Текст книги "Бей в кость"

КАПИТАН ЧУГАЕВ

Рослая тетка в голубой униформе с нашивкой «СБ ЦТМО» отперла дверь палаты четвертого режима и посторонилась, пропустив Сергея Сергеевича, одетого в белый халат и докторскую шапочку. Профессор вошел и посмотрел сочувственным взглядом на человека с забинтованной головой и многочисленными ссадинами и синяками на распухшем лице.

– Н-да, – заметил Баринов, – туго вам пришлось, товарищ Чугаев! Если б мы чуть-чуть опоздали… – Вряд ли было бы хуже, чем сейчас, – вяло ответил тот.

– Почему? – нахмурился профессор.

– Потому что к этому времени меня бы убили и я уже ничего не чуял бы. А сейчас, прямо скажем, припекает крепко… К том же я еще не очень в курсе, где нахожусь. И кто вы, тоже не знаю. Сейчас вроде лечите, а потом, может, калечить будете?!

Баринов громко расхохотался и сказал:

– Приятно, Олег Сергеевич, что вам не изменяет чувство юмора. Хотя могу догадываться, что вам сейчас очень и очень не сладко. Закрытые переломы четырех ребер, ключицы, ушибы позвоночника, множественные травмы головы, сотрясение мозг средней тяжести – все это, конечно, к веселью не располагает! Вместе с тем, как утверждают специалисты, повреждений, не совместимых с жизнью, вы не получили. Конечно, организм у вас и в прошлом многое перенес, травмы, ожоги были, но умирать вам еще рановато. Постараемся поставить вас на ноги!

– Извините, вы не подскажете, как к вам обращаться? Неудобно все-таки, вы меня по имени-отчеству зовете, а я даже фамилии вашей не знаю.

– С фамилией можно не торопиться, а имя-отчество могу сообщить. Меня зовут Сергей Сергеевич.

– Вы врач?

– До некоторой степени. Правда, не хирург и не травматолог, но в медицине смыслю достаточно, чтоб носить звание профессора.

– Вы бы, профессор, все-таки объяснили мне популярно, где я? А то ваши сестры ужас какие молчаливые…

– Конечно, им за это деньги платят, – улыбнулся Баринов. – Вы же профессионал, товарищ капитан, наверно, уже догадались, что вас не в ЦКБ привезли.

– Да, но, что такое «ЦТМО», еще не знаю. «Центр технико-медицинского обслуживания»? «СБ» – это более понятно…

– Может, с этими пояснениями и расшифровками аббревиатур, Олег Сергеевич, все же следует подождать? – прищурился профессор. – Удовлетворитесь пока тем, что вам тут несколько лучше, чем у господина Воронкова.

– Он тоже в таких комфортных условиях содержится? – Чугаев попытался улыбнуться.

– Думаю, что у вас нет оснований ему завидовать, – дипломатично ответил Баринов. – А вообще, насчет Воронкова, пожалуйста, не переживайте. Он из тех, которых в дни моей юности именовали «шкурниками». То есть тех, кто пуще всего заботится о своей шкуре и ее благополучии. Все, что необходимо, он будет сообщать с превеликой охотой, если будет иметь хоть малейший шанс выжить. В частности, он сообщил мне, что охотился за вами, желая получить доступ к материалам, которые вы собирали в период с 1991 года, после того как для управления кадров КГБ стали числиться без вести пропавшим.

– А вас они, конечно, тоже интересуют? – криво усмехнулся Чугаев.

– Не буду этого скрывать – интересуют. И я надеюсь, что мы с вами найдем общий язык по этой теме.

– Вы знаете, Сергей Сергеевич, я, конечно, догадываюсь, что мы с вами коллеги, но и Воронков тоже по этому ведомству числился. А сотрудничать по схеме «враг моего врага – мой друг» не очень серьезно. Тем более что я еще не уверен, насколько серьезно все то, что я там, в подвале, увидел…

– По-моему, ваши травмы доказывают обратное, – заметил Баринов с легкой усмешкой.

– Да, лупили меня, конечно, вполне серьезно, – хмыкнул Чугаев. – Но то, что ваши ребята повязали Воронкова и завалили двух его костоломов, еще не доказывает, что вы с ним не из одной конторы. Старый прием, известный даже раньше, чем с тридцать седьмого года – контраст доброго и злого следователя.

– Это хорошо, Олег Сергеевич, что вы такой недоверчивый, – похвалил профессор. – Действительно, возможность такой разработки стоило учитывать.

Значит, вам нужны какие-то доказательства того, что мы с Воронковым – реальные враги?

– В общем, да, – согласился Чугаев, – но даже если вы мне сюда его голову на блюде принесете – не поверю. И если пристрелите тут, в палате, у меня на глазах – тоже.

– А когда сможете поверить?

– Сложный вопрос, Сергей Сергеевич. Пока я не готов на него ответить.

Уж очень башка плохо соображает.

– Что ж, время пока терпит, – сказал Баринов, – мне не хотелось бы негативно влиять на процесс вашего выздоровления. Но рекомендую все же подумать вот над каким нюансом. Вы, товарищ Чугаев, на данный момент – герой-одиночка.

Своего рода Дон Кихот, в меру своих личных сил и возможностей сражающийся против зла. Но, к несчастью, не против безобидных ветряных мельниц, которые только кажутся злыми духами, а против вполне конкретных и могучих людей, которые ничего на этом свете не прощают. Ценность человеческой жизни они определяют по ее кошельку, а также по числу активных стволов, которые этот кошелек охраняют. Основная масса людей на этой планете для них – скоты и быдло, которых надо доить и стричь с максимальной выгодой и с минимальными затратами на кормежку. Уважают они только себе подобных: со связями, с деньгами и стволами. А одиночек-идеалистов они давят, как вшей, – одним ногтем. Впрочем, что я вам это объясняю? Вы все лучше меня знаете…

– Это надо так понимать, наверно: не упирайся рогом, Чугаев, не мучайся в одиночку. Иди ко мне под крышу, будем большие дела делать… Примерно так, как нашу разведгруппу в Афгане агитировали: «Эй, шурави! Ходи на наш сторона – в каждом кишлаке жениться будем!»

– Ну, я пока еще не делал подобных заявлений, – усмехнулся профессор. – Однако течение моих мыслей вы уловили верно. В том смысле, что вам, Олег Сергеевич, пора осознать полную бесперспективность вашей самостоятельной деятельности. Тем более что у вас больше не осталось соратников. Во всяком случае, у вас их нет в том количестве, которое помогло бы вам хоть как-то реализовать накопленные вами материалы. Ну, продержались бы вы у Воронкова неделю, может быть, месяц. Потом загнулись бы смертью героя – и что дальше?

Ваши компроматы пролежали бы без пользы годы и даже десятилетия. Возможно, к тому моменту, когда они угодили бы в хорошие руки, все основные фигуранты уже почили бы в бозе и документы стали бы представлять лишь историческую, а отнюдь не юридическую ценность.

– Ну, насчет того, чтоб они просто так пролежали бы, я не уверен… – сердито сказал Чугаев.

– Но и в том, что вашим гипотетическим коллегам удастся привести компроматы в действие, вы, по-моему, сильно сомневаетесь… Если они, эти самые коллеги, все же имеются. Должен заметить, я лично имею основания думать, что их просто нет.

– Они есть, господин профессор, – упрямо произнес Чугаев.

– Не буду спорить – вам виднее. Но смею вас заверить, куда бы они ни сунулись с вашим, так сказать, «наследством», дать делу ход им вряд ли удастся.

Даже при том, что сейчас практикуется нечто похожее на свободу прессы и существует масса изданий, не говоря уже о «независимых» журналистах, именуемых в народе «сливными бачками», готовых публиковать любые скандальные материалы ради повышения тиражей своих газеток или рейтинга телепередач. Однако пик интереса к разоблачительст-зу, мягко говоря, уже прошел. Народ перекормили, понимаете ли?! Тем более что никаких серьезных последствий все эти горы компромата для тех, на кого он собран, увы, не влекут. Может, каких-нибудь мелких «шестерок» или «валетов» где-то и посадили, пару-тройку «тузов» и «королей» заставили смыться за кордон, где они живут припеваючи и не опасаются, что их экстрадируют в Россию.

– И все-таки Воронков готов был из меня жилы тянуть, лишь бы добраться до этих документов, – заметил капитан. – Значит, не такие уж они и безобидные…

– Естественно, – кивнул Сергей Сергеевич, – потому что среди того, что вы накопали, было достаточно много пакостей про самого Владимира Евгеньевича. А заодно – про губернатора одной из областей господина Пантюхова, которого он доблестно охранял несколько лет назад. Пантюхов, правда, уже не губернатор, но зато возглавляет солидную коммерческую структуру. С выходами на мировой рынок, между прочим. Воронкова Пантюхов числит в погибших и вряд ли сильно обрадуется, если узнает, что человек, организовавший убийство его сестры, живет и здравствует.

– Тем более что заказчиком убийства был сам Пантюхов… – заметил Чугаев.

– Это не меняет сути дела, – невозмутимо заявил Баринов. – Воронкова, вне всякого сомнения, достанут и уберут. Он лишний на этом празднике жизни.

– А вы, конкретно вы, его уберете? – неожиданно спросил Чугаев.

– Я не занимаюсь подобными мерзостями, – осклабился Сергей Сергеевич, – к тому же лично для меня Воронков более полезен в живом виде. То, что он поведал нам за истекшие сутки – это целая «Сага о Форсайтах». Конечно, на суде это только «слова, слова, слова», выражаясь языком Шекспира, но если бы это подкрепилось бумагами, аудио-и видеозаписями, которые у вас имеются, – можно было хорошую игру организовать.

– Вы же только что говорили, будто этим никого не удивишь.

– И еще раз повторю. Но одно дело, если вся эта компра исходит от героя-одиночки, за которым не стоят никакие реальные силы и деньги – тогда все загаснет, даже не разгоревшись. А вот если масс-медиа вместе с компроматом получат некоторую подпитку – в баксах с шестью-семью нулями! – тогда все завертится. По крайней мере, на тот период, за который уплачено.

– Значит, вы хотите как бы «спонсором справедливости» выступить? – ехидно произнес Чугаев.

– Возможно, – улыбнулся Баринов.

– Что-то не верится…

– Вполне допустимая позиция. Верить надо либо в бога – тогда есть надежда на высшую справедливость в потустороннем мире, либо в то, что бога нет – тогда можно со спокойной совестью делать все, что угодно. А мне и всем прочим смертным лучше не верить, особенно на слово. Насчет спонсорства в деле справедливости – это вы сами придумали, я таких ненаучных словосочетаний не конструирую. Просто мои, если угодно, финансово-экономические интересы на довольно большой срок совпадают с вашими идеалистически-донкихотскими. Уверяю вас, если подкрепить собранную вами информацию моими финансовыми возможностями – она будет использована с максимальной эффективностью.

– Я устал малость, Сергей Сергеевич… – произнес Чугаев. – Вроде бы вы хотели мне дать отдохнуть. Или передумали?

– Ни в коем случае. Отдыхайте, размышляйте, мы вас не торопим. Честь имею кланяться!

Баринов действительно поклонился, вышел из палаты, и массивная дама в голубой униформе – «ЦТМОтя», как именовали этих сиделок-тюремщиц – заперла за ним дверь. В коридоре толпилось несколько человек в халатах – ожидали профессора со своими делами и проблемами. Как правило, Баринов решал их на ходу.

Однако, только профессор вознамерился двинуться дальше по коридору, запищал радиотелефон внутренней связи, прицепленный к подтяжке под пиджаком.

– Сергей Сергеевич! – взволнованный голос секретарши самим своим звучанием настраивал на то, что сообщение будет неприятным. – Вас Комаров ждет со срочным «минус-три»!

– Прошу прощения, – сказал Баринов. – Мне надо срочно вернуться в кабинет, так что подпишу все, что успеете подать до подхода лифта…

Минут через десять профессор появился в приемной, где его ожидал явно изнервничавшийся Комаров.

– Заходи! – резко произнес Баринов, и начальник СБ ЦТМО, тяжко вздохнув, будто ему предстояло восхождение на Голгофу, последовал за шефом в кабинет.

– Присаживайся, – выдерживая спокойный тон, пригласил Сергей Сергеевич.

– Что там у тебя за «минус-три»?

По существовавшей в СБ ЦТМО терминологии гриф «минус-три» присваивался сообщениям весьма негативного характера. Правда, был гриф и похуже – «минус-четыре», например, если в Зданиях ЦТМО произошел сильный взрыв или пожар, ну или если директора похитили прямо из кабинета.

– Час назад наш «Соболь» стремя «птичками», – мрачно сообщил Владимир Николаевич, – был обнаружен в трех километрах от поселка, где расположена Фроськина дача. Пустой и чистый – ни крови, ни битых стекол, ни отпечатков.

Само собой, и груза, который Ларев отправил с девушкой, – тоже…

– Занятно, занятно… – произнес Баринов, погладив бородищу.

– Есть еще одна информашка к размышлению, – сказал Комаров, – Лариса Григорьевна доложила, что Полина поставила ультиматум: или ей завтра к десяти утра привозят Тарана, или она начинает действовать по своему плану. Это было еще до того, как мы получили доклад с аэровокзала о прибытии Ереминой… Я велел Ларисе передать Нефедовой, что вопрос рассматривается.

– Ну и что? Думаешь, будто Полина решила зубы показать?

– Я обязан и такой вариант предполагать.

– Ладно. Свяжись с Максимовым, пусть Птицын отправит сюда своего хлопца. И Полине сообщите – парень в десять утра будет у нее. Заодно можете добавить, что она в самое ближайшее время должна быть готова к сотрудничеству с нами.

БАЛОВСТВО

Таран, само собой, ни о чем таком не подозревал. Он в это время уже поднимался по лестнице в свою законную двухкомнатную.

***

Отобедав в обществе дяди Миши, тети Тони, бабушки Наташи и Лизки, Юрка заспешил к автобусу. Хотя, вообще-то, времени J было только три часа, и в город Таран попадал за целых два чaca до Надькиного прихода с работы. Однако следующий автобус до города из Васильеве уходил в пять, прибывал в город ровно в шесть, а обратно в Васильеве отправлялся в семь. Поэтому был шанс разминуться с Надькой, если она, допустим, в шесть тридцать отправится на автовокзал, а Юрка в это самое время будет топать с автовокзала домой.

Конечно, для тестя и тещи это прозвучало вполне убедительно, но главную причину своего поспешного отъезда Таран, конечно, называть не стал. Провести еще два часа в обществе госпожи Матюшиной – это уж больно тяжкое испытание. В конце концов, если она еще разок изобразит что-нибудь подобное тому, что происходило на речке, Юрка мог с собой не совладать. Правда, в течение всего обеда Лизка вела себя с отменной скромностью и ни словом, ни взглядом о своих хулиганствах не напоминала. Однако кто мог дать гарантию, что эта кошкина дочь будет так же скромничать, если опять окажется с Юркой тет-а-тет в той же самой бухточке?

Так или иначе, но Таран благополучно добрался до города и отпер дверь квартиры. Хозяйки, как и следовало ожидать, еще не было в наличии. Юрка окатился прохладным душем, что после поездки в автобусе и прогулки по раскаленному городу казалось вовсе не лишним, и собрался было поваляться на диване в большой комнате.

Однако едва он успел усесться на этот самый диван и собрался было скинуть шлепанцы, как зазвонил телефон.

Таран подошел, снял трубку:

– Але!

– Юра, – загудел в ухе голос Птицына, – моя Лизавета к вам сюда не заглядывала случайно?

– Заглядывала, – ответил Таран, – она даже звонить вам пыталась, но отыскать не сумела. Я ее. отвез в Стожки, сейчас вот сижу, жду Надьку, поедем туда на ночь. Утречком скупнусь еще раз – и на службу. К одиннадцати успею…

– Вынужден тебя разочаровать, – сказал Птицелов. – Придется тебе в городе ночь ночевать. Завтра в восемь ноль-ноль ты должен быть в части.

Извиняюсь, конечно, что три часа отпуска у тебя украл, но служба есть служба.

Надьку, конечно, можешь отправить – не возражаю. А вообще-то, я через пару часов заскочу туда ненадолго, Лизку повидаю и сообщу вашим старикам, чтоб не дожидались… Идет?

– Идет, конечно, – покорно вздохнул Таран, хотя был не в восторге от перспективы проспать ночь в душном городе, а потом вскакивать ни свет ни заря, чтоб успеть к восьми утра в МАМОНТ. Но куда денешься? «Мы отличаемся от банды чем? Высокой воинской дисциплиной, товарищи бойцы!» – эту фразу полковника Птицына, произнесенную еще задолго до Юркиного поступления в отряд, «мамонты» старшего поколения не раз Цитировали по поводу и без повода. Так что, увы, боец Таран, ни вечернего, ни утреннего купанья в речке у вас не будет. Обойдетесь душем, благо смеситель поменяли и можно отрегулировать водичку до умеренной прохлады.

В общем, с горя Таран все же улегся на диван и решил вздремнуть. Солдат спит, а служба идет, даже если ты контрактник.

Пару часов без малого Юрка и впрямь сумел поспать. Все-таки ночь накануне получилась с явным недосыпом, и требовалась компенсация. Наверно, можно было и побольше, но не дали.

Тарана разбудили голоса в прихожей и лязг захлопнувшейся двери. Особой тревоги этот шум не вызвал, базланили люди знакомые, то есть Надька, которую Юрка и ждал, а также бывший их с Надькой одноклассник Витька Полянин и его подруга Майка, на визит которых Таран, откровенно говоря, не рассчитывал.

Пока мадам Таран раздавала гостям тапочки – будто на улице слякоть и грязь стояла! – Юрка продирал глаза и потягивался. Потом в большую комнату заглянула Надька и громко обрадовалась:

– Надо же, Юрка объявился!

– Не ждали? – грозно выпятив челюсть, произнес хозяин.

– А Лизка где? – спохватилась Надька, с беспокойством озирая свою территорию.

– Отвез в Стожки дробь Шишовку, – доложил Таран. – Вообще-то собирался и ваше превосходительство туда доставить, но вышел облом. Генрих велел в восемь явиться на работу.

– Вечера? – нахмурилась Надька.

– Нет, завтра утром. Сама знаешь, что мне из Васильеве никак не успеть.

Первый автобус до города в шесть тридцать идет. Пти-цыну я про Лизку сообщил, он, наверное, уже там. Заодно предупредил, чтоб нас не ждали. Или, может, у тебя другие планы?

– Нет! – поспешно сказала Надька. – Что я там без тебя делать буду? И Лизку я туда везти не собиралась. Думала, что она до папы Гены как-нибудь дозвонится. Ну, а тебя, извини, до пятницы не ждала. Решила вот с ребятами поскучать… Ты вообще-то кушал чего-нибудь?

– А как же! – сказал Таран. – Твоя маманя меня классным обедом накормила. Правда, еще в два часа дня.

– Ну, значит, от ужина не откажешься. Идем на кухню, там Майка уже копошится. У нее Витек и вовсе голодный, как волк.

Кухня в нынешней квартире Таранов имела наиболее уютный и приличный жилой вид. И плитка голубенькая хорошо смотрелась, и новенькие шкафы, и клеенка на столе была без единого пореза, потому что Надька запаслась целым набором деревянных досок с картинками: на одной окорок был изображен – сразу видно, доска, чтоб мясо резать, на другой – целый натюрморт из капусты, свеклы и морковки, на третьей – каравай и булка. На хлебницу, шкафы и даже на старый, доставшийся от Юркиных родителей холодильник, который Надька отмыла-оттерла от трех слоев копоти, были налеплены яркие переводные картинки. Ну и лампа под стеклянным абажуром с цветоч-• ками уютно гляделась.

Витек Полянин сидел и чистил картошку, а Майка мясо резала. Как раз на той доске с окороком. Тут же пара сумок стояла, из которых всякой вкусной всячиной пахло. Надька, конечно, стала все это в холодильник перекладывать, и Юрка сразу узрел колбаску типа салями, шейку, карбонат, селедку маринованную, горбушу и еще какие-то деликатесы. А в холодильнике высветилась бутылка «Гжелки» и некое импортное вино – поди, дорогое. Еще соки какие-то были, виноградный, яблочный и грейпфрутовый. Капитально затарились, скажем так.

Юрка о своем семейном бюджете имел довольно туманные представления, но все же считал, что для простого визита старых приятелей угощение уж больно роскошное. Конечно, задавать разные нескромные вопросы в присутствии гостей он не собирался, но все-таки посмотрел на супругу с вопросительным выражением лица.

– Ой, я же тебе забыла сказать! – воскликнула Надежда. -У нашей Маечки сегодня юбилей – двадцать лет исполнилось. Вот она и расщедрилась…

Таран припомнил: да, Майка ведь на год моложе их всех. Они все: и Юрка, и Витька, и Надька с 1980-го, а она с 1981-го. Когда в школе учились, то Витька по Надьке вздыхал, Надька – по Тарану, а сам Юрка от Дашки-стервы с ума сходил.

Потом Надька с Юркой друг друга нашли и поженились, а Полянин вроде это дело пережил. Тем более что он осенью 1998-го срочно из города уехал – чтоб от армии откосить. Потом ему справку сделали, болезнь придумали. Во сколько это обошлось, Юрка не интересовался. В общем, до лета 1999-го Витек перекантовался, а потом рванул в Москву, поступать. Там он вместе с Майкой очутился, которая к этому времени окончила школу. Поступили они в какой-то платный университет, к тому же на заочное отделение. Два раза в год на сессию ездили, а остальное время только контрольные в Москву отправляли. Ну, и работали, конечно, на see том же «Тайваньском» рынке. Причем Полянин настолько оперился, что даже собственный ларек заимел и, похоже, в бизнесе стал крепко соображать. Майка тоже при своем деле оказалась, хотя и с Витькиной помощью. Одолжилась у Полянина на энную сумму и киоск открыла: «Кофе – хот-доги». Какой она оттуда навар имела – фиг знает, но поскольку долг Витьку Майка известным местом отдавала, стало быть, наверняка оставалась в плюсе.

Короче, у этой пары дело шло к свадьбе, и, по прикидкам общественности, это мероприятие должно было состояться к осени. Правда, насчет потомства, в отличие от Юрки и Надьки, Витька с Майкой решили не спешить. Сперва предполагали дипломы . получить, деньжат накопить на собственную квартиру, а уж потом влезать во все эти дела с киндерами, пеленками и так далее.

Юрке тоже на кухне дело отыскалось – лук чистить заставили. Некоторое время все обменивались репликами только по поводу кулинарии. Потом труженики базарно-рыночной торговли принялись обсуждать свой сегодняшний рабочий день, как выяснилось, далеко не рядовой и не обычный. Тарану сначала весь этот треп, далекий от его повседневной жизни, был глубоко по фигу, но затем он услышал несколько фраз, которые привлекли его внимание.

– …Я поначалу ни хрена не понял, – очищая очередную картофелину, рассказывал Витек. – Прихожу с утра – тачки около дирекции рынка нет! Ни ночной, ни дневной – ну блин, думаю, дела! Куда же «крыша» подевалась?

– «Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша…» – процитировал Таран народное творчество, правда, ни к селу ни к городу.

– Ну! – хмыкнул Полянин. – Захожу к директору рынка: «Палыч, а где ж наши „атлеты“?» А он, блин, весь бледный, даже, вернее, пятнами: «Витя, как друга прошу – наведи у себя полный абгемахт! Возможно, сегодня большой казенный наезд будет! И другим хозяевам передай, кто поблизости!»

– Ты вроде про «атлетов» упоминал? – спросил Таран. – Это с Симеоновской, что ли?

– Ну, примерно оттуда, – осторожно ответил Витек. – Хотя я туда не вхож, вообще-то.

– Между прочим, – заметила Надька, хотя ее никто за язык не тянул, – Юрик когда-то с ними общался.

– Мало ли с кем я общался, – проворчал Таран, посмотрев на болтуху, как мышь на крупу.

– Ну, вы же с Толей Сидоровым в одной секции занимались! – напомнила Надежда. – Ты ж не виноват, что он бандитом стал?!

– Правда? – восхитилась Майка. – Ты с самим Сидором знаком?

– Блин, – сказал Таран, свирепо сверкнув глазами, – если мы пять лет назад у одного тренера занимались – конечно, это знакомство. Но корешами не были, это точно.

О том, что осенью позапрошлого года они с Милкой замочили трех «атлетов» на складе автомобильного утиля в заброшенном карьере, он, вестимо, докладывать не собирался.

– Чего вы пристали к нему? – заступился за Юрку Витек. – Я сам помню, как два года назад ко мне жлобы цеплялись из того же «Атлета»: «Помоги нам Юрика найти, он в большой опасности!» Так я им и помог – откуси и пососи!

Майка захихикала, а затем сказала:

– Короче, господа, мясо нарезано. Дюшенька, какие еще ингредиенты нужны? – По-моему, все в наличии. Юрик, ты пошинкуешь лучок?

– Если не помру, – Таран поморгал слезящимися глазами.

– Нет уж миленький, не вздумай. Ты мне нужен живой и здоровенький!

– «Дюшенька» чмокнула благоверного в щеку. – А насчет Сидора – не переживай.

Вчера ночью, между прочим, всю их контору в пучки повязали. Прямо в бане, представляешь?

– Откуда ты знаешь? – удивился Юрка. – В бане с ними парилась, что ли?

Конечно, последняя фраза была произнесена шутейно, и. Надька только захихикала:

– У нас же телик в ларьке стоит, «сонька» маленькая. Часа в четыре была передача про криминал, по облТВ. Там ночью разборка была какая-то на шоссе, которое ведет в Калиновку. Не то трех, не то четырех бандитов застрелили. Но менты, представь себе, их по горячим следам вычислили и взяли прямо в бане.

Юрка, конечно, промолчал еще раз, хотя прекрасно знал, что Толя Сидор к разборке на Калиновском шоссе не имеет никакого отношения. Правда, теперь ему стало понятно, почему группа Ляпунова оставила автоматы и кроссовки в «Ниссане»…

– Да, – хмыкнул Полянин, – весь день, блин, думали и гадали, чего стряслось. Палыч весь соплями изошел, а оказалось, блин, что все проще пареной репы.

– Теперь, между прочим, разборка из-за «Тайваня» может пойти, – посерьезнела Майка. – Тех-то мы знали более-менее, ребята не самые плохие. А кто вместо них придет?

– Свято место пусто не бывает, – беспечно отмахнулся Полянин. – Договоримся и с этими…

Вскоре сооруженное Надькой и Майкой блюдо из мяса, картошки, лука, перца и помидоров отправилось тушиться в духовку, а на кухонном столе, накрытом на четыре персоны, появилась выпивка и холодные закуски. Как ни странно, Юрка, который во время готовки ощущал настроение только пожрать, вдруг подумал, что не худо бы и выпить нормально. Притом что прекрасно помнил: завтра в шесть ему надо вставать. Да и вообще, Таран к капитальным пьянкам отрицательно относился – не хотел идти по пути отца и матери. Но тут что-то нашло. Может, от того, что чуял свою вину перед Толей Сидоровым. Конечно, лично Юрка – человек подневольный, как и Топорик, Милка, Гусь, капитан Ляпунов и даже Птицын.

Кому-то надо было подставить «атлетов» – и ребята сработали. Хотя Сидор и его братва вовсе не сахарные мальчики, но сидеть они пойдут за то, в чем вовсе не виноваты. Они пойдут на зону за то, что изобразили Юрка и его товарищи – вот от этого и появилось питейное настроение у почти непьющего Тарана.

Впрочем, уже после первых двух рюмок под хорошую закуску самочувствие поправилось, и Юрка если не позабыл вовсе о своей моральной вине и других сложностях жизни, то задвинул все это в глубь своей памяти и перестал обо всем этом думать. Тем более что за столом становилось все веселее и веселее.

Анекдоты рассказывали, вспоминали всякие смешные случаи из школьной жизни, которых за одиннадцать лет совместной учебы сверх головы набралось, среди «тайваньских» историй тоже попадалось немало прикольных, над которыми даже Юрка мог по-смеятся.

После того как с аппетитом сожрали горячее – оно и впрямь удалось! – Надька решила, что пора объявить перерыв и устроить танцы. Врубили музцентр, зарядив его каким-то диском – Юрка во всех этих группах ни хрена не петрил, особенно в самоновейших, но потанцевать не отказался. Сперва всей кучей дрыгались, потом пошло что-то медленное, и разбились на пары – Юрка с Надькой, Витька с Майкой.

– Тебе хорошо, Юрик? – обвив торс законного супруга мягкими лапками, спросила Надюха.

– Нормально… – благодушно отозвался Таран. – Пока все в кайф.

И ласково провел ладонями по горячей и влажной талии женушки, а потом просунул пальцы под резинку шортов и осторожно погладил прохладные, тоже припотевшие половинки. При этом Юрка как-то невзначай глянул на Витька с Майкой и обнаружил, что именинница танцует в одном купальнике, а юбка и блузка с нее куда-то испарились. Полянин тоже стянул футболку и танцевал по пояс голый.

С этого момента Юрка стал намного чаще глядеть в сторону гостей, что, конечно, не укрылось от Надьки. Правда, реакция на этот перехваченный взгляд была не совсем такая, как можно было ожидать.

– А она красивая, верно? – проворковала Надька Юрке в ухо. – Правда?

– Да ничего… – с деланным равнодушием произнес Юрка.

– Ну-ну, – хитренько улыбнулась Надька, – то-то ты ее глазками по попе гладишь…

– А что делать, если она показывает? Тебя-то я руками глажу, верно?

– Между прочим, тебе не кажется, что она на Полинку похожа?

Чего-чего, а этого Таран не ожидал. Надька Полину давным-давно не поминала, с прошлого года, наверно.

– Нашла сходство, однако! – возразил Юрка. – Полина кучерявая шатенка, а Майка блондинка, к тому же стриженая, даже уши открыты.

– Я про фигуры, а не про прически. У нее и спинка такая же, и плечики, и попочка, и ножки…

– Похоже, это не я, а ты ее разглядываешь! – хмыкнул Таран. Однако именно после этого Надькиного сообщения и сам стал находить в облике Майки схожие с Полиной черты. Сразу после этого промелькнули воспоминания годичной давности, и Надька, прижавшись животиком к Юркиному переду, невинным голоском спросила:

– Это у тебя на меня поднялось или на нее?

Таран, конечно, мог бы этот поклеп опровергнуть, тем более что, строго говоря, у него прибор без конкретного адреса возбух, просто от воспоминаний. Но вместо этого он, как ни странно, произнес нечто неопределенное:

– Что возбудило, то возбудило…

– А хочешь, разрешу тебе ее трахнуть? – прошептала Надька голосом змеи-соблазнительницы.

– Интересное предложение, – голосом солидного бизнесмена произнес Таран, несколько опешив. – А у Витька ты этот вопрос проясняла или хотя бы у самой Майки? Возражений не будет?

Вообще-то Юрка сначала хотел просто покрутить пальцем у виска и спросить: «Надюша, ты не перегрелась?»

– Майка, между прочим, давно на тебя глаза пялит, – сообщила законная супруга. – А Витька – на меня…

– Понятно, – пробормотал Юрка, – значит, типа по бартеру, услуга за услугу?

– А. что? – горячо прошептала Надька. – Неужели я не имею права на какое-то разнообразие?

– По-моему, – нахмурился Таран, – ты уже разнообразилась в том году, с Зыней…

– А ты – нет?! – ехидно заметила Надька.

Тут медленный танец кончился, пары распались и пошли вихляться в общем кругу. Надька по ходу дела сдернула с себя футболку и отшвырнула куда подальше.

Юрка тоже рубаху снял – и впрямь жарко стало. Но Майка дальше того пошла, фьють! – и верх купальника скинула. Любуйтесь, мол, граждане, что у меня спереди подвешено! Надька захихикала, но стесняться не стала и следом за подружкой принялась голыми титьками трясти. Полянин, конечно, на них так и выпучился, а Таран, как ни странно, возмущаться не стал. Единственное, что у него на секунду в голове промелькнуло, так это мысль о том, будто ими всеми опять управляет Полина. Но только на секунду и как бы не всерьез. Потому что опять началась медленная музыка, и Надька сразу двинулась к Полянину, а Майка, повиливая бедрами, на которых окромя двух узких треугольничков ничего не было, направилась к Юрке. Ну и, само собой прильнула к нему голенькими грудками, положив ладошки на его лопатки.