Текст книги "Судьба революции. Факты, оценки, выводы об истории борьбы в большевистской партии. Февраль – октябрь 1917 г."

Революция в России

Революция в России

То, что сейчас происходит в России, войдет навсегда в историю как одно из величайших ее событий. Наши дети, внуки и правнуки будут говорить об этих днях как о начале новой эпохи в истории человечества. Русский пролетариат восстал против самого преступного из режимов, против самого отверженного из правительств. Народ Петрограда поднялся против самой бесчестной и самой кровавой из войн. Столичные войска стали под красное знамя мятежа и свободы. Царские министры арестованы. Министры Романова, повелителя старой России, организаторы всероссийского самовластья, посажены народом в одну из тех тюрем, которые до сих пор раскрывали свои кованые ворота только для народных борцов. Этот один факт дает истинную оценку событий, их размаха и могущества. Могучая лавина революции в полном ходу, – никакая сила человеческая ее не остановит.

Перенесение знамен в Таврический дворец. 1917 г.

У власти стоит, как сообщает телеграфная проволока, Временное правительство[40]40
  Телеграммы американской прессы смешивали Комитет Думы и Временное правительство. Как известно, Временное правительство, образовавшееся только 2 марта 1917 г., возглавлялось князем Львовым и состояло в большинстве из кадетов. Из правых в него входил Гучков (военный министр), из левых же в его составе был лишь один Керенский (министр юстиции).


[Закрыть] в составе представителей думского большинства, под председательством Родзянки. Это Временное правительство – исполнительный комитет либеральной буржуазии – не шло к революции, не вызывало ее и не руководит ею. Родзянки и Милюковы подняты к власти первой высокой волной революционного прибоя. Они больше всего боятся, как бы не захлебнуться в нем. Заняв места, которые еще не остыли после министров, переведенных в одиночные камеры тюрьмы, вожди либеральной буржуазии готовы считать революцию законченной. Такова же мысль и надежда всей мировой буржуазии. Между тем революция только началась. Ее движущей силой являются не те, что выбрали Родзянку[41]41
  Михаил Владимирович Родзянко (1859–1924) – политический деятель, крупнейший вождь партии октябристов, поддерживавшей царское правительство в течение 10 лет. Родзянко отражал ватой партии интересы помещиков. В 1912 г., после образования IV Государственной думы, Родзянко занял пост председателя Думы. В последние дни перед революцией Родзянко прилагал все меры к ее предотвращению. Ему принадлежит знаменитая телеграмма Николаю, где он просит последнего, в интересах монархии, сменить кабинет министров и создать новый, опирающийся на «народное доверие». После февраля Родзянко возглавляет русскую контрреволюцию, группировавшуюся вокруг Исполнительного комитета членов бывшей Государственной думы. После Октябрьской революции Родзянко является одним из руководителей белой эмиграции.


[Закрыть] и Милюкова. И не в исполнительном комитете третьеиюньской Думы[42]42
  IV Государственная дума состояла в большинстве из монархистов и октябристов, оказавших полную поддержку Столыпину в разгроме II Думы 3 июня 1907 г. Роспуск II Думы завершал собой эпоху революции 1905–1907 гг., являясь выражением факта временной победы самодержавия. Именно как сигнал поражения революции и был этот акт оценен в свое время Лениным, сделавшим из этого соответствующие политические выводы, в центре которых стоял тезис о необходимости участия в выборах в III Думу и работы в легальных рабочих организациях в целях собирания сил.


[Закрыть] найдет революция свое руководство.

Юнкера на Дворцовой площади

Голодные матери голодающих детей негодующе подняли к окнам дворцов свои истощенные руки, и проклятье этих женщин народа прозвучало как голос революционного набата. Вот где начало событий. Рабочие Петрограда дали тревожный гудок; сотни тысяч высыпали из заводов на мостовые города, которые уже знают, что такое баррикады. Вот где сила революции! Всеобщая стачка потрясла мощный организм столицы, парализовала государственную власть, загнала царя в одну из его золоченых трущоб. Вот где путь революции! Войска петроградского гарнизона, как ближайший отряд всероссийской армии, откликнулись на призыв восставших масс и сделали возможным первые крупные завоевания народа. Революционная армия – вот кому будет принадлежать решающее слово в событиях революции.

Сообщения, какие мы имеем сейчас, неполны. Была борьба. Министры монархии не ушли без боя. Шведские телеграммы говорят о взорванных мостах, о стычках на улицах, о восстаниях в провинциальных городах. Буржуазия, со своими полковниками Энгельгардтами[43]43
  Борис Александрович Энгельгардт (1877–1962) – российский политический и военный деятель. Участник Русско-японской войны (1904–1905). Во время Февральской революции 1917 г. – комендант Петрограда. Октябрьский переворот 1917 г. воспринял враждебно, участник Белого движения.


[Закрыть] и цензорами Гронскими[44]44
  Павел Павлович Гронский (1883–1937) – российский общественный и политический деятель, юрист. Видный участник Февральской революции 1917 г. После Октябрьского переворота 1917 г. – в оппозиции, бежал на юг России, сотрудничал с Деникиным.


[Закрыть], стала у власти, чтоб «восстановить порядок». Это ее собственные слова. Первый манифест Временного правительства призывает граждан к спокойствию и к мирным занятиям. Как будто очистительная работа народа завершена, как будто железная метла революции уже вымела дотла реакционную нечисть, которая скоплялась веками вокруг покрытой бесчестьем романовской династии!

Нет, рано Родзянки и Милюковы заговорили о порядке, и не завтра еще наступит спокойствие на всколыхнувшейся Руси. Пласт за пластом будет теперь подниматься страна – все угнетенные, обездоленные, обобранные царизмом и правящими классами – на всем необъятном пространстве всероссийской тюрьмы народов. Петроградские события – только начало.

Во главе народных масс России революционный пролетариат выполнит свою историческую работу: он изгонит монархическую и дворянскую реакцию из всех ее убежищ и протянет свою руку пролетариату Германии и всей Европы. Ибо нужно ликвидировать не только царизм, но и войну.

Уже вторая волна революции перекатится через головы Родзянок и Милюковых, озабоченных восстановлением порядка и соглашением с монархией. Из собственных своих недр революция выдвинет свою власть – революционный орган народа, идущего к победе. И главные битвы, и главные жертвы еще впереди. И только за ними последует полная и подлинная победа.

Последние телеграммы из Лондона говорят, что царь Николай хочет отречься от престола в пользу своего сына. Этой сделкой реакция и либерализм хотят спасти монархию и династию. Поздно! Поздно! Слишком велики преступления, слишком чудовищны страдания, – и слишком велик размах народного гнева!

Поздно, слуги монархии! Поздно, либеральные гасители! Лавина революции пришла в движение – никакая сила человеческая ее не остановит.

Новый мир. № 937. 1917. 16 (3) марта

Что же дальше?
Итоги и перспективы

Вместо предисловия

Со дня наступления на внешнем фронте, с 18 июня, началось отступление революции на фронте внутреннем. Это отступление, руководимое официальной «демократией», приняло после дней 3–5 июля панический характер. Сейчас оно представляет несколько более упорядоченный вид, не приостанавливаясь, однако, ни на один час. Война на наших глазах пожирает революцию. А так как войной командуют генералы, то они же прибирают к рукам действительную власть.

На чем это остановится? Для прогноза нужно себе прежде всего отдать отчет в характере тех сил, которые борются на политической сцене или… без борьбы капитулируют на ней. Такова задача настоящего очерка.

Первые две главы написаны до Московского совещания. Мы их оставляем в неизменном виде. Пытаясь предугадать смысл и последствия московского священнодействия, мы исходили не из заявлений лидеров и декламаций газет (никогда, кажется, лидеры и газеты не лгали, как теперь), а из классовых интересов и политических действий: этот рекомендованный Марксом метод несравненно более надежен.

Даже после того, как Временное правительство разоружило революционный Петербург и над красным знаменем утвердило казацкую пику, оно не посмело провоцировать петербургских рабочих зрелищем совещания, которое назвали государственным, чтоб не назвать антинародным. «Живые силы» были приглашены в благочестивую и спокойную Москву. Но московский пролетариат встретил незваных гостей стачкой протеста и презрения. Отомщенный пролетариат Петербурга вздохнул в тот день полной грудью.

С позволения московских товарищей-рабочих посвящаю им эту брошюру.

Что случилось?

Никто не говорит толком, для чего собирается Московское совещание. Более того: все будущие участники совещания заявляют, искренне или лицемерно, что они не знают, для чего, собственно, их приглашают в Москву. При этом почти все отзываются о совещании недоверчиво или пренебрежительно. Между тем все едут. Что за причина такая?

Если оставить в стороне пролетариат, который занимает особое место, то участники Московского совещания распадаются на три группы: представительство капиталистических классов, организации мелкобуржуазной демократии и правительство.

А.Ф. Керенский встречает казаков, прибывших с фронта

Имущие классы полнее всего представлены кадетской партией. За нею стоят помещики, организации торгово-промышленного капитала, финансовые клики, профессорские корпорации. У каждой из этих групп имеются свои особые интересы и политические виды. Но общая опасность со стороны рабочих, крестьянских и солдатских масс сплачивает капиталистические классы в один союз контрреволюции. Не прекращая своих монархических интриг и заговоров, дворянско-бюрократические и штабно-генеральские круги считают, однако, необходимым до поры до времени поддерживать кадетов. С своей стороны, буржуазные либералы, подозрительно косясь на монархические клики, очень, однако, ценят их поддержку против революции. Таким образом, кадетская партия превращается в обобщенное представительство крупной и средней собственности всех категорий. Все притязания имущих, все домогательства эксплуататоров сливаются сейчас в капиталистическом цинизме и империалистическом бесстыдстве Милюкова. Его политика состоит в том, чтоб подстерегать все неудачи революционного режима, все его злоключения и беды и, пользуясь до поры до времени «сотрудничеством» меньшевиков и эсеров, компрометировать их этим сотрудничеством и дожидаться своего часа. А за спиною Милюкова дожидается своего часа Гурко[45]45
  Владимир Иосифович Гурко (Ромейко-Гурко) (1862–1927) – российский государственный деятель, действительный статский советник, сподвижник П.А. Столыпина. Занимал ряд государственных должностей. Октябрьскую революцию 1917 г. не принял, активно участвовал в организации «Правого центра», затем в Белом движении, впоследствии эмигрировал.


[Закрыть].

Эсеро-меньшевистская лжедемократия опирается на крестьянские массы, мелкий городской люд и на отсталых рабочих; при этом чем дольше, тем больше обнаруживается, что главная сила – в эсерах, а меньшевики – сбоку припеку. Под руководством этих двух партий Советы, поднятые сперва полустихийным напором масс на огромную высоту, с часу на час теряют свое значение и сходят на нет. Где причина? Маркс отмечал, что маленькие «великие люди» мещанства, когда история дает им щелчок в нос, никогда не ищут причины своих неудач в своей собственной несостоятельности, а непременно открывают чей-нибудь подвох или интригу. Как же было Церетели не ухватиться за «заговор» 3–5 июля для объяснения жалкого провала всей своей политики? Когда Либеры, Гоцы[46]46
  Абрам Рафаилович Гоц (1882–1940) – политический деятель, один из основателей партии эсеров и один из главных руководителей ее с начала Февральской революции. В эпоху Временного правительства Гоц был руководителем эсеровской фракции ЦИК. Он возглавлял тогда правый центр, который поддерживал Керенского. В октябрьские дни Гоц был организатором юнкерского восстания в Питере, от которого он отрекся после его поражения. На процессе эсеров 1922 г. Гоц был руководителем той группы обвиняемых, которая оставалась враждебной пролетарской революции.


[Закрыть] и Войтинские[47]47
  Владимир Савельевич Войтинский (1885–1960) – революционер и экономист. Когда-то был большевиком и играл видную роль в большевистской ссылке. В эпоху Временного правительства А.Ф. Керенского Войтинский был одним из лидеров ЦИКа, руководя меньшевистской фракцией последнего. Эмигрировал, в последние годы жизни окончательно отказался от марксизма.


[Закрыть] спасли устои порядка от «анархии», которая им, впрочем, не угрожала, эти господа искренно верили, что им, подобно гусям, спасшим Капитолий[48]48
  В 390 г. до н. э. галлы захватили Рим, но часть горожан укрылась в Капитолии. Согласно легенде, священные гуси, содержавшиеся в храме Юноны, подняли шум при попытке галлов пробраться в Капитолий ночью. Крики птиц разбудили стражу, штурм был отбит.


[Закрыть], полагается награда. И когда они заметили, что неуважение к ним буржуазии выросло прямо пропорционально их усмирительному усердию против пролетариата, они были поражены. Церетели, сам Церетели, великий маг общих мест, оказался выкинут за борт, как слишком революционный балласт. Совершенно ясно: пулеметный полк «сорвал» революцию.

И если Церетели со своей партией оказался в лагере контрразведки, Половцева[49]49
  Александр Александрович Половцев (1867–1944) – российский дипломат. В ноябре 1917 г. назначен комиссаром Павловского дворца похудожественней части. Первый директор Павловского дворца-музея. В 1918 г. пешком перешел границу с Финляндией, затем уехал во Францию и вскоре поселился в Париже, где открыл антикварный магазин.


[Закрыть] и юнкеров, помогая им разоружать рабочих в интересах контрреволюции, то виною тому не политическая линия Церетели, а выступление совращенного большевиками пулеметного полка. Такова философия истории политических банкиров мещанства!

На самом деле дни 3–5 июля потому стали поворотным моментом в развитии революции, что они обнаружили полную неспособность руководящих партий мелкобуржуазной демократии взять в свои руки власть. После жалкого крушения коалиционного правительства не было, казалось, другого исхода, кроме взятия всей власти Советами. Меньшевики и эсеры, однако, не решались. Взять власть, рассуждали они, – значит рассориться с банкирами и дипломатами, это – авантюризм. И когда, несмотря на грозный смысл событий 3–5 июля, вожди Совета продолжали гоняться за Ефремовым, имущим классам стало окончательно ясно, что советские политики стоят перед ними так, как мелкий лавочник стоит перед банкиром: со шляпою в руке. Это именно и придало духу контрреволюции.

Весь предшествующий период революции стоит под знаком так называемого двоевластия. Эта характеристика, исходящая от либералов, в сущности, очень поверхностна. Дело не в том только, что рядом с правительством стоял Совет, который выполнял целый ряд правительственных функций: Даны и Церетели всегда ведь готовы сделать все, что от них зависит, чтобы «безболезненно» ликвидировать раздвоение власти, передав ее целиком правительству. Но суть в том, что за Советом и за правительством стояли два разных режима, опиравшиеся на разные классы.

Демонстрация солдатских жен

За Советом стояли рабочие организации, вытеснившие на каждом заводе самодержавие капиталиста и устанавливавшие в предприятии республиканский режим, который, однако, несовместим с капиталистической анархией и требует неотвратимо общегосударственного контроля над производством. В отстаивании прав собственности капиталисты искали опоры наверху, в правительстве, толкали его со все возрастающей энергией против Советов и заставляли его убеждаться, что ему не хватает самостоятельного аппарата, то есть орудия репрессий над рабочими массами. Отсюда вопли против двоевластия.

За Советом стояли выборные организации в армии и весь вообще режим солдатской демократии. Временное правительство, идущее нога в ногу с Ллойд Джорджем[50]50
  Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945) – английский государственный деятель и дипломат, один из лидеров партии либералов. В 1916–1922 гг. занимал пост премьер-министра. После Октябрьского переворота 1917 г. в России выступал за военную интервенцию и блокаду Советской России.


[Закрыть], Рибо и Вильсоном[51]51
  Вудро Вильсон (1856–1924) – американский государственный деятель. В 1913–1921 гг. президент США от демократической партии. Противник рабочего движения. Один из организаторов военной интервенции против Советской России. Сторонник идеи расчленения нового Советского государства.


[Закрыть], признающее старые обязательства царизма и действующее старыми методами тайной дипломатии, не могло не наталкиваться на враждебное сопротивление нового армейского режима. Это сопротивление на верхах преломлялось в крайне ослабленном виде, через Совет. Отсюда жалобы, особенно со стороны генералитета, на двоевластие.

Л.Д. Троцкий на красноармейском митинге

Наконец, и крестьянский Совет, несмотря на жалкий оппортунизм и грубый шовинизм (имеется в виду так называемый социал-шовинизм – направление международного социал-демократического движения, сторонники которого так или иначе поддержали агрессивные, империалистические устремления правительств своих стран. Особенно ярко проявился в годы Первой мировой войны. – Примеч. ред.) своих вождей, стоял под все возрастающим давлением с низов, где захваты принимали тем более угрожающую форму, чем более им сопротивлялось правительство. До какой степени это последнее являлось орудием крупной собственности, лучше всего видно из того, что последний запретительно-полицейский циркуляр Церетели ничуть не отличался от циркуляров кн. Львова. И поскольку на местах советы и крестьянские комитеты пытались установить новый земельный режим, они попадали в жестокое противоречие с «революционной» властью, которая все более превращалась в цепную собаку частной собственности.

Похороны жертв Февральской революции у Гостиного двора. 1917 г.

Дальнейшее развитие революции означало переход всей власти к Совету и использование этой власти в интересах трудящихся против собственников. Но углубление борьбы против капиталистических классов должно было неминуемо отвести в среде трудящихся масс первую роль самому решительному классу, то есть промышленному пролетариату. Для введения контроля над производством и распределением пролетариат имел крайне ценные образцы на Западе, прежде всего в так называемом военном социализме Германии. Но так как у нас эта организующая работа может быть произведена только на основе аграрной революции и под руководством действительно революционной власти, контроль над производством и его постепенная организация были бы целиком направлены против интересов капитала. В то время как имущие классы стремились через Временное правительство установить режим «крепкой» капиталистической республики, – полновластие Советов, отнюдь еще не означая «социализма», сломило бы во всяком случае сопротивление буржуазии и – в зависимости от наличных производительных сил и положения на Западе – направляло бы и преобразовывало экономическую жизнь в интересах трудящихся масс. Сбросив с себя оковы капиталистической власти, революция стала бы перманентной, то есть непрерывной, она применяла бы государственную власть не для того, чтобы упрочить режим капиталистической эксплуатации, а, наоборот, для того, чтобы преодолеть его. Ее окончательный успех на этом пути зависел бы от успехов пролетарской революции в Европе. С другой стороны, русская революция способна была дать тем более могущественный толчок революционному движению на Западе, чем решительнее и мужественнее она преододевала сопротивление собственной буржуазии. Такова была и остается единственно реальная перспектива дальнейшего развития революции.

Братская могила на Марсовом поле для жертв Февральской революции 1917 г.

Но фантазерам филистерства эта перспектива представлялась «утопической». Чего они хотели? Они этого сами никогда не умели формулировать. Церетели говорил во всех падежах о «революционной демократии», явно не понимая, что это такое. Не только эсеры, привыкшие плавать в волнах демократической фразеологии, но и меньшевики совершенно отбросили в сторону классовый критерий, как только он начал слишком явно уличать мелкобуржуазный характер их политики. Режим «революционной демократии» все объясняет и все оправдывает. И когда старые охранники засовывают грязные пальцы в карман к большевику, то это делается не иначе как во имя «революционной демократии»… Но не будем забегать вперед.

Предоставляя власть буржуазии или «нейтрализуя» власть путем коализации, эсеро-меньшевистская демократия фактически обезглавливала революцию. С другой стороны, отстаивая Советы, как свои органы, мелкобуржуазная демократия фактически препятствовала правительству создать административный аппарат на местах. Правительство оказывалось не только бессильно на добро, но малосильно на зло. Советы, носившиеся с довольно широкими планами, ни одного из них не могли провести в жизнь. Насаждаемый сверху режим капиталистической республики и формировавшийся снизу режим рабочей демократии парализовали друг друга. Всюду, где они сталкивались, возникали бесчисленные конфликты. Министр и комиссары усмиряли орган революционного самоуправления, командиры скрежетали зубами против армейских комитетов, Советы метались между массой и правительством. Кризис следовал за кризисом, приходили и уходили министры. Раздражение на низах было тем острее, чем более растерянный и бессистемный характер имели нажимы власти. А сверху вся жизнь представлялась сплошным разливом «анархии».

Ясно, что малодушно-двойственный режим мещанской «демократии» был внутренне несостоятелен. И чем глубже были стоящие перед революцией проблемы, тем болезненнее обнаруживалась эта несостоятельность. Вся государственная постройка стояла на голове или на двух-трех головах. Неосторожный жест Милюкова, Керенского или Церетели грозил всегда обрушить ее целиком. И чем дальше, тем резче становилась альтернатива: либо Совет должен взять власть, либо капиталистическое правительство должно смести Советы. Нужен был только внешний толчок, чтобы окончательно выбить из равновесия все здание. Таким внешним толчком для внутренне обреченной системы явились события 3–5 июля. Мелкобуржуазная «идиллия», основанная на «мирном» сожительстве двух исключающих друг друга режимов, получила смертельный удар. А Церетели получил возможность записать в свои мемуары, что его план спасения России оказался сорван пулеметным полком.

Элементы бонапартизма

Мелкий лавочник – человек трезвенный: он паче всего боится «рисковать». Но в то же время он и величайший фантаст: каждый мелкий лавочник надеется стать Ротшильдом[52]52
  Ротшильды – известная династия банкиров, предпринимателей и общественных деятелей. Европейский род еврейского происхождения, который основал европейское банковское дело в конце XVIII в. Считается, что на протяжении XIX в. династия обладала самым большим частным состоянием в мире и до настоящего момента времени самым большим состоянием в современной истории.


[Закрыть]. Это сочетание худосочной трезвенности с бесплодной фантастикой составляет самую сущность мелкобуржуазной политики. Не следует думать, писал Маркс, будто представителями мелкой буржуазии непременно должны быть скаредные торгаши. Нет, по своему умственному уровню они могут высоко стоять над забитым мещанством. Но «выразителями идеи мелкого буржуа их делает то, что их мысль не выходит из тех рамок, в которых заключена его жизнь, что поэтому они теоретически приходят к тем же задачам и тем же решениям, к которым мелкий буржуа приходит практически».

Санчо Панса воплощает пошлую трезвенность. Но ему отнюдь не чужда романтика: иначе он не пошел бы за Дон Кихотом. Трезвенность мелкобуржуазной политики наиболее законченно и потому наиболее отталкивающе выражает Дан. Церетели дает сочетание этой трезвенности с романтикой. «Только дурак ничего не боится!» – сказал Церетели Мартову[53]53
  Лев Мартов (Юлий Осипович Цедербаум) (1873–1923) – российский политический деятель, один из лидеров партии меньшевиков. Мартов выступал против заключения мирного договора России с Германией. В мае 1918 г. был делегатом Всероссийского совещания меньшевиков. 14 июня 1918 г. его исключили из состава ВЦИК вместе с рядом других меньшевиков по обвинению в содействии контрреволюции, в поддержке белочехов, участии в антисоветских правительствах, образовавшихся на востоке страны, в организации восстаний против Советской власти. В конце 1918 г. он все же пришел к выводу о необходимости принять «советский строй как факт действительности», по-прежнему требуя его демократизации.


[Закрыть]. Благонамеренный мещанский политик, наоборот, боится всего: он боится разгневать своих кредиторов, он боится, что дипломаты примут всерьез его «пацифизм», а больше всего он боится власти. Так как «дурак ничего не боится», то мелкобуржуазный политик считает, что всесторонней трусостью он себя страхует от глупости. И в то же время он надеется стать Ротшильдом: вставив два-три слова в дипломатическую ноту Терещенко, он надеется приблизить мир; князю Львову он надеется внушить свои вернейшие средства против гражданской войны. А кончает великий мелкобуржуазный умиротворитель тем, что разоружает рабочих, отнюдь не разоружая ни Половцева, ни Каледина. И когда вся эта политика рассыпается прахом от первого серьезного толчка, Церетели и Дан объясняют всем, кто им хочет верить, что революция отброшена назад не неспособностью мелкобуржуазной демократии взять в свои руки власть, а «мятежом» пулеметного полка.

В течение многолетних споров о характере русской революции меньшевизм доказывал, что носительницей революционной власти станет у нас мелкобуржуазная демократия. Мы доказывали, что мещанская демократия уже неспособна справиться с этой задачей и что довести революцию до конца способен только пролетариат, опирающийся на народные низы. Теперь история подвела дело так, что меньшевизм оказался политическим представительством мелкобуржуазной демократии, чтобы на собственном примере доказать ее полную неспособность взять на себя руководящую роль в революции.

В «Рабочей газете», в этом органе поддельного, Дановского, данизированного «марксизма», делаются попытки наклеить на нас кличку «третьеиюльцев». Что в движении 3 июля мы всеми симпатиями нашими были с рабочими и солдатами, а не с юнкерами, Половцевым, Либером и контрразведкой, это несомненно. Мы бы заслуживали презрения, если бы это было иначе. Но пусть поостерегутся банкроты «Рабочей газеты» слишком напирать на 3 июля, ибо это ведь день их политического самоупразднения. Кличка третьеиюльцев может легко повернуться к ним другим концом. 3 июня 1907 г. хищные клики царской России совершили государственный переворот, чтобы захватить в свои руки государственную власть. 3 июля 1917 г., в момент глубочайшего кризиса революции, мелкобуржуазные демократы громогласно провозгласили, что они не способны и не хотят взять в свои руки власть. С ненавистью отшатнувшись от революционных рабочих и солдат, которые требовали от них выполнения элементарного революционного долга, третьеиюльцы заключили союз с подлинными третьеиюньцами в целях обуздания, разоружения и заточения социалистических рабочих и солдат. Предательство мелкобуржуазной демократии – вот что изменило соотношение сил, как это уже не раз бывало в истории революции.

В этих условиях строилось последнее министерство, которое Скобелев[54]54
  Матвей Иванович Скобелев (1885–1938) – российский социал-демократ, меньшевик. Депутат IV Государственной думы. Министр труда Временного правительства. Октябрьский переворот большевиков не принял. В 1920 г. эмигрировал во Францию, но в 1925 г. вернулся. Расстрелян по обвинению в террористической деятельности.


[Закрыть] с благодарной почтительностью подмастерья по отношению к мастеру называет не иначе как «правительством Керенского». Безвольный, бессильный, расхлябанный режим мелкобуржуазной демократии уперся в личную диктатуру.

Под фирмой так называемого двоевластия шла борьба двух непримиримых классовых тенденций: империалистической республики и рабочей демократии. Пока борьба оставалась неразрешенной, она парализовала революцию и неизбежно порождала явления «анархии». Руководимый политиками, которые всего боятся, Совет не смел брать власть. Представительница всех клик собственности, кадетская партия, еще не могла взять власть. Оставалось искать великого примирителя, посредника, третейского судью.

Еще в середине мая Керенский был назван в заседании Петербургского совета «математической точкой русского бонапартизма». Уже эта бестелесная характеристика показывает, что дело шло не о личности Керенского, а об его исторической функции (деятельности, роли). Было бы неосмотрительно утверждать, что Керенский сделан из того же материала, как и первый Бонапарт; это нужно считать по меньшей мере недоказанным. Но популярность его, разумеется, не случайна. Керенский оказался ближе и понятнее всех всероссийской обывательщине. Защитник по политическим делам, «социал-революционер», который стоял во главе трудовиков, радикал без какой бы то ни было социалистической школы, Керенский полнее всего отражал первую эпоху революции, ее «национальную» бесформенность, занимательный идеализм ее надежд и ожиданий. Он говорил о земле и воле, о порядке, о мире народов, о защите отечества, героизме Либкнехта[55]55
  Вильгельм Либкнехт (1826–1900) – немецкий социал-демократ, парламентарий, один из основателей Социал-демократической партии Германии, друг и соратник Маркса и Энгельса. В 1867–1870 гг. депутат рейхстага Северогерманского союза. Участник II Интернационала. В 1878–1890 гг. руководил Социал-демократической партией, когда она фактически существовала подпольно.


[Закрыть], о том, что русская революция должна поразить мир своим великодушием, и размахивал при этом красным шелковым платочком. Полупроснувшийся обыватель с восторгом слушал эти речи: ему казалось, что это он сам говорит с трибуны. Армия встретила Керенского как избавителя от Гучкова. Крестьяне слышали о нем как о трудовике, о мужицком депутате. Либералов подкупала крайняя умеренность идей под бесформенным радикализмом фраз. Настороже были только передовые рабочие. Но их Советы успешно растворяли в «революционной демократии».

Войска у Государственной думы

Свобода от предрассудков доктрины позволила Керенскому первым из «социалистов» вступить в буржуазное правительство. Он же первый заклеймил именем «анархии» обострившуюся социальную требовательность масс, пригрозив еще в мае финляндцам скорпионами, и бросил свою пышную фразу о «восставших рабах», которая бальзамом пролилась на сердца всех огорченных собственников. Таким образом, его популярность представляла собою клубок противоречий, в которых отражалась бесформенность первого периода революции и безвыходность второго. И когда история открыла вакансию на третейского судью, в ее распоряжении не оказалось ближе подходящего человека, чем Керенский.

Военный министр А.Ф. Керенский со своими помощниками.

Слева направо: полковник В.Л. Барановский, генерал-майор Якубович, Б.В. Савинков, А.Ф. Керенский и полковник Туманов

«Историческое» ночное заседание в Зимнем дворце было только репетицией того политического унижения, которое «революционная» демократия подготовила для себя на Московском совещании. Все козыри в этих переговорах оказались в руках у кадетов: эсеро-меньшевистская демократия, одерживающая победы на всех без исключения демократических выборах и насмерть испуганная своими победами, смиренно просит цензовых либералов о сотрудничестве в правительстве! Так как кадеты не побоялись 3 июля подкинуть власть Совету и так как, с другой стороны, либералы не боятся взять в свои руки всю власть целиком, то ясно, что они являются господами положения.

Если Керенский был последним словом немощной советской гегемонии, то пусть теперь он станет первым словом освобождения от этой гегемонии. «До поры до времени мы принимаем Керенского, но с тем, чтобы вы перерезали пуповину, связывающую его с Советом!» – таков был ультиматум буржуазии.

«К сожалению, прения в Зимнем дворце не отличались содержательностью», – жаловался Дан, докладчик унижения в заседании исполнительных комитетов.

Трудно оценить все глубокомыслие этой жалобы со стороны парламентера «революционной» демократии, который ушел из Таврического дворца вечером еще с властью, а вернулся к утру порожним[56]56
  «Демонстрация бессилия» – ночное шествие членов петроградской городской думы 25 октября 1917 г. к Зимнему дворцу после начала его штурма большевиками с целью оказать поддержку идущим на гибель министрам Временного правительства и их защитникам.


[Закрыть]. Свою долю власти вожди эсеров и меньшевиков почтительно сложили у ног Керенского… Кадеты милостиво приняли этот дар: они-то во всяком случае смотрели на Керенского не как на великого третейского судью, а только как на передаточную инстанцию. Брать всю власть в свои руки немедленно было бы для них слишком опасно ввиду неизбежного революционного отпора масс. Гораздо разумнее было предоставить «независимому» отныне Керенскому при содействии Савинковых[57]57
  Борис Викторович Савинков (1879–1925) – российский политический деятель. Один из создателей боевой организации партии эсеров. После Октябрьского переворота эмигрировал из России, участвовал в антибольшевистском движении. В 1924 г. тайно вернулся в страну, был арестован. Покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть], Авксентьевых[58]58
  Николай Дмитриевич Авксентьев (1878–1943) – политический деятель. После Февральской революции был избран членом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, председателем Всероссийского совета крестьянских депутатов, был министром внутренних дел в составе второго коалиционного Временного правительства. После Октябрьского переворота 1917 г. – один из организаторов Комитета спасения родины и революции, один из руководителей Союза защиты Учредительного собрания, за что был заключен новой властью в Петропавловскую крепость. В 1918 г. был арестован и принудительно выслан за границу.


[Закрыть] и других проложить дорогу для чисто буржуазного правительства при помощи системы все более и более разнузданных репрессий.

Новое коалиционное министерство – «правительство Керенского» – было составлено. На первый взгляд оно ничем не отличалось от той коалиции, которая так бесславно развалилась 3 июля. Ушел Шингарев[59]59
  Андрей Иванович Шингарев (1869–1918) – российский политический деятель, член партии кадетов, врач, публицист. Министр земледелия и министр финансов Временного правительства. Арестован в ноябре 1917 г., в январе 1918 г. – убит в Мариинской тюремной больнице.


[Закрыть], пришел Кокошкин; выступил Церетели, вступил Авксентьев. Некоторое понижение личного состава подчеркивало лишь, что обе стороны смотрели на кабинет как на переходный. Но гораздо важнее коренное изменение «значимости» обеих групп. Раньше – в идее, по крайней мере, – министры-социалисты считались подотчетными представителями Советов: буржуазные министры должны были служить для них прикрытием пред лицом союзников и биржи. Теперь наоборот: буржуазные министры входят, как подчиненный орган, в состав открытого контрреволюционного блока имущих (кадетская партия, торговопромышленники, союз землевладельцев, Временный комитет Думы, казачий круг, ставка, союзная дипломатия…), а министры-социалисты входят лишь как прикрытие пред лицом народных масс. Встреченный молчанием исполнительных комитетов, Керенский добился оваций обещанием не допускать восстановления монархии. Так низко пала требовательность мещанской демократии! Авксентьев призывает всех к «жертвенности», неумеренно расходуя кантиански-псаломщицкий пафос, свой основной ресурс, и, как полагается идеалисту у власти, он на помощь категорическому императиву усердно привлекает казаков и юнкеров. А выдвинувшие его крестьянские депутаты с изумлением озираются вокруг, замечая, что, прежде чем они экспроприировали помещичью землю, кто-то экспроприировал у них влияние на государственную власть.

Контрреволюционные штабы, всячески тесня армейские комитеты, широко используют их в то же время для репрессий над массами и, подрывая таким путем авторитет солдатских организаций, подготовляют их падение. Буржуазная контрреволюция имеет в своем распоряжении для тех же целей министров-социалистов, а эти последние увлекают в своем головокружительном падении те самые Советы, от которых они ныне независимы, но которые по-прежнему зависимы от министров. После отказа от власти демократическим организациям приходится ныне ликвидировать и свой авторитет. Таким образом, все приготовляется к пришествию Милюкова. А за его спиною дожидается своего часа Гурко.

Московское совещание получает свой смысл только в связи с этим общим направлением политического развития на верхах.

Кадеты до последних дней относились к совещанию не только без энтузиазма, но прямо с недоверчивостью. С нескрываемой неприязнью к путешествию в Москву относится и «Дело народа», орган той партии, которая представлена в правительстве Керенским, Авксентьевым, Савинковым, Черновым и Лебедевым[60]60
  Владимир Иванович Лебедев (1883–1956) – российский революционер, эсер, деятель Временного правительства. Был одним из идеологов правого крыла эсеров, настаивавшего на ликвидации традиционных эсеровских методов террора и на использовании всех легальных учреждений. В годы войны Лебедев был ярым социал-патриотом. В эпоху керенщины он примыкал к группе «Воля народа», будучи ближайшим помощником Керенского по военно-морским делам. В Гражданской войне Лебедев был одним из руководителей поволжской контрреволюции. Эмигрировал.


[Закрыть]. «Ехать так ехать», – пишет со вздохом «Рабочая газета», подражая тому попугаю, которого кошка тащила за хвост. Речи Рябушинских, Алексеевых, Калединых и пр. и правящей «шайки шарлатанов» отнюдь не свидетельствуют об их готовности к жертвенным объятиям с Авксентьевым. Наконец, и правительство, как сообщают газеты, не придает Московскому совещанию «решающего значения». Cui prodest? (Кому выгодно?) Кому же это совещание нужно и для чего?

Объявление командующего войсками Петроградского военного округа С.С. Хабалова о применении оружия для разгона манифестаций

Ясно как божий день, что оно целиком направлено против Советов. Эти последние не идут на совещание, их туда тащат на аркане. Совещание нужно контрреволюционным классам как опора для окончательного низложения Советов. Но почему же ответственные органы буржуазии относятся к совещанию так сдержанно? Потому что оно прежде всего нужно для упрочения «надклассовой» позиции верховного третейского судьи. Милюков боится, что Керенский выйдет с совещания слишком окрепшим и что в результате слишком затянутся политические каникулы Милюкова. А ведь каждый патриот торопится спасать отечество на свой лад.