Текст книги "Джек Ричер, или Без второго имени (сборник)"

– Надеюсь, больше.

– Но мы должны знать наверняка. В противном случае у нас могут быть неприятности.

– Разве Дилейни не знает или Кук?

– Они уехали. Увезли другого подозреваемого в свой штаб в Бангоре.

– Сколько денег выделяется на обед?

– Шесть с половиной долларов.

– А на завтрак?

– К завтраку вас здесь уже не будет. Вы – заключенный штата. Как тот, другой парень. Они приедут за вами сегодня вечером.

* * *

Через час молодой полицейский вернулся с сэндвичем с запеченным сыром и пластиковым стаканчиком с кока-колой. Три доллара с мелочью. Очевидно, детектив Аарон сказал, что, если штат платит меньше, он лично покроет разницу.

– Передайте ему от меня спасибо, – сказал Ричер. – И скажите, чтобы соблюдал осторожность. Услуга за услугу.

– А в чем он должен соблюдать осторожность?

– В том, каких убеждений ему следует придерживаться.

– И что это значит?

– Он либо поймет, либо нет.

– Вы хотите сказать, что не делали то, в чем вас обвиняют?

Ричер улыбнулся.

– Полагаю, вы много раз слышали подобные заявления.

Молодой полицейский кивнул.

– Все так говорят. Никто из вас никогда ничего не делал. Других слов мы и не ждем.

Полицейский ушел, Джек закончил с трапезой и снова стал ждать.

* * *

Еще через два часа молодой полицейский вернулся в третий раз.

– Пришел общественный адвокат, – сказал он. – В данный момент она обсуждает вашу ситуацию по телефону с ребятами из полиции штата. Они все еще в Бангоре. Скоро адвокат к вам придет.

– И какая она? – спросил Ричер.

– Она в порядке. Однажды у меня украли машину, и она помогла мне уладить дело со страховой компанией. Она училась вместе с моей сестрой в старших классах.

– Сколько лет вашей сестре?

– На три года старше меня.

– А сколько лет вам?

– Двадцать четыре.

– И вы получили деньги за машину?

– Часть.

Полицейский устроился за регистрационным столиком. Чтобы произвести впечатление – о заключенном заботятся, решил Ричер, во всяком случае, пока здесь находится адвокат. Джек продолжал сидеть на кровати. Он ждал.

Тридцать минут спустя пришла адвокат. Она дружелюбно поздоровалась с сидевшим за столиком полицейским – так приветствуют младшего брата своей одноклассницы, – потом негромко сказала что-то про конфиденциальность разговора с клиентом, паренек вышел и закрыл за собой стальную дверь. В тюремном блоке наступила тишина. Адвокат посмотрела на Ричера сквозь прутья решетки. Как посетитель зоопарка, возможно оказавшийся у клетки с гориллой.

Она была среднего роста и среднего телосложения. Строгий черный костюм. Короткие каштановые волосы с более светлыми прядями, карие глаза, круглое лицо и рот с опущенными уголками. Словно перевернутая вниз улыбка. Как если бы ее жизнь состояла из бесконечной череды разочарований. В руке она держала портфель, так сильно набитый бумагами, что молния осталась незастегнутой. Сверху лежал желтый блокнот с отрывными страницами. Ричер заметил какие-то сделанные от руки записи.

Адвокат оставила портфель на полу, вытащила стул из-за письменного стола, поставила его напротив камеры Ричера и уселась, устроившись поудобнее, плотно сжав колени и зацепившись каблуками туфель за нижнюю рейку. Словно это обычная встреча с клиентом и они сидят по разные стороны стола. Вот только стола не было. Их разделяла стена из близко расположенных друг к другу стальных прутьев.

– Меня зовут Кэти Кларк, – сказала адвокат.

Ричер ничего не ответил.

– Сожалею, что приехала с таким опозданием. У меня очень плотное расписание.

– Вы занимаетесь еще и недвижимостью? – спросил Джек.

– Да, по большей части.

– Сколько уголовных дел вы вели?

– Одно или два.

– Между одним и двумя существует заметное расхождение в процентном отношении. Сколько?

– Одно.

– Вы его выиграли?

– Нет.

Ричер ничего не сказал.

– Вы имеете то, что имеете. Так работает система. Есть список. Сегодня я находилась в верхней части. Как в очереди на такси в аэропорту.

– Почему мы разговариваем не в комнате для переговоров?

Она не ответила. У Джека сложилось впечатление, что ей нравятся разделявшие их стальные прутья. Как если бы они гарантировали ей безопасность.

– Вы думаете, что я виновен? – спросил он.

– Не имеет значения, что я думаю. Важно, что я могу сделать.

– И что же?

– Давайте поговорим, – предложила Кларк. – Вы должны объяснить, почему оказались там.

– Должен же я где-то находиться. Им нужно объяснить, почему я сдал своего соучастника. Я преподнес им его на блюдечке.

– Они думают, что вы просто совершили ошибку. Вы собирались схватить сумку, но случайно сбили его с ног. Они считают, вы хотели, чтобы он убежал.

– А почему полицейские округа вовлечены в операцию штата?

– Бюджет, – ответила она. – Ну и для того, чтобы разделить лавры – ко всеобщему удовольствию.

– Я не брал в руки сумку.

– У них есть четыре свидетеля, которые видели, как вы к ней наклонились.

Ричер промолчал.

– Почему вы там оказались? – спросила она.

– На площади находилось тридцать человек. Почему?

– Из показаний свидетелей следует, что парень бежал прямо к вам. А не к ним.

– Все произошло иначе. Я встал на его пути.

– Вот именно.

– Вы думаете, что я виновен.

– Не имеет значения, что я думаю, – повторила она.

– Что, по их утверждению, находилось в сумке?

– Они не говорят.

– А это законно? Разве мне не следует знать, в чем меня обвиняют?

– Я считаю, что на данном этапе все законно.

– Вы полагаете? Мне нужно кое-что побольше.

– Если вы хотите другого адвоката, то вперед – нужно только заплатить.

– Парень в толстовке уже заговорил? – спросил Ричер.

– Он утверждает, что это обычное ограбление, он якобы думал, что у девушки в сумке деньги и другие вещи. Он рассчитывал найти там наличные и кредитные карты. Может быть, сотовый телефон. Агенты штата считают, что это заготовленное заранее прикрытие.

– Тогда почему я не попытался сбежать? Почему остался стоять на том же месте?

– Аналогичное объяснение, – сказала Кларк. – Вы заранее приготовили прикрытие. С того момента, как все пошло не так. Вы увидели, как они схватили вашего подельника, и оба сразу перешли к плану Б. Он стал грабителем, вы помогали полиции. Он получит легкий приговор, а вас похлопают по плечу. Они считают, что вы оба изощренные преступники. Складывается впечатление, что речь идет о чем-то очень крупном.

Ричер кивнул.

– Насколько крупном, как вы считаете?

– Это серьезное расследование. И оно продолжается довольно долго.

– Дорогостоящее, как вы думаете?

– Полагаю, да.

– Но сейчас наступили времена, когда все стараются экономить деньги.

– Деньги всегда имеют значение.

– Как и эго, репутации и отчеты об эффективности. Подумайте о Дилейни и Куке. Поставьте себя на их место. Длительное и дорогое расследование разваливается из-за случайности. Они вернулись к самому началу. Или даже хуже. Может быть, не существует способа все исправить. Вокруг полно недовольных. Что произойдет дальше?

– Я не знаю.

– Человеческая природа, – сказал Ричер. – Сначала они кричат, проклинают и колотят кулаками по стене. Потом включается инстинкт самосохранения. Они ищут способ прикрыть свои задницы и объявить операцию успешной. Агент Дилейни именно так и выразился. Они придумали, что парень был частью аферы. Потом послушали мой разговор с Аароном. Узнали, что у меня нет постоянного места жительства. Я бродяга, как выразился сам Аарон. И у них возникла новая идея. Они хотят убить двух зайцев одним ударом. Заявят, что схватили двух парней и вырвали у подлого врага сердце. И тогда уже их похлопают по плечу и выпишут благодарности.

– Вы утверждаете, что они сфабриковали дело против вас.

– Я знаю.

– Ну это уже слишком.

– Они дважды все проверили. Убедились, что у меня нет сотового телефона. Выяснили, что никто не отслеживает мои передвижения. Получили подтверждение, что я – идеальный козел отпущения.

– Вы сами согласились, что парень мог быть не просто обычным грабителем.

– Это было гипотетическое предположение, – сказал Ричер. – И я сделал его без особого энтузиазма. Как часть профессионального обсуждения. Они мне польстили. Сказали, что я знаю, как все работает. Я им потворствовал. Они придумывали всякую чепуху, чтобы прикрыть свои задницы. Я лишь вел себя вежливо.

– Вы сказали, что подобное возможно.

– Ну зачем мне такое говорить, если я в этом замешан?

– Двойной блеф.

– Я не так умен, – сказал Ричер.

– Они считают иначе. Они сказали, что вы служили в элитном подразделении военной полиции.

– Но разве тогда я не должен находиться на их стороне?

Адвокат промолчала, только принялась ерзать на стуле, и Джек догадался, что она встревожена. Отсутствие сочувствия. Недоверие. Возможно, даже отвращение. Желание поскорее уйти. Человеческая природа. Он знал, как это работает.

– Проверьте время на записи. Они услышали, что у меня нет постоянного адреса, колесики у них в головах закрутились, и вскоре они уже находились в одной комнате со мной и сами стали вести допрос. Потом они вышли, всего на минуту. Для того, чтобы обменяться идеями и обсудить, достаточно ли у них улик. Сможет ли у них получиться. Решили попытаться. Вернулись и арестовали меня.

– Я не могу выступить с этим в суде.

– А с чем можете?

– Ни с чем, – ответила Кларк. – Лучшее, что я могу для вас сделать, это предложить признать себя виновным и пойти на сделку.

– Вы шутите?

– Нисколько. Вам предъявят очень серьезные обвинения. Они представят суду вполне работающую гипотезу, а потом подтвердят ее показаниями обычных граждан штата Мэн, каждый из которых является приятелем или знакомым членов жюри. Вы же – чужак с непонятным образом жизни. Ну, к примеру, откуда вы?

– Ниоткуда.

– Где вы родились?

– В Западном Берлине.

– Вы немец?

– Нет, мой отец был морским пехотинцем. Он родился в Нью-Гемпшире. А в Западном Берлине он в то время служил.

– Вы всегда были военным?

– И мужчиной, и мальчиком.

– Это плохо. Люди будут благодарны вам за службу, но сочтут, что вы всё испортили из-за перенесенных душевных травм. Существует вполне реальный риск, что вас признают виновным, и тогда вам грозит значительный срок. Гораздо лучше признаться в меньшем правонарушении. В таком случае вы сэкономите время и расходы на проведение прений в суде. А это много значит. Разница может составить от пяти лет до двадцати. Как ваш адвокат, я обязана предупредить вас об этом.

– То есть вы предлагаете мне отсидеть пять лет за преступление, которого я не совершал?

– Присяжным хорошо известно, что все утверждают, будто они невиновны.

– И адвокатам?

– Клиенты постоянно лгут.

Ричер промолчал.

– Они хотят сегодня перевезти вас в Уоррен, – сказала адвокат.

– А что такое Уоррен?

– Тюрьма штата.

– Превосходно.

– Я подала прошение, чтобы вас задержали здесь на день или два. Так для меня было бы удобнее.

– И?..

– Мне отказали.

Джек снова промолчал.

– Завтра утром они привезут вас сюда для предъявления обвинения, – продолжала адвокат. – Суд находится в этом же здании.

– Значит, меня отвезут туда, а потом вернут обратно менее чем за двенадцать часов? Не слишком разумно. Мне следовало бы остаться здесь.

– Вы попали в систему. Так она работает. Все лишено смысла. Привыкайте. Завтра мы обсудим ваше заявление. Я предлагаю вам серьезно обдумать мое предложение.

– Как насчет освобождения под залог?

– Сколько вы можете заплатить?

– Примерно семьдесят долларов с мелочью.

– Суд посчитает это оскорблением, – сказала Кларк. – Лучше даже не пытаться.

Потом она соскользнула со стула, подняла набитый бумагами портфель и вышла из тюремного блока. Ричер услышал, как открывается и закрывается стальная дверь. В тюремном блоке вновь наступила тишина.

«Десять минут вашего времени… Каким может быть самый плохой исход?»

* * *

Прошел еще час, и молодой полицейский вернулся. Он сказал, что получил разрешение потратить те самые шесть долларов и пятьдесят центов на обед и что их выделяет штат. Потом он добавил, что Ричер может выбрать все, что есть в меню кафе, и перечислил варианты, которых оказалось немало. Джек немного подумал. Может быть, пирог с курицей. Или пасту. Или салат с яйцами. Он принялся вслух размышлять, что выбрать, и паренек порекомендовал пирог с курицей, сказав, что тот очень неплох. Ричер поверил ему на слово. И еще кофе, добавил он. Много кофе, в термосе, чтобы напиток оставался горячим. В фарфоровой чашке с блюдцем. Без сливок и сахара. Полицейский все записал на листке бумаги огрызком карандаша.

– Вам понравился общественный защитник?

– Конечно, – ответил Ричер. – Очень милая леди. И умная. Она полагает, что все это – недоразумение. Сказала, что парни из полиции штата иногда страдают от избытка энтузиазма. В отличие от ребят из округа, им не хватает здравого смысла.

Молодой полицейский кивнул.

– Да, иногда такое случается.

– Она сказала, что завтра меня, скорее всего, выпустят. И добавила, что мне следует сидеть спокойно и верить в систему.

– Да, обычно так лучше всего.

Парень кивнул, засунул листок бумаги в карман рубашки и вышел, закрыв за собой стальную дверь.

Ричер остался сидеть на кровати – и ждать. Он чувствовал, как в здании становится тише, дневная смена отправляется по домам, приходит ночная. Людей будет меньше. Бюджет. Сельский округ в малонаселенной части штата. Наконец вернулся молодой полицейский с обедом. Почти наверняка его сегодняшние обязанности на этом закончились. Он принес поднос с фарфоровой тарелкой, накрытой металлической крышкой, кофе в белом гофрированном пузатом термосе из пластика, блюдце с перевернутой чашкой, а также нож и вилку, завернутые в бумажную салфетку.

Пластиковый термос был ключевым элементом. Из-за него поднос оказался слишком высоким, чтобы пройти в горизонтальный просвет между прутьями. Молодой коп не мог положить термос набок на подносе, ведь тогда кофе вылился бы на пирог. И не мог просунуть его между вертикальными прутьями, потому что он был пузатым.

Охваченный сомнениями, паренек замер на месте.

Двадцать четыре года. Новичок. Парень, который знал, что Ричер не опаснее мирного старика, проводящего все время в постели, расслабленного и покорного. Никаких воплей или криков. Никаких жалоб. Ни малейших проявлений дурного характера.

Человек, который верит в систему.

Никакой опасности.

Он постарается удержать поднос на сведенных башенкой пальцах одной руки, как обычный официант. Потом вытащит ключи из-за пояса, отопрет замок и приоткроет дверь носком ботинка. Его кобура оставалась пустой – пистолета в ней не было. Стандартная практика по всему миру. Тюремные охранники не бывают вооруженными. Он шагнет в камеру, повесит ключи на пояс и перехватит поднос двумя руками. А потом повернется к бетонному столику.

И тогда у Ричера появится несколько различных вариантов.

Джек ждал.

Но нет.

Парень был из тех новичков, у которых воруют машины, но назвать его дураком язык не поворачивался. Он опустил поднос на пол перед входом в камеру, взял термос и чашку с блюдцем и поставил их на пол по другую сторону прутьев. Потом снова поднял поднос и просунул его сквозь горизонтальную щель между прутьями. Ричер взял его. Теперь, чтобы налить кофе, ему придется просунуть руки между прутьями и взять чашку. А потом втащить ее внутрь. Возможно, без блюдца, но ведь он обедает не в «Ритце».

– Вот, пожалуйста, – сказал парень.

Нет, он не был дураком.

– Спасибо, – тем не менее поблагодарил Ричер. – Я очень это ценю.

– Приятного аппетита, – сказал парень.

Но Джек не получил удовольствия. Пирог оказался невкусным, а кофе – некрепким.

* * *

Через час пришел другой полицейский, чтобы забрать пустую посуду. Ночная смена.

– Мне нужно поговорить с детективом Аароном, – сказал Ричер.

– Его здесь нет, – ответил новый полицейский. – Он ушел домой.

– Верните его. Прямо сейчас. Это важно.

Полицейский не ответил.

– Если он узнает, что я просил тебя его вызвать, но ты ему не позвонил, он надерет тебе задницу. Или отберет значок. Я слышал, что у вас проблемы с бюджетом. Вот мой тебе совет: не давай ему повода.

– О чем речь?

– Еще один трофей в коллекцию.

– Ты намерен сделать признание?

– Может быть.

– Ты – заключенный штата. А мы – округ. Для нас не имеет значения, что ты сделал.

– Все равно позвони ему.

Полицейский не ответил. Просто унес поднос и закрыл за собой стальную дверь.

* * *

Тем не менее он позвонил, потому что Аарон появился через девяносто минут. Примерно в середине вечера. Он был в том же костюме. Ричер не заметил в нем нетерпения или раздражения. Детектив оставался совершенно спокойным. Ну, возможно, присутствовала некоторая толика любопытства.

Аарон посмотрел сквозь прутья.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– Поговорить о деле, – ответил Ричер.

– Оно находится в ведении полиции штата.

– Вовсе нет, если речь идет об обычном ограблении.

– Ограбление тут ни при чем.

– И ты в это веришь?

– Вполне правдоподобный способ избавиться от слежки.

– А как относительно меня в качестве второго тайного соучастника?

– Тоже вполне правдоподобно.

– Тогда речь идет о настоящем чуде согласования действий. Тебе не кажется? Ровно в нужном месте и в нужное время.

– Ты мог ждать там несколько часов.

– Неужели? Что говорят свидетели?

Аарон не ответил.

– Проверь время по записи, – продолжал Ричер. – Мы с тобой разговариваем. Представь себе последовательность нашей беседы. Я заинтересовал Дилейни, когда он что-то услышал.

Аарон кивнул.

– Твой адвокат передала мне твои выводы. Бездомный козел отпущения. Тогда твои слова меня не убедили, не убеждают и сейчас.

– Даже на уровне обоснованного сомнения?

– Я – детектив. А обоснованное сомнение – это для присяжных.

– И ты будешь доволен, если невиновный человек попадет в тюрьму?

– Невиновный или нет, решают присяжные.

– А если меня оправдают? Тебе хотелось бы, чтобы твое дело сгорело у тебя на глазах?

– Это не мое дело. Им занимается полиция штата.

– Послушай запись еще раз. Время на исходе, – сказал Ричер.

– Я не могу, – ответил Аарон. – Записи не существует.

– Но ты сам сказал мне, что наш разговор записывается.

– Мы – полиция округа. Нам нельзя записывать допрос, который ведет полиция штата. Не наша юрисдикция. Так что запись была остановлена.

– Это произошло до того. Во время нашего с тобой разговора.

– Та часть исчезла. Она стерлась, как только запись остановили.

– Стерлась?

– Всякое случается.

– Кто нажал на кнопку «стоп»?

Аарон не ответил.

– Кто? – снова спросил Ричер.

– Дилейни, – ответил Аарон. – Когда он занял мое место. Он извинился. Сказал, что незнаком с таким оборудованием.

– И ты поверил?

– Почему нет?

– Ты уверен, что это произошло случайно? Уверен, что они не пытаются сделать из дерьма конфетку? Уверен, что они не заметают следы?

Аарон молчал.

– И ты никогда не видел, как случаются подобные вещи? – спросил Ричер.

– Что ты хочешь от меня услышать? Он – мой коллега, полицейский.

– Как и я.

– Ты им был – когда-то. Теперь ты просто случайный прохожий.

– Наступит момент, и ты станешь таким же. Ты хочешь, чтобы все годы твоей службы отправились псу под хвост?

Аарон не ответил.

– В самом начале ты сказал мне, что присяжные не любят, когда показания дают полицейские. Почему? Присяжные так часто ошибаются?

Никакого ответа.

– Неужели ты не помнишь, о чем мы с тобой говорили?

– Даже если б я смог вспомнить, мое слово будет против слова полицейского штата. И речь ведь не шла о явной улике, не так ли?

Ричер ничего не сказал. С минуту Аарон смотрел на него сквозь решетку, а потом ушел.

* * *

Джек лежал на спине на узкой кровати, приподнявшись на локте и опираясь головой на собственную ладонь. Проверь время по записи. Он мысленно повторил все, что помнил из своего первого разговора с Аароном. В зеленой, похожей на бункер комнате. Свидетельские показания. Преамбула. Имя, дата рождения, номер социального страхования. Потом адрес. Отсутствие постоянного жилища и так далее, и тому подобное. Он представил, как их разговор слушает Дилейни. Маленький громкоговоритель в другой комнате. Иными словами, вы бездомный, сказал тогда Аарон. Дилейни это слышал. Четко и ясно. Сколько времени требуется, чтобы увидеть шанс и вмешаться в допрос?

«Слишком долго», – подумал Ричер.

Потом последовала какая-то избыточная чепуха про ПТСР и 110-е подразделение военной полиции и длительная торговля относительно пользы или вреда его показаний; наконец, сами показания – осторожные, сдержанные, логически последовательные, детальные, четкие и неспешные. И личная беседа. Она началась после того, как вышел Буш. Предположения, подтвержденные семантическим анализом. Вы сказали: «Большое спасибо, что вы помогли нам в этом деле». И так далее. Лапша, которую вешали ему на уши. Все вместе заняло около семи минут. Или восьми. Может быть, девяти.

Или десяти.

Слишком много времени.

Дилейни отреагировал на что-то другое.

На то, что он услышал позднее.

* * *

Когда часы в голове Ричера показали десять часов, из коридора за стальной дверью послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и вошли люди. Сразу шестеро. Разная форма. Полиция штата. Сопровождение арестанта. У них были аэрозоли «Мейс», перцовые баллончики и электрошокеры на поясах. Наручники и ножные кандалы на тонкой цепочке. И они знали свое дело. Ричера заставили встать спиной к прутьям и высунуть руки наружу через специальное отверстие для передачи подносов с едой. Ему сковали запястья, затем один из пришедших присел на корточки, просунул руки сквозь прутья и надел на Ричера ножные кандалы – в точности как он сам наливал себе кофе, только наоборот. Затем охранники пристегнули цепочкой ножные кандалы к наручникам. И только после этого открыли дверь в камеру. Джек двинулся вперед, делая маленькие шаркающие шаги, потом они остановились возле столика и вытащили его вещи из шкафчика. Паспорт, банковскую карточку, семьдесят долларов и семьдесят пять центов мелочью и шнурки. Все вещи сложили в конверт цвета хаки и заклеили его.

Ричера вывели из камеры – трое впереди, трое сзади. Они прошли по коридорам с низкими бетонными потолками и направились к парковке. Там их дожидался серый школьный автобус с решетками на окнах, припаркованный рядом с разбитым внедорожником. Джека втолкнули внутрь и посадили на скамью в задней части автобуса. Других пассажиров не было. Один полицейский сел за руль, остальные пятеро уселись впереди.

До Уоррена добрались перед полуночью. Тюрьма была видна с расстояния в милю, из тумана выступали яркие полусферы фонарей. Автобус остался стоять перед воротами в свете прожекторов, дизельный двигатель продолжал работать на холостых оборотах, потом ворота открылись, и автобус заехал внутрь. И снова остановился перед вторыми воротами. Наконец водитель заглушил двигатель перед железной дверью с надписью «Приемка заключенных».

Ричера провели в нее, потом они свернули направо на Y-образном перекрестке к камерам предварительного заключения для арестованных, которые еще не прошли суд. С него сняли наручники и ножные кандалы. Вещи в конверте цвета хаки приняли по описи, после чего ему выдали белый комбинезон и синие тапочки для душа. Затем его завели в камеру, очень похожую на ту, что он покинул. Дверь закрылась, щелкнул замок. Эскорт ушел, а еще через минуту свет погас, и весь блок погрузился в шумную и тревожную темноту.

* * *

Свет снова загорелся в шесть утра. Ричер услышал, как охранник в коридоре открывает одну дверь за другой. Со временем он добрался и до камеры Джека. Это был неприятный мужчина тридцати лет.

– Отправляйся за завтраком, – сказал он.

Завтрак проходил в большом помещении с низким потолком, где пахло вареной едой и дезинфицирующими средствами. Ричер занял очередь за двенадцатью другими арестантами. Парня в черной толстовке среди них не было, и Джек решил, что он все еще в Бангоре, в Управлении штата по борьбе с наркотиками. Может быть, он заговорил, может быть, нет. Ричер получил полный половник желтой массы – возможно, это был омлет, который подавали на ломте того, что, возможно, называлось белым хлебом, – а также чашку из меламина, наполовину наполненную тем, что, возможно, считалось кофе. Или водой, оставшейся после вчерашнего мытья посуды. Джек сел на скамью за свободным столом и принялся за еду.

Остальные обитатели тюрьмы были самыми разными, но по большей части они казались нервными и незаметными. Задняя часть мозга Ричера автоматически оценила возможную опасность и пришла к выводу, что ему не о чем беспокоиться, если только болезни зубов не заразны.

После завтрака их собрали для обязательной часовой прогулки. Двор для арестованных был совсем небольшим, примерно размером с баскетбольную площадку, и от основного населения тюрьмы его отделяла высокая проволочная ограда с воротами с засовом, но без замка. Охранник, который привел их, занял пост перед воротами. У него за спиной начинался бледный весенний восход.

Бо́льшая часть двора была заполнена сотнями мужчин в комбинезонах другого цвета. Они бродили по двору, собираясь в группы. Некоторые выглядели доведенными до отчаяния. Один, огромный парень ростом за два метра и весом заметно больше ста килограммов, походил на карикатурного лесоруба штата Мэн; не хватало только клетчатой шерстяной рубашки и двустороннего топора. Он был крупнее Ричера, что являлось статической редкостью. Великан находился по другую сторону ограды и смотрел на Джека, который не стал отводить взгляда. Глаза в глаза. Парень подошел ближе. Ричер продолжал смотреть.

В тюрьмах существуют опасные неписаные правила. Если ты отводишь взгляд, то ступаешь на скользкий путь. Слишком покорно. Лучше с самого начала установить иерархию. Человеческая природа. Ричер знал, как работают эти вещи.

Парень остановился перед самой оградой.

– Ты на кого смотришь? – спросил он.

Стандартный гамбит. Древний, как горы. Джеку следовало испугаться и ответить: «Ни на кого». Тогда парень спросит: «Ты назвал меня никем?» И с этого момента ситуация станет только хуже. Таких вещей лучше избегать.

Именно по этой причине Ричер сразу ответил:

– Я смотрю на тебя, придурок.

– Как ты меня назвал?

– Придурком.

– Ты – труп.

– Пока нет, – ответил Джек. – Во всяком случае, не был им, когда проверял в последний раз.

И тут в другом углу большого двора поднялся какой-то переполох. Позднее Ричер понял, что все было очень точно рассчитано. Шепот и сигналы от одного человека к другому, по диагонали. Послышались далекие крики и шум драки. На башнях зажглись и повернулись в сторону беспорядка прожекторы. Затрещали рации. Все побежали в дальний угол. В том числе охранники. И тот, что стоял у маленьких ворот. Он проскользнул в них и бросился в толпу.

Между тем большой парень начал двигаться в противоположном направлении. Через оставшиеся приоткрытыми ворота. В маленький дворик. Прямо к Ричеру. Не слишком приятное зрелище. Черные тапочки для душа, без носков, оранжевый комбинезон, натянутый на выпуклых мышцах.

А потом положение ухудшилось еще больше.

Парень взмахнул рукой, как кнутом, и в его ладони появилось оружие. Из рукава. Тюремная заточка. Чистый пластик. Возможно, ручка от зубной щетки, обработанная о камень, около шести дюймов длиной. Как стилет. Треть ее была замотана киперной лентой. Для удобного хвата. Паршивое дело.

Ричер сбросил тапочки для душа. Большой парень последовал его примеру.

– Я всю жизнь придерживаюсь одного правила, – сказал Джек. – Если ты машешь передо мной ножом, я ломаю тебе руку.

Большой парень ничего не ответил.

– Боюсь, это правило невозможно отменить. Я не могу сделать исключение только из-за того, что ты идиот.

Большой парень сделал шаг вперед.

Заключенные во дворе стали отходить в стороны. Ричер услышал, как звякнул забор, когда они к нему прижались. Драка в другом конце двора продолжалась, но она не была настоящей, и заключенные старались не в полную силу. Это не могло продолжаться долго. Очень скоро прожекторы зальют светом остальную часть двора. Охранники перегруппируются и вернутся. Ему оставалось только ждать.

Не его путь.

– Последний шанс, – сказал Джек. – Брось оружие и ляг на землю. Иначе ты сильно пострадаешь.

Он использовал голос военного полицейского, за долгие годы ставший холодным и вызывающим страх, полным неудержимой психологической угрозы, верно служивший ему еще с тех времен, когда он был ребенком и дрался в переулках по всему миру. Ричер увидел, как в глазах большого парня что-то сверкнуло. Но ничего больше. Не сработает. Придется драться.

И вдруг Джек почувствовал себя счастливым.

Потому что все понял.

«Всего десять минут вашего времени. Вы видели то, что видели».

Он не любил ножи.

– Ну иди сюда, толстяк. Покажи, на что ты способен.

Парень шагнул вперед, одновременно повернувшись и выставив перед собой заточку. Ричер имитировал движение влево, заточка дернулась в том же направлении, но он ушел вправо, внутрь траектории движения заточки; его левая рука устремилась к запястью парня, но он немного не рассчитал и схватил руку – казалось, он сжал мяч для софтбола – и дернул ее, что еще сильнее развернуло великана, а потом провел тройной удар правой своему врагу в лицо, бам-бам-бам.

Так что все произошло практически мгновенно. Левой Ричер продолжал изо всех сил сжимать правую руку своего противника с зажатой в ней заточкой. Парень дернулся назад, пот на ладони Джека помог ему высвободиться, и у Ричера осталась заточка, что его вполне устроило. Острым был лишь кончик, и клинок не стальной, а всего лишь пластиковый. Ричер приложил подушечку большого пальца к тому месту, где заканчивалась лента, и сломал заточку, словно повернул дверную ручку.

Пока все шло хорошо. И в этот момент, после того как прошло три секунды, Джек понял, что теперь его главная задача состоит в том, чтобы выполнить данное обещание и сломать парню руки. Они были огромными. Толще, чем ноги у большинства людей. И покрыты мощными узлами мускулов.

А потом все стало еще хуже.

У громилы шла кровь из носа и рта, но это лишь придало ему сил. Он напрягся и взревел, как парни из шоу силачей, которых Ричер видел по кабельному телевидению в мотелях. Словно он пытался раззадорить себя для того, чтобы сдвинуть с места грузовик, упираясь в специальную упряжь, или приподнять камень размером с «Фольксваген». Нападавший хотел броситься вперед, как водяной буйвол, сбить Ричера на землю и начать его топтать.

Отсутствие обуви сильно мешало. Наносить удары босыми ногами – это для спортивных клубов или Олимпийских игр. Резиновые тапочки для душа даже хуже, чем ничего. Именно по этой причине заключенным и приходилось их носить. Так что удары ногами следовало исключить из меню. Печальное ограничение. Но колени и локти вполне можно было пустить в дело.

Громила, широко расставив руки в стороны, с ревом бросился вперед, словно собирался заключить Ричера в медвежьи объятия. И тогда Джек также пошел в атаку. Прямо на своего противника. Никакой альтернативы. Столкновение – это же замечательно. Впрочем, все зависело от того, кто первым нанесет удар. Ответ получился однозначным – первыми встретились плечо Ричера и верхняя губа парня. Как авария на автостраде. Как два грузовика, столкнувшихся лоб в лоб. Как если бы великан сам врезал себе по голове.