Текст книги "Мой взгляд на будущее мира"

Воссоединение между Тайванем и материком – вопрос времени. Ни одна страна в мире не сможет предотвратить это. На самом деле судьба Тайваня, по сути, была решена еще на Каирской конференции в 1943 г., когда Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль согласились с требованием генералиссимуса Чан Кайши вернуть Тайвань Китаю. Президент Ли Дэнхуэй начал процесс «тайванизации», акцентирующий обособленность острова от Китая. Однако это не изменит участи острова, который обречен рано или поздно воссоединиться с материком, а лишь сделает такой исход гораздо более болезненным для тайваньцев. Экономика решит эту проблему. Постепенная и неумолимая экономическая интеграция объединит два общества, и Китаю не потребуется применять силу. Уже сейчас, при президенте Ма Инцзю, экономические отношения между ними активно развиваются и будут развиваться в течение следующих четырех лет, пока он находится у власти. Если по окончании этого восьмилетнего срока на смену Гоминьдан придет Демократическая прогрессивная партия и сменит политический курс, тайваньские промышленники и фермеры понесут большие убытки, поэтому на следующих выборах прогрессивисты, несомненно, проиграют. Другими словами, растущая взаимозависимость сделает независимость Тайваня невозможной.

В: Вы не удивлены тем, насколько быстро изменился Китай? Могли ли вы предвидеть такие изменения в 1976 г., когда впервые посетили эту страну?

О: Конечно, не мог. Я не знал, как долго Мао будет оставаться у власти. Дэн Сяопин посетил Сингапур в 1978 г. Он был поражен нашей страной, вернулся домой и резко сменил политику: открыл Китай миру, привлек инвестиции. Китайцы начали путешествовать. Да, у них жесткая цензура в Интернете, но теперь у людей есть айфоны. Когда в провинции Сычуань произошло землетрясение, пользователь айфона немедленно сообщил об этом в Сети. Если бы эта новость не просочилась в Интернет, центральное правительство само решило бы, когда сообщить об этом миру. Таким образом, новые технологии в определенной степени изменили жизнь людей и заставляют правительство менять привычные способы работы.

В: Вы впервые встретились с Си Цзиньпином в 2007 г. Какое у вас сложилось впечатление об этом человеке?

О: Я считаю его очень компетентным лидером. У него непростое прошлое. Его отец был репрессирован, а его самого отправили на трудовое перевоспитание в деревню. Оттуда он прокладывал себе путь наверх. В конце концов он стал губернатором провинции Фуцзянь. Когда секретарь шанхайского комитета компартии был уличен в коррупции, Си перевели из Фуцзяня в Шанхай. Он отлично показал себя на новом месте, поэтому его перевели в Пекин. Конечно, определенную роль здесь сыграло стечение обстоятельств, но судьба Си также показывает, какой недюжинной силой воли обладает этот человек.

В: Си Цзиньпин стал главой Китая, когда это государство сильно, как никогда раньше за последние 200 лет. Не будет ли он проводить более напористую внешнюю политику?

О: Не думаю, что он впадет в эйфорию и станет бравировать силой. Он мудрый человек и знает, что это не в интересах Китая. Как мне кажется, он будет продолжать политику Дэн Сяопина «тао куан ян хуэй» – «держаться в тени».

В: Чем новые лидеры, включая Си Цзиньпина, отличаются от тех, с которыми вы встречались в 1970-х и 1980-х гг.? Помимо разных личностных качеств, есть ли какие-либо другие различия, которые отражают произошедшие в Китае перемены?

О: Сейчас они сталкиваются с другими проблемами. Тогда была страшная бедность, отсутствовала инфраструктура. Теперь у них есть современные мегаполисы, особенно в прибрежных районах, которые могут сравниться с Гонконгом. Но в этих районах живет менее 50 % населения. Остальные 50–55 % живут в бедной сельской глубинке.

В: Не стало ли их мышление менее жестким? В своих мемуарах вы написали, что в 1970–1980-е гг. китайские официальные лица строго придерживались формальных рамок и их ответы были выдержаны в высокопарном стиле.

О: Да, сегодня они расслабились. То был период, когда режим жестко контролировал все и вся, особенно в центре, и любой человек, говоривший «не по бумажке», рисковал навлечь на себя неприятности. Теперь они разговаривают с вами совершенно свободно.

В: Можно держать пари, что на встречах китайские лидеры обязательно спрашивают ваше мнение по широкому спектру вопросов. Что заботит сегодняшних руководителей Китая? О чем они вас спрашивают и отличается ли это от того, о чем вас спрашивали лидеры предыдущих поколений?

О: В свое время я сказал Си Цзиньпину, что через несколько лет не китайцы будут приезжать в Сингапур, чтобы учиться у нас, а мы будем приезжать в Китай, чтобы учиться у них. Разумеется, он возразил. Он сказал: «Нет-нет, нас очень интересует ваша система». Он имел в виду, что у них нет той структуры, которая досталась нам в наследство от британцев. Мы создали работоспособные институты, которые могут поддерживать любого лидера, даже слабого, не разрушаясь. Хотя, конечно, недолго.

В: Интересует ли их ваше мнение по поводу США и ситуации в регионе?

О: Нет, сегодня мое мнение по поводу США не востребовано, поскольку они сами общаются с американцами напрямую. Для них важны наши взгляды на ситуацию в регионе, который они пока не очень хорошо знают, а также та роль, которую мы можем сыграть в том, чтобы избавить наших соседей от страха перед быстро растущим Китаем.

В: Поскольку Китай в обозримом будущем будет наращивать силу, не обеспокоены ли вы тем, что в конечном итоге вам придется иметь дело с более напористым, несговорчивым и доминирующим Китаем?

О: Нам нужно принять тот факт, что Китай – самый крупный игрок в регионе. Он не станет самым сильным из-за присутствия США, которые будут служить ему противовесом. Но постепенно он сумеет отодвинуть США от своих прибрежных зон. Нам ничего не остается, кроме как смириться с таким развитием ситуации.

В: Не сделает ли это некомфортным существование такой маленькой страны, как Сингапур?

О: Не больше, чем существование других стран. И рано или поздно это произойдет. Возможно, это займет пять лет, 20 или 30. Но Китай станет доминирующей силой на западном побережье Тихого океана.

В: Это значит, что Сингапур ждет трудное будущее?

О: Нет, не обязательно. Куда более трудное будущее ждет Вьетнам. У нас нет конфликта интересов с Китаем. У Вьетнама и Китая есть разногласия из-за участков Южно-Китайского моря, где предположительно имеются богатые месторождения нефти и газа. У нас нет таких споров с китайцами.

В: Президент Обама берет новые обязательства в отношении Азиатско-Тихоокеанского региона. Его новую политику даже назвали «Тихоокеанским разворотом». И мы видели знаковое выступление Хиллари Клинтон на фоне авианосца. Означает ли это долгосрочную заинтересованность США в сохранении доминирующего положения в этой части мира?

О: Нет, нет и нет. Здесь нет такого понятия, как долгосрочная заинтересованность. Это выражение намерения, которое, как мы надеемся, будет долгосрочным по своему характеру. Но это не означает, что такая ситуация будет сохраняться всегда, поскольку соотношение сил меняется. Американцы находятся по ту сторону Тихого океана, в 8000–9000 милях от нас, а оказывать влияние, используя в качестве плацдарма Японию, гораздо труднее, чем в том случае, когда вы делаете это в своем регионе, используя как плацдарм свои территориальные воды и свою исключительную экономическую зону.

В: Таким образом, китайцы могут попытаться попросту «переждать»?

О: Да, конечно.

В: От чего зависит способность Америки поддерживать свое влияние в регионе?

О: Во-первых, от состояния американской экономики, от того, сколько они будут тратить на оборону и какое место занимает Азиатско-Тихоокеанский регион в их списке приоритетов. Во-вторых, от того, насколько быстро китайцы будут наращивать свои мускулы.

В: Если исходить из вашей оценки этих двух ключевых факторов…

О: По моим оценкам, баланс сил изменится через 20–30 лет.

В: Что именно может произойти через 20–30 лет?

О: Нам придется приспосабливаться. Нам придется с этим жить. Китай – наш ближайший сосед, по размеру и силам способный сравниться с США. Но американцы находятся от нас на расстоянии нескольких тысяч миль, им трудно дотянуться через океан. Китайцы находятся от нас на расстоянии всего нескольких сотен миль. США будут оставаться ключевым игроком. Они никуда не исчезнут. Они не собираются отказываться от своего влияния в этой части Тихого океана, и у них будут союзники в лице Японии, Южной Кореи, Вьетнама и Филиппин. Поэтому мы будем наблюдать постепенное, но неизбежное изменение соотношения сил, хотя и не до такой степени, чтобы привести к полному вытеснению Америки из региона.

В: Вы наблюдали за развитием спора вокруг Южно-Китайского моря в течение последних двух-трех лет. Можете ли вы сказать, как Китай будет вести себя дальше в этой ситуации?

О: Здесь затронуты коренные интересы китайцев: они считают очерченные пунктирной линией акватории своей территорией, заявляют о своем неоспоримом праве на отмели и острова, а также предполагают, что эти морские недра скрывают в себе богатые залежи нефти и газа. Поэтому я думаю, что они займут крайне жесткую позицию по этому вопросу. В конце концов спор может быть урегулирован в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву, потому что это единственный способ решить проблему без того, чтобы одна из сторон чувствовала себя проигравшей. Каждый остров, каждая отмель будут подвергнуты скрупулезным измерениям, чтобы определить, чьи претензии наиболее обоснованны. Но китайцы сказали, что этот спор будет урегулироваться на двусторонней основе, а не коллективно в рамках всей АСЕАН.

В: Но АСЕАН предпочитает решать этот вопрос коллективно…

О: Да, АСЕАН предпочитает урегулировать ситуацию коллективно, в рамках Декларации о поведении сторон в Южно-Китайском море и посредством по возможности скорейшего принятия Кодекса поведения в Южно-Китайском море.

В: Удастся ли АСЕАН это сделать? И как в конечном итоге будет решен этот вопрос – на двусторонней или коллективной основе?

О: Я думаю, все же на двусторонней основе. Вряд ли Индонезия будет активно вмешиваться в противостояние с китайцами, так же как Малайзия или Сингапур. Зачем им это?

В: А как насчет американцев?

О: Американцы уже вовлечены, но они действуют дипломатическим путем. Будут ли они готовы на военное вмешательство, это другой вопрос. Я сомневаюсь в этом. Для них это слишком далеко, чтобы успешно вести военные действия, и, кроме того, у них нет никакого интереса. Зачем им воевать с Китаем, защищая интересы Вьетнама и Филиппин?

В: Возможно ли, что будущая администрация США – президент с более «ястребиными» убеждениями – решит, что США требуется открытая конфронтация с Китаем и чем раньше, тем лучше?

О: Нет. Даже если в Америке придет к власти такой президент, его военачальники всегда объяснят ему, насколько далеко США могут зайти в отстаивании своих прав и интересов и сколько им будет стоить такая демонстрация силы – сколько им придется потратить на оборону сейчас и в будущем.

В: Еще один потенциальный источник конфликта между США и Китаем – Тайвань. Сейчас там довольно спокойная ситуация: развивается экономическая интеграция, туризм. Такие взаимосвязи ведут к сближению. Тем не менее дата окончательного воссоединения, кажется, отодвигается все дальше и дальше, на неопределенный срок.

О: Для китайцев это не имеет значения. Они могут ждать бесконечно долго. Время на их стороне. В то же время Тайвань становится все более и более зависимым от Китая с точки зрения экономического роста. Чем дольше это продолжается, тем более болезненной будет для Тайваня смена политического курса, если такое вдруг произойдет.

В: Но опросы на Тайване показали, что бо́льшая часть населения выступает за независимость, а не за воссоединение с Китаем.

О: Опять же это не имеет значения. Если бы вы были тайваньцем, вы бы хотели независимости или стать частью Китая? Но разве это решает будущее Тайваня? Южные тайваньцы ни при каких условиях не захотят объединиться с Китаем, и их позиция никогда не изменится. Но много ли значит их мнение? Будущее Тайваня будет определяться не желанием народа. Оно будет определяться соотношением сил между Тайванем и Китаем и готовностью американцев вмешаться в эту ситуацию. Никто не будет выносить решение объединяться или нет на всеобщий референдум, потому что большинство населения выступит против.

В: Смерть Ким Чен Ира изменила каким-то образом геополитическую ситуацию в Азии?

О: Нет, не думаю. Не в интересах Китая позволить Южной Корее поглотить Северную. Если это случится, южнокорейские и американские войска окажутся на берегу реки Ялуцзян, что не отвечает национальным интересам Китая. Китайцы сделают все возможное, чтобы сохранить существующую ситуацию.

В: Китай по-прежнему может оказывать сильное влияние на Северную Корею?

О: Выживание Северной Кореи в значительной степени зависит от Китая. Из-за своего способа управления экономикой северные корейцы периодически голодают, и Китай поставляет им продовольствие и оказывает другую помощь.

В: Как вы считаете, может ли этот статус-кво сохраняться 20–30 лет и дольше? Существует ли риск, что Северная Корея взорвется?

О: Нет, я так не думаю. Почему она должна взрываться? Когда у них начинается сильный голод, китайцы обеспечивают их продовольствием, да и остальной мир приходит на помощь.

В: В интересах ли Китая побудить Северную Корею открыть свою экономику, как в свое время Дэн Сяопин сделал это в Китае?

О: Они устраивали Ким Чен Иру экскурсии по Шанхаю и другим местам, чтобы показать ему, как можно модернизировать экономику, не теряя контроля, но из этого ничего не вышло. Некоторые внешние наблюдатели предполагают, что при новом руководстве режим может встать на путь экономических реформ, но пока слишком рано говорить о том, хватит ли молодому Киму смелости сделать это.

В: Вы сказали, что в конечном счете американцам придется делить доминирование в Азиатско-Тихоокеанском регионе с Китаем. Когда это произойдет, каковы будут последствия для таких стран, как Сингапур?

О: Когда это произойдет, мнение китайцев станет для нас столь же, если не более важным, чем мнение американцев. Японцы и корейцы активно налаживают экономические связи с Китаем, при этом в качестве гарантии безопасности сохраняя свои военные связи с Америкой. Как долго это может продолжаться? По мере того как вы все более тесно интегрируетесь с Китаем в деловой и финансовой сфере, как могут ваши военные связи с Америкой помешать китайцам, которые теперь контролируют ваши предприятия, выкручивать вам руки экономическим путем?

В: Иметь дело с китайцами и иметь дело с американцами – не одно и то же. Нам приходилось сотрудничать с американцами, потому что они были доминирующей силой в регионе.

О: Американцы показали себя более или менее безобидными. Они не пытаются на вас давить. Да, они хотят, чтобы повсюду была демократия, но не будут наступать вам на горло, чтобы навязать ее силой. Китайцев не интересует, что у вас в стране – демократия или диктатура. Они просто хотят, чтобы вы делали то, что они хотят. Это совершенно другой подход. Они не считают свою форму правления единственно правильной и не пытаются насадить ее повсюду. Они видят свою роль иначе, чем американцы.

В: Может ли так случиться, что однажды Сингапур разместит у себя логистический узел или другого рода базу для китайского военного флота?

О: Не могу сказать. На протяжении моей жизни этого не произойдет. Я думаю, что на первом этапе мы можем разместить логистические центры для обоих флотов, а не решать, кому отдать предпочтение.

В: Как долго, по вашему мнению, Сингапур сможет находиться в такой ситуации – не выбирая между китайцами и американцами?

О: Опять же я не знаю. Это зависит от состояния американской экономики и от их возможностей по поддержанию своего военного присутствия.

В: Сотрудничая с американцами, вы установили тесные личные связи с некоторыми из них – с Генри Киссинджером и другими. Что касается сотрудничества с китайцами, смогут ли сингапурские министры установить такие же тесные личные отношения с китайскими лидерами?

О: На данный момент у нас с китайским руководством хорошие личные отношения, потому что они нуждаются в нашем опыте и наших идеях, но, как только они перестанут в нас нуждаться, отношения, безусловно, изменятся. Однако я думаю, что у них сохранится чувство признательности за оказанную нами помощь, например как в случае Индустриального парка в Сучжоу. Мы заложили основу для доброжелательных отношений.

В: В 1976 г. во время посещения Пекина вы встретились с премьер-министром Хуа Гофэном. Он хотел подарить вам книгу о китайско-индийской пограничной войне, в которой был изложен весьма предвзятый – китайский – взгляд на этот конфликт. Вы отказались принять книгу, рискуя оскорбить принимающую сторону, и объяснили свой отказ двумя причинами: тем, что в Сингапуре живет много индийцев, а также тем, что существует другая точка зрения на эти события. Безусловно, случись это еще раз, вы поступили бы точно так же. Но теперь Китай стал гораздо более сильным. Посоветовали бы вы сегодняшнему сингапурскому премьер-министру отказаться от такого подарка?

О: Я не знаю, сможет ли он отказаться – все зависит от его характера. Но, даже если он примет эту книгу и прочитает ее, не думаю, что это заставит его изменить свое мнение. Это односторонний взгляд на события, а в настоящее время мы имеем возможность взглянуть на эту историю с разных сторон.

В: Но учитывая резко возросшую мощь Китая, не будет ли более предусмотрительным со стороны молодого премьер-министра не оскорблять китайцев отказом от подарка?

О: Значит, пусть примет эту книгу. Она же не заставит его изменить свои взгляды. Что касается меня, то я так много читал об этом конфликте, что сказал Хуа Гофэну: «Эта книга не заставит меня изменить мое мнение». Но сегодня мы имеем другой Китай и других министров, которые сами должны решать, как они будут выстраивать личные взаимоотношения с китайцами. Они вполне могут решить, что им не стоит портить отношения с тем или иным человеком, обижая его отказом.

Новый Китай
Люди, общество, экономика

Осенью 1989 г., вскоре после событий на площади Тяньаньмэнь, Цянь Нин, сын бывшего вице-премьера Цянь Цичэня, прибыл на обучение в Мичиганский университет. Ему было немногим больше 30 лет, и до приезда в Соединенные Штаты он работал в газете «Жэньминь жибао». Несколько лет спустя он написал книгу «Обучение в Америке», которую разрешили опубликовать в Китае. Несмотря на безупречное коммунистическое происхождение, в ней он высказывал довольно крамольные мысли.

В Энн-Арбор, штат Мичиган, он понял, что жизнь состоит не только из коммунистических собраний с их политической пропагандой и самокритикой, но и из веселых вечеринок, развлечений и крепкой дружбы. Он написал, что жены, сопровождавшие своих мужей в США, по возвращении в Китай никогда больше не становились прежними китайскими женщинами, скованными путами многовековых традиций, поскольку они узнали, что можно жить совершенно другой жизнью. Не говоря об этом открыто, он давал понять, что жизнь в Америке кардинально изменила его точку зрения на то, каким должно быть китайское общество. Это должен быть «новый Китай», связанный с внешним миром множеством каналов взаимодействия.

Медленно, но верно политика открытых дверей меняет облик китайского общества. Во время моего первого визита в 1976 г. Китай был очень закрытым и консервативным обществом. Рядовые китайцы на улицах в своей простой синей или черной рабочей одежде выглядели одинаково. В честь моего прибытия на летном поле собрали толпу школьников, которые приветствовали меня песней «Хуань инь, хуань инь! Ре ли хуань инь!» («Добро пожаловать, добро пожаловать! Мы вам сердечно рады!»). Я подумал про себя: «Лучше бы дети потратили этот день на занятия в школе, чем на то, чтобы приехать в аэропорт и участвовать в церемонии». В какой-то мере они жили устаревшими понятиями. Они устраивали гостю торжественный прием и старались впечатлить его своим радушием и гостеприимством, но в то же время пытались поразить его своей численностью, масштабами и единообразием. Я думаю, что это осталось в прошлом. Теперь китайцы знают, что этим гостей не впечатлить. В прошлом осталась и сине-черная униформа. Теперь на улицах городов вы увидите все цвета радуги. Западные бренды класса люкс уверенно осваивают китайский рынок. В 2009 г. Китай обогнал Соединенные Штаты как второй по величине рынок товаров класса люкс в мире, уступив только Японии. Дорогие часы и изделия из кожи пользуются особым спросом из-за культуры дарения подарков. Mercedes-Benz и BMW за последние два года более чем удвоили свои продажи на китайском рынке, несмотря на то что во многих развитых странах в продажах наблюдается застой. Китайский средний класс хочет красивой одежды, качественной косметики, комфортабельной жизни. Китайцы поняли, что аскетичный образ жизни не позволяет построить счастливое общество.

Как и Цянь Нин, современные молодые китайцы живут в глобальном мире. Они путешествуют по Америке и Европе, а американцы и европейцы охотно приезжают в Китай. Даже если у молодых китайцев нет возможности учиться в Мичиганском университете, доступ к Интернету, зарубежным фильмам и книгам дает им возможность узнать мир, о чем предыдущие поколения всего несколько десятилетий назад могли только мечтать. Их горизонты расширились. Меняется и их взгляд на свое собственное положение – и положение Китая – в мире. Это новое поколение, которое родилось и выросло, когда Китай стал более открытым, в один прекрасный день возьмет в свои руки бразды правления страной. И оно будет править, не обремененное воспоминаниями о тяжелом прошлом. Китай, который они знают не по учебникам истории, а видят своими глазами, – это страна, находящаяся на пике могущества со времен Опиумных войн и продолжающая становиться сильнее день ото дня.

Каким будет Китай завтра? Не увидим ли мы через 30 лет гораздо более напористого и националистически настроенного гиганта? Вполне может быть. Я рассматриваю растущий национализм как первый этап становления нового Китая, связанный с тем, что китайцы начинают ощущать свою силу. Но со временем они увидят, что есть пределы тому, что они могут сделать, поэтому наступит время для размышлений и переосмысления. Они умерят свои попытки играть мускулами, потому что поймут, что это не заставляет американцев покинуть регион. И осознают, что чем больше они пытаются навязать свою волю соседям, тем больше те стараются спрятаться под крыло Америки, размещая у себя американские военные базы и приглашая их авианосцы.

Несколько лет назад китайский лидер, которому было далеко за 70, спросил у меня: «Вы верите в наш мирный подъем?» Я ответил: «Да, но с одной оговоркой. Ваше поколение прошло через войну с Японией, гражданскую войну, «Большой скачок», Культурную революцию, «Банду четырех», а также через политику открытых дверей. Вы хорошо понимаете, что здесь скрывается множество подводных камней, и для того чтобы Китай мог спокойно развиваться и дальше, ему нужна стабильность внутри страны и мир вокруг. Но вы прививаете своему молодому поколению безмерную гордость и патриотизм. В результате их антияпонские демонстрации стали выливаться в насилие. А когда мой сын как премьер-министр Сингапура в 2004 г. посетил Тайбэй, он и наша страна подверглись жестким нападкам в китайских интернет-чатах, где нас называли неблагодарными предателям. Вашей молодежи недостает вашей мудрости». Китайский лидер заверил меня, что они сделают все возможное для того, чтобы молодое поколение осознало это.

Я надеюсь, что так и будет. Если молодое поколение не обретет политической зрелости и, получив власть в свои руки, начнет совершать необдуманные шаги, это дестабилизирует весь регион. А мирный подъем Китая представляет собой колоссальную задачу, которая и без того потребует от них всей энергии и таланта.

Я не сомневаюсь, что со временем Китай будет подниматься все выше и выше по цепочке создания стоимости и начнет конкурировать с развитыми странами в области самых передовых технологий и производства. В настоящее время китайцы уже пытаются догнать США в таких сферах, как освоение космоса и военные технологии. В настоящее время они сосредоточены на том, чтобы обеспечить себе базовую стратегическую безопасность на международном уровне. После этого можно будет заняться потребительскими продуктами, но на данный момент они стоят в самом низу списка приоритетов. Можно стать богатой страной, но если вы зависите от американской системы GPS и американских ракетных технологий, то обречены на проигрыш. Освоение космоса, создание собственной системы глобального позиционирования и т. п. – все это не является источником экономического роста, но дает китайцам уверенность в том, что их экономическому росту не будет положен конец военным давлением извне.

Подъем страны никогда не является «неуклонным» по своей природе. Экономический рост Китая может продолжаться в течение следующих нескольких десятилетий, но лишь при том условии, что ничто не заставит его сойти с рельсов. Нельзя забывать, что в стране есть ряд серьезных внутренних проблем, решение которых потребует от правительства значительного внимания, времени и ресурсов. Если какая-либо из этих проблем выйдет из-под контроля, это может быть чревато глубоким экономическим спадом или сильнейшими социальными волнениями. И даже при условии сохранения стабильности существуют серьезные ограничения для дальнейшего роста. Например, почему iPhone не был изобретен в Китае? В настоящее время законы о защите интеллектуальной собственности и существующая система управления предприятиями не обеспечивают достаточно стимулов для того, чтобы в полной мере высвободить творческий потенциал, которым, как мы знаем из истории, обладает китайский народ. Но я настроен оптимистично и считаю, что нынешнему китайскому руководству хватит воли и профессионализма, чтобы грамотно решить эти внутренние проблемы. Спустя три с половиной десятилетия претворения в жизнь политики реформ и открытости («гайгэ кайфан») Китай показал свою способность учиться на ошибках и исправлять их, прежде чем они перерастут в большие проблемы.

Было время, когда многие инфраструктурные проекты дублировались в соседних городах. В Шэньчжэне, Чжухае, Гонконге и Макао было построено четыре аэропорта, расположенных всего в нескольких десятках километров друг от друга. Но потом китайцы взяли ситуацию под контроль. Или же был период, когда мэров оценивали по темпам роста их городов независимо от того, насколько устойчивым был этот рост. В результате, вместо того чтобы сосредоточиться на проектах, создающих долгосрочную стоимость, мэры всеми правдами и неправдами старались повысить цифры ВВП, игнорируя экологические аспекты, долгосрочное планирование и т. д. Но и эту ошибку китайцы исправили.

При таком стремительном движении вперед одним из источников серьезной напряженности становится разрыв в уровне благосостояния между прибрежными и внутренними провинциями и в определенной степени внутри самих городов. Прибрежные города растут по крайней мере на треть быстрее, чем города в глубине материка, и изначально имеют куда лучшие условия. Они привлекают больше инвестиций, создают лучшие рабочие места и обеспечивают более высокий уровень жизни для своих жителей. И этот разрыв увеличивается.

Разумеется, в такой огромной стране, как Китай, некоторая неравномерность неизбежна. Я не думаю, что его западные провинции однажды могут стать такими же процветающими и развитыми, как прибрежные. Возьмите Соединенные Штаты. Их восточное и западное побережья гораздо более густонаселенны и богаты, чем внутренние районы, за исключением разве что Чикаго. Но Чикаго расположен на берегу крупной судоходной реки Святого Лаврентия, которая соединяет Атлантический океан и Великие озера. Очень трудно состязаться с географическими преимуществами, которые дает расположение рядом с морем. Более того, в Китае некоторые западные провинции не только находятся вдали от моря, но и включают полупустынные территории с неблагоприятным климатом. Молодые люди, которые хотят преуспеть в жизни, стремятся поступить в университеты на побережье или в Пекине. Так возникает порочный круг, потому что лучшие профессора и преподаватели также не хотят работать во внутренних провинциях. Президент КНР Ху Цзиньтао подчеркнул необходимость построения «гармоничного общества» и сделал одной из своих целей сбалансированное развитие побережья и внутренних территорий. Китайцы стараются создать инфраструктуру и стимулировать развитие западных регионов, предлагая особые инвестиционные условия для бизнеса. Но работа в этом направлении только началась. Стандарты жизни во внутренних провинциях удастся повысить в лучшем случае до 60–70 % по сравнению с прибрежными регионами. Задача заключается в том, чтобы не позволить недовольству разрывом в благосостоянии вылиться в неуправляемый протест. Спутниковое телевидение усугубляет эту проблему. Люди в Чэнду или Юньнане могут видеть, как живут их соотечественники в Пекине. Они видят эти олимпийские стадионы – грандиозные строения, спроектированные всемирно известными архитекторами, – и говорят: «Какая мне от этого польза? Когда очередь дойдет до меня?»

Неравномерность развития привела и к другим проблемам. Люди, живущие в бедных районах, стремятся перебраться в более богатые края. Миграция из сельской местности в города носит интенсивный характер и оценивается на уровне 1 % населения в день. У китайцев существует система регистрации по месту жительства, которую они называют «хукоу». Она похожа на японскую систему «косэки» и не позволяет гражданам менять место жительства без специального разрешения. Если же вы переезжаете самовольно, то на новом месте не будете иметь доступ к медицинскому обслуживанию, жилью, школьному образованию и т. д. Но это не останавливает миграцию. Крестьяне все равно переезжают в города, соглашаясь на самую тяжелую и грязную работу без доступа к каким-либо социальным благам для себя или своих детей. Это неприемлемая ситуация. И в правительстве это знают. Но, если власти разрешат свободную миграцию, их города будут затоплены мигрантами. Поэтому они пытаются найти другие решения. Они стараются возложить на местную городскую власть ответственность за мигрантов, потому что города в любом случае не могут расти без рабочей силы. Насколько я знаю, они также планируют построить шесть городских кластеров в центральной части Китая, каждый из которых будет рассчитан на население в 40 млн человек и больше. Они надеются привлечь людей из сельской местности в эти города вместо побережья. Но это начинание потребует контроля, поскольку новые города не смогут предложить мигрантам таких же возможностей, какие существуют на побережье.