Текст книги "Девочки Моники"

Играла Mushaboom и пахло жареной картошкой.

Есть такие встречи, в которые помнишь вcе до малейшей детали.

Трещину на потолке, изъян на бокале, Ее улыбку и наклон головы до того, как Она подняла голову и посмотрела на тебя.

В общем, помнишь совершенно все. Как правило, такие встречи ничем хорошим не заканчиваются, но как сладостно возвращаться, и возвращаться именно в те секунды начала.

До того как обратить на меня внимание, Она сидела, склонив голову в сторону кого-то из свиты Драг-Королевы. И в целом казалось, что с Ней все хотят говорить, а Она, как любезный монарх, позволяет себя отвлекать от собственного внутреннего монолога. Ее улыбка за несколько секунд моих наблюдений успела достаться трем людям за столом. Это была даже не улыбка, а свет чистой энергии. Как дурачок, я пялилась на это ангелоподобное существо и теряла самоконтроль.

– В ногах правды нет! – окликнул меня клавишник, и тут Она подняла глаза. Сначала формальное внимание, затем интерес, взмах ресниц, уголок Ее губ дернулся, и меня одарили приветственной улыбкой.

– Да! Иду! – чуть более, чем радостно, сказала я в никуда, по-дурацки подмигнула незнакомке и села за стол к группе.

В компании пацанов всегда можно затеряться, и мое глупое подмигивание фее с соседнего столика скоро будет забыто, я растворюсь, я в черном, я директор классной группы, я неприкосновенна, и мои нервные подергивания глазом можно воспринять как часть имиджа.

Черт! Зачем я подмигнула?!

За соседним столиком Драг-Королева перманентно и громко провоцировала:

– Гарсон, вина! И легализуйте там однополые браки, в вашей этой Испании! Совсем охуели, гребаные гомофобы!

Королева кричала, снова просила вина, снова отчитывала официантов, звала всех танцевать. А больше всего хотела, чтобы с ней танцевала я. Она улыбалась мне, эта взрослая женщина/мужчина, поющая песни про любовь и эпатирующая всем – от нарядов до поведения.

В какой-то момент Драг-Королеве удалось увлечь меня на танцпол, несмотря на мои протестующие комментарии.

– Я не танцую после третьего мартини. К тому же на мне совершенно отсутствуют положенные случаю шпильки.

– Такие, как ты и Моника Беллуччи, могут себе позволить выглядеть как угодно, милая.

На весь предстоящий вечер я – Моника. И весь предстоящий вечер меня будут изучать самым заинтересованным взглядом, каким я удостаивалась за последние несколько лет. Знаете, то чувство, когда тебя именно сверлят, когда тебя хотят. На меня смотрела Она, продолжая оказывать знаки внимания и всем окружающим.

Мы танцевали с мягкой Драг-Королевой, под моей ладонью скользил плюш, и вся она была мягкая и добрая, хоть и отпугивающая с порога своей эпатажностью. Иногда она брала меня за руку, иногда опускала благоухающую голову мне на плечо. Голова уставшей изображать из себя не ту, кем она на самом деле является, была легкой, а бюст – большим и, кажется, настоящим.

– Моника! Давай купим вина? – Серые глаза, склонившаяся головка белокурого пышного ангела, а не матерщинницы и балагурши.

– Давай!

Бармен, не скрывая презрения к тусовщикам типа нас, закатывает глаза, когда моя новая подруга и партнерша по танцам вопрошает, вытянув палец в сторону его грудной клетки:

– Мальчик, есть уже у вас натурально что-то из Испании? Или только ты у нас тут самый натуральный?!

– Вина, пожалуйста, и воды. – Кладу на стойку деньги и стараюсь отвлечь героиню светских хроник от негатива в лице бармена, а бармена – от агрессии к хмельной героине.

Моя напарница по танцам хватает бутылку, не дожидаясь, когда бармен отправит к нам официанта.

– Бокалы! – кричит она мне сквозь музыку, отдаляясь в сторону столиков, где сидит группа и ее свита.

– Спасибо, – киваю я уставшему от посетителей бармену и с тремя бокалами иду к своим.

Это несколько шагов.

Может быть, десять, может – пятнадцать. Не больше. Но почему-то я четко ощутила спиной прошлое, где остался не только этот бармен, но и все остальные. C каждым шагом к столикам меня не покидало ощущение, что я все больше приближаюсь к будущему.

Она смотрела на меня холодными серыми глазами, как смотрел бы тот самый ребенок Маленького Принца и Прекрасной Розы – с любопытством и в то же время отстраненностью. Драг-Королева уже шептала ей на ухо, наверняка какую-нибудь похабщину про меня. Плевать, рано или поздно найдется добрый человек с кокаином, и через полчаса от моего смущения не будет и следа. Я познакомлюсь с ней, найти бы только сыворотку для уверенности.

Помотав головой по сторонам, я выдохнула. У парней за моим столом такого добра явно не водилось, что уж говорить о других посетителях этого места!

Как странно, что все это происходит в «Летчике». Нет чтобы встретиться всем нам в более модном месте, тогда бы я с холодным рассудком подошла и, как Клинт Иствуд, поглядела бы на нее снизу вверх, обозначив свою заинтересованность. Но мы на днище, в Китайском, мать его, Летчике!..

Это была мистика. Мой предыдущий роман начался шесть лет назад именно здесь. Другой роман – здесь же, на концерте одной уже малоизвестной группы. Трижды была в «Китайском Летчике» и дважды выходила оттуда с уловом. Такая тенденция. Порошка нет, уверенности в себе тем более. Что ж…

Я просто поставила два бокала за столик Королевы, а один за свой. Парни обсуждали прошедший концерт, Артист с интересом наблюдал за всем, происходящим на этом дне культурной жизни столицы. Он редко куда-то ходил. Тем более в маленькие музыкальные клубы. Думаю, это был его первый визит в «Китайский Летчик».

– Как дела? – спросила я, оглядывая стол: три бутылки виски, десять колы, ведро с подтаявшим льдом.

– Да вот, пьем… – первым ответил клавишник.

– Ты хорошо там время проводила? – поинтересовался Артист.

– Жаркие танцули. Очень хот! – Стейдж-менеджер оттянул майку и сделал несколько движений, демонстрируя вымышленную большую грудь, а заодно проветриваясь. В общем, традиционно вставил свои пять копеек.

Я сидела с пустым винным бокалом, бутылка была в полуметре за столом эпатажной Драг-Королевы и ее свиты. Как только я подумала о том, что неплохо бы выпить, отвлечься и отметить с ребятами прошедший концерт, как она материализовалась.

– Моника!!!

Королева махала одной рукой бутылкой, другой показывала на нее пальцем.

– Иди к нам, моя хорошая! Ну их! И так все время ты с этими… мужиками!

Парни засмеялись, Артист кивнул в сторону столика коллеги по шоу-бизнесу и улыбнулся ей. Я встала и, взяв пустой бокал, пошла к Королеве и ее гостям.

Как только я села на свободный стул, гостеприимная звезда вызвалась лично налить мне вина. Ее аккуратные руки c маникюром, где два пальца покрашены в желтый цвет, а остальные в фиолетовый, держали под углом бокал, через который я видела группу. Сквозь стекло они отражались как в комнате смеха – толстыми и комичными.

– Моника, – раздалось сбоку. Ее голос я не слышала, как мне казалось, никогда, но узнала бы из сотни: – А мы с тобой познакомились семь лет назад…

– Где?

– Только один вопрос за вечер… Здесь.

Сделала вид, что помню. Улыбнулась с видом «А-а-а, ну да, ну да, точно». Но, конечно, я не помнила и злилась на себя.

«Только один вопрос за вечер» – прекрасное начало беседы.

Молча приняв правила этой игры, я не стала задавать стандартный в наше время вопрос: «Чем занимаешься?» От нее едва заметно пахло табаком и цветами, и важнее для меня было узнать не ее род деятельности, а название ее духов и имя.

С момента первых секунд встречи с этим человеком я впала в транс и делала все медленно и молча, словно загипнотизированная. Втягивая незаметно воздух рядом с ней, я пыталась вспомнить название цветов, которыми от нее пахло. Только закрыв глаза, я поняла, что это роскошные белые цветы кустарника жасмина. Табачок и жасмин – такое сочетание сразу уносит в июньскую ночь после дождя, когда заходишь в парк, протираешь ладонью мокрую скамейку, cадишься на нее и закуриваешь. А вокруг белые, светящиеся в темноте цветы жасмина. И тишина.

Утащить бы дитя Принца и Прекрасной Розы в парк. Если бы можно было менять силой мысли места и компанию, я непременно воспользовалась бы этой опцией, и мы бы оказались не в этом подвале и не с этими людьми, а на какой-нибудь неприметной скамейке вдвоем.

Украдкой я поглядывала на нее, а она – на меня.

На указательном пальце объект моего изучения носила большое серебряное кольцо с рубином, короткие ногти без лака, бровь, нос, уши проколоты, и везде кольца из хирургической стали. Запомнился шрам на шее – белый, ровный и широкий, так что даже страшно представить, как он мог возникнуть. Глаза в черной подводке со стрелками, стремящимися к виску. Бледное лицо с четкими скулами. Я не могла припомнить женщин, выглядевших более железными, чем она.

Стоп.

А кто вообще сказал, что это женщина?

В компании травести кто угодно может оказаться кем угодно.

Некоторое время мысли зависли и блуждали в поиске ответа на вопрос, кто этот человек. Может быть, это не девушка, а такой феминный гей?

Вивьен Вествуд выпускает лифчики для парней с начала двухтысячных. Мало ли.

Я чокнулась с Драг-Королевой и ее гостями, воздушно чокнулась с соседним столиком, продолжавшим меня «пасти» и приглядывать за мной. Изображая, что заинтересованно слушаю концертного менеджера своей напарницы по танцам, я продолжала разглядывать сына Принца и Розы. Холодные серые глаза, темные брюки, дизайнерская белая рубашка, свисающий фиолетовый шарф, элегантные ботинки. Когда ты видел много одежды, ты уже можешь видеть ценами. Одета объект моего изучения была тысяч на сто.

Кто она (или все-таки он)? Чем занимается? Есть ли у этого человека грудь?

Перед ней стоял бокал с «Негрони» и почти пустая чашка с чаем.

«Кто ты? Кто ты?» – думала я, разговаривая с другими гостями, улыбаясь Королеве и иногда отвлекаясь на бесконечно приходящие в телефон письма.

Холодный сын Принца и Розы молчал, изредка улыбаясь то одному, то другому собеседнику. Сама я делала вид, что меня интересуют все, кроме нее.

– Пойду курить! – негромко сказала я как будто в никуда, но объявление предназначалось только для нее.

Без стимуляторов и равнодушия я в бушующем море страсти зеленый юнга: заикаюсь, шифруюсь где не надо и переигрываю.

Она нашла мою руку под столом и, слабо пожав ее своей приятно прохладной ладонью, одними губами ответила: «Я с тобой». Наш диалог никто не заметил.

Выйдя на улицу, я глубоко дышала.

«Успокойся и свали пока не поздно!» – уговаривала я себя, прильнув спиной к серому зданию «Летчика».

Щелк – раздалось сбоку. Укутав голову своим фиолетовым шарфом, она закурила Lucky Strike и молча протянула мягкую пачку.

Так кто из нас Клинт Иствуд?

Я вытащила из протянутой пачки сигарету и покрутила в руках.

– Это тебе! – Она дала мне зажженную, я машинально закурила ее, а первую, неприкуренную, кинула в карман. На Лубянском проезде повисла тишина.

– Ты… – Мы обратились друг к другу одновременно и засмеялись от неловкого совпадения.

– Давай ты первая, – она пожала плечами.

Боясь сказать глупость, я констатировала: «Ты, я смотрю, утеплилась» – и большей глупости придумать было невозможно.

– Ага, «утеплилась», – передразнила она и добавила: – А ты наступила на птицу!

Я вздрогнула и посмотрела под ноги, а затем, ничего не увидев, вытаращилась на нее.

– Шутка!

Она широко улыбнулась, прикурила теперь уже себе и продолжила молча смотреть на меня. Самое беспонтовое знакомство за всю мою долгую практику.

Что делать? Где моя группа? Где хоть один прохожий, который бы отвлек от происходящего? Я глупею и теряю былую уверенность и силу на глазах. Еще каких глазах! Таких, которые смотрят с насмешкой.

Одновременно мы сделали шаг навстречу друг другу. Прохладная ладонь коснулась моего лица, и, не встретив сопротивления, она, едва касаясь, провела ею от моего виска до губ. Я продолжала курить, но прохладные пальцы перехватили у меня сигарету – та несколько секунд висела в воздухе – после чего вставили ее обратно мне в губы.

Я ничего не делала, заняв выжидательную позицию.

Как будто прочитав мои мысли, она произнесла не без вызова:

– Ваш ход, мадам!

Не знаю, что на меня нашло. Я была зла из-за самого факта ее существования, а еще больше за слово «мадам». Я сделала глубокую затяжку, cняла с пальца кольцо и дала ей пощечину. От неожиданности на ее глазах выступили слезы. Но вида, что обижена или оскорблена, она не подала. Провокатор улыбнулась и продолжила выдыхать дым.

– Примитивно и от души, – прокомментировала я свой поступок, надела кольцо на палец и зашла внутрь «Китайского Летчика», оставив ее на улице.

С этим человеком неожиданно хотелось всего, и совершенно не смущало, что наши познания друг о друге – ничто. Я не знала точно ни ее имени, ни возраста, под сомнением оставался даже ее настоящий пол!

Но было очевидно, что отсюда мы должны уехать вместе. Что так и нужно поступить.

«Один вопрос за вечер» лишил меня всех вариантов на допрос. А примитивный и от души поступок сначала придал мне смелости и вернул в реальность, а затем загнал в тупик.

Она вернулась за стол в этой своей дымке жасмина и табака, увлеченно болтала c Драг-Королевой и другими людьми, продолжала, подперев рукой чуть розоватую щеку, потягивать «Негрони», который кто-то заботливо освежил. Разговоры за этим столом сводились к итальянской опере, испанскому хамону и азербайджанской кухне. Мне нечего там было ни почерпнуть, ни добавить.

Уезжала из клуба я одна и раньше всех: наутро надо было ехать снимать кассы, забирать отчеты и формировать собственные, а вечером снова в путь – закрытое мероприятие на севере Италии, на которое я должна приехать раньше музыкантов. Короче, в битве эмоций и прагматизма победила реальность. Я ушла незаметно и не попрощавшись. Выходя из «Летчика», я намеренно не оглядывалась, хотя очень хотелось детально и подробно запомнить, как она сидит, как она выглядит, как она улыбается. И держит ли она свою щеку рукой как воспоминание о нашей вредной привычке курить?

В такси меня не покидало ощущение, что я что-то забыла там, в «Китайском Летчике». Что-то важное, типа кошелька или паспорта. Дома я поняла, что это было… Быть может, сердце?! О да, пусть это звучит пафосно и торжественно – но именно так, скорее всего, и было!..

Попрощавшись с таксистом у дома, я опустила руку в карман и нашла там чуть смятую сигарету Lucky Strike. Перевернула руку ладонью вверх, покрутила кольцо на указательном пальце.

Теперь я не понимала: как так получилось, что я дала сыну Принца и Прекрасной Розы затрещину?!

***

Смывая ватными дисками тушь и заматывая волосы в домашнюю «дульку», я размышляла об этой встрече. И пришла к заключению, что таинственный сын Принца и Розы с шрамом и пирсингом принадлежит Драг-Королеве, что он/она – ее так называемый «плюс один», сопровождающая/ий ее не только в клубе.

Ну конечно! Надев пижаму, я налила себе вина, села на пол и набрала в телефоне номер Сонечки – надо было срочно сообщить кому-то близкому «брейкинг ньюс». В три ночи из всех моих подруг не спала только она.

Трубку сняли быстро, на заднем фоне у Cони орали пьяные.

– Не обращай внимание, это актеры, – быстро объяснилась она и вся превратилась в слух.

Я рассказала все, что произошло со мной вечером. Пьяные продолжали орать, и Соня на секунду отвлеклась от разговора со мной, рявкнув: «Молчать всем!» Наступила тишина, через которую Соня кричала уже мне:

– Так кто он?!

– Да я не знаю! Точнее я знаю ее уже семь лет, но не помню… А он помнит, прикинь?! Или она! Я даже не поняла, какого человек пола! Это же травести-тусовка, там может быть все что угодно. Может, это гей? Такой очень женственный, например. А я тут голову ломаю. Это же Москва! У нас тут все удивительное… У Драг-Королевы, например, есть сиськи. Я тебе говорила, какие у нее большие сиськи?!

– Про сиськи ты не говорила, но мне остается только завидовать. У меня вот с этим делом…

Я икнула.

– Все у тебя в порядке-е-е-е! Ик. У Драг-Королевы такие две-е-е головы! Она как трехголовый человек. Ик. Я, конечно, все понимаю, но… Ик. Это слишком! Интересно, они спят вместе? Ик! Ик!

– А ты там, кроме прочего, еще и напилась, дарлинг?

– Нет! Да! Не суть, Сонечка! Ик! Это шоу-бизнес! Ик! И, не сняв трусы и не посмотрев в паспорт, нельзя гарантировать, какого человек пола… Ик!

– Ха-ха-ха! И что? Что дальше-то? Слушай, попробуй задержать дыхание! Твое икание начинает раздражать!

Я задержала дыхание и, надув щеки, продолжала держать у уха телефон. Выдохнув, проверила, прекратилась ли эта напасть. О, счастье! Порой Второй Режиссер дает действительно дельные советы.

– Прошло?

– Ага! Короче! Семь лет назад мы познакомились с ней (или с ним – Сонь, я реально не знаю пола!!!) в «Китайском Летчике», но я в упор не помню. В тот день меня интересовали только девушки, да и вообще страшно вспоминать, как мы все выглядели семь лет назад! Что она там во мне запомнила? Или он! Жуть!

– Это геноцид, даже не смей. Что было, то было. Семь лет назад все мы были страшненькие, но зато жутко счастливые. Я уже начинаю думать, что в жизни выдается либо одно, либо другое. – Соня вздохнула.

– Все и сейчас классно… Кроме одного! – Я сделала паузу, чтобы прикурить Ее сигарету. На балконе стоять в пижаме было холодно, пришлось вернуться в квартиру.

– Что там? Выкладывай, не томи в три часа утра – это бесчеловечно же, ну!

– Я никогда не уведу у любого работника шоу-бизнеса его мужа. Или жену. Или девушку или парня. Или… – Я не могла сформулировать мысль, ко всему прочему меня и правда достаточно развезло от выпитого вина.

– В общем, не возьму я чужую Музу. Они творцы – им нужнее. А этот парень или девушка… Боже! Этот человек явно с Драг-Королевой. Блин, а сейчас модно в пижамах ходить по городу? Я бы прошлась… Но какие сиськи, Сонь! Прямо с мою голову каждая! Красиво, наверное… Но можно умереть, если обнимет покрепче!..

– Наведи про нее справки, Моника! – Соня засмеялась, впервые произнося мое новое имя. – Реально. Узнай у кого-нибудь, тебе же ничего не стоит выяснить подробности! Надеюсь, это твой человек и никакие травести на него не претендуют! Я слышу, ты все еще не бросила курить. Докуривай, дорогая, и баиньки. И никаких прогулок в пижамах, умоляю!

Я так и сделала. Уже лежа в постели, зашла в фейсбук. Там меня ждало двадцать восемь новых сообщений и только одно, которое я прочитала тут же. С фотографии на меня смотрел холодными серыми глазами ребенок Принца и Розы. Ее настоящее имя было Джейн.

«У нас все-таки девочка!» – завопила я про себя, не скрывая радости и не прочитав ее месседж, а произнесла вместо этого детсадовскую дразнилку на имена: «Тетя Джейн всех поджейнит, переджейнит, выджейнит. Тетя Катя всех покатит, перекатит, выкатит».

Ну что, Джейн, удиви меня. Читала я ее сообщение уже одним глазом:

«Моника, хорошо что мы встретились снова. Странно, мы столько лет живем в Москве, рядом, и совсем не поддерживаем связи. (смайлик с высунутым языком и подмигивающим глазом). С меня один вопрос тебе, примитивный и от души».

Черт! Она еще и заигрывает со мной!

Уже сквозь сон я понимаю, что улыбаюсь.

ГЛАВА IV. ДУРНЫЕ ПРИВЫЧКИ И ИДЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Когда начинается шоу?

Когда выходит на сцену группа? Когда к группе и бушующей толпе присоединяется Артист и весь зал буквально взрывается от напряжения? Или когда начинает работать прописанный свет и зрителю открываются декорации и видеоинсталляции? Может быть, шоу начинается, когда зал, успокоившись от первой волны восторга (группа и Артист на месте – играется вторая песня), стоит замерев: «Ну, удиви нас, что дальше?», – а в обратку на свое снисходительное «ну-ну» получает тройной объем энергопотока? И Артист удивляет и дает им по полной – так, что они уже ничего не видят, кроме него и группы? Возможно, для кого-то шоу начинается с того момента, когда ты перестаешь понимать, где ты и сколько времени уже прошло, ты не бегаешь курить, не идешь к бару и даже не пытаешься достать телефон, чтобы заснять что-то в плохом качестве «на память», когда тебе важно запомнить самостоятельно, когда дорога каждая секунда контакта с любимым артистом и невозможно ничего пропустить.

Так когда начинается шоу?

Май. Москва ― Милан, рейс выполняет авиакомпания Alitalia

– Что вы будете?

– А?!

Я отвлекаюсь от бортового журнала. Надо мной склонилась стюардесса с подносом, на котором стоят стаканы с водой, соком и игристым.

– М-м-м…

Мои мысли еще в журнале, он на итальянском, и я ни слова не понимаю в напечатанном там, но с детства люблю разглядывать картинки. За секунду до вмешательства бортпроводницы я разглядывала дом со страницы рекламы недвижимости, представляя, где у меня в этом доме что стоит и какого цвета свечи на полу открытой террасы создают уют мне и моей семье. Живо представляется, как в этом белом современном доме с панорамной стеной с видом на озеро и зеленые холмы смеются мои дети. Обязательно два мальчика и одна девочка. Мальчики ходят в вельветовых штанах и соломенных шляпах, девочка – большая умница и похожа на меня, в четыре года умеет читать-писать-завязывать-шнурки и не доставляет никаких проблем. По вечерам мы садимся ужинать за большой прямоугольный стол, на нем каждый день новая скатерть (пусть будут из Zara Home), меняются подсвечники и цветы и вазы для цветов. Дети рассказывают, что они делали и что собираются делать завтра, а потом идут читать книги в детские комнаты. У них всех свои комнаты, это обязательное условие для рождения троих детей. Я ставлю посуду в посудомойку, вода начинает поступать в резервуар, и кухня бурлит от звука льющейся воды. Выхожу на террасу и не курю.

Я вообще бросила курить с появлением этого дома и этих детей. Вглядываясь в фиолетово-розовое небо, я слышу тишину. Свечи на террасе сегодня черные, пламя иногда сбивается от ветра. На мне бежевые мягкие брюки и голубая кашемировая кофта, все очень уютное. Я вешу пятьдесят шесть килограмм, и у меня есть время и желание делать укладку каждый день. «Беззвучный режим на телефоне!» – вспоминаю вдруг я и смотрю на пропущенные звонки. Друзья уже совсем рядом. Моя девушка привозит наших подруг Сонечку, Риту и Люсю, они все в восторге от дома и того, как я выгляжу. Мы обсуждаем новый спектакль и три новые книги.

Никаких разговоров про музыку.

Моя девушка – блондинка с мягкой улыбкой. Она любит детей, музыку, грушевый сидр и ухаживает за грушевыми деревьями в нашем саду. Она уважает мои границы и умеет проводить время отдельно. Ее работа любимая, ее желания искренние. Меня она тоже любит и каждый день, возвращаясь домой, привозит мне «сюрпризик». Сегодня это камень с дороги в виде ангела. Она завернула его в лист папоротника, перевязала осокой и незаметно положила на стол. Она целует меня в щеку, показывает взглядом обратить внимание на этот зеленый органический сверток, а сама отправляется к винному шкафу и достает две бутылки красного вина. Я открываю папоротник и провожу пальцем по камню в виде ангела: он гладкий, отполированный водой и временем. Итак, очередной «сюрпризик». Трогательно до слез. Его я кладу туда же, где лежат остальные необычные камни и ракушки, принесенные моей женой в дом: это симпатичная клумба на балконе в нашей спальне.

В клумбе растет гортензия имени ее.

Имени любви всей моей жизни.

Наши подруги любуются видом с террасы и повторяют, что вот это и есть шикарная жизнь и они тоже так хотят. Мы пьем вино, и я не волнуюсь за то, что кто-то прольет его на скатерть. Пятновыводитель справится со всем.

«Какое у вас замечательное вино!» – хвалит Рита.

«И дом!» – говорит Люся.

«И дети у вас идеальные!» – подхватывает Сонечка.

«И друзья!» – заключаю я. Все улыбаются, и мы идем к причалу посмотреть нашу не менее замечательную лодку, которая носит имя Queen of warriors – такая шутка моей девушки: лодка восьмиместная в честь рождения третьего ребенка с намеком еще на трех…

– Могу я вам предложить что-нибудь из напитков?

Пока! Пока и до новых встреч, мой идеальный дом, мои идеальные дети, моя идеальная девушка и мои идеальные друзья и лодка.

– Я буду воду и шампанское!

Стюардесса уточняет, с газом или без. Я шучу, что воду без, а шампанское с. Шутку она не понимает, откидывает столик и ставит два стаканчика на белую бумажную скатерть.

За окном ночь, мы пролетаем над Австрией.

Я думаю о доме своей мечты, детях своей любви и загадочной Джейн из «Китайского Летчика».

Фаджето-Ларио

Когда начинается шоу? Я сижу на балконе отеля Essentia, и передо мной прекрасный вид: две горы и озеро Комо, на склонах гор уже зажглись огоньки в домах местных жителей, солнце практически спряталось, лишь розовая дымка остается на небе, которое отражается в озере. В моем номере есть камин, две спальни, две ванные комнаты. Зачем так много?

И когда начинается шоу?

Вечер. Отель

Я хотела украсть журнал из самолета, представляя уже, как доеду из Милана на озеро и буду снова погружаться в свой идеальный мир, где нет никакой музыки. Но стюардесса смотрела в упор. Журнал я не украла, а дом мечты даже не сфотографировала. Досадно.

Группа приедет завтра. У нас заказник для американо-русских олигархов: вилла Актера – Бывшего Холостяка Мира, играют Артист, Которого Знают Все Женщины Мира, Артистка, Показавшая Миру Все, Группа, Которая Играет Свадьбы и Снимает Про Это Клипы. И наша группа тоже играет. Между АКЗВЖМ и АПМВ (указано в графике) наш выход на полчаса. После этого мы быстро возвращаемся в Россию и даем стадионный концерт. А потом я куплю новую большую машину, Артист купит большую квартиру, а группа сможет ничего не делать месяцев шесть. Мы богаты, но все же не так, как ребята, которые нас сюда привезли, эти американо-русские олигархи. Они неприлично богаты.

Вид с балкона моего огромного номера – самое лучшее, что есть в этом отельчике на пятнадцать номеров. Сейчас здесь живу только я, других постояльцев, кажется, нет. Двумя этажами ниже сидит портье, батлер, швейцар и два белл-боя. Выше этажом – сомелье, бариста, бармен, бар-менеджер, повар, пиццайоло, два официанта. На улице стоят три Maserati Quattroporte, водители присели на лавку и пьют макиато из фирменных чашек отеля. Даже в теплое время года шоферы одеты в костюмы-тройки и гостиничные фуражки. Я никуда не поеду и есть не буду, все они пришли на работу зря. Мне не пригодился ни белл-бой (мой багаж – всего лишь клатч и чемодан бирюзового цвета, умещающийся в багажную полку самолета), ни Maserati, ни повар. Кофеварка и мини-бар есть в номере. Мне никто не нужен. От этого чувствуешь себя высокомерной сукой – и мне нравится так себя чувствовать. Лучше так, чем жить с чувством вины из-за того, что не даешь людям возможности позаботиться о тебе и подзаработать деньжат.

Агент, который нас привез, выдал мне в аэропорту Милана кофейную банку.

– Можешь пользоваться, – усмехнулся он, обдавая меня алкогольным амбре.

– Ок!

В дьюти-фри я купила бутылку «Вдовы Клико» и, чтобы никто не пялился, тут же спрятала в чемодан. Там всегда найдется место для «Вдовы», кофейная банка тоже туда поместится, а так вещей у меня мало. Вот весь мой багаж: две пары черных трусов, один черный лифчик без бретелек, один черный купальник, одна черная термофутболка, одна пара черных замшевых туфель и черное платье. Еще там один дезодорант, тушь, карандаш, пять салфеток для снятия макияжа, сухие духи в пакете, плойка для волос и черная записная книжка. Это все. Сама я путешествую в черных лосинах, черной тунике, черных конверсах и черном плаще. Очень удобно. Все сочетаемо, а на случай внезапного холода под платье и тунику можно надеть термофутболку.

И вот сейчас, наблюдая, как водители неторопливо пьют кофе, я вспомнила о полученной от агента банке. Заодно заварю кофе в чашке, решила я: капсульный кофе слишком быстро остывает.

Вытащив банку, уютно разместившуюся между туфлями и плойкой, я открыла ее и… охренела: вместо кофе там был сверток с марихуаной. На вид грамм двадцать, а еще – перетянутые резинкой сто тысяч евро пятисотками и три пакетика с белым порошком.

Кажется, намечался отличный вечер, а может быть, даже год, если мне удастся провезти это в Москву.

***

Когда начинается шоу? Может быть, в тот момент, когда группа таки долетает до города, в котором у нее концерт, и отменой даже не пахнет? Или в тот момент, когда заканчиваются все билеты и объявляется солдат?

Ночь. Озеро Комо

В пакетиках был кокаин. Во всех трех. Я поняла, потому что с видом Шерлока Холмса залезла в каждый, взяв пробу на указательный, средний и безымянный палец правой руки. Десны немели. Рот морозило. Я надела кеды и пошла гулять к озеру. Группа должна прилететь через одиннадцать часов. Администратор отеля поинтересовался, нужна ли мне машина. Я ответила: «Нет, спасибо, я буду просто ходить».

На берегу озера слышно, как живут соседние коммуны. Где-то праздник – в темном небе разрываются гроздья салюта. Мне очень нравится, когда так: ты не являешься организатором праздника, не приглашен на него, но тебе, стороннему наблюдателю, перепадает самое лучшее – одиночество, раскрашенное салютом, за который выложили деньги другие люди. Наблюдать чужой праздник гораздо интереснее, чем свой собственный. Салют идет по три залпа. Первые три тройки красного и белого цвета, затем следуют фиолетово-зеленые и, наконец, мои любимые белые салюты-снежинки. Они рассыпаются на несколько десятков ярких звезд, а те в свою очередь на сотни. В детстве я считала, что после салюта остаются следы на небе – те линии от пролетающих самолетов казались полосами от яркого фейерверка.

Через пятнадцать часов салют будет на этой стороне озера, уже доставлены пиротехники из Сан-Франциско. Американо-русские олигархи даже флористов привезли из Штатов – как будто Европа подходит только в качестве площадки, а специалистов здесь найти ну просто никак нельзя.

Залпы закончились, и тут я чувствую, что на меня кто-то смотрит. Резко обернувшись, в метрах двадцати за своей спиной вижу парочку туристов. Мужчина показывает на меня рукой, девушка решительно идет в мою сторону.

– Простите, – говорит девушка, – у вас штопор есть?

Я смотрю на ее губы. Они в помаде морковного цвета в тон ее легкому шарфу, обмотанному вокруг шеи и свисающему как длинные бусы. В одной руке она держит темную бутылку. При лунном свете хорошо видны ее веснушки у носа и глаз. Она немного нервничает, оглядывается на своего кавалера. Он разводит руками и машет мне:

– У вас штопор есть, простите? Мы хотим выпить вина, но нет штопора…

– Какое у вас вино?

Она не понимает вопроса. Отдает бутылку мне в руку. Это недорогое сицилийское вино. Что ж, можно рискнуть.

– Почему ваш мужчина не подходит? – спрашиваю я, а сама выискиваю под ногами камень поострее. Нужный обнаруживается сразу.