкие рыболовы держат в деревянных ящиках в форме искривленной табакерки (бобом), вершка 3, крышка которой не открывается кверху, а откидывается сама собой вбок, параллельно дну червяшницы, так как движется на шпеньке, у одного из боков. Такой ящик, чтобы насадка не замерзала, хранится всегда за пазухой. Само собой разумеется, что костюм рыболова должен быть теплым и удобным: всего лучше меховой кафтан и ватные брюки; валеные сапоги при этом необходимы, но на случай оттепелей к ним полезно приделывать кожаные подошвы и обшивать с боков кожей.

Прорубать лунки следует там, где ожидают найти рыбу, вообще на более глубоких местах, хотя недалеко от берега; на самой быри (быстрине) рыба зимой не стоит, так как не может бороться с силой течения. Самое лучшее место для лунок – это над колодцами, т. е. подземными родниками; такие места необходимо заблаговременно замечать, что не особенно трудно, так как они замерзают позднее, некоторое время образуя полыньи. Налим, впрочем, в начале зимы, по молодому льду, уже держится на песках, на незначительной глубине, где и следует искать его и делать проруби; после же нереста, в феврале-марте, уходит на глубину и обыкновенно держится под крутоярами или на глубоких ямах.

Число лунок зависит как от количества снастей, так и знания места. Рубить лунки следует так, чтобы они имели вид усеченного конуса, основание которого (от 4 до 6 вершков диаметром) находится на поверхности льда; нижние края лунки аккуратно оббиваются, чтобы не были остры и не резали лесок. Крупные осколки льда выбрасываются совком или лопаточкой, когда же лунка наполнилась водой, то мелкий лед выкидывается сачком. Хотя рыба не особенно чутка зимой, особенно на глубине, но все-таки часто отходит от шума, производимого прорубанием лунки, и берет немного спустя после ее окончания, так что благоразумнее делать лунки заблаговременно. Обыкновенно ловят из 3–5 лунок, находящихся на небольшом расстоянии одна от другой, но иногда число их достигает 15–20, особенно при ловле налимов. Завзятые рыболовы делают тут шалаш или, вернее загородку от ветра, вставляя в отверстия, сделанные пешней, колья, концы которых предварительно мочат в воде, и привязывая к последним рогожу. Пойманную рыбу хранят или в ведре, или, если лед достаточно толст, в так называемых корытцах. Это простое углубление во льду, обыкновенно в форме корыта, аршинной длины и полуаршинной ширины, реже обыкновенной круглой формы. В середине этого корытца делается сквозное отверстие, в которое выступает вода.

Зимнее ужение налима начинается в средней России обыкновенно в начале декабря и продолжается весь январь; в феврале клев его прекращается, возобновляется с теплой погодой в конце этого месяца и оканчивается с ледоходом. Рыболовы-любители удят налимов почти так же, как и ершей: – на кобылки и волосяные лески; разница только в том, что вся снасть грубее, насадка другая и ловля производится на песчаных или хрящеватых неглубоких местах. Так как крупный налим легко может утащить под лед кобылку, то последняя делается покрупнее и, кроме того, или имеет в обеих своих пятках железные шпеньки для втыкания, или же пятки эти мочат в воде и примораживают ко льду.

Леска в 6–12 волос, смотря по средним размерам водящихся в данной местности налимов, хотя последние, как известно, оказывают сравнительно слабое сопротивление при вытаскивании, но зимой они, в противоположность другим рыбам, вовсе не теряют своей силы.

Ловят в отвес или с небольшим уклоном, чтобы не перерезать лески об лед. Крючки употребляются преимущественно с длинными стержнями от № 5 до 0 и крупнее, смотря по насадке и величине рыб, причем лучше, если бородка их спилена. Некоторые рыболовы даже ловят налимов на крючки, согнутые из булавок или шпилек. Я полагаю, что налима, как и всякую другую заглатывающую рыбу, можно ловить, продевая насадку швейной иглой, крепко привязанной к леске посредине. Груз прикрепляется к леске не более как на четверть от крючка и должен лежать на дне неподвижно, не приподниматься течением и не катиться по дну; так как среди зимы приходится ловить налимов на довольно быстротекущих местах, то употребляется сравнительно очень тяжелое и притом плоское грузило, спокойно лежащее на дне.

Самой лучшей насадкой для налимов, за исключением мелких, служит или живая мелкая рыба, или кусочки рыбы. В качестве зимнего живца всего чаще, иногда исключительно, употребляется мелкий ерш, так как пескаря достать зимой труднее, а другие рыбы обыкновенно не могут держаться на самом дне или скоро засыпают. Говорят, что налим особенно охотно берет на живого ерша, с которого соскоблена чешуя; почему последний выказывает в холодной воде не свойственную его породе живость, бегая по дну как угорелый. Но вряд ли кто решится испробовать этот способ, изобретенный одним подмосковным попом.

Ловят также налимов на червей и лягушек, но очень редко, так как то и другое надо запасти с осени, да и ершей можно достать сколько угодно; притом налим почти так же охотно берет на кусочки рыбы, свежей и соленой, даже на внутренности животных: печень, легкие, куриные потроха, наконец на кусочки мяса и сала. При ужении на живую рыбку или лягушку двойчатки, конечно, не употребляются, так как поводки очень путаются. Насаживают живца или за губу, или около хвоста, не задевая, однако, спинного хребта.

Блесненье налима почему-то малоупотребительно, хотя при удачном выборе места, во время хода, бывает весьма добычливо и занимательно. Нужно только иметь в виду, что налим не отличается проворством и редко хватает насадку, которая находится выше вершка от дна, т. е. заставляет его отрываться от дна. Поэтому блесна должна быть легка, падать очень тихо, с боковыми колебаниями и подымать ее надо короткими толчками, не выше 3–4 вершков.

Самые лучшие блесны для ловли налимов – плоские металлические, с припаянным крючком без зазубрины, лучше из желтой меди, так как вообще в прозрачной воде желтая блесна виднее, чем белая, которая, напротив, гораздо пригоднее для ловли в несколько мутноватой воде. Вероятно, налима можно с большим успехом ловить на звенящие блесны, вроде употребляемых для ловли сигов; это две широкие блесны на одном поводке, которые при опускании расходятся, а при поднимании сближаются и, ударяя друг о друга, звенят. Во время хода налимов их также багрят или особыми багорчиками, или крупными крючками, привязанными к двухаршинной рукоятке, – как судаков, причем также высматривают идущую рыбу, лежа над прорубью, закрывши голову, или ловят на двойчатку (или две из двух смежных прорубей) с привязанными к ней якорьками, делая ею более или менее частые подсечки – уже наобум. Впрочем, последним способом налимы ловятся реже других рыб, не ползающих по дну, и в основном во время нереста.

Местами с большим успехом применяются видоизмененные способы ловли налимов на голые крючки или, вернее, на якоря. Первый, основанный как на потребности большинства рыб тереться во время нереста о твердые предметы, так и на необъяснимой любви налима к звукам, употребляется в Псковской губернии. На месте нереста в прорубь вертикально спускают пятилапый якорек вышиной в четверть, так, чтобы он стоял на дне торчком. Якорек оканчивается, как и все якоря, ушком с кольцом, за которое и привязывается бечевка. Время от времени ловец слегка подергивает последнюю, причем кольцо, опускаясь, издает звон. Этот звон и привлекает ползающих по дну налимов, и чем кольцо звонче, тем ловля бывает удачнее, т. е. налимы охотнее переползают через якорь, что ощущается по руке, держащей бечевку.

Налимы, по мнению моложских рыбаков, трутся всегда на белой гальке и потому, принимая липовую дощечку за камень, охотно трутся и переползают через нее. Рыбак поэтому при известном навыке и сноровке подсекает всегда вовремя и нередко вытаскивает сразу пару налимов, иногда свившихся хвостами, как сказано выше. Вообще ловля налимов голыми якорьками во время нереста имеет довольно обширное распространение и употребляется как в Новгородской губернии, так и в Западной Сибири. В первой местности якорьки имеют не более вершка вышины. Для лучшего успеха на месте хода нередко делается завязок, или закол, т. е. плетень, или забой, из палочек ивняка, часто воткнутых в дно, и лучше, конечно, если морда, или ворот, имеет не круглую, а четырехугольную форму, так как такие плотнее прилегают ко дну.

Несмотря на свою ценность, налим не имеет промыслового значения, нигде не добывается в значительном количестве. Дело в том, что налим, во-первых, нигде не водится в очень большом количестве, во-вторых, ценится и как стерлядь, только живой или по меньшей мере свежий. Мороженный налим скоро обветривает, вянет, сморщивается и становится дряблым, невкусным и тяжелым для желудка. Вообще налим не может считаться очень удобоваримой пищей и всего пригоднее для ухи, которая очень ценится ради молок (макса в Сибири) и печени (ксень); в северной России и Сибири крестьяне предпочитают делать пироги с налимами или с налимьей максой и печенкой. Последняя, как известно, несоразмерно велика и у крупных налимов достигает нескольких фунтов; из нее также вытапливается превосходный жир.

Что касается искусственного разведения налимов, то в этом отношении сделано еще очень мало опытов. Искусственное оплодотворение выдавливаемых из рыбы икринок не особенно удобно потому, что икринки необыкновенно крепко (и скоро) прилипают. У нас, в России, впрочем, налимы успешно оплодотворялись Малышевым в Тагиле еще в 1855 году, а также на Никольском рыбоводном заводе. Тем, кто желает, чтобы налимов у него в реке (или проточном пруду) было больше, можно посоветовать ставить старые худые верши в местах (непременно каменистых) нереста.

Угорь
Anguilla anguilla S

Эта замечательная рыба с первого взгляда имеет сходство со змеей, а потому у нас во многих местностях даже не считается рыбой и не употребляется в пищу. Длинное тело угря почти совершенно цилиндрическое, только хвост слегка сжат с боков, особенно ближе к концу. Голова у него небольшая, спереди немного приплющенная, с более или менее длинным и широким носом, вследствие чего иные зоологи различают несколько видов угрей; обе челюсти, из которых нижняя немного длиннее верхней, усажены (также и соховидная кость) мелкими острыми зубами; желтовато-серебристые глаза весьма малы, жаберные отверстия очень узки и отодвинуты на довольно значительное расстояние от затылка, вследствие чего жаберные крышки не сполна закрывают жаберную полость. Спинной и заднепроходный плавники очень длинны и вместе с хвостовым сливаются в один неразрывный плавник, окаймляющий кругом всю заднюю половину тела. Мягкие лучи плавников вообще обтянуты довольно толстой кожей и вследствие того с трудом отличимы.

На первый взгляд угорь кажется голым, но если снять густой слой слизи, его покрывающий, то окажется, что тело его усажено маленькими, нежными, очень продолговатыми чешуйками, которые не соприкасаются и вообще расположены весьма неправильно. Цвет угря значительно изменяется и бывает то темно-зеленый, то синевато-черный; брюхо, однако, всегда является желтовато-белым или голубовато-серым.

Настоящее местопребывание угря – реки Балтийского, Средиземного и Немецкого (Северного) морей. У нас эта рыба встречается в большом количестве только в юго-западной Финляндии, в Петербургской, остзейских, некоторых северо-западных губерниях (даже, по моим сведениям, в Смоленской губернии, именно в реке Белой, притоке Западной Двины) и в Польше. Кроме рек, угорь живет во многих больших озерах – Ладожском, Онежском и Чудском, из которого заходит и в мелководное Псковское озеро. В Ильмене его, однако, нет. Из вод Балтийского бассейна угорь, вероятно в этом столетии, проник через каналы в реки Черного и Каспийского морей, но попадается здесь еще весьма редко. Только одиночные экземпляры изредка добираются до Волги, как это доводилось слышать профессору Кесслеру от рыбаков в Вышнем Волочке, Рыбинске, Ярославле и Юрьевце, но в ней не размножаются; вероятно, их здесь часто смешивают с речными миногами. По свидетельству О. А. Гримма, угри доходят иногда до Саратова, но, во всяком случае, они составляют в Волге весьма редкое явление и вряд ли доходят до Каспийского моря. Только в некоторых реках, впадающих в Верхнюю Волгу, угри попадаются довольно часто, именно в Тверце, куда попали, вероятно, из озера Мстино, но в последнее время они исчезли и из этой реки.

Точно так же только отдельные, так сказать, заблудившиеся особи изредка замечаются в Днепре, Днестре и Дунае, но, по-видимому, с давних времен, так как еще Гюльденштедт (в прошлом столетии) говорит, что угорь находится в реке Остре (в левом притоке Десны), под Нежином. Вероятно, в бассейн Днепра он попал из Немана через Пинские болота, да и вообще верховья Черноморского и Балтийского бассейнов находятся между собою в близком расстоянии и, кроме того, соединены каналами. Киевские рыбаки иногда находят угрей в желудке больших сомов и полагают, что они должны водиться в недалеком расстоянии от Киева – в Днепре или Припяти; могилевские рыбаки также утверждали профессору Кесслеру, что угорь попадается изредка в Днестре. Наконец, в семидесятых годах К. К. Пенго был доставлен угорь, пойманный уже в Азовском море, близ Петровской станицы.

Рис. 35. Угорь. Внизу – три различные формы головы, поперечный разрез рыбы и ее чешуйка

Что касается нахождения угрей в Дунае, то весной 1890 года общество любителей рыболовства в Галаце выписало из Альтоны в Шлезвиге более полумиллиона молодых угренят, которые и были пущены в Дунай, на румынском берегу. По всей вероятности, угри здесь вполне акклиматизируются и будут размножаться (в море).

«Речной угорь, – говорит профессор Кесслер, – не есть рыба вполне пресноводная, а скорее рыба проходная, так как он не проводит всю жизнь в пресных водах, а периодически уходит из них в море. Вместе с тем, однако, существует важное различие между угрем и другими проходными рыбами. Дело в том, что все другие проходные рыбы, сколько нам известно, вырастают в море и поднимаются оттуда вверх по рекам для метания икры, угорь же, напротив, в молодом возрасте держится в пресной воде и потом уже для нереста спускается вниз по рекам в море. При странствованиях угря по рекам ни пороги, ни водопады не могут его остановить; так, например, высокий Нарвский водопад, который служит непреодолимой преградой для лосося, вовсе не составляет подобной преграды для угря. Неизвестно, впрочем, с точностью, каким способом угорь перебирается через встречные ему крутые водопады, подобные Нарвскому, тем более что высоких прыжков он делать не может. По всей вероятности, он их обходит, переползая через влажные прибрежные скалы; верно по крайней мере то, что он умеет очень ловко пресмыкаться по влажной земле и может жить вне воды до полусуток и более. Причина живучести угря вне воды заключается в том, что жаберные листочки вследствие удлиненной формы жаберной полости и узости жаберных отверстий очень долго остаются влажными, способными для поддерживания процесса дыхания».

Угорь придерживается предпочтительно вод с глинистым или тинистым грунтом и по возможности избегает рек и озер, у которых дно песчанистое или каменистое. В особенности он любит летом вращаться между осокой и камышом. Так, например, очень значительная ловля угрей производится вдоль южного берега Кронштадтского залива, в тех камышах, которые унизывают берег около Сергиевского монастыря и за Ораниенбаумом (ныне Ломоносов). Здесь рыбаки различают две его разновидности – ходового угря и травника (оседлого). Рыбаки прокладывают в камышах прогалины или дорожки, на которых и расставляют мережи на угрей. Надобно, впрочем, заметить, что угорь бывает в движении только по ночам, днем же остается в покое – «лежит себе в тине, свернувшись, как веревка», по выражению наших рыбаков. Точно так же и зимой, по крайней мере в нашей северной стороне, угорь остается неподвижным и зарывается в тину, по показаниям Экштрема, до глубины 1½ фута.

Угорь есть рыба плотоядная, питается как другими рыбами и икрой их, так и разными мелкими животными, живущими в тине, рачками, червяками, личинками, улитками (Lymnaeus). Из рыб чаще всего достаются ему в добычу такие, которые, подобно ему, вращаются более по дну водоема, как например, подкаменщики и миноги; но, впрочем, он схватывает и всяких других рыб, которых может поймать, и потому нередко попадается на крючки переметов, наживленные рыбаками. Мне случилось однажды в желудке большого угря найти остатки маленького голавля вместе с крючком, на который, вероятно, рыбка была насажена, когда угорь ее схватил и проглотил.

Весной и в начале лета, когда почти все карповые рыбы мечут икру, угорь предпочтительно кормится этой икрой и истребляет огромное количество. К концу лета и осенью в Кронштадтском заливе главную пищу его составляют рачки, идотеи острохвостые (Idothea entomon), которые у рыбаков назваются морскими тараканами. Очень замечательное свойство угря заключается в том, что он, будучи пойман и посажен в тесный садок, изрыгает из желудка значительную часть пищи, которая не успела еще перевариться, особенно если желудок туго ею набит. Так, например, он изрыгает иногда через рот цельных улиток, рачков, миножек. Пойманного угря нет почти никакой возможности удержать в руках, так как он скользок, силен и изворотлив. Если положить его на землю, то он передвигается по ней довольно проворно, вперед или назад, смотря по надобности, причем изгибает тело совершенно змееобразно. Довольно трудно бывает угря убить: самые страшные раны часто не оказываются для него смертельными. Только если переломить ему позвоночный столб, то он довольно скоро умирает. Кроме того, сокращаемость мускулов очень долго сохраняется даже в отрезанных кусках угря. Мне случалось наблюдать правильные движения нижней челюсти, попеременное открывание и закрывание пасти в отрезанной голове угря более четверти часа. Приказчик одного рыбного садка в С.-Петербурге меня уверял, что самый верный способ для быстрого умерщвления угря состоит в том, чтобы погрузить его в соленую воду, но опыт не оправдал этого уверения: угорь, положенный мной в крепкий соляной раствор, оставался в нем живым более двух часов.

Рис. 36. Зародыш угря (увелич.)

Некоторые интересные сведения об угре из русских авторов даются Терлецким, наблюдавшим его в бассейне Западной Двины. По его словам, угорь живет здесь во многих озерах, из которых по речкам, ручьям, даже по суше переходит в большие реки и скатывается для икрения в море. Ход его начинается с мая месяца и продолжается все лето. В течение этого времени он постоянного жилища не имеет, а перекочевывает с места на место. Холостые угри, т. е. те, которые не размножаются в этом году, не покидают озер, в которых живут, а в реках хотя и путешествуют, но только на известном протяжении. В обыкновенном уровне воды угорь придерживается мест глубоких, тихих, с дном илистым, травянистым или песчаным. При высоком подъеме вод часто встречается в береговых омутах, в которых ползает и роется даже днем. Пищу разыскивает большей частью ночью на дне, а на день закапывается в ил, заползает под корни береговых деревьев, под камни и пр.

Всего интереснее опыты Терлецкого, доказывающие, что угри могут переползать из одного водоема в другой по суше на довольно большое расстояние. Он держал угрей в особом бассейне, на ручье, и отсюда относил их на довольно значительное расстояние, даже на полверсты, и давал им свободу. «Опыты производились на заре, вечером и ночью, на влажной почве. Угри тотчас же, изгибаясь кольцеобразно, как змеи, совершенно свободно и довольно скоро ползали, сначала по разным направлениям, но затем скоро поворачивали к реке и направлялись к ней в более или менее прямом направлении. Дорогу свою они изменяли только при встрече с песком или оголенной землей, которых старательно избегали. Попав на площадь, покатую к реке, они усиливались ускорить ход и, видимо, торопились скорее добраться до родной стихии. Два, три и даже более часов угорь свободно может пробыть вне воды теплым днем. Может шататься по суше с вечера и до восхода солнца, особенно если ночь росистая».

Размножение угрей до последнего времени оставалось весьма темным, да и до сих пор оно еще не вполне исследовано, что зависит, конечно, от того, что угорь уходит для этой цели в море.

При обыкновенных условиях угорь растет довольно медленно, не раньше как на пятом или шестом году жизни достигает 3½ фута, но, впрочем, продолжает расти очень долго, так что иногда встречаются особи, которые имеют в длину до 6 футов и бывают толще руки человека. По наблюдениям Кесслера, угорь, имеющий 1,6 фута, весит около 2 фунтов, а 3,2-футовый угорь весит 3,5 фунта; кроме того, имеются показания, что угорь ростом в 4 фута весит от 8 до 10 фунтов, а потому надобно полагать, что самые большие угри должны весить не менее 20 фунтов.

Об ужении угрей в России, т. е. в водах, принадлежащих к Балтийскому бассейну, не имеется почти никаких сведений. Известно только, что угрей ловят на удочку как в Неве, так и во многих местностях остзейских, привислянских губерний и в северо-западном крае. Мы знаем только со слов Терлецкого, что клев угря в Западной Двине начинается с июня, когда он хорошо берет на донные удочки, и что клев, сначала тихий и малозаметный, переходит в сильное качанье удилища.

В Западной Европе ужение этой рыбы весьма распространено и производится довольно разнообразными способами, из которых некоторые, без сомнения, могут быть применены и западнорусскими рыболовами. По этой причине, а также по недостатку сведений об ужении угрей в России я нахожу необходимым дать краткие описания почти всех способов ловли угрей на удочки в Германии и Франции.

Ловля угрей на удочки начинается в Западной Европе с весны и продолжается большей частью до начала октября, так как в ноябре здесь угри или уходят в море (взрослые), или же закапываются в ил, часто целыми клубками, и остаются в спячке до наступления теплой погоды (у нас, вероятно, до слития полой воды). Так как угорь рыба ночная и днем скрывается в норах, хворосте, камнях и подобных убежищах, то среди дня ловят его редко или особыми способами, в норах, или же только после теплой ночной грозы и в очень жаркие дни перед грозой, когда он выходит из нор ближе к поверхности воды и держится под тенью водяных растений. Впрочем, весной после долгого зимнего поста угорь хорошо берет даже около полудня.

Как и все ночные рыбы, угорь имеет очень развитое обоняние, и его нетрудно привадить, бросая туда, где намереваются ловить, куски кишок, вываленных в песке; куски падали с камнем или, опуская в воду пузырь с грузом, наполненный кровью и с небольшим отверстием, из которого бы кровь просачивалась. Многие немецкие авторы советуют делать пахучей самую насадку. Одни довольствуются тем, что предварительно опускают ее в прованское или розмариновое масло, другие советуют для сдабривания насадки класть ее (на ночь) в смесь (из равных частей по весу) богородской травы, меда и сальных вытопков (шкварок); эту смесь распускают на угольях и потом разбавляют мучной (пшеничной) болтушкой почти до густоты сала. В некоторых случаях, когда угри плавают поверху, прикармливают их горохом (зеленым) или вареным конопляным семенем, растертым с зеленым горохом.

Ловят угря на весьма разнообразные насадки и его скорее можно назвать всеядной рыбой, хотя собственно хлебная насадка, кажется, нигде не употребляется. Большей частью удят его весной и летом на выползка и красного червя, а осенью – на мелкую рыбу: живых, а за неимением таковых, мертвых пескарей, гольцов, миног, небольших вьюнов, гольянов, мелких корюшек, также на куски рыб, всего лучше миног. Кроме того, во многих местах Германии и Франции насаживают крючки зеленым, а за неимением его пареным горохом, фасолью, швейцарским сыром (см. усач), осенью же – небольшими лягушками (крючок втыкают в задний проход и протыкают лягушку, так, чтобы лягушка могла плавать) или на ободранные лягушечьи ляжки; также на куски говядины, даже солонины, и на печень, нарезанную червяками. Немцы, имея в виду сильно развитое чутье угря, советуют надевать насадку чистыми руками, но я полагаю, что это и излишне, и неудобно.

Угорь имеет небольшую пасть и всегда заглатывает насадку, а потому крючки не должны быть крупнее № 5, а еще лучше употреблять № 7–8, но с толстым стержнем. Рекомендуют ради удобства вынимания прямые крючки (без сгиба в сторону) с сильно отведенным наружу жалом. Живцы тоже всегда насаживаются на одиночные крючки, которые пропускаются в рот и ноздрю. Так как угорь имеет хотя и очень маленькие, но острые зубы, которыми может перетереть шелковую или волосяную леску, то вообще благоразумнее привязывать крючки к басковым или проволочным поводкам, а при ночной ловле на несколько удочек и на переметы – это даже необходимо.

Басок и проволока могут быть заменены сильно раскрученными пеньковыми поводками. Лески должны быть очень крепки и прочны – шелковые или пеньковые, удилища тоже, и катушка при них никогда не употребляется. Утомить угря невозможно и вываживать его не следует, если не желают рисковать потерей рыбы и снасти. Угорь, почувствовав себя пойманным, старается всегда укрыться в нору, хворост, под коряги или же обвивается вокруг подводных предметов. В таких случаях нередко не помогает и самая надежная снасть и часто приходится отрывать ее, по возможности у поводка, или же ждать, что рыба, быть может, высвободит леску.

Клев угря очень верен; эта рыба очень жадна и редко выпускает насадку, что, впрочем, объясняется тем, что угорь часто так вонзает в нее зубы, что не может сразу ее выплюнуть. Вообще медлить с подсечкой не следует, особенно при ловле на небольшие насадки – куски рыбы, горох и т. п., и вытаскивают угря сейчас же после подсечки, без всяких церемоний, стараясь только оттащить его подальше от воды.

Сачок при вытаскивании употребляется очень редко, так как, во-первых, угорь часто проскакивает в петли, раздвигая или обрывая их, а во-вторых, потому что, извиваясь, он тут навертывает на себя леску. По той же причине, вытащив угря на берег, прежде всего наступают ногой на леску у крючка (иначе угорь ее спутает) или же держат ее натянутой, так, чтобы голова рыбы была все время приподнята. Затем перерезают ему спинной хребет у головы или у хвоста или же, натерев руки песком или землей, берут рыбу за голову и ударяют хвостом о какой-либо твердый предмет (даже каблук). Хвост – самое чувствительное место угря, так как здесь, непосредственно под кожей, находится два так называемых лимфатических приемника, сокращение которых легко можно различить.