Текст книги "Пришествие землян"

Ли Бреккет
Пришествие землян

ПРЕДИСЛОВИЕ

Для некоторых из нас Марс извечно был краем света, золотым садом Гесперид, вечно манящей прекрасной мечтой. Путешественники – люди и роботы – постепенно превратили эту мечту в холодную, суровую, сокрушительную действительность. И все же, как известно, в отношениях, сложившихся между людьми и обитателями Марса, простой факт равнозначен Истине, которая всемогуща и пребудет вечно. А посему примите эти легенды старого Марса как подлинные истории, забыв на время о мрачной реальности.

Я готов подписаться под всем, что рассказано в этой книге. В конце концов, я сам видел все это.

ХРОНОЛОГИЯ

1998: Звериная драгоценность Шанги

2016: Марс минус Биша

2024: Последние дни Шандакора

2031: Багровая жрица Безумной Луны

2038: Дорога на Синхарат

1998: ЗВЕРИНАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ ШАНГИ

Глава 1

Берк Уинтерз оставался в пассажирском отсеке до самого последнего момента, когда «Старфлайт» опустился в космопорте Кахоры. Он просто не мог ни на кого смотреть – даже на Джонни Найлза, хотя тот был всегда ему симпатичен, – не мог управлять кораблем, своим кораблем, который так долго водил через космические просторы.

Он бы и не попрощался с Джонни, но избежать этого оказалось невозможно. Тот ждал Берка внизу, пока Уинтерз спускался по аппарели, и за его широкой ухмылкой таилась глубокая тревога.

Джонни протянул Уинтерзу руку:

– Пока, Берк. Ты заслужил этот отпуск. Развлекись на всю катушку.

Берк Уинтерз обвел взглядом огромную площадку космопорта, растянувшегося на несколько миль посреди оранжевой пустыни. Ревущий муравейник, скопище грузовиков, платформ, людей и космических кораблей – рудовозов, грузовых судов, лоснящихся красавцев-лайнеров типа «Старфлайта» – с цветами трех планет и дюжины колоний, но все равно вызывающе земных по стилю и формам.

Джонни проследил за его взглядом:

– Сколько раз видишь, а все равно дух захватывает, верно?

Уинтерз не ответил. Вдалеке, за много миль от грохочущих взрывов ракетных двигателей, посреди красных песков пустыни виднелся похожий на драгоценный камень гласситовый купол Кахоры – торгового центра Марса. Крошечное солнце устало глядело вниз, на него, и древние горы тоже взирали на купол, и дряхлый блуждающий ветер пролетал над Кахорой, и казалось, что планета просто терпеливо ждет, когда же город исчезнет с ее лица вместе со своим космопортом – как маленькая локальная инфекция, которая должна излечиться сама собой.

Уинтерз уже забыл про Джонни Найлза. Он был поглощен мрачными мыслями. Молодой офицер наблюдал за ним с тайной жалостью, и Уинтерз знал это.

Берк Уинтерз был мужчина крупный, сильный, закаленный годами полетов в открытом космосе. Тот же беспощадный, неистовый свет, опаливший его кожу до черноты, выбелил ему волосы, так что они казались почти седыми, а в последние несколько месяцев отблеск этого света поселился и в серых глазах Уинтерза. Природное добродушие ушло из них, и морщинки у рта, прорезанные веселым смехом, превратились в глубокие горькие шрамы.

Крупный мужчина, сильный мужчина, однако мужчина, больше не владеющий собой. На протяжении всего полета он буквально не выпускал изо рта маленькие венерианские сигареты с седативным эффектом. Он курил и теперь, и все равно руки его дрожали, а правая щека подергивалась в безостановочном тике.

– Берк. – Голос Джонни донесся словно издалека. – Послушай, Берк, это не мое дело, но… – Джонни помедлил, потом выпалил: – Не думаю, что Марс – самое для тебя подходящее место сейчас.

Уинтерз оборвал его тираду:

– Береги «Старфлайт», Джонни. Всего хорошего.

Он повернулся и зашагал вниз. Джонни проводил его взглядом.

К нему подошел второй пилот:

– Парень в полном раздрызге.

Джонни кивнул. Он злился, потому что любил Уинтерза. Джонни возмужал и дослужился до пилота под его началом.

– Дурак чертов. Ему нельзя было лететь сюда. – Он посмотрел на издевательски бескрайние просторы Марса и добавил: – У него здесь девчонка пропала. Ее тело так и не нашли.

Такси домчало Берка Уинтерза от космопорта до Кахоры – и Марс словно испарился. Уинтерз снова оказался в замкнутом мирке торговых городов, одинаковых и одинаково чуждых на всех планетах. Виа на Венере, Нью-Йорк на Земле, Солнечный город в Сумеречном Поясе Меркурия, гласситовые убежища на Внешних мирах – все похожие друг на друга, как близнецы. Полный бурлящей смеси богатства и алчности маленький рай, где с легкостью делались и проматывались огромные состояния, где мужчины и женщины Солнечной системы могли жить своей лихорадочной жизнью, не отвлекаясь на такие раздражающие пустяки, как непогода или гравитация.

Но в торговых городах не только делали деньги. Прелестные пластиковые дома, террасы и сады, сверкающая паутина движущихся тротуаров, сплетавшая здания в единый организм, – все здесь сулило немыслимое наслаждение и разврат. Здесь был доступен любой порок, который только существовал на открытых для цивилизации планетах.

Уинтерз ненавидел торговые города. Он привык к природной честности космоса. Здесь же все было фальшивым, ненатуральным – речь, одежда, даже сам воздух. Была и еще одна, более веская причина для ненависти.

И все же Уинтерз улетал из Нью-Йорка в полубезумной горячке – скорее попасть в Кахору, и теперь, когда он почти достиг своей цели, он просто не мог больше ждать: его бесила любая задержка, даже поездка через город. Он сидел на краю сиденья, оцепенев от чудовищного напряжения, и щека его дергалась все сильней и сильней.

Когда наконец Уинтерз добрался до места, он даже не смог держать в руках деньги – просто бросил банкноты на пол, предоставив шоферу ползать на коленях, собирая их.

Несколько секунд Уинтерз стоял неподвижно, глядя на отделанный слоновой костью фасад здания. Архитектура его отличалась простотой – той изысканной простотой, что олицетворяет богатство. Над входом красовалась надпись. Буквы из зеленоватого серебра складывались в одно-единственное марсианское слово: «Шанга».

«Возвращение, – перевел он. – Путь назад». Странная, жутковатая улыбка проскользнула у него на лице. Уинтерз отворил дверь и вошел.

Приглушенный свет, удобные кресла, негромкая музыка… Идеальная комната ожидания. В гостиной сидели человек шесть землян – мужчин и женщин. Все в традиционных одеяниях торговых городов – подчеркнуто незатейливых белых туниках, чья простота только акцентировала блистательную роскошь украшений и замысловатость причесок. Лица у землян были мертвенно-бледные и измученные, отмеченные печатью сверхнового времени с его изматывающим ритмом жизни.

В нише за гласситовым столом сидела марсианка, очень смуглая и изысканно-красивая. Она была одета в короткое платье древнего Марса, искусно усовершенствованное для современной жизни. Ее раскосые топазовые глаза смотрели на Берка Уинтерза с профессиональной приветливостью, но в глубине их таилось презрение и гордость расы столь древней, что по сравнению с марсианкой даже самые утонченные земные обитатели торговых городов казались неотесанными грубиянами.

– Приятно снова видеть вас здесь, капитан Уинтерз, – проговорила девушка.

Но Уинтерзу было не до светских любезностей.

– Мне нужен Кор Хал, – буркнул он. – Прямо сейчас.

– Боюсь, что… – начала марсианка, однако, взглянув на лицо Уинтерза, осеклась и повернулась к интеркому. – Вы можете войти, – заключила она.

Уинтерз толкнул дверь и вошел.

Почти всю внутреннюю часть помещения занимал огромный солярий, огороженный гласситовыми стенами. Вдоль стен тянулся ряд маленьких кабинок, в которых стояли только обитые мягкой тканью столы. Потолки в кабинках были кварцевые и представляли собой нечто вроде огромных линз.

Пока Уинтерз шел вдоль стены солярия к кабинету Кор Хала, на лице его появилась презрительная улыбка.

За прозрачным гласситом буйно зеленел экзотический лес. Деревья, папоротники, яркие цветы, мягкая зеленая трава, мириады щебечущих птиц… По этой псевдопервобытной площадке для игр разгуливали приверженцы Шанги.

Поначалу они лежали на обитых тканью столах, и радиация проникала в их тела. Уинтерз знал, что это такое. Нейрофизиотерапия – по терминологии врачей. Остатки утраченной мудрости древнего Марса. Специально для истощенной нервной системы перегруженного эмоциями современного человека, живущего чересчур напряженной и стремительной жизнью в сложной среде обитания.

Ты лежишь, и радиация просачивается сквозь тебя. Железы начинают работать иначе. Мозг замедляет ритм. Внутри организма происходят странные, но приятные перемены, пока лучи Шанги играют с твоими нервами и рефлексами, творят что-то с обменом веществ. И очень скоро ты снова дитя – в эволюционном смысле.

Шанга, возврат. Путь назад. Ментально и в какой-то степени даже физически – обратно к первобытному человеку, на тот период, пока действует эффект облучения, пока организм не придет в норму. Но даже тогда, пусть и недолго, ты здоровее и счастливее, потому что Шанга – чертовски хорошая встряска, передышка, уход от всяческих проблем и волнений.

Уинтерз рассматривал белые изнеженные тела любителей Шанги, прикрытые нелепыми шкурами или кусками разноцветной материи. Земляне Кахоры играли и дрались среди экзотической зелени, и заботы их были просты и безыскусны, как сама природа, – пища, любовь, украшения из аляповатых бусин.

Неподалеку, в зарослях, прятались бдительные охранники с шокерами. Бывало, что некоторые приверженцы Шанги заходили чересчур далеко по ведущей назад дороге. Уинтерз знал, как это бывает. Он сам испробовал действие шокеров на собственной шкуре – в прошлый визит сюда. Он знал, что пытался убить человека. Впрочем, скорее, не знал, а верил тому, что ему рассказали потом. Придя в себя, человек мало что помнит из того, что происходит с ним в Шанге. Но как раз это и нравилось, возбуждало – свобода от всяческих табу и запретов.

Шанга была изысканным, светским пороком, прикрытым благопристойной вуалью научности. Новый, неизведанный способ ухода от сложностей жизни, новые захватывающие переживания. Земляне просто с ума сходили по Шанге.

Но только земляне. Варвары Венеры были и так еще слишком близки к первобытной дикости, чтобы прельститься Шангой, а марсиане – слишком стары и искушены в грехе.

«К тому же, – подумал Уинтерз, – это они изобрели Шангу. Они знают, что это такое».

Когда он открывал дверь в кабинет директора Кор Хала, его просто трясло.

Кор Хал посетителя ждал – гибкий, темнокожий, неопределенных лет, в обычной белой тунике. Такие туники носили представители всех рас Галактики, так что невозможно было сказать, откуда он родом. Но Уинтерз знал, что Кор Хал – марсианин и что эта светскость – всего лишь бархатный чехол ножен, под которым таится смертоносная сталь закаленного клинка.

– Приветствую вас, капитан Уинтерз, – проговорил Кор Хал. – Располагайтесь.

Уинтерз сел.

Хозяин кабинета молча изучал гостя.

– Вы в плохом состоянии, капитан. Но я опасаюсь продолжать курс лечения. Дело в том, что первобытное в вас лежит слишком близко к поверхности. – Кор Хал пожал плечами. – Вы же помните, что было с вами в прошлый раз.

Уинтерз кивнул:

– То же самое случилось в Нью-Йорке. – Уинтерз подался вперед. – Послушайте. Я не нуждаюсь больше в вашем лечении. Все, что вы имеете здесь, уже недостаточно для меня. Сар Кри сказал мне об этом в Нью-Йорке. Он рекомендовал мне лететь на Марс.

– Он связался со мной, – невозмутимо заметил Кор Хал.

– Тогда вы должны… – Уинтерз умолк, потому что не мог подобрать нужные слова, чтобы закончить фразу

Кор Хал молчал. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, красивый, невозмутимый, безразличный к страданиям Уинтерза. Только его глаза, зеленые и зловещие, горели скрытой насмешкой. В них светилось удовольствие – удовольствие кошки, играющей с покалеченной мышью.

– Вы уверены, – спросил он наконец, – что отдаете себе отчет?..

Уинтерз кивнул.

– Люди бывают разные. Эти бездушные куклы… – Кор Хал показал на солярий, – у них нет сердца, нет крови. Искусственные порождения искусственной среды обитания. Но вы и подобные вам, Уинтерз… Вы играете с огнем, когда развлекаетесь Шангой.

– Послушайте, Кор Хал, – прервал его Уинтерз. – Девушка, которая была моей невестой, улетела в пустыню – и не вернулась. Бог знает, что случилось там с ней. Вам лучше известно, что происходитх людьми на дне мертвых морей. Я нашел ее искореженный флаер – там, где он рухнул. Но я не нашел ее саму. После этого я хочу одного: забыть обо всем.

Кор Хал наклонил свою темную, удлиненную голову:

– Я помню. Да, это трагедия, капитан Уинтерз. Я был знаком с мисс Леланд. Красивая молодая женщина. Она частенько захаживала к нам.

– Знаю. Она совсем не такая, как эти манекены из торгового города, но у нее было слишком много денег и слишком много свободного времени. Во всяком случае, я не боюсь играть с вашим огнем, Кор Хал. Я уже слишком далеко зашел. Вы сами сказали, люди бывают разные. Эти лилии в ваших игрушечных джунглях просто не хотят идти дальше по дороге назад. У них недостанет для этого мужества и пыла. Но у меня-то достанет. – Глаза Уинтерза вспыхнули странным волчьим огнем. – Я хочу идти дальше, назад, Кор Хал. Так далеко, как только может завести меня Шанга.

– Порой, – качнул головой марсианин, – это бывает долгий путь.

– Мне наплевать.

Кор Хал внимательно посмотрел на Уинтерза:

– Иные не возвращаются.

– Мне не к кому возвращаться.

– Это требует мужества, капитан. Шанга – настоящая Шанга, а не ее бледная копия в виде солярия с кварцевыми линзами – была запрещена много веков назад Городскими Штатами Марса. Риск и трудности могут дорого вам обойтись.

– У меня есть деньги. – Уинтерз резко вскочил, не в силах больше сдерживать себя. – Подите к черту с вашими проповедями. Вы же лжете! Ведь вам видно с самого первого раза, кто пристрастится к Шанге, а кто – нет… И вы вынуждаете этих бедняг приходить сюда еще и еще – до тех пор, пока они не становятся законченными наркоманами, которые уже не соображают, что делают. Но вы все равно даете им то, что им хочется, как только они суют деньги в вашу грязную руку!

Уинтерз швырнул на стол чековую книжку. Верхний листок был не заполнен, но подписан.

– Возьмите, – сказал он. – Любая сумма в пределах ста тысяч кредиток.

– Я бы предпочел, – вкрадчиво промурлыкал Кор Хал, – наличные. А не чек. – Он вернул чековую книжку Уинтерзу. – И всю сумму сразу, авансом.

Ответ Берка Уинтерза был краток:

– Когда?

– Сегодня вечером, если вам угодно. Где вы остановились?

– В «Трех планетах».

– Поужинайте, как обычно. А затем оставайтесь в баре. Ваш проводник сам найдет вас в течение вечера.

– Я буду ждать, – ответил Уинтерз и вышел из кабинета.

Кор Хал улыбнулся. У него были очень белые, очень острые зубы. Как клыки у голодного хищного зверя.

Глава 2

Только когда взошел Фобос, Уинтерз смог определить, где они находятся и вкакую сторону направляются.

Они тихо выскользнули из Кахоры – Уинтерз и его проводник, юный худой марсианин, незаметно присоединившийся к нему в баре «Трех планет». Флаер уже ждал на частной площадке. Кор Хал тоже ждал там. Четвертым был огромный марсианин, похожий на варвара с северных отрогов Кеша. Кор Хал поднял флаер в воздух.

Уинтерз был абсолютно уверен, что они летят к Нижним Каналам, к древним каналам с древними городами, где гнездился порок, – к Джеккаре, Валкису, Барракешу, не подчинявшимся законам разрозненных Городских Штатов. Землянам рекомендовалось держаться от них подальше.

Мили мелькали одна за другой. Безлюдность, заброшенность здешних мест начинала действовать Уинтерзу на нервы. Они летели в полном молчании, и молчание становилось невыносимым. Было в нем что-то зловещее, угрожающее. Казалось, все трое – Кор Хал, огромный кеши и худенький проводник – затаили одну и ту же мысль, доставляющую им особое, злобное Удовольствие. Тень их тайной думы отражалась порой на лицах.

Наконец Уинтерз не выдержал.

– Мы летим в ваш штаб? – спросил он.

Ему никто не ответил.

– Не понимаю, к чему эти тайны, – раздраженно заметил Уинтерз. – В конце концов, теперь я один из вас.

– Разве звери спят в одной постели с хозяевами? – с неожиданной резкостью бросил ему проводник.

Уинтерз сжал кулаки, готовый броситься на обидчика, но варвар положил руку на маленький зловещий нож, висевший у него на поясе.

Кор Хал холодно добавил:

– Вы хотели испробовать Шангу в ее истинном виде, капитан Уинтерз. Вы заплатили за это. И вы это получите. Все остальное не имеет значения.

Уинтерз мрачно пожал плечами. Он сел и закурил свою венерианскую сигарету. И больше не проронил ни слова.

Спустя долгое, очень долгое время пустыня под ними, казавшаяся беспредельной, начала наконец меняться. Из песка выросли голые невысокие отроги, затем пошли горные хребты, которые время обглодало до полированных скал.

За горной грядой оказалось мертвое море. Вернее, сухое морское дно. Оно тянулось к горизонту, освещенное лунным светом, уходя вниз, в глубь земли – все ниже и ниже, постепенно превращаясь в огромную яму, полную тьмы. Меловые и коралловые кольца светились то здесь, то там, выпирая из дна, словно кости скелета из истлевшей кожи давно умершего человека.

Между холмами и морем Уинтерз заметил город.

Веками он сползал вниз, упорно следуя за все отступающим морем. С высоты Уинтерзу были хорошо видны очертания пяти гаваней, которые люди бросали, когда уходило море. Огромные каменные доки стояли по-прежнему несокрушимо. Горожане строили вокруг дома, заполняя зияющие пустоты, но потом оставляли и их, спускаясь все ниже и ниже.

Теперь борющийся за жизнь город вытянулся вдоль канала с водой, которую еще давали подземные ключи на дне иссохшего моря. Что-то невыразимо печальное сквозило в этой тонкой темной полоске воды, оставшейся от некогда огромного и ревущего синего океана.

Флаер описал круг и пошел вниз. Кеши быстро выпалил фразу на своем диалекте. Уинтерз понял лишь одно слово – Валкис. Кор Хал что-то ответил, затем повернулся к Уинтерзу:

– Нам недалеко. Не отходите от меня.

Они выбрались из флаера. Уинтерз понял, что его взяли под стражу – и не только ради его безопасности.

Подул ветер, слабый и иссушающий. Под ногами клубами поднималась пыль. Впереди лежал Валкис – темная груда камней, расползшаяся до самых горных отрогов, – безжизненно-холодный в зловещем свете двух лун. На вершине гребня темнели разрушенные башни дворца.

Они шли вдоль канала со стоячей, неподвижной черной водой, по камням мостовой, истертым до дыр сандалиями бесчисленных поколений горожан. Даже в столь поздний час Валкис не спал. Во мраке ярким желтым пламенем горели факелы. Издалека доносились странные звуки марсианской арфы с двойной декой. На улицах, в проходах между домами, на плоских крышах домов кипела жизнь.

Гибкие худощавые мужчины и грациозные, как кошки, женщины следили за чужаками молча, с горящими глазами. В воздухе стоял монотонный тихий непрекращающийся звон – это перешептывались крошечные колокольчики, которыми украшали себя местные женщины. Колокольчики висели у них в волосах, в ушах, на щиколотках.

Этот город – воплощение зла, подумал Уинтерз. Древний и очень порочный, но не уставший. Уинтерз кожей чувствовал биение жизни, горячей и бурной. Ему было страшно. Его одежда, равно как и белые туники спутников, слишком бросалась в глаза среди обнаженных грудей, коротких ярких юбок в складку, украшенных драгоценными камнями поясов.

Никто не приветствовал их. Уинтерз вздохнул с облегчением, когда Кор Хал привел спутников в большой дом и плотно закрыл за собой истертую бронзовую Дверь.

Уинтерз обернулся к Кор Халу.

– Когда? – спросил он, тщетно пытаясь скрыть дрожь в руках.

– Все готово. Халк, проводи его.

Кеши кивнул и пошел вперед. Уинтерз следовал за ним по пятам.

То, что предстало его глазам, разительно отличалось от зала Шанги в Кахоре. В этих каменных стенах некогда жили, любили и умирали, причем не всегда своей смертью, мужчины и женщины. В щелях между плитами оставались их слезы и кровь, копились веками. Ковры, гобелены, мебель стоили целое состояние – произведения искусства, предметы старины. Их красота износилась от времени, но все же оставалась красотой, великолепной и яркой.

В конце прохода была бронзовая дверь с узкой решеткой.

Халк остановился и велел Уинтерзу снять с себя все.

Уинтерз замер в нерешительности. Ему очень не хотелось расставаться с оружием.

– Почему здесь? – спросил он недовольно. – Я хочу взять одежду с собой.

Но Халк повторил:

– Разденься здесь. Таковы правила.

И Уинтерз повиновался.

Обнаженный, он вошел в тесную комнатку. В ней не было удобного стола – только несколько шкур, брошенных прямо на голый пол. В противоположной стене зиял огороженный проход.

Бронзовая дверь с визгом захлопнулась за Уинтерзом, и он услышал, как лязгнула щеколда. В комнате царил полный мрак. Теперь ему стало уже по-настоящему страшно. Страх был дикий, неукротимый. Но Уинтерз не мог ничего изменить. Слишком поздно. Причем давно. С того самого дня, когда пропала Джилл Леланд.

Уинтерз опустился на шкуры. Высоко над его головой, под самым сводом, что-то смутно мерцало. Постепенно мерцание стало усиливаться, разгораться. Наконец Уинтерз смог разглядеть призму, вделанную в камень, – большую, вырезанную из какого-то ярко-огненного кристалла.

Из-за решетки на двери донесся голос Кор Хала:

– Эй, землянин!

– Что? – откликнулся Уинтерз.

– Видишь призму? Это и есть Драгоценность Шанги. Мудрецы Кара-Дху вырезали ее миллион лет назад Только им была ведома тайна кристалла и секреты его огранки. Таких камней сейчас осталось всего три.

На стенах вспыхнули сполохи света – вернее, сгустки чистой энергии. Золотые, оранжевые, зеленовато-синие. Маленькие огоньки пламени, огонь Шанги, сжигающий душу.

Пытаясь совладать со страхом, Уинтерз спросил:

– Ну а радиация? Лучи, которые проходят сквозь призму, – они те же, что в Кахоре?

– Да. Тайну лучей Кара-Дху тоже унесли с собой. Возможно, это космические лучи. Используя в качестве призм обычный кварц, мы можем ослабить уровень радиации до потребностей торгового города.

– Кто это «мы», Кор Хал?

Смех, негромкий и злобный:

– Мы – это Марс, землянин!

Танцующее пламя, все сильнее и ярче, пляшущее на его теле, проникающее в кровь, в мозг… Не такое, как в солярии с хорошенькими игрушечными деревьями. Там было удовольствие – дразнящее, опьяняющее наслаждение. Странное, захватывающее. Но здесь…

Тело Уинтерза вдруг дернулось и выгнулось дугой, затем скрутилось кольцом. Он забился в корчах. Мука была невыносимой – сладкая, невыразимо сладкая боль.

Голос Кор Хала прогремел откуда-то издалека, оглушительный и роковой:

– Мудрецы Кара-Дху не были мудры. Они разгадали тайну Шанги и решили покончить с войнами и проблемами, уходя назад, к истокам. Но знаешь, что стало с ними? Они погибли. Вымерли, землянин! Кара-Дху исчез с лица планеты в течение жизни одного поколения!

Уинтерзу становилось все трудней отвечать, трудней думать.

– Какое это имеет значение? – хрипло сказал он. – Они были счастливы, пока жили.

– А ты счастлив, землянин?

– Да! – задыхаясь, выкрикнул он. – Да!

Вместо слов у него вырвалось невнятное мычание. Берк Уинтерз извивался, катаясь на сбитых шкурах в невыразимой, почти нечестивой истоме, в сладостной муке, о которой прежде не мог даже мечтать, – и был счастлив. Огонь Шанги плавил его тело, подобно раскаленному металлу, и Уинтерз уже не испытывал ничего, кроме всепоглощающего ощущения счастья.

До него снова донесся смех Кор Хала.

После этого все сделалось как в тумане. Сознание время от времени туманилось, и он проваливался в черноту. Приходя в себя, Уинтерз чувствовал себя странно. Его собственное тело было каким-то чужим, незнакомым. Только одно он помнил довольно отчетливо – по крайней мере один отрезок пути по зловещей дороге назад.

Во время очередного просветления, длившегося очень недолго – может, с минуту или две, – ему показалось, что плита в стене вдруг отодвинулась, открыв кварцевое окошко, и в нем возникло чье-то лицо. Уинтерз чувствовал, как чужие глаза внимательно разглядывают его обнаженное тело, плавающее в восхитительном пламени

То было лицо женщины. Марсианки. Очень породистое, с четко очерченными скулами и надменными дугами бровей; алый рот так и манил к поцелую, обещая блаженство и муку.

По-видимому, в стене таился микрофон, поскольку женщина говорила с ним, и он слышал ее голос, полный упоительно-жестокой магии. Она окликнула его по имени.

Уинтерз не смог подняться, но ухитрился подползти! С окошку, и в его воспаленном мозгу женщина стала частью видений, проявлением тех неземных сил, что играли с его организмом Разрушение и восторг, неодолимые, как сама смерть.

По меркам чужеземца, она была не так красива, как Джилл. Но в ней чувствовалась сила. И ее алый рот дразнил его, насмехаясь, а изгиб обнаженных плеч доводил до исступления.

– Ты сильный, – проговорила она. – Ты будешь жить, до самого конца. И это хорошо, Берк Уинтерз.

Он попытался что-то сказать, но понял, что уже не в состоянии произносить слова.

Она улыбнулась:

– Ты бросил мне вызов, землянин. Я знаю. Ты бросил вызов Шанге. Ты храбр, а мне нравятся храбрые мужчины. Но ты также глуп, а я люблю глупцов, потому что они развлекают меня. Я подожду, землянин, когда ты достигнешь конца пути!

Он снова попытался ответить, и опять у него ничего не вышло… А потом навалились ночь и безмолвие. Он унес с собой во мрак отзвук ее издевательского смеха.

Он больше не был капитаном Берком Уинтерзом. Его звали коротко – Берк. Он лежал на твердых и холодных камнях. Вокруг царила кромешная тьма, но его глаза и уши верно служили ему. По звуку собственного дыхания он догадался, что находится в замкнутом пространстве, и это ему не понравилось.

Он негромко зарычал. Волосы на затылке встали Дыбом. Он попытался вспомнить, как попал сюда. Что-то случилось с ним, что-то связанное с огнем, с пламенем, вот только не вспомнить, что именно и почему.

Одно он знал твердо: он что-то искал. Это «что-то» пропало, и он хотел его вернуть Желание причиняло ему мучительную боль. Он не мог вспомнить, чего именно он так желал, но жажда вернуть потерянное была сильнее страха смерти.

Он встал и принялся обследовать свою темницу.

Отверстие он обнаружил почти сразу. Внимательно обследовав его, он пришел к выводу, что лаз ведет наружу. Он ничего не видел, однако сильный сквозняк, тянувший из дыры, нес с собой множество незнакомых и странных запахов. Берк припал к земле, и руки его инстинктивно сжались и разжались, хватая воздух в поисках оружия. Но оружия не было. Тогда он пополз по проходу, совершенно бесшумно.

Он полз долго, задевая плечами каменные своды. Потом увидел впереди себя свет, красный и мерцающий, и сквозняк донес до него привкус дыма, запах мужчин.

Медленно, очень медленно существо по имени Берк поползло к источнику света. Он уже добрался до конца туннеля, как вдруг за его спиной с лязганьем упала решетка. Конец. Западня.

Он не мог вернуться назад – но и не хотел возвращаться. Враги были впереди, и он жаждал сразиться с ними. Теперь он знал, что ему не удастся подкрасться к ним незамеченным. Выгнув могучую грудь, Берк бесстрашно выпрыгнул из отверстия лаза – наружу.

Мечущееся пламя факелов ослепило его, уши заложило от дикого воя толпы. Он стоял на огромном камне – жертвенном камне старого Валкиса, хотя и не ведал этого. Толпа, улюлюкая, разглядывала землянина, осмелившегося вкусить запретного плода, который боялись трогать даже обитатели Нижних Каналов.

Существо по имени Берк все еще оставалось человеком, но обезьянье уже отчетливо проступало в нем. Много часов он провел в пламени Шанги, и это пламя преобразило его физически. Кости и мышцы изменились под воздействием ускорившегося метаболизма и переродившихся желез.

Он и так был крупным и сильным мужчиной, а теперь совсем загрубел и налился животной силой. Челюсть и надбровные дуги отяжелели, выпятились вперед. Густая шерсть покрыла грудь и конечности, образовав на затылке рудиментарную гриву. В глубоко посаженных глазках светились хитрость и ум, однако то был разум первобытного человека, едва-едва выучившегося говорить, разводить огонь и мастерить копья – но больше ничего.

Пригнувшись к земле, Берк разглядывал толпу, стоявшую под ним. Он не знал, кто эти люди, и тем не менее ненавидел их. Они были из другого племени и пахли незнакомо. Они тоже пылали к нему ненавистью. Воздух казался тяжелым, колючим от их враждебности.

Один из мужчин легко и горделиво выступил вперед, на открытое пространство. Берк не помнил, что этого человека звали Кор Хал. Он не заметил, что Кор Хал сменил белую тунику торгового города на юбку-кильт и пояс Нижних Каналов и что в его ушах болтались просверленные золотые кольца Барракеша. Теперь Кор Хал стал тем, кем и был на самом деле, – бандитом и разбойником, рожденным и выросшим среди народа бандитов, столь долго шлифовавшегося цивилизацией, что они уже могли позволить себе забыть о бандитском прошлом своей расы.

Берк помнил только одно: этот человек – самый ярый его враг.

– Капитан Берк Уинтерз, – сказал Кор Хал. – Человек из племени землян – хозяев космических путей, строителей торговых городов, алчных и неуемных грабителей.

Голос разнесся над запруженной людьми площадью, хотя Кор Хал не напрягал его. Берк следил за противником, слегка покачиваясь и опустив длинные алчущие руки. Глаза его горели красными огоньками, отражая пламя факелов. Он не понял смысла слов, но почувствовал угрозу и насмешку. Человек оскорблял его.

– Взгляните на него, о народ Валкиса! – воскликнул Кор Хал. – Теперь он наш господин. Его народ правит Городскими Штатами Марса. Наша честь поругана, наше богатство утеряно. Что осталось нам, о дети умирающего мира?

Ответ, отразившийся от стен Валкиса, не имел слов – начальный аккорд гимна, написанного в аду.

Кто-то кинул камень.

Берк легким движением спрыгнул с жертвенника и бросился через площадь, метясь прямо в горло Кор Хала.

Раздался смех, больше похожий на свирепый кошачий вопль. Толпа гибко подалась вперед, как единое живое существо. Пламя факелов отражалось от лезвий ножей, от драгоценных камней, плясало в топазово-зеленых глазах, сверкало на поверхности бормочущих, позвякивающих колокольчиков, на остриях шипов убийственно острых кастетов. Длинные черные языки плеток лизнули воздух с шипением и щелканьем.

Кор Хал дождался, когда Берк подбежит поближе, почти вплотную. Тогда он наклонился и описал разворот, ударив Берка ногой – грациозным приемом марсианского бокса. Удар пришелся Берку под подбородок и отшвырнул его, сбил с ног.

Пока полуоглушенный Берк катался в пыли, Кор Хал вырвал из рук стоящего рядом мужчины плеть.