Электронная библиотека » Лев Мечников » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 8 июля 2017, 21:20


Автор книги: Лев Мечников


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В торговом и промышленном отношении Сицилия никогда не первенствовала на земном шаре. Она мало ушла вперед со времен сицилианских вечерень, а пожалуй даже и со времен Геродота, и если жители ее не мрут с голоду, то обязаны этим несравненно более св. Розалии, наделившей покровительствуемый ею остров такой почвой и таким климатом, нежели собственному трудолюбию и изобретательности. При этом состоянии дел в Сицилии не могло образоваться денежной аристократии. Я не хочу сказать этим, чтобы в Сицилии не было богатых и бедных; в больших городах, в особенности, чувствуется неравное распределение между жителями щедрых даров св. Розалии; во всяком случае, ни в занятиях, ни в образе жизни нет той существенной и громадной разницы, которая в других странах создает отдельные касты, ненавидящие одна другую.

Сицилианский popolano обыкновенно слишком горд для того, чтобы быть сребролюбивым или честолюбивым. С детства он привыкает к той простой и не лишенной своего рода удовольствий жизни, которая очень легко достается в этом благословенном крае. Сицилия доставила Италии одного из лучших музыкальных композиторов, Беллини, и каждый веттурин[128]128
  Итальянизм: vetturino – извозчик.


[Закрыть]
также гордится этим, как и собственными своими музыкальными способностями.

Сицилианцы вообще очень охотно занимаются делами, выходящими из ряда их вседневной жизни, а потому дело независимости и единства Италии было принято, за очень небольшими исключениями, всеми жителями острова с самой горячей привязанностью, которую впоследствии, в усиленной степени, перенесли они на главного героя святого дела – Гарибальди. Привязанность эта в них была несравненно выше и серьезнее чувства достойных их врагов и соседей – неаполитанских ладзаронов, также боготворящих по-своему своего избавителя. В Сицилии никому и в голову не приходило спекулировать этим чувством, тогда как в Неаполе гарибальдийцы на каждом шагу бывали останавливаемы оборванными квартирантами мостовой. Viva l’Italia una! Viva Garibaldi! Adesso siam fratelli – da mi un grano[129]129
  Да здравствует единая Италия и Гарибальди! Теперь мы все братья, – дайте мне грош. – Прим, автора.


[Закрыть]
– было в Неаполе условной фразой, которой эти тунеядцы выпрашивали милостыню у прохожих, выкидывая очень удачно на пальцах все отдельные слова этой фразы, о чем трудно дать понять тому, кто сам не видал этой оригинальной жестикуляции, чисто ладзаронского изобретения, и безо всякой гарантии со стороны правительства.

Кроме того, сицилианцы оказались на столько же положительнее в своих привязанностях, на сколько они были честнее и искреннее. Мне даже кажется, что они слишком далеко простерли свое увлечение, доводившее их порой до самопожертвований, а это не всегда бывает к добру.

В жизни сицилианцев есть еще одна очень хорошо всем известная черта – а именно их особенная преданность религии, понимаемой ими тоже по-своему; или правильнее – их детская, простодушная набожность. Вовсе не желая проводить параллель между сицилианцами и их соседями на материке, я, однако же, считаю не лишним сказать здесь несколько слов о различном у них проявлении чувства, выходящего из общего им источника: страсти ко всему праздничному, торжественному, выходящему из скучной и пошлой колеи вседневной жизни.

Дух язычества великой Греции сохранился одинаково и на материке, и на острове. Неаполитанцы, без души преданные всевозможным церковным процессиям, может быть, единственный народ на земном шаре в настоящее время, которого религия лишена даже тени внутреннего значения. Об обожания ими св. Януария много было говорено и писано, но, всмотревшись поближе в это дело, трудно не заметить, что если св. Януарий и пользуется особенным почетом в Неаполе, то единственно только потому, что в честь его бывает несравненно более праздников, дорогих ладзаронскому сердцу, нежели в честь какого бы то ни было другого святого. К нему не чувствуют никакого уважения, которое в этих грубых натурах всего проще выражалось бы в чувстве страха. Интимная история Неаполя представляет очень много блистательных доказательств тому. Неаполитанец всегда готов защищать честь своего любимого святого, но он всегда с таким же жаром готов вступиться за Везувий, за честность неаполитанских трактирщиков и способен зарезать всякого, кто бы вздумал утверждать, что есть на свете вино, лучше нежели асприно[130]130
  Правильнее: аспрингю, в то время как асприно – сорт винограда.


[Закрыть]
.

Духовенство в Неаполе тоже не пользуется ни малейшим уважением со стороны народа – что вытекает из предыдущего как самое естественное последствие. Многие из иностранных путешественников видели большие сходбища народа в церквах и на улицах, вокруг какого-нибудь проповедующего монаха или священника, и из этого заключали об особенно религиозных наклонностях жителей мостовой Санта-Лучии и Толедо. Если б они дождались хоть раз конца этих набожных митингов, они может быть совершенно переменили бы свое мнение: ладзарон, великий спекулятор, за неимением свободного входа на биржу, выискивает самые разнообразные поприща для своих коммерческих наклонностей. Духовенство при прежнем правительстве пользовалось очень большим влиянием в Неаполе, но этим оно вовсе не обязано ни предполагаемой набожности, ни преданности к нему народа. Все это я говорю только о самом Неаполе; жители провинций, и в особенности обеих Калабрий и горной Капитанаты, составляют на этот раз совершенно особенную категорию.

В религии сицилианцев внешняя сторона играет тоже, может быть, более важную роль, нежели желал бы суровый флорентинец Савонарола. Внутренний мир сицилианца богат поэзией и живыми красками и каждый из них, без различия звания и возраста, стремится осуществить по-своему этот внутренний мир. Но в этой волшебной стране, ничто не удержится и не устоит против влияния внешних впечатлений. Среди этого мира впечатлений сицилианцы живут себе как дети, и всех их душевных сил едва хватает на то, чтобы любоваться разноцветными камешками калейдоскопа и только изредка разве расположить их в сколько-нибудь более живописном порядке.

Религиозные процессии служат гораздо лучшим поводом для их художественных наклонностей, нежели, например, парады бурбонских швейцарцев, или теперешней национальной гвардии. Сицилианцы, впрочем, мало заботятся о папе: цветы, музыка, богатые рясы священников и миловидные лица святых, вот главные атрибуты их религии; их соединенным действием приходят они в то сладостное и спокойное состояние духа, которое они считают главным благом своей жизни. Папа и римский двор остаются для них совершенно чужими. Они никогда не видели папу во время их благочестивых торжеств, он для них чистый миф.

С другой стороны, сицилианское духовенство, не только как герой религиозных представлений, пользуется уважением народа. По многим очень положительным данным известно, что оно с давних пор возбуждает сильное негодование в своих ватиканских патронах; и если святой отец[131]131
  Т.е. папа римский.


[Закрыть]
ни разу не отлучал их от римской церкви, то единственно потому, что он считает отступничество их столько же временным, сколько заблуждение лютеран и нас грешных, в скором обращении которых к непогрешимой католической церкви он нисколько не сомневается, и в непомерной благости своей держит на этот случай готовых епископов для Москвы, для Лондона и для Мекленбурга-Стрелицкого[132]132
  Мекленбург-Стрелиц – одно из германских герцогств-государств, существовавшее в период с 1701 до 1918 г., с господствующей протестантской религией.


[Закрыть]
. Может быть и чересчур нелепая привязанность сицилианских прихожан к своим духовным пастырям несколько обуздывает верховного главу церкви в проявлении его справедливого негодования в отношении к этим последним.

В настоящее время во всей Италии сицилианское духовенство составляет характеристическую особенность. В прежние времена монастыри и церкви были центрами здесь всякого рода заговоров против иностранного владычества, а священники и монахи главными деятелями этих богоугодных предприятий.

Католические священники вообще находятся в затруднительном положении, а монахи еще в большем. Каждый из них, после торжественной клятвы служить верой и правдой родной стране, жертвовать всем ее интересам и выгодам существующего правительства, дает другую, совершенно подобную первой, в пользу римского двора, которого выгоды и интересы в большей части случаев совершенно несообразны с патриотическими наклонностями присягающего и его первой присягой.

Поставленные таким образом в необходимость служить двум господам, эти несчастные или плохо служат обоим, или же забывают одну из двух присяг, обыкновенно менее сообразную с их личными выгодами. Одна из особенностей сицилианцев – это совершенно искренняя и бескорыстная их любовь к родине. А потому духовенство этого острова, без особенных колебаний, выбрало ту из двух противозначащих одна другой клятв, исполнение которой было для него легче и приятнее. Выбор этот был не в пользу Ватикана.

Во время последних событий в Сицилии, 1860 г., многие из священников и монахов надели красную рубашку под свои священные одежды; госпитальные прислужники почти все были составлены из сицилианских, а впоследствии и калабрийских, духовных. Менее воинственные из них говорили с церковных кафедр в пользу того же народного дела. Я не скажу, чтобы исключительно любовь к родине и к единству Италии заставила их избрать такой образ действий: ненависть к неаполитанцам и сознание, что интересы Рима тесно связаны с интересами бурбонской династии играли при этом свою значительную роль.

Во всех остальных частях Италии духовенство выказало наоборот ревностную привязанность к падавшему порядку. Монастыри и церкви и теперь еще одно из главных орудий против нового правительства, притон реакционеров и разбойничьих шаек, готовых за очень умеренную плату стать против всякого порядка и правительства, так как их геройские подвиги восстановляют против них всякое правительство и порядок. Генерал делла Ровере был совершенно прав, говоря, что в Сицилии нет и тени реакционерного духа, но еще больше прав, когда перед очевидными доказательствами, приводимыми против него г-м Криспи, он признал неверность своих донесений о спокойном состоянии острова.

Это кажущееся по-видимому противоречие я надеюсь разъяснить удовлетворительно без особенно длинных разглагольствий, а что останется неясным затем, покорнейше прошу относить к тому исключительному положению Сицилии, о котором я говорил в начале и которое виной тому, что на материке Европы постоянно будет непонятным многое, что на этом волшебном острове существует, как самый обыкновенный факт.

Поспешим воздать полную хвалу туринскому кабинету за то, что, раз сознав необходимость централизации, он с рыцарским увлечением, извиняющим очень многие существенные промахи, стремится к раз избранной им цели, не обращая внимания на то, что с каждым днем теряет из-под ног твердую почву, и что оппозиция со дня на день приобретает все более и более силы; кроме того, министерство поступает в этом случае так открыто и прямо, как нельзя было бы и ожидать от искусных дипломатов, его составляющих; видно, что оно совсем поддалось влиянию своего прямодушного президента. И если б и можно в чем-нибудь упрекнуть кабинет, то уже никак не в недобросовестности, а скорее в излишней пылкости, не всегда позволяющей ему хладнокровно взвешивать находящиеся под рукой средства.

Г. Джорджини[133]133
  Джованни-Баттиста Джорджини (Giorgini; 1818–1908) – ученый-юрист, политик.


[Закрыть]
, очень ученый итальянский профессор, оставивший недавно свою кафедру в Сиенском университете для палаты депутатов, и выказавший несколько раз самую горячую привязанность к кабинету, и в особенности к его председателю, попробовал было по дружбе оказать услугу приятелям и популяризировать направление их административной деятельности. С этой целью он написал очень ученую брошюру, придравшись к декретам, уничтожавшим наместничества в Неаполе и в Сицилии[134]134
  Речь идет о брошюре «La Centralizzazione: i decreti di ottobre e le leggi amministrative [Централизация: октябрьские декреты и административные законы]» (Firenze, 1861).


[Закрыть]
. Брошюра эта имела успех, но только не в Сицилии. Жители этого острова так не расположены к настоящему кабинету, что готовы даже подвергнуть сомнению ученость автора брошюры об октябрьских декретах и о централизации, и только потому, что он вздумал защищать политику, которая не приходится им по нраву.

Министерство, однако же, вовсе не предполагало таких недружеских к нему чувств в этих почтенных островитянах, которых считало самым министериальным народом в мире и неоднократно ставило их в пример их буйным соседям – неаполитанцам. Однажды выказав свои унитарные стремления, Сицилия упорно молчала, а министерство, смешивающее не только в официальном слоге этот остров с прилежащими частями материка под общим названием бывшего королевства Обеих Сицилий, принимало это молчание за знак согласия со всеми его распоряжениями. Я уже сказал, что г. Криспи своей речью в одном из заседаний, предшествовавших вотированию 11 декабря, вывел его из заблуждения.

Это было в то самое время, когда – что вы конечно знаете из газет – парламент был слишком занят очень важными вопросами о Риме и о Венеции, и одно уже то, что деликатный и терпеливый оратор решился оторвать его внимание от дел такой первостепенной важности, и обратить его на интересы чисто местные, могло бы служить доказательством того, что настоящее положение Сицилии, о котором он намеревался говорить, было серьезно и не допускало ни малейшего отлагательства.

Тон речи Криспи часто очень жесток, в особенности для министерских ушей; в нем слышится раздраженный голос народа, уставшего от тяжелой борьбы и от всякого рода пожертвований, доверившегося простодушно министерству, которое обещало ему моря и горы. Оратор не только прямо объявляет в самом начале своей речи, что министерство в настоящее время не пользуется даже самой слабой степенью доверия во всей Сицилии, но передает очень многие и вовсе не лестные для кабинета слухи, весьма распространенные на этом острове на его счет.

Сентябрьские циркуляры барона Риказоли, – которых содержания вы очень легко можете не помнить, так как этот министр, надобно сказать правду, очень щедр на циркуляры, – по поводу его намерений насчет Рима, исполненные очень глубокомысленных сентенций о религии, о свободе церкви и проч., произвели в Сицилии впечатление.

Капитуляция барона Риказоли, которой он предоставляет Риму право избрания и утверждения епископов, встретила тем более неудовольствий в Сицилии, что духовенство этой страны с давних пор ищет освободиться из-под римского ига, что оно надеялось добиться этой цели последней революцией и видит, что надежды его на этот раз остались тщетными; тем более им кажется парадоксальной формула: свободная церковь в свободном государстве, когда под свободной церковью разумеется римская церковь. Без особенного семинарского образования, простым умом своим они легко понимают, что церковь, как дело касающееся религии, задушевных убеждений каждого, должна быть всегда свободна и чужда всякого постороннего вмешательства, но что как скоро церковь будет иметь свою иерархию, не подчиненную господствующему правительству и закону, – она будет оскорблять права и того и другого.

Эта уступка ватиканскому двору, казавшаяся очень незначительной президенту кабинета и прошедшая, может быть, незамеченной во всех остальных частях Италии, в Сицилии подала повод к очень сильным неудовольствиям. Г. Криспи мимоходом упоминает об этом, но, принимая в соображение то, что он высказывает не свои личные взгляды и требования, а своих избирателей, которых образ мыслей и наклонности, как сицилианец, он должен бы хорошо знать, я нахожу, что на этот раз почтенный депутат мог бы яснее поставить на вид камеры всю важность этих по-видимому мелочных распрей для своих соотечественников.

Следя за ходом речи, я перехожу к другим печальным известиям, сообщаемым г. Криспи. Прежний восторг сицилианцев и их горячее стремление на общее благо успели значительно охладиться под влиянием тех успокоительных средств, на которые особенно был щедр кабинет. Большая часть общинных советов не полны, в очень многих случаях жители даже не приступали к избраниям. Эта молчаливая протестация, однако, вовсе не достигла своей цели. Министерство, привыкшее к более шумным и энергическим выходкам со стороны неаполитанцев, вовсе не ждало такой воздержности от южных островитян, и г. Криспи имел на этот раз удовольствие высказать министерству совершенно неожиданную новость.

Национальная гвардия собирается очень неохотно или вовсе не собирается по требованию начальства. Фонды пьемонтского и итальянского займов на палермской бирже продаются 2 и 3 % ниже их обыкновенной цены, и когда министр земледелия и торговли вздумал (в ноябре кажется) учредить в Палермо отделение национального банка, ему пришлось оставить это предприятие, так как не нашлось и десятой доли требуемого числа акционеров.

Я не стану перечислять здесь все поступки министерства, возбудившие недоверие к нему сицилианцев. Они охотно простили бы ему некоторые стеснительные для них меры. Уничтожение порто-франко в Палермо не встретило никаких неудовольствий или препятствий со стороны жителей этого города, считавших необходимым пожертвовать частными своими выгодами на благо общего отечества. Но совершенное незнание местных условий, проглядывающее в других министерских декретах и распоряжениях, от которых может быть и не столько потерпели интересы острова, уронило, однако же, больше в их глазах настоящий кабинет. Щедрые обещания министерства, которые уже заранее ожидает неисполнение, производят также очень невыгодное впечатление. А между тем министерство медлит и не решается прибегнуть к энергическим средствам, чтобы загладить упущения.

Для примера приведу следующий случай: 17 октября 1860 г. долги городских общин Сицилии были приняты на счет государства. Воспользовавшись этим, общины тотчас же отказались от уплаты процентов по своим облигациям; но государство тоже не платит процентов, не признавая законным декрет 17-го октября. Таким образом, кредиторы вовсе не могут добиться своих денег, и многие из них поставлены в самое затруднительное положение. Палермская городская больница, все капиталы которой находились в руках общины этого города, уже второй год, не получая процентов на них, скоро должна быть закрыта, за неимением средств для содержания ее. Министерство же до сих пор еще не подумало таким или другим способом положить конец этому двусмысленному, или скорее бессмысленному положению.

Подобную же медлительность и с не меньшим для себя ущербом выказало оно в другом очень важном для сицилианцев деле, а именно в разрушении мессинской цитадели[135]135
  Крепость в Мессине была построена испанцами на узком полуострове Сан-Ренери для защиты порта и контроля над городом. Гарнизон крепости сдался лишь после длительной осады гарибальдийцами 12 марта 1861 г. После объединения Италии крепость была почти вся разрушена. – Прим. Е. А. Ослиной.


[Закрыть]
, которое обещано было тотчас по занятии ее итальянскими войсками, и о котором снова на днях были толки и рассуждения в парламенте[136]136
  Теперь преступлено к исполнению. – Прим, редакции журнала «Современная летопись».


[Закрыть]
. Существование этой цитадели не приносит никакого существенного вреда ни Мессине, ни Сицилии вообще, но хотя взимавшаяся с города на поддержание ее подать очень великодушно подарена министерством мессинской городской общине, тем не менее министерство гораздо больше выиграло бы, или по крайней мере проиграло бы несравненно меньше в глазах сицилианцев, если б исполнение декрета о разрушении цитадели воспоследовало тотчас же за его обнародованием.

Цитадель эта, как и крепость Сант-Эльмо в Неаполе и как большая часть построенных испанцами или Бурбонами крепостей, построена вовсе не с целью защищать город от внешних нападений, что лучше всего доказывают последние успехи Гарибальди в Сицилии. Видя по-прежнему постоянно устремленные на себя пушки, жители Мессины подчас легко могут забыть радикальную перемену в их существовании, совершенную с такими сильными с их стороны пожертвованиями.

С уничтожением наместничества в Сицилии исчезла и тень автономии острова, который, по изложенным мною выше причинам, очень дорожил своей административной самостоятельностью. Если декрет, присоединявший ее в административном отношении к центральному правительству безо всяких уже уступок и оговорок, не встретил никакой враждебной демонстрации со стороны жителей, то только потому, что сицилианцы успели уже убедиться в том, что присутствие королевского наместника в Палермо очень плохо ручается за их автономию.

Управление последнего наместника в Сицилии очень много способствовало тому неутешительному положению, в котором теперь находится этот остров. Г. Криспи приводит весьма красноречивые факты, доказывающие, что всем известная благонамеренность генерала делла Ровере не могла искоренить всякого рода административные злоупотребления, оскорбляющие и статут, и личные права граждан. Полицейское управление, Guardia della Sicurezza[137]137
  Гвардия охраны.


[Закрыть]
, представляет узаконенную корпорацию реакционеров и простых воров. Большая часть их состоят на жаловании Франческо II.

Желая привязать к себе приверженцев бывшего правительства, министерство сохранило очень многих из них, и в особенности в ведомстве полиции, на прежде занимаемых ими местах. Сицилия таким образом очутилась в руках тех же бурбонских полицеистов и сбирров[138]138
  Итальянизм: sbirro – полицейский стражник, сыщик (презр.).


[Закрыть]
, переодетых в новые мундиры, и столько же по старой привычке, сколько и от излишней преданности к новым своим падронам[139]139
  Итальянизм: padrone – хозяин.


[Закрыть]
, берущих жалованье от старых, с патриотической вероятно целью подорвать их финансовые средства.

При таких блюстителях порядка, личная безопасность граждан находится в двусмысленном положении. Г. Криспи приводит несколько положительных фактов, свидетельствующих о самовластии этой продажной шайки, не стесняющейся ни законом, ни общественным мнением. В больших городах Сицилии никто не выходит из дому вечером без вооружения, что выгодно только разве для оружейников, и в особенности для гг. Лефоше и Минье[140]140
  Казимир Лефоше (Lefauchet) и Клод-Этьенн Минье (Minie) – французские оружейники середины XIX в.


[Закрыть]
, которых усовершенствованные произведения находят прекрасный сбыт в Сицилии. Что же касается г. Криспи и других мирных граждан, то они не находят никакой выгоды в этом военном положении.

Деятельность сицилианской полиции выказывается во всей полноте и силе в следующем маленьком статистическом расчете: и течение последнего года в Палермо, совершено было 200 убийств; из них 5/6 всего числа преступников и поныне остались неизвестными, а из известных очень немногие были арестованы и подверглись каре закона.

Перепечатанное всеми итальянскими и многими иностранными журналами, письмо синдика Катании, барона Толозано[141]141
  Барон Джачинто Толозано (Tholosano) – адвокат, префект Катании в 1861–1863 гг.


[Закрыть]
, к г. Мингетти, бывшему министру внутренних дел, очень живо рисует положение этой провинции, самой миролюбивой и спокойной изо всех сицилианских провинций. Барон Толозано прямо обвиняет в продажности и в злоумышленности полицейских чиновников, покровительствующих реакционерам и преступникам, нарушающих личные права граждан, и доведших до того эту провинцию, что свидетели какой-нибудь кровавой катастрофы не только не смеют принять зависящие от них меры против преступления, но даже отказываются свидетельствовать против него перед судом, из страха полиции, готовой всегда прикрывать виновного и содействовать ему.

Я не привожу здесь самой речи г. Криспи, речи очень замечательной во всех отношениях, ни даже извлечений из нее или ее разбора. Г. Криспи сообщает очень интересные, но мелочные по большей части факты в подтверждение всего того, что говорю здесь я о Сицилии. Президент совета министров[142]142
  Имеется в виду премьер-министр Беттино Рикасоли.


[Закрыть]
не присутствовал в заседании, в котором речь эта была сказана, и г. Криспи в начале изъявил по этому поводу свое сожаление, так как он считал долгом своим высказать ему лично чувства своих соотечественников к председаемому им кабинету. В заключении своем оратор обращается к депутатам, приглашая их при предстоящем вотировании вспомнить то жалкое положение, в которое поставлена Сицилия настоящим кабинетом; что другими словами значит просто вотировать против барона Риказоли и его сотоварищей. Большинство депутатов, как вы знаете, не поддалось на приглашение г. Криспи. В словах и в тоне этого последнего слышно более раздражения и негодования лично против состава кабинета, нежели может быть в соотечественниках оратора, мало знакомых с личностями, составляющими центральное правительство. Дело в том, что в г. Криспи не молчит оскорбленное чувство личного доверия. Не так давно еще он выступал перед сицилианцами защитником и приверженцем того самого министерства, которого теперь он стал ревностным противником и даже личным врагом.

С своей стороны я спешу уведомить вас, что г. Криспи не может быть считаем вполне отголоском своих избирателей. Правда, и они недовольны министерством и выбрали г. Криспи своим представителем, потому что знали, что он не подаст своего голоса в его пользу. Но личной вражды в них ни к министерству, ни к министру – нет. Наконец они восстают против него главным образом не за вред, причиняемый прямо им его управлением; они и теперь еще готовы многим пожертвовать для достижения той цели, которой они отдались один раз с такой полной горячностью и энтузиазмом.

Соглашаясь на немедленное и полное присоединение Сицилии к королевству, сицилианцы вовсе не ждали от этого каких-либо выгод. Они слишком хорошо понимали, что страна их представляет такие особенности, которым только совершенно особенная и отдельная администрация могла удовлетворить. Но они решились пожертвовать частными выгодами благу Италии, надеясь может быть, что центральное правительство пощадит эти их особенности, и постарается сделать им более легкой их жертву. Теперь они разочаровываются в этих надеждах, но благородный порыв их еще не прошел.

Очень небольшая партия пустила было в ход эгоистическую мысль: «Министерство не думает вести вас в Рим и в Венецию, а потому подумаем о себе». Партия эта может со временем усилиться и, если возьмет верх, довести Сицилию до отделения ее от Италии; но пока она вовсе не пользуется популярностью. Пока еще сицилианцы, во что бы то ни стало, не хотят оставить программу Гарибальди.

К сожалению, прежние владетели острова вовсе не так легко отказываются от помыслов о своем возвращении в этот дорогой им, и ненавидящий их край. Рассчитывать на содействие самих жителей было бы безумством со стороны Бурбонов и их приверженцев, а потому они и не отваживаются здесь на предприятия такого рода, которые имеют успех в провинциях материка. В Сицилии они приняли совершенно другую систему действий, в выборе которой показали такое знание местных условий края, какого не достает итальянскому правительству.

Я говорил уже о влиянии монахов и духовенства на народонаселение Сицилии. При том настроении, которым отличались сицилианские духовные, влияние это не могло быть вредным для народного дела. Но монашеская одежда слишком хорошо покрывает то, что может под нею укрыться. Известно положительно, что французские пароходы «Messageries Imp riales» ввозили неоднократно в портовые города Сицилии очень значительные грузы монахов всевозможных орденов, отправлявшихся туда из Рима. Известно также и то, что святые отцы эти попадали в Сицилию не проездом по пути ко святым местам, но что они очень надолго утверждалась на этом острове, откуда отправлялись иногда на Мальту, где в настоящее время главный центр реакционерной деятельности; а оттуда они почти всегда возвращаются опять в Сицилию. Эти смиренные странники находят братский прием в некоторых иезуитских братствах, которых главное убежище после их двукратного изгнания из Сицилии – община Кальтанизетты[143]143
  Caltanissetta (Кальтаниссета) – город в центральной Сицилии.


[Закрыть]
. Это святое братство пользуется большой ненавистью со стороны сицилианцев с самого времени появления своего на острове, и вполне заслуживало эту ненависть своей ревностной и деятельной приверженностью к врагам Сицилии. Иезуиты были главной опорой бурбонского правительства в Сицилии. По занятии ее Гарибальди, один из первых декретов диктатора был об изгнании этого ордена из пределов управляемых им провинций. Декрет этот был признан и итальянским правительством; тем не менее иезуиты остаются пока в Сицилии, в Кальтанизетте по преимуществу, и даже не заботятся скрывать своего там присутствия. Они были зачинщиками многих стычек и кровавых катастроф, которые не могли не дойти до сведения министра внутренних дел. Интересно бы знать, чем г. Мингетти объяснит незаконное пребывание этого братства в Сицилии? Как оправдает он свою излишнюю в этом случае воздержность?

Соединенными усилиями этих святых отцов и кочующих монахов испанских и римских, в Сицилии мало-помалу стала образовываться очень хитрая и запутанная сеть тайных заговоров и реакционерных попыток, существование которой стало ясно министерству только после кровавых происшествий в Кастелламаре близ Палермо[144]144
  Совр. Кастелламмаре-дель-Гольфо, город в провинции Трапани, к западу от Палермо. В январе 1862 г. в нем произошло выступление против новых пьемонтских властей, жестоко подавленное правительственным военно-морским десантом.


[Закрыть]
.

Эти монахи и священники не выказывают никакой преданности к Бурбонам, не пропагандируют ни явно, ни тайно в их пользу – это бы значило раскрыть перед народом тайные свои цели и стремления, а следовательно загубить и все предприятие, за которое взялись они, конечно, не из-за мученического венца. Они гораздо умнее принялись за дело и – странно сказать – нашли очень сильную опору в управлении наместника и в центральном правительстве. Они понимают очень хорошо, что Сицилию возвратить к старому можно только силой, и потому стараются ослабить силы этого края, для того чтобы в случай какой-либо реакционерной попытки, иметь дело исключительно с регулярной армией, а министерство, конечно в других видах, делает то же самое. Эти бескорыстные деятели реакции с одной стороны хотят напугать министерство и заставить его обратить еще больше внимания на подавление в Сицилии того, что им может помешать при исполнении их патриотических замыслов; а с другой стороны они силятся возбудить борьбу партий в народе, восстановить его окончательно против туринского правительства, заставить его сделать какую-нибудь отчаянную сепаратистскую попытку, и тогда уже захватить его врасплох.

Чтобы достигнуть своей цели, они как нельзя лучше подделываются под наклонности и требования народа и разыгрывают перед ним очень длинные комедии с переодеваниями и другими театральными эффектами, в виде пролога к приготовляемой ими трагедии. На маленьких площадках и в загородных садиках Мессины и Палермо не раз видел монахов, собиравших вокруг себя целые кучки любопытных слушателей; эти почтенные отшельники говорили своим слушателям очень трогательные речи, показывали красные гарибальдийские рубашки, носимые ими под рясой, и прочее.

Сицилианцы держатся крепко. Каждый месяц почти появляются здесь новые патриотические общества и комитеты, стремящиеся больше всего к тому, чтобы выяснить самым низшим классам народа его настоящее положение, чтобы поддержать в нем его преданность Италии. Трудами патриотического палермского комитета, в Английском саду этого города поставлен мраморный памятник Гарибальди[145]145
  В настоящее время – Сад имени Гарибальди, Giardino Garibaldi.


[Закрыть]
. Открытие его было очень торжественно, но обошлось очень мирно, безо всяких кровавых случайностей, которых обыкновенно следует ожидать при подобных обстоятельствах. Торжество это было несколькими днями позже реакционерной попытки в палермском Кастелламаре, но воспоминание о столь недавнем кровавом событии не помутило всеобщего праздника.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации