Текст книги "Нефритовый город"

Шаэ еще раз просмотрела заказы на оборудование. Ее взгляд зацепился за подпись внизу. Такую она не видела на других бумагах. Она с секунду смотрела на нее, а потом поняла, чье это имя. Гонт Ашченту. Штырь Горных.

С какой стати глава боевой ветви клана Айт подписывает заказы на горное оборудование? Хотя кланы Зеленых Костей обладали контрольными долями в КНА, сами рудники были государственными и не управлялись непосредственно кланами. Ежегодный бюджет на расходы рудника одобрял совет директоров КНА, так что любую подпись на такой форме должен ставить представитель клана в КНА – либо Дору, либо Ри Тура, Шелест Горных, либо кто-то из их непосредственных подчиненных. Что означает подпись Гонта на этой странице и на нескольких других?

Шаэ скопировала все страницы и аккуратно сложила в рюкзак. Она вернула бумаги на место, убрала коробку обратно в шкаф и вышла. Ей все-таки не придется ночевать в Пуле. Шаэ предстояла долгая обратная дорога в город, нужно поскорее отправиться в путь.

Глава 17. Вечер в «Божественной сирени»

Голос чаровницы звучал то на высоких и чистых нотах, то становился мрачным и завораживающим. Она играла на тунийской арфе и пела с закрытыми глазами, изящная головка с волнами темных волос покачивалась в такт мелодии. Лан сидел на плюшевых подушках, сбросив с плеч напряжение, его разум тихо дрейфовал вместе с музыкой. Он находился в одиночестве в пышно обставленной комнате, это было частное представление. В песне говорилось об одиноком путешественнике, тоскующем по родному острову. Никто здесь не был настолько бестактным, чтобы петь ему о любви и разбитом сердце.

Обычно Лан перемещался с парой телохранителей, но в мужской клуб «Божественная сирень» пришел один. Он хотел насладиться вечером без сидящих на хвосте членов клана. Здесь он не желал вспоминать о том, что он Колосс. Госпожа Суго, Фонарщица и владелица «Божественной сирени», это ценила, и Лан мог положиться на ее молчание и превосходный вкус. У него ни разу не возникало здесь никаких осложнений, все знали, что клуб часто посещают Равнинные, и только самоубийца мог что-нибудь учудить, даже если внизу, в игровом зале, возникнут какие-то проблемы.

Кое в чем надо отдать должное Зеленым Костям, подумал Лан. В целом Жанлун – один из самых безопасных городов в мире. Кланы изгнали иностранных преступников и гангстеров, приглушили уличную преступность, обложили пороки налогами и контролировали их на приемлемом для политиков и общества уровне. Если некоторые ночные развлечения в клубе госпожи Суго и были не вполне легальными, ей хватало благоразумия щедро и вовремя выплачивать дань клану, и она не жалела усилий, чтобы доставить удовольствие Лану.

Чаровница Юнни вытянула последнюю меланхоличную ноту песни, слова завибрировали в горле, а пальцы легко протанцевали по струнам арфы. Лан поставил бокал с вином и зааплодировал. Юнни опустила подбородок в притворной застенчивости и посмотрела на него сквозь припудренные ресницы.

– Тебе понравилось, Лан-цзен?

– Очень. Прекрасное исполнение.

Она резко встала и позволила шелковой накидке упасть с плеч, но Лан спросил:

– Споешь еще?

Она снова грациозно села.

– Может быть, что-нибудь чуть-чуть повеселее?

Она прикоснулась к струнам и затянула легкомысленную балладу.

Лан задержал взгляд на изгибах ее шеи и красном блеске пухлых губ. Ему нравилось, как струится по склонам грудей и бедер полупрозрачное платье. Рядом с ней ему было проще собраться с мыслями. Как Колосс, он мог получить в клубе любую девушку, сразу несколько, если бы захотел, но в первые несколько раз, когда он приходил сюда, сразу после ухода Эйни, ему хотелось только сидеть здесь и слушать пение Юнни. Он сказал себе, что не нуждается в сексе – ему нужно лишь отвлечься, нужно чье-то общество. Он с содроганием отверг все места, которые несколько раз предлагал Дору. Но с Юнни было легко разговаривать, она обладала и красивым голосом, и красивым телом. Она не была чересчур почтительной, но и не стремилась его ублажить, рассказывала о музыке и иностранных фильмах, но никогда не просила рассказать о клане и его делах. Когда Лан в конце концов повел ее в постель, она оказалась энергичной и умелой.

Но сегодня ему с куда меньшей легкостью удалось забыть свои тревоги. Уже два месяца кланы никак не контактировали, но Лан знал – Айт прекрасно поняла, что он задумал. Он отверг предложение Горных совместно производить СН-1 и попросил канцлера Сона провести реформы КНА, а вместо того чтобы убрать Хило, позволил брату усилить присутствие клана вдоль всех территориальных границ. Лан считал свои действия корректными, но знал, что ходит по тонкому канату, в особенности в том, что касается последнего решения.

Как раз на прошлой неделе разразилась серия стычек между бандами байкеров Монетки и Рыбачьего, о чем даже кратко сообщили в новостях, а это уже кое-что значит, потому что оба района были густонаселенными нищими трущобами, где несколько убийств были вполне в порядке вещей и не привлекали внимания. Зеленые Кости напрямую не были вовлечены, и потому ни один клан не мог посчитать это нарушением своих прав, но все знали, что Штыри обоих кланов по разные стороны границы не только держат под контролем преступников, но и дергают их за ниточки. Лан беспокоился, что если вдруг во время драки как-то заденут Зеленую Кость или Фонарщика, конфликт разрастется, и оба клана вступят в открытое противостояние.

Лан хорошо знал брата. Ему не свойственно действовать тонко. Он слишком уважает иерархию клана, чтобы не подчиниться приказу Колосса по важным вопросам, но контроль за будничной деятельностью клана на улицах полностью в его руках, а его собственный кодекс поведения не оставляет сомнений, что он зайдет дальше врагов, если что-то пойдет не так. На взгляд вернет слово, на слово – удар, на удар ответит избиением, на избиение – казнью. Возможно, лучше бы Штырь был более благоразумным и сдержанным и не стал бы увеличивать и без того серьезное напряжение между кланами.

И все же отстранение брата было бы худшим из возможных решений. Никто не мог бы заменить Хило. Кулаки Равнинных, да и Пальцы, были не настолько преданы клану или Штырю, как лично Коулу Хило. Это беспокоило Лана куда больше, чем он готов был признать – при выборе между ним и Хило многие бойцы из Зеленых Костей выбрали бы его младшего брата. Потребовав отстранения Штыря Равнинных в качестве условия дальнейших переговоров, Айт просила Лана ослабить собственный клан и посеять в нем вражду. Поставила его перед дилеммой, которая могла превратиться в мышеловку.

– Похоже, тебе не повредит массаж.

Юнни закончила песню и села рядом. Лан едва это заметил.

– Прости, – сказал он. – Знаю, я выгляжу задумчивым.

– Тебе есть о чем думать, – любезно откликнулась она.

Лан ценил ее терпение и готовность принять все как есть, Эйни никогда не могла ему этого дать. Он провел рукой по ее длинным прямым волосам и поднес их к своему лицу, наслаждаясь прикосновением и запахом, а она тем временем расстегнула его рубашку и стянула ее через плечи.

– Подожди, – сказал Лан.

Он встал и подошел к туалетному столику в углу. В зеркале при тусклом красноватом освещении он увидел себя, обнаженного по пояс, и задумался – а правда ли он таков, каким должен быть: сильный, уверенный в себе человек, закаленная Зеленая Кость, украшенный нефритом лидер. Как его отец.

Лан снял инкрустированный нефритом ремень и браслеты, оставив только ожерелье на шее. Он спрятал ремень и браслеты в сейф под туалетным столиком и повернул замок с комбинацией цифр. Юнни заявляла, что она наполовину абукейка, почти каменноглазая, но он все-таки на всякий случай снимал большую часть нефрита.

По правде говоря, после дезориентации первых минут без нефрита Лан чувствовал удивительную расслабленность. Все вокруг становилось слегка туманным и нечетким. Чувства притуплялись, как будто он занимается любовью в темноте или в приятном сне и может позволить себе не видеть все четко и не слишком много думать. Он чувствовал себя более спокойным и умиротворенным. Он гадал, у всех ли Зеленых Костей так. Ведь Хило вставил нефрит прямо в тело, так что не мог его снять. Шаэ слишком далеко зашла в другом направлении. Лан задумывался о том, каково ей жить без нефрита.

Но сегодня его тревожило другое. В прошлом месяце Шаэ уехала на рудники, как он просил, и позвонила из Пулы, сказав, что Гонт Аш заказывает оборудование для рудников. Никто не знал, что с этим делать. Значит ли это, что Гонт присвоил себе права Ри Туры? Она позвонила снова только через три недели. Как Лан и боялся. «Я как следует проверила цифры, и похоже, что покупки Гонта не отражены в финансовых отчетах КНА, – сказала Шаэ. – Горные напрямую занимаются рудниками, не спрашивая разрешения совета директоров КНА». Шаэ добавила, что собирается посетить Кеконское Казначейство и просмотреть там записи. Скоро она вернется.

Лан с неохотой приобщил Шаэ к делам клана, но теперь понимал, насколько это бесценно. Шаэ подтвердила его растущие подозрения, что Айт Мада на шаг опередила его встречу с канцлером Соном и уже начала захватывать контроль над поставками нефрита. К тому же Лан убедился, что не может полагаться на Дору. Нет оправданий для Шелеста, который не владеет такой информацией или ее скрывает. Но если надавить на него, Дору будет отрицать свою ошибку или намеренную уловку и придумает какое-нибудь разумное объяснение, да еще пойдет к Коулу Сену за поддержкой. Нет, нужны твердые доказательства, чтобы оправдать не только его смещение с поста, но и из ближнего круга. Вун в самом скором времени должен быть готов занять его место.

Вот еще одна причина, по которой он не мог отстранить Хило – клан останется одновременно без опытного Шелеста и Штыря. Так много проблем.

Юнни повела его в постель, полностью раздела и уложила на живот. Лан закрыл глаза, а Юнни натирала его спину ароматическим маслом.

– Ты напряжен, – успокаивающе сказала она, массируя пальцами мышцы его шеи. – Возможно, ты носишь слишком много нефрита.

Подушка под лицом Лана скрыла его улыбку. Чаровницы знали кое-что о Зеленых Костях и как им польстить. Даже те, кто носит много нефрита, не уверены в своей власти.

Но у каждого разная чувствительность. Лан носил внушительное количество нефрита по стандартам любой Зеленой Кости, но не испытывал желания расширить пределы. После определенной границы дополнительный нефрит делал его неуравновешенным, напряженным и раздражительным. Проблема в том, что хотя роль Колосса куда значительнее, чем просто демонстрировать, как много он может надеть нефрита, но люди суеверны. Старожилы утверждали, что великий Коул Ду носил больше нефрита, чем любой другой воин его поколения. Когда соперница его сына, Колосс другого клана, выставляла напоказ больше нефрита, об этом начали болтать как о личном недостатке.

Юнни массировала его спину ниже, к талии. Она намазала теплое масло по ладоням и рукам до локтей и скользила ими вниз по его телу. Она уже добралась до ягодиц. Лан точно не знал, когда она сбросила платье, но почувствовал, как о спину трутся ее голые груди, а длинные волосы щекочут кожу, пока она медленно скользила вверх и вниз по его телу.

Когда она перевернула его и оседлала, прижавшись голым животом и промежностью к его лицу, все тревожные мысли наконец-то покинули Лана. Он приподнял голову, чтобы впитать ее аромат, пока она трудилась изящными руками арфистки над его грудью, животом, тазом и внутренней поверхностью бедер. Лана всегда поражало число ее умений. На несколько секунд он с тоской вспомнил об Эйни, но это чувство было мимолетно и слишком знакомо, чтобы зацепить. Он на краткий миг ощутил возбуждение, которое вернулось, стоило рукам и губам Юнни начать мастерскую и восхитительную работу, а когда он почти дошел до предела, Лан попросил ее лечь. Юнни простонала, вздохнула и прошептала:

– Да, да, именно этого я хочу.

А потом обхватила его бедра, и Лан вошел в нее. Он кончил быстрее, чем ожидал, а затем обмяк и перекатился на мягкий матрас, выпустив все тревоги.

Юнни принесла теплое влажное полотенце и протерла его лицо, шею и грудь.

– Ты можешь оставаться, сколько захочешь, – проворковала она.

Лан знал, что это неправда, но из всей лжи, с которой ему приходилось иметь дело, это была самая безобидная. Лан был доволен, что ей, похоже, нравилось проводить с ним время. Даже если это и искусное притворство, Лан его ценил. По привычке он положил руку на нефритовое ожерелье, и комната растворилась, а он поплыл.

Раздался стук в дверь. Лан засомневался, действительно ли слышал этот звук, ведь никто прежде его здесь не беспокоил. Юнни неодобрительно нахмурилась и села, потянувшись за платьем, чтобы прикрыться. Она хотела встать и подойти к двери, на Лан ее остановил.

– Кто там? – спросил он.

– Коул-цзен, – раздался встревоженный голос госпожи Суго. – Пожалуйста, простите за беспокойство, я бы никогда… Но вас хочет видеть человек из клана. Это срочно.

Лан вскочил с кровати и натянул брюки.

– Оставайся здесь, – велел он Юнни, подошел к сейфу и дважды набрал комбинацию, прежде чем замок открылся. Он надел ремень и браслеты и схватился обеими руками за туалетный столик, ощутив прилив энергии, растекшейся по венам. Перед глазами все поплыло, а потом зрение стало резким, голову наполнили шумы и ощущения. Приноравливаясь, он несколько раз глубоко вдохнул, а потом выпрямился. Лан снова посмотрел на себя в зеркало – без рубашки, но каждый камешек нефрита на месте. Он подошел к двери и открыл ее.

Госпожа Суго с побелевшим лицом посторонилась. За ней стоял разъяренный Маик Кен, он тяжело дышал, его золотистый пиджак покрывали пятна крови, явно чужой.

– Это Горные, – выдохнул он. – Они шепнули имя Хило.

Первая интерлюдия

Небеса и земля

Согласно учению дейтистов, много лет назад на небесах в ослепительных дворцах из нефрита жила многочисленная семья богов. Как и во всякой большой семье, среди богов случались ссоры, но по большей части они проводили бессмертную жизнь счастливо, хотя когда у них появились дети, а у детей – свои дети, то места на небесах стало слишком мало. И потому боги построили второй дом, по образу первого, и назвали его землей.

Поначалу земля была так же прекрасна, как и небеса, с бескрайними морями, высокими горами, густыми лесами и удивительными растениями и животными. К сожалению, многочисленные и избалованные дети богов начали пререкаться из-за земли еще до того, как она была закончена. Одни хотели получить тот же океан, другие спорили о том, кто займет самые высокие горы или самый крупный континент.

И наконец их склоки стали такими невыносимыми, что рассердили богов-родителей. «Мы построили для вас превосходный дом, и вот чем вы нам отплатили – испоганили его мелочностью, жадностью и ревностью, настроили брата против брата, сестру против сестры. Так забирайте землю, но будете за это наказаны, потому что больше вы от нас ничего не получите». И родители лишили детей божественной силы, сделали их маленькими, слабыми и голыми и изгнали с небес.

Всеотец Ятто разрушил на мелкие кусочки единственный и только наполовину законченный нефритовый дворец на земле и закопал его на гористом острове.

Однако боги, как любые родители, не могли не приглядывать за страдающими детьми. Некоторые, например Тана, богиня луны, и Пойя, богиня плодородия, пожалели своих потомков и спустились поближе, освещая им путь в ночи и помогая вырастить пищу. Другие, такие как Йофо, бог тайфунов, или Саги, бог эпидемий, отказались быть снисходительными, и если их не умиротворять, напоминают человечеству о своей грозной силе.

Дейтисты считают, что все земные конфликты происходят из-за того, что боги-дети разозлили родителей и перессорились друг с другом. Прогресс человечества и благородные стремления – это попытка добиться от семьи прощения в обмен на духовный и физический статус бога, давно утерянный, но не совсем забытый.

Глава 18. Нашептанное имя

Чуть раньше тем же вечером раздался испуганный звонок от господина Пака, он вместе с женой уже двенадцать лет держал бакалейный магазин в Трущобе.

– Мне нужно идти, – обратился Хило к Вен, повесив трубку.

Он был раздражен, потому что она отказалась покидать свою тесную квартирку в Папайе и переехать в резиденцию Штыря в поместье Коулов, если только они не поженятся.

– Я спрошу у Лана, как положено, и тогда мы назначим свадьбу, но на это уйдет несколько месяцев, – возразил он. – Отношения между кланами ухудшаются. Я слишком часто тут появляюсь, это небезопасно для тебя.

Квартира Вен находилась всего через одну улицу от Монетки, где недавно начались жестокие стычки. Даже на территории Равнинных Хило не хотел рисковать безопасностью Вен. Он не предоставит Горным возможность обойти айшо и устроить какой-нибудь несчастный случай, если они будут знать, что тем самым его спровоцируют.

– Не упрямься, иначе мне придется приставить к тебе Пальцев для охраны, а значит, я не смогу задействовать их где-то еще. В доме безопасно. И он больше. Ты могла бы там все устроить, у тебя к этому талант. Тебе он понравится.

Вен сложила руки на груди и посмотрела на него, не сводя глаз.

– Я не собираюсь давать твоей семье лишние причины смотреть на меня свысока. Мы будем жить вместе, когда поженимся, но не раньше. И между прочим, у меня есть пистолет, и я знаю, как им пользоваться. Я могу о себе позаботиться.

– Пистолет, – хохотнул Хило. – И это должно меня успокоить? Мои враги – Зеленые Кости. А ты каменноглазая.

– Спасибо, что напомнил, – холодно ответила она.

На улице Кен посигналил в клаксон «Княгини», и Хило проворчал:

– Поговорим об этом позже.

Когда он вместе с братьями Маик прибыл к бакалейщику, господин Пак сидел на тротуаре, закрыв голову руками, а госпожа Пак с рыданиями подметала в магазине разбитое стекло. Два юнца с нефритовыми гвоздиками в бровях разбили окна и неоновую вывеску над дверью, а также разломали несколько полок с товарами в качестве наказания за то, что хозяева отказались платить дань Горному клану. Хило хмуро оглядел беспорядок и еще больше помрачнел. Ничего не украли, но подобные происшествия дорого обходились Равнинным, дело не только в деньгах, которые потребуются, чтобы возместить ущерб, но и в отношении Фонарщиков района.

– Я не могу платить дань двум кланам, – простонал господин Пак.

– Мы этим займемся, – пообещал Хило. – Этого больше не повторится.

Позже возникло несколько вопросов – а не примкнул ли господин Пак к Горным и не сам ли это подстроил. Господин Пак отрезал себе ухо в подтверждение своей невиновности и воззвал к правосудию Коула Лана. Дом и магазин обыскали, и с пары сняли все подозрения, но два месяца спустя Паки закрыли магазин и переехали в Трущобу.

Но в ту ночь Хило велел Пальцам порасспрашивать вокруг, пока не выяснил, что двумя хулиганами были Йен Ио и Чон Даал, а найти их можно в круглосуточной торговой галерее в Трущобе. Из-за более мелкого происшествия Хило послал бы одного из Кулаков и пару Пальцев, но ему до смерти надоел запрет Лана и мерзкая ситуация в Трущобе. Люди должны знать, что Равнинные сильны и не стоит их дразнить.

Шумная, бурлящая, колоритная и нищая Трущоба была одним из самых ценных районов Жанлуна. Днем она привлекала туристов и покупателей, после наступления темноты и финансовые брокеры, и портовые рабочие развлекались на ее улицах в мириадах ресторанов, игровых залов, баров, стрип-клубов и театров. Равнинные не могли себе позволить ее потерять. Хило решил лично заняться этой выходкой. Колосс приказал ему не убивать, но это не значит, что он не может открыто заявить о себе.

Они остановились на платной парковке неподалеку от галереи «Восторг». Кен мучился головной болью и сморкался в мокрый носовой платок. В подростковом возрасте старшему из братьев Маик сломали скулу, и с тех пор он периодически от этого страдал при высокой влажности и загрязнении воздуха.

– Оставайся в машине, – велел ему Хило. – Мы с Таром долго не задержимся.

Кен с готовностью согласился, включил радио и закурил, а Хило и Тар вышли и зашагали по тротуару к «Восторгу». То, что они оставили Кена в машине, спасло Штырю жизнь. Пока Хило и Тар пересекали улицу, выскочили два мотоциклиста. Когда они прогрохотали мимо «Княгини», Кен мгновенно понял, что происходит. Он выкрикнул предупреждение и со всей силой навалился на клаксон «Княгини». Гудел он не слишком громко, но тревожный сигнал подсознания Кена достиг Хило за долю секунды до того, как он Почуял смертоносные намерения убийц и они открыли стрельбу.

Одна пуля порвала плечо пиджака Хило, а другая просвистела мимо уха, как раз когда он пригнулся и послал поток Отражения, закрутивший вражеские пули. Они вонзились в двери машин и в стены ближайшего здания. Люди с криками разбегались врассыпную, толкая и отпихивая друг друга. Очередь из пистолетов была только началом, чтобы сбить с толку. Убийцы легко спрыгнули с мотоциклов, а в это время из припаркованной машины выскочили Йен Ио и Чон Даал, сидевшие в засаде.

Хило поднялся, зажав нож в боевой хватке. По телу разливались адреналин и нефритовая энергия. На него набросились двое, сабли мелькнули в зловещей петле. Хило отскочил и двинул скрещенными запястьями по поднятой руке одного противника, вонзив в нее нож. Перенаправив импульс сабли, он уклонился, а нападавший качнулся вперед, и тогда Хило махнул ножом по его локтю, разрезав сухожилия.

Сабля второго убийцы полоснула Хило по корпусу. Он едва успел выставить Броню, отпрянув от удара, и белый металл изогнулся от огромного напряжения, но прочертил кровавую рану на животе Хило, ужасающе медленно, потому что Сила атакующего натолкнулась на защиту. Хило встретился взглядом с убийцей. И узнал его – Гам Обен. Второй Кулак Гонта Аша.

Хило едва избежал вспоротого живота. Взревев от усилия, он с легкостью взлетел на припаркованную машину. Гам послал мощную волну Отражения, и ноги Хило подогнулись, он упал грудью на крышу машины. Подбородок стукнулся о металл, и зрение поплыло. Он услышал, как ревет от ярости и боли Маик Тар.

«Княгиня Прайза» с Кеном за рулем выскочила на улицу, как носорог. Она задела один мотоцикл, крутанув его, и врезалась в Чона Даала. Гам едва успел отскочить, а его боец перекувырнулся через серебряный радиатор и подпрыгнул на крыше машины. Броня Чона разбила ветровое стекло, он взлетел в воздух и приземлился на тротуаре, когда Кен вдавил тормоз. Маик-старший с воплем вывалился с водительского сиденья.

Хило перекатился, упал на мостовую и снова поднялся. Он бросился на Гама, но не успел его достать, потому что другой боец Горных, чей локоть он повредил, врезался в Хило с решительным рыком и повалил его. Оба рухнули на асфальт, Хило стиснул противника руками. Аура Зеленой Кости стала неровной, пока тот извивался в хватке Хило, и Хило этим воспользовался, собрав всю силу нефрита, резким тычком ладони сконцентрировал ее и направил противнику в грудь. Броня убийцы подалась, как пробковое дерево, и его сердце дернулось и остановилось.

Отдача энергии от смерти Зеленой Кости прокатилась по Хило. Жизнь словно взрывом изливалась из тела. Толчок нефритовой энергии прошелся по голове Хило сильнее, чем физический удар. Он перекатился по земле и на мгновение перестал дышать, а рот наполнился острым металлическим привкусом. Он сумел собраться с духом только потому, что знал, в чем дело. Он сбросил с себя тело, прежде чем оно окончательно его одурманило. По-прежнему твердо сжимая нож, он поднялся на ноги и поискал следующую жертву. Но увидел на дороге мертвого Йена, погибшего от рук братьев Маик. Гам и Чон, умудрившийся выжить после падения с «Княгини», сбежали.

С начала нападения прошло меньше двух минут.

Тар прислонился к покореженному радиатору, прижав руку к своему боку. В него попали пули Отраженных выстрелов, предназначенных Хило. Его рубашка промокла от крови. Кен затащил младшего брата на заднее сиденье машины. Хило смотрел, как он зажимает рану обеими руками, и сконцентрировал собственную энергию в Тара, однако он не был врачом и мог лишь замедлить кровотечение, но не остановить.

Ледяная ярость белой пеленой затуманила зрение Хило. Он выпрямился и постарался овладеть голосом, обращаясь к толпе испуганных прохожих, как косяк рыб, сгрудившихся в дверях и за машинами.

– Ты, – сказал он, подзывая владельца газетного киоска. – Ты. И ты, – он ткнул пальцем в женщину, прижимающую к груди сумочку, и в швейцара клуба. – Подойдите!

Они побледнели и выглядели так, будто хотят сбежать, но не осмелились ослушаться приказа. Швейцар нервно шагнул вперед, а двум другим не осталось иного выбора, как последовать его примеру. Хило по очереди их оглядел, удостоверившись, что они его узнали и понимают – он их запомнил и обращается именно к ним.

– Расскажите на улицах и попросите всех рассказать остальным. – Хило повысил голос, чтобы все вокруг услышали. – Любой, кто сообщит о местонахождении тех двоих, что отсюда удрали, станет другом Равнинного клана и моим личным другом. Любой, кто поможет им скрыться, станет моим врагом и врагом моего клана. – Он показал сначала на одного мертвеца, а потом на второго. – А вот что случается с моими врагами.

Он быстро переключился в рабочий режим. Нужно немедленно доставить Тара в больницу, но нефрит убитых противников принадлежит Зеленым Костям, его никогда не оставляют ворам. Он снял с убитого три нефритовых кольца, браслет и круглую подвеску. У другого он забрал ремень, два гвоздика из бровей и часы с нефритом. Чтобы снять кольца и гвоздики, пришлось обойтись с телом без церемоний. Хило собрал все оружие с нефритовыми рукоятями: две сабли и нож. И побежал к «Княгине». Он распахнул дверцу и бросил сабли и нож на пол у пассажирского сиденья.

– Ключи, – потребовал он.

Кен порылся в кармане и протянул ключи. Рукавом рубашки Хило стер кровавые отпечатки с металла и завел двигатель. Тар на заднем сиденье приглушенно застонал. Машина рванула вперед, расшвыривая осколки лобового стекла, Хило крутанул руль и нажал на газ.