Текст книги "Дикая степь"

Аудиенция с ханом проходила в одном из «верхних» кабинетов – до комиссии степной владыка не опустился, не его уровень. Непосредственно перед аудиенцией Кириллов просканировал апартаменты противожуковым аппаратом и сообщил:

– Чисто вроде. Но все равно, старайся это… Обтекаемо…

Такая деловитость Тимофея Христофоровича изрядно покоробила, о чем он не преминул новому заму сообщить: вообще-то, дорогой товарищ, тут государственное учреждение самого высокого разряда, есть соответствующая служба, которая с большим профессионализмом следит, чтобы никто не смел…

– Вот эта самая служба и слушает всех подряд, – невозмутимо заметил Кириллов. – Знаем мы ребят из этой службы – ухари еще те…

С ханом Тимофей Христофорович познакомился в 1993 году, в ходе обеспечения выборов – но мельком, процессуально. Как-то не было необходимости в более плотном общении: работать тогда приходилось в основном с его приспешниками – людьми пожившими, мудрыми и искушенными в закулисных хитросплетениях внутренней политики. Единственное, что запомнилось из того мимолетного знакомства восьмилетней давности, – удивительная молодость нового главы субъекта Федерации, его вечная задумчивая улыбка и… уши.

Уши были просто уникальные – профессор Ломброзо с удовольствием бы за них ухватился. Но это, разумеется, фигурально выражаясь: на самом деле никто какому-то там задрюченному профессору хвататься за уши хана не позволил бы – его просто близко бы не подпустили! Однако в самом деле – уши были действительно замечательные. Живописать не станем: просто посмотрите как-нибудь повнимательнее, когда хана будут по телевизору показывать, и сами все поймете.

– Здравствуйте, Тимофей Христофорович, здравствуйте! – Вовремя прибывший хан, источая радушие, сердечно пожал руку Шепелеву с Кирилловым и, на правах высокой персоны, расположился на хозяйском месте. Свита его осталась в приемной. – Растем помаленьку?

– В смысле? – Тимофей Христофорович, приготовившийся к дежурному презрению со стороны высокого гостя, несколько подрастерялся. Таковое презрение было бы вполне оправдано: случай беспрецедентный, вытащили черт-те откуда большого человека, озадачили и отправили общаться с каким-то заштатным клерком…

– К нам приезжали простым майором. А сейчас уже – председатель комиссии… а? – Хан доброжелательно подмигнул. – Скажите – вот восемь лет прошло… А хорош апрель в калмыцкой степи?

– Апрель… Да, апрель, безусловно… Да, здорово, что тут говорить, – слегка заалев плешью, вымолвил Тимофей Христофорович.

Неужели запомнил? И что – всех вот так помнит, с кем доводилось встречаться хоть мельком? Вытащили его внезапно, свита не могла подготовить информацию, потому что неизвестно было, зачем зовут… Хозяин вряд ли освежил память хана – он не информационное бюро… Однако!

– Давайте сразу к делу, – напомнил хан, продолжая улыбаться. – С удовольствием поболтал бы с вами, но у меня, знаете ли, регламент…

– Что вам сообщили по нашему вопросу? – не успев оправиться от неожиданности, с грубоватой прямотой ляпнул Шепелев. – Эм-м… Простите…

– Что вопрос крайне конфиденциальный, – с готовностью сообщил хан. – Что об этом будет знать очень ограниченный круг лиц. Что от меня требуется всемерное содействие. Что я должен помогать вам, как если бы на вашем месте был… ну, вы понимаете. И что вы посвятите меня в детали. Правильно?

– Правильно, – с облегчением вздохнул Шепелев. – Все правильно…

Черт подери, как приятно общаться с азиатом! Любой наш барчук такого уровня или даже пониже на порядок выдал бы что-нибудь типа: ты, пешка, тут дурные вопросы не задавай, по-быстрому излагай суть да отваливай! А ежели ты вообразил о себе невесть что, быдло ходячее, мы тебя моментом поправим – нам только пальчиком шевельнуть…

Да, недаром говорят – азиатская хитрость. Поэтому они и бьют нас по всем позициям: улыбочка, доброжелательность, умение легко опуститься до уровня нижестоящего, показать человеку, что в нем видят личность… когда того требуют обстоятельства. Вот с такой обаятельной улыбкой и горло перережут – если обстоятельства потребуют. И все – ласково, по-доброму…

– Очень хорошо. – Хан поудобнее уселся в кресле, изображая живейшее внимание. – Излагайте, пожалуйста, – я готов…

Тимофей Христофорович, заранее отрепетировавший доклад по обстановке, быстро и толково изложил суть. Все у вас хорошо, дорогой вы наш хан, в вашем степном Эльдорадо, но… Больно мест у вас там много, где можно проехать невозбранно. Вдоль и поперек, что называется, – степь по большей части ровная, при наличии хорошей техники и дорог не надо. И расположены вы, я вам скажу, вообще – хоть стой, хоть падай! Во-первых, на отшибе. Во-вторых, на перепутье всех дорог, что ведут из России на Кавказ и обратно. В-третьих – соседи у вас… того.

– Террористов ловить будете, – поощрительно намекнул хан. – Правильно?

Верной дорогой идете, товарищ хан! Масштабно мыслите, на лету схватываете – вот что значит государственная школа! Да, есть такое дело. Завелись там, понимаешь, на теле вашей многострадальной степной республики, некие паразиты вредоносные, террористы международные. Шляются безнаказанно с Кавказа в Россию и обратно, раскатывают по степям, схроны и явки оборудуют, как им заблагорассудится, и даже – страшно сказать! – даже лагеря оборудуют учебно-тренировочные…

– Ну уж прямо и лагеря?! – улыбнувшись еще шире, удивился хан. – У нас там регулярно вертолеты летают: пограничники, МЧС, сельхозавиация… Наверняка бы заметили и доложили куда следует!

А вот это, товарищ хан, нам и предстоит проверить. Есть такая информация – из достовернейших источников, что вот эти самые вредоносные террористы международные замыслили крепко побаловать на шестое августа[32]32
  Шестое августа – годовщина полюбовной сдачи Грозного нашими ловкими политиками веселым чеченским бандитам.


[Закрыть]. То есть подготовить и осуществить беспрецедентно дерзкие теракты сразу в двух прилегающих к Калмыкии городах: Волгограде и Астрахани.

– Взорвать плотину Волжской ГЭС и Астраханский «Газпром». – Улыбка хана слегка погрустнела. – Это, Тимофей Христофорович, уже старо. Это они хотят аж с девяносто пятого года. Все хотят и хотят – уже восемь лет. Вы мне подлинную суть, пожалуйста…

А вот тут вы, товарищ хан, недооцениваете противника. Масштабно мыслите, глобальными категориями, в деталях не сечете. Вот на этот раз уж точно: готовят теракты тщательно и педантично, лучшие специалисты Хаттаба и Басаева, и именно на вашей территории. Болтали, обещали, бдительность усыпили, заставили поверить в безопасность хорошо охраняемых объектов… А теперь вот рванут. Представляете себе, каковы будут последствия?

– Волгограда и Астрахани не будет, – понятливо кивнул хан. – Я в курсе, мне наш министр МЧС докладывал. Жаль – без астраханских помидоров, воблы и волжского пива нам будет трудновато…

Дядя шутит! Хи-хи… Хорошо у вас с чувством юмора, товарищ хан! Но, увы, – обстановка складывается такая, что с иронией лучше повременить…

– Вопрос такого порядка… Почему операция не увязана с территориальными органами безопасности и соседями? Я, конечно, у Самого не спросил… Ну а с вами, по дружески, стесняться не стану. В чем дело, дорогой мой? При чем здесь руководитель субъекта? У нас что – в одночасье все спецслужбы преставились?

А вот в этом-то и вся фишка, товарищ хан! Спецслужбы здравствуют и вам того желают. Но! Они хоть здравствуют, но «текут» – и со страшной силой. Именно из-за этого злобным террористам удалось уйти от возмездия. Трижды они готовились, трижды их «доводили» практически до самого конца, оставалось лишь схватить за ногу и на степную траву уложить… Но в последний момент кто-то всегда предупреждал ворогов, и им удавалось уходить. Правда, и теракты произвести не удалось, это, конечно, положительный момент, но тем не менее…

– А по-моему, самое главное не то, что террористы не пойманы, а что теракты не допущены и не пострадали люди, – государственно заметил хан.

Да, конечно, это – самое главное, но… Но, увы, в жизни всякое бывает. Трижды удалось теракты предотвратить, а в четвертый, глядишь… тьфу-тьфу-тьфу, короче… И потому, уважаемый товарищ хан, операцию решено проводить на правительственном уровне, сугубо конфиденциально и с привлечением лишь первых лиц государства. То есть в полной информационной изоляции для местных спецслужб. Фээсбэшники ваши, региональные, – баловники, скажу вам по секрету. А у МВД вашего, не столь давно назначенного, – товарища Ковсасы, откуда-то джипец взялся за семьдесят штук баксов. А получка у него знаете какая? Хи-хи… нет, не скажу – смеяться будете. Так что…

– Я все понимаю. – Улыбка хана приобрела несколько досадливый оттенок. – Но как вы собираетесь работать? Наши спецслужбы региональные хоть и «текут», как вы ловко подметили, но профессионализма от этого не утратили. Республика небольшая, единственный более-менее большой город… вас очень быстро вычислят, дорогой Тимофей Христофорович! Представляете – приезжает куча москвичей, перемещается где попало, чем занимается – непонятно…

А не извольте беспокоиться, товарищ хан, дорогой вы наш! На этот случай заготовлена весьма даже недурственная легенда. Вы обратили внимание, как наша комиссия называется? Правильно! Операцию возглавляю я: председатель данной комиссии. Народу будет не так уж и много, мы собираемся заниматься поисково-разведывательной деятельностью, а не войсковыми операциями. Привлекать масштабные силы будем лишь на последнем этапе – стремительно, молниеносно, внезапно. И то – лишь в том случае, если первый этап принесет хоть какие-то плоды. Легенда наша вот: археологическая экспедиция на предмет изучения истории Золотой Орды в целом и Орды Калмыцкой в частности. Представляете? Мы можем спокойно раскатывать где угодно со снаряжением, беседовать с любыми людьми, останавливаться для ночлега и разбивать лагерь в любом месте – и в рамках нашей миссии это совершенно ни у кого не вызовет подозрения. Не правда ли, здорово? Любой рядовой сотрудник региональных спецслужб, если не поленится, может навести справки и удостовериться, что все здесь чисто…

– Хорошая легенда. – Впервые за все время аудиенции улыбка вдруг сползла с лица хана, а в голосе прозвучали какие-то странные интонации. – Это вы придумали?

– Я. – Тимофей Христофорович с вниманием уставился на собеседника, стараясь понять, чем вызвано изменение в манере держаться. – Вам что-то не нравится?

– Нет-нет, все в порядке. – Лицо хана вновь посетила дежурная улыбка. – Просто несколько необычно и… И ловко. Наш народ очень хорошо относится к тем, кто изучает его историю. Выступая в рамках своей легенды, вы повсеместно можете рассчитывать на радушный прием и совершенно бескорыстную помощь – это вы верно придумали… Продолжайте.

– Да вот, собственно, и все, – пожал плечами Тимофей Христофорович. – От вас требуется только одно: дать распоряжение вашим людям, чтобы нас всюду пускали, не трогали, не досматривали и везде оказывали всяческое содействие.

– Это все? – Хан скосил взгляд на полупрозрачный скоросшиватель, который до сего момента покоился на столе под ладонью Кириллова.

– Все. – Кириллов подвинул к гостю скоросшиватель. – Правильно вы подметили, это вам. Это – проект распоряжения для вашей администрации: относительно нашего пребывания, функционирования и статуса. Здесь все учтено, чтобы вам не тратить напрасно время и не вдаваться в ненужные подробности… И кстати, можно вскользь, ненароком этак, обронить для ваших людей: Сам любит историю и доклады о работе каждой экспедиции своей комиссии принимает лично… Вот теперь – все. Не смеем больше отрывать вас от государственных дел.

«Сволочь, – в очередной раз на ровном месте расстроился Тимофей Христофорович. – Я, я главный! Всю беседу вел я, а вышло так, что он снисходительно внимал, не перебивая – разрешил, подлец, говорить! – а потом подытожил: не смеем задерживать, мол…»

– Приятно иметь дело с предусмотрительными людьми, – улыбчиво похвалил хан, вставая из-за стола и радушно наделяя «хозяев» крепкими рукопожатиями – Кириллову руку подал во вторую очередь, но рукопожатие задержал даже чуть дольше, чем в случае с «боссом» – Шепелевым. – Ждем вас на калмыцкой земле. Надеюсь, наше гостеприимство не оставит вас равнодушными…

– Значит, это теперь не тайна? – Это был первый вопрос, который Тимофей Христофорович задал в 13.31, оказавшись в верхних апартаментах.

– Ты имеешь в виду Кириллова?

– Так точно.

– Это тайна. Кириллов знает только легенду. Вы проводите сверхсекретную антитеррористическую операцию под глубоким прикрытием. Только и всего.

– Странно… А у меня создалось такое впечатление, что он – в курсе… И… И что он занимает несколько иное положение, чем мой заместитель!

– Вот как?! Хм… Ну, это не более чем впечатление. Он тебе какие-нибудь вопросы задавал?

– Нет, не задавал. Потому и создалось такое впечатление, что он все знает. Ничего не спрашивает, держится уверенно, я бы даже сказал, как-то… как-то снисходительно, что ли…

– Обманчивое впечатление. Кириллов – специалист высшего класса. Ну, ты знаешь. И – оцени корректность бывшего коллеги. Эм-м… Он поставлен в известность, что, помимо основного направления, ты будешь выполнять отдельное поручение. Какое – ему знать не обязательно. Будь уверен – дурных вопросов он задавать не станет.

– Вот так, значит… – Шепелев неподатливо насупился, но возражать не посмел. – Ну что ж – это кое-что объясняет… Но Кириллов не дурак. Мне почему-то кажется, что он уже сейчас понимает, что основная цель нашего рейда – именно то особое поручение, которым буду заниматься я. А собственно операция – не более чем прикрытие.

– Ну и пусть себе на здоровье понимает. Кстати, на последнем этапе… Эм-м… Если, конечно, этот этап наступит… – Тут Хозяин суеверно постучал костяшками пальцев по столешнице. – На последнем этапе… эм-м… надо будет крепко подумать…

– Чего тут думать? Придется посвящать, – как о решенном сказал Шепелев. – Иначе никак не получается. Если вдруг все получится… в общем, там понадобится минимум строительный батальон с техникой.

– Ты доберись до него – до последнего этапа. Ты только доберись! А уж тогда и будем крепко подумать.

– Я постараюсь, – пообещал Шепелев. – Приложу все усилия.

– Приложи, – благосклонно кивнул Хозяин. – Приложи… Ну вот – все вроде бы. Вопросы?

– Связь?

– Через секретаря Совбеза.

– Он что – тоже…

– Он знает то же, что и Кириллов. Спецоперация. Ты, помимо этого, действуешь с отдельной миссией. И все. Все вопросы должны решаться с полоборота. Вопросы?

– Нету.

– Иди, организуй подготовку к отправке. Зайдешь в 18.35 – у меня релаксация. Доложишь о готовности…

* * *

…В начале апреля в ханскую ставку из Астрахани прибыл малый обоз на три кибитки, сопровождаемый оружными верхоконными числом до двух десятков. Тихо просочился меж утренне неприветливых юрт, отсалютовал стражам у ханского куреня да и свернул по балочке на Казачью заставу.

Следовавшие с обозом двое калмыков из патрульного дозора, курсировавшего по Астраханскому тракту, поскакали докладывать начальнику стражи, кто прибыл.

А прибыл с военной инспекцией по делам заставы гвардии лейтенант Егор Кудрин – Ставки его приезд никоим образом не касался.

С Кудриным была небольшая команда: крепкие, как на подбор, бывалые гвардейцы, числящиеся по попутному списку… писарями Финансовой комиссии.

А еще с обозом прибыл сухонький старикашка, вообще никак не числящийся – в списке его не было. Старикашка кутался в просторную волчью шубу и поглубже натягивал заячий треух, как будто желая, чтобы его никто не узнал.

И никто бы наверняка не обратил внимания на невзрачного дедка, кабы не обронил кто-то из прибывших неосторожное словцо…

Ушаков!!!

Как только имя это прозвучало на заставе, в стане казачьем немедля поднялась паника. Храбрые воины, годами торчавшие на порубежье и не раз принимавшие участие в совместных с калмыцким войском ратных делах, казаки притихли, похватали полы кафтанов и попрятались кто куда!

Глядь – а высыпавших на двор встречающих и не осталось! Стоит один казачий полковник Ефрем Зотов да писарь Василий Капуста. Писарю бежать несподручно: держит рушник с караваем, на котором шкалик с мутноватой хлебной.

– З-здрав будь, ваш-ш пр-р-сх-тство… – хрипло промямлил бравый полковник, обогнув, как столб, полезшего было с представлением лейтенанта и на негнущихся ногах приблизившись к повозке, с которой не спешил слезать отлежавший бока страшный сенатор. – В…вых-х-х…

И все – на более сил не хватило. Уже мерещилось наяву закаленному в баталиях вояке: розыск, дыба, кнуты палачьи и каленые клещи. Ушакова знали по всей Великой и Малой Руси, каждый смертный, независимо от чинов и сословий, вздрагивал при одном упоминании страшного имени. А теперь, ни с того ни с сего, он вдруг собственной персоной пожаловал сюда, на задворки империи…

– Воруете, значит? – скрипучим голосом спросил старец, сверзаясь с повозки и волчьим взором окидывая казачье хозяйство.

– Отец родной! Что ж ты так… Кто ворует-то?! – в обиде великой воскликнул полковник, сжимая кулаки. Господи, вот нанесло-то! Если Сам прибыл, значит, такое воровство учинилось, что и сказать страшно!!! Откуда, господи? Вроде за всем догляд имеет, никаких серьезных вин за людом служивым нету… Разве озорство какое с калмыками? Так и то промеж себя всегда решали полюбовно, без доклада даже в Астрахань – не то что в Москву!

– А коли нет – пошто тогда прыснули, как крысята? – приподнял бровь Ушаков, сверляще глядя на полковника. – Пошто дрожишь, аки девица на свадьбе? Али черта узрел?

– Батюшка! – возопил полковник, дурея вдруг от морочного пронзительного взгляда и не зная, что и делать: то ли на колени бухнуться, побожиться истово, то ли рвануть саблю из ножен, развалить страшного старикашку до задницы да крикнуть клич своим – а ну, в клинки пришлых! – Да то… навет то, батюшка!!! Ни в чем не винны людишки мои, как и сам я! Хлебом присягаю…

– Ну, добро, коли хлебом, – неожиданно миролюбиво согласился старец. – Хлеб всему голова!

Ловко махнув дрожавшую крупной дрожью чарку на каравае, что держал обмерший Капуста, и отломив от свежеиспеченного хлеба добрый кус, Ушаков запихал его в рот, жадно зажевал – проголодался с дороги. Зыркнул по сторонам, призадумался на миг. Тут нельзя, как привык повсюду: давить людишек ужасом да страхом пред своим именем. Городовые казаки, конечно, уж не те босяки, что с Болотниковым шалили, – люди государевы, к службе гораздо приспособлены… Однако Дон тут рядом – не ровен час, палку перегнешь, так и снимутся тишком всей заставой, да и уйдут себе куда получше. Потом на сие представительство палкой никого не загонишь!

– Коли чист – бояться не пристало, – ласково сказал Андрей Иванович. – А то прям как детята малые… Я что – с рогами? Тьфу… Пусть не дрожат – не с розыском я, а по службе государевой. Веди гостевать – чего мы тут растопырились посередь двора…

Покуда размещали команду, Андрей Иванович в сопровождении Зотова бегло осмотрел хозяйство и окрестности. Неловко ему тут было вслепую, привык старый стервятник знать, что вокруг творится, где да как лежит – на новом месте свою работу всегда начинал с изучения обстановки и осмотра местности.

Калмыки – народ кочевой, на одном месте вечно торчать не приспособлены. Русскому представительству поневоле приходится подлаживаться под местный уклад, потому волгские казаки[33]33
  Волгское казачье войско с центром в Дубовке (ок. Царицына).


[Закрыть], как никто, лучше годны для такой миссии. Регулярный армейский гарнизон, поставь его здесь, будет слеп, глух и беспомощен.

Обосновать базу по всем правилам фортификационного искусства не представлялось возможным. Вкопанные по периметру лагеря нечастые колья, перетянутые крепкими рыбацкими сетями, – импровизированный забор; небольшие юрты, рассчитанные на компактное проживание десятка ратных людей; сборно-щитовой двухкомнатный домишко полковника, служивший одновременно штабом и апартаментами для приема гостей, а также нехитрые конструкции хозяйственно-служебного профиля – все это в случае необходимости за короткое время легко сворачивалось и грузилось на повозки (кибитки).

Впрочем, несмотря на временность и походный аскетизм, в лагере было чисто, опрятно и как-то по-особенному уютно. Все при своих местах, грязь скребками вычищена, дорожки галькой отсыпаны – даже отхожее место обнесено кольями, выметено как следует и колючкой[34]34
  Колючка – степное растение, издревле используемое как дезинфицирующее средство.


[Закрыть] выложено. Воины хоть и со вчерашним бражным перегаром, но бодры, дисциплинированны и расторопны, морды круглые и сытые. И что самое приятное и удивительное для такого своевольного люду, как казаки: все стрижены, стираны и опрятны.

Особенно бросался в глаза этот необычный походный уют в сравнении с беспорядком, царившим в расположившейся неподалеку Ставке.

– Ага! – как будто чему-то обрадовался Андрей Иванович, поднявшись на шаткую сторожевую вышку, сколоченную из прочных жердей, сушенных еще с осени. Потеснив застывшего соляным столбом казачину, несущего службу на вышке, посунулся за перильца, приложил ладошку к бровям и, хищно втягивая ноздрями сырой гниловатый воздух, приправленный каким-то специфическим смрадом, с любопытством принялся всматриваться в детали окружающего ландшафта.

Пейзаж был мрачным и в общем-то в какой-то степени сродственным жизненному кредо Великого инквизитора. Единственное, что радовало глаз, – огромный парчовый шатер золотистого цвета в центре ханского куреня и опрятные шатры поменьше, что созвездием окаймляли господские апартаменты.

Все остальное – серо, скудно, неприглядно. В непролазной весенней грязи, среди куч мусора и нечистот, торчали сиротливо серые юрты челяди, вразброд, под открытым небом, жались друг к другу привязанные к кольям тощие верблюды и понурые лошади. Людей видно не было, и вообще создавалось впечатление, что Ставка вымерла, – ни единого дымка, несмотря на достаточно поздний для степняков час, ни детского смеха, ни обычного гомона служилой челяди…

– Вот срань-то, прости господи, – не сдержавшись, проронил привыкший ко всему Ушаков, собственноручно удавивший на своем веку не один десяток людишек.

Понятен стал смрад, наносимый временами ветерком со стороны роскошного шатра…

Вдоль дороги в центр Ставки торчали колья, на которых нелепыми изваяниями корчились десятка три окаменевших трупов. Чуть далее от центра, вдоль дороги же, возвышались несколько наспех сколоченных виселиц. На каждой в петлях болталось по паре вытянутых тел, тихонько раскачиваемых ветерком.

Рядом с виселицами были копаны неглубокие траншеи, в которых покоилось нечто, издали похожее на кучи грязного серого тряпья. В этих кучах с веселым урчанием возились жирные собаки, неторопливо выгрызая из тряпья нечто для себя особенно вкусное…

По поводу ситуации в Ставке Андрея Ивановича в общих чертах просветили еще в Астрахани. Хан божьей волей помре, буквально на днях, перед смертью преемником назначил десятилетнего сына своего от черкешенки Джан – Рандула.

И тотчас же в степном царстве рухнул устоявшийся за последние несколько лет миропорядок. Буквально с первого дня после похорон своего грозного мужа вдова вовсю принялась озоровать: сколотила коалицию, отчасти узурпировала ханскую власть и занялась междоусобной возней с князьями-конкурентами, которые имеют определенные шансы занять престол. Людишек гробит почем зря, страху нагоняет на родственников. Императорскому двору сейчас не до окраин, когда это кончится – одному черту известно…

– Ага! – повторился Великий инквизитор, осторожно спускаясь по ходившей ходуном лестнице. – Ага…

Правильно – императорскому двору сейчас не до окраин. В императорском дворе сейчас такая неразбериха, что ни в сказке сказать, ни пером описать! На очереди новая переворотная дива Лизавета, которая печется лишь о нарядах своих да о сладком времяпрепровождении – когда-то руки дойдут разгребать проблемы имперского центра, не то что каких-то окраин…

А коли в центре такой бедлам, окраинам сам бог велел веселиться по своему произволу. Хаос – первый признак безвременья и безвластия. В таком беспорядке всегда хорошо работается авантюристам и проходимцам. Любая пакость гораздо легче осуществима там, где имеет место разброд и шатание, нежели в условиях каких бы то ни было системы и порядка…

В завершение рекогносцировки Ушаков приглашен был полковником в баньку. Гостей ждали, топили с рассвета, пожалуйте на первый пар…

– Да откудова у вас тут баня? – удивился Андрей Иванович, с недоумением воззрившись на полковника. – Никак в какой юрте приспособили? А коли так – то смех, а не баня! Больно хлипка юрта для держания жару…

Недоразумение тут же выяснилось. Баня была оборудована в глубокой просторной землянке, обшитой изнутри деревянными щитами и утепленной юрточным войлоком. Роль каменки исполняла стародавняя мортира, наполненная крупной галькой. Печь, сооруженная в некоем подобии предбанника, топилась отсюда же, изнутри, дополнительно прогревая парилку двухколенчатой чугунной трубой, кончик которой торчал над землей.

Единственный недостаток – темновато. Тусклая масляная лампада едва освещала помещение предбанника, в парилке же вообще была темень – сиди себе и парься на ощупь! Но в целом было очень даже недурственно. На стене предбанника густо нанизаны вязанки сухих полынных и кленовых веников. В бане стоял крепкий, добротный жар, богато напоенный духмяным ароматом летнего степного утра.

– Гляди-ка ты! – обрадовался Великий инквизитор. – Чудо-то какое! Ну удивил полковник, ну порадовал… А пошли-ка попробуем, каков тут у вас парок…