Текст книги "Как разграбили СССР. Пир мародеров"

Так что приказа наш «бедный как церковная мышь» премьер не отдавал. По вполне понятным причинам. Ему ведь тоже крайним становиться не хотелось. Черт ведь знает, как оно все повернется-то. Если тронуть это осиное гнездо проклятое. Тронули вон один раз, попробовали, в мае тогда, с налогами я имею в виду. Так оно все и шло. До поры до времени.

Но взрыв, конечно, назревал. Вечно так продолжаться не могло. Я становился все сильнее буквально с каждым днем. Власти обязаны были что-то предпринимать, если хотели оставаться властями. Как можно было терпеть человека, за спиной которого до 50 миллионов его безоговорочных сторонников? Армия целая. Полностью им управляемая и контролируемая, из людей, которые, что он скажет, то и сделают, не раздумывая и не колеблясь. Проголосуют, подпишут и прочее. Ведь речь об их деньгах идет! Да даже любые акции гражданского неповиновения при необходимости устроят. Среди 50 миллионов найдутся желающие.

…Почему я игнорировал приглашения в Кремль? А о чем мне с ними было разговаривать? Со всей этой камарильей беспонтовой? Платить я им не собирался. Ни под каким видом! Еще чего! А больше говорить с ними вроде как было и не о чем. Они ж только о деньгах всегда разговаривают. Других-то тем нет.

– Не боялись, что Вас просто ликвидируют? Ведь Вы утверждали, что в августе 1994 года могли «бросить толпы на Кремль и развязать гражданскую войну».

– Конечно, могли. Скомандовал бы через адвокатов: «На Кремль! Ваши деньги там!» – и все. Гражданская война. 50 миллионов человек! А что же еще? Все же было наэлектризовано до предела. Люди просто ждали сигнала. Искры одной было достаточно! Толпы эти разъяренные стотысячные в Москве… Орущие в камеру и потрясающие костылями деды… Да чего там говорить. Была же потом Албания. По такому же в точности сценарию и у нас могло все развиваться. Только по гораздо более жесткому. И жестокому. «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Я был уверен, что меня попросту убьют в тюрьме. Это было с точки зрения властей самое разумное. Нет человека – нет проблемы. Ну, не в тюрьме, собственно, а, скажем, при перевозке. «Огромная толпа вкладчиков напала на автозак!.. Отбила!.. Освободила!..» А потом видели бы меня время от времени… во всяких там жарких странах. Искали бы, естественно! Долго и упорно. Через интерполы всякие. Да это мне, между прочим, и следователь мой потом подтвердил. Что да, мол, Сергей Пантелеевич. Ошибка это, конечно, серьезная была. Прокольчик. Недоработка. Что в живых-то вас тогда оставили. Не решились, по-видимому, просто. Ответственность на себя брать никто не захотел. Да чего там! Бардачина – она ж везде.

– Действительно сегодня считаете, что Ваше тогдашнее бездействие – ошибка? Надо уж было идти до конца. Хуже, чем сейчас, для страны все равно бы не было?

– Наверное, надо было. Не захотел я тогда переступать через кровь, но… Некоторые язвы социальные, похоже, только каленым железом врачуются. Выжигаются! И некоторые застарелые и въевшиеся до костей коросты только кровью смываются. Ладно, впрочем, что есть, то есть. А хуже для страны действительно бы не было.

– Я тоже один из Ваших неудачных акционеров. Вы избегаете общения с людьми, потому что боитесь возможности мести со стороны обманутых вкладчиков?

– А, так вы в теме?! Чего ж вы меня спрашивали тогда, как все функционировало? Вы же и сами это наверняка прекрасно знаете.

Тогда у меня встречный вопрос. Имели вы возможность беспрепятственно реализовать свои акции-билеты по цене, гораздо более высокой, нежели та, за которую вы их приобретали? В любом пункте МММ? Или только «в последний день!», как абсолютно все на суде заявили? Так в чем же тогда обман?

И чего вы там про «боюсь»? Я боюсь? Бояться вообще ничего нельзя! Ни на том, ни на этом свете. Страх унижает.

– Будучи обладателем огромных денег, какой образ жизни Вы вели в 1994 году?

– Да такой же, как сейчас. Даже в той же самой квартире жил. А чего? Мне здесь нравится.

Я вообще не понимаю, зачем, к примеру, нужен дворец? Слоняться там в тоске смертной из комнаты в комнату? А чего еще там делать? Не случайно Наполеон большую часть времени в своем запертом кабинете проводил, а Сталин на диване спал в какой-то там комнатушке в Кремле. Суета все эти дворцы. Убираться к тому же надо. Значит, прислугу заводить… Короче, куча хлопот! На фиг все это. Я вообще не терплю людей около себя. Только по необходимости.

– Правда ли, что при аресте Ваша квартира выглядела так: три комнаты, стены которых от пола до потолка заставлены книжными полками, и посередине каждой комнаты – огромный аквариум; плюс две кошки и попугай какаду; из мебели в квартире только письменный стол и кровать; сама квартира не была приватизирована и досталась Вам еще от родителей?

– Истинная правда! Святая. Как на духу!

– Тогда какой смысл было зарабатывать такие огромные деньги и при этом вести аскетический образ жизни?

– А как вы себе мыслите «красивую жизнь»? Ну, с большими деньгами, типа? С «огромными»! Разврат? Гульба? Чего хоть? Как мне нравится, так я и живу. Люди-то все разные. Ну, вот я такой.

– Пишут, что во время первого задержания в 1994 году, когда сотрудники налоговой полиции вошли в комнату Вашей квартиры, Вы спокойно лежали в тренировочном костюме на кровати и смотрели новости по телевизору, а на появление налоговых полицейских никак не отреагировали?

– Господи, ну, как вы себе это представляете? Всю эту картину? Я лежу, а они входят? Вдруг! Неожиданно! Сюрпрайз! Да? Как они, по-вашему, в квартиру-то попали? Да они в дверь названивали перед этим часа три, а потом в итоге собровцы по веревкам с верхнего балкона на мой спустились. Штурм этот по всем каналам показывали, в прямом эфире. Естественно, я «ждал ареста».

А что на кровати в спортивном костюме лежал… А что я перед ними, плясать должен? Вскакивать, их приветствовать? Я их в гости не звал. Тренировочный костюм… Так я же дома у себя. В чем мне еще там находиться? В смокинге? А что новости смотрел – так ведь там по всем каналам про меня как раз и было. Как мою квартиру орлы-спецназовцы сейчас штурмуют. Интересно же! Понаблюдать-то со стороны. Когда еще такое увидишь?

Потом меня, кстати, спросил один из обыскивающих, типа, в дружеской беседе: «А почему вы, Сергей Пантелеевич, нам дверь не открывали?» Я ответил: «Чтоб вам было посложнее». А впоследствии мне этот мой ответ, эту беседу, типа, дружескую вменить пытались как «сопротивление властям». Но не проканало: «Да мало ли чего я там тогда нес? У меня же шок был! Не соображал ничего».

– Арестовывать Вас приезжал аж лично министр по налогам?

– Арестовывать меня приезжал аж лично первый зам господина Алмазова, тогдашнего начальника налоговой полиции всея Руси. Сам господин Алмазов не соизволил. Ну, ему, наверное, по должности не положено было. Так вот этот первый зам, как потом я узнал из Интернета, был заслуженный, награждавшийся, участвовавший и прочее и прочее. Тем не менее вершиной его жизненного пути явился именно арест самого Мавроди! По крайней мере, только про это у него всегда спрашивали во всех его бесчисленных интервью, которые он охотно по этому поводу раздавал.

Так вот он рассказывал… «Когда мы вошли, Мавроди валялся на кровати… Весь пол был заставлен винными бутылками… Мне стало противно!» Действительно, казалось бы, совершенно неприглядная картина. И самое смешное, что все это было правдой. За исключением маленькой детали. Я действительно «валялся», ну, лежал, это уже вопрос терминологии, и действительно «был заставлен». Дело в том, что тогда как раз появились в продаже элитные крымские вина. Из закромов. То бишь из погребов. «Массандра» там и прочее. Столетней почти выдержки. По совершенно безумным по тем временам ценам. Ну, поскольку цена для меня значения особого не имела, то я и распорядился закупить мне все подряд. Дескать, пусть будет. Интересно же! А то раскупят олигархи всякие. Надо успеть. А так как из мебели в квартире, кроме аквариумов и клетки для попугая, почитай, ничего и не было, то пришлось ставить все закупленное прямо на пол. Больше некуда было. Но бутылки-то все были запечатанные. Но об этом замначальника, разумеется, не упомянул. Кому интересно? Запечатанные или не запечатанные… Заставлен же!

Вот так правда превращается в ложь. Достаточно лишь слегка изменить угол освещения… Вот что такое, кстати, СМИ. И что такое «факты».

Еще смешнее был другой момент. Сам-то замначальника был на обыске… мертвецки пьяный! Буквально еле на ногах стоял. Он хроник, как потом выяснилось. Поэтому-то ему, наверное, и стало «противно» при виде спиртного. Замутило беднягу. Но об этом он тоже, естественно, ни полслова в своих интервью.

А вообще-то я не пью. Практически. Тогда еще пил, впрочем. Изредка. Сейчас вообще. Ни капли! Скучно. Да к тому же, как я уже говорил выше, похмелье у меня тяжелейшее. На неделю буквально. Особенность организма. Так что на фиг надо!

– Каковы впечатления и обстоятельства Вашего первого пребывания в заключении?

– Ну, вообще-то оно у меня не первое уже было. Самым сильным впечатлением был мой день рождения. У меня же он 11 августа, то есть как раз вскоре после ареста случился. Тогда вокруг Петровки собралась стотысячная толпа – перекрывали все движение вокруг и все машины ментовские от Петровки эвакуировали, – скандирующая: «Се-ре-жа!.. Се-ре-жа!..» Так, что стены тюрьмы дрожали. Но в одной столичной газете написали на следующий день: «Собралось несколько сот каких-то хулиганствующих то ли алкашей, то ли просто бомжей, явно нанятых на деньги МММ».

– Как к Вам относились заключенные и надзиратели?

– Надзиратели хорошо, а заключенные… Э-хе-хе!.. Я же и тогда на спецблоке сидел. Камеры там маленькие, человек пять или шесть нас, кажется, всего в камере и было-то. Ну, я, как человек опытный, был, разумеется, начеку. «Знаем-знаем! – думаю. – Наверняка тут и стукачи есть! Мы воробьи стреляные. Нас на мякине не проведешь!»

Ну, и потом, выйдя уже – а отсидел я тогда 70 суток, 10 на «Петрах» и 60 на спецблоке, – я и говорю этак с понтом одному человеку опытному, из бывших, когда он осторожно поинтересовался, а с кем же я сидел: «Да чего там! Там же из этих пяти парочка наверняка подсадных была!» Он посмотрел на меня так, с сожалением, знаете, покряхтел и говорит: «Сереж! Какая парочка? Там все наверняка подсадные были». – «Как все?!» – «Да так. Практика обычная. Дело-то важное».

– Действительно ли в тюрьме Вы продолжали управлять МММ по телефону?

– Нет, конечно. Да и зачем? Ко мне ежедневно приходили адвокаты, несколько человек, и через них я передавал инструкции. Если что-то срочное, один выходил из изолятора и звонил, сообщал их кому следовало. Вот и все. Проще простого.

– Правда ли, что Вы лично консультировали тогдашнего руководителя Департамента ценных бумаг и финансового рынка Беллу Златкис, как создать ГКО?

– Правда. Но это неинтересно. Про ГКО вообще отдельная песня. Скажу только, что я не знал, для чего эта многоуважаемая Белла Ильинична зачастила вдруг к нам в офис и с чего это вдруг ее так заинтересовали все подробности работы системы. Самые мельчайшие, и Минфина впрямую, казалось бы, и не касающиеся. Думал, по простоте душевной разобраться хотят. Вникнуть. Думал, поймут сейчас, что закон мы не нарушаем, и отстанут. Но оказалось, нет… Так что ГКО и все дальнейшее, с ними связанное, – не на моей совести. Не ведал, что творил.

А потом меня припрятали в августе, а государство запустило ГКО в октябре… Главным автором которых и была, как известно… Угадайте, кто? Вот тут-то я и прозрел, да поздняк метаться. Однако наши власти, при всех своих несомненных недостатках, обладают и одним неоспоримым достоинством: они безнадежно глупы. И слава богу! Иначе бы они нам тут такое устроили!.. Небо бы с овчинку показалось! Так что они даже и скопировать-то толком ничего не сумели с МММ. И в своем стремлении уйти во что бы то ни стало от МММ, избежать явной и бьющей всем в глаза узнаваемости выплеснули с водой ребенка. Впрочем, повторяю, про ГКО – это отдельная песня.

– Самостоятельно ли Вам пришла идея избираться в Госдуму из тюрьмы и самостоятельно ли Вы ее осуществили?

– Ну кто мне может чего-то подсказывать? Естественно, самостоятельно. Хотя, впрочем, многие потом примазывались. С понтом имиджмейкеры какие-то там. Или как они правильно называются?.. Ну, в общем, по выборам которые. «Я, мол, это Мавроди подсказал». Но это уже их проблемы. Пусть! Надо же и им жить. Как-то рекламировать себя.

При этом хочу уточнить. Чтоб людей не обидеть. Разумеется, мне помогали. Акционеры, в частности, очень поддерживали. И без их помощи все было бы гораздо сложнее. Я говорю лишь, что решения я всегда принимал единолично и самостоятельно. И никто другой за меня. Но люди, конечно, помогали. Спасибо им за это.

– Вы стали первым депутатом Госдумы, которого она лишила полномочий за то, что Вы пренебрегали «своими обязанностями депутата и продолжали заниматься коммерческой деятельностью» и не присутствовали ни на одном ее заседании. Каковы мотивы такого Вашего странного «законотворческого» поведения? На что Вы надеялись? Почему не могли эпизодически, для проформы, посещать парламент?

– Не первым, а единственным. Поскольку лишили меня не неприкосновенности, как того просила Генпрокуратура, а вообще мандата! Случай, совершенно беспрецедентный и не имеющий аналогов. Возникает даже вопрос, насколько это вообще конституционно и не были ли при этом ущемлены права моих избирателей, тех 500 тысяч российских граждан, чьим представителем в Думе я являлся. Меня же, простите, не депутаты выбирали. Этак завтра «Единая Россия» всех из Думы повыгоняет простым голосованием и одна там останется. Это нормально будет?

На что я надеялся? На то, что депутаты порядочные люди, на что же еще. Они же все, в первый же самый день, прибежали ко мне акции и билеты менять. Вся Дума, в полном составе! И на себя, и на всех своих братьев, сватьев!.. На всех! И какие там речи пламенные и пылкие произносились, какие клятвы звучали!.. О-о!.. Это надо было слышать. Помните, как в «Белом солнце пустыни» жена Верещагина говорит: «Ты чего обещал? Ты какие клятвы давал?» Так и мне: «Сергей Пантелеевич!.. Да мы!.. Да Вы!..» И все потом дружно сдали. Не следовало, конечно, им все сразу менять. Понемножечку надо было. Постепенно. Чтоб на крючке. Но я вообще человек доверчивый. За что и страдаю. Постоянно. Учит меня жизнь, учит, да все никак. Э-хе-хе!..

– Вы избирались в Госдуму, чтобы избежать ареста?

– Разумеется. Я никогда этого и не скрывал и открыто говорил во всех своих бесчисленных интервью. Что только за неприкосновенностью. Больше мне от этого депутатства ничего не надо.

– 17 декабря 1997 года Вас объявили сначала в общероссийский, а через год и в международный розыск. Тем не менее более пяти лет Вы скрывались, и до зимы 2003 года о Вас ничего не было известно. Не могли бы Вы подробнее рассказать об этом периоде своей жизни?

– Говорю же, ни разу за границей не был. Жил я в доме напротив – из окна вон видно, что совершенно естественно. Во-первых, район прекрасно знаю, а во-вторых, искать никто не будет. А какой смысл в Грецию-то ехать? Все русские там на виду. В таможенном компьютере. Ну, проверь ты их всех, и вот он я! Это что, непонятно? Точно так же и правительственные дачи. Замкнутый мирок. Все друг про друга знают всё… Короче, все эти детективные изыскания смышленых журналистов! Смешно читать. Не приведи Господь угодить им хоть в какую-то передрягу. Сразу спалятся. Рванут сдуру в Африку и представятся на таможне: «Здравствуйте, я негр!» Альбинос типа. На чистом русском.

– То есть эти 8 лет Вам не помогала скрываться от следствия собственная служба безопасности, «такого же уровня, как та, которая меня искала», то есть состоявшая из бывших сотрудников спецслужб, специалистов высокого класса?

– …Бытует еще мнение, что меня-де никто не искал, а как только понадобился, в два счета и нашли наши всесильные и всезнающие спецслужбы. Это полная чушь. Искали меня очень активно. Ирония судьбы, между прочим. Когда приставы задержали меня на презентации моей книги «Искушение» и притащили к себе в логово, то их самый главный опер – не знаю уж, как он у них там правильно именуется, – чуть ли ко мне на шею не кинулся с распростертыми объятиями: «Сергей Пантелеевич! Дорогой! Здравствуйте! Наконец-то встретились! Лицом к лицу! А ведь я был членом розыскной группы, которая вас искала. Господи, как же мы вас искали! У нас целый штаб был создан. И вся карта России с флажками. Каждое утро собирались и флажки передвигали». Ну, и так далее. Так что искали.

– На что Вы надеялись, ведя такой образ жизни?

– На что и все. Что кривая вывезет. Но это шутка. А так без комментариев. Не стоит озвучивать мои надежды. Пока.

– Правда ли, что, находясь в бегах, Вы создали в Интернете, прямо из московской квартиры на Фрунзенской набережной, еще одну пирамиду, теперь уже всемирную – виртуальную фондовую биржу Stock Generation – SG, оформленную в виде азартной игры, от деятельности которой пострадало порядка 275 тысяч человек, в основном граждане США и Западной Европы?

– Тоже без комментариев. Хватит мне и одного дела. Замечу только, что формальным владельцем SG была восемнадцатилетняя сестра моей бывшей жены. Все остальное домысливайте сами. Если есть желание.

Законов, между прочим, SG не нарушала. Как и МММ. Это так уж, к слову. У нее была игровая лицензия, так что действовала она совершенно легально. И какого дьявола туда влезла SEC – американская комиссия по ценным бумагам?! Жалобы, видите ли, три гражданина США подали. При миллионах, даже десятках миллионов участников по всему миру. Впрочем, повторяю, меня это все не касается. Хвала Аллаху! Тьфу на них на всех! И на SEC, и на США, и на весь мир. Моя хата с краю.

– 31 января 2002 года Вас вновь арестовали в Москве, на съемной квартире, а при задержании обнаружили поддельный паспорт на имя гражданина Юрия Зайцева, уроженца Санкт-Петербурга. А это правда?

– Конечно, неправда. Дверь была бронированная, ее вскрывали три часа и так и не вскрыли, в итоге я сам открыл. А потом нашли паспорт. На имя гражданина Юрия Зайцева. Уроженца Санкт-Петербурга. Вообще-то я его съесть мог за это время. Вам не кажется?

Паспорт советский, устаревшего образца. Даже не иностранный. На фиг он мне был нужен, черт знает. Я собирался, по версии следствия, кататься по России, выдавая себя за Зайцева? Зачем? Тем более что меня полстраны в лицо знает. С тем же успехом я мог выдавать себя за папуаса.

Интересно, что в протоколе обыска указано просто: «Паспорт номер такой-то и – на имя гражданина Зайцева». Про мою фотографию там ни слова. Понятые расписались. Показали им этот паспорт – вот же он! – они и расписались.

Еще интереснее, что по протоколу обыска, опять же, паспорт был положен в присутствии понятых в один конверт с моим депутатским удостоверением – сохранил уж на память, хотя вообще-то сдавать положено, – и этот конверт был на глазах понятых тщательнейшим образом опечатан. А при вскрытии этого конверта в здании МВД – у меня же дело Следственный комитет при МВД России вел – там уже один только паспорт оказался. С моей фотографией, само собой. Куда делось депутатское удостоверение из запечатанного конверта, бог весть. Забыли положить просто, я так подозреваю, когда фотографию в паспорт вклеивали. Ну, бардачина же, она везде. Говорил выше.

На судью, впрочем, все эти глупости не произвели никакого ровным счетом впечатления. Ну, исчезло и исчезло. Может, не заметили. Да и вообще, при чем здесь депутатское удостоверение? Мы же о паспорте говорим?

…Да, и вот еще что. У меня там сотка баксов, кажется, была. В квартире. Не помню точно, но, кажется, сотка. Сто тысяч долларов. Наличными. По протоколу же обыска денег не обнаружено. Вообще! Я уж говорю операм: «Ну, хоть бы копейку оставили! Для приличия. Как денег может не быть вообще? Жил же я на что-то?» Смеются. Вот что такое наш российский обыск. С понятыми и всеми прочими атрибутами законности все, что угодно, может появиться и все, что угодно, может исчезнуть.

– Вам действительно дали два года на ознакомление с 650 томами – по 250–270 страниц в каждом – Вашего уголовного дела, после чего начались заседания суда по основному делу?

– Память подводит. Но, по-моему, меньше. Впрочем, а два года, по-вашему, это для такого объема много? В году 250, кажется, рабочих дней. Вот и считайте. В день по полтора тома, да? Это нормально? Как можно такими темпами «знакомиться»? Листать разве что. С пятого на десятое.

– Вас обвинили по статье 159, часть 3 Уголовного кодекса РФ «Мошенничество в крупных размерах и хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием». По мнению прокуратуры, ущерб, нанесенный МММ миллионам вкладчиков, оценивался в 110 миллионов долларов. Однако, по мнению некоторых экспертов и Объединения вкладчиков, он составляет порядка 70–80 миллиардов. Какие цифры, на Ваш взгляд, соответствуют действительности?

– Разумеется, прокуратура права. Она всегда права. К тому же суд признал. А действительность в правовом государстве – это решение суда. Никакой другой действительности нет и быть не может. Истины, кстати, тоже. Истина – это решение суда. Аминь.

– По делу проходило всего 10 тысяч потерпевших?

– Да. На некотором этапе, когда поток заявлений грозил уже стать неуправляемым, СК при МВД России просто-напросто перестал принимать новые заявления, вот и все. Тем более что все обвинения надуманные и из пальца высосанные. Закон я не нарушал ни в одной букве. Как мне объяснил прокурор: «Вкладчики не понимали, что творили». Вот как хочешь это, так и разумей. Недееспособные, что ль? Все?

Ну, с другой стороны, а куда было бедному Следственному комитету деваться? Как можно было 10 миллионов человек, скажем, допросить? А по закону положено. Все потерпевшие должны быть на суде допрошены. Так что, даже если по тысяче человек в день допрашивать, сколько там получается то?.. 250 тысяч в год… Миллион – за четыре года… Сорок лет, что ль?.. Примерно?.. Так что – ограничили. И правильно сделали! Не хватало мне еще сорок лет судиться!

– 28 апреля 2007 года Чертановский суд Москвы приговорил Вас к четырем годам и шести месяцам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима, но практически весь срок назначенного Вам наказания Вы уже отбыли в СИЗО «Матросская тишина»… Действительно режим не соблюдали, даже на свободу выходили из карцера?

– Да, режим я соблюдать отказывался. Категорически! Руки за спиной держать и прочее. Не нравился мне он. Да. Из карцера выходил, кстати сказать. Двенадцать, что ли, голодовок – из них одна сухая, без воды, восемь суток, летом, в жару – и бесчисленное число карцеров.

– Правда ли, что в качестве дополнительной меры наказания суд установил взыскать с Вас штраф в размере 10 тысяч рублей в пользу государства? И правда ли, что позже Мосгорсудом штраф этот был отменен?

– Почему отменили, кстати, я так и не понял. Почему назначили – тоже.

– Из материалов уголовного дела следует, что Вы до сих пор являетесь владельцем, в частности, порядка 8 % акций «Газпрома», приблизительной стоимостью 25 миллиардов долларов, оформленных на сторонних частных лиц. Это так?

– Разумеется. Раз в материалах уголовного дела есть. Какие тут сомнения могут быть?

– Почему 22 мая 2008 года на презентации книги «Искушение» судебные приставы предъявили Вам исполнительные листы о взыскании с Вас денег в пользу обманутых вкладчиков?

– Это интересный вопрос. Почему приставы-то предъявили – понятно. Им-то что? Они просто исполнители. Есть решения суда, они и предъявляют. Взыскивают. Но вот почему суды-то гражданские иски ко мне принимают?! Я что, акции и билеты как частное лицо выпускал? Нет, я их выпускал как президент МММ. И в качестве такового все свое получил и все свое отсидел. Так почему теперь ко мне иски-то гражданские принимают как к частному лицу? Ни к кому не принимают, а ко мне принимают! И удовлетворяют еще автоматом! Всем подряд. Тогда принимайте и к директору банка разорившегося, к уборщице, там работавшей… Давайте и к ним принимайте, в чем проблема-то? Нет, к ним не принимают, только ко мне. Меня что, миллион раз наказывать можно? Любого, даже самого страшного насильника и убийцу – один раз, а меня миллион? Я в этой стране вообще вне закона?

– Вы, Сергей Пантелеевич, обещали начать выплаты акционерам МММ. Почему не исполняете обещания?

– Представьте себе только на секунду, что я действительно начинаю выплаты. Сейчас, когда в стране полный абзац. Да я сразу же становлюсь политической фигурой общероссийского масштаба!.. Выборы, опять же, на носу… Ну? И чего тут непонятного? Поэтому гражданские иски, приставы и так далее. Я прямо предупреждаю, что власти сделают все, чтобы не допустить начала выплат. Никому это не надо. Соответственно, никакими акциями «Газпрома» я сейчас не имею права заниматься по закону. А на какие средства? Если я обязан все свои средства сразу приставам отдавать. В счет погашения гражданских исков. «А, так вы утаили?!» – сразу заявят.

– Что бы Вы сейчас посоветовали своим вкладчикам? Дождемся своих денег, тем более что общая сумма исков «пока около 300 млн рублей, но они все продолжают поступать»?

– Миллиард уже, по-моему. А то и больше. Да хоть сто! Все равно у меня ничего нет. Квартира не приватизирована, так что… А больше с меня брать нечего. Гол как сокол. А потому совет вкладчикам: не тратьте время и деньги на все эти глупости! Впрочем, бесполезно. Сужу по суду. Человек потратил на покупку акций сто долларов. Просят мотивировать: «Сумма ваших претензий?» Отвечает: «Инфляция… процентная ставка… моральный ущерб… Десять миллионов! Долларов». Прокурор уже вмешивается: «Это уголовный суд! Здесь не платят никаких процентов и моральных ущербов. Хоть я и не должна вам это говорить, но мне вас просто жалко. Я же вижу, что человек вы малообеспеченный. Кончится ведь все тем, что вам вообще ничего не выплатят! А так хоть сто долларов получите». Судья: «Вы все поняли?» Вкладчик: «Да, Ваша честь». Переспрашивают: «Так какова сумма ваших претензий?» – «Десять миллионов долларов».

Умудрились наложить арест даже на мои выходящие книги. Потом, правда, после скандала в прессе арест был снят. И библиотека была изъята. Потом они еще заявляли: «Ну, мы ему оставили сотню томов. Чтоб было что почитать». Вранье! Ничего не оставили. Все вывезли. Подчистую. Оставили только тома уголовного дела. Захватил из тюрьмы. Десяток томов. По закону можно. Вот, читаю на досуге. Больше нечего.

– Как складывалась Ваша личная жизнь в неволе?

– Какая личная жизнь в неволе?! О чем вы? Ну, приходила жена на свиданки. Разговаривали с ней по телефону через стекло. Пока я на развод не подал. Чтобы жизнь человеку не заедать. Судьбу ему не ломать.

– Какой образ жизни Вы сегодня ведете?

– Предельно монотонный и предсказуемый. Встал – лег. Сегодня, как вчера. Ничего не читаю, не слушаю и не смотрю. И ни с кем не общаюсь. И самое главное, никаких событий! Терпеть их не могу! Это они меня обожают. Полностью меня этот режим устраивает. Век бы так жил.

Ноябрь 2010 г.