Текст книги "Россия. Наши дни"

Глава 2
Безымянный больной

Среда, 29 июня 2006 года. Шатурский район Московской области. Город Шатура.

Подъем в больницах ранний, но сегодняшний день оказался особенным. Вечером по Шатурскому кабельному телевидению был показан сюжет о молодом мужчине, найденном в лесу в беспамятстве. Дано его полное описание и продемонстрированы фотографии. Начиная с пяти утра, весь сестринский аппарат неврологического отделения был на ногах. Несколько женщин, разыскивающих своих сыновей, одновременно примчались на опознание из разных районов московской области. Им пришлось осматривать героя вчерашнего репортажа спящим. Он спал крепко и глубоко. Ни громкие всхлипывания, расстроенных матерей, ожидавших увидеть в спящем своего ребенка, ни рассерженные возгласы соседей, разбуженных ранними посетителями, не могли вывести его из глубокого сна. Только в начале восьмого, пятая по счету женщина разбудила его касанием руки. Ей очень хотелось перевернуть от стены и осмотреть лицо человека, который в ее надеждах должен был оказаться близким и любимым существом. Она разыскивала мужа, который совсем не подходил под описание, данное по телевизору, но тем ни менее, приехала из другой области на всякий случай.

– Нет, это не он! – Огорченно произнесла, постаревшая от горя женщина, медсестре, сопровождавшей ее по отделению. – Я уже два года ищу. По всем больницам езжу в надежде, что найдется. Все глаза выплакала, в отчаянье несколько раз впадала, а как услышу, что где-то неопознанный нашелся, еду не задумываясь. И буду ездить!

Она медленно дошла до двери, остановилась на мгновение, вытирая слезу, а потом резко повернулась и, улыбаясь, пожелала:

– У Вас будет все хорошо! Знайте, Вас ищут и обязательно найдут! Это дело времени. Будьте здоровы.

– Спасибо большое! – сонным голосом ответил безымянный больной, не до конца понимая, что происходит.

Медсестра с женщиной покинули палату. Соседи обступили новенького, и, перебивая друг друга, стали забрасывать его вопросами. Получая короткие и однородные ответы, они строили свои версии произошедшего, спорили о возможном месте его пробуждения в лесу, предлагали свои варианты развития событий. Дед, который еще вчера, обзывался «террористом», сегодня был мил и благодушен. С ходу он подарил новенькую зубную щетку и предложил пользоваться своими туалетными принадлежностями без спроса.

Настроение поднималось. Душевное равновесие и спокойствие сменилось ощущением, что все складывается не плохо. По крайней мере, сегодняшнее утро было на много лучше вчерашнего. Сравнивать с чем-то другим он не мог. Память за ночь так к нему и не вернулась.

Огорчение пришло внезапно. Настроение моментально испортилось, и в голову полезли дурные мысли. Это было реакцией на шутку того же Деда, который, в свойственной ему манере, вообразил, что: «Если он зарезал кого, или застрелил, а от этого у него «крышняк потек», то это быстро выясниться, и его арестуют! Поэтому ножи можно больше не прятать».

Мысль, о том, что его прошлое может оказаться не таким безобидным, а может даже и криминальным, терзала его и мучала. Появлялся страх к воспоминаниям. Не хотелось даже думать о прошлом. Он отогнал эти мысли прочь, и решил жить сегодняшним днем, а сегодня по распорядку был завтрак – первый в его жизни, а на завтрак не умытыми не ходят!

После завтрака предстояла встреча с главным и единственным врачом отделения, от которого, от части, зависела возможность нахождения безымянного больного в этой больнице. Этим врачом оказалась женщина средних лет, с твердым мужским характером, доставшимся ей по наследству после работы в Психиатрической лечебнице. Она, как и большинство жителей Шатуры, смотрела родное кабельное телевиденье, и сюжет о выходце из леса не прошел мимо неё. Но она и представить себе не могла, что увидит его в живую, да ещё у себя в отделении.

С утра у нее состоялся неприятный разговор с майором из милиции, который требовал, что бы нахождение этого пациента в стенах больницы было гарантированно долгим, чтобы была возможность беспрепятственно предъявлять его на опознание и не ограничивать его передвижение, но при этом отвечать за его безопасность. Эти требования нарушали сразу несколько инструкций и уложений и никак не могли быть приняты. Да и само нахождение неопознанного человека могло оказаться опасным не только для ее пациентов, но и для медперсонала. От нее, как от единственного профессионального психиатра в больнице требовалось установить вменяемость больного, его физическое и нервное состояние, а самое главное понять, врет он или нет. Для выполнения данной задачи был необходим длинный и обстоятельный разговор. К нему она начала готовиться загодя, составляя план беседы и опросник. Но чем больше она думала о предстоящем разговоре, чем больше впечатлений от медсестер отделения и соседей новенького по палате выслушивала, тем больше в ней росла уверенность, что она к нему не готова. Поэтому звонок из милиции с просьбой срочно забрать пациента к психиатру из поликлиники на осмотр сильно обрадовал ее. Предполагаемая новая информация могла оказаться не лишней, да и появилась возможность поделиться ответственностью. Разговор откладывался на вечер.

* * *

В десять часов утра появилась Надежда, хотя ее и звали Ольгой Викторовной. Её появление сразу наполнило больничную серую жизнь яркими красками, приятными запахами и лучезарными улыбками. Не было ни одного мужчины, который не обратил бы на неё внимание, даже показалось, что парализованный инсультник засуетился в кровати. В свои сорок с небольшим, Ольга уже была майором милиции. Она была не только на хорошем счету в Управлении, к ней даже прислушивалось руководство, что случается очень редко в МВД. В дополнении к майорским звездочкам, Ольга Викторовна успела нажить двоих сыновей, мужа и двухкомнатную квартиру в Шатуре. Несмотря на весь багаж, она притягивала к себе внимание своей статью и зрелой красотой даже безусых пацанов.

Она впорхнула в жизнь безымянного человека на крыльях, удивляя, маня и успокаивая. Ей хотелось верить, за ней можно было идти, её необходимо было слушаться.

Разговор завязался просто и непринужденно.

– Давай сразу на ТЫ? – предложила с ходу Ольга. – Не возражаешь?

– Конечно, нет! Мне ВЫ как то даже слух режет. Мне на ТЫ на много удобнее.

– Как ты себя чувствуешь? Как прошла ночь? Удалось что-нибудь вспомнить?

– Спасибо, все хорошо. Прекрасно спал, только с утра какая-то женщина приходила и долго меня осматривала, но оказалось, что я не тот, кто ей нужен. Кормили вкусно. Сейчас жду встречи с лечащим врачом. Говорят, что она очень злая. Да, и вспомнить пока ничего не получается.

– Не страшно! Я штатный психолог здешней милиции. Теперь я курирую твое дело. Так что нам предстоит с тобой серьезно поработать. Нужно же тебя найти в этой жизни? Мне Маша с Оксаной порассказали о тебе, но многое осталось не понятным. Ты не возражаешь, если мы вместе попробуем найти ответы на все вопросы?

– Я готов, хотя, если честно немного боязно. – Ответил он и рассказал о своих утренних переживаниях.

– Вот для этого я хочу познакомить тебя с одним доктором. Она работает в поликлинике неподалеку от больницы. Она обладает необычным даром – умеет делать гипноз. Ты знаешь, что такое гипноз?

– Да! Это введение человека в транс или глубокий сон, путем подавления его воли. В этом состоянии гипнотизер может управлять разумом человека. – Оттарабанил как на экзамене безымянный.

Это объяснение удивило Ольгу. В дополнение к рассказу майора Прохорова, о том, как вышедший из леса парень цитирует инструкцию для американских летчиков, данный ответ создавал больше вопросов, чем ответов.

– Ты не возражаешь, если она проведет свой гипнотический сеанс над тобой? Я обязана тебя об этом спросить, потому что без твоего согласия мы этого сделать не имеем права!

– Ну, хуже чем сейчас, мне все равно не будет, – наивно предположил безымянный – поэтому я согласен.

– Тогда пойдем! – Произнесла она, улыбаясь. – Надеюсь, к обеду я тебя верну обратно в палату.

* * *

Центральная городская поликлиника города Шатура представляла собой трехэтажное здание постройки середины семидесятых годов. В то время государственные учреждения строились по единому проекту из железобетонных блоков. Глаз обывателя мог радовать только цвет и качество покраски, но и это было выполнено по стандартам распавшейся империи. Одно бросалось в глаза – это убраность территории.

Маленькие провинциальные городки всегда стремятся отвлечь гостей от убогости своего города чистотой и выкрашенными фасадами главной улицы.

Дачный сезон и здесь давал о себе знать. Пустые коридоры медицинского учреждения, отсутствие большей половины персонала и тишина помещений. Граждане пропадали на прополке своих огородов. Война за урожай не признает чинов, не разделяет на больных и врачей: здесь все равны.

На втором этаже находился кабинет психотерапевта Волиной Евгении Николаевны. О ней по городу ходили разные слухи, в том числе и о её способности к гипнозу и чтению чужих мыслей. Мало кто в это верил, особенно в милиции, но всегда хотели проверить ее дар в деле. А тут как раз представилась такая возможность.

Именно к ней и торопилась попасть Ольга со своим подопечным, и именно этих пациентов с нетерпением ждала хозяйка кабинета. После того, как рано утром ее посетил симпатичный майор милиции с рассказом о необычном происшествии в их районе, Волина не находила себе места. Для неё это была прекрасная возможность еще раз испытать свой метод на добровольце, и в случае успеха утереть нос своим недоброжелателям, да и лишний раз прославиться на весь город. Она начала готовиться к этой встрече еще с утра, создавая в комнате необходимую атмосферу. Плотно зашторенные окна, тусклый свет от настольной лампы, запах благовоний и свежее белье на высокой массажной кушетке, приспособленной для процедуры введения в транс, создавали необходимый ареол таинственности. Все это должно было произвести впечатление на пациента и его сопровождающую.

– Добрый день, Евгения Николаевна! Вот и мы. – Произнесла Ольга при входе. За ней в дверь вошел молодой человек, лицо которого Волина видела вчера по телевизору.

– Здравствуйте, здравствуйте! – Широко улыбаясь, ответила Волина и жестом пригласила войти своих гостей.

– Вот это тот самый человек, о котором я Вам рассказывала. Он согласился на гипноз, поэтому мы Вас очень просим помочь нам и восстановить пробелы в его памяти. Я написала для Вас список вопросов, в том числе и те, которые интересуют милицию. Всё остальное на Ваше усмотрение.

Волина взяла мужчину за руки и усадила на кушетку. Он был настолько высок, что даже сидя смотрел на нее сверху вниз. Глядя пристально в его зеленые глаза, она не переставала улыбаться. Её улыбка была доброй и радушной. Убедившись в отсутствии фальши, пациент улыбнулся ей в ответ. Контакт был найден. Теперь можно было продолжать дальше.

– Ложись поудобнее на эту кровать, закрой глаза и постарайся расслабиться. Я к тебе подойду чуть позднее. Отдыхай пока…. -Сказала Волина и уединилась с Ольгой в глубине кабинета для обсуждения списка вопросов. Это заняло немного времени и вместе они вернулись к кушетке. Поставив стул в изголовье, Волина решилась начать процедуру. Было видно, что она волнуется сильнее всех в этом кабинете. Это волнение шло из-под корки, и было вызвано плохими предчувствиями, а отнюдь не страхом, что гипноз не получится, в этом она не сомневалась. Внутренний голос предупреждал ее о возможной опасности. Переборов свои страхи, она начала.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– У тебя есть чувство дискомфорта?

– Нет.

– Тебе удобно лежать?

– Да.

Необходимо было задавать вопросы с односложными ответами. Получив еще несколько таких ответов, она перешла к погружению в гипноз: – «Ты расслаблен, ты абсолютно расслаблен. Твои веки тяжелые, очень тяжелые». Тихим, поставленным голосом она продолжала вводить пациента в транс. – «Я буду считать до ста. Один. Два. Три. Твое тело погружается…». Несколько минут в полумраке комнаты был слышан только ее голос. Она говорила все тише и тише. – «98, 99, 100». И вот, послушное ее воли тело и разум молодого парня было готово к допросу. Призывая Ольгу в свидетели, она еще раз проверила, крепко ли спит ее пациент, и продолжила:

– Ты меня хорошо слышишь?

– Да.

– Что ты чувствуешь?

– Мне тепло.

– Тебе это приятно?

– Очень!

– Я буду задавать приятные тебе вопросы, и ты будешь чувствовать себя все лучше и лучше. И так, как тебя зовут?

В воздухе повисла пауза. Пациент молчал и не собирался отвечать на этот вопрос. Волина выждала еще 10 секунд и продолжила:

– В каком городе ты родился?

– В Москве. – Ответил безымянный после короткой паузы.

– На какой улице ты живешь в Москве? – Волина. Продолжала читать вопросы, принесенные Ольгой.

– На улице Горького.

– В каком доме? В какой квартире?

Снова молчание. Лицо испытуемого не менялось, но по всему было ясно, что он не знает ответа на этот вопрос.

– Хорошо. – Продолжала Евгения Николаевна. – Ты помнишь свою школу?

– Да! – Ответил он и на его губах появилась еле заметная улыбка.

– Какой номер твоей школы?

– Тридцать один.

– А как звали твою учительницу? Или друзей?

Молчание. Улыбка исчезла. Необходимо было двигаться дальше. На все вопросы, связанные с семьей и местом проживания родителей, не было получено ответа. Адрес работы, имена сослуживцев, друзей и любовниц так же были не известны, а ответ заменяла тишина. Приходилось начинать импровизировать с вопросами и это дало свои плоды.

– Что видно из окна твоего кабинета на работе?

– Глобус.

– Что– что? – Ухватилась Волина за первый после долгого молчания ответ.

– Большой глобус.

– А где этот глобус находится?

– На здании.

– На каком здании?

– Напротив офиса. – Спокойно и рассудительно отвечал безымянный.

– А чем ты занимаешься на работе? – Продолжала Волина.

– Шереметьево. – Четко произнес он.

– Твой бизнес связан с Аэропортом Шереметьево?

– Да.

– А что именно ты делаешь в Аэропорту?

– Автобусы.

Из-за односложности его ответы были настолько не ясными и путанными, что пришлось переходить к другому методу опроса. Ольга записывала каждое слово, сказанное ее подопечным. Эти ответы были не понятны и ей, Они порождали еще большие вопросы, которые она в паузах пыталась быстро записать на обрывках тетрадных листов и передать Волиной.

– Расскажи мне, что ты видишь у себя в кабинете? Какой он?

– Он большой и длинный. – Тихим голосом начал повествование пациент.

– У меня большой стол буквой «Т», много стульев. На столе два больших монитора. Шкафы с папками. Справа от стола маленький столик. На нем стоят еще два монитора и клавиатура от «Рейтора».

– А это только твой кабинет, или с тобой еще кто-нибудь сидит? – С большим интересом спросила врач.

– Нет только мой!

– А кто сидит в соседнем кабинете? – Прочитала вопрос, переданный Ольгой, Волина – Секретарша и охрана.

– Твоя Охрана?

– Да моя.

– Ты говорил, что ты живешь за городом в доме. Где это?

– Успенское. Там моя дача.

– А номер дачи какой? Или цвет дома? Что у тебя на даче есть?

– Бассейн есть. А цвет голубой.

– Бассейн? А кокой он, большой или маленький? На улице или под крышей?

– Большой бассейн. В доме прямо, рядом с сауной.

Его ответы были настолько четкими и искренними, поэтому казались правдивыми. Этой информации уже было достаточно для начала процедуры розыска, но хотелось точности по привязке к местности нахождения этого «Успенского», и Ольга тихо шепотом попросила Волину развить эту тему.

– У тебя на даче речка есть?

– Есть.

– А как называется?

– Москва-река.

– Там лес или поле?

– Сосновый лес.

– А рядом город какой-нибудь или поселок есть?

– Да. «Николина Гора».

Этот ответ поразил женщин как гром средь ясного неба. Поселок «Николина Гора» располагался на той самой, хорошо всем известной, «Рублевке» – районе московской области, где проживали богатейшие и влиятельнейшие люди России. Иметь дом на «Рублевке» могли единицы из-за запредельной дороговизны и важности этой правительственной трассы. Подтверждением твоего статуса в этой жизни, успешности и материального благосостояния был дом на «Рублевском шоссе».

Каждая задумалась о своем. Евгения Николаевна о том, что известность, о которой она так мечтала, пришла, откуда и не ждали, а Ольга о том, что дело начинало сулить ей совсем не благоприятные последствия. Ответы на следующие вопросы, которые чисто из любопытства решила позадавать Волина, повергли дам в тихий ужас.

– Скажи мне, вот ты такой молодой, откуда у тебя все это, дом с бассейном, охрана, секретарша? Может тебе кто помогает в жизни?

– Да, помогает! Олег Степанович.

– Кто такой Олег Степанович? Твой родственник? Друг?

– Да. Он генерал ФСБ. Начальник контрразведки.

Мурашки пробежали по телу Ольги. Такого оборота событий она никак не ожидала. Этот допрос необходимо было немедленно заканчивать. Она опасалась, что рьяно взявшаяся за дело Волина, вытащит из этой головы еще более страшные тайны, которые приведут к непоправимым последствиям.

– Хватит! Возвращайте его обратно! – громко и властно произнесла Ольга, обрывая следующий вопрос гипнотизерши.

Евгения Николаевна, понимая, что натворила что-то страшное, начала возвращать безымянного в сознание. Чем быстрее он приходил в себя, тем скорее Волина понимала, что её мечты о славе испаряются, уходят в небытие. Эту догадку подтвердила Ольга Викторовна:

– Вы понимаете, что все то, о чем Вы здесь услышали, необходимо забыть навсегда?! Это не безопасно как для Вас и меня, так и для него!

Я очень на Вас полагаюсь. Надеюсь мне с Вас «подписку о не разглашении» брать не придется?

Волина была бледна и взволнована. Она кивала в ответ, постоянно повторяя: – «Конечно, я Вас прекрасно понимаю! Конечно…». Эту сцену застал пробудившийся ото сна мужчина. Он не понимал, что произошло, но чувствовал, что случилось что-то неприятное. Заметив это, Ольга подошла к проснувшемуся и резюмировала все, то, что происходило в его отсутствие.

– Ты сказал, что живешь в Москве на улице Горького, учился в 31 школе, у тебя есть дача голубого цвета и твоя работа связана с аэропортом Шереметьево. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет! Я ничего такого не знаю и не помню. – Расстроенно сообщил безымянный.

Этот рассказ должен был оставаться официальной версией произошедшего во время гипноза для всех его участников, особенно для Волиной. Для этого Ольга еще раз перед уходом пристально посмотрела на психотерапевта и повторила вопрос:

– Вы все поняли, Евгения Николаевна?

– Да конечно! Вы можете на меня полагаться. – Преданно глядя в глаза ответила Волина. Хотя ей и было уже не до улыбок, она попыталась состроить радостную гримасу для мужчины, что ей совсем не удалось.

Дорога до больницы проходила в молчании. Безымянному необходимо было проанализировать новую информацию о себе и попытаться разыскать у себя в памяти похожие моменты. Ольга, тем временем, была занята решением дилеммы, которая возникла после визита к злосчастному гипнотизеру: сразу отказаться отдела, а потом передать новому исполнителю появившуюся информацию, или доложить обо всем руководству и после этого отказаться. Разглядывая своего попутчика, видя как он неоднозначно воспринял новое о себе, она отбросила страх прочь и обратилась к чувствам – к тому органу, который лучше всего развит у каждой женщины. Её сердце и внутренний голос подсказывали ей, что все должно сложиться хорошо, и она не имеет право бросать в беде этого мальчика. Успокоившись, Ольга решила посоветоваться с заведующей отделением больницы. Та больше понимала в психиатрии, гипнозе и прочей сопутствующей мути, поэтому могла дать нужный совет и профессиональное заключение произошедшему в поликлинике. Рассказывать все, она естественно не могла, но большую часть требовалось выдать.

Войдя в «неврологическое», Ольга поинтересовалась у сестер наличием заведующей, и, получив утвердительный ответ, направилась к её кабинету. Мужчина шел за ней как привязанный. Напротив его палаты она остановилась и нежным, но требовательным голосом произнесла:

– Иди в палату и готовься к обеду! Потом отдохни, как следует, а вечером я к тебе обязательно приду. Мы с тобой большие молодцы – мы сделали огромное дело. Я не прощаюсь! До вечера!

Эти слова отвлекли его от плохих мыслей, успокоили и заставили отбросить неприятный осадок от визита к психотерапевту. Он улыбнулся ей в ответ и, пряча глаза, сказал:

– Я буду очень ждать! Спасибо.

Этот ответ окончательно и бесповоротно отменил её решение отказаться от дела.

«Это мое дело! И я доведу его до конца, чего бы мне это не стоило! И я не дам этого несчастного мальчика в обиду!» С этими мыслями она без стука вошла в кабинет заведующей и плотно прикрыла за собой дверь.

* * *

В маленьком и очень уютном кабинете было светло. Через большое окно наполовину закрытое прозрачным тюлем пробивался солнечный свет, а открытая настежь форточка одаривала свежим воздухом и запахом скошенной травы. Немногочисленная мебель была расставлена оптимально для работы и отдыха хозяйки. Книжные полки были заняты литературой по психиатрии и неврологии, а истории болезни аккуратной стопкой размещались на широком столе. Рядом стоял высокий двустворчатый шкаф, в левой половине которого на вешалках висели халаты и пара платьев, а правая была забита полностью архивными документами неврологического отделения, брошюрами и медицинскими журналами. Все было аккуратно разложено по отделениям. Отдельную полку занимала кипа листов недописанной докторской диссертации. В дальнем углу стояла кровать, накрытая симпатичным бежевым пледом. Одно рожковая люстра и большая настольная лампа выдавали в хозяйке приверженцу тусклого освещения комнаты. Всё говорило о том, что обитательница в этом кабинете проводит большее время своей жизни.

Уже больше часа продолжался разговор Ольги с Еленой Николаевной. Они сразу нашли друг друга. Двум женщинам одного возраста, с разными судьбами, но схожими жизненными платформами всегда есть о чем поговорить. Амбициозные по натуре и скромные внешне люди всегда конфликтуют с начальством. А душевная доброта при внешней строгости мешает жить в мире хамов, подлецов и прохиндеев. Множество точек соприкосновения объединили их, а две рюмочки медицинского спирта сдружили окончательно.

Выслушав эмоциональный рассказ психолога из милиции, Елена Николаевна сделала главный и не утешительный вывод.

– Ты понимаешь, что этот человек очень опасен? Тут явно не обошлось без спецслужб! Неизвестно чем они его там накачали, что он потерял напрочь память. Теперь это бесспорный факт. Они же его искать будут! Для чего-то им это было надо?

– Ты права! Я понимаю, что эта история может очень плохо закончиться. У меня и у тебя дети, и мы, естественно, за них очень боимся. Но ты только подумай, у него же тоже есть мать. Ты представляешь, что сейчас с ней происходит? Мы обязаны с тобой сделать все от нас зависящее: я чтобы ее найти, а ты, чтобы его сохранить! Нам не надо докладывать ничего нашему руководству и распространяться родным и близким. Только так мы сумеем его спасти. Необходимо совместно выработать версию для окружающих, не вызывающую бурного интереса к его персоне.

– А что тут придумывать? Паренек потерял память от удара по голове. У него сильное сотрясение мозга и проблемы с моторикой, которые я зафиксирую, и на основании этого смогу держать у себя в «неврологии».

– Мое начальство настаивает на развернутых анализах крови. – Обреченно сказала Ольга. – Ты только представь себе, что начнется, если эти анализы подтвердят нашу с тобой догадку?!

– Никаких анализов! Недели две у него кровь вообще нельзя брать! Это я беру на себя. Лучше потом отвечу перед руководством, чем этот мальчик поплатится жизнью.

Они выпили ещё по рюмке спирта, тем самым закрепив свой сговор. На душе у каждой воцарилось спокойствие. Они были уверены друг в друге и счастливы, что нашли то самое правильное решение, которое позволяло, смело смотреть в глаза завтрашнему дню. Роли были расписаны, ответственность разделена. Первую половину дня за пациентом должна будет следить доктор, после обеда всю ответственность на себя брала Ольга.

– Надо бы ему имя какое-нибудь придумать! А то «безымянный» или «неизвестный» в отчетах будет очень мозолить глаза. – Вышла с инициативой Елена Николаевна. – Я с ним сегодня обязательно поговорю на эту тему. Да, ты ему вечерком принеси туалетные принадлежности, полотенце и вещей каких-нибудь, а то он в грязном ходит. У нас и постирать то негде.

– У меня муж его размеров, так что, найду и штаны и футболки, а может и кеды какие подойдут. Вечером, после работы, все принесу.

– Ты ему фруктов купи, ему сейчас витамины необходимы, да и колбасы с хлебом тоже принеси. У нас, сама знаешь, как с питанием в больнице – голодно. – Сказала Елена Николаевна, достала из сумки деньги и передала их Ольге. – Бери и не отказывайся! Это моя половина. Мы теперь с тобой для него две «мамки» до тех пор, пока настоящая не найдется. Иди и ищи ее, как можно быстрее, потому что время работает против него!

На этом они попрощались. Проводив свою новую подругу до проходной, заведующая пошла к главному врачу больницы выполнять свою часть договора, а Ольга отправилась в милицию выполнять свою. А их новоиспеченный сынок в это время спал крепким, послеобеденным сном в своей палате, и даже не догадывался о том, каким опасностям он подвергал двух ни в чем не повинных женщин.

* * *

В шесть часов вечера уже не так жарко. Хотя солнце ещё высоко стоит над деревьями, прохлада начинает проникать в затемненные уголки дворов и улиц. Знойное лето, обрушившиеся на Шатуру в последние недели, предоставляло неудобство не только людям. Даже птицы днем старались прятаться от палящих лучей в листве парка, а к вечеру выбирались из своих убежищ и приступали к концертам авторской песни.

В это время начинался прием посетителей в больнице. Многочисленные члены семьи и друзья, выполняя долг перед больными родственниками, заполняли больничные палаты. Кульки с едой, газеты и журналы менялись на пакеты с грязным бельем. Шушуканье по углам, сменялось громким смехом и перерастало во всеобщее чавканье. Тяжело наблюдать за счастьем и радостью других, когда ты точно знаешь, что к тебе никто не придет. Эти мысли выгнали безымянного больного на улицу. Рядом с входом в отделение стояла пустая лавочка, освещенная теплыми лучами. Он присел, закрыл глаза, и с удовольствием подставил лицо солнцу.

Оно грело, но не жарило. Ничего не тревожило его с момента прощания с добрым психологом в форме майора. Птицы, как будто почуяв место вселенской идиллии, слетелись и заняли рядом стоявшие деревья. Эфир наполнился незабываемыми звуками их голосов. Он обратил внимание, что вчера в лесу недооценил пение этих прелестных созданий, и теперь в обстановке спокойствия он мог насладиться этим вдоволь.

Рядом кто-то присел. Глаза совсем не хотелось открывать, и он сделал вид, что не заметил присутствие постороннего. Тот же, в свою очередь, закурил, жадно затягиваясь. Воздух наполнился дымом, а неприятный запах, заставил безымянного открыть глаза и повернуться к соседу по лавке.

– Курить будешь? – Спросила заведующая его отделением и протянула пачку сигарет.

– Нет, спасибо! – Категорично ответил он, слегка скривившись от пущенной в его сторону струйки сигаретного дыма.

– Ты не куришь что ли? – Тихим голосом поинтересовалась она.

– Я думаю, что нет. По крайней мере, запах отвратительный.

Она сделала еще две глубоких затяжки, затушила сигарету об лавочку, и громко предложила:

– А давай мы тебе какое-нибудь имя придумаем?! А то как-то «безымянным» тебя называть надоело. Мне очень нравится имя «Васька»! Как ты смотришь на то, чтобы мы тебя «Васькой» называли?

– Нет! – Строго ответил он. – Я точно не Васька! Не могу я такое кошачье имя носить. Не мое это!

– Тогда предложи что-нибудь сам. Какое имя ты бы мог носить?

Он задумался на пару секунд и произнес первое мужское имя, пришедшее ему на ум:

– Олег! Называйте меня Олег! Это имя, по-моему, мне подходит больше всего.

– Ну, вот и отличненько.

Она встала, взяла его за руку и повела за собой в здание к сестринскому посту. Из-за пересменки вокруг небольшого стола, стоящего по центру длинного коридора, толпились сестры. Одни, заканчивая вахту, торопливо сдавали дела, другие, нехотя их принимали. Подойдя поближе, заведующая громка объявила:

– Знакомьтесь, девочки! Это наш новый пациент. Его зовут Олег! Прошу любить и жаловать!