Текст книги "Клинок молчания"

– Мне нечего сказать.

Хан Веймин еще несколько секунд глядел на него, а потом, кивнув, перевел взгляд в камеру и произнес:

– Тест окончен.

Фан Му застыл, медленно осознавая весь ужас случившегося. Он не мог не то что пошевелиться – даже моргнуть. В безмолвии он таращился на Син Чжисена. Фан Му прекрасно знал, что рядом в переговорной сидит начальство департамента, наблюдающее за происходящим через камеру, – наверняка они потрясены не меньше его. Но для Фан Му это ничего не значило. У него в голове крутился один-единственный вопрос:

Почему вы солгали мне?

Син Чжисен не поднял на него глаз. Собственно, он вообще ни на кого не смотрел, повесив голову и погрузившись в собственные мысли. Медленно выдохнул, словно стремясь выпустить воздух из легких до последней капли. И прошептал:

– О небо! Небо!

Глава 10. Будда и небеса

Храм Праджны[8]8
  Буддийский термин, обозначающий «мудрость».


[Закрыть] находился в центре города. Некогда заброшенный и полуразрушенный, он грозил исчезнуть совсем, пока люди не начали вдруг снова приходить туда для молитвы. Постепенно их становилось все больше, и теперь храм Праджны стал самым крупным из буддийских мест поклонения в Чанхоне. Густые облака дыма от курильниц и множество монахов с довольными лицами свидетельствовали о его возрастающем благополучии и успехе. Непонятно почему, но чем больше у людей становилось материальных ценностей, тем менее духовно удовлетворенными они чувствовали себя.

Неудивительно, что во дворе храма яблоку негде было упасть. Господин Чжин громко выругался, пытаясь пробиться сквозь толпу. Он нес в руках большую связку благовонных палочек.

– Черт, у вас всех что, нет дома? – возмутился он, толкнув женщину перед собой в спину.

Льян Сихай скривился, и возле его рта проступили жесткие суровые морщины. Этого было достаточно, чтобы господин Чжин замолчал. Он осторожно протянул палочки Льян Сихаю.

– Восемьсот восемнадцать юаней. – Заметив вопросительный взгляд Льян Сихая, господин Чжин быстро добавил: – Я взял самые дорогие.

Объяснение не удовлетворило его патрона.

– Дело не в потраченных деньгах, а в том, что у тебя в сердце, – сказал тот.

В ответ господин Чжин лишь недоуменно поморгал.

Льян Сихай развернулся с улыбкой и пошел к центральной курильнице.

При виде него другие расступились в стороны: в храме редко появлялись такие богатые и влиятельные посетители. Льян Сихай не обращал на них внимания; он давно привык к тому, что на него смотрят и перешептываются за спиной. Несколько минут он простоял перед курильницей, сложив руки в молитве. Потом двинулся в зал Махавиры[9]9
  Джина Махавира (599 г. до н. э. – 527 г. до н. э.) – исторический основатель джайнизма и джайнской философии, проповедник.


[Закрыть], главное помещение в любом традиционном буддийском храме.

В зале Льян Сихай с благоговением подошел к статуе Будды. Заметив его, сонный монах возле гонга сразу проснулся; его глаза загорелись, стоило ему осознать, кто к ним пожаловал. Поздоровавшись с Льян Сихаем, монах изо всех сил ударил в гонг. Прозрачный звон заставил остальных посетителей повернуть головы; казалось, один Льян Сихай не заметил его. Он смотрел только на Будду. Медленно подошел к молитвенной подушке перед статуей, опять сложил руки перед грудью и поправил положение стоп.

Он свел пятки вместе, носки расставил врозь, а потом поклонился, не спуская глаз с кончиков своих пальцев. Опустил на подушку правую руку, продолжая держать левую перед собой. Правой рукой нащупал центр подушки, согнул колени и встал на нее. Перенес левую руку на подушку, на расстояние ладони от правой. Потом прикоснулся к подушке лбом, точно между ладонями, развернув их кверху в знак полного повиновения.

Его образцовое поклонение не осталось незамеченным. Пара, молившаяся на соседних подушках, наблюдала за процессом с неприкрытым восхищением. Женщина, не удержавшись, ткнула мужа пальцем в бок:

– Только погляди на него – вот это мастерство! Тебе бы у него поучиться.

Господин Чжин тоже с восторгом смотрел, как молится Льян Сихай. Он видел, как голова босса медленно наклоняется и поднимается над подушкой. Он пытался прислушиваться, но понять, о чем говорится в молитве, так и не смог.

Несколько раз распростершись ниц, Льян Сихай развернул руки ладонями вниз и начал подниматься. Правую руку он передвинул в центр подушки, а левую вернул в молитвенное положение перед грудью. Медленно встал на ноги и выпрямился, сложив обе руки перед собой.

Закончив молитву, Льян Сихай повернулся к старому монаху, который вошел в зал, пока он лежал ниц, и ждал в молчании возле статуи Будды.

– Настоятель Чжинхен! – обратился к нему Льян Сихай с поклоном.

Настоятель широко улыбнулся, возвращая поклон.

– Милостивый Льян, вот вы и вернулись!

– Да, – просто ответил Льян Сихай.

– В последний раз вы пожертвовали храму триста тысяч юаней, а у меня даже не было возможности смиренно вас поблагодарить…

– Не надо благодарностей, наставник, – быстро ответил Льян Сихай. – Я сделал то, что должно.

– Вы обратились к Будде всем сердцем, поэтому Будда благословил вас и будет защищать, – монах приветливо кивнул.

С почтением и трепетом в голосе Льян Сихай произнес:

– Амитабха. – Это было священное имя Будды с запада, с «Чистой земли». Каждый, кто повторяет это имя и в мыслях сосредоточен на Будде, возродится в раю, достигнув совершенного просветления.

На выходе из храма лицо Льян Сихая сияло искренней улыбкой.

* * *

Настроение в конференц-зале Департамента общественной безопасности было мрачнее некуда. Неожиданные события второй половины дня превратили и без того сложное и запутанное дело в сущий кошмар.

После завершения теста на полиграфе Хан Веймин представил два набора противоречащих друг другу результатов. Первая часть теста давала четкий отрицательный ответ, вторая – четкий положительный. Хан Веймин объяснял это тем, что Син Чжисен не лгал полиции. Однако в отель он пришел не на обычную встречу. Вслух Хан Веймин этого не сказал, но все понимали, что по результатам теста Син Чжисен явился в отель «Бэй-Сити», чтобы кого-то убить. Просто в итоге он убил не того человека.

Помимо низкого торжественного голоса Хан Веймина, в конференц-зале не раздавалось ни звука. Участники совещания сидели, погруженные в раздумья, и даже высокопоставленное начальство не торопилось делиться своими заключениями.

После того как Хан Веймин закончил с отчетом, комиссар затушил сигарету и обвел комнату взглядом. Затем объявил, что полиция не может допустить в этом деле ни малейшей ошибки и потребуется дальнейшее расследование. На этом совещание завершилось.

По одному участники стали выходить из конференц-зала, и очень скоро в нем остались только Хан Веймин, Бьян Пинь и Фан Му. Бьян Пинь поглядел на своего профайлера: тот сидел, застыв в кресле, и смотрел в стол. Кажется, он не шелохнулся с начала совещания.

Вздохнув, Бьян Пинь повернулся к Хан Веймину.

– Идемте поужинаем, Мастер Хан, – негромко сказал он.

– Нет-нет. Я не голоден. – Лицо Хан Веймина было бледным. – С работой здесь я закончил и хочу уехать как можно скорее.

* * *

Фан Му подвез Хан Веймина назад в отель. Бьян Пинь их сопровождал. После того как полиграфолог вылез, Фан Му с Бьян Пинем немного посидели в припаркованной машине, в молчании куря сигареты.

Бьян Пинь выкинул окурок в окно и издал очередной тяжкий вздох.

– Мне пора обратно.

– Я вас отвезу. – Фан Му завел мотор.

– Не стоит. Мне надо подумать, так что я лучше прогуляюсь, – объяснил Бьян Пинь, вылезая из машины. – Увидимся завтра.

Фан Му опустил голову. Он совсем упал духом; в машине воцарилось молчание. Вдруг он ощутил желание как следует выпить. Очень кстати увидел в конце улицы небольшой ресторанчик. Неоновая вывеска так и зазывала к себе.

Фан Му нажал на газ, подчиняясь зову.

* * *

За какой-то час Фан Му опустошил четыре бутылки пива, которые теперь стояли в ряд перед ним. К еде он так и не прикоснулся. Алкоголь уже заметно ударил ему в голову; щурясь, Фан Му пытался сосредоточиться на котелке с кипящим бульоном в центре стола. Сквозь туман он внезапно осознал нечто важное: его мозг – такой же котелок, где все варится и кипит.

Старый Син обманул его. Такого Фан Му не ожидал. Он не жалел об усилиях, потраченных впустую, – куда больше его задело предательство со стороны человека, которому он полностью доверял. Может ли он и дальше полагаться на свои суждения? Каково значение их недавних открытий? Мог ли человек, замешанный в подобных делах, действительно быть невиновен? Работал Дин Сучен под прикрытием или был просто сообщником Син Чжисена?

– Вот это да!

На периферии затуманенного зрения Фан Му медленно возникла расплывчатая фигура. Он с трудом поднял голову, пытаясь сосредоточиться. После мучительно долгой паузы ему удалось наконец узнать и человека, и голос. Это был Хан Веймин.

Эксперт-полиграфолог сел за стол напротив Фан Му, пересчитал глазами пустые бутылки и усмехнулся:

– Ничего себе у вас жажда, юный Фан!

Ответа он не ждал; вместо этого позвал официанта и сделал заказ:

– Еще четыре бутылки пива и две порции ребрышек.

Когда еда и напитки прибыли, Хан Веймин немедленно принялся за первую бутылку. Казалось, он не обращает никакого внимания на Фан Му, неотрывно глядевшего на него.

В голове у молодого профайлера вихрем кружились мысли. Вне всякого сомнения, Хан Веймин – честный полицейский, но ведь это он изобличил Син Чжисена. Получалось – по искаженной алкоголем логике, – что это полиграфолог виноват в том, что он теперь чувствует себя преданным и озлобленным.

Хан Веймин ощутил на себе пристальный взгляд, но глаз не поднял. Между глотками пива он заметил вскользь:

– Поешьте что-нибудь. Можете и дальше меня ненавидеть, но вам надо поесть.

Продолжая буравить эксперта пустыми глазами, Фан Му взялся за палочки. Он выловил из котелка кусок мяса и уронил себе на тарелку. Несколько секунд посидел неподвижно, а потом сказал:

– Нет. Я вас не ненавижу.

Хан Веймин рассмеялся и посмотрел на Фан Му.

– Мы с вами оба специалисты по человеческому поведению. Так что не отрицайте, – сказал он, сухо ухмыльнувшись. – Это написано у вас на лице.

Мгновение Фан Му молчал. Потом, закипая, внезапно ударил пивным бокалом по столу.

– Почему вы просто не оставили Старого Сина в покое? – выкрикнул он.

Его вспышка привлекла внимание других посетителей. Они стали оборачиваться на Фан Му, который сидел, красный и смущенный, напротив Хан Веймина, по-прежнему спокойного и собранного. Однако шоу не возобновилось, и вскоре посетители уже вернулись к своим тарелкам и стаканам.

Хан Веймин заметил, что бокал в руке профайлера раскололся. Он нахмурил брови и дал официанту знак его заменить.

Фан Му было наплевать. Он чувствовал себя опустошенным, все тело болело, голова клонилась вниз. Официант подскочил забрать бокал; когда холодное стекло вынули у Фан Му из руки, он вдруг ощутил пульсирующую боль. Поднеся ладонь к лицу, увидел порез. Неглубокий, но из раны уже текла кровь. Словно из тумана, вдруг появилась белая салфетка – Хан Веймин передал ее Фан Му, чтобы тот перевязал руку.

Молодой человек зажал салфеткой порез. Подняв голову, он увидел, что Хан Веймин отложил палочки и закурил сигарету. Он медленно затягивался, не сводя глаз с Фан Му.

– Дело не в том, что я не оставил его в покое. Он сам сделал это с собой, – медленно, размеренно заговорил Хан Веймин. – Он сделал то, чего не должен делать ни один полицейский.

– Старый Син никогда не стал бы убивать без веской причины… – запротестовал Фан Му.

– Нет веской причины для убийства! – поднял голос Хан Веймин. – Любое другое преступление можно простить. Но убийство – никогда!

Он отчетливо произносил каждое слово; его лицо было суровым, а глаза так и пронзали Фан Му. Не в силах сопротивляться такому напору, тот поник.

– Старого Сина подставили, – запинаясь, пробормотал он себе под нос.

– Это очевидно. – Хан Веймин прикурил новую сигарету. – Если я не ошибаюсь, вы знаете об этом деле больше, чем любой из нас.

Фан Му попытался возразить, но Хан Веймин его перебил:

– Я не стану ничего из вас вытягивать. Если Старый Син вам доверяет и вы действительно заслуживаете его доверия, то вам придется разобраться, что там на самом деле произошло. Если найдете человека, который устроил ловушку, большинство обвинений со Старого Сина снимут. И тогда…

– Тогда что? – Фан Му поднял голову.

– Тогда он понесет справедливое наказание за свои действия, – ответил Хан Веймин тихо. – Мы с вами оба понимаем, что этого не избежать. Но сейчас это не имеет значения – главное, чтобы его не обвинили в преступлении, которого он не совершал. Желаю вам удачи.

Несколько секунд Фан Му просидел в молчании, обдумывая его слова. Потом медленно поднялся и, пошатываясь, вышел.

Хан Веймин остался за столиком. Проводив Фан Му глазами, он пробормотал:

– Вот ведь какой – ушел и не заплатил…

* * *

Уже наступила ночь, на улице похолодало. Фан Му стоял в черном коридоре; в слабых отсветах городских фонарей он видел, как пар от дыхания вылетает у него изо рта. Собравшись с духом, он позвонил в квартиру 402.

Мгновение спустя глазок в двери потемнел; Фан Му понял, что изнутри кто-то выглядывает.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Это я, Фан Му. – Он постарался говорить спокойно. – Старшая сестра, прошу, откройте дверь.

Ян Минь вздохнула с облегчением и открыла замок.

– Что ты…

Фан Му ворвался внутрь, не дав ей закончить вопрос.

– Старшая сестра, нам надо поговорить. – Тон его был предельно серьезным.

– Поговорить о чем? – Она потянула носом, учуяв алкоголь. Нахмурив брови, спросила: – Ты что, выпил?

– Да, – резко бросил в ответ Фан Му. – Где Син На?

Краска сбежала с лица Ян Минь, губы ее задрожали. Несколько секунд она стояла, не шевелясь, напуганная и потрясенная. Ее глаза расширились, и она кивнула, начиная понимать.

– Син На… – повторил он снова.

– Что со Старым Сином? – Она схватила Фан Му за руку, сжав ее с неожиданной силой. – Он что…

Фан Му почувствовал, как ее ногти впились ему в ладонь, но продолжал настаивать:

– Где Син На?

– Сначала скажи, что случилось с Сином. – Ее голос грозил вот-вот сорваться на крик. – Я ничего не скажу, если ты не скажешь.

Он поглядел в ее глаза, полные слез, которые не могли ни отступить, ни прорваться.

– На детекторе лжи сегодня днем… – Поискал нужное слово. – Результаты показали, что Старый Син правда собирался кого-то убить.

Внезапно из руки, вцепившейся в ладонь Фан Му, пропали все силы, и пальцы Ян Минь разжались. Но глаз она не отвела, хотя из них и полились слезы. Ноги женщины подкосились, и она, отступив на шаг, осела на диван возле стены.

– Старый дурак, – всхлипывала Ян Минь, всем телом содрогаясь на диванных подушках. – Что за старый дурак!

Фан Му положил руку рядом с ней на спинку дивана, не представляя, как ее утешить. Постепенно всхлипы затихли, и он тихонько спросил снова:

– Где Син На?

Слезы Ян Минь внезапно высохли. Она провела рукой по лицу и твердо произнесла:

– Уходи. Мне нечего тебе сказать.

Он присел перед ней на корточки:

– Старшая сестра, я хочу помочь Старому Сину…

– Если бы Старый Син хотел, он сам тебе рассказал бы. – Она встала. – У меня нет сил. Прошу, уходи.

Фан Му стиснул зубы и быстро обвел взглядом гостиную. Потом без предупреждения бросился к дверям спальни.

На мгновение Ян Минь остолбенела, но быстро пришла в себя и устремилась за ним. Однако ей удалось только схватить Фан Му за рукав. Он легко вырвался и распахнул дверь.

Из спальни вырвался густой аромат курительных палочек и мерный электрический гул. За дверью было темно и очень холодно. Там творилось что-то неладное.

Комната нисколько не походила на спальню молодой женщины. В ней не было кровати, не было шкафа или комода, не было туалетного столика и тумбы под телевизор. Вместо них там стоял маленький алтарь с курильницей и нечто вроде большого сундука прямо посредине. Присмотревшись, Фан Му понял, что это морозильник.

Секунду он таращился на него в шоке, потом, сам этого не заметив, сделал к морозильнику несколько шагов. И тут в него вцепились руки, изо всех сил пытаясь остановить. Словно сражаясь за собственную жизнь, Ян Минь громко закричала. Волосы, мокрые от слез, прилипли к ее лицу, в глазах стояли страх и мольба.

– Не тревожь ее! – заикалась женщина. – Дай ей покоиться в мире. – Она захлебывалась слезами. – Умоляю тебя… Она достаточно настрадалась!

Фан Му весь похолодел, начиная понимать, что лежит в морозильнике.

– Это… там… – Его голос дрогнул. Он протянул руку к рукоятке на дверце, лишившись дара речи.

Ян Минь отчаянно затрясла головой и сползла на пол. Ее пальцы продолжали цепляться за рубашку Фан Му.

– Но как же… Почему?.. – Фан Му не хотел – не мог – в такое поверить.

– Седьмого августа… наша На не пришла домой с работы… не отвечала на мобильный телефон… – Ян Минь хватала ртом воздух. – После полуночи кто-то постучал нам в дверь… Я никого не видела, там стояла только большая коробка…

Из ее груди вырвался стон отчаяния. Вся сцена заново предстала у женщины перед глазами.

– Мое дитя… Без рук, без ног… грудь отрезана… и ей засунули… разное… внутрь…

Фан Му оледенел, в висках у него застучало. Слова Ян Минь эхом отдавались у него в ушах. Он стиснул зубы с такой силой, что они, казалось, вот-вот раскрошатся.

– Кто? – хрипло спросил он. Рычание, раздавшееся из его глотки, даже отдаленно не напоминало его обычный голос. – Кто это сделал?

– Я не знаю… – Ян Минь выпустила его рукав.

Фан Му не знал, почему она перестала его держать, но, так или иначе, женщина, сломленная горем и скорбью, повалилась на пол лицом вниз и зарыдала, содрогаясь всем телом.

– Я не знаю…

– Почему вы не сообщили в полицию? – воскликнул он. – Старый Син – полицейский! Мы все полицейские!

– Он не сказал мне, почему это надо держать в секрете. Просто велел купить морозильник для нашей дочки… – Она билась на полу, заливаясь слезами. – Он сказал, что сам разберется…

– Но… почему вы оставили ее здесь? – Фан Му разрывался между ужасом и недоумением.

– Смерть ребенка – это так страшно… – Ян Минь зарыдала еще сильней. – Она была такая красивая… Она ни за что не допустила бы, чтобы ее увидели такой… У нас ничего не осталось… Мы хотели оказать ей… последнюю услугу…

Рыдания заглушили ее слова.

Фан Му поглядел на морозильник. Тот возвышался в центре комнаты, глухой к слезам матери, лежавшей перед ним. Медленно Фан Му сделал последний шаг и потянул за ручку.

То, что открылось его глазам, казалось настоящим ледяным адом.

Девушка внутри была покрыта инеем. Ее голова, слегка наклоненная влево, побелела от изморози. Но даже холод не мог скрыть страшных ран на ее лице. Влага иссохла, и кожа девушки сморщилась и потемнела. От ее красоты не осталось следа. Тело было завернуто в теплый халат – как будто родители хотели защитить ее от холода. В нем ее пропорции, в отсутствие конечностей, выглядели искаженными – как у жуткой изуродованной детской куклы.

Ян Минь словно и не заметила, что Фан Му открыл морозильник. Она лежала в прострации на полу, погрузившись в свои кошмарные воспоминания.

– Наверное, ей было очень страшно… очень страшно умирать…

Фан Му ее больше не слышал.

Когда он аккуратно закрыл дверцу морозильника, решение было уже принято.

* * *

Син Чжисена должны были увезти обратно в тюрьму. Департамент попытался скрыть новости о том, что случилось в ходе проверки на полиграфе, но вскоре весь город знал, что Син Чжисен собирался убить человека.

В день перевозки погода была холодная и безрадостная; Син Чжисен уезжал из Чанхона один, и никто не вызвался его провожать.

Полицейский фургон выехал из здания департамента, и вскоре его поглотил транспортный поток. Полтора часа спустя он уже был за границами Чанхона. А еще через тридцать минут притормозил на бензоколонке у шоссе.

Когда фургон остановился, Син Чжисен открыл глаза. Всю поездку он держал их закрытыми, давая отдых усталому уму. Выглянул в окно и спросил:

– Где мы сейчас?

Два офицера, сидевшие с ним в кузове, не ответили. Они просто вылезли из фургона и ушли.

Тихонько вздохнув, Син Чжисен снова зажмурился. Мгновение спустя он услышал за окном знакомый голос:

– Большое вам спасибо.

– Только недолго, – сказал один из офицеров.

– Конечно. Я не собираюсь доставлять вам неприятности, – ответил голос.

Сердце Син Чжисена заколотилось, глаза широко распахнулись. Он увидел, как в фургон забирается Фан Му.

Профайлер захлопнул дверцу и постучал костяшками пальцев по стеклу, отделяющему кузов от водителя. Водитель оглянулся, и Фан Му на пальцах показал ему: «10». Одновременно он прошептал:

– Десять минут.

Водитель кивнул и вылез из кабины.

Фан Му присел напротив Син Чжисена, вытащил сигарету и сунул ему в трясущиеся руки. Охваченный стыдом, Старый Син механически взял сигарету. Он не осмеливался посмотреть Фан Му в глаза. Смущение сковало его сильнее, чем кандалы.

– Итак, здесь только мы с вами. – Фан Му едва заметно поклонился. – Вчера я заглянул к вам домой…

Син Чжисен замер, не донеся сигарету до рта, потом вздрогнул всем телом.

Фан Му бесстрастно глядел на его скованные дрожащие руки.

– Кто это сделал? – спросил он без эмоций в голосе.

Кажется, Син Чжисен лишился последних сил, но все-таки сумел сунуть в рот сигарету и яростно затянулся, наполняя легкие дымом.

– Забудь, о чем я тебя просил. – Голос Син Чжисена был похож на воронье карканье. – Я заслуживаю того, что случится со мной.

Фан Му, не мигая, смотрел на него еще несколько секунд.

– Кто это сделал? – ровным тоном повторил он.

– Не спрашивай. Не впутывайся в это. Только не ради меня. Я недостоин. – Син Чжисен покачал головой. – Я утащу тебя за собой…

– Дело не в вас, – перебил Фан Му все так же бесстрастно. – Я тот, кто есть; теперь, когда я знаю, я должен что-то предпринять.

Он замолчал в ожидании ответа. Потом сказал уже настойчивее:

– Что вы можете рассказать мне?

Син Чжисен поднял голову. Встретившись с Фан Му взглядом, он молча посидел несколько секунд. Потом внезапно улыбнулся.

– Что ты хочешь знать?

– Сейчас я не знаю ничего. Поэтому, – ответил Фан Му, и его глаза сверкнули, – всё.

– Это началось после Нового года. Помнишь, я тебе говорил про продажу детей за границу? Мы пытались раскрутить это дело, но расследование шло очень тяжело, и мы постоянно натыкались на препятствия. Тогда и решили перейти к операции под прикрытием. Примерно в это же время мне стали поступать письма и звонки с угрозами. Ничего необычного – ты знаешь, как это бывает. В общем, я их всерьез не принимал. А потом, в начале августа, мы узнали о неудачной попытке похищения школьницы из Куанцяня. Это была одна из учениц Син На…

Син Чжисен снова повесил голову; улыбка и легковесный тон испарились. Он неловко поднес скованные руки к голове и медленно запустил пальцы в волосы.

– В школе попросили родителей приезжать и забирать своих детей. Седьмого августа родители троих не явились, и Син На решила сама отвести детей по домам. Она больше не вернулась. – Он задохнулся, не в силах продолжать; вцепился себе в волосы обеими руками и стал рвать их и дергать. Жуткий нутряной звук – стон раненого животного – вырвался у него из груди.

Фан Му придержал его запястья и спокойно спросил:

– Почему вы не допросили те семьи? Возможно, кто-то дал бы вам зацепку.

– Я пытался, но они отказывались говорить. А потом без моего ведома все они покинули город. – Лицо Син Чжисена смертельно побледнело. – Хотя я приказывал им остаться.

– И тогда вы… – Фан Му оставил фразу без окончания.

– Да, – Син Чжисен кивнул. – Я послал Дин Сучена под прикрытием не только ради расследования; он должен был доставить мне того, кто стоял за этим делом, чтобы я убил его собственными руками.

– То есть вы хотите сказать, – произнес Фан Му с расстановкой, – что приказали Дин Сучену помочь вам убить человека?

– Да. – Губы Син Чжисена растянулись в мрачной усмешке. – Думаю, ты сильно разочарован во мне.

– Но почему вы не пошли законным путем? – настойчиво спросил Фан Му.

Син Чжисен рассмеялся, запрокинув голову.

– Конечно, заяви я обо всем, мы арестовали бы одного-двух из них, но чего бы добились? По улицам бродят легионы Ю Инбо, готовых на что угодно за хорошую плату. И даже если бы мы поймали того, кто за этим стоит, даже если бы нашли против него неопровержимые доказательства, что дальше? Смертная казнь? Его привяжут к каталке, введут пентобарбитал, подождут, пока он уснет, а потом вколют хлорид калия? Как удобно – он просто уснет! – Его голос сорвался на крик: – Они отрезали Син На ноги и руки!

Фан Му сидел в молчании, не сводя с Син Чжисена глаз. Внезапно ему страстно захотелось высадить старика из фургона, вложить в руки пистолет и позволить вышибить мозги из того, кто совершил такое зверство. Подавив приступ гнева, Фан Му постарался произнести как можно ровнее:

– Что случилось потом?

Син Чжисен выпученными глазами уставился в пол. Тяжело дыша, он снова содрогнулся. Тело его обмякло, веки опустились.

– Дин Сучен прислал мне сообщение, – заговорил он тихо, ослабев от пережитых воспоминаний. – Мы договаривались, что он поставит крестик на записке, когда все будет готово. Поэтому, когда я увидел его… – Син Чжисен сделал глубокий вдох. – Дальше ты знаешь.

– Он сообщил вам имя? – спросил Фан Му.

– Нет. И это должно было стать для меня первым предупреждением, – ответил Син Чжисен, глядя себе под ноги. – Но жажда мести затмила мой разум; при виде этого крестика я обо всем позабыл.

Фан Му помолчал немного, переваривая его слова.

– И это всё? – спросил он через несколько секунд.

Син Чжисен кивнул, а потом, с трудом подняв голову, обратился к нему:

– Есть две вещи, в которых мне потребуется твоя помощь. Если я еще могу рассчитывать на нее.

– Скажите, что вам нужно, – ответил Фан Му с кивком.

– Во-первых, я не знаю, выдал ли своими действиями Дин Сучена. Если выдал, ты должен мне помочь связаться с ним. – Син Чжисен сделал короткую паузу, прежде чем продолжить: – Во-вторых, если они добрались до него, просто забудь обо всем. Противник гораздо влиятельнее, чем мы предполагали. Я готов принять любые последствия, какие угодно, но не хочу, чтобы пострадал еще кто-нибудь.

Фан Му невыносимо было смотреть на измученное, исхудавшее лицо Син Чжисена. Не сказав больше ни слова, он поднялся и выпрыгнул из фургона. Подзывая охранников, почувствовал на себе настойчивый взгляд Старого Сина.

Обернувшись, чтобы захлопнуть дверцу, Фан Му еще раз всмотрелся в постаревшее лицо своего наставника.

– Живите, – настойчиво сказал он. – Вы должны жить.