Текст книги "Бей в кость"

Конечно, в тот раз Рысаков не обратил на этого парня никакого внимания, да и в поле его зрения парень попал только на секунду-другую. Однако сейчас Егор мог бы поклясться, что уже видел его где-то.

Это подтвердилось буквально через несколько минут, когда Рысаков просмотрел последний эпизод. То есть все, что произошло после приезда «Скорой».

Так вот, один из «санитаров» и был тем парнем, что подходил к Ольге во дворе за три дня до похищения Марьи Климковой…

После этого вновь сверкнула вспышка, перед глазами Егора появилась крутящаяся золотистая спираль, только теперь она уже не раскручивалась, а постепенно сворачивалась в точку. Точка стала тускнеть и удаляться, опять появилось ощущение падения в бездну, а еще через некоторое время Рысаков вообще перестал что-либо ощущать.

СНОВА У БАРИНОВА

На электронных часах в кабинете директора ЦТМО светилось 21.45, а Сергей Сергеевич все еще находился на рабочем месте. Позевывая, в дверь вошел Комаров и, не говоря ни слова, положил на стол конверт с пачкой фотоопечатков.

– Вот все, что выудили из памяти Рысакова, – утомленно сообщил начальник СБ. – Вы, как всегда, правы, Сергей Сергеич, парнишка ни при чем.

Перевел его на четвертый режим, пусть пока отдыхает. У Теребенько еще меньше полезного, за исключением одной или двух бесед, из которых следует, что так называемая «Семенова» интересовалась режимом дня в 33-й квартире.

– Ну что же, – рассматривая фотоотпечатки, задумчиво произнес Баринов.

– Есть с чем работать, Владимир Николаевич! Врачиха, два санитара, два мента подозрительных, номер «Скорой». Задания раздали?

– Так точно. Ребята уже работают.

– Ну вот, а теперь я тебе кое-что сообщу. Как ты помнишь, Максимов доложил по СППК о своей встрече с представителем похитителей, точнее, с посредником. Предложено обменять Ворона и Чугаева, которых вчера привезли твои, на дочь и внука Максимова.

– Не забыл, естественно.

– Сомневаюсь, дорогой, ты носом клюешь.

– Нет, это так кажется.

– Врешь, конечно, но фиг с тобой, золотая рыбка. Так вот, сам понимаешь, что ни того, ни другого отдавать нельзя.

– Ну, помню я, помню, Сергей Сергеевич…

– Про участие в этом деле Штыка я тебе тоже докладывал.

– Естественно…

– В общем, я дал санкцию Максимову применить «мамонтов» против Штыка.

Если все будет нормально, через несколько часов его сюда доставят.

– Рискованно. Не повредило бы это Маше и Жене… По-моему, этот хмырь, Веня, передавал Максимову насчет «нежелательности односторонних действий».

– А разве у Штыка нет всяких посторонних «друзей-соперников»? – прищурился Баринов. – Мы ж не будем на всю область объявлять о том, что сцапали этого гаврика.

– Все равно стремно. Догадаться могут, что одно с другим связано. Там ведь тоже не дураки.

– То, что придумал наш «Хемингуэй», мне кажется вполне убедительным. Он там, на месте, обстановку неплохо знает. Штык положил глазки на «тайваньский» рынок. А это нынешняя вотчина «атлетов» с Симеоновской улицы во главе с неким Сидо-ром. Если хорошо все обставить, то Максимов останется в стороне, а дело будет выглядеть банальной разборкой из-за рынка.

– Петровичу видней, – пробормотал Комаров.

– По-моему, ты сейчас заснешь, Николаич, – усмехнулся директор. – Кофе хочешь? Наш родной, колумбийский, Данила Щеголев прислал…

– Перальта, что ли? – устало хмыкнул Владимир Николаевич. – Нет, увольте. У меня моторчик на таких оборотах может гробануться. Тем более что вы меня еще со вчерашнего дня на работе держите.

– Правда? – с искренней озабоченностью на бородатой физии пробормотал Сергей Сергеевич. – Точно, склероз заел! Тогда спать иди. И чтоб до девяти утра я тебя здесь не видел. Даже до десяти, пожалуй!

– Разрешите нескромный вопрос, товарищ генерал?

– В смысле, когда я сам спать пойду? – усмехнулся Баринов. – Своевременно или несколько позже.

– Это не ответ. Я службу безопасности возглавляю, то есть отвечаю за вашу жизнь и здоровье…

– …Перед партией и правительством, – съехидничал директор.

– Перед Марией Николаевной и Татьяной Артемьевной, по крайней мере.

Последняя сказала, что лично застрелит меня из табельного оружия, если я не буду следить за тем, чтоб вы вовремя спать ложились. А я знаю, что невестка ваша слов на ветер не бросает.

– Это верно, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Но у меня сейчас два неотложных дела. Во-первых, я должен с Гришей Климковым переговорить.

– Может, пока ему не стоит ничего сообщать? Все равно он в Африке и оттуда ничем помочь не сможет.

– Лучше сообщить, чем на конфликт нарываться.

– Тогда уж лучше сразу Василия Петровича побеспокоить.

– Петрович на Хайди рыбку ловит и нервы успокаивает. Нечего ему в это дело мешаться.

– Но Гришка ему наверняка позвонит, если мы сообщим.

– Надо его подготовить морально, тогда не позвонит. И потом, надо обязательно Гришу предупредить. У нас ведь, условно говоря, «международная игра» идет. Клеточки и фигурки на многих континентах стоят. Так что ему и за собой надо следить, тем более что в ихнем «Мазутоленде» обстановка весьма сложная.

– Везде, Сергей Сергеевич, где есть алмазы, нефть и уран, – печально вздохнул Комаров, – обстановка, как правило, сложная… В России, например, тоже.

– Все! – рявкнул Баринов. – Шагом марш спать, товарищ полковник!

Команда «отбой» была!

– Понял, – кивнул Владимир Николаевич и вышел. Баринов сделал приличный глоток из кружки с немыслимо крепким кофе и, потеребив бороду, начал щелкать клавишами компьютера, настраивая СППК на связь с африканской страной, которую в ЦТМО полушутя именовали «Мазутолендом».

В это время из приоткрывшейся двери показалась физиономия секретарши.

– Сергей Сергеевич, Ларису Григорьевну примете?

– Пусть подождет малость, у меня разговор… – бросил Баринов.

– Она говорит, что у нее срочное дело. По поводу Нефедовой…

– Ладно, пусть заходит.

В кабинет на высоких каблуках процокала сорокалетняя, но очень стройная блондинка в белом халате. Лет пять назад она была шатенкой, но в последние годы упорно красилась под солому. Вероятно, потому, что так легче было спрятать раннюю дину.

– Что там у вас с Нефедовой? Опять сбежала? – хмуро произнес Сергей Сергеевич, поглядывая на монитор, где мерцала надпись «satellite offline». – Давайте быстрее и не рассусоливайте!

– Нефедова просит у вас аудиенции, – доложила заведующая 8-м сектором ЦТМО.

– На какой предмет? – ворчливо поинтересовался Баринов. – Опять же сейчас уже 22.20. Она до утра не может подождать?

– Говорит, что не может. Потому что к утру все может резко измениться.

– Что может измениться?

– Этого она не говорит. Скажет только лично вам.

– Как у нее ребенок?

– Нормально развивается, никаких аномалий и суперспособностей не проявляет. Кушает, писает, какает и спит без замечаний. Вполне приличный трехмесячный мальчик.

– Ну, и что ей еще надо?

– Спросите у нее самой. Она, между прочим, угрожает, что если вы ее не примете, то могут быть жертвы.

– Вы ее не в приемной оставили?

– Нет, в палате. Привести?

– Ведите, черт с вами. Если я буду по телефону говорить – немного подождите. Если она по ходу всех этих перемещений по ЦТМО опять удерет – я вас повешу! На Доску почета, конечно.

– Если она сбежит, надо вешать не меня, а Аню Петерсон. Это она разработала контрсуггестивную программу.

– Там разберемся, идите! – Сергей Сергеевич увидел, что появилась надпись «satellite on line», и принялся стучать по клавишам.

Вскоре связь была установлена. На мониторе возникло изображение некоего лохматого, вспотевшего, явно растерянного мужика в кремового цвета рубашке с расстегнутым воротом.

– 3-здрассте… Сергей Сергеевич… – запинаясь, пробормотал абонент.

За его спиной просматривался какой-то красочный календарь с натюрмортом из тропических плодов с надписью «BARMA FRUIT».

– Что с тобой, Чулков? – сурово спросил Баринов. – Перегрелся?

Геморрагическую лихорадку подхватил?! Гришу позови.

– А Гриши н-нет, Сергей С-Сергеевич… – пролепетал лохматый.

– Где он?

– Он с-с утра уехал в-в Редонду-Гонсалвиш, – ответил Чулков. – А час назад сообщили, что дорога перерезана азеведовцами…

– С Луишем связывался?

– Да. Он знает только одно: в Гонсалвиш Гриша не прибывал.

– Старший Климков не звонил?

– Никак нет.

– О, уже лучше, ты хоть заикаться перестал! Значит, если позвонит, докладывай ему четко и ясно: Гриша работает вне зоны обслуживания телефонной связью. Луиша тереби постоянно. Найдется – пусть немедленно звонит. Будут другие данные – информируй тут же, а не час спустя, понял?

– Сергей Сергеевич, Луиш намекал, что не худо бы прислать группу специалистов. Поторговаться.

– Уточни, сколько именно, характер работы и прочее. Больше чем на полтора десятка пусть не рассчитывает. Грузы нормально прошли?

– Без проблем.

– Тогда конец связи.

Баринов отключился от «Мазутоленда» и сразу после этого сделал еще один глоток колумбийского кофе. Тут, пожалуй, пойдешь спать! Ну и сутки выдались! А до полуночи еще целый час. Может, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, еще что-то стрястись…

Словно по заказу послышался писк СППК.

«Хайди! – Баринов увидел знакомые цифры кода. – Неужели старший Климков чего-то почуял? Родительское сердце подсказало или доброжелатели уведомили? Час от часу не легче».

Но на экране возникла физиономия Владимира Васильевича Ларева, совладельца крокодильей фермы, расположенной на этом малоантильском острове.

– Салуд, дон Владомиро! – вымученно улыбнулся Баринов. – Буэнос ночес, компаньеро! Чего хорошего скажешь?

– Докладываю, что выполнил ваше распоряжение. Девушка улетела в Лагос, завтра в Москве будет.

– Приятно слышать, – бодро сказал Сергей Сергеевич, хотя, честно сказать, уже забыл, о какой девушке идет речь, и вообще, является ли этот объект действительно девушкой, а не каким-либо спецгрузом под таким условно-кодовым названием. Стареешь, стареешь, экс-генерал! Раньше намного больше мог держать в памяти и ничего из башки не вылетало, а теперь – увы! Но Ларь не должен об этом знать. Пусть остается при убеждении, что Баринов никогда и ничего не забывает. Надо срочно перевести разговор на другую тему.

– Как там Василий Петрович отдыхает? Доволен?

– Все путем, замечаний нет. Рыбу удил, в море купался, крокодилами любовался. Механик его на своем ероплане прокатил…

Щелк! В памяти Сергея Сергеевича что-то законтачило. Механик, Еремин Олег Федорович. Дочка Еремина Лидия Олеговна. Вот она-то и есть девушка, которую Баринов требовал отправить в ЦТМО. Но вслух директор произнес совсем другое:

– Передай Меху, чтоб он свои авиационные эксперименты временно прекращал, а тем более не привлекал Василия Петровича в качестве пассажира-испытателя. Они оба мне нужны живые. Причем Механику, возможно, придется снова прокатиться кой-куда. Что же касается Петровича, то сделайте ему отдых поинтенсивнее. Свозите на Гран-Кальмаро, на Сан-Фернандо, прокатите на гидросамолете до Пуэрто-Рико. Даже на Кубу можете свозить – пусть молодость вспомнит. Но самое главное – где бы он ни был, он должен находиться на максимальном расстоянии от телефона и других средств связи. Четко меня понял?

– Вроде да, – озадаченно пробухтел Ларев. – Ну, а ежели он потребует всерьез?

– Скажешь – сломалась техника, не фурычит. Мне тебя врать учить? Ты зону топтал или я?

– Понял. Отчего и почему – не спрашиваю.

– Молодец. Конец связи.

– Счастливо отдыхать.

Когда Ларев исчез с экрана, профессор вздохнул: фиг тут отдохнешь с таким хозяйством! Кому еще он понадобиться может? Абу Рустему из Эмиратов?

Даниэлю Перальте из Барранкильи, Колумбия?! Сколько лет он еще сможет выдерживать все это сумасшествие, которое сам когда-то затеял? Может, бросить эту неподъемную тяжесть, передать кому-то? Но кому?!

От этих скорбных размышлений Баринова оторвала Лариса Григорьевна, которая явилась в сопровождении молодой, немного бледной очкастой дамы в больничной пижаме и шлепанцах. На спине розовой курточки синела крупная трафаретная надпись: «8-й сектор», а на нагрудном кармане, более мелким шрифтом, но тем же цветом и тоже по трафарету было выведено «8-07».

Внешне Полина Нефедова выглядела абсолютно безопасной и даже беззащитной молодицей, но у Сергея Сергеевича, который мало чего боялся на этом свете и абсолютно не страшился загробного воздаяния, Полина при каждой встрече вызывала неосознанный страх. Наверно, он гораздо более уверенно чувствовал себя, если б в кабинет вошли три двухметровых террориста с автоматами наперевес, чем эта юная мамочка. Потому что Сергей Сергеевич был одним из немногих на данной планете, кто знал, какая чудовищная сила спрятана под этими каштановыми кудряшками. Причем Баринов являлся наиболее информированным человеком и о природе, и о потенциале этой силы. Однако быть информированным о том, что представляет собой ураган или гроза, еще не значит уметь от них защищаться и уж тем более – управлять этими явлениями.

Благодаря каким-то неведомым аномалиям мозг Полины, которая более двадцати лет развивалась, как самая обычная жен-• щина, обрел способность индуцировать свои мысли на большие расстояния и воспринимать мысли других людей с больших дистанций. Она могла полностью подчинить человека своему влиянию и заставить его беспрекословно исполнять ее приказы, не раскрывая рта. Более того, Полина могла с расстояния в несколько сот километров остановить сердце или выключить мозг у совершенно здорового индивидуума или заставить его покончить с собой. Полине ничего не стоило заставить целую группу людей увидеть вместо себя совсем другого человека, животное, неодушевленный предмет или ничего не увидеть вовсе. Благодаря этим способностям она могла без паспортов, виз, авиабилетов и даже без денег за считанные часьгперебраться из одного полушария Земли в другое. Но самое страшное могло произойти в момент смерти этого внешне безобидного существа. Умирая, в пограничном между жизнью и смертью состоянии, Полина, как вычислили специалисты ЦТМО, могла выдать огромный выброс психической энергии. Как минимум, это должно было привести к помешательству большей части населения Земли и чудо-бищным техногенным катастрофам. Однако имелся и совершеннo фатальный вариант, рассчитанный одним из сотрудников, второго Сергей Сергеевич слишком хорошо знал, чтоб считать его просто идиотом.

Согласно этому, пока еще, слава богу, только гипотетическому варианту, кратковременный и очень мощный выброс психической энергии, заключенной в мозгу Полины, мог даже инициировать цепную реакцию, причем не только в ядрах нестабильных изотопов, как в атомной бомбе, но и в стабильных, в обычных атомах азота, кислорода, водорода. При этом должно было выделиться чудовищное количество ядерной энергии, и вся Земля за считанные секунды превратилась бы в плазменный шар. Конечно, проверять эту гипотезу экспериментально никто не решался.

В общем, Сергей Сергеевич имел все основания поежиться, увидев в своем кабинете это таинственное и опасное существо.

Правда, с тех пор, как Полину, сбежавшую из ЦТМО в июне прошлого года, сумели с немалыми усилиями отловить и вернуть в Центр, она вот уже год не делала попыток вырваться «на волю, в пампасы». Главным стабилизирующим фактором для нее являлась контрсуггестивная нейролингвистическая программа, составленная сотрудницей центра Аней Петерсон. Грубо говоря, это был 24-разрядный код, блокировавший те мозговые центры, которые управляли Полиниными суперспособностями. Правда, только те, которые удалось выявить профессору Баринову. Никто не мог дать гарантий, что в один прекрасный момент Полина не сумеет «обойти» или «взломать» эту «дверь» и не попытается еще раз уйти в бега.

Но был и еще один стабилизирующий фактор. В ходе своего прошлогоднего побега, развлекаясь, в обществе замороченных ею «мамонтов» – супругов Юрки и Надьки Таран – Полина даже Надьку смогла в себя влюбить! – госпожа Нефедова оказалась в интересном положении. Естественно, от Юрки Тарана.

Ясно, что даже экстрасенсихе в таком положении не слишком удобно бегать по свету, а Баринову и Ларисе Григорьевне было весьма интересно узнать, не передастся ли будущему младенцу что-либо из маминых суперспособностей. Ребенок благополучно родился, ему шел уже четвертый месяц. Назвали его Борисом, в честь дедушки со стороны матери. Все это время Полина вела себя смирно, заботилась о сынишке и особых хлопот не доставляла. И вот вдруг потребовала аудиенции. Что бы это значило?!

ДЕВУШКА ИЗ «ХОЛОДИЛЬНИКА»

– Здравствуйте, Полина, – как можно более спокойным тоном произнес Сергей Сергеевич. – Лариса Григорьевна сообщила, что у вас есть ко мне какие-то вопросы. Это так?

– Скорее, у меня есть к вам деловое предложение, господин Баринов, – чуть заметно улыбнулась Полина. – Я хотела бы с вами сотрудничать.

– А разве мы уже не сотрудничаем? – прищурился профессор. – Если не считать небольшого перерыва в прошлом году, вы наблюдаетесь у нас уже больше двух лет. И благодаря вам мы' получили массу весьма полезных научных данных…

– Я знаю, – проявила эрудицию Полина, – что где-то в Колтушах, там, где работал академик Павлов, поставили памятник лабораторной собаке. На этом памятнике запросто можно было выбить надпись: «За выдающийся вклад в изучение высшей нервной деятельности». Но сотрудничество на правах лабораторной собаки меня не очень устраивает. И то, что моего сына изучают, как кролика, мне тоже не нравится.

– По-моему, вы преувеличиваете… – поморщился Баринов. – Конечно, я мог бы зачислить вас в штат ЦТМО, если бы у вас имелась базовая подготовка в области нейрофизиологии, нейролингвистики, биофизики или прочих подобных науках. Но у вас философское образование, к тому же весьма неглубокое. Может быть, во времена оиы вы бы могли бы нам понадобиться, чтоб подвести методологическую базу под наши, мягко говоря, не во всем согласующиеся с догматическим марксизмом исследования. Но сейчас-то, слава богу, мы в этом не нуждаемся…

– Сергей Сергеевич, вы же неглупый человек, – усмехнулась Полина, – и, наверно, могли бы понять, что я предлагаю вам сотрудничество в той сфере, где мои способности могли бы вам пригодиться. Я прекрасно осведомлена, что вам именно этого и хочется, но вы элементарно боитесь снять с меня это ваше «цифровое заклятье». Извините, но это так.

– А я не буду делать оскорбленное лицо и утверждать, что не боюсь.

Всякий человек, который снимает оружие с предохранителя, должен отчетливо понимать, что с этого момента появляйся опасность застрелить ни в чем не повинных людей или даже самого себя. Вы, Полина, намного опаснее обычного пистолета, поэтому мне нужно весьма серьезно подумать, прежде чем принять какое-то решение.

– Сергей Сергеевич, – Полина посмотрела на профессора эдаким снисходительным взглядом, будто на малого ребенка. – Неужели вы полагаете, что я все еще «стою на предохранителе»? Лариса Григорьевна при этих словах аж побелела, несмотря на слой макияжа, а Баринов, стараясь сохранять спокойствие, произнес:

– Вы хотите сказать, что сами освободились от «заклятья»?

– Да, именно это я и хочу сказать. В принципе я могла бы уйти отсюда в любой момент, но меня держит Боренька. К тому же, после того как в прошлом году меня упаковали в «холодильник» и таскали в нем по затопленным шахтам, у меня пропала тяга к путешествиям и приключениям.

– Это надо понимать так, что вы остаетесь у нас исключительно по своей доброй воле? – с некоторым сарказмом заметил Сергей Сергеевич.

– Безусловно. И именно поэтому я предлагаю вам свое сотрудничество, как говорится, на равноправной основе. Мои возможности вам известны, а сейчас, насколько я уже знаю, у вас очень острая ситуация. И я вам, в этой самой ситуации, могла бы очень сильно пригодиться.

– Заманчиво, – усмехнулся Баринов. – Я действительно, до некоторой степени, нуждаюсь в вашей помощи. Но у меня лично при таком сотрудничестве нет ровным счетом никаких гарантий. Вы можете выдвинуть такие условия, которые будут для меня неприемлемы.

– Сергей Сергеевич, – без обиняков сказала Полина. – Наверно, вы еще не осознали, что все эти переговоры с моей стороны – исключительно жест доброй воли. Мне понадобятся сутки, может быть, двое, на то, чтоб прорвать вашу личную контрсуггестивную блокаду. После этого сами знаете, что получится. Вы будете управлять ЦТМО, а я – вами. Уже безо всяких условий и леди-джентльменских соглашений. Заметьте, я честно вас обо всем предупреждаю, хотя с моей стороны было бы намного проще держать вас в убеждении, что эта суперпрограмма, сочиненная вашей умнейшей эстоночкой, все еще держит меня в узде.

– Да, – кивнул профессор, – вы поступаете, как князь Святослав, предупреждавший врагов: «Иду на вы!» А вот гнусные половцы его о своей засаде не предупредили. В результате череп князя превратился в чашу для кумыса.

– Юмор, конечно, тонкий, – прищурилась Полина. – Но все-таки постарайтесь думать не о моем черепе, а о своем. И о том, какие максимально выгодные условия сотрудничества вы мне сможете предложить. Потому что иначе я сама их вам продиктую, и отказаться вы просто не посмеете.

– Она блефует! – воскликнула Лариса Григорьевна, будучи убеждена в своей правоте. Полина бросила на нее короткий взгляд через плечо, и заведующая 8-м сектором словно остекленела, застыв не в самой удобной позе, будто ей кто-то подал команду: «Замри!», как в известной игре, популярной в годы детства профессора Баринова.

– У вас тоже были сомнения? – усмехнулась экстрасенсиха. – По идее, если б программа Петерсон работала, то я даже такой ерунды не смогла бы сделать. Вас это убедило или мне еще что-нибудь отчебучить? Могу вызвать сюда товарища Комарова, хотя тот только-только до коттеджа добрался и жаждет поскорее подушку придавить.

– Нет, этого не надо! – Сергей Сергеевич пожалел начальника СБ ЦТМО. – И Ларису, пожалуйста, оживите. В качестве статуи она мне не нужна.

– А хотите, – ухмыльнулась Полинам-она сейчас догола разденется?!

– Нет, знаете ли, – проворчал профессор, зная, что у Нефедовой есть явный сдвиг на почве секса, – я и в молодости не любил стриптиз, хотя в отличие от большинства советских людей. имел возможность его смотреть. А в нынешнем возрасте он мне вовсе неинтересен. Я убедился, что вы восстановили контроль над своими способностями.

Полина поглядела на застывшую в кресле Ларису Григорьевну, и та выполнила команду: «Отомри!»

– Ужас! – только и выдохнула завсектором.

– Теперь нечего ужасаться! – строго сказал Баринов. – Между прочим, вы вполне могли бы загодя определить, действуют на нее программа или нет. У вас имелись средства объективного контроля!

– Не надо ее ругать, Сергей Сергеевич, – вступилась Полина. – вы же знаете, что все эти ваши средства – ГВЭПы и дешифраторы Лопухина – я научилась обманывать еще в прошлом году. Так что Лариса Григорьевна ровным счетом ни в чем не виновата… И вообще, давайте конкретнее: вы принимаете сотрудничество на моих условиях или нет? Я со своей стороны даю честное слово, что не буду использовать свои возможности против вас, а вы – что не попытаетесь сконструировать новую программу против меня. И еще, мне очень нужен Юра Таран.

Я его год не видела и хочу показать ему его ребенка.

– Замечательно… – пробормотала Лариса Григорьевна.

– А что, – вызывающе заявила Полина, – я не имею права увидется с человеком, от которого родила? Ведь вы наверняка ему ничего не сообщили!

– Не сообщили, – кивнул Баринов. – Для его же блага и для спокойствия его семейства. У них с Надей, насколько мне известно, вполне законный сынишка растет. Зачем им новые сложности?

– Ничего страшного не случится, – самоуверенно произнесла Полина. – Кстати, Надежду тоже можете прислать. В прошлом году нам было очень весело втроем…

– Понимаете ли, Полина, – нахмурился Сергей Сергеевич. – Юра и Надя – люди, которым не положено знать даже о том, что ЦТМО вообще существует. Не говоря уже о том, чтоб они появились на территории Центра и навестили вас в 8-м секторе. Наверно, вы догадываетесь, что это не самое открытое подразделение в нашей организации.

– Но вы можете поселить меня в поселке, на втором режиме. Я же знаю дам под номерами 8-05 и 8-06, которые каждый день приходят в сектор как на работу, а живут в поселке.

– Ну, мы ведь устанавливаем режим в зависимости от конкретного случая…

– Сергей Сергеевич, не забывайте, что мой случай совсем особенный. Если я захочу, то соберу всю информацию о вашем заведении в течение недели и передам ее кому угодно, хоть ЦРУ, хоть ФСБ. Заметьте, я могу это сделать прямо из палаты 8-го сектора, не бегая в Лэнгли или на Лубянку. У вас, насколько мне известно, весьма неоднозначные отношения и с тем, и с другим учреждением.

Наверняка во всемирной славе ваша контора не нуждается. Во всяком случае, большую часть научных направлений, которые у вас разрабатываются, вы хотели бы содержать в тайне. Могу вам обещать, что пока мы с вами не поругаемся, я не только не позволю себе раскрыть ваши тайны, но и окажу вам помощь против тех, кто начнет совать в них нос. По-моему, мое пожелание встретиться с Юрой – сущий мизер за такие услуги.

– Да, возможно, – кивнул Баринов, – другая бы могла и миллион долларов попросить.

– Сергей Сергеевич, – мило улыбнулась Полина, – я настолько хорошо осведомлена о вашем финансовом положении, что знаю: для вас и десять миллионов – не деньги. Другая бы стерва на моем месте попросту стала бы вас шантажировать, потому что налоговая служба и о десятой части ваших капиталов не подозревает. Но другую стерву вы бы просто убили, а меня убить – нельзя. Опять же я не нуждаюсь в деньгах. Любую вещь, которая мне понадобится, я могу получить просто так, бесплатно, в подарок…

– Ладно, – перебил эту самоуверенную бахвалку профессор. – Считайте, что условия ваши я уже принял. Но сейчас уже поздно обсуждать конкретные программы. Двенадцатый час ночи. Я уже здорово умаялся за сегодня. Думаю, что и вам не мешало бы выспаться. Сейчас возвращайтесь в сектор, отпустите домой бедную Ларису, которую, наверно, муж заждался, а завтра часиков в одиннадцать мы этот разговор продолжим. Идет?

– Идет! – кивнула Полина. – Значит, я могу надеяться на то, что скоро увижу Юрика?

– Бесспорно! – улыбнулся Баринов.

Когда Полина и Лариса удалились, Сергей Сергеевич тяжко вздохнул и погладил бородищу. Да-с, не было печали, так черти накачали! Придется еще чуть-чуть посидеть тут, подумать…

«Историю болезни» госпожи Нефедовой профессор знал прекрасно. До 1999 года никаких экстрасенсорных свойств у нее не проявлялось. Росла в интеллигентной семье умненькая, близорукая, в общем симпатичная, но слегка закомплексованная девица, которая благодаря младшему братцу угодила в бандитскую компанию, где ее быстро «раскомплексовали» и превратили, откровенно говоря, в дармовую подстилку. Впрочем, съемной проституткой она не стала, на иглу не села и даже не спилась. К блатным делам ее тоже не привлекали, в отличие от брата Кости, которого употребили как одноразового киллера, а затем травили метанолом. Для страховки хотели и Полину убрать, но этому помешали вышеупомянутый Юрка Таран и дикая девочка Лиза Матюшина. В ходе последующих скитаний судьба занесла всех троих на заброшенный лесной кордон, где бандиты-гастролеры организовали себе логовище. Трое бандитов, не поделив добычу, перестреляли друг друга, и крупные деньжищи оказались бесхозными. Но на них положили глазки две оторвы – Галька и Танька, которые взяли на мушку Тарана и его спутниц. Они заставили их ехать в некий пустующий дом отдыха или санаторий, где встретились с толстухой Дусей. Дусе тоже приглянулись денежки, и она напоила Полину, Таньку и Гальку водкой, в которой был растворен некий белый порошок.

Порошок этот назывался «препарат 331» и вообще-то был разработан в ЦТМО. Он полностью подавлял волю индивидуума и превращал его в биоробота.

Однако там, где профессор намечал организовать массовое производство препарата, произошла неувязка. Конкуренты устроили налет, взорвали цех, а часть готового порошка похитили. Какими-то неведомыми путями «331» приплыл в эту область, и здешний «смотрящий» по кличке Дядя Вова решил было запустить свое производство, благо недалеко от облцентра имелся химкомбинат, на территории которого располагались свободные помещения демонтированного цеха №14 с прилагавшейся к нему аналитической лабораторией. Но летом 1998 года Вову убили, братки его поразбежались от греха подальше, и одну из банок с порошком отдали на хранение Дуське. Хитрая ведьма испытала этот порошок на алкашах-кочегарах, работавших в котельной, и собралась было при его помощи хапнуть денежки у Гальки и Таньки.

Тарану с Лизкой удалось выкрутиться и привезти в МАМОНТ не только деньги, но и банку с порошком, а также всех трех девок, подвергшихся воздействию спиртового раствора «331-го».

Выяснилось, что действие этого препарата при внутреннем приеме заметно отличается от того, что имело место при подкожном вливании. Если от инъекции субъект отходил дня за три и после этого вновь становился нормальным человеком, то после внутреннего употребления этот процесс затягивался на целую неделю и даже дольше. Полину, Таньку, Гальку и еще несколько человек, наглотавшихся этого зелья, привезли в ЦТМО и стали изучать.

В конце концов Полину решили отпустить домой, объяснив ей и родителям, что она побывала в психиатрической больнице. Правда, СБ ЦТМО за ней приглядывала, прежде всего потому, что к Полине могли наведаться братки из прежней компании, возглавляемой неким Зубом.

До мая месяца все шло нормально. Потом братки все же наведались, решив приспособить Полину в качестве наводчицы. Ей помог все тот же Таран, и в результате всяких катавасий они попали на дачу, купленную старым кавказским «авторитетом» Магомадом. Вот тут-то у Полины и проявились ее суперспособности.

Полина внушила Магомаду, что их с Юркой надо отправить в круиз по Волге, хотя гораздо проще было отправить их на дно Клязьминского водохранилища.

Приставленных к ним на теплоходе бандитов Полина превратила в рабов, а потом заставила бригадира расстрелять своих же братков. Но в конце концов мозг Полины устал, и она погрузилась в некое полуживое-полумертвое состояние – не то кому, не то летаргический сон.

В таком состоянии ее снова привезли в ЦТМО, где поместили в 8-й сектор.

Выяснилось, что, пребывая в беспамятстве, Полина способна давать сильные и, видимо, остронаправленные импульсы психической энергии, от которых пострадало несколько человек. Один застрелился, другой утопился, третий впал в детство, еще у троих наступило сильное психическое расстройство. Именно тогда стало ясно, что Полина даже в таком состоянии представляет опасность, а ее возможная смерть вообще грозит. мировой катастрофой.