Текст книги "Атлантическая премьера"

В гостях у Лопеса

– Скажите, сеньор Лопес, – позволил себе поинтересоваться Капитан, – почему вы все-таки столь гостеприимны? У меня нет особой уверенности, что, последовав за вами, мы не окажемся в плену.

– Ну, во-первых, вы сами напросились в гости, – широко и радушно ухмыльнулся Лопес. – А во-вторых, я очень хочу жить.

– В этом мы пока не сомневаемся, – согласился Капитан, – но поверьте, у нас аналогичное желание, Вы можете дать нам какие-нибудь гарантии?

– Только одну – свою жизнь. Я ведь тоже нуждаюсь в гарантиях. Там, у канавы, меня можно было просто убить и спокойно уйти, имея шанс прорваться через военных. Вы захотели пробраться на асиенду «Лопес-23» – пожалуйста. Я привел вас сюда. Вы своего добились, хотя вряд ли предполагали, что тут вас ждут с распростертыми объятиями. И только когда вы увидели лазерную защиту, у вас появились сомнения. Но там, на перроне, было уже поздно возвращаться. Так вы очутились здесь, на асиенде, а точнее – в подземном бункере, который еще мой отец соорудил в шестидесятых годах на случай мировой ядерной войны. Защиту и кое-какое дополнительное оборудование установили мы с братом. Выйти отсюда невозможно. Все комбинации цифр только у меня в голове, но и это не главное. Здесь, во внутренних помещениях, я могу обходиться, словно волшебник, только заклинаниями. Здесь установлен новейший японский компьютер, который исполняет только мои приказы. Хотите убедиться?

– Только давайте без лазеров! – поморщился Капитан.

– Вы не хотели бы вымыться, сеньоры? – спросил Лопес, втянув воздух. Пахло от нас известно чем – канализацией.

– Вообще-то надо, – кивнул Комиссар. – Но вы не устроите нам ванну из серной кислоты?

– Положитесь на мое слово.

– Маловато, – покачал головой Капитан. – Мы даже не знаем, что вы можете обрушить на наши головы, а мы можем вас только застрелить, да и то, если успеем.

Мне стало не по себе. В спальне было светло, сквозь шторы проникал из окон дневной свет, и в то, что говорил Лопес о подземном убежище, мне не верилось. Но вот сомбреро, сожженное лазерами, я хорошо помнил.

Мой тоскливый взгляд в сторону окон не укрылся от Лопеса.

– Вы можете подойти и поглядеть, что там светится, – усмехнулся он. Я подошел, приотдернул штору и увидел, что вместо окон в стене устроены ниши, подсвеченные лампами дневного света.

– Ночь! – вдруг крикнул Лопес. Дневной свет разом сменился призрачным, лунным, серебристо-голубым.

– Утро! – скомандовал дон Паскуаль. И вновь появился розовато-золотистый свет восхода.

– Ночь! – крикнул я, и ничего не получилось.

– Напоминаю, – ухмыльнулся Лопес, – компьютер исполняет только мои приказы. Это же следует делать и вам, если у вас есть желание когда-нибудь отсюда выбраться. Итак, складывайте ваше оружие вот здесь. Ничего не пропадет, ручаюсь.

Я еще раз с тоской обежал глазами комнату. Чего-то в ней явно не хватало. Минута потребовалась, чтобы понять чего – в комнате не было дверей. Даже тот проем, через который мы прошли, не только был задвинут стальным бронещитом, но и замаскирован зеркалом. Одновременно мне бы очень хотелось понять, что думает наш Капитан и что думает, точнее, что задумывает Лопес.

– Знаете, дон Паскуаль, – нахмурился Капитан, – мы еще не готовы быть доверчивыми. Мы согласны мыться, но одного мы все-таки оставим при оружии. А вас и вашу девушку мы привяжем к креслам и используем в качестве щита для нашего парня. Вы не будете в претензии?

– Как вам угодно, – согласился Лопес. Мы с Камикадзе крепко прикрутили его к спинке кресла. Потом то же самое сделали с его Марселой, которая по-прежнему была безвольна и покорна, как кукла. Я примостился с двумя автоматами между спинками кресел, составленных спина к спине, и был готов в любой момент нажать на спусковые крючки.

– Ванная! – крикнул Лопес. Одно из огромных зеркал, находившихся по обе стороны от кровати, вместе с туалетным столиком поднялось вверх. Открылся проем. За ним я разглядел кусочек светлого и богато убранного помещения.

– Пушка, Малыш, носильщики и Чарли – вперед! – сказал Капитан.

– Сеньор, – подал голос Лопес, – к сожалению, я не был готов переодеть вас полностью и могу предложить только майки, трусы и купальные халаты.

– Обойдемся халатами, – махнул рукой Комиссар. – Одежду у вас можно отстирать?

– Справа от входа будет люк в вертикальной трубе. Откройте его и положите весь комплект грязного белья на верхнюю полку, после чего нажмите синюю кнопку. Когда полочка опустится, появится вторая, опять положите комплект и так далее. Через двадцать минут достанете все из люка трубы, что слева от входа, кто первый клал, тот первый и получит…

Первая шестерка ушла в ванную. Капитан, Комиссар, Камикадзе и я в напряжении ждали. Комиссар поставил в проем двери кресло с высокой спинкой на тот случай, если Лопес захочет закрыть проем и отрезать нас от остальных. Я держал ствол у затылков Лопеса и Марселы, Капитан приглядывал за всеми подозрительными местами на одной паре стен, а Камикадзе – на другой. Но ничего не случилось. Спустя примерно сорок пять минут все шестеро вышли из ванной благоухающие, в чистенькой и даже отутюженной одежде и с начищенными ботинками.

– Господи! – вскричал Китаец Чарли с нескрываемой завистью. – Вот буржуй проклятый! Это же чудо было!

Ванная представляла собой солидных размеров зал с бассейном, где можно было бы проводить соревнования по плаванию. Тут были и кабинки для душа, и сауна, и какие-то принадлежности для массажа, и зеркала. Жаль, что мы торопились, поскольку все-таки побаивались всяких штучек со стороны Лопеса, и потому вышли из ванной довольно быстро. Нас просушили фенами, из трубы слева от входа нам довелось вынуть чистое белье и верхнюю одежду, а специальный автомат почистил до блеска наши ботинки.

– Ну что ж, – сказал Капитан, отвязывая Лопеса и Марселу, – первое испытание вы, кажется, выдержали.

– Благодарю за доверие, – хмыкнул дон Паскуаль, разминая руки. – А теперь

– прошу в столовую. Столовая!

Прямо напротив того зеркала, которое скрывало стальной щит, закрывающий вход в спальню, поднялось зеркало на противоположной стене, и открылся ход в столовую.

Здесь был небольшой зал, отделанный в рыцарском стиле. Это означало, что лжеокна были устроены с трех сторон, но иной формы – стрельчатые. В промежутках высились не то статуи рыцарей, не то просто доспехи, на стенах висели щиты, копья, мечи, алебарды и тому подобный металлолом. В общем, было красиво.

– Капитан, – с восхищением произнес Китаец Чарли, – все это надо немедленно реквизировать!

– Давайте сперва покушаем, – предложил Лопес. – Дорогой Капитан, нажмите на пульте кнопки, чтобы получилось 1931.

Тут же над огромным камином в дальнем конце зала открылся солидный телеэкран, на котором засветилась надпись: «Видеоменю».

– Сейчас на экране будут появляться названия блюд и их изображения, – быстро сказал Лопес Капитану, – вы должны будете сказать «да» или «нет». А я повторю их для машины.

Боже, что тут только не появилось! На экране возникло не менее пяти различных супов, семь вторых, одно другого лучше, изысканнейшие сладкие блюда, закуски, вина и фрукты. После каждого видения, от которого у всех нас разыгрывался аппетит, Капитан требовал, чтобы все, кто хочет это есть, поднимал руки, а Лопес тут же кричал компьютеру: «Да! Двенадцать!» или: «Да! Семь!» Столько блюд каждого вида потом и появилось, когда из камина выехал стол.

Даже в чистом обмундировании мы выглядели за такими блюдами как нечто инородное. К тому же почти все держали под рукой оружие. Вероятно, мы все еще ждали подвоха, а особенно Капитан. На сей раз он принял менее серьезные меры предосторожности, но мне от этого было не легче.

– Капрал, – вежливо сказал он, – не садись пока…

Потом все стали жрать паштеты, салаты, крабов и омаров, бульоны и устриц, жаркое и холодную телятину, пить из хрустальных бокалов французские, итальянские и испанские вина… Капитан, Комиссар, Камикадзе, Малыш, Пушка, Китаец Чарли, носильщики, которых звали Хорхе, Хуан и Хосе, не говоря уже о Лопесе с Марселой, – все жрали и пили, а я стоял с автоматом на изготовку, как болван, и глотал слюнки, поскольку больше глотать было нечего. Когда кто-нибудь уж очень смачно чавкал, у меня появлялось желание – и притом горячее! – высадить все сорок пуль из магазина по этим сытым и довольным рожам. Если я не сделал этого, то только потому, что успокаивал себя одним соображением: если бы командир наш поставил бы на мое место кого-нибудь другого, то это он бы держал сейчас всех под прицелом. В том, что у меня хватит сил дотерпеть это издевательство, я сомневался, но в том, что кто-нибудь другой, кроме меня, давно уже порешил бы всю эту жрущую братию, – я не сомневался ничуть.

Наконец ребята стали помаленьку отваливаться от стола и, сыто порыгивая, обмякать на стульях. Кое-кто с ходу начал клевать носом, и я подумал, что Лопес вполне мог накормить их всех снотворным или чем похуже. Последнее опасение возникло тогда, когда Капитан поинтересовался, нет ли в этом доме сортира.

– Наберите на пульте комбинацию 00, – лаконично отвечал Лопес. – Это нетрудно запомнить, Капитан.

Посетив туалет первым, Капитан торжественно объявил, что все, кто желает, могут воспользоваться услугами этого учреждения.

Желающих оказалось очень много, естественно, кроме меня.

– Благодарю вас за прекрасный обед, – церемонно сказал Капитан и пожал Лопесу руку, – впрочем, по времени это был скорее завтрак. Мои люди всю ночь не спали и им необходим отдых.

– Комната для гостей! – После этих слов Лопеса одна из витрин с мейсенскими сервизами, стоявшая между двумя рыцарями, опустилась под пол, и за ней оказался проход в комнату, похожую на нечто вроде уютной казармы с десятью откидными лежаками, на которых имелись простыни, подушки и матрацы. Успокаивающе шумел кондиционер, а псевдоокна немного напоминали тюремные, поскольку на них были решетки.

– Не пытайтесь бежать через окна! – пошутил Лопес, широко улыбаясь. -

Настоящая только решетка.

– Спасибо за предупреждение, – сказал Капитан, который, впрочем, несколько поморщился при виде этого помещения. Уж очень оно напоминало тюремную камеру. У него в голове опять зашевелились подозрения, и это отрицательно сказалось на моем положении.

– Знаете, сеньор Лопес, – произнес Капитан с нехорошей улыбкой, – мне не хотелось бы с вами расставаться. Поймите меня правильно: я хотел бы, как и мои люди, спокойно отдохнуть несколько часов. Поэтому, как мне кажется, вам придется отдохнуть вместе с нами.

– Вы знаете, я не рассчитывал… – замялся Лопес, и еще более укрепил Капитана в его подозрениях. – Там только десять постелей, я буду вас стеснять…

– Что вы, дон Паскуаль, – все так же улыбаясь, сказал Капитан, – среди моих людей нет гомосексуалистов, и вам нечего опасаться за свою девственность. Кроме того, один боец будет охранять здесь, в столовой, а другой – за стеной, в спальне, где будет находиться ваша дама… Таким образом, здесь, в этой камере, освободятся сразу две койки, и вы сможете спать хоть на обеих сразу!

– Благодарю вас, – был ответ, однако рожа Лопеса приняла при этом весьма кисловатый вид, будто он вместо стакана содовой с сиропом выпил стакан уксуса с перцем.

– А ты что стоишь. Капрал? – сурово спросил Капитан. – Сеньор Лопес, оставьте открытой дверь в спальню из столовой!

– А пожрать? – спросил я безнадежным тоном, потому что уже знал – это мне не суждено. Капитан боялся снотворного в кушаньях и надеялся только на меня.

– Через четыре часа тебя сменит Малыш, – обнадежил Капитан, – вот тогда и поешь. За тобой мы будем как за каменной стеной. А милая девушка, надеюсь, послужит гарантией благоразумия для сеньора Лопеса.

– Вы уж там поаккуратнее, сеньор Капрал, – напутствовал меня Лопес. Марсела скромненько потупилась и пошла в спальню. Лопеса Капитан неотвратимо увел в «камеру», а в столовой оставили дежурить Пушку.

Очутившись в спальне, я первым делом решил оборудовать себе позицию для возможной обороны и для наблюдения. Наилучшим местом мне показался угол между двумя зеркалами слева от двери в столовую. Конечно, в этой чертовой норе противник мог появиться откуда угодно, в том числе и из-под пола и с потолка, но все же я чувствовал себя более уверенно именно между зеркалами, потому что уже знал, что за ними обычно прячутся двери. Кроме того, я знал, что за одним зеркалом – подземный ход, ведущий к вагончику и далее – к маисовому полю, а за вторым – ванная. Куда вели те двери, что были за двумя зеркалами, между которыми я засел, мне было неизвестно, но зато у меня было несколько гранат, которые я легко мог бы бросить в любую из двух дверей, если они, конечно, существовали. Обилие зеркал в этой комнате было очень полезным: это давало возможность видеть все, что скрывалось за различными столиками, креслами, пуфиками и прочим «рельефом». Если бы неприятель вылез из-под пола, то я бы его сразу заметил. Кроме того, это позволяло все время видеть Марселу. В принципе я не ждал от нее особого подвоха, но дать ей возможность исчезнуть я не имел права.

На всякий случай я оборудовал себе в углу нечто вроде баррикады. Два столика с мраморными крышками, вполне способные удержать удар автоматной пули, я повалил набок, сделав из них щит, а несколько пуфиков должны были сыграть роль мешков с песком.

Пока я окапывался, Марсела совершенно неожиданно принялась раздеваться. Разумеется, при этом она ни на секунду не выпадала из поля моего зрения. На ее прелести, которые, впрочем, полностью не показывались, мне было наплевать, ибо я испытывал только желудочный голод и никакого другого. Скажу больше, любоваться этим стриптизом мне было просто тошно. Однако я не знал, насколько хорошо моя подопечная осведомлена об оборудовании этой комнаты. К примеру, в ночном столике у Лопеса мог лежать пистолет или какая-нибудь штуковина, бесшумно стреляющая ножевыми лезвиями. Мог оказаться там и какой-нибудь пульт, включающий лазерный душ… В общем, я не опасаюсь обвинений в том, что вел себя нескромно.

Марсела, как я думаю, была очень раздосадована тем, что ее романтическая прогулка с Лопесом была так грубо прервана. На ее лице читались злость и неприязнь. Она была убеждена, что я рассматриваю ее из чисто плотских побуждений, хотя идея улечься спать раздетой принадлежала только ей и никому больше. К тому же спать она улеглась в таком костюме, что надо было обладать незаурядным зрением, чтобы его заметить. Бюст ее, весьма объемный, был на пределе возможности упакован в такое мизерное количество материи, что я испытывал к нему невольную жалость. К тому же весь ее купальный костюм был телесного цвета и на фоне смуглой кожи креолочки смотрелся, как незагоревшие пятна.

Спать она легла, откинув китайское покрывало на спинку восьмиместной кровати и набросив на себя легонькую бело-розовую простынку. Улегшись, она потянулась к какой-то кнопке, но я скомандовал:

– Нельзя!

– Я только хотела погасить свет… – пролепетала она, испугавшись моего голоса.

– Свет не гасить, балдахин не опускать, никаких кнопок не нажимать, руки держать поверх простыни! – голосом робота отбарабанил я так, что самому противно стало.

– О Боже! – тяжко простонала Марсела. – И на кой черт я только согласилась сюда ехать! Сперва этот старый козел чуть-чуть не изнасиловал, потом вы устроили стрельбу, и я чуть не умерла от страха, потом эта идиотская предосторожность с привязыванием к креслу и приставлением к затылку автомата… Теперь вот еще раз приставили идиота… Руки поверх простыни! Надо же! А если мне надо что-нибудь почесать?

– Тогда сдерни простыню, – сказал я вполне серьезно, – мне надо видеть, что ты там чешешь… Мне вовсе не хочется угодить под лазерный душ.

– Господи, да я сама тут первый раз! – проворчала Марсела. – Мне обещали семьсот долларов за визит. Я – шлюха, но шлюха экстра-класса. Сам начальник тайной полиции Хорхе дель Браво выдал мне удостоверение на право обслуживания высшего эшелона! Меня семь раз проверяли врачи, и я десять раз проходила тесты на полиграфе. А потом привезли с завязанными глазами неведомо куда, заперли и держали часа четыре в полной темноте. И я, злая и невыспавшаяся, должна была сопровождать этого кретина на маисовое поле. Им, видишь ли, овладела фантазия: поиметь меня в кукурузе. Но ведь так обращаются только с портовыми девками! У меня были генералы, адмиралы, прокурор Республики, сам Хорхе дель Браво, наконец, но никто себе ничего подобного не позволял. Ну, даже черт с ним, можно и в кукурузе, но не на глазах же телохранителей! Нет бы привести меня сюда, угостить ликером, кофе, пирожными, уложить вот на эту постель… Но волочь в кукурузу, хватать за все так грубо, будто я резиновая кукла, – извините! Я даже дала ему по морде!

– Понятно, – сказал я, чувствуя носом ароматы еще неубранных кушаний, стоявших в столовой. Через открытую дверь долетало сочное чавканье Пушки. Наш здоровяк явно решил совместить приятное с полезным и немного подкрепиться. А я даже за бутербродом сбегать не мог, потому что верить всему, что наболтала мне эта шлюха, я не имел права. Судя по тому, что она была знакома с местным обер-палачом Хорхе дель Браво, служба безопасности для нее была домом родным. А я вовсе не хотел, чтобы она удрала и вернулась сюда с бандой головорезов. Конечно, можно было опередить события и пристрелить ее «при попытке к бегству». Это сразу сделало бы мою жизнь спокойнее и дало возможность пожрать. Уж слишком бравурные марши звучали у меня в желудке. Впрочем, провести нашего Капитана было трудно. Боюсь, что он прихлопнул бы меня самого, если бы заподозрил, что я без нужды ухлопал заложницу.

Больше всего в эту ночь я завидовал Китайцу Чарли и носильщикам. Они могли не беспокоиться, что Капитан поставит их часовыми. Они вымылись, как следует пожрали и могут спать спокойно. Да и Лопесу можно было позавидовать. Уж он-то мог ни за что не беспокоиться! Все здешние сюрпризы он знал, а при правильном поведении мог не бояться, что Капитан его застрелит. Единственное, что его беспокоило, как я полагал, это разлука с Марселой. Если семьсот долларов было обещано Марселе, то ее сутенеры должны были получить никак не меньше. Вероятно, деньги были уже уплачены, и Лопес считал, что понес убыток.

Марселе вроде бы беспокоиться было нечего. Поскольку, как мне показалось, она не была дурой, то опасаться за свою честь ей не приходилось, а рассчитывать всерьез на то, что я ее убью, она не могла. Тем не менее она не спала. Несколько минут она, правда, имитировала спокойный сон, подтянув простыню до ключиц и вытянув свои гладкие ручки вдоль тела. Поскольку они лежали поверх простыни, я мог не беспокоиться, что она нажмет ими какую-нибудь смертоубийственную кнопку. На ее кофейном личике некоторое время пребывали умиротворенность и покой. В уголках губ играла скрытая улыбка. Было ощущение, что она чего-то ждет.

Сперва я подумал, будто ей что-то снится. Она невнятно застонала, переложила голову с одной подушки на другую, и при этом простыня с нее чуть-чуть сползла, открыв грудь до самого бюстгальтера. Потом она склонила голову на левое плечо, и ее длинные черные как смоль волосы в поэтическом беспорядке рассыпались по груди. Затем у нее плавно приподнялось правое плечо, потом опять левое, и теперь уже весь бюстгальтер со всем содержимым выбрался на свет божий. Как я уже отмечал, бюстгальтер был совсем не заметен, а вот его наполнение так и лезло в глаза. Это убедило меня, что никакого кошмара она во сне не видит и вообще не спит.

Скорее всего она ожидала покушения на свою честь, если применительно к профессиональной шлюхе такое понятие существует. Любой другой на моем месте все понял бы правильно, но я настолько влез в шкуру коммунистического партизана, что оценивал обстановку с чисто военной точки зрения. Дело было даже не в том, что я был голоден и зол. Мне мерещилось, что если я, утратив революционную бдительность, отвлекусь от исполнения долга, то произойдет что-нибудь ужасное.

Несколько томных и протяжных вздохов, казалось бы, не оставляли никаких сомнений в том, чего может желать дама такого рода занятий и темперамента. Несомненно, вздохи при расшифровке означали следующее: «Дева Мария! Как же мне не везет сегодня! Какие же ослы эти партизаны! Ему, кретину, предлагают задаром то, что оплатил не одной сотней долларов дон Паскуаль Лопес, а этот олух залег в угол с автоматом и держит меня на прицеле!» Веки Марселы чуть дрогнули, и я понял, что она еще вдоволь надо мной поиздевается.

По-прежнему изображая сон, Марсела при очередном вздохе плавно и медленно раздвинула ноги, прикрытые простыней. О, профессиональная подготовка у нее была на уровне! Даже марш, звучавший у меня в животе, оборвался на середине такта. Эти ноги явно приглашали в свои объятия… Кроме того, простыня сползла с нее еще ниже и прикрывала ее теперь только до пояса. Эта ведьма еще раз глубоко вздохнула, согнула в колене левую ногу, немного приподняла грудь и легонько повела плечиками, чуть-чуть покачнувшись с лопатки на лопатку… При этом тихонько щелкнула застежка на спине и два жалких треугольничка, с трудом вмещавшие в себя симпатичные кругленькие и весьма пышные мячики, попросту сползли, открыв на мое обозрение всю эту прелесть…

Голод притупился, и я поймал себя на том, что рассматриваю телодвижения этой проститутки не по обязанности, а с большим желанием и интересом. Правда, чисто теоретическим, ибо желание не было подкреплено какой-либо возможностью.

Между тем Марсела продолжала свою атаку. Она поворочалась, приподняла уже обе коленки, потом вновь опустила их, и в результате простыня оказалась лишь покрывалом для коленок. Пресловутые трусики телесного цвета представляли собой лишь два совсем небольших треугольника, соединенных резинками. Я понял, что настает час самых суровых испытаний, и стал лихорадочно вспоминать что-нибудь из учения Карла Маркса, поскольку знал по опыту, что любая цитата моментально гасит сексуальное возбуждение. Но, как назло, все марксистско-ленинские заклинания вылетели у меня из головы.

Марсела чуточку приподнялась, мурлыкнула и повернулась на левый бок, обратив ко мне свою смуглую спину. При этом трусики чуть-чуть сдвинулись вниз. Я мог отметить, что треугольничек не прикрывает и одной десятой части восхитительных по округлости и нежности ягодиц. Впрочем, на тот момент о нежности данных предметов я еще только догадывался.

Полежав на левом боку, Марсела вскоре повернулась на правый. Резинка, соединявшая розовые треугольники, еще больше сползла, и псевдотрусики совсем скомкались, и моему взору предстали темные, чуть-чуть курчавившиеся волосики… Это было уже слишком.

Наверное, оставалась какая-нибудь секунда до того момента, когда я, окончательно обалдев, должен был выпрыгнуть из своего убежища и наброситься на эту пакостницу, чтобы доказать ей, что мое терпение лопнуло. Но в этот самый момент раздалось тихое гудение, легкий шелест, и зеркало, закрывавшее вход, ведущий к лифту, вагончику, вертолету и маисовому полю, стало медленно подниматься!