Текст книги "Одержимый"

11

Алекс решительно настроилась помочь Доуз в исследованиях, однако очнулась на диване в гостиной Il Bastone, когда в окна уже сочился утренний свет. Справочник, открытый на странице с копией статьи из «Йель Газетт» за 1931 год с подробным описанием украшений Стерлинга, лежал на груди, словно она пыталась укрыться книгой вместо одеяла.

Было тепло и легко на душе, будто прошлая ночь в «Черном вязе» просто привиделась и сегодня наступило обычное воскресенье. Она коснулась рукой половиц, и они, кажется, загудели в ответ.

– Твоя работа? – спросила Алекс Il Bastone, глядя на потолок и висевшую высоко над головой люстру на медной цепи, где внутри шара из матового стекла мягко мерцала лампочка.

Дом знал, что ей нужен отдых, и присматривал по мере сил – по крайней мере, так казалось Алекс. А может, она просто хотела в это верить.

На кофейном столике Доуз оставила записку.

«Уехала в Бейнеке. Завтрак на кухне. Позвони, как проснешься. Плохие новости».

Вечная история. Хоть раз бы Доуз написала: «Все хорошо. Занимайся курсовой, чтобы еще больше не отстать. Оставляю тебе свежие булочки и пару щенков».

Конечно, следовало возвращаться в общежитие. Но не пропадать же завтраку, тем более что Алекс умирала от голода. И, нацепив огромные кроссовки Доуз, она прошаркала в кухню.

– Вот черт, – пробормотала Алекс, увидев расставленные на столешнице тарелки.

Блинчики, яичница-болтунья, посыпанная зеленым луком, ломтики бекона, теплый голландский соус в кувшинчике с цветочным рисунком и, конечно же, целая гора булочек с клубникой. Этой еды с избытком хватило бы, чтобы накормить всю музыкальную группу, певшую а капелла во дворе, – может, тогда они хоть ненадолго бы замолчали. Обычно Доуз готовила, чтобы успокоиться. Значит, новости и впрямь не сулили ничего хорошего.

Алекс положила на тарелку двойную порцию всего и позвонила Доуз, но та не взяла трубку. Тогда она отправила сообщение:

«Ты меня пугаешь. И все чертовски вкусно».

Закончив, Алекс налила в стаканчик кофе и положила три блинчика с шоколадной крошкой в пластиковый пакет – на потом. Мелькнула мысль воспользоваться библиотекой «Леты» и с помощью книги Альбемарле попробовать найти что-нибудь о цитате из Библии, обнаруженной Тернером, или ядах, способных состарить своих жертв. Но нет, с этим придется подождать. Сейчас нужно принять горячий душ и переодеться во что-нибудь нормальное.

Выходя на улицу, Алекс похлопала ладонью по дверному косяку. Неужели она и впрямь водила дружбу с домом? Или просто теряла рассудок?

* * *

Алекс прошла через кампус и уже поднималась по лестнице в общежитии колледжа Джонатана Эдвардса, когда в кармане наконец пискнул телефон. Доуз прислала сообщение.

«У Стерлинга в полдень. Нам нужно четверо убийц».

Хмыкнув, Алекс написала в ответ:

«Может, на всякий случай прихватить полдюжины? Я все равно собиралась в магазин».

Мобильник в руке тут же зазвонил.

– Я не шучу.

– Почему четверо, Доуз?

– Чтобы попасть в ад. Думаю, именно поэтому Дарлингтон упомянул Сэндоу. Он давал нам указания. После открытия Прохода для ритуала требуется четверо, по каждому паломнику на свою сторону света.

– Нам в самом деле нужно…

– Ты сама видела, что случилось, когда в «Свитке и ключе» мы попытались обойтись своими силами. Я не горю желанием разнести библиотеку. К тому же… – Доуз вдруг замолчала.

– В чем дело? – поинтересовалась Алекс, ощущая, как утренний оптимизм постепенно ее покидает.

– Если мы станем действовать неправильно, то вряд ли вернемся назад.

Алекс привалилась к стене, слушая, как колледж пробуждался ото сна: звуки голосов эхом разносились по каменной лестнице, в древних трубах журчала вода, кто-то напевал старую песню о глазах Бетт Дэвис. Глупо разыгрывать удивление. Когда они обсуждали Проход и упоминаемых Банчи парней, почему-то все казалось простым, детской игрой, с которой справится кто угодно. В этом крылась главная опасность. Сила способна вскружить голову и толкнуть на разные безрассудства, просто чтобы проверить, возможны ли они.

– Я понимаю, Доуз. Но мы уже в это ввязались.

С той самой встречи на кладбище, когда Алекс изложила дикую теорию о джентльмене-демоне, обе знали: отбросить в сторону возможность, что Дарлингтон еще жив, не получится. Но сейчас ставки были на порядок выше, чем прошлой весной. Она вспомнила сон, в котором Лен говорил, что не все двери запираются. Что ж, напортачив с ритуалом в «Свитке и ключе», они открыли ту дверь нараспашку, и теперь получеловек с замашками чудовища оказался заперт в бальном зале «Черного вяза».

– Мы спасем его, – уверенно проговорила Алекс. – А если нет, то остановим.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Доуз; страх побуждал ее искать ответы на все возникающие вопросы.

Все просто: если не удастся вытащить Дарлингтона, нельзя рисковать тем, что в мир может проникнуть демон. В таком случае придется уничтожить обоих. Моя сущность вырвется на волю в этом мире. Однако Доуз пока не готова это услышать.

– Увидимся в Стерлинге, – проговорила Алекс и повесила трубку.

Она поплелась вверх по лестнице, вновь чувствуя навалившуюся усталость. Может, перед встречей с Доуз удастся хоть немного вздремнуть?

Алекс толкнула дверь в комнату, ожидая увидеть Мерси в кресле с ноутбуком на коленях и чашкой чая в руке. Однако соседка по комнате в халате с гиацинтами напряженно застыла на диване. Напротив нее расположилась Мишель Аламеддин. Наставник Дарлингтона, его Вергилий.

Алекс не видела Мишель с тех пор, как летом та практически сбежала с их маленького собрания. Сейчас, одетая в клетчатое платье, кардиган и плетеные туфли на плоской подошве, с изысканным шарфом на шее и заплетенными в косу густыми волосами, она выглядела серьезно, почти по-взрослому.

– Привет, – проговорила Алекс, от неожиданности даже не найдясь что сказать. – Я… ты долго ждала?

– Недолго, но мне нужно успеть на поезд. Что это на тебе?

Алекс уже и забыла, что щеголяла в пижамных шортах, толстовке из запасов «Леты», длинных носках и кроссовках Доуз.

– Дай мне переодеться.

«Кто она?» – беззвучно спросила Мерси, однако Алекс поспешно нырнула в спальню. Сейчас не та ситуация, чтобы начать объясняться знаками.

Она закрыла за собой дверь и распахнула окно, надеясь, что свежий утренний воздух поможет прийти в себя и очистить голову. Что ж, лето все-таки прошло. Алекс натянула черные джинсы и кофту, сменила кроссовки на свои ботинки и потерла зубы зубной пастой.

– Где мы можем поговорить? – спросила Мишель, когда Алекс появилась из спальни.

– Я оставлю вас наедине, – предложила Мерси.

– Нет-нет, – поспешно отказалась Алекс; ни к чему выгонять Мерси из собственной комнаты. – Пойдем.

Они с Мишель спустились вниз по лестнице. Алекс предложила поговорить в библиотеке колледжа, но там уже с утра занимались студенты.

– Пойдем в сад скульптур, – проговорила Мишель и толкнула дверь.

Порой Алекс забывала об этом месте. Впрочем, и смотреть здесь было особо не на что. Просто засыпанный гравием пятачок с видневшимися тут и там произведениями искусства, расположенный прямо под окнами читального зала. Тихий зеленый уголок, зажатый между зданиями.

– Значит, ты напортачила, – проговорила Мишель; усевшись на скамейку, она скрестила руки на груди. – Я же просила не соваться.

– Мне часто говорят такое. Ансельм звонил?

– Хотел знать, звонили ли вы мне. Спрашивал, неужели вы с Доуз все еще пытаетесь вернуть Дарлингтона.

– Как он…

– Видел нас вместе на похоронах. К тому же я была Вергилием Дарлингтона.

– И? – спросила Алекс.

– Я… вас не выдала. – Она словно цитировала эпизод сериала «Закон и порядок».

– Но и помогать не собираешься.

– С чем именно?

Алекс заколебалась. Все, что она скажет сейчас Мишель, в скором времени может стать известно Майклу Ансельму. Однако Дарлингтон считал Мишель одной из лучших в «Лете», и она по-прежнему могла бы оказаться полезной, даже если не хотела пачкаться в грязи.

– Мы нашли Проход.

– Дарлингтон был прав? – Мишель села ровнее.

– Само собой. – Алекс не смогла сдержать улыбку. – Проход существует на самом деле. И он здесь, в кампусе. Мы можем…

Мишель вдруг вскинула руку.

– Не говори. Ничего не хочу знать.

– Но…

– Алекс, Йель предоставил мне стипендию. Члены «Леты» об этом знали. Отчасти именно поэтому я с ними и связалась. Я нуждалась в деньгах и с радостью делала все, что просили. Моим Вергилием стал Джейсон Барклай Картрайт. Он не очень-то охотно исполнял свои обязанности, поскольку мог позволить себе лениться. У меня такой роскоши не было. И у тебя тоже. Подумай, чем может обернуться для тебя подобное упорство.

Алекс уже знала ответ. Но ее решимость никуда не делась.

– Я в долгу перед ним.

– А я нет. – Вот так легко и просто.

– Думала, тебе нравится Дарлингтон.

– Точно. Милый мальчик. – Несмотря на то, что сама она была старше всего на три года, Мишель видела в нем лишь маленького мальчика, играющего в рыцаря. – Он хотел верить.

– Во что?

– Во все. Доуз сказала, во что ты можешь вляпаться? Что влечет за собой подобный ритуал?

– Упомянула, что нам нужны четверо убийц. – Точнее, еще двое, поскольку они с Доуз вполне укладывались в эти требования.

– Для начала. Проход – не просто какой-нибудь магический портал. Нельзя просто взять и в него шагнуть. Чтобы попасть в потусторонний мир, тебе придется умереть.

– Я уже умирала, – отозвалась Алекс. – Я вернулась из пограничных земель. И оттуда тоже выберусь.

Мишель покачала головой.

– Ты собираешься броситься в омут с головой, ничуть не заботясь о последствиях.

«Я – ходок Колеса, – хотелось признаться Алекс. – Если и действовать, то мне». Вот только она сама не знала, что это означает. Фразы вроде: «Я особенная, это мое призвание» звучали по-детски глупо, и слова Мишель были не так уж далеки от истины. Алекс и впрямь рвалась в бой, ощущая себя пушечным ядром, почти безвредным в спокойном состоянии. Однако стоило толкнуть ее и позволить как следует ускориться, она могла в чем угодно пробить брешь.

– Умирать не так уж плохо, – проговорила Алекс.

– Знаю. – Поколебавшись, Мишель отогнула рукав, и Алекс впервые увидела ее татуировку. Точку с запятой. Известный символ.

– Ты пыталась покончить с собой.

Мишель кивнула.

– В старшей школе. В «Лете» не знали об этом, иначе никогда не стали бы со мной связываться – слишком рискованно. Я побывала на той стороне. Ничего не помню, но поверь – это совсем не то же самое, что заскочить в проходящий мимо автобус. Я не намерена туда возвращаться. Алекс… я вовсе не шпионю для Ансельма. Просто хочу предупредить. Там, по ту сторону Покрова, могут ждать не только Серые.

Алекс вспомнила воды пограничной реки, маячившие на дальнем берегу странные тени, сильное течение, то и дело норовившее сбить с ног, подумала о силе, притянувшей ее к «Черному вязу», заставившей войти в комнату и, возможно, желающей загнать внутрь круга.

– Они пытались меня там удержать.

Мишель кивнула.

– Потому что голодны. Ты читала «Демонологию» Китчера?

Само собой, нет.

– Нет, но слышала, что это очень увлекательное чтиво.

Мишель устремила взгляд в небо.

– И как Дарлингтон с тобой работал? В архивах «Леты» есть экземпляр. Прочитай ее, прежде чем ввязываться в безумные авантюры. Мир мертвых – не то место, куда можно просто заглянуть в гости. Однажды я с трудом выбралась оттуда и не рискну снова соваться.

С этим было трудно спорить. Грядущая прогулка в ад вызывала сомнения даже у Доуз. Мишель имела полное право жить своей жизнью и навсегда покончить с «Летой». И все же Алекс злилась, ощущая себя маленьким брошенным ребенком. Ведь им с Доуз вдвоем не справиться.

– Я понимаю, – мрачно проговорила она и сама смутилась от прозвучавшей в словах горечи.

– Надеюсь. – Мишель расправила плечи, явно радуясь избавлению от тяжкого бремени, закрыла глаза и вдохнула воздух, в котором уже появились первые осенние нотки. – Дарлингтон очень любил это место.

– Любит, – поправила Алекс.

Мишель лишь мягко, грустно улыбнулась. И Алекс испугалась.

«Она думает, у нас ничего не выйдет. Верит в это».

– Ты видела памятную табличку? – спросила Мишель.

Алекс покачала головой. Мишель подвела ее к одному из окон.

– Джордж Дуглас Миллер принадлежал к Костяным. Он разработал целый план расширения гробницы «Черепа и костей» и постройки общежития. – Она указала на башни, высившиеся над лестницей, ведущей в сад скульптур.

«Зубчатые. – Алекс словно наяву услышала шепот Дарлингтона. – Косят под Средневековье».

Прежде она их даже не замечала.

– Эти башни раньше возвышались над старым залом выпускников. Когда в 1911 году Йель снес здание, Миллер перевез их сюда. Они стали первым шагом в воплощении его грандиозного плана. А потом у него закончились деньги. Или, может, желание пропало. – Она постучала по табличке у основания окна.

«Начало Вейр-холла, здание которого Йельский университет приобрел в 1917 году, было положено еще в 1911 году Джорджем Дугласом Миллером (окончившим в 1870 году бакалавриат), стремившимся отчасти воплотить свою мечту – „построить в самом сердце Нью-Хейвена точную копию оксфордского четырехугольника“».

Однако Алекс больше поразило второе предложение.

«Эта табличка, в соответствии с его пожеланиями, была установлена в память о его единственном сыне Сэмюэле Миллере, 1881–1883, который родился и умер в этих стенах».

– Я никогда ее не замечала, – продолжила Мишель. – И ничего не знала об этом до Дарлингтона. Надеюсь, ты его вернешь, Алекс. Просто помни, «Лету» не волнуют люди вроде тебя или меня. Мы сами должны за собой приглядывать.

Алекс провела пальцами по буквам.

– Дарлингтон был другим. Он отправился бы в ад ради меня, тебя и любого, кто нуждался в спасении.

– Алекс, – возразила Мишель, отряхивая юбку. – Он пошел бы в ад лишь затем, чтоб изучить тамошний климат.

В ее тоне прозвучали столь ненавистные Алекс покровительственные нотки, но в целом Мишель не ошиблась. Обычно Дарлингтон хотел все знать – чего бы это ни стоило. Интересно, сохранило ли то существо, в которое он превратился, былую любознательность?

– Ты приехала на поезде? – спросила Алекс.

– Да, и мне нужно вернуться, чтобы успеть на ужин к родителям моего парня.

Вполне разумное желание. И все же Алекс не покидало чувство, что Мишель что-то утаивает.

Спустившись по лестнице, Мишель нырнула под арку, ведущую на Хай-стрит, где хотела поймать такси до железнодорожного вокзала. Алекс помахала ей вслед рукой.

– Это я, – произнес кто-то рядом с Алекс, и ей с трудом удалось сдержаться и не отреагировать. Малыш Серый с жесткими кудряшками примостился на окне рядом с памятной табличкой. – Здорово, что на ней поставили мое имя.

Алекс на него даже не взглянула. Ни к чему Серым знать, что она способна слышать их истории и жалобы. Ей с лихвой хватало россказней живых.

* * *

Мерси ждала ее в комнате. Словно под влиянием приближающейся осени, дуновение которой уже ясно ощущалось в воздухе, она надела свитер тыквенного цвета и вельветовую юбку. Заметив Алекс, Мерси тут же закрыла ноутбук.

– Значит, все будет как в прошлом году? – с ходу поинтересовалась она. – Сперва ты постоянно исчезаешь, потом чудом избегаешь смерти?

– На первый вопрос – да. – Алекс опустилась в кресло. – На второй, надеюсь, – нет.

– Мне нравится, когда ты рядом.

– И мне нравится быть рядом.

– Что за девица к тебе приходила?

– А кем она назвалась? – спросила Алекс, не зная, что ответить.

– Подругой твоего кузена.

Алекс всегда легко давалась ложь. Еще с тех пор, как она осознала, что видит недоступное другим, и поняла, насколько легко приклеивается к человеку повешенный кем-то ярлык. Не желая слыть в чужих глазах «безумной» и «неуравновешенной», Алекс начала лгать. Вот и сейчас благостная ложь уже рвалась с языка, как шары из рук дешевого фокусника. Ведь «Лета» и общества требовали скрытности. И преданности.

А не пошли бы они к черту.

– Дарлингтон мне не кузен. И он не в Испании. Мне нужно рассказать тебе о том, что случилось в прошлом году.

– О том, что у тебя на боку появился огромный след от укуса и мне пришлось позвонить твоей маме? – Мерси теребила шнур от ноутбука.

– Нет, – возразила Алекс. – О том, что произошло с тобой.

Она не знала, как отреагирует Мерси, и в случае чего не стала бы настаивать.

– Я голодна, – вдруг проговорила Мерси, отложив в сторону компьютер.

Такого Алекс не ожидала.

– Перекуси печеньем или… – Она полезла в сумку и достала приготовленные Доуз блинчики с шоколадной крошкой.

– Ты таскаешь завтрак с собой в сумке?

– По правде говоря, постоянно.

Мерси съела большую часть блинчиков. Алекс приготовила две чашки кофе, а после начала рассказывать – об обществах, Дарлингтоне и заварушке, случившейся на первом курсе. Слова лились из нее, и брови Мерси постепенно взлетали все выше. Время от времени она кивала, то ли поощряя Алекс продолжать, то ли просто захваченная рассказом.

В конце концов Алекс замолчала. По большей части она рассказала, что могла, хотя и не для каждой хранимой тайны нашлись слова. Все вокруг казалось слишком обыденным для подобных историй: по лестнице эхом разносился звук хлопающих дверей, кто-то кричал во дворе, по Йорк-стрит мчались машины. Алекс знала, что рискует опоздать на встречу с Доуз, но даже не пыталась достать из кармана телефон и проверить время.

– Значит, – медленно проговорила Мерси, – это там ты сделала татуировки?

Алекс чуть не рассмеялась. В конце учебного года никто даже не упомянул о внезапно появившихся на ее руках пионах и змеях со звездами – словно бы не в силах поверить, что такое возможно, все просто сделали вид, что так было всегда.

– Нет, но Дарлингтон помог на время их спрятать.

– С помощью магии? – спросила Мерси.

– Ага.

– Которая существует на самом деле.

– Ага.

– И она суперсмертоносная.

– Точно, – подтвердила Алекс.

– И довольно мерзкая.

– Очень мерзкая.

– Летом я много молилась, – призналась Мерси.

– Это помогло? – Алекс постаралась не выказать удивления.

– Частично. Еще я занималась терапией. Скачала приложение и какое-то время разговаривала о том, что произошло. Так я хотя бы перестала все время об этом думать. Я даже пыталась беседовать с нашим пастором, вот только ничуть не сожалею о смерти Блейка.

– А должна?

Мерси рассмеялась.

– Конечно. Алекс, прощение должно даровать исцеление.

Однако Блейку было чуждо милосердие, он ни о чем не просил, а просто шел по миру и брал все, что хотел, пока не столкнулся с преградой.

– Я не умею прощать, – призналась Алекс. – И вряд ли хочу учиться.

Мерси покрутила в пальцах край свитера, рассматривая плетение, как будто перед ней был текст, нуждающийся в переводе.

– Расскажи, как он умер.

Алекс не спорила. Она не стала упоминать ни ритуал новолуния, ни Дарлингтона, а начала с того, что Блейк ворвался в Il Bastone. Поведала о драке, о том, как он, применив контроль, обездвижил ее и начал бить, а потом Доуз проломила ему череп мраморным бюстом Хирама Бингэма Третьего. Рассказала, как Блейк плакал и что сжимал в руке монету принуждения. Им управлял декан Сэндоу, пославший парня убить Алекс.

Мерси все так же теребила пальцами свитер, не сводя глаз с кусочка шерсти тыквенного цвета.

– Я не то что не жалею… – наконец проговорила она; низкий дрожащий голос почти походил на рык. – Даже рада, что он сдох. И ощутил на своей шкуре, что значит бояться и быть не в силах управлять собственным телом. Я… рада, что он умер в страхе. – Она взглянула на Алекс полными слез глазами. – Но почему до сих пор так сильно злюсь?

– Не знаю, – проговорила Алекс. – Но ты не одна такая.

– Я столько раз прокручивала в памяти моменты вечеринки. Что надела, о чем говорила. Почему той ночью он выбрал меня? Что увидел?

У Алекс не было ответов на эти вопросы. И что она могла сказать? Прости себя, что пошла на вечеринку. И не кори за то, что считала мир лучшим местом и не верила в чудовищ, скрывающихся за каждой дверью. Но она понимала, что на деле далеко не все так просто.

– Он тебя вообще не видел, – пояснила Алекс. – Люди вроде него… нас не видят, а замечают лишь возможности, за которые можно ухватиться.

Хотя бы в этом Мишель права.

– Ты словно говоришь о магазинной краже, – пробормотала Мерси, вытирая слезы.

– Отчасти так и есть.

– Только не лги мне больше, ладно?

– Постараюсь.

Ничего другого Алекс обещать не могла – иначе ей пришлось бы снова солгать.

12

Весь оставшийся час Алекс отвечала на вопросы Мерси о магии и «Лете». Она ощущала себя словно на экзамене, но рассудила, что в долгу перед соседкой, и старалась объяснить все как можно лучше. И заодно постепенно осознавала неприятную правду: Мерси была бы отличным кандидатом для «Леты». Она хорошо училась, бегло говорила по-французски и неплохо разбиралась в латыни. Однако никого не убивала, а значит, не годилась для их целей.

– Удачи, – пожелала Мерси, когда Алекс собралась на встречу с Доуз. – Надеюсь, ты не умрешь и не покалечишься.

– По крайней мере, не сегодня.

– Ты из-за Дарлингтона не ходишь на свидания?

Алекс, уже коснувшаяся рукой дверного косяка, застыла на месте.

– А при чем здесь он?

– Ну, он ведь не твой кузен. К тому же один из самых привлекательных парней, которых я знаю.

– Он мой друг. И наставник.

– И что?

– Он… мне не по карману. – Слишком красивый, начитанный и повидавший мир, Дарлингтон был не просто скроен из иной ткани, а еще искусно сшит и подогнан по фигуре.

– Люблю дорогие вещи, – ухмыльнулась Мерси.

– Он ведь не кашемировый шарф, Мерси. У него есть рога.

– А у меня родимое пятно в форме Висконсина.

– Я пошла.

– Не забудь, что тебе нужно выбрать книгу из раздела «Юмбрит»! – крикнула ей вслед Мерси.

Юмор в современном британском романе. Сперва настроившись на «Монти Пайтон», Алекс все же взяла «Счастливчика Джима» и «Роман на желтой бумаге». Неплохая замена.

Пообещав Мерси встретиться за ужином, Алекс выскользнула за дверь, радуясь возможности сбежать от бесконечных расспросов. Сейчас Алекс больше тревожилась, как бы остаться в живых, и вовсе не думала ни о свиданиях с парнями, ни даже о случайных связях. И Дарлингтон был здесь ни при чем, пусть даже божественно выглядел без одежды.

* * *

Доуз ждала у входа в Стерлинг, неуклюже съежилась возле скульптурной плиты под названием «Женский стол», словно бы могла задремать в любую секунду. Алекс вдруг накрыло непрошеное чувство вины. Доуз не годилась для подобных занятий. Ей надлежало помогать и поддерживать, оставаться в безопасности в стенах Il Bastone, как домашней кошке, посвящать время диссертации, сравнимой по скорости написания с медленно растущим садом. Ритуал, проведенный в «Свитке и ключе», явно выбил ее из колеи и не принес ни капли удовлетворения. Сейчас Доуз выглядела далеко не лучшим образом – под глазами от недосыпания залегли темные круги, немытые волосы висели слипшимися прядями. Похоже, она даже не переоделась с прошлой ночи, хотя в случае Доуз трудно было судить наверняка.

Алекс хотелось бы сказать, что справится сама, и отправить Доуз домой немного отдохнуть, вот только она ясно понимала, что одна ничего не сумеет. К тому же кто знает, сколько у них времени в запасе до того, как Дарлингтон сможет вырваться на волю?

– Ты вообще спала? – поинтересовалась она.

Доуз резко мотнула головой и еще крепче стиснула в руках статью из «Йель Газетт» за 1931 год, с которой заснула Алекс, и черную записную книжку в кожаной обложке.

– Я всю ночь провела в библиотеке «Леты», пытаясь найти истории о людях, пользовавшихся Проходом.

– Есть успехи?

– Было несколько случаев.

– Это ведь хорошо?

На бледном лице Доуз отчетливо выступали веснушки.

– Я не нашла и пяти записей, которым можно хоть в какой-то мере верить и где содержатся упоминания о ритуалах.

– Нам хватит для начала?

– Ты не понимаешь? – Доуз окинула ее раздраженным взглядом. – Нет ни описаний ритуалов, ни их обсуждений, потому что они не принесли результата, а их участники пытались замести следы. Люди сходили с ума, исчезали, погибали жуткой смертью. Вполне возможно, что именно Проход повинен в разрушении Гераклиона. Нам не стоит в это влезать.

– Мишель так и сказала.

Доуз моргнула покрасневшими глазами.

– Я… Ты рассказала ей о Проходе?

– Она приходила ко мне и пыталась нас предостеречь.

– Не без причины.

– Так ты хочешь завязать с этим делом?

– Не все так просто!

– Вот именно. – Алекс притянула Доуз к стене и понизила голос. – Если ты не хочешь попробовать взломать гробницу «Свитка и ключа» и открыть очередной недоделанный портал, ничего другого нам не остается. Или мы ищем Проход, или нам придется его уничтожить. Третьего не дано.

– В начале ритуала нас хоронят заживо. – Доуз трясло.

Алекс неловко положила руку ей на плечо.

– Давай пока просто поищем, ладно? Мы ведь не обязаны проходить через него. Сейчас это лишь исследования.

Доуз прерывисто вздохнула и кивнула, словно бы Алекс прошептала изменяющее заклинание. Исследования были ее стихией, родной и понятной.

– Расскажи о писце, – попросила Алекс, стремясь сменить тему и не заставлять Доуз больше говорить о смерти или разрушении.

– Здесь восемь писцов, – пояснила Доуз и, отступив на несколько шагов назад, указала на каменную кладку над дверями Стерлинга. – Все из разных уголков мира. Справа более поздние цивилизации: майя, китайская, греческая, арабская. Вон там афинская сова. А слева – четыре писца древности: наскальные рисунки кроманьонцев, ассирийская надпись из библиотеки в Ниневии, отрывок из Псалмов на иврите и египетская письменность… Иероглифы выбрал доктор Ладлоу Сегин Булл.

«Если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем собственную мать». Подходящая надпись для библиотеки. А, может, нечто большее?

Доуз улыбнулась. Под влиянием захватывающего открытия ее страх отступил.

– Доктор Булл принадлежал к Замочникам, был членом «Свитка и ключа». Сперва изучал юриспруденцию, но потом переключился на египтологию.

Разительное изменение. Алекс ощутила прошедшую по телу дрожь возбуждения.

– Это первый шаг к Проходу.

– Возможно. В любом случае, чтобы его активировать, нам придется смазать место входа собственной кровью.

– Почему всегда кровь? Неужели нельзя использовать джем или синий карандаш?

И даже если они сделают первый шаг, что дальше?

Алекс изучала склонившегося над работой писца, иероглифы, весла финикийского корабля, крылатого вавилонского быка и стоявшего посреди всего этого многообразия средневекового ученого, словно бы делающего заметки о царящей вокруг суматохе. Может, ответ скрывался где-то на каменных стенах? Здесь имелось слишком много символов для расшифровки. Огромное количество вариантов.

Молча миновав арочный вход, Алекс и Доуз прошли в библиотеку. Однако внутри здание производило еще более сильное впечатление.

– Насколько велико это место?

– Больше четырех тысяч квадратных футов, – сообщила Доуз. – Повсюду украшенные резьбой каменные стены и витражные стекла. Каждый зал оформлен в своей тематике, даже кафетерий. Над кладовкой, где хранятся средства для уборки, вырезаны ведро и швабра. Идеи для украшений набирали отовсюду – из средневековых рукописей, басен Эзопа, Ars Moriendi. – Внезапно помрачнев, Доуз застыла посреди широкого прохода.

– Откуда?

– Ars Moriendi. В буквальном смысле – «искусство умирать». Это инструкции о том, как умереть достойно.

– Не забывай про исследования, – проговорила Алекс, ощущая вновь нахлынувшее чувство вины. Доуз по-настоящему боялась, и Алекс знала, что, если позволит себе погрузиться в мысли, вполне может тоже испугаться. Вытянув шею, она окинула взглядом сводчатые потолки, повторяющиеся узоры из цветов и камней, огни люстр, похожие на сами розы. – Здесь и впрямь как в церкви.

– В величественном соборе, – уже увереннее согласилась Доуз. – В те времена много спорили о Йеле, выстроенном в таком вот напыщенном стиле. Я отыскала несколько статей, отнюдь не лестных. Все же предполагалось, что первоначальный архитектор Гудхью продолжит работать в стиле готики, заданном остальной частью кампуса.

Гудхью. Алекс вспомнила его скрепленную спиралью биографию, лежащую на стопке книг в спальне Дарлингтона. Неужели он намеренно отправил ее наверх?

– Но Гудхью неожиданно умер, – проговорила Алекс.

– Он был очень молод.

– И не имел никакого отношения к обществам.

– Нет, насколько мы знаем. Его место занял Джеймс Гэмбл Роджерс, а Стерлинг вложил в строительство деньги. Он оплатил постройку медицинского и юридического колледжей, а также школы богословия. В то время это был величайший дар для университета. У входа в библиотеку есть посвященная ему памятная табличка. – Доуз чуть помедлила. – Во дворе соорудили лабиринт. Говорят, он помогает медитировать, но…

– Но, может, изначально он задумывался именно как лабиринт? – Головоломка, чтобы заманить в ловушку любопытных демонов.

Доуз кивнула.

– У Стерлинга не было ни жены, ни детей. Сорок лет он прожил вместе с другом, Джеймсом Блоссом. Они делили комнату, вместе путешествовали. Биограф писал, что их со Стерлингом связывали крепкие многолетние узы дружбы. В завещании Стерлинг указал, что после его смерти надлежит сжечь все письма и документы. Есть предположение, что таким образом он пытался защитить себя и Блосса, но, возможно, хотел скрыть и что-то еще.

Вроде плана строительства врат в потусторонний мир.

Алекс оглянулась на вход.

– Если писец – это начало, то каков следующий шаг?

– Дарлингтон вовсе не имел в виду писца, который привел бы нас к Стерлингу, – проговорила Доуз, размахивая «Газетт». – Он процитировал египтянина. В библиотеке есть две комнаты с витражными окнами, имеющими отношение к египетской Книге мертвых. Если взять тему…

Дальше Алекс уже не слушала. Она окинула взглядом длинный неф, стойку администратора в конце и расположенную над ней фреску, чистые и яркие цвета которой так не соответствовали мрачности здания.

– Доуз, – взволнованно перебила Алекс, боясь все же выставить себя дурой. – А может, следующий шаг прямо перед нами? Это ведь Мария, верно? Мать Мария?

«Если бы я мог заставить тебя полюбить книги больше, чем собственную мать».

Моргнув, Доуз уставилась на изображенную в центре фрески золотоволосую женщину в белом платье.

– Это не Мария.

– О-о. – Алекс попыталась скрыть разочарование.

– Она называется «Альма-матер», – продолжила Доуз дрогнувшим от волнения голосом. – Заботливая мать.

Обе поспешно направились к стене, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься бежать.

На крупной фреске, вписанной в готическую арку, была изображена грациозная женщина с открытой книгой в одной руке и шаром в другой. Позади нее виднелось золотое окно, за которым парили башни какого-то города. Впрочем, может, вовсе не окно, а дверной проем?

– Она и правда похожа на Марию, – отметила Алекс. Эта фреска вполне могла быть частью алтаря в какой-нибудь церкви. – Рядом с ней есть даже монах.