Текст книги "Андруша"

Вторая часть

Выпей свежевыжатого соку – в нем вся таблица Менделеева.

А колу выброси – в ней вся таблица Менделеева…

Мелисса Агуэровна

Глава 10

Путешественное расположение духа усугублялось планами на Москву.

– Это знаешь, говорят, с корабля – на бал. В чем соль? С корабля в душ надо или в кабак. Вот с поезда на корпоратив – идеально! – наигранно мечтательно выдал Ярослав. Наигранно – потому что это были не мечты, а перспективы.

Че еще позавчера обо всем договорился с бывшим соседом и непрекращающимся другом – Игорьком. Игорь дезертировал из Белгорода в город возможностей чуть больше года назад. Он обещал разместить у себя на ночь Ярослава, а сегодня утром согласился и на Андрушу.

Прелюдией к бесплатной ночевке в столице должен был стать новогодний корпоратив в строительной компании. Да, Ярик никого, кроме Игоря, там не знал. Но и Игорь там никого не знал. За месяц работы инженером-проектировщиком скромняга не успел влиться в коллектив, поэтому на совместную праздничную пьянку возлагал огромную надежду. Приезд Ярослава был для него настоящим новогодним подарком: старый друг рядом на корпоративе прибавляет коммуникабельности сильнее любого коктейля. Вечеринка намечалась в общедоступном заведении, поэтому с проникновением проблем не ожидалось.

Имея в виду чужой корпоратив, Андруша считал, что в кои-то веки едет в столицу по делам. Не то, что раньше – погулять, чтоб, если кто спросил, как он провел выходные, деловито отвечать – да в Москву мотался. А на этот раз еще и с ночевкой. Полноценная командировка. Так думал Андруша, не подозревая, что это не лучшее воскресенье для ночевки у Игоря. Игоря и его Юльчонка, которые второй год миловались в съемном однокомнатном шалаше в Сокольниках.

Несколькими часами ранее, когда Ярослав с Андрушей стесняли своим перегаром пассажиров маршрутки по дороге на вокзал, выходное московское утро Игоря и Юли только потягивалось после сна. Левой половиной семейников Игорь опирался на табурет перед компьютером. Он очень хотел быстрее разделаться с умывальным моционом и всячески показывал себе и столу, что присел только на секунду и сейчас займется делом. Игорю приспичило, пока не забыл, посмотреть ролик про ломтерезку – оценить, полезная ли это в хозяйстве вещь.

Завороженным взглядом жертвы цыганки он наблюдал за трудолюбивым агрегатом: из-под его круглого ножа бойко выходили аккуратные лепестки сыра, колбасы, а то и вовсе помидора. Гипноз длился до тех пор, пока потенциальный покупатель не обратил внимание на то, что видео находится на ютубовском канале «В декрете». Как настоящий мужчина, он брезгливо закрыл ролик, охладел к кухонному девайсу и пошел бриться.

Игорь приводил себя в гигиеничный вид, а противоположную рабочему столу часть комнаты оккупировали раздраженная Юля и кровать под ней. Рассудительная и спокойная с виду, она всегда была не прочь разнообразить отношения обидой, несоразмерной злодейству. Например, как сегодня. В это воскресенье ее душевные спазмы усугубляла боль физическая. Юле приснилось, что Игорь застукал ее с начальником. Проснувшись от ужаса, она резко дернула головой и потянула шею. Виновным в порче сна и шеи очевидно был Игорь. На маховик Юлиного огорчения тут же намотались его вчерашний отказ тащить с рынка елку, отсутствие у них машины и отсутствие прав у Игоря из-за дистрофии сетчатки, которая непременно передастся их возможным детям. Детям, которые с таким отцом так никогда и не познают настоящего Нового года, с елкой…

Подозревать неладное парень начал сразу после «Угу» на его пожелание доброго утра после прихода из ванной. «Опять затаила, падла», – проанализировал поведение любимой Игорь. За время совместной жизни он выучил все повадки подвида человека разумного Юля Обиженная.

Она ходит по квартире быстро, молча, вбивая в пол каждый шаг. И дышит. Ноздрями. При каждом удобном случае умудряется разогнаться на полуметре и пронестись мимо, оставляя за собой воздушный шлейф – пытается им ударить, мол, смотри, если я умею так укрощать воздух, представь, что я могу сделать с тобой… Если не извинишься.

Игорь не понимал, за что ему извиняться, но на опыте был уверен – все попытки спросить, что случилось, увязнут в заготовленных «В смэ́сле?!» или «У меня все гуд, а ты что, против?» Тем более причина обиды его не интересовала – она явно была ничтожной или необъяснимой. Иначе Юля бы не стала молчать, смущаясь озвучить правильный ответ и выставить себя на посмешище. В то же время меньше всего он хотел тратить последнее в году воскресенье на ссору и последующие извинения перед Юлей за то, что она не права.

Игорь было уже собрался сдаться и начать разговор предупреждением, что «кто будет долго обиженно молчать – получит по Юлиной попе», но увидел на мониторе новое сообщение. Его автором был Ильдар – единственный московский дружбан Игоря. «Че, как дела, братуха?» – вопрос был поставлен предельно четко и идеально подходил для плана, которым моментально обзавелось воображение Игоря. Плана по спасению своего настроения и воскресной семейной идиллии.

Подслушанная фраза всегда принимается на веру. То же свойство и у подсмотренной. Вооруженный этим наблюдением, Игорь решил ответить Ильдару… Юле. Он знал, что связанный из любопытства и ревности канат обязательно вытащит обитательницу одеяльной пещеры к его компьютеру, стоит ему уйти, оставив окно с диалогом открытым.

Размяв пальцы, он запечатал:

«Да норм, ток Юльчонок чет с утра унылая. Типа я накосячил. Молчит. Зарылась в кровати, красивая) Хз че такое. А я прикинь от шабашки на 5к отказался шоб с ней в выходной потусить. Настроение ноль. Не могу видеть ее такой. По-любому, из-за фигни».

Жаловаться друзьям на такие скучные местечковые вещи у Игоря было не принято, но для достижения мира все средства хороши. А Ильдару он все объяснит. Игорь рекламно разместил отправленное сообщение в центре экрана и степенно отправился из комнаты мимо кровати, давая, насколько это возможно сделать походкой, понять, что надолго. Повод был идеальным – завтрак. Открыв холодильник, он обнаружил там кладку яиц. И наггетсы. Подтверждая свою основательную эмиграцию на кухню, он старался создавать как можно больше шума.

Юля показалась из норы. Призывно светящийся белый экран с перепиской размахивал орешком, предназначенным для белки Юли. Как только ее движения замаскировались яичным шкворчанием, девушка начала свой осторожный путь до прямоугольного лакомства. Подкравшись к диалогу, она впилась в него. Ее губы непроизвольно стали растягиваться в улыбке. Юля дочитала жалостливую тираду Игоря и опустила взгляд на строчку ниже.

Ильдар

Может, узнала, что ты у Марины ночевал?

Так она узнала, что он ночевал у Марины. Игорь никогда не ел менее съедобного завтрака. Подняв голову на трясущуюся, вопрошающую, какого хера, Юлю, он жевал вдумчиво и тщательно, давая себе время сочинить объяснение.

Проглотив сухой ком еды, он поведал о студентке – знакомой Ильдара, которая заказала Игорю халтуру – курсовую по сопромату. Выполнить чертеж надо было к утру. Но пыхтеть над ватманом дома было никак нельзя. Деньги от заказа предназначались для новогоднего подарка, собственно, Юле. Поэтому, чтобы не портить магию появления средств на долгожданный планшет, он сказал, что пошел к Ильдару играть в ФИФУ. Но у того все были дома, и своим присутствием пришлось озадачить саму заказчицу – Марину. И всего-то.

Юля внимательно выслушала Игоря, собрала вещи, заявила, что завтра же съедет, и отправилась плакать к подруге, лишив молодого человека покоя, а Андрушу с Яриком – шансов вписаться у Игоря.

Глава 11

Хуже всего Андруша умел делать три вещи: давать взятки, дарить цветы и спать сидя. Если отсутствие первых двух навыков относительно редко мешало ему жить, то время сна частенько застигало его ворочающимся и злым в автобусе или зале ожидания. Так через пару станций он с завистью смотрел на Ярослава, который досыпал ночные часы, взятые взаймы у дня.

Испробовав все позы, включая те, в которых нашли жителей Помпеи, Андруша смирился со своим жребием вялого бодрствующего человека. Первое время он развлекался тем, что смотрел в окно и моргал, стараясь поймать веками деревья и столбы. Надоело. Тогда он достал из внутреннего кармана блокнот и уподобился Бродскому – сел за стихи.

Андруша время от времени пописывал тексты песен знакомым из гаражного ансамбля. Всегда сам предлагал, делал это бесплатно и вдохновенно. А тут за магарыч попросили – и запал иссяк. Хобби превратилось в работу, работа сделала из творчества ремесло, а ремеслом заниматься стало в тягость. И эти метаморфозы случились в Андруше еще до первой написанной за магарыч строчки. Но вот ее время настало. Подбадривая себя тем, что не разучился писать ручкой, Андруша сонно заполнял страницу за страницей. Когда бодрствовать стало совсем невмоготу, на выручку пришли дети, которые носились по вагону и орали, словно им за это приплачивали.

– Как одолела эта ходячая реклама гондонов, – процедил пробужденный цветами жизни Ярослав. – Взять бы ремень и выпороть как следует их родителей. Где мы щас?

– Да к Курску подъезжаем. Ты самые интересные деревья проспал.

– Курск – это хорошо! Соловьиный край… Я сейчас, пока санитарной зоны нет. – Ярослав поднялся и исчез за койками. Всякий раз, когда он ехал в Москву, терпел до Курска, родины футбольного «Авангарда» – заклятого соперника белгородцев. До такой степени он любил футбол.

– Как знали, не прокатило, – вернулся Ярослав в статусе первого пассажира, разочарованного в том, что в фирменных поездах появились биотуалеты. – Помню, играл «Салют» с «Авангардом», тогда еще самолет с хоккеистами «Локомотива» разбился. Так мы вывесили баннер «Помним, скорбим…». А куряне – «Салют – говно». Вся суть. Тогда еще после матча весь наш фанатский сектор в отдел забрали, – с ностальгией закатил глаза Ярослав.

Хотел Андруша лишний раз высказаться насчет фанатов, да остерегся: Ярослав со школы топил за белгородский «Салют», практиковал выезды и вполне мог дать в морду тому, кто называет фанатов быдлом из-за того, что фанаты бьют в морду за одно лишь мнение о них как о быдле. Тем более Че отвернулся. Он смотрел в заоконную даль и то и дело поднимал ладонь до горизонта, чтобы видеть только небо. О каком футболе могла идти речь, когда на его глазах свершалась магия: облака и солнце, всю дорогу преследовавшие поезд, тотчас замирали в стоп-кадре, стоило Че заслонить грязно-снежные поля с куцыми скелетами деревьев. Увиденное вдохновило наблюдателя на бодрость и он втянул Андрушу в свои домыслы о природе вещей.

Вскоре справа, из глубин межкроватья, послышалось шуршание фольги и газет в сопровождении пластиковых звуков распаковки контейнеров с пищей. Запах, схожий с тем, который в канун Нового года транслируется в подъездах, добрался до Андруши и Ярика. По такому случаю Че вскрыл пачку чипсов и отгородился от кухонного духа сырной стеной.

Он был принципиальным поборником того, что в общественных местах надо есть еду профессионально приготовленную и универсальную, ко вкусам и запахам которой окружающие морально подготовлены. А домашняя стряпня, дескать, – это личное, близкое и привычное только домочадцам. Да и домашний кухарь – он всегда готовит как для себя, а значит и мяса кладет побольше, и, пока пельмешки лепит, может в трусах почесать, и пресный бульон обратно в кастрюлю выплюнуть – все свое же… Поэтому, страхуясь, Ярик старался пробовать домашние блюда только от кашеваров приятной наружности.

Андруша же на этот счет не привередничал. Он верил в живучесть организма и безопасность попавших в тарелку волос даже с некрасивой головы, хотя и не до такой степени, чтобы досасывать за соседом леденец. Поэтому обеденные телодвижения попутчиков соблазнили его нырнуть под стол в пакет на поиски съестного.

Три часа назад, снаряжаясь в поезд, Андруша решил, что одним «Пепси» сыт не будет. И взял два. И все. Поэтому из-под стола он вернулся с нервной досадой прожженного рыбака, вытянувшего из проруби дырявую надувную женщину вместо сазана. Чертыхаясь, Андруша завистливо смотрел на дальновидного друга, который смачно запивал хруст газировкой со вкусом жвачки со вкусом апельсина.

– А я предлагал тебе хавки купить! – прочавкал Ярик с выражением мудрого наставника.

– Ты о чем? То я ругаюсь, что газировка теплая уже… – между сытостью и гордостью Андруша выбрал второе.

– Хлопчики, угощайтесь, что как не родные? – в разговор втиснулся голос рыхлой пенсионерки, которая нашла зацепку, чтобы завести знакомство.

Уже полчаса она завороженно раскачивалась как ванька-встанька, приводимая в движение ходом поезда, и с любопытством косилась на Ярика и Андрушу. Впрочем, как и ее родственники в виде, судя по всему, мужа и сына, поедающие обед за столом. Всю дорогу в их невинные уши нет-нет да и влетала всякая дичь из ошметков фраз Андруши и Ярика: «…это как Хармс, только Кортасар…», «… а Игорь, кстати, амбидекстер…» или «…сейчас бы гирос с дзадзыки…»

– Ой нет, большое спасибо, – стараясь изобразить голос посытее, замотал головой Андруша, – мы не голодные.

– Не выдумывай! Друг, вон, чипсами давится. Вы ж до конца? – не сдавалась женщина, красноречиво освобождая койку от сборника сканвордов и снятой в духоте кофты.

– До конца… – без энтузиазма ответил Андруша, понимая, что с этой компанией им ехать до самой до столицы.

Оглядывая кашляющего деда в жилетке, аморфное тело общительной попутчицы, ее сына с любого объявления «Розыск» и клюквенную настойку, скрепляющую семейство, он пришел к выводу, что это только они едут до конца, а он – в Москву. И если этому хлебосольному купе удастся засосать в себя его и Ярослава, то и они продолжат путь с чувством приближающегося конца.

– Я, если что, Сергей, это теть Наташа, это Юрич, – из-за топкой пассажирки показалась рукотворная лысина мужика лет 25–45. Размахивая остовом окорочка, Сергей принялся знакомиться, создавая впечатление общей с Андрушей и Яриком компании, словно он всех в этом вагоне и собрал. И, игнорируя обедающую рядом теть Наташу, полез по ней через проход жать руку потенциальным собутыльникам.

На протяжении жизни Андрушу регулярно обделяли равнодушием всякие маргиналы. Бесчисленное число бомжей и стремящиеся к ним просили у него разрешения присесть и поведать кровоточащую историю о нелегкой судьбе. Аллея будет полна, но бродяга подойдет именно к Андруше – глотнуть пива или поклянчить денег похмелиться – со словами: «Ну, ты же сам понимаешь…».

«Да не понимаю я! Ведь я же не похож!» – смотрел на себя Андруша. И горько иронизировал, что приближающийся бич – это его бич.

– От души, пацаны, – Сергей втянул туловище на исходную, и его рука внезапно обзавелась двумя дополнительными стаканчиками. Ярослав и Андруша поотнекивались, но переместились к душевному семейству, над которым спали ноги в трениках и некогда белых носках. Оказавшись внутри плацкартного купе, молодые люди увидели, что принадлежит трикотаж храпящему мужчине в футболке «Спартака». Сей факт изрядно огорчил и без того сломленного Андрушу, так как сулил острые дискуссии о футболе.

Но так же оперативно журналисту полегчало – от неожиданно легкой победы над Сергеем в битве за право не пить с ним. Да и бутерброды пошли настроению на пользу. Вдобавок проявил себя дед: проходившая проводница предложила чай-кофе только Че и Андруше, наметанным глазом отфильтровав ценителей иных напитков. Юрич оскорбился.

– Ишь, свиристелка! – лихо заскрипел он вслед работнице РЖД. – Конечно, у этих балалайка звонче, чем у меня! К ним и подходишь. Я, может, чая хотел!

Смех парней стих и к компании вернулась проводница.

– Так вы чай будете? – обратилась она к деду.

– Свиристелка ты – и никто больше! С мужем за жизнь сластей наелась, теперь с краю спишь. Высыпаешься. А днем бегаешь – людей теребишь, – оповестил о своей деменции Юрич. – Сама чай свой пей!

– Дед, не мороси! – выдавливая на хлеб майонез, осадил родственника Сергей. – Это ж мы его после инсульта везем восстанавливаться, квоту дали, понял? А вы сами – белгородские?..

В ходе знакомства Сергей предстал рьяным почвенником, учредителем ООО «БелгЕвроЗабор», а также обладателем кулаков с закачанной под кожу борной мазью – «семью защищать». До смешного серьезный человек регулярно постукивал костяшками по металлическому ребру столика, а его глаза инстинктивно скакали по купе в поисках врагов семьи.

– Клю-клю-клю! – Сергей посмотрел на деда и тот почему-то наполнил его стакан.

– А? – повернулся Ярослав, ему показалось, что он что-то не расслышал.

– Да это наше, цеховское. На работе вибростолы, которые заборы делают, гудят, понял? Шумно. У нас, как на стройке, волшебные слова есть, чтоб быстро и ясно было, что надо, – раскрыл фокус Сергей.

Согласно цехо-русскому словарю, «клю-клю-клю» обозначало просьбу выполнить действие, связанное с жидкостью. Направить шланг, подлить воды в раствор или наполнить стакан… Всего волшебных слов было пять. Помимо «клю-клю-клю», рабочую жизнь сотрудникам ООО облегчали восклицания «Айра!» («Нечего сидеть, и так достаточно отдохнули. Пора за работу!»), «Ав-ав-ав!» («Не так быстро! Я плохо схватился за плиту со своего края!»), «Пэк-пэк-пэк!» («Давай поднажмем, пока хорошо работа идет. Надо не упустить этот момент вдохновения и успеть сделать как можно больше, чтобы быстрее закончить») и «Фэ!» (показатель высшей степени удовлетворенности результатом труда, качеством предмета или внешностью девушки).

– А ты что, записываешь? – спросил Сергей у Андруши, потому что увидел, как тот повторяет словечки вслух и что-то набирает в телефоне.

– Ну а че, прикольно, – объяснился Андруша и сдуру поведал о своей профессии.

– О, журналист, а про меня напишешь? – то, чего всегда опасался парень, рассказывая о себе, случилось.

– И про трубы напиши! Десять лет не чинють, – увидела в Андруше своего спасителя теть Наташа.

– Ма, погодь! Дай с пацанами покумбрюкать. Ща раскидаю все, как в этой жизни есть: не то, шо показывают, а как люди живут по-настоящему. Такого ты нигде не узнаешь, отвечаю, – с весом носителя государственной тайны заявила будущая медиазвезда.

Что-то Андруше подсказывало, что для Сергея главный критерий настоящести жизни – это наличие в ней места телесным повреждениям. Причем жизни не только его самого, а вообще. Следовательно, Андруша и Ярослав, как представители вымышленного, искусственного мира, скоро получат от него принудительную лекцию на тему «Как правильно жить, чтоб не стать такими, как Андруша и Ярослав».

– У тебя есть куда записать? – не спрашивая согласия на интервью с собой, продолжил Сергей.

– Ага, диктофон где-то был в куртке, – Андруша тяжело встал и отшагнул в сторону своего места.

К его негодованию, Ярик всем своим естеством демонстрировал предвкушение баек Сергея и расположенность к причитаниям теть Наташи по поводу ее жэкахэшных перипетий. Даже сам спросил про трубы.

Пока Андруша настраивался на пацанский лад и включал диктофон, теть Наташа в своем рассказе о затопленном подвале пошла по верхам. Говоря о политике, она испытывала такое уважение и сакральный пиетет к одному человеку, что произносила его фамилию не Путин, а Пътьн. Чтобы не поминать всуе. Зато белгородских чиновников не жалела, награждая их всевозможными зооморфными метафорами. Исходя из бурлящей тирады теть Наташи, случись ей нанести визит в мэрию, потом здание было бы заполнено свиньями с трубами в задних проходах, поубитыми детьми сук и даже жабой с оторванными ушами.

Чтобы не позволить матери вовлечь в обсуждение власти еще и Андрушу, Сергей бегло подготовился к своему интервью глотком настойки и, покашляв, облокотился на столик.

– Ты в курсе, как в Белгороде менты валютчиков платить заставляют? – Сергей сделал вывод, что никто не возьмет у него интервью лучше, чем он сам.

Тема взаимоотношений полиции с валютчиками, которые на протяжении долгих лет придавали пикантности окрестностям Центрального рынка, редко будоражила воображение Андруши. Поэтому он только напутствовал Сергея на рассказ ответом, что не в курсе. С трудом переводя полуфеню – полу-дворово-колхозный суржик на известный ему язык, Андруша с Яриком узнали, что все валютчики: и менялы, и скупщики плодов просьбы «позвонить» – платят полицейским дань за право свободно заниматься своим промыслом.

По закону штраф за такие проделки копеечный. Особенно для людей, чьи барсетки дотуга набиты прессами купюр, перетянутых чуть ли не резинкой, через которую во дворах раньше прыгали девочки. Каждый раз составлять протокол и тратить время на поездку в отдел не выгодно никому. Куда проще платить раз в месяц фиксированную таксу непосредственно блюстителям закона и порядка.

Но бывают и скупщики краденого, которые считают, что все должно быть по закону. Отказываются они платить. Тогда стражи порядка, в рамках права, сажают такого в задние апартаменты своего «бобика» и проводят внеплановый рейд по местам скоплений горожан, наиболее подходящих под определение «вонючий бомж». Каждого клиента полицейские заботливо будят, достают из-под лавки и сопровождают в теплую машину, к соседу-валютчику. Там новых постояльцев почему-то неминуемо укачивает. В лучшем случае на пол. Такое такси желаний путешествует по городу, пока водитель в серой одежде не услышит за спиной ласкающий звук ор. Обычно преимущества оплаты штрафа без бюрократии строптивый меняла осознает через полчаса поездки.

– А вы это откуда знаете? – спросил профессиональный нюх Андруши.

– Шо ты мне выкаешь? Вы-на… Я шо, такой старый? – обиделся Сергей на недоверие к своим словам и прицепился к Андрушиным. Журналист же был не в состоянии пересилить себя и перейти с новым знакомым на «ты», сокращая дистанцию и как бы давая появиться у него с Сергеем чему-то общему.

– Знаю, потому что я жизнь знаю! – не стал оправдываться рассказчик.

– Ой, Серега, ладно тебе, – смирительно погладила сына по плечу теть Наташа. Но от этого напрягся не только Андруша, а вдобавок и Че, который с непринужденным энтузиазмом впускал в себя саги хмельного попутчика. Парни увидели в жесте теть Наташи недобрый знак – та успокоила сына, по опыту зная, что еще чуть-чуть – и он станет неуправляем, как солитерный лещ.

– Шо «ладно»?! Я как есть рассказываю. Или про стукача напиши. Как терпила один пацанов подставил, ну, Димас, поняла? – боднул локтем мать Сергей.

Далее последовала душераздирающая история про урода и людей. Два месяца назад Жора и Водяной патрулировали ночной район в поисках будущих потерпевших. У школьного забора они узрели Димаса, который торопился домой из рок-клуба. Подельники сразу узнали добряка со своего двора по кудрям и поторопились вслед. Не обременяя студента расспросами, Жора и Водяной сбили его с ног, отобрали телефон, пустой бумажник и, чтобы закрепить успех, сломали ему нос. От души. И все бы ничего, но Димас имел дерзость не только их узнать, но и наябедничать в полицию, не боясь ни бога, ни совести – на ребят со своего двора-то! После этого вопиющего акта пренебрежения к основам морали и понятий Димас прослыл во дворе нерукопожатной крысой. А Жора и Водяной получили по 20 часов исправительных работ.

Услышав в очередной раз эту историю, теть Наташа томно раздулась и сакраментально вернулась в исходный размер:

– Не знаю, кто как, но я лично так считаю: не важно, скольких ты ограбил, лишь бы человеком был хорошим. А Жорик с Сашкой неплохие, здороваются всегда…

– И ни за что причем. На суде он сказал, что претензий не имеет, понял? – подытожил Сергей.

Что характерно, почти к каждой фразе он машинально пристраивал вопрос – «понял?» Он задавал его вовсе не для того, чтобы осведомиться о своей доходчивости, а чтобы заставить Андрушу кивать, демонстрируя вовлеченность в повествование. Если же после «понял?» слушатель оставался недвижим и молчалив, Сергей прерывал рассказ. А затем требовательным взглядом преподавателя жадно вцеплялся в Андрушу, как в спящего на лекции студента.

– А, Андрюх?! – подбрасывая вверх подбородок, принуждал к обратной связи автор историй.

– Что? – просыпался Андруша.

– Мусорнулся, говорю, понял?! – говорил Сергей.

Чтобы не доставлять оратору удовольствие от манипулирования собой, Андруша отвечал как угодно, но только не «да» и не «понял».

– Я слушаю, слушаю…

Так продолжалось до тех пор, пока Сергей не достиг очередной байки. История начиналась с того, что он с приятелем отправился на машине на поиск девушек поотзывчивее, несмотря на отсутствие денег.

– …Ну мы прыгнули в коляску мышей морить, а мармулетам болты, понял?

Андруша наконец-то дождался, когда этот вопрос будет кстати, и без задней мысли ответил, сломав систему:

– Нет, не понял.

– Шо ты не понял? Тебе объяснить-на? – закипел Сергей, уверенный в том, что излагает все предельно ясно.

Андруша с Яриком почуяли, что под объяснением он вряд ли понимает филологический анализ идиомы «морить мышей».

– Не-не-не, он правда не знает, что это значит, Серый, – вступился за друга беззубый миротворец.

Сергей был не из тех, о ком вспоминают первым делом, желая провести время в хорошей компании. Да он сам об этом догадывался. Поэтому всячески старался убедить окружающих, что он мировой парень и ценнейший собеседник. Это рвение только усугубляло его репутацию буйного пустомели. В итоге по собственной инициативе общались с ним лишь клиенты, жена и коллекторы. Любой намек на изъян в его рассуждениях, взглядах, не говоря уже об иронии, он принимал за тяжкое оскорбление и вызов. На сей раз дипломатия Ярослава взяла верх и Андруша был спасен.

– Только ж ты это, я тебе по-братски рассказал, не рассявь никому, – заявил странный человек Сергей.

– Так, а диктофон зачем? Вы ж для написать… – скромно, но раздражительно поинтересовался Андруша.

– Сотри, понял?! Я шо, клоун, шоб про меня писали… – отломил голову вобле попутчик.

Андруша никогда не встречал статей про клоунов, но Сергея понял. Он понял, что его заход «А напиши-ка про меня» был дешевым способом набить цену своим байкам – дескать, его жизнь настолько полна и занимательна, что достойна обнародования.

– Тула скоро, – блаженно произнесла теть Наташа, оттаскивая сына от мысли усугубить конфликт. Удалось.

Ко всему, Че, глядя, как Сергей неумело ковыряется пальцем в полостях воблы и сгрызает чешую, посвятил его в то, как правильно шкерить рыбу. Ему ли было не знать? Ярослав не только служил на флоте в Североморске, но и после армии год работал по подряду на рыбацких судах. Основным занятием у него, как у третьего механика, было чистить селедку.

– Не чистить, а шкерить, – гордо настаивал Ярик.

Именно там, на кампусе, он приобщился к поварскому делу. Начался кризис, суда все реже покидали Мурманский порт, и Ярослав вернулся на зов суши – делать роллы.

– Кого ты стал в Белгороде делать? – услышала незнакомое слово теть Наташа.

– Ну роллы, суши там делал… В доставке японской кухни, в «Камикадзе», – ответ Ярослава еще сильнее сморщил лоб женщины.

– Ой, не. Я утэти суши-уюши вертел. Картофана с курой трепанул, пельмешки с мазиком Светка разогрела, в топку себе кинул – и шо вихрь! – поделился своими гастрономическими пристрастиями Сергей. Но позавидовал Ярославу в том, что ему везет готовить, а значит – и есть блюда диковинной и дорогой для него кухни.

Ярик позавидовал Сергею еще больше, потому что тоже хотел бы уметь наслаждаться картошкой с разогретыми пельменями. «Это ж он так и самогон коньяку предпочтет, – задумался Че, – и дачу – Барселоне, и рыбалку – боулингу. Выгодно быть Сергеем…»

– Это ты, кстати, в прямом смысле бичевал там, – перебил мысли Ярика Андруша, потому как выдался редчайший случай вставить свое слово в чуждый разговор о службе в армии и особенностях системы топливной сепарации на судне. – Бич – слово не просто похожее на английское «бич» – пляж или берег. А бичами как раз называли английских матросов, которые по берегам портов бродили, просились на суда, на сезонную работу. Потом уже бичами и у нас стали… Ну ладно… Потом как-нить…

Рассказчик зевнул и замолк. На второй фразе он почувствовал, что этот выход на сцену публика встретила холодно и он рассказывает про бичей сам себе. Английские матросы потонули в возобновленном рассказе Ярика о своей биографии. Андруша уже начал прикидывать, что бы он отдал за то, чтобы телепортироваться в ненавистную кофейню, как из-за окна выползло внушительное здание вокзала. Вторя Андруше, поезд выдохнул и остановился в Туле.

– Дед, на улицу пойдем! – привстал Сергей.

– Да туда и собака хер не сунет, – решительно отказался Василий Юрьевич. – Скользко и холодно. И темень.

– И стоянка четыре минуты, сиди! – добавила теть Наташа, прикинув, сколько усилий ей потребуется, чтобы пропустить сына.

Сергей сел. В свою очередь, Андруша с Ярославом не имели права упустить шанс хотя бы на пару минут избавиться от этого общества с ограниченной ответственностью за свое поведение.

– Жесткий тип, – сойдя на перрон, поделился впечатлением Андруша.

Он сказал это со смехом, которым пытался скрыть первобытный ужас, вызываемый у него подобными Сергеями. Человек, обладающий набором из глупости, агрессивности и отсутствия инстинкта самосохранения заставлял Андрушу чувствовать себя рядом с ним беспомощным, как рядом с дрессированным диким медведем. Таким людям, как он думал, нечего терять, и они питаются болью других. Они подкрадываются сзади и кричат в ухо. Они спрашивают, зачем тебе столько родинок. Они прибавляют скорость перед лужами и бормочут беспорядочные числа, когда ты считаешь мелочь. Профессиональные пакостники. Им даже не интересна твоя реакция на гадость. Они ничего против тебя не имеют. Их греет сам факт способности причинить зло. Так они чувствуют власть. Точнее, меньше ощущают себя ничтожными.

Весь этот яд скапливался в Андруше по ходу последнего часа поездки. Этому способствовали бравурные рассказы Сергея о том, как и чем в юности он избивал неформалов и на какие хитрости идет, чтобы штрафовать своих рабочих.

Оказавшись на перроне, парень жадно закурил с видом голодного мафиози, который всасывает метровую спагеттину.

– И мать, главное, сидит и ржет. Не, кончай шабашку, а то до Москвы не доедем. Пойдем-ка в вагон-ресторан от них! – свет от вспыхнувшей в Ярике идеи озарил Андрушу. Он посмотрел в телефон – до прибытия оставалось два часа.

– Так, отлично… Много потратить не успею, – прикинул прагматичный пассажир и, оглядевшись, швырнул окурок под колесо.

Приготовившись преодолевать торнадо гостеприимства, которое наверняка постарается снова утянуть вглубь того самого купе, молодые люди пошли по вагону. Ярик шел впереди. За шаг до горячей точки он повернулся к Андруше. Но вместо гримасы отвращения на Ярике красовалась фирменная улыбка, а из кулака торчал большой палец. Сергей уснул.