Текст книги "Андруша"

Глава 7

Обезображенное алкоголем сознание Андруши постепенно приобретало человеческий вид. Первый хук по состоянию грогги нанес адреналин, которым наполнился кавалер после согласия Алены приехать за полночь. Андруша мимолетно представил себя Маской, у которого все получается, за что он ни берется. Пес Ярика придал этой фантазии мистическую правдоподобность, и парень даже попытался сдвинуть взглядом рюмку. Увы.

Летящей походкой Андруша пошагал к раковине добивать опьянение струей воды. Посвежевший и легкий, он обулся, пожелал Ярику справиться с Яной и за него тоже и полетел к себе домой – облагораживать гнездо. Через пять минут он ввалился в свою прихожую. Включил свет, добыл веник и стал заметать следы своей жизнедеятельности.

– О, так это ж типа у меня гости были! – сообразил жулик и запер веник в кладовке.

Быстро растворив кофе, Андруша стал думать, чем бы отвлечься от волнительного ожидания гостьи и прихорошить мозг. Чтобы подальше уйти в развитии от обезьяны, он сел смотреть на ютубе лекцию про антропогенез.

От доцента Дробышевского пытливый ум узнал, что человек унаследовал от своих предков любопытный инстинкт. Стоя на краю пропасти, высоком балконе или крыше, люди ощущают неведомую силу, которая тянет их прыгнуть вниз. Тянуло и Андрушу, поэтому он увлеченно послушал о себе. По словам ученого, желание совершить фатальный прыжок – эхо доисторической жизни на деревьях. Если обезьяна находится на дереве у пропасти, то она как пить дать забралась на тонкий конец ветки. И чтобы не упасть кокосом оземь, согнув ветку своей тяжестью, ей нужно немедля перемахнуть на другое дерево. Вот, дескать, и человек, стоя на шестнадцатиэтажной панельной пальме, исподволь хочет прыгнуть. Не иначе как на лианы электропередач.

Озадаченный подписчик умного канала нажал на паузу и моделировал ситуацию, в которой эта информация ему могла бы пригодиться в жизни. Не получилось, но он не расстроился. Ему вполне хватало знаний, что он унаследовал от предков квартиру. В ней, огульно убранной, с минуты на минуту должна была появиться Алена, которая недавно звонила уточнять адрес.

Андруша переоделся в самое романтическое из домашнего – красные бриджи и индиговое поло. Чтобы гостья быстрее приехала, он то и дело бегал на кухню и смотрел в окно во двор. Помогло. По коридору полилась трель домофона.

– Привет! Что-то я сюда зачастила, – поздоровалась Алена, в третий раз в жизни переступив порог этого дома.

– Я тут вообще живу – и ничего, – улыбнулся хозяин и, опершись ладонью на стену, стал гипнотизировать сумку, которая развалилась около снимающей сапоги владелицы.

Андруше принадлежала вся жилплощадь, но своей комнатой он по привычке называл только спальню. Точнее, комнату, где спал. В достаточно просторном помещении находилось все, что было нужно для жизни. Спального предназначения «своей комнаты» не выдавал даже диван – лишь под покровом ночи и простыней он брал на себя ответственность быть кроватью. Поэтому именно здесь Андруша любил принимать гостей, особенно таких почетных, как Алена. Оставив ее украшать собой диван, он ушел на кухню.

– Зря меня в армию не взяли, я бы мог стать славным наводчиком. Смотри, какой я тебе чай навел! – Андруша вернулся, гордо демонстрируя чашку с молочным улуном. О пристрастии Алены к зеленоватому напитку поддатый церемониймейстер знал давно и дальновидно держал в закромах купленный в чайной лавке пакет. Сам он такого не пил. Не понимал.

Алена оценила чуткость Андрея и окончательно расслабилась, когда увидела, что себе он принес не рюмку, не бутылку, а тоже чашку.

– Оу, знатный у тебя ловец снов, не замечала раньше, – посмотрела Алена под потолок, на нарисованную волчью морду в обруче из ивы.

– Хоть узнаю, что это. А то висит лет десять. Еще с того, как мама стала проверять, опущена ли крышка унитаза, чтобы туда не вылетела энергия дома, – пожаловался Андруша на суеверия матушки, как на болезнь.

– А что тут такого? Это же фэншуй. Есть куча необъяснимых науке духовных материй… Можно научиться управлять ими, астральными проекциями теми же, – мифическими терминами Алена потянула Андрушу в беспредметный диалог. – В дядюшку на облаке не верю, конечно. Но что все не случайно в этом мире – это точно. Ограниченный разум отрицает, мудрый – открыт для принятия непознанного.

– Это тебя цыганка научила так говорить? Я не верю во все то, во что нужно верить, – озвучил непопулярное среди Алены занудство журналист. – В факты верю.

– Я раньше тоже так думала! – отскочило от девушки с пылом рекламного представителя, который вот-вот достанет новое моющее средство и покажет, на что способна одна его капля. – Но был один случай. Еще на первом курсе. Стою под домом, подругу жду. И чувствую – вот прям надо отойти к столбу. Ни с чего… Просто внутри что-то повело. И я взяла и отошла на два метра, а через секунду с крыши огромная сосулька упала, прям в то место, где я стояла.

– Ну, блин… – полез за контраргументом Андруша и сдался. – Ай, вот как доказать слепому, что можно видеть?..

– Про случай с сосулькой рассказать, например, – нервно прихлюпнула чаем Алена.

– Не знаю… За двадцать пять лет я ничего антинаучного не видел, – зевнул бедностью биографии Андруша. – Ученые не все могут объяснить из того, что есть, но точно знают, чего быть не может.

Девушка услышала посягательство на честь ангела-хранителя, оттолкнувшего ее от сосульки, и безусловно возмутилась:

– Как это они знают, если со мной было?!

– Погугли про научные законы. Законы все – доказанные. Если что-то не перепроверено и не доказано – это гипотеза, предположение. А эзотерики твои знаешь как называют свои домыслы о формуле души и энергии в унитазе? «Знания», сука. Знания! Даже не «веры» там… А именно знания. Лично я знаю только то, что видел сам.

Алена пошарила глазами по комнате и остановилась на глобусе:

– А Румынию ты видел?!

– Не видел. Но знаю, что она есть, да, – Андруша понял, куда клонит затеявшая скучный для спора с девушкой спор девушка. – Мне хватает доказательств, чтобы знать, что она есть. Люди договорились заменять слово «верю» на слово «знаю», если доказательств достаточно. Я знаю, что ты Алена, но паспорта не видел. А вдруг ты Егор! – он будто долго держал это в себе, и прыщ терпения лопнул. – Но я знаю тебя как Алену, и в этом я прав, хоть мама может знать тебя как Егора…

И побежал в туалет, рассыпая под ноги остатки монолога разума. Расстегнув ширинку, Андруша взял себя в руки. Он выдохнул, понимая, что с девушками на свидании ни в коем случае нельзя спорить о метафизических явлениях. Либо будешь чувствовать себя идиотом, соглашаясь, что встретились вы не из-за статуса «в активном поиске», а по причине космической связи кармических эгрегоров. Или же окажешься ограниченным и примитивным животным, не способным добраться до третьей ступени пирамиды потребностей. Как будто любительнице пофилософствовать невдомек, что попасть на верхние, духовные, этажи удовлетворений можно только через физиологический цоколь. Или, во всяком случае, по трубе уверенности, что после приобщения к внутреннему миру собеседницы спустишься по ступенькам, а не грохнешься с метафизических высот в яму воздержания.

И все-таки его слово в споре должно было стать последним. Под шум воды Андруша придумал, с чего начать конец разговора…

– Будешь еще чай? – попытался улизнуть из диалога Андруша.

– Не буду. И думать, что чего ты не видел, нет – тупо, – разочаровавшись в собеседнике как в человеке глубоком, сокрушалась Алена. – И почему тогда столько людей верят в высшие силы?

– Потому что это бесплатно, – бездушно констатировал Андруша.

– Да ну Андрей, нет же! Еще у меня сон был вещий… – напирала Алена…

– Ты рассказывай, я слушаю… – еретик пошел на кухню добавить чаю, чтобы сбежать от рассказа сна – самого тоскливого и пустого занятия вдвоем. Конечно, не считая совместного просмотра фотографий.

Из Алены что-то доносилось про надетых на ноги потрошеных карпов, но Андруше было не до приснившейся обуви. Он прикидывал, как бы половчее перевести общение в горизонтальную плоскость.

– …И на рынке я поскользнулась на рыбе! Ну не может же это быть совпадением? – Андруша услышал окончание мистической новеллы и, как бы забыв свое место, небрежно сел на диван рядышком.

– Ой, ну это как идешь, песню в голове поешь, и вдруг слышишь ее на улице. Чудо, думаешь. А просто ты перед этим сто песен пел про себя – и никаких совпадений не было, ты об этом и не думал, и не замечал. И на сто первый совпало, и сразу начинаешь верить в потустороннее. Конечно, так интереснее. Но такое отношение к миру – первый шаг к бич-установке «Не мы такие – жизнь такая». Человек – творец своей судьбы, – разбросался шаблонами парень, подъерзывая к Алене, как терпеливый крокодил.

В доказательство торжества разума над первобытными суевериями он хотел привести пример Ярика, который завтра должен был неплохо нажиться в Москве на приложении, но промолчал. Чтобы не сглазить.

– Человек – творец, но вера в высшие силы с бичами точно не связана… Все успешные и богатые люди или в Бога верят, или духовными практиками занимаются. Ты в курсе, что Стив Джобс был буддист? А вот у тебя красный диплом. Наверное, знаешь много, буквы в предложения упорядочиваешь красиво – и что? Многого добился? – уничижительно спросила Алена, зная правильный ответ.

– А с чего ты взяла, что я вообще добивался? – недовольно отразился в чае Андруша. – Желание добиваться, стучаться во все двери жизни типа – ну вот он я, возьмите меня, смотрите, какой я крутой, обратите внимание, заплатите мне – ущербно. Конечно, если бы я был Цукербергом, мои слова весили бы больше… Но мечта доказать миру и самому себе, что чего-то стоишь – признак комплекса неполноценности. Того, что человек себя считает лузером и хочет в этом разубедиться, – взвились старые дрожжи в ораторе. – Нормальный, цельный человек имеет достоинство, он самодостаточен вне зависимости, что о нем думают другие. Ему не надо подтверждать свою значимость завистью общества или одобрением. Добился ли я? Добился! Макс статьи мои просит ему скидывать и хвалит. А он для меня авторитет, его мнение мне важнее тысяч лайков незнакомых.

– Ну конечно… А Цукерберг тот же, Фредди Меркьюри, Стив Джобс… Они что, тоже тупые лузеры?

– Блин, Стив Джобс и Фредди не добивались, они жили себе в кайф, занимались любимым делом, свои идеи донести хотели. Им сам процесс был интересен. А слава и деньги – побочный эффект.

– Ну вот ты сейчас вот совсем не прав. Любой творческий человек, да хоть ты, хочет признания таланта, чтоб оценили, какой он крутой актер, певец, танцор… И это абсолютно нормально.

– Ох ты ж, царь во дворца! Расселся тут как Иисус. Самый умный такой, принес людям истину. Как будто твое мнение – самое правильное.

– А ты знаешь человека, который был бы не согласен с собственным мнением? Типа: «Я считаю, что собака умнее кошки, но уверен, что это не так». У меня ж не на все оно. У меня нет мнения, как паять правильно, печь шарлотку или на то, хорошо ли написана «Анна Каренина» – не читал. Об этом я и не пишу, – покаявшись в своих упущениях, Андруша поставил чашкой точку в разговоре, выразительно звякнув ее дном о прозрачность столешницы.

– Я и то «Анну Каренину» читала. А еще читала, что Толстой не Лев, а Лёв. Его так при рождении назвали, он сперва так подписывался и в честь себя персонажу фамилию Лёвин придумал. – Накануне Алена продуктивно побывала в салоне красоты: стриглась она на фоне передачи про великого русского писателя.

– На словах он Лев Толстой, а не деле – Лёв Толстой, – подметил Андруша, планируя тактику наступления.

Он было хотел продолжить прения, чтоб под шумок лирики приступить к физике, но осекся, решив, что Алену на «Да ладно, че ты…» не взять.

Глава 8

Андруша был убежден, что романтика – это удел лентяя и бездельника. Того, кому нечем больше заняться. Человеку же, увлеченному любимым делом, некогда воздыхать, посвящать себя брачным рефлексиям и озадачиваться небесными подоплеками союза. Поэтому у фанатиков и трудоголиков главный критерий выбора спутницы – это ее согласие. В долгосрочной перспективе – ее азарт к уборке, готовке и родам.

Но стоит потерять интерес к делу – как тут же легионы гормонов устремляются на поиски впечатлений за границу между мужчиной и женщиной, и наоборот. А спор об отсутствии Бога – разве это не дело, во время которого не до романтики? Экстраполируя свои выводы на обстановку, Андруша пресек всякую болтовню, отвлекающую Алену от него самого. Он томно задышал и отправил руку на разведку, приобняв девушку. Убедившись, что она не отстраняется, рука вернулась на место, пометив территорию.

– Что-то жарко… – многообещающе пожаловалась гостья.

– Жарко у пчелки, – похоронил драматизм Андруша. И проводил взглядом барышню, которая сняла пушистую жилетку и пошла зачем-то относить ее на вешалку в прихожую.

Хитрый план Алены раскрылся, когда она, вернувшись, села уже в компьютерное кресло, оградившись от Андруши подлокотниками и его одноместностью. Злой и разочарованный кавалер не сразу сообразил, как быть – возмущаться открытому пренебрежению или мужественно не заметить. Он распростерся на диване, заложил руки за голову и, скорчив мудрую мину, принялся изучать потолок.

– А расскажи о впечатлении обо мне, когда первый раз встретились вживую после переписки? Серьезнее, чем в Интернете? – спросил Андруша, чтобы подвести разговор к нынешнему состоянию дел.

– Ни фига не серьезнее, а как-то живее что ли. До первых встреч мы уже достаточно спокойно и вполне искренне общались в инете. И вдруг поперла такая стена юмора, которая сразу меня отодвинула от тебя на километр. И я не могла понять: чем это он занимается, зачем меня отталкивает? – ответственно подошла к ответу Алена. – Тогда я списала это на мандраж первой встречи – я тоже человек. Потом уже было намного лучше, но я увидела, что мне не показалось. Юмор – это теннисная ракетка или лыжи для слалома, которыми ты отбрасываешь или объезжаешь людей, которые прут в галошах по твоим персидским коврам. Только с шуткой это происходит так незаметно и мягко, что человек не сразу соображает, что ты только что выкинул его из своего мира.

– Мои ковры сотканы для тебя персидскими котами, – замироточил Андруша.

Алена сглотнула сухость во рту:

– Это очень красивая фраза. Даже что-то зашебуршилось внутри.

Услышав в ее словах знак, парень пододвинулся к спинке дивана и по-мужьи похлопал по его краю: «Иди ко мне». Кресло заскрипело, Алена степенно огляделась и встала. Она осторожно ступала в сторону дивана, но количество ее шагов вздумало предательски увеличиться в сторону выхода. Девушка прошла мимо, оставив Андрушу наедине с догадками.

«Покурить? За жвачкой? В душ? За… п-п-пф…» – потирая поджилками, накидывал возможные мотивы хозяин квартиры. Но все цвета радужных предположений смешались в один – черный – звуком закрывшейся входной двери. Он просто ушла. Оделась и ушла.

Контраст ожидания с реальностью парализовал мозг. Андруша растерялся, словно ему в маршрутке передали за проезд со словами: «И кетчупа побольше!» Придя в себя, молодой человек поскакал вниз по лестнице. За секунды он вырезал себя из квартиры и вставил на крыльцо. Придерживая дверь, Андруша около минуты жадно глотал первобытную тишину предутреннего двора.

– Дворами ушла, – плюнул Андруша.

В принципе, остатки опьянения позволяли пуститься в поисковый рейд и в шлепках по снегу. Но забытый дома ключ от домофона запер путь…

– Наверное, бог меня не любит за то, что я атеист… – поднимался в лифте Андруша и искал объяснения второго провала за вечер.

Вскоре ночную глушь лестничной площадки поочередно нарушили лязг, кашель, шарканье и звук виновато закрывшейся двери, которая, как выяснилось, без толку спешила выпустить хозяина квартиры вдогонку. Тем временем Алена сидела на ступеньках этажом выше. Она ковырялась в телефоне и презирала себя за собственное мнение, потому как была против него.

Девушка была уверена: надо держать дистанцию до последнего. Ее настроение никогда так не взвизгивало от удовольствия при общении с парнем, как когда она играла с Андрушей в обоюдную неприязнь, балансируя на грани между дружбой и уже не дружбой, но не переступала, чтобы не разрушать магию периода, когда оба знают, что поддержание этой стены – только способ отдалить ее триумфальное падение. Ведь чем дальше – тем грань острее и тем каждая секунда общения ценнее и раздражительнее. Андруша же своим «иди ко мне» сломал все стены, выкрикнул из зала разгадку фокуса и раскрыл конец фильма. Конец предсказуемо неплохой, но сделал это слишком рано.

Сегодня она была не готова. А между тем этот визит должен был стать последней серией перед «приходом к нему». Осознав себя мнительной динамщицей, Алена, тем не менее, отложила покаяние до возвращения из отпуска. Удостоверилась, что Андрей основательно вернулся домой, и вызвала такси…

Глава 9

Шел пятый час ночи. Один из самых печальных пятых часов ночи в жизни жильца 22-й квартиры. Час, когда вкус чая не отличался от вкуса кипятка, настырно капающая в раковину вода не вызывала желания закрутить кран, а люди на фотографиях в «ВКонтакте» смеялись именно над ним. И самое мерзкое – Андруша понимал, что даже если он заставит себя уснуть, то утром ничего не изменится. Он проснется, вспомнит про вчера, расстроится, поймет, что причина хандры уже летит от него подальше на юга и что от этого не отвлечет даже работа, которая к воскресенью не приспособлена. Но вдруг он вскочил, будто узнал, что его кресло свежеокрашенно кислотой. На столе надрывался телефон.

– Вот это другое дело, – Андруша хищно схватил свой HTC, но тут же фатально цыкнул. Звонил всего лишь Ярослав.

Удобнее всего Андруше было разговаривать стоя, а лучше – прохаживаясь, поэтому он начал рисовать шагами фигуры и соображать, чем он может быть сейчас беспросветно занят – на случай, если Ярик звонит по делу. Так повелось, что в полпятого утра ему никогда не звонили, чтобы отдать долг или попросить компенсировать собой перебор увезенных из клуба дам. Подобные поводы почему-то всегда могли подождать, и Че наверняка не собирался ломать традицию.

– Наконец-то позвонил. А то уже полпятого, – поприветствовал друга грустный клоун. – Только не говори, что ты в отделе…

– Блин, сорян, если разбудил, – все-таки удалось дозвониться Че. – Да не, все норм. Отвык с телкой засыпать. Не могу. На кухне тусуюсь и подумал… Тут это… А не хочешь завтра, которое уже сегодня, поехать со мной в Москву? На день. Мне по делам надо ненадолго. Насчет приложения – я тебе рассказывал… По городу полазим, там знакомый у меня, впишет.

Как ни удивительно для полпятого, Ярик позвонил очень вовремя.

– Хочу, – Андруша сразу понял, что хочет. – А во сколько? А билеты?

– Днем. В двенадцать. Но у меня билет уже есть. Купе, блин… – еще не придумал, что с этим делать, Че.

Спустя шесть часов он вместе с попутчиком заходил в холл вокзала, мечтая, что поездка приблизит его к возможности когда-нибудь сказать «Купе, блин…», имея в виду неудобства в сравнении с СВ.

Зевая, молодые люди приближались к кассам – обеспечить Андрушу самым близким к вагону Ярика плацкартным местом. Сумбурное скопление будущих пассажиров около заветных окошек притянуло к себе одного, другой отправился справлять нужду распечатать электронный билет.

– Кто последний? – обратился к самой короткой очереди Андруша.

– Я! – выхаркнул со стула у стены мужик пригородной наружности. – Только я не последний, а крайний.

– Ну просто первый – тоже крайний, а последний – это последний, – стараясь не создать впечатления грубости, провел ликбез Андруша.

– Ты там не умничай, дятел, – оторвался от изучения состава паштета «крайний».

– Сами вы – дятел, – обиженно, но смело ответил Андруша, взаимно уличая оппонента в пристрастии доставать из-под коры жуков и есть.

От неоправданной вежливости обращения мужик забарахлил, а усугублять конфликт после затяжного ступора уже было некрасиво.

Андруша добыл билет за 1 600 рублей и пошел с Яриком в кафе – коротать час до поезда за кофе и котлетами в тесте. Сладив с завтраком и не забыв взять в киоске в дорожку, несвежие пассажиры сели в поезд. Выяснилось, что соседа по боковушке у Андруши нет. А Ярослав есть. Так Че оказался идеальным попутчиком по купе для семьи из трех человек: после знакомства он сразу ушел в другой вагон. Так, сидя за одним торчащим из-под окна столом, они и тронулись, наученные, что спонтанные путешествия всегда ярче и результативнее.