Текст книги "Корну"

Роман последовал примеру, но осторожно, приоткрыл люк и, минимально высунувшись, огляделся. Опасности вроде не было, и он, разложив стульчик, высунулся повыше. Любоваться, правда, особо было нечем. Их транспортер шел головным в колонне. Шел среди унылых заброшенных полей, на которых глазу было не за что зацепиться. Редкие чахлые кусты дорогу не разнообразили. Несколько раз вдалеке, на границе с лесом, мелькали какие-то быстрые четвероногие тени, но капитан, когда Роман на них показал, только рукой махнул.

– А что это за «бахча» такая? – спросил Роман у капитана.

– Растение такое, – ответил тот и, подумав, добавил: – Мутант. Считай, минное поле биологического происхождения. Предназначено для уничтожения пехоты и небронированных целей. Растет на полях, нужные вещества получает из земли, но не брезгует и животной пищей. Как увидит, что рядом живое существо, начинает взрывать свои семена, выстреливает вокруг сотни иголок.

– Как же оно узнает, что кто-то рядом? – спросил Роман. – У него что, и глаза есть?

– Да все у него есть… – покривился капитан. – Этот куст ползучий лучше нас с тобой видит… Кстати, это мы его семена во время войны и рассеивали, оно тогда здорово «мандаринов» задержало. Вот только теперь сами его вывести не можем.

– Почему?

– Да как же его выведешь, если мы его сами вывели, чтобы его вывести было нельзя? – хмыкнул капитан. – Уже и ядами их травили, и системами залпового огня окучивали, и тяжелыми реактивными огнеметами… Все без толку! Только и остается, что под броню прятаться. А если… А, да что ж такое! – неожиданно прервал сам себя капитан. – Колонна, стоп!

Колонна остановилась. Капитан внимательно оглядывал местность. Роман тоже начал напряженно зыркать по сторонам, но ничего стоящего не увидел.

– Что там? – спросил он капитана почему-то шепотом.

– Холм, – ответил капитан.

Действительно, метрах в ста впереди, рядом с дорогой виднелся крутой холм.

– И чего?

Но капитан не ответил, зато завозился с закрепленным перед его люком кургузым автоматическим гранатометом. Поводил стволом, примериваясь. Потом гранатомет коротко бухнул одиночным, и через несколько секунд впереди, возле самого холма, вырос земляной столб. И сразу вслед за этим по земле, закладывая уши, прокатился оглушительный, яростный рев, постепенно перешедший в жалобное урчание. Холм зашевелился и, не переставая вопить – а звук шел явно оттуда, – начал быстро перемещаться к лесу. Вслед за холмом, стараясь не слишком отставать, с квоханьем неслись несколько маленьких кочек. Через минуту процессия достигла опушки леса, раздался треск, рухнуло несколько вековых сосен, и, наконец, все стихло.

Роман обалдело посмотрел на капитана.

– Что ЭТО было?

– Да лиса… – ответил капитан.

– Лиса?!

– Обыкновенная китайская лиса. Правда, здоровая, подлюга, я таких раньше и не видел.

– А нам обязательно было на нее артналет совершать? – Роман потряс головой. – До сих пор в ушах звенит… Не могли мы просто тихонечко мимо проехать?

– Ну ты даешь! – засмеялся капитан. – Проехали бы мы, как же… Она ж с детенышами. И потом, нормальные лисы рядом с дорогой нору не роют. А эта дурная какая-то, хоть и большая. Молодая, наверно.

– Надо же, лиса… – Роман покачал головой. – Я их до этого как-то иначе представлял.

– А-а, это ты, мил-друг, наверно, Пу-Су-Лина в детстве перечитал, – проявил неожиданную начитанность капитан. – Что, восточные красавицы в шелковых халатах и все такое прочее?

– Ну…

– Могут, могут, они, хитрюги, и красавицей обернутся. Кстати, вполне современного вида. Способность к мимикрии у них дай бог, хоть и не без изъяна… На этом многие наши ребята по-первости попадались. Так что если увидишь зимой, в тридцатиградусный мороз выходящую из чащобы девицу в купальнике, не беги к ней сразу радостно, а чуток засомневайся. Правда, так перевоплощаться только опытные лисы могут. Как говорят наши узкоглазые друзья – нашедшие свой божественный дао… А эта – дурында, только детей наплодить и успела… Ну и чему такая мать детей научит?

Роман хмыкнул.

– А если бы мы с опытной лисой столкнулись?

Капитан ответил не сразу:

– Я тогда совсем зеленым был… Мандарины вывели лис как автономные боевые машины для действий на вражеской территории. Уничтожение коммуникаций… наведение паники и беспорядка в тылах… В общем, этакий биологический диверсант, причем с развитым интеллектом и высокой способностью к самообучению. Они, когда появились, нам такое учинили… Впрочем, яйцеголовые с нашей стороны тоже не отставали. Когда началась война, все повыбрасывали друг другу на головы свои разработки. Китайцы лис, драконов… мы леших, упырей, русалок и прочее… Союзники давали жару… Когда вся эта лабораторная живность развернулась, война, как нас к ней готовили, закончилась, толком и не начавшись. Солдаты – и наши, и китайские – погибали, даже не увидев друг друга. – Он снова помолчал, Роман не торопил. – …Нас учили, что из-за современных средств поражения новая война будет вестись без единого фронта, небольшими мобильными группами. Что ж, в чем-то это оправдалось… Но эти мобильные группы уходили, и больше их никто не видел. Колонны с припасами, базы… Все это твари тоже уничтожали. Про гражданских я даже не говорю, им всегда больше всех достается… Били по самым уязвимым местам, сперва. С такой быстротой, что командование даже не успело понять, что армия разрушается как система и не может действовать в новых условиях. Сохранившиеся люди сбивались в крупные лагеря и занимали круговую оборону. Все только ночь надеялись пережить, ни о каком противодействии противнику не шло и речи. Мы думали все – разгром. А потом оказалось, что солдаты НОАК, как и мы, жмутся на возвышенностях и о наступлении уже не помышляют. Тут дело к миру и пошло.

А касательно лис… Опытная лиса за ночь в одиночку уничтожала до роты пехоты. Но что самое любопытное, развиваясь дальше, большинство из них прекратило резню и ушло в глубь лесов. – Что ни говори, а интеллект – великая сила.

– Значит, из китайского, лисы – самое страшное было?

– Самый страшный из китайского – это «ночной хэншан».

– А что это?

– А черт его знает, – пожал плечами капитан. – Кто видел, уже не расскажет. А может, брешут, и нет его вовсе. Со страху чего только люди не придумают, а уж тогда у всех такой страх был…

Капитан хлопнул по крышке люка:

– Ну чего стоим? Поехали.

Некоторое время ехали молча.

– Ага! – вдруг удовлетворенно крякнул капитан, указывая на что-то рукой. – Вот и «летучий голландец». Минут через двадцать будем на месте.

Роман, проследив направление, увидел стоящий в поле трактор на сгнивших шинах, с прицепленной сеялкой. Сквозь уцелевшие мутные стекла проглядывал неведомо как сохранявший вертикальное положение водитель. Скелет в лихо сдвинутой набекрень кепке цепко держался за руль коричневыми костяшками и, скалясь, упирался лбом в боковое стекло, как если бы хотел получше разглядеть дорогу под колесами. Роману стало жутковато.

– А чего его никто не уберет?

– Так некому, – ответил капитан. – Район теперь почти нежилой. Знаешь сколько здесь таких валяется?

Роман помолчал.

– Чем его… так?

Капитан пожал плечами:

– Какой-нибудь биологической хреновиной… Но ты не бойся. Сейчас район признан безопасным. Война ведь за территории шла, поэтому «долгоиграющими» обрабатывали редко. А то, что не похороненный… – капитан коснулся тесемки на груди, и в вороте блеснул маленький крестик, – не по-православному конечно… А знаешь, как, например, викинги своих князей в последний путь отправляли? В кораблях. Ну вот, и этот, значит, на тракторе, до Бога быстрее доедет. Верно?

Роман посмотрел назад, но трактор, спешивший в свою сельскохозяйственную Валгаллу, уже остался за холмом.

В город прибыли далеко за полдень. Транспортеры въехали на территорию огороженной стеной с вышками базы, началась разгрузка, и всем стало не до Романа. Он торопливо попрощался с капитаном, который руководил разгрузкой, нашел коменданта, договорился с ним об обратной дороге, прошел мимо часовых и вышел в город.

До местного полицейского управления он добирался довольно долго, несмотря на навигационную систему, встроенную в браслет (три с половиной часа блужданий по кривым запутанным улицам, где не сохранилось ни одной информационной таблички). Впрочем, когда он все-таки вышел к управлению, узнал его сразу. Здание нового образца, серое, тяжеловесное. Приземистое строение вгрызлось в землю мощными бетонными опорами, подозрительно щурясь узенькими окошками-бойницами на внешний мир. Идеально забетонированное пространство вокруг на полсотни метров, и по периметру низкие стальные столбы. Это чтобы не могла приблизиться машина. Завершала картину торчащая на границе с бетоном бронированная кабинка-грибок с надписью «полиция» на боках. В ней находился экран и линия прямой связи с дежурным, который сидел в здании. Это называлось «удаленный контакт с населением». Отсюда законопослушный гражданин мог пожаловаться на свои невзгоды, а полицейские, в свою очередь, могли не опасаться, что заявитель протащит в здание бомбу или окажется вышедшим на охоту «ночным». Имелась в кабинке и специальная кнопка, которая блокировала вход, после чего открыть снаружи ее можно было только при наличии полицейского удостоверения. В теории предполагалось, что попавший в беду гражданин тыкнет кнопку и сможет спокойно дождаться помощи. (Сперва думали наставить таких кабинок по всему городу, но как только поставили первую партию, их тут же облюбовали бомжи, которых не могли повывести никакие катаклизмы. Ведь о такой безопасной персональной ночлежке можно было только мечтать.) Программа, которую извратили безответственные бомжи, захирела. Кабинки остались только рядом с участками…

Роман подошел к кабинке. Она выглядела помятой, кто-то изгрыз стены, обивка внутри была выдрана полосами, но экран связи работал. Он вставил карту-удостоверение в щель и нажал кнопку связи. На экране возникла одутловатая, с мешками под глазами физиономия дежурного офицера.

– Слушаю, – буркнул офицер, вместо того чтобы назвать свое имя и звание, как ему полагалось по правилам.

– Роман Вица. Детектив-тертианер, город Риминь. Прибыл по делам службы. У вас должна быть информация.

Дежурный отвел взгляд и долго сверялся с какими-то списками, беззвучно шевеля губами.

– Проходите, – наконец смилостивился он. – К центральному входу.

И экран сразу же погас. Ни здрасте, ни до свидания… Роман вынул карту, вышел из кабинки и направился к зданию. По пути его обогнала патрульная машина, два столбика периметра опустились в бетон, пропуская ее, и тут же снова выросли, блокируя дорогу.

– Ну и чего тебе от этой… как ее там?

– Наволод. Патриция Наволод, – подсказал Роман.

– Да, ну и чего тебе от этой Наволод надо?

Местный начальник участка, комиссар-тертианер сидел напротив Романа за столом в своем кабинете. Мундир его был расстегнут, а фуражка – зачем она ему в здании? – вопреки всем законам гравитации была так лихо задвинута на затылок, что оставалось загадкой, как она там держится. Несмотря на усталый вид и мешки под глазами, комиссар умудрялся выглядеть жизнерадостным человеком.

– Для начала нужно посмотреть, действительно ли она живет по указанному адресу. Расспросить, поговорить…

– Я смотрю, вам там, в Римини, заняться нечем, – хмыкнул комиссар.

На такое замечание Роман не нашел что ответить и промолчал.

– Какой у нее адрес? – спросил комиссар.

Роман поглядел на браслет.

– Мечников, 64, квартира 129.

– Знаю, где это. – Комиссар залез под свою «антигравитационную» фуражку и почесал затылок. – Гнилой район. Давно уже пошел под расселение… Туда вечером одному лучше не соваться… Только с рейдовой группой.

Роман ждал.

– Только нет у меня сейчас людей, чтобы с тобой в прикрытие послать, – наконец развел руками комиссар.

– Вот тебе и сотрудничество, – пробормотал Роман.

– Да причем здесь… – комиссар не закончил фразу, и для Романа так и осталась тайной, что тот хотел сказать. – Легко вашим бюрократам из окружного центра названивать да поручения вешать. Ты пойми, нет у меня сейчас людей, не рожу же я их. И так в полторы смены работают… Если хочешь, оставь информацию, при ближайшей оказии мои ребята к этой бабе заедут, поговорят, и мы все вам перешлем.

– И когда она будет, эта «оказия»?

Комиссар не ответил. Роман вздохнул:

– Стоило мне сюда ехать, чтобы запрос оставить. Это я и из дома не вылезая мог… Значит, сам все сделаю. Машину хоть дадите?

– Машину-то найдем… Их у меня теперь больше, чем людей. Только… Не ездил бы ты туда. Уже вечереет.

– Ничего, управлюсь. Или вас беспокоит, чтобы в случае чего с вас не спросили? Хотите, записку оставлю? Мол, был предупрежден, под свою ответственность…

Комиссар не ответил, нажал на клавишу интеркома:

– Курбат, приготовь машину на выезд. В гражданской окраске. Сейчас к тебе парень спустится, Роман Вица, это наш коллега из Римини, ему отдашь.

Он отпустил клавишу интеркома и как-то тяжело оперся рукой на стол, поглядел на Романа.

– Ну вот, ступай в гараж, там все будет готово. Или, может, все-таки откажешься?

– Да ничего, – Роман двинулся к двери, – все нормально будет.

– Ну, удачи тебе, новичок, – сказал комиссар.

Роман остановился:

– Что, так заметно?

– Это всегда видно. Энтузиазм не по делу и святая уверенность, что уж с собой, любимым, ничего не случится. Впрочем, – пожал плечами, – новичкам действительно везет… Машину пригонишь обратно, мне за ней послать будет некого.

– Пригоню. До свиданья.

Роман вышел и закрыл за собой дверь.

Комиссар устало откинулся на спинку стула, некоторое время глядел на закрывшуюся дверь, а потом устало снял с головы фуражку. На открывшемся затылке волосы не росли, их место занимало пересечение толстых фиолетовых рубцов. Нажал на клавишу интеркома.

– Диспетчер… У нас сейчас коллега на проспект Мечников едет, без прикрытия. Посмотри, как там с маршрутами ближайших патрулей поиграться можно.

Чтобы в случае чего они туда побыстрее подъехать могли. Ага… Отбой.

Голова опять разболелась. Отвратительное ощущение. Он налил в стакан воды, бросил туда таблетку, выпил. И, осторожно массируя виски, стал ждать, когда подействует лекарство.

«Форд» внушал. Здоровенный пикап серого-стального цвета, массивный бампер, широченные шины… Механик отдал Роману ключи, и тот, открыв дверцу размером с добрую воротину, оказался в салоне. Единственное, что внутри напоминало о том, что это служебная машина, – рация полицейского образца, да гладкоствольное ружье, закрепленное в специальном держателе. Поерзал в кресле – никакой боковой поддержки. Понятное дело, не для малохольной Евразии делано, явно рассчитано на более крупные филейности – но, в общем, мягко и удобно, как на домашнем диване сидишь… Повернул ключ в замке зажигания, и заморский дрессированный движок заработал, не проявляясь ни вибрацией, ни шумом – только приборная панель ожила и расцвела приятными голубыми тонами. Коробка, естественно автомат… Роман еще немного поерзал и мягко притопил педаль газа. Но машина с места не сдвинулась, вместо этого сенсорный экран бортового компьютера расцвел всеми цветами радуги и выдал для обозрения страницу текста, сплошь усеянного восклицательными знаками, видимо должными акцентировать внимание в стратегически важных местах. Одновременно с этим из динамиков полился роскошный, богатый обертонами баритон:

«Уэлкам, диа драйвэ! Плиис, лисн о рид зис мэнуэл энд сэфети инстракшнс! Дисрегадин экшн ин зис инстракшнс мэй ресалт ин сириос инджури о дэас! Ремембе! – Кар ис компликэйтед механизм! Энд эни сэлфмэйд энкуфлифайд модификэйшэнс энд алтэрэйшн мэй ресалт ин э дэнджерос мэлфанкшнс, дэмэдж ту зе кар, анд инджури ту зэ драйве энд азэ персоне!..»

Английский Роман знал постольку-поскольку – то, что осталось со школьных времен. Но даже его познаний хватило, чтобы понять, что приятный голос его элементарно запугивает. Он перестал прислушиваться к тому, что там бубнит электронный болван, и попытался разобраться с компьютером. Оказывается, тот сам себе устроил караоке: баритон из динамиков читал тот же самый текст, что красовался на экране, подкрашивая прочитанные строчки в черный цвет. Треть страницы голос уже одолел… Роман начал искать, как бы посмотреть, сколько еще осталось, и нашел. Цифра в углу показывала, что сейчас открыта первая страница, осталось еще двести тридцать две! С ума сойти! Он охнул и ткнул на сенсорной панели значок выхода из программы, но компьютер сердито моргнул красным и продолжил бухтеть:

«Иф ю ду нот андестанд эни оф зе матиреал ин зис сэфети инстракшнс, о хэв эни куэшне, плиис, кэнтэкт…»

Тогда Роман просто нажал кнопку отключения бортового компьютера. В салоне стало тихо. Но и на нажатия педалей машина не отзывалась… Он шумно выдохнул и снова включил компьютер.

«Уэлкам, диа драйве! Плиис…»

Роман снова уставился в сенсорную панель и наконец нашел то, что нужно. Ролик прокрутки страниц! Он ткнул пальцем в экран и передвинул колонку в самый конец. Но компьютер так просто не сдавался и продолжал упорно бороться за жизнь и здоровье безответственного пользователя. Как только Роман убрал палец с ролика, тот дернулся обратно и застыл на второй странице.

«Плисе, кип кар аут оф зе рич оф чилдрен! Неве лиивчилдренэлоунин…»

– Да чтоб тебя! – рявкнул Роман и хлопнул руками по баранке, и тут компьютерный диктор снова замолк.

Роман опасливо посмотрел на динамики, потом на экран. Там равномерно вспыхивала надпись: «Естэблиш войс кэнтэкт, лоад плагин». Компьютер проморгался и…

«Добро пожаловать, дорогой водитель! Пожалуйста, прослушайте или прочтите инструкцию по эксплуатации и безопасному пользованию этим автомобилем! Действия, несогласованные с этой инструкцией могут привести к тяжелому ранению или смерти пользователя! Помните! Автомобиль – это…»

С Романа было довольно. Он открыл дверь, высунулся наружу и позвал механика.

– В чем дело? – спросил подошедший механик.

– Да не едет твоя колымага, вот в чем, – Роман показал на компьютер.

«…Помните! Для того чтобы не удариться головой при входе в машину, необходимо пригнуться! При входе и выходе из машины избегайте резких движений, предупредите родных, чтобы они не пугали вас…»

– A-a… – механик засмеялся. – Я уж и забыл про это… Ничего не поделаешь, придется прослушать до конца.

– Что, все двести с лишним страниц? – ужаснулся Роман.

– У американцев с техникой безопасности строго. Но их можно быстренько пролистать по одной. Потом нажмешь кнопку, что все написанное ты понял и принимаешь, и можешь ехать.

– Да я пешком бы быстрее дошел… – пробурчал Роман. – И что, вот так каждый раз?!

– Не, – улыбнулся механик – у него система распознавания встроена. В следующий раз машина тебя «узнает» и «вспомнит», что с инструкцией ты уже ознакомлен.

– Блин…

Роман положил руку на сенсорную панель и начал методично постукивать по кнопке перемотки страниц.

«…Если машина не двигается, это может быть вызвано следующими причинами: вы не ознакомились до конца с инструкцией по эксплуатации; забыли залить в бензобак бензин или заполнили его неподходящим топливом; вы забыли завести автомобиль; вы забыли нажать на педаль газа…» (Стук по панели.) «…Помните! Хотя ваш автомобиль является транспортным средством повышенной проходимости, он не приспособлен к воздушным полетам и движению по водоемам! Также не всякая земная поверхность является дорогой! Если на поверхности земли нет асфальта или иного технологичного покрытия, если на нем растут деревья или иная растительность – это место с высокой долей вероятности не является…»

– Блин, изуверство какое-то. – (Стук-стук.) – У меня уже палец болит… И что, никто тут у вас не жалуется?

Механик пожал плечами:

– Сначала мне наши ребята вообще чуть морду не начистили, будто это я их закупал… Хорошо, что только пробную партию в пять штук взяли… Мы с нашими компьютерщиками пытались в одной компьютер «подлечить», но там все слишком серьезно встроено. Только всю машину угробили, вон, – техник кивнул в угол гаража на закрытый пыльным покрывалом силуэт, – теперь только на запчасти годится. Так мы в департамент телегу накатали, и они следующую партию уже по линии «лоу энфосмент» заказали. Этим уже на фирме перед отправкой мозги промыли. Все ништяк, ребята довольны. Машины-то на самом деле отличные. Ну а эти четыре, – он похлопал рукой по капоту, – так и остались не пришей кобыле хвост…

– То-то я смотрю, машина совсем без проката, на спидометре одни нули. А мне, значит, дали, от щедрот…

– Ну это ты зря, – обиделся механик. – Просто новые все в полицейские цвета окрашены, а комиссар сказал, что ты один поедешь. Вот и дали тебе эту, серую, чтобы ты зря не мелькал… Я ж тебе говорю, сейчас закончишь регистрацию, и будет тебе отличная машина, вот увидишь.

– Ага… Слушай, палец сейчас отвалится… Ты не мог бы чуть-чуть вместо меня постучать?

– Что ты… Нельзя. Он же сразу увидит, что это не ты стукаешь. Вон, смотри, – механик показал рукой в салон, где над лобовым стеклом на них смотрела маленькая камера.

– Вот оно что… А если ее залепить? – обрадовался Роман.

– Ну да, – хмыкнул механик и, засунув руку под рубашку, почесал грудь. – Вот ты один тут такой умный, а все вокруг дураки.

– Пробовали?

– А то.

– Понятно… Так если он такой умный, может, он видит, что я не читаю, а просто стукаю? – забеспокоился Роман. – А вдруг он меня все по новой заставит?

– Не боись, – махнул рукой механик. – Мы изготовителю в центр техподдержки звонили и все узнавали. Компьютер не имеет права решать, с какой скоростью тебе читать и под каким углом смотреть на экран. Вдруг ты читаешь очень быстро, а голову ко мне повернул, потому что у тебя косоглазие? Главное, что ты сидишь и странички листаешь…

– И на том спасибо… Фу, страница 233… Вроде все, достукал…

«Благодарим вас за то, что вы внимательно ознакомились с инструкцией, – заявил компьютер медоречивым голосом. – Теперь, для того чтобы ваш автомобиль узнавал вас и приветствовал по имени, вы можете пройти процедуру персонализации. Так же вы можете сделать это позже»…

– Позже-позже! – Роман поспешно ткнул в нужную кнопку, и компьютер наконец выдал экран рабочего режима.

– Ну вот, видишь, – механик хлопнул его по плечу, – не так уж и страшно, а?

– Прогресс, туды его… Ладно, спасибо. Машину вечером пригоню.

– Удачи. – Механик отошел к пульту. – Подожди, сейчас я ворота открою.

Ворота поднялись, впустив в гараж оранжевый закат. Роман мягко нажал педаль, и автомобиль неторопливо выехал на улицу.

Дом был старый. Когда-то он был окрашен в нежный голубой цвет, это еще было видно в некоторых местах. Но теперь краска обесцветилась и облупилась местами, отчего фасад дома напоминал облезлое лицо смертельно больного человека, давно перешагнувшего ту грань, за которой может прийти выздоровление. Окон, в которых был свет, совсем немного, как, впрочем, и в окрестных домах, и это общее запустение тяготило и вызывало отчетливую, муторную тревогу.

Роман медленно вел машину рядом с домом, выискивая нужную парадную. Вот, сюда вроде… Он остановил машину рядом с разбитым уличным фонарем и еще раз оглядел улицу. Ни одного человека. И то правда, солнце почти село… Взгляд уперся в дробовик, закрепленный в держателе. Вытащил – итальянский инерционник «Бенелли МЗ Тэктикэл». Начал передергивать цевье, и под щелканье механизма на сиденье посыпались толстобокие красные патроны. Семь штук. Вставил их обратно, перевел ружье в самозарядный режим и задумался – брать с собой или нет? Поглядел еще раз на дом, и все сомнения рассеялись, подхватил ружье и вылез из машины.

Он вошел в парадное и огляделся. На удивление, лампочка была и даже тускло светила. Было сыро и жарко, из открытой двери в подвал шел пар и тихий шипящий свист – видимо, там прорвало трубу с горячей водой… Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. В шахте что-то заскрежетало, зашуршало, и через минуту лифт опустился на этаж. Дверцы его начали открываться, но дернулись на полдороге и застыли, а сам лифт вдруг рывком провалился еще на пару сантиметров вниз. После этого дверцы ожили и разошлись полностью. Роман представил себя застрявшим в этом катафалке, вздохнул и направился к лестнице.

Он поднимался по этажам, осматривая номера квартир на площадках. Многие двери были незаперты, другие вообще выбиты вчистую. Он старался не поворачиваться к таким спиной. Было тихо, ни звука здесь, ни звука с улицы, только тот шум, который издавал он сам. Его шаги и дыханье. Жутковато… Поэтому, когда сверху вдруг послышался нарастающий бряцающий гул, сердце в грудной клетке подпрыгнуло и ухнуло, а потом, когда гул промчался мимо него вниз и он сообразил, что это всего лишь мусоропровод… На душе полегчало, живут, значит, здесь еще люди. Мусор выбрасывают… Он быстро пошел дальше, поднялся с четвертого на площадку между этажами и увидел со спины сгорбленную фигуру в старомодной долгополой ночной рубашке, с ведром в руках, которая поднималась на пятый этаж.

– Эй! – крикнул он в спину.

Но фигура не обернулась, подмела подолом последнюю ступеньку пролета и скрылась за лифтовой шахтой. Роман лихо одолел пролет и успел увидеть закрывающуюся дверь. Он посмотрел на номера квартир: 127, 128, 129 – та самая, в которую только что вошла женщина, она же нужная ему, – адрес вдовы убитого. Он подошел к двери и посмотрел на звонок, поднял руку, собираясь постучать, но потом взялся за дверную ручку и попробовал дернуть дверь на себя. Та поддалась легко и без скрипа. Открылся тускло освещенный светом с лестницы предбанник и теряющийся в темноте коридор. Никаких звуков в квартире слышно не было.

– Эй, хозяева, есть кто живой? – крикнул он в темноту. И крик как-то быстро истаял, затерялся в коридоре, оставшись без ответа, и сама фраза – вполне обычная – здесь вдруг отдала непонятной жутью.

Роман постоял еще немного, перехватил поудобнее дробовик, включил прикрепленный к стволу фонарь и вошел в сумрак прихожей, вытравливая лучом темноту из закоулков. В прихожей стоял гардеробный шкаф с зеркалом, увешенный пыльными куртками и пальто. Роман посветил на него и увидел свое отражение – белый покойник с провалами вместо глаз, окруженный темнотой. Поспешно отвел фонарь от зеркала. Непонятно почему, в темноте отражение всегда выглядит так страшновато… После прихожей коридор поворачивал направо. Он осторожно двинулся вперед, но остановился на месте, из которого был еще виден выход на лестничную площадку. Сейчас желтоватый свет с лестницы казался родным, милым и даже спасительным. Что-то из подкорки, где гнездились самые древние и дремучие инстинкты, поднялось вдруг волной и с возрастающей истерикой забилось, призывая бежать обратно из тихой темноты, к свету. Сейчас Роман впервые по-настоящему понял, что он здесь один и, если что, помощи ждать неоткуда. Он глубоко выдохнул и, дыша ртом, двинулся дальше в темноту. Что-то попалось под ногу и шебурша отлетело к стене. Высветил фонарем – тапочка, домашняя, без задника, в красную клеточку… Почему же так темно? Должен же доходить хоть какой-то свет из комнатных окон… Наверно снаружи уже совсем стемнело… Слева и справа по коридору два прохода. Ну, буриданов ослик, куда? Двинулся в левый.

Слева оказалась очень большая комната, почти зала, – давала о себе знать старая постройка. Она была вся занята стеллажами. Стеллажи стояли и по стенам, и в центре, устремлялись к потолку. Все они были заполнены книгами, выстроившимися в ряд, поблескивающими в свете фонаря золочеными корешками. Библиотека. Дальний конец комнаты был перекрыт нагромождением книжной мебели, и Роман двинулся туда между рядами стеллажей, остро ощущая свою незащищенность. В коридоре хоть было примерно ясно, откуда ожидать опасность, здесь же с любой стороны, из-за книжных полок… Рука, сжимающая рукоять ружья, вспотела и затекла, и Роман, перехватив его, несколько раз сжал и разжал пальцы.

Он обогнул книжный шкаф и вышел в дальний конец комнаты. Здесь в окружении стеллажей стоял старомодный стол и при нем два стула. Почти всю стену занимало огромное полукруглое окно, вполовину задернутое тяжелой непрозрачной шторой. Оказывается, на улице еще совсем не стемнело… У окна, выглядывая из-за шторы в окно, стояла спиной к Роману та самая фигура в ночной рубашке, которую он видел на лестнице. Сейчас Роман заметил седые неприбранные волосы, разметавшиеся по плечам. Подсветку от фонаря Романа она просто не замечала.

– Прошу прощения! – сказал он в спину, но фигура не шелохнулась. – Полиция, сударыня! Вы меня слышите? – Никакой реакции.

Роман медленно двинулся к ней, не опуская ружья. Он подошел почти вплотную и уже протянул руку, чтобы тронуть женщину за плечо, когда та обернулась. Это оказалась сухонькая старушка. Она некоторое время молча рассматривала Романа, щуря увеличенные глаза из-под стекол старомодных круглых очков.

– Послушайте, сударыня… – сказал Роман.

– А-а-а-а-а-а! – вдруг завопила старушка, безостановочно наращивая звук. По виду в этом божьем одуванчике совсем нельзя было предположить этакой силы.

– А? Что?.. Тихо! – гаркнул Роман, и старушка разом замолкла, выжидательно поглядывая на Романа.

– Да что ж вы так орете, бабуся?

– Вы меня напугали! Что вы делаете в моей квартире?

– Я полицейский, – ответил Роман и достал левой рукой удостоверение. – Дверь была не заперта, и я вошел. Я пытался вас позвать, так вы не отзываетесь.

– С годами я стала плохо слышать, – поджав губы, с достоинством сказала старушка. – Ну не то чтобы всегда… Вас-то я слышу прекрасно… Но когда задумаюсь… Это ведь у вас в руках ружье?

– Да.

– Я так и подумала. Зачем вы в меня целитесь?

– О, простите… – Роман опустил ружье. – Просто у меня на нем фонарик… А почему у вас так темно?

– Вы что, не видите, в каком квартале мы живем, молодой человек? Свет в окне может привлечь внимание. А ведь я помню этот район совсем другим… Подождите минутку.

Старушка плотно запахнула штору, подошла к столу и, чиркнув спичкой, зажгла стоявшую там керосинку. Тусклый желтый свет слегка разогнал сумрак.

– Присаживайтесь, – чопорно сказала старушка и приглашающе махнула рукой на стул.

Роман выключил фонарь, прислонил ружье к столу, и сел на скрипучий стул. Старушка села напротив.

– Здесь теперь редко можно увидеть полицейских, – сказала она. – Временами они приезжают толпой на больших грузовиках, бегают с ружьями и кого-то ловят, но от этого нет никакого толку. Когда они уезжают, все остается по-прежнему. Во времена моей молодости было не так. Полицию уважали, и она не зря получала зарплату. Можно было без опаски выйти на улицу вечером… Даже ночью можно было… Представляете?