Текст книги "Перекресток"

0x0004

Дмитрий Гальперин сидел на заднем сидении взятого напрокат в аэропорту Тель-Авива «Мерседеса» S-класса и анализировал появляющееся у него в последнее время чувство обеспокоенности излишеством затрат на все что угодно. Чувство, которое прежде, по крайней мере, в последние несколько лет, его не тревожило.

«Почему Ленка обязательно должна была брать эту дорогую машину? Мы в Израиле не встречаемся ни с какими распальцованными знакомыми, наоборот, мои ребята – да и вообще вся израильская публика – неприязненно относятся к выпячиванию своего высокого уровня доходов. Могла бы обойтись Е-классом, или вовсе взять “Фольксваген” или “Тойоту”!»

Он размышлял на эту странную для него тему, разглядывая попеременно то пейзаж за окном, то затылок их водителя, Саши Корольченко. Красавец, каратист, исполняет по совместительству роль телохранителя – это, в основном, для Ленки. Есть серьезные подозрения, что и некоторые другие услуги этот перец оказывает его женушке. Но ревность, которая в первые месяцы их с Еленой романа выплескивалась из его разъяренного сердца раскаленной лавой, застыла толстой коркой отчаяния и безысходности.

Немалую роль в том, чтобы эту лаву остудить, сыграл его близкий друг, известный и модный в Москве психоаналитик Слава Вестминстров. Гальперин провел с ним немало воспаленных часов в мягком кожаном кресле, и его умному другу удалось убедить Диму в очень простой и циничной вещи: таких, как Елена, удержать силовыми методами, дорогими вещами или высокоморальными речами невозможно. Ветер в темнице не живет. Отпусти поводья – она попасется на просторах, набьет синяков, порежется об осоку реалий окружающего общества и вернется к комфорту отношений и материальному благополучию сама. Ну, разумеется, границы мы с тобой очертим, и, если девушка вовсе с катушек съедет, мы ее в твоей головушке просто заблокируем.

Вот это последнее обещание и стало главным успокоителем Димкиной влюбленностной шизофрении. С катушек Лена съезжать не собиралась, вела себя вполне прагматично, удивительным образом сочетая эту прагматичность с провокационностью на самой тонкой, зыбкой границе возможного. Поэтому лава под толстой серой коркой до конца никогда не остывала, но стоило этой горячей кошке прикоснуться к его щеке мягкими теплыми губами, стоило ему ощутить ее запах, запах нагретого весенним солнцем луга, какой-то такой свежести, которая никак не вязалась с коварством потаенных интриг, измен, нечестности всякого рода, – и Димка таял, как подросток от прикосновения женской груди. В такие моменты он готов был простить все, плюнуть на любые слухи, сплетни и подозрения.

– Дмитрий Семенович! Елена Владимировна ждет вас в «Хилтоне». Я ее сначала завез в отель, а потом за вами, мы сразу туда, к ней?

– Да, Саша, конечно.

«Скрудж». Дима улыбнулся. Да, ребята придумали ему такую кликуху. Он действительно богат, но в последнее время маленькое облачко неуверенности – далекое, на самом краю горизонта – нет-нет, но и проявлялось в подсознании. И вот эта промелькнувшая мысль – аренда дорогой машины – она оттуда, из этого облачка.

– Димочка! А почему мы должны летать в Лондон на этих раздолбанных аэрофлотовских «боингах»? Ведь у нас есть возможность, так же, как наши соседи, завести себе «птичку», которая сделает нас независимыми от забитых пассажирами авиасалонов, рассадников всякой заразы! Я как слетаю с ними, даже на короткое расстояние, – обязательно какой-нибудь вирус подхвачу. Мне рассказывали, что частные самолеты паркуются в Домодедово, а в Лондон долетают за три с половиной часа.

Рублевский особняк стал отправной точкой для всех этих идей, проецируемых подружками из ближнего рублевского «междусобойчика» на Ленкину психику, податливую к такого рода информации.

Такие диалоги привели к приобретению легкого американского реактивного самолета «Hawker Beechcraft». Этот «легкий» самолет обошелся ему почти в пять миллионов долларов, к этому добавились расходы на его стоянку и обслуживание в Лондонском аэропорту «Биггин Хилл». Ну, а потом по трафарету: вилла в Марбелье и яхта в ближней марине. Офис и апартаменты в Лондоне он приобрел еще до того, как оказался в круге ее таких любимых, таких нежных и таких цепких рук.

Игры, приносившие поначалу миллионы, постепенно стали снижать свою доходность, нужен был новый проект, и он уже вступил в свою стартовую фазу, но вместе с тем и расходы выросли в разы. Специалисты, которые начинали с ним как энтузиасты, почти все перешли в компании с заработками, несопоставимыми с тем, что мог предложить Дмитрий. Он был вынужден, для удержания тех, без кого не мог обойтись, повышать соответствующие вознаграждения. Его ежемесячные расходы по содержанию фирмы и обслуживанию всего этого движимого и недвижимого приблизились к двум миллионам долларов, пришлось воспользоваться кредитами, и проценты прибавили к расходам значительную головную боль. И что самое тревожное – новый проект не гарантирует стопроцентного успеха, конкуренты бегут быстро, как бы не споткнуться перед финишем.

– Зря я не остался с ребятами. Ленка подождала бы, не прокисла. Почему я должен так беспрекословно подчиняться ее желаниям, да еще и узнавать о них от собственного шофера?

Раздражение усиливалось с каждой минутой, и Дмитрий чуть было не приказал развернуть машину в обратную сторону. Но притяжение Ленкиного взгляда… Гальперин, усмехнувшись, мысленно перебил себя.

Нет, это звучит красиво, конечно, – взгляда! Но все-таки сильнее всего, без промаха, били его под ложечку ее круглые коленки, тугая задница и острые соски, венчающие два холмика совершенной формы – не слишком большие, но идеальные для того, чтобы он мог зарыться в них лицом и потеряться в этом дурманящем, мягком, шелковом наслаждении. Это притяжение плоти всегда побеждало, тем более, он не видел ее целую неделю, а это было для него долгим сроком. Никуда ребята от него не денутся. Увидятся позже. Надо не упустить возможность поработать с ними. Эти умники способны придумать что-нибудь стоящее, такое, во что стоит вложиться. А это большие деньги, и в этом его перед ними преимущество. С этими успокаивающими мыслями он продолжил созерцание склонов предгорий Голанских высот.

0x0005

Вечером Илья пригласил друзей в расположенный неподалеку кибуц «Мером Голан» в ресторан «А-Бокрим». Несмотря на традиционную для ковбойского ресторана мясную стейковую направленность, он славился еще и лучшей на Голанах рыбой. Они взяли такси, решив как следует выпить под шикарную закуску. Илья любил это место, стилизованное под ковбойское ранчо с американизмами, выпивкой, которую не везде встретишь, и обстановкой расслабленности, способствующей доверительному разговору в атмосфере гула дружественного многоголосия, под неспешное кантри живого оркестра.

Он вглядывался в лица своих друзей, которые после первых тостов занялись выловленными в библейском озере Кинерет и приготовленными изощренными способами «усачами», «кинеретскими сардинками» и «рыбами Святого Петра».

Каждый из них достиг в своем деле значительного успеха: Даник в Нью-Йорке – Chief Technology Officer (CTO) – технический директор отделения «Microsoft»; Сергей – Director of Technology в Лондонском представительстве «IBM»; Игорь Беллер и вовсе Chief Scientists – главный ученый – в ведущей компании, привлекающей все передовые разработки в области научных исследований в разных отраслях медицины; Смолкин – VP R&D – директор разработки подразделения «Google» в Торонто.

Как убедить их совершить такое действие, сорваться с этих высот в рискованную неизвестность? И имеет ли он моральное право на такое убеждение? Да и ему самому, ведущему разработчику «Инстайтека», компании с мировым именем, становлению которой он посвятил почти десять лет упорного труда, решиться на такой поступок очень непросто. Не только о себе придется думать и отвечать не только за себя, но и за них, за его самых близких друзей, с которыми он прошел столько всего, придется отвечать, если они решатся шагнуть в эту виртуальность.

Гул ресторанного пространства, смешение близких разговоров друзей, музыка, шуршание танцующих пар. Вино «Маргалит», терпкое, насыщенное, они выбрали, проникшись патриотическим чувством к местному знаменитому Каберне-Совиньон. Все это на какое-то время погрузило Илью в воспоминания тех лет, когда эти ребята, сидящие с ним теперь за одним столом, разлетелись по своим новым гнездам, а он свил свое, хоть это было непросто.

Ада! Любовь с этой девочкой была горячей, как утюг, и короткой, как его шнур, и однажды шнур загорелся, не выдержав напряжения, и своим пламенем озарил печальную реальность.

Ада нервничала, и это ее состояние немедленно передалось ему. Она взяла его за руки, и он почувствовал, что ее крепкие ладошки, всегда такие уверенные и точно знавшие, как им себя вести, были влажными.

– Илюшик, миленький, ты лучший из всех мужчин, которых я знала.

Илюшке тут же резануло слух это «из всех», но не от этого ему нужно было приготовиться падать в обморок – дальше было круче.

– Но, понимаешь, – и голос Ады вернулся в его привычное повелительно-жесткое наклонение, – мне, Илюха, девки все-таки сильнее нравятся. Эти стервы, идиотки, проститу… – тут она остановилась и снова перешла на ласкательное: – Илюшечка, ну что поделаешь? Природа, блин!

Илья с трудом поднял отпавшую нижнюю челюсть. Говорить он не мог и толком не знал, что сделать: рассмеяться, выматериться или что-нибудь сломать. Рядом было только зеркало, а бить зеркало, мелькнуло рациональное среди бушующих волн адреналина, – дурная примета.

Илья пил неделю в пабе «Nest», традиционном приюте программистско-математического планктона. Пил попеременно с друзьями, не мешавшими ему прислониться к уютной судьбе алкоголика. Но просто пить ему стало скучно. Он давно был дружен с владельцами заведения, и те, исполняя его специфические неординарные заказы на напитки, пришли к открытию такого забористого коктейля, что впоследствии он стал фишкой их паба и в меню носил имя изобретателя…

Ада укатила в Канаду на высокую должность… И заодно – жениться (или замуж выйти?) на одной из претенденток. В общем, все у нее со временем наладилось, превратилось в устойчивый брак с серьезной пышнотелой девахой, двумя детьми, рожденными попеременно обеими, собственным домом и полным материальным благополучием. Они остались добрыми друзьями, и Алла принимала ее как подружку.

Алла.

Илюшка бросил пить, осознав: «Это не мое». Полетав над веером девичьих непохожестей, не остановился ни на одной до тех пор, пока однажды тихим прохладным вечером, при возвращении в съемную квартиру в Ришоне, с ним не приключилось «видение».

Навстречу шла девушка с собачкой, белым трогательным комком со сложным названием вест-хайленд-уайт.

Девушка курила сигарету в длинном черном мундштуке. Она была расслабленно-отрешенной и на Илью, проходя мимо, никакого внимания не обратила. А он обратил. Что-то в ее лице, походке, в том, как она держала сигарету, развернуло его в обратном его движению направлении. Он курил «Ротманс» и по не заправленному до конца в мундштук фильтру узнал эту марку, довольно редкую в Израиле. Поравнявшись с незнакомкой, он не нашел ничего лучшего, как спросить:

– Девушка, сигареткой не угостите?

Первой рассмеялась она, затем, осознав нелепость ситуации, развеселился и он, и они расхохотались уже оба, когда увидели, с каким изумлением разглядывала их вест-хайленд-уайт.

Через год у них родился замечательный мальчик, а еще через пять – замечательная девочка.

Смолкин первым не выдержал и вернулся к разговору, который все старательно откладывали, понимая, что результатом двухчасовой беседы с Ильей в уютном голанском циммере должно стать какое-то важное решение – решение, способное переменить их устоявшуюся благополучную жизнь. Они пили вино и ели рыбу, скрывая все нарастающее напряжение в ожидании этого предложения, скрывая за веселостью тостов нервное возбуждение. И Смолкин, самая простодушная и нетерпеливая душа, выстрелил, словно пробка от шампанского:

– У меня голова может лопнуть от того количества идей, которые возможно раскрутить, имея такую базу для девелопинга!

Поглядев на сидящих рядом и удивившись, что его не остановили, он продолжил, все больше раззадо риваясь:

– Мы ведь для этой игры такие сюжеты накрутить можем! Представляете, например, пройдемся по страницам Жоржа Сименона или Агаты Кристи, Конан Дойля, наконец. Или, например, я хотел бы украсть «Мону Лизу» из Лувра – и у меня это получилось бы! Это сколько можно привлечь народа?

Даник вступил, дождавшись, когда Смолкин потянется за кружкой:

– Да, тут много чего разместить получится. Обучающие программы: учитель просто может провести детей или студентов по историческим местам в максимальном приближении к действительности.

– И, – добавил Игорь, – туристический бизнес! Для них это просто фантастическая находка: «А сегодня мы посетим римские бани, знаменитые термы, в компании патрициев и их подружек».

– Да, это не для школьников, – рассмеялся Даник, – это вполне для нас с вами! В этих термах римляне… – и он посмотрел в сторону двух девушек, танцевавших посреди зала под тихую музыку оркестра.

Игорь подхватил, прервав увлекшегося созерцанием Шевинского:

– Разлагались так извращенно, что и империю свою погубили.

– Ты хочешь сказать, что в эти термы полезно сводить сегодняшних патрициев для того, чтобы они не повторили ошибок прежних? – все рассмеялись.

– Там вполне хватало места, – продолжил Илья, – и простолюдинам, так что мы вполне можем побаловать себя этой роскошью. Осталась самая малость – создать компанию и заняться этой мечтой всерьез.

Звучала музыка; пока оркестр отдыхал, работала музыкальная установка. Синатра пел «My Way».

Илья достал из кармана мешочек черного бархата, и на стол высыпались четыре золотых перстня-печатки.

– Это мой подарок вам в честь юбилея университета, ну и еще за то, что выслушали мою идею, и, похоже, она вас впечатлила. На каждом перстне ваши инициалы.

Ребята разобрали печатки, примеряя на свои пальцы, с удивлением обнаружив, что размер удовлетворил всех. Но интрига была впереди, и каждый это понимал, поэтому благодарности висели у всех на устах в ожидании финала.

И вновь заговорил Смолкин:

– Шведский, не тяни кота за хвост! Выскажись, наконец, в чем твое видение наших действий.

Илья подозвал официанта, и тот поднес к их столику приготовленную заранее бутылку Pierre Croizet La Carafe XO с широким горлышком. Официант вынул притертую стеклянную пробку, и Илья бросил в коньяк свой перстень.

– Кто со мной, опустите и свои печатки в этот коньяк, и мы откроем его вновь тогда, когда будет дан старт этому делу. Если я останусь в этой бутылке благородного напитка один, я все равно этим займусь и не стану вас ни в чем упрекать: это огромная ответственность, и мне нелегко предлагать вам решиться на такой шаг. Я выйду покурить, а вы пока подумайте.

Он успел сделать только несколько затяжек до того, как на его плечо опустилась рука Сергея:

– Тебя заждались.

На дне бутылки, кроме его печатки, лежали все четыре перстня. Илья почувствовал, как по спине покатились горячие капельки пота. Он не знал, что сказать, только поднялся и, обойдя всех, крепко обнял каждого, молча, со значением. Подвел итог Смолкин:

– Все, ребята, без соплей, арбайтен, арбайтен ун дисциплин! Теперь мы должны увидеть план действий. У тебя, Шведский, он уже наверняка есть. Как там у «Алисы в стране чудес»?

 
Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться,
Чтобы в нужном месте приземлиться, приводниться,
Начерти на карте план…
 

И все хором подхватили любимую песенку детства:

 
– Если даже есть талант,
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить,
Нужен очень точный план.
 

Без соплей все же не обошлось: когда уже пришла пора расходиться, Смолкин повис на Коэне:

– Шведский! – Смолкин остановил Коэна у зеркала, в котором отразились лица всей пятерки! – Ты видел, как выглядит гений? Вот он! – и Смолкин потрепал Илью по шевелюре, – обыкновенный симпатичненький гений!

Они выкатились на улицу в прохладную галилейскую ночь и попрощались, договорившись увидеться завтра к обеду и обсудить дальнейшее уже всерьез.

0x0006

На столе лежали распечатанные листы с расчетами предварительного бизнес-плана, который Илья подготовил, еще не будучи уверенным в том, что все, кого он наметил в команду, согласятся занять в ней свои места.

Он распечатал пять экземпляров, с трудом скрывая переполнявшую его будоражащую радость. Распечатал прямо при всех, объяснив стремление увидеть свои расчеты на бумаге, а не на экранах их планшетов, банальным желанием понаблюдать, как они будут делать пометки, черкать и ставить галочки в тех местах, которые будут им непонятны или с которыми они будут не согласны.

Два дня им в циммер привозили пиццу, суши и лапшу wok. Вначале они курили, выбегая на улицу, потом, жалея время, дымовую завесу развесили внутри. Листы с исправленным и переделанным цифрами и формулировками уже трижды перепечатывали, обновляя и вновь исчерчивая цветными фломастерами. В результате осталось то, что легло в основу их деятельности на ближайшие два года: их пятеро плюс десять фрилансеров – каждый из пятерки имел таких ребят на примете – по семи направлениям:

– дизайн,

– движок,

– железо,

– последовательность комплектации моделей, упоря доченность,

– область применений,

– сюжеты игр,

– финансы.

Последний вопрос, как ни странно, прошел без споров. Все пятеро оказались состоятельными джентльменами. А надо было не много не мало отказаться от карьеры и перейти в рискованное финансовое состояние с вложением всех своих ресурсов в неизвестность. До выхода демо-версии, по расчетам, понадобится два года и два миллиона евро. С этими затратами решили справиться собственными силами, не прибегая к займам. А вот дальше цифры выстроились в такие порядки, что говорить стали все разом: двадцать пять миллионов – сумма, которую нужно найти у спонсоров.

– Мы подписались под парой миллионов, а для нас это деньги, по сравнению с серьезными корпорациями, огромные. И мы не дилетанты! Если нас эта идея захватила так, что мы, пятеро продвинутых специалистов, рискнули всем, то почему люди, которые на раскрутке проектов такого уровня собаку съели, не почувствуют то же самое?

– Игорь прав! – Саша подчеркнул следующий абзац в распечатке. – Если расчеты Шведского оправдаются хоть наполовину: первый год – триста тысяч подписчиков, второй – пятьсот тысяч, а в третий мы выйдем на один миллион, то, учитывая, что в среднем игрок тратит в год около пятидесяти долларов, мы к тому сроку все окупим и, возможно, даже заработаем.

– И ведь это только то, что касается непосредственно игры! А еще ведь доходы от рекламы, аксессуаров, тотализаторов, без которых игра в бандитов и ментов не обойдется. И мы не представляем сейчас, какие возможности в финансовом смысле могут принести обучающие программы и то, что сможет использовать туристический бизнес.

Смолкин окунул сигару в виски:

– Это что же? Мы станем мульти – или как там – миллио…

– Ты ведь раньше не курил сигар? – Илья улыбнулся. – Уже готовишься стать этим мульти…? Нужны еще белый шелковый шарф, темно-синие шляпа и костюм и белая рубашка.

– Это ты на что намекаешь? Мы ведь бизнесом решили заняться, хайтеком, а не мафиозной разработкой!

– Входи в образ, Саша! Тебе придется писать истории как раз о тех, кто курит сигары, окуная их в виски.

Игорь подвинул Смолкину пепельницу:

– Ты ведь не опустишься до шпаны из подворотни? Для описания историй попроще придется нанимать копирайтеров из Восточной Европы.

Вечер они снова провели в том же американизированном ресторане, потому что, во-первых, он был расположен ближе всего к их домику с садом, во-вторых, потому что рыба, которую там подавали, была ни с чем не сравнима, и в-третьих, они уловили в атмосфере «вестерна», которой был пропитан этот ресторан наполненный звуками негритянской музыки, в интерьере со стилизованной коновязью перед входом и широкими ковбойскими шляпами официантов, дух первичного, зародившегося на Диком Западе предпринимательства. Впрочем, после смешения разных видов алкогольных напитков дух предпринимательства проник бы в их разгоряченные головы и в какой-нибудь обыкновенной фалафельной.

– Ну, ладно, – Даник рубанул рукой, подводя итог многоречивым обсуждениям свалившихся на них впечатлений от фантастических перспектив начатого ими дела. – А в чем все-таки наша сверхцель? Мы ведь интеллектуалы, мы должны чувствовать, вкладывая наши мозги, души и сердца, что-то такое, что выше денег, славы и чего там еще?

Все рассмеялись.

– А больше ничего и нет, – Сергей поднял кружку с глинтвейном, – дальше только бог, в смысле, божест– венное.

– В смысле что-то благородное, ты имеешь в виду? – Смолкин ввязался в сложную тему. – Ты ведь про мораль? Вот сейчас мы начнем интеллигентские страдания: а зачем нам деньги, а давай лучше пойдем на гору и будем там на горе жить в шалаше, а Таня или Жанна, – он готов был перечислить имена жен всех присутствовавших, но сбился, забыв, как зовут следующую, – в общем, они нам будут приносить в день по чашке с рисом, и мы там одухотворимся и… Туалет все равно придется построить, и романтика с медитацией тут же улетучится. Не гадить же на гору! Я так понимаю, она типа святая должна быть.

Илья хотел погасить Сашкины попытки встать на скользкую дорожку, не дать ему увязнуть в морализациях, но Даник их назревающую пикировку перебил:

– Нет, правда, что еще, кроме вышеперечисленного, интересует нас по этой игровой теме? Илья, ты ведь имеешь пару слов, чтобы нас воодушевить?

– «Перекресток» – в этом слове весь смысл. Тот, кто в обычной жизни не решится на поступок плохой или хороший, особенно тот, кому по его натуре хочется совершить что-то ужасное, выходящее за рамки цивилизационного порядка, – он сможет это испытать и решить для себя: кто он на самом деле? И я Яуверен, подавляющее большинство таких людей, находящихся в пограничном состоянии, пережив что-то из их больных фантазий не наяву, а в этой игре, уйдут с линии опасного приближения к катастрофе.

– То есть, мы буквально начнем лечить человечество? – снова встрял Смолкин, хватая Илью за рукав.

– А почему бы и нет? В какой-то мере, в каких-то количествах. И потом, не обязательно это должен быть преступный опыт. Например, мы можем организовать серию историй по «спасению» в широком смысле. Мы знаем о многих трагедиях, в которых гибли невинные, особенно дети, и вот ты в нашей игре имеешь шанс попасть в прошлое и спасти человека, ребенка, в какой-то ужасной, трагической ситуации. Мы ведь не можем изобрести машину времени, но мы можем дать почувствовать людям то, что они могли бы испытать, спасая. Это сильные чувства, и да, Саша, человек, я в это верю, способен меняться после того, как получит возможность пережить такие эмоции.

Все притихли.

– Я не могу забыть эпизод черно-белой кинохроники, – Игорь придвинулся к столу, положил локти на край и тихо продолжил: – Там картина такая: где-то в Украине, во время войны, на краю маленького местечка немцы и полицаи сгоняют местных для отправки в лагерь или на работы в Германию, и здоровый такой детина, с белой повязкой на рукаве, отрывает маленького совсем мальчика от обезумевшей от ужаса матери. Малыш пытается бежать за мамой, и шуцман отшвыривает его сапогом, а мать бьет прикладом винтовки, заставляя присоединиться к несчастным у немецких грузовиков. Я с тобой согласен, Илюха, за шанс хоть виртуально замочить того полицая и дать матери с маленьким убежать… Да, Илюха, ты – гигант, и я с тобой в этом деле навсегда, – и Беллер уронил голову на белую скатерть.

– Все, хватит пить, уходим, – Сергей подозвал официанта.

По дороге друзья немного успокоились. Игорь опустил стекло и подставил лицо свежему вечернему ветру. Небольшой бассейн возле их домика пришелся как нельзя кстати. Игорь, стараясь реабилитироваться, (в дороге выразил удовлетворение тем, что на столе не было салата, в который по традиции, мордой должны попадать такие, как он пьяницы), пошел варить кофе. Поставив на край бассейна поднос с турками, он тоже опустился в воду. В таком водно-расслабленном состоянии, наслаждаясь крепким тягучим напитком, друзья продолжили разговор.

– Так мы соучредители? – Сергей подошел к важной теме. – Коэн, ты как это видишь?

– Пять равных долей.

Все одобрительно похлопали мокрыми ладошками:

– Так пора игре и название придумать.

– Пусть будет «Перекресток», – все снова заапло– дировали.

– И заметьте, не я это сказал, – Илья благодарно признал авторство названия за Игорем.

– Ну, заработаем мы сумасшедшие деньги – и что с этим делать? – никак не унимался Смолкин. – У нас ведь все есть: дома, машины, возможность путешествовать, ну и прочая, – он покрутил рукой в воздухе. – Нет, правда, яхты, самолеты и виллы, вот мне, например, нахрен не нужны, одна морока.

– Это он Скруджа вспомнил! – Илья рассмеялся. – Я вот точно знаю, на что хочу потратить деньги, и я говорю, конечно, о больших, очень больших деньгах.

– Стоп! – Игорь поднял руку. – Перед таким откровением необходимо выпить.

Никто не возразил. Беллер принес бутылку коньяка и разлил по маленьким стаканчикам.

Сергей передал один наполненный Илье:

– Говори! Выпьем после.

– Вот Игорь рассказал про один эпизод прошлой войны… Я тоже забыть не могу кадры военной хроники, только не Второй мировой, а недавней ближневосточной. Там мама шла с дочкой, девочкой лет пяти: видимо, они прибыли в безопасное место после того, как выбрались из горячей точки. Мама в черном платке, ливанка или сирийка, а девочка – настоящая куколка, с черными кудряшками, подпрыгивающими, словно пружинки, при каждом шаге, глаза в пол-лица… И одна ее ручка – в маминой ладони, а второй до локтя нет. Она все время забегала вперед перед мамой, заглядывала ей в лицо и спрашивала: «Мамочка, а у меня ручка вырастет, когда я сама вырасту?» – и в ее голосе и надежда, и испуг, и слезы, ведь она, конечно, надеется, что ее ручка вырастет, но одновременно ее пугают сомнения, – и все это на лице, в глазах, во взмахе этой искалеченной маленькой ручки.

– Ну ты, Илья, даешь! Ужас – такое выслушать! И что ты можешь тут сделать? Вырастить этой девочке руку?

– Не только этой девочке. Я хочу построить клинику и научный центр по регенерации конечностей, такая узкая специализация, такой специальный детский реабилитационный центр.

– Плохая идея.

Все удивленно обернулись к Смолкину.

– Поможешь сотне ребятишек, а тысячи останутся калеками. Ты как их выбирать будешь, по каким признакам? Это ведь селекция – плохое слово.

Илья вдруг подтянул Сашку к себе за шею и побелевшими губами произнес:

– Повтори свою мысль.

Смолкин ошарашенно поежился, высвобождаясь из цепкой Илюшкиной хватки:

– Я имею в виду несправедливость, которая в такой идее заложена изначально.

– То есть, ты считаешь, что из-за того, что я не смогу помочь тысяче детей, я не должен вылечить, скажем, сто из них?

Сашка сдал назад:

– Да, нет, я вообще, в широком смысле… И чего ты завелся? Все правильно, надо всем помогать, до кого дотянемся.

И еще раз заглянув в почерневшие глаза друга, развил мысль, уже переходя на его сторону:

– Нет, это конечно круто, технологии, если они возникнут, потом распространить по всему миру можно.

Илья развернулся к остальным, успокоился и потянулся за стаканом с водой.

Игорь передал воду Илье и налил себе.

– Ты так завелся – видимо, глубоко в тему зашел? Правда думаешь, что это может получиться с детьми?

– Я? Да, я в теме, насколько это возможно. Ребята, это так важно, что сравнить просто не с чем. В детском возрасте идея регенерации конечностей имеет вполне реальные шансы. Вы слыхали когда-нибудь о том, что существует такой ген p21 и связанный с ним p53? Они как раз отвечают за регенерацию на клеточном уровне, только надо научиться их «отключать» и «включать» так, чтобы не образовывались опухоли, раковые образования. Это сложно, не здесь и не сейчас об этом говорить, но что потрясает…

Все сгрудились вокруг Коэна. В его голосе было столько энергии, что, казалось, он способен накалить металлическую нить электрической лампочки.

– Еще в семидесятых годах прошлого века были случаи, когда у маленьких детей четырех-пяти лет отрастали фаланги пальцев, отсеченные в несчастных случаях; отрастали по всей форме: с костью, мышцами, ногтями и кожей с ее характерным рисунком. Еще в 1972 году появилось сенсационное сообщение: австралийский детский хирург Дуглас после гильотинной ампутации получил регенерацию ногтевых фаланг пальцев. Через два года в Англии доктор Иллингворт подтвердила эти результаты, такие же данные были получены в Германии, США и других странах, в России – профессор Долецкий пришел к такому же выводу: регенерацию пальцев можно получить у детей до пяти-шести лет. Это говорит о том, что наш организм, пусть только и в таком раннем возрасте, способен на это, при определенных усилиях специалистов. Наша задача – научиться возрождать, будить эти силы, и я буду этим заниматься. Все, что удастся заработать, вложу в эту мечту, и будьте уверены, если этого будет недостаточно, я свой вклад превращу в запал, и он станет тем фитилем, который поможет развернуть к этой задаче весь список Форбс. Никто не устоит перед искалеченным пятилетним ребенком. Мы начнем с «Перекрестка», а закончим всепоглощающей любовью. Любовь к детям – это штука общечеловеческая, вокруг этого глубинного чувства можно в человеческом сообществе много чего переменить!

Илья рассмеялся, успокоив накал страстей. Все облегченно вздохнули.

– Вот ты, Шведский, мастак вгонять нас в транс! Из тебя хороший проповедник бы получился.

– Нет, я не проповедник! Мы программисты, ребята, мы не проповедовать должны, а задачи решать, и про детей это тоже задача. Вы ведь лучше других знаете, что все упирается в счет. Надо научиться быстро считать: все земные проблемы решат суперкомпьютеры, а мы должны их программировать.

Саша дополнил Илью:

– Дождемся квантовых – они и без нас обойдутся, – все снова рассмеялись.

Так закончился вечер, так они положили начало делу, которое намного превзойдет их ожидания и растянется на долгие годы, став главным в жизни этих пятерых мужчин.