Текст книги "Апология Колумба (сборник)"

Для полной ясности и полноты картины приведу выдержку из Википедии:

«По мнению историков, в 1918–1920 годах только на Украине приблизительно в 1300 населенных пунктах произошло свыше 1500 еврейских погромов. Было убито и умерло от ран, по разным оценкам, от 50 до 200 тысяч евреев. Около 200 тысяч было ранено и искалечено. Тысячи женщин были изнасилованы. Около 50 тысяч женщин стали вдовами, около 300 тысяч детей остались сиротами. Только Добровольческая армия совершила почти 300 погромов, а это 17 % от общего их числа.»

В 1918 году, когда маленькой Рахиль, моей будущей маме, было 6 лет, топорами были зарублены: ее отец, мать и дедушка, мой прадед. Мама была спасена украинкой Оксаной и воспитана старшой сестрой Руфимой, которая по счастливой случайности в день погрома в городе не было. Руфимь фактически заменила младшей сестренке мать и отца, вплоть до самого замужества Рахиль. С началом войны, их связь прервалась. После освобождения Украины, мама не однократно посылала запросы на розыск сестры, пока ей не прислали официальный ответ, что она значится в списках «пропавших без вести». Фактически такой ответ означал, что Руфь была умерщвлена в каком-то концлагере, как и сотни тысяч евреев, во время второй мировой войны.

– Потом мы встретились с папой и поженились. Потом родилась Оленька – ваша сестренка, которую вы уже не застали, но вы видели ее на фотографии. Ей там ровно пять лет. Через год ее не стало. Не много помолчав, мама продолжила. Вскоре началась война с Финляндией и папу призвали на фронт, где он был, пока его не ранили. После госпиталя папа вернулся домой. А потом опять началась война, на сей раз с немцами. Мы с тобой, тебе было год или полтора, едва успели уехать из Пушкина в Ленинград к вашему дяде, который уже был на фронте и…

– Наум, обратилась она к папе, вы вроде были на одном фронте и чуть ли не в одной части, ведь так? Все правильно сказала.

– Мы были вместе до 43 года, а затем его комиссовали по контузии.

– А ты папа? – спросила Зина.

– А я был еще примерно с год, пока меня не ранили, после госпиталя комиссовали и меня, – ответил папа.

Мама продолжила: хорошо, что мы с тобой успели уехать. Буквально через два или даже на следующий день в Пушкин вошли фашисты. Что с нами было бы, если бы не успели уехать, лучше не спрашивайте. Всех евреев, кого я знала в Пушкине, которые не успели или, которым не к кому было уехать, всех, и даже детей расстреляли. Конечно спасибо дяде Самуилу, если бы не он, если бы каким-то чудом он не сумел передать нам ключи от своей комнаты в Ленинграде, пока мы еще были в Пушкине без немцев, то, чего говорить, не сидели бы сейчас здесь. Не знаю, может, в самом деле бог есть и он помогал нам, или так уж само собой случилось, но получалось, что нам с тобой, Левчик, везло. Мы ведь и из Ленинграда успели уехать последним поездом, вернее предпоследним. Следующий за нами поезд полностью разбомбили фашисты. Что говорить, повезло нам. Когда Ленинград взяли в блокаду, мы уже были в Кирове, а уж оттуда, месяца через два или три, не помню, мы поехали в Ташкент, в товарном вагоне. Все лучше, чем на крыше. Да, детки мои, и так было. Вот там то, не сразу, кажется через полгода, может и раньше, ты, Левушка, заболел. Заболел какой-то пелагрой. Не спрашивайте, я так и не знаю, что это за болезнь. Да что я, врачи сами толком не знали. Только представьте себе его, этакого ангелочка с открытки, и, что с ним стало: на моих глазах, я не преувеличиваю, мой кудрявый ангелочек превратился в сморщенного старичка, со ссохшейся прозрачной кожицей на лице, ручках, на всем тельце. Врачи сказали, что у тебя отмирают клетки и они бессильны что-либо сделать. Они говорили, что если бы меня положили в московскую больницу, то там, возможно, сумели бы помочь, но здесь в Ташкенте, вы же сами понимаете… Я понимала и не понимала. Не могла понять, не могла смириться с тем, как сказал врач, чтобы я готовилась к самому худшему. Конечно, я видела и понимала, что врачам очень нелегко, что больница переполнена, что не хватает медикаментов, не хватает больничных коек, не хватает врачей. Детских врачей вообще не было, потому что это была городская больница, общая для раненных, для стариков и для детей. Кажется, я все понимала, кроме того, за что, почему я должна быть готовой потерять еще и сыночка. В конце концов, переживания и усталость сломили меня, и я заснула возле тебя, на той же койке, на которой ты лежал, уже в другой палате, которую называли палатой смертников. Называли так, потому что в ней находились вперемешку еще живые, от которых врачи отказались и, которые со дня на день должны были умереть, и уже умершие, которых вывозили из палаты по ночам. Я уснула. Мне приснился мой дедушка, впервые с того дня, как меня подвели к нему, чтобы проститься. И мне до сих пор трудно поверить, наверно потому, что я не могу понять, был ли он во сне или это был его призрак, но, кем бы он ни был, он очень отчетливо сказал мне:

– Вспомни Рахиль, что я сказал тебе перед своей смертью, я сказал: Он есть, он точно есть. Я часто вижу его. Люби его всем сердцем, всей душой…

Дедушка исчез, в палату завезли новенького пока еще живого или уже…Я проснулась или просто очнулась, не знаю. В моей голове внезапно вспыхнул ярко голубой свет и мне стало как будто легче. Я взяла твою высохшую ручонку и сказала, может быть и вслух: – Бог, не знаю есть ли ты или нет, но если есть докажи это – оставь в живых моего малыша. То была моя первая и единственная просьба к тому, в кого я тогда не верила. Лишь страх перед новой утратой, сломил во мне упрямство безверия. Всю долгую ночь я держала твою холодную ручонку в своей руке и беззвучно повторяла одно и то же: – Левушка, сделай чудо, останься жив. Я просила только тебя, не бога, только тебя. Видно под утро, все так же держа твою ручку, я задремала и внезапно проснулась от того, что почувствовала в своей ладони шевеление пальчиков твоей ручки. Я открыла глаза, посмотрела на тебя. Левчик, ты, мой маленький, смотрел на меня. Не просто смотрел. Ты улыбался. Это было так неожиданно, что в первый момент у меня возникло странное, не вероятное ощущение, что это не ты смотришь на меня, а мой дедушка улыбается мне. Он казался таким реальным, чуть ли не осязаемым, что я выпустила твою ручку из своей, встала и потерла ладонями свои виски. Потом опять посмотрела на тебя. Ты продолжал улыбаться, но затем личико твое сморщилось, и ты заплакал. То были первые звуки, которые ты издал за все время болезни. Они очень напоминали те, которые вы, ты и Зинуля произвели сразу, как только появились на свет. С этого дня ты быстро пошел на поправку. Даже врачи были поражены. Левушка, ты сделал чудо, ты сделал его.

Мама, невыразимо красивая, смотрела на меня и вновь улыбалась чуду моего воскрешения к жизни, не сознавая, что это чудо сотворила она сама, своей любовью. Я не сказал маме тогда, что это ей я обязан своему второму рождению. Не сказал, потому, что в то время еще не достиг прозрения, способности видения и понимания сути многого из уже пережитого, и не только в этой, еще продолжающейся жизни. Случается иногда, когда латентная способность предвидения, в обычных обстоятельствах скрытая в нашем подсознании, внезапно обнаруживает себя и тогда мы видим и постигаем многое в свете будущего, в свете прозрения. Мое прозрение пришло ко мне, к сожалению, слишком поздно, после того, как мама покинула наш земной мир и ее душа продолжила жизнь рядом с душами ее родителей, ее сестры, с душой нашей сестренки и тети Оксаны. Незадолго до того, я работал над циклом очерков под общим названием «Миссия Проклятых» и ее продолжением – «Великое посвящение». Я нашел много примеров великих и широко известных личностей, обладающих способностями действенной духовно-энергетической инициации людей. Для большей ясности я приведу выдержку, которой заканчивается первая часть:

…Таким образом, евреи внесли величайший вклад в мировую культуру, создав универсальные ценности, входящие в сокровищницу человеческого духа, выработав идеи социальной справедливости, этического идеализма и мирового братства, воодушевляющие человечество. К этим доводам необходимо добавить еще один, без которого были бы невозможны все остальные «дары» евреев человечеству, – это «дар» практически постоянной, никогда не прекращающейся инициации всех видов, включая энергетическое духовное воздействие через те же «универсальные ценности» вложенные евреями во все сферы человеческого духа. И это духовно – альтруистическое действо осуществлялось каждым евреем, достигнувшим того уровня развития, который позволял инициировать остальных, независимо от того, – принадлежал ли еврей к общине, или же он жил сам по себе. Главным было принадлежность к «нации духа», а не к диаспоре…

Проблема была в том, что я долго не мог найти пример обычного человека, принадлежащего к «нации духа», достигнувшего уровня духовного развития достаточного для инициации других. В день тридцатой годовщины, со дня ухода из жизни моей матери, я смотрел на фотографию моих родителей, на которой они были запечатлены молодой красивой парой, в возрасте в три раза меньше моего нынешнего. Фотография была помечена 4-м сентября 1939 года, днем пятилетия со дня их свадьбы, за год до моего рождения. Я долго смотрел на них и представил; сколько им пришлось пережить в последующие пять лет их жизни. Я смотрел на маму и до меня, наконец, дошло, что она и есть самый убедительный пример обычной еврейской женщины, достигшей той наивысшей духовной, энергетической концетрации, которая выразилась в ее абсолютной форме – любви, подобной, ибо и она есть выражение, – любви самого бога или того, кого мы считаем творцом мироздания. Любви, только благодаря которой стали возможны чудеса воскрешения из мертвых библейского Лазаря и дочери Иаира, сделанные Иисусом Христом и чудо моего воскрешения, сделанного моей матерью Рахиль.

Фото родителей, 1939 г.

На этом я заканчиваю первую часть Триптиха – Дежавю сновидений.

Апология Колумба

Аполо́гия – защитительное письмо, сочинение, текст, направленный на защиту чего-либо или кого-либо.

В рассказе «Дежавю сновидений» я в каком-то смысле анонсировал продолжение, в котором обещал рассказать каким образом моя судьба в прошлой жизни оказалась связанной с Христофором Колумбом. Могу успокоить читателя. О моей судьбе будет сказано не больше чем это необходимо для сохранения целостности повествования с первой частью, остальное – Колумбу. На сей раз источником информации, взятой в основу рассказа, вместо сомнительных проявлений «феномена эффекта дежавю во сне», станут не менее сомнительные источники, как получение сведений из опытов «трансцендентальной медитации» в сочетании с достоверными сведениями из дневников самого Колумба, и свидетельств о нем, оставленных биографами и исследователями его жизни и деятельности. Кое-что о трансцендентальной медитации (ТМ):

Как и многие другие медитации, своему появлению ТМ обязана индийскому йогу Махешу Махаришу, который известен как основатель движения своего имени. В переводе ТМ означает – «Выход за пределы мысли». Честно скажу, не представляю, что значит выйти за пределы того чего нет и даже, если они (мысли) иногда появляются, какие пределы могут ограничить их выход в пространство сознания. Короче, для меня этот вопрос оказался слишком сложным. Лишь только после внимательного изучения техники медитации и многократного ее опробования, я реально осознал силу ее действия. Постоянное применение практики ТМ дает замечательные эффекты медитативного познания, которые не уступают, а по количеству проявлений, значительно превосходят эффекты Дежавю. Подробности техники ТМ можно найти в интернете. Я же от себя дополнил ТМ самогипнозом, по существу ретрогипнозом, который еще называют регрессивным. Благодаря ему мне удавалось пробуждать воспоминания о той своей прошлой жизни, события из которой легли в основу этого рассказа. Придать ему большую достоверность мне помогли выдержки о людях и событиях той эпохи, заимствованных мной из дневников и писем Колумба и из книг, о его жизни и деятельности. Были еще несколько, на первый взгляд, случайных факторов, тем не менее, сыгравших не малую роль в стимуляции работы над продолжением рассказа. В марте 2013 года, я рыскал в интернете в поисках чего – ни будь интересного и наткнулся на статью «500 лет открытия Америки». Статья заинтересовала меня не только содержанием. Она пробудила во мне воспоминание о мимолетной встрече с героем этой статьи Христофором Колумбом, которая, напомню, произошла в ночном дежавю, и о которой я обещал рассказать моим читателям. Возникло желание узнать – продолжилось ли наше знакомство с Колумбом. К этому моменту, я уже достаточно хорошо владел техникой медитации Махариши и через неделю ежедневных медитаций я узнал кое-что из своей прошлой жизни. Я получил ответы на вопросы, возникшие у меня после прочтения статьи и на вопросы пятнадцатилетней давности, которые я проигнорировал в канун встречи 2000-года. Тогда все человечество в едином экстазе встречало новое третье тысячелетие и новый 21 век. Моя семья в полном составе, проводив без сожалений старый век и год, в ожидании боя курантов на Спасской башне кремля, развлекала себя тем, что, в отличие от большинства человечества, не заглядывала в свое будущее, а узнавала свое прошлое по, принесенным кем – то из детей, таблицам. Первую такую таблицу обнаружил исследователь египетской цивилизации Говард Карте. Он открыл для мира гробницу фараона Тутанхамона, а вместе с ней и сакральные данные, сведенные древними жрецами в таблицы нумерологии. Таким образом, сделав не сложные вычисления, я узнал, что в прошлой жизни жил в Испании, где – то в конце! 5-го и в начале 16-го века. Моя деятельность определялась перечнем профессий, из которого можно было предположительно узнать, чем я занимался в той жизни. Я мог быть картографом, строителем судов, навигатором, мореплавателем, судовым врачом или фельдшером. Как видите, все профессии так или иначе связаны с морем. Вскоре прозвучали куранты, и я забыл о своем вероятном прошлом еще на 15 лет.

Христофор Колумб

Прежде чем вернуться на 520 лет назад, дам не полный обзор обстановки того времени, в которой тогда пребывала Испания и, которая фактически определила судьбу Христофора Колумба и автора этого рассказа. Основной вехой этого времени стал 1492 год, самый знаменательный во время правления Изабеллы. В том времени заметны несколько крупнейших событий: взятие Гранады, обозначившее конец реконкисты, покровительство Колумбу, увенчавшееся открытием им Америки, а также изгнание евреев и мавров из Испании, положившим начало поголовной христианизации – сначала Кастилии, а затем всего туземного населения островов и материков, открытых Христофором Колумбом. Возрождение христианства, признанное главным деянием католической королевы Изабеллы, было проведено в полном соответствии с доктринами Павлианства – христианского учения, адаптированного апостолом Павлом и утвержденного к обязательному исполнению на одном из первых вселенских соборов в 4 или 5 веке. Квинтэссенция христианства – любовь к ближнему, независимо от его этнической принадлежности, внедрялась по указанию главного идеолога христианства апостола Павла, сказавшего: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе… Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства». Историческая особенность такой поистине всеобъемлющей «совокупности совершенства» выразилась в том, что из Испании были изгнаны и физически уничтожены абсолютное большинство евреев, которые даже на кострах инквизиции так и не смогли по достоинству оценить все величие христианской любви. Похоже, что ее не смог оценить сам христианский бог, еврей Иисус Христос. Возможно, напуганный такой страстной любовью, проявленной во имя его, он решил, в очередной раз повременить со вторым пришествием на землю. Заслугой славной королевской четы Изабеллы и Фердинанда стала учреждение в Испании инквизиции во главе с одним из самых фанатичных и жестоких инквизиторов за всю историю Томасом Торквемадой. Инквизиция на многие годы, вплоть до конца 19 века, являлась чистилищем от малейших проявлений ереси. Их способность и рвение обнаруживать плесень еретизма достигли такого совершенства, что не оставалось сомнений в том, что они нашли бы ересь у самого Христа, если бы не призывы вышестоящих церковных клириков к благоразумию. Столь успешный процесс христианизации Кастилии, Арагона и новых земель стал возможным благодаря отвоеванию у мусульман Гранады и тем самым завершению реконкисты, и окончательному освобождению Испании от мусульман. Христианский мир Испании увеличился и за счет огромного пополнения новообращенными христианами, преимущественно из числа туземного населения новых колоний Испании и, примерно около 150000 евреев, вынужденных «добровольно» креститься, чтобы избежать смерти или изгнания. Основная, можно сказать решающая, заслуга в христианизации туземного населения новых земель по праву принадлежит Колумбу, открывшего эти земли для испанской короны. Однако, я не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто все испанцы были столь же непримиримы к евреям, как главный инквизитор Торквемада, сыгравший зловещую роль в том, что добился от королей Испании отмены запретов на претворение в жизнь на территории королевства антиеврейских законов, установленных римским папой. Из исторических хроник известно, что градоначальник Барселоны сам прятал евреев в крепости от погромщиков. Известны также факты, когда евреев укрывали в монастырях. Об этом свидетельствовал и я, рассказав начало истории своего спасения монахом монастыря Сан Хуан де лос Рейес в первой части рассказа (см. Дежавю сновиденний) и к продолжению которой я намерен приступить.

Погрузка флотилии Колумба в порту Палос

Мой спаситель не был простым монахом. Вероятно, он являлся либо приором, либо настоятелем этого монастыря. Его титул означал, что он по своему статусу был первым или старшим, после аббата, членом монашеской общины, что позволяло ему самостоятельно принимать в монастырь новых послушников. У него была возможность, на какое-то время, возможно на время испытательного срока, изолировать будущего послушника от остальной братии, чем и воспользовался мой спаситель. В дальнейшем, узнав настоятеля ближе, я увидел, что он придерживался передовых взглядов. Не будучи вольнодумцем, он был просвещенным священником, что не было уж такой редкостью даже в то жестокое время в католической Испании. Было очевидно, что он не одобрял деятельности Торквемады и политику Изабеллы и Фердинанда по отношению к евреям, к их изгнанию и поощрению погромов.

Когда окончился мой «испытательный срок» настоятель более не имел возможность укрывать меня. Об этом он прямо сказал, предложив переправить меня в портовый город Палос, откуда вскоре должны были отплыть несколько кораблей под командой, тогда еще мало кому известного, Христофора Колумба. Настоятель сказал, что у него есть возможность рекомендовать меня Колумбу в качестве судового врача, учитывая мой опыт работы врачом в еврейской общине Толедо. Я выразил сомнение в том, что захочет ли Колумб взять к себе на борт беглого еврея. Настоятель успокоил меня, сказав, что по этому поводу мне не стоит волноваться, поскольку просьба о моем «трудоустройстве» будет исходить не от него, а от его родственника и друга Хуана Переса, – настоятеля францисканского монастыря Рабида.[3]3
  Из дневников известно, что спасаясь от кредиторов, Колумб вынужден был поспешно покинуть Португалию. Он нашел пристанище в Палосе, в францисканском монастыре Рабида, где он встретился с очень влиятельным духовным лицом, видным кастильским астрологом Антонио Мораченой и настоятелем Хуаном Пересом, которые оказали Колумбу поддержку при дворе.


[Закрыть]

Настоятель моего монастыря, в котором я нашел пристанище, также сказал: то, что я еврей – для Колумба едва ли будет иметь большое значение, поскольку он не скрыл от своих испанских покровителей тайны своего еврейского происхождения по линии матери Сусанны Фонтерозас, происходившей из семьи мараннов (крещенных евреев). Разумеется, что и сам Колумб – христианин. Далее настоятель сказал, что и я должен стать христианином, в противном случае он ничем не сумеет помочь мне. Если же я приму крещение, то мне будет выдано свидетельство, подтверждающее мою принадлежность к католической церкви, которое будет для меня фактически охранной грамотой. Настоятель взял с меня слово, что ни при каких обстоятельствах я не разглашу то, что мне стало известно о происхождении Колумба и о своем тоже. Я также не должен показать вида в том случае, если признаю на корабле в ком-то еврея. Из этого предупреждения я сделал вывод, что на корабле я буду не единственным, кроме Колумба, евреем. Позднее я убедился в этом предположении. Настоятель дал мне время для раздумий до вечера, но я сразу принял его предложение с глубокой благодарностью за его участие в моей судьбе.

Через несколько дней пути верхом на мулах из Толедо в Палос, настоятель представил меня Адмиралу морей – океанов Христофору Колумбу. Этот титул был пожалован Колумбу авансом «за все острова и материки, которые он лично и благодаря своему искусству откроет или приобретет в этих морях-океанах…». Нельзя полностью довериться впечатлению о внешности человека, увиденному в дежавю во сне или во время медитации. Тем не менее, я с уверенностью, готов утверждать, что из всех виденных мной гравюр с изображением Колумба, наибольшее сходство с ним у той, которая открывает книгу «Путешествия Христофора Колумба», изданную в Москве в 2010 г. Если не ошибаюсь, портрет с этой же гравюры изображен на купюре испанского банка достоинством в 5000 мили пессет, выпущенной в 1992 г в ознаменование 500-летия первого путешествия Колумба. Это изображение почти полностью соответствует описанию, оставленному его первым биографом. Лас Касас, видевший Колумба весной 1493 года, писал: «Ростом был высок, выше среднего, лицо имел длинное и внушающее уважение, нос орлиный, глаза синевато-серые, кожу белую, с краснотой, борода и усы в молодости были рыжеватые, но в трудах поседели». От себя добавлю, что и в жизни, и на гравюре Колумб имел довольно характерные для большинства семитов черты лица, на что я сразу обратил внимание. Перефразируя известную поговорку: рыбак рыбака видит издалека, я могу сказать тоже о семитах. По правде говоря, в мою первую встречу с Колумбом меня больше волновало то, какое впечатление сложилось у адмирала обо мне. К счастью для меня, вероятно, благоприятное. Думаю, ему понравилось, что я выглядел крепким человеком, каким и был я на самом деле и то, что я был уже достаточно опытным врачом из Толедо. Забегая вперед, могу сказать, что я вполне оправдал его надежды, о чем он мне сам не раз говорил после того, как мне доводилось оказывать врачебную помощь ему и его офицерам. В результате, в тот же день, сердечно попрощавшись с моим спасителем и покровителем, настоятелем монастыря Сан Хуан де лос Рейес, выразив ему свою признательность за все, что он сделал для меня, я остался на флагманском корабле «Святая Мария», рядом с адмиралом.

К отплытию из гавани Палоса, находившейся на берегу атлантического океана, были готовы три корабля. Из них два корабля «Пинта» и «Нинья» были предоставлены в распоряжение адмирала указом короля и королевы Кастилии, третий корабль «Санта Мария» снарядил сам Колумб, на средства братьев Пинсонов: опытных моряков, из того же города Палос. Кстати сказать, со старшим из братьев, Мартином Пинсоном, Колумба познакомил друг моего спасителя, настоятель францисканского монастыря Рабида – Хуан Перес, благодаря протекции которого была окончательно устроена и моя судьба. Следует отметить, что и первая экспедиция, много лет ожидаемая разрешения Изабеллы и Фердинанда и благословения католической церкви, и последующие три путешествия Колумба стали возможными во многом благодаря финансовой помощи новых христиан и марранов. И те, и другие были либо новообращенными[4]4
  Хуже всего пришлось насильно обращенным в христианство. Их стали называть «новыми христианами», или «новообращенными» («конверсос»). Католическая церковь смотрела на них с ненавистью и страхом. Священники знали, что многие из них тайно соблюдают еврейские заповеди, а своим детям прививают любовь к иудаизму. Такие «католики» подрывали авторитет церкви. Многие из них со временем заняли довольно высокие государственные должности, особенно в армии и в торговле, что вызвало в простолюдинах новый прилив зависти и ненависти. В этой ситуации фанатизм священников и ненависть народа оказались направленными не на евреев, а на тех «новых христиан», которые продолжали тайком соблюдать еврейские религиозные обычаи. Испанцы презрительно называли их марранами – свиньями. Наличие при дворе влиятельных марранов стало причиной многих погромов и столкновений. (википедия)


[Закрыть] в христианство, либо потомками ранее крещенных евреев. Например, снаряжение второй экспедиции Колумба в составе 17 кораблей было приобретено на деньги конфискованных у изгнанных и погибших испанских евреев. Об этом писал в своем дневнике сам Колумб. Известно, что окончательно убедить королеву Изабеллу в необходимости своей экспедиции, помимо непосредственной мотивации королевы, привлечением для короны и Испании больших богатств с открытых новых земель, Колумбу удалось только при поддержке влиятельных при дворе трех лиц: канцлера Арагона – Луиса де Сантохеля, королевского казначея и государственного канцлера Габриэля Санхеца и королевского камергера Хуана Кабрера. Все трое происходили из семей мараннов. Благодаря их влиянию, королева предложила отдать часть своих средств (под заклад своих личных драгоценностей) на снаряжение экспедиции, но тут же милостиво дозволила внести необходимую сумму, вместо нее, Сантохелю – по его просьбе. Как то, в откровенном разговоре со мной, пока я ему делал какие-то лечебные процедуры, адмирал, знавший о моем происхождении, и предполагавший, что и я догадался о его, сказал мне, что экипажи его кораблей больше чем на одну треть укомплектованы евреями из мараннов и новообращенцев. В их числе были и братья Пинсоны, – оба капитаны каравелл и кредиторы Колумба, переводчик с еврейского, арамейского и арабского языков Луис де Торрес, еще два лекаря – фельдшеры, и маэстре (судовой шкипер) на каравелле «Пинта», Франсиско Пинсон, племянник капитана Мартина Пинсона и еще около 15-и матросов. Все они, как и я, приняли христианство, спасаясь от изгнания из Испании. Согласно королевскому указу, евреи должны были покинуть пределы страны не позднее 2 августа 1492 г. Всех оставшихся, не успевших покинуть страну и отказавшихся от крещения, согласно тому же указу, ждала смертная казнь. Не случайное совпадение, что Колумб назначил отплытие на 2 августа. Известно, что канцлер Арагона Луис де Сантанель дал короне кредит на большую сумму, с условием, чтобы Колумбу не препятствовали для отплытия до 2 августа. Однако, несмотря на полную готовность всех трех кораблей к открытию в назначенный день, адмирал задержал отплытие на день и перенес его на 3 августа. Причина такого, довольно чреватого последствиями решения, была в том, что на 2 августа пришлись сразу два еврейских священных праздника: праздник «Суккот», – это праздник славы Бога и «9 АВВА» – День скорби, день разрушения иерусалимского храма. Совершить отплытие в этот день было бы оскорблением памяти всех погибших в Иерусалиме евреев и самого Бога. Таким образом, смелое решение Колумба о задержке отплытия на день, явилось подтверждением верности иудейским священным традициям, несмотря на принятое им добровольно христианское вероисповедание.

Мне нечего добавить к тому, что написано о путешествиях адмирала Колумба им самим в его дневниках. Потому, что генная память о прошлом, проявляемая иногда в медитациях, с возрастом блокируется временем, разделяющим наши жизни. Возможно, память была бы более наполненной и содержательной, если бы я был на корабле в другом качестве, пусть даже простым матросом. Тогда бы, я был бы в самой гуще событий. В моей корабельной службе в экспедиции, я довольствовался обрывочными, не всегда достоверными и компетентными сведениями, зачастую просто нелепыми вымыслами или предположениями. Как ни удивительно, в основном то, что мне становилось известным, и в истинности чего не могло быть никаких сомнений, я узнавал от самого адмирала. Не знаю, чем я заслужил его доверие, но он, отличавшийся замкнутостью и сдержанностью в общении с экипажем, иногда позволял себе расслабляться в лазарете, одновременно служившим мне каютой. В один из последних дней первого путешествия, ко мне вошел адмирал и после не большого раздумья спросил: не знаю ли я чего-либо о пропавших десяти колен Израиля. Я был удивлен этим вопросом, однако не подал вида, и рассказал Колумбу то немногое, что знал об этом. Из пятикнижия Моисея мне было известно, что у одного из еврейских патриархов Иакова, названного после того, как он во сне боролся с самим богом – Израилем, было 12 сыновей, которые стали родоначальниками 12 колен Израиля. Два колена: Иуды и Венеамина образовали Иудейское царство, а остальные десять, имен которых я не запомнил, составили Северное царство – Израильское. В 9-м или! 0-м веке до н. э. Израильское царство было разрушено ассирийцами, что воспринималось наказанием за нарушение завета, данного царями и многими израильтянами единому богу Израиля, за поклонение другим богам, и золотому тельцу. Таким образом, разрушение Северного царства было возмездием за отступничество. Все десять колен были взяты в плен и с тех пор о них ничего не известно. Колумб спросил у меня: неужели евреи Толедо во время молитвенных собраний в синагоге не интересовались судьбой своих соплеменников. Я ответил, что может этот вопрос и задавался нашему равви, но ответа я не слышал. Как то, я сам задал этот же вопрос своему отцу, который, не в пример мне был более благочестивым евреем, чем я, и пользовался большим уважением в общине. Отец сказал, что вроде были какие-то сведения о пропавших племенах, от какого-то еврейского путешественника, который уверял, что видел потомков из пропавших племен Израиля то ли в Азии, то ли в Африке. Однако ни самого путешественника, ни того, от кого были получены эти сведения, никто в Толедо не видел и не знал. Несмотря на это, мой отец верил в то, что эти племена где – то есть, что их потомки живы. При этом он ссылался на обещание бога воссоединить в одно единое государство все 12 колен. Это было все, что я знал и сказал Колумбу.

Я на пять веков забыл об этом, показавшимся мне странным, вопросе, и не вспомнил бы о нем, если бы, исполняя волю своего внутреннего голоса, не приступил к работе над первым очерком из серии «Миссия Проклятых». Я собирал материал о великих духовных просветителях, обладавших даром энергетической инициации, и имевших в своем роду еврейские корни. В то же время, по наитию свыше, я приобрел «Путешествия и дневники Христофора Колумба». О том, что приобретение этой книге было предопределено, свидетельствует то, что накануне, без какого – либо повода, я неожиданно вспомнил предновогоднее (2000 г.) выяснение своего далекого прошлого, о котором я поведал читателю и, которое мистическим образом, во многом нашло подтверждение. Тогда же, из свободной энциклопедии Википедии в интернете, я узнал о многих интригующих фактах в происхождении великого Колумба, которые поставили меня перед дилеммой: включить или воздержаться от внесения Колумба в число великих еврейских просветителей – инициаторов духовной энергии. В истинности новых (для меня) сведений о происхождении Колумба я не сомневался. Смущало представление, которое сложилось у меня о Колумбе, после прочтения его дневников в редакции Лас Касаса. Я не мог представить себе миссионера духовного просвещения – жестоким корыстолюбцем, «с крестом в руке во главе тех, кто шел за ним с жаждой золота в своих сердцах». Лишь после публикации первого очерка, во многом автобиографического, в чем-то трансцендентального (Дежавю сновидений), я по-новому посмотрел на все то, что вызывало во мне своего рода когнитивный диссонанс: не возможность совместить в своем сознании полярные представления о великом человеке. Мне необходимо было найти для себя объяснение своему двойственному, противоречивому желанию: причислить Колумба к «духовным воинам Света» или просто отдать ему дань уважения, которого он достоин. Я решил помочь себе в этом намерении, выделив «То», что в поведении Колумба вызывало в моем сознании конфликт представлений о его личности. В результате я пришел к выводу, что, отобранное мной «То», представляет уравнение со многими не известными, впрочем, вполне разрешимое. Достаточно было заменить в уравнении всего лишь одно не известное, которое ошибочно, в продолжении пяти столетий, считали известным, на его новое значение, тоже давно известное, но относительно узкому кругу лиц. Географический справочник «Планета земля» говорит о биографии Колумба, как окутанной сплошным туманом таинственности от самого рождения до смерти. Там же признаются в том, что «мы не знаем о самом Колумбе практически ничего – ни места рождения, ни его настоящей фамилии, ни даже того, как он выглядел и кем был по национальности…». Такое единодушие большинства исследователей его жизни в том, что «история Колумба – это бесконечная история загадок», при том, что многие исследователи, современники Колумба, отлично знали всю его родословную, по крайней мере, начиная от его родителей, – было довольно странным. Их знания, достаточных для того, чтобы вообще не возникал разговор о каких-либо загадках, либо для того, чтобы «бесконечная история», как шагреневая кожа, сократилась до мизерно конечной – по моему мнению свидетельствует, о своего рода, многовековом информационном заговоре, цель которого – умолчание происхождения Христофора Колумба. «Новые сведения» о Колумбе, читатели, при желании, найдут в интернете, я же приведу лишь несколько свидетельств, которые помогли мне разобраться в своем двойственном отношении к адмиралу и сделать, как я думаю, правильный выбор из двух представлений о Колумбе.