Текст книги "Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора"

4. Искусство врачевания

Другим медицинским специализациям повезло: там все более предсказуемо, можно говорить о большей научной строгости. На их картах нет белых пятен, а сюжет понятен. В общей практике, напротив, многое неизведанно. Мы стоим на пороге запредельного. Наука ведет нас до каких-то границ, а затем путь лежит в серую зону, где правят интуиция, воображение и чувства. В земли драконов.

Если перейти от душераздирающей трагедии к высокому фарсу, мы отвечаем за своего рода ренессанс медицины. Наше искусство неосязаемо, его невозможно классифицировать. У нас на пороге может появиться кто угодно с чем угодно, и мы должны с этим справиться.

В изучении общей практики книжки и тетрадки – это не единственное, что вам понадобится, а в кабинете врача стоят не только стол и кушетка для осмотра. Это место отдыха, где о вас позаботятся и вас выслушают. Где есть тот, кто так или иначе всегда будет стараться, чтобы вы чувствовали себя лучше.

Остановитесь на минутку возле медицинского центра. Если вы немного прищуритесь и напряжете воображение, то сможете представить его себе в виде средневекового замка, прибежища, где любой найдет защиту от болезней и несчастий. Это символ доброго и спокойного мира.

И мы, со своей стороны, чувствуем собственную пользу и необходимость, независимо от того, насколько скромна наша помощь. Мы стоим между светом и тьмой, и если сегодня выиграть сражение невозможно, то можно сделать хотя бы шаг к победе.

Ни один прием у врача общей практики не обходится без достижения. У нас всегда есть варианты, хотя порой все они запросто оказываются отстойными. То, что кажется скучным, а то и банальным несведущему наблюдателю со стороны, может иметь глубокое значение, меняющее жизнь человека.

Как заметил Патрик Каванах[33]33
  Патрик Каванах (1904–1967) – ирландский поэт, романист. Один из наиболее выдающихся поэтов ХХ столетия.


[Закрыть]:

 
И тут призрак Гомера шепнул моему подсознанью:
«“Илиаду” я создал из местных и мелких склок,
И богам лишь известно, насколько они велики».
 

ДО ГЛУБИНЫ ДУШИ

BMJ, 13 октября 2001 г.

Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?

Среди прочих у врача есть роль, нигде не закрепленная, – просто быть рядом с пациентом, быть свидетелем. Свидетелем боли, страданий, горя и потерь, моментов радости и отчаяния. Но чаще всего – свидетелем того, как человеческий организм исторгает из себя разные жидкости.

Миссис Кио вошла в кабинет так, что Пелам Гренвилл Вудхаус наверняка назвал бы ее появление пышной процессией.

– Что вы об этом думаете, доктор? – спросила она, приподняв крышку пластикового медицинского контейнера.

Воцарилась тишина – долгая, медитативная и неожиданно приятная. Чудное, безмятежное мгновение, время остановиться и тихонько поразмышлять, сделать паузу в суете несущегося сломя голову мира, чтобы вдохнуть аромат цветка. Пока воздух вокруг нас полнился испарениями, я видел, как за окном крошечные пылинки посверкивают в блуждающем солнечном свете, и слышал, как где-то вдалеке над лугами мурлычет самолетик. В приемной воцарилась благоговейная атмосфера монастырской часовни, и, если бы в тот миг туда вошли Клайв С. Льюис и Дж. Р. Р. Толкин, болтая о морали и подозрительно андрогинных феях, я бы не удивился.

В конце концов, не без некоторого сожаления, я вынырнул из этого состояния.

– Ваши испражнения очень впечатляют, мэм, – медленно произнес я. – Действительно очень выразительно. Полная противоположность прежним, скудным. Просто идеал, настоящий золотой слиток. О, этот незабываемый букет, эти плавные, как у чистокровного скакуна, линии, и цвет – столь же глубокий и таинственный, как морской роман Джозефа Конрада. Если бы они умели говорить, то обладали бы шикарным мелодичным тембром Энтони Хопкинса и рассказали бы нам о пищеварительной системе в превосходном – нет, в совершенном состоянии, которое свидетельствует о рационе, богатом всеми необходимыми элементами, какие только есть на нашей прекрасной земле. Если бы сейчас проходила Олимпиада, можно было бы сразу повесить медаль на эту изящно сужающуюся шейку.

Но миссис Кио заготовила для меня еще один сюрприз.

– Это не мои, а моего мужа, – сладко проворковала она. – Ну разве не прелесть?

Некоторые супруги слишком близки, подумал я. «Разум – вот глаза любви, и посему слепец крылатый Купидон»[34]34
  Из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь», пер. Т. Щепкиной-Куперник.


[Закрыть].

– Если любите, отпустите, – торжественно перефразировал я. – Все нужное к вам вернется. А если оно спущено в унитаз, значит, оно вам не нужно.

НОРМ ДОЛЖЕН УЙТИ

BMJ, 1 декабря 2005 г.

Дизогранофилия (синдром Фаррелла) – чрезмерная привязанность к ненормальной части тела.

В юности у меня была папиллома на левом плече, и не было нужды что-то мучительно придумывать или как-то скрывать ее. Я звал ее (то есть его) Бобом и считал другом. Мы всюду таскались вместе.

«Ну что за милота», – приговаривали подружки, восхищаясь изящным стеблем и гладкой луковичной головкой. Но становясь старше, взрослее и мудрее, я постепенно сознавал важность физического совершенства, и мне стало неловко за Боба. Даже на нудистских пляжах, где я не стеснялся выставлять напоказ все остальное, я прятал его под повязкой.

В конце концов я решил, что Бобу пора свалить.

Бритва была ледяной даже на ощупь и холодила кожу. Капля крови стекла, точно последняя слеза, – мне даже послышался печальный вздох. Голова Боба так и осталась лежать, а я радостно поскакал обратно в мир нормальных людей.

Но несколько лет спустя я обнаружил, что не один такой на свете.

Джо упорно отказывался удалять Норма – гидроцеле, к которому привязался всей душой. Поскольку в свое время я побывал в той же шкуре, можно было и посочувствовать. Норм обходился дешевле домашнего питомца, доставлял меньше хлопот, не учинял беспорядка, ему не нужны были справки, да и выгуливать его не приходилось.

Время от времени, когда Норм подрастал и Джо требовалось дополнительное место в автобусе, он позволял мне слить несколько литров жидкости. Однако эта процедура причиняла ему немалые страдания.

– Ах, посмотри на бедняжку, не откачивай слишком много, – говорил Джо. – Хватит, хватит, ради бога, он достаточно настрадался.

– Ну-ну, – утешал я, потому что психологическая поддержка очень важна. Иногда мне кажется, что я даже слишком заботлив.

Затем Джо несколько минут стоял, отряхиваясь, привыкая к изменению центра тяжести. Настроение у него тоже менялось, но от недели к неделе, пока неумолимые силы физиологии возвращали живительную жизнеутверждающую жидкость временно увядшему Норму, Джо снова становился забавным и добродушным.

– А еще Норм так пугает моих подружек, – сообщил он, злобно ухмыляясь.

– Не знаю, как твои подружки, – сказал я голосом Железного герцога[35]35
  Прозвище герцога Веллингтона сэра Артура Уэсли, победившего Наполеона в битве при Ватерлоо в 1815 г.


[Закрыть], оглядывающего своих солдат перед Ватерлоо, – но, клянусь Богом, меня он точно пугает.

На заметку: папиллома – это небольшое мягкое образование на коже; гидроцеле – киста на поверхности яичек, наполненная жидкостью.

БОЛЬШОЙ В СОБРАНЬЕ ПАЛЕЦ

BMJ, 9 февраля 2006 г.

Кто говорит о себе в третьем лице – у того, скорее всего, чрезмерно раздутое эго. Ну, скажем, «леди не пристало вертеться»[36]36
  Из знаменитой речи английского премьер-министра Маргарет Тэтчер The lady's not for turning 10 октября 1980 г. Прим. ред.


[Закрыть]. Но я могу еще лучше, с политнекорректным оттенком: «Печеночник из палаты номер три».

Стояла холодная зимняя ночь, и ветер стонал, теребя кровлю на крыше, как больной, которому удалили вросший ноготь на ноге и дали слишком мало местного обезболивающего (да ладно, все мы так делали, разве нет?). Это была одна из тех ночей, когда врачи съеживаются, как капля мокроты на небном язычке, и придвигаются поближе к огню.

И вдруг раздался телефонный звонок.

– А как насчет пальца? – спросил голос, и больше ни слова.

Признаться, я опешил от такой двусмысленности.

«Насчет пальца?» – тихо повторил я про себя этот вопрос, и тут же посыпались другие: чьего пальца? Почему он звонит сюда? Что с самого начала случилось с пальцем?

И все же у моего собеседника было что позаимствовать: бесконечную самоуверенность и завидную убежденность, что его голос сразу узнают, а палец на его ноге никогда не забудут. Также в голосе звучало презрение к Галилею, Копернику и всем тем, кто подвергался гонениям в поисках научной истины. Земля вращается не вокруг Солнца, все вращается вокруг меня. Я, я, я – Великий Панджандрум[37]37
  Персонаж абсурдного стишка, который британский драматург XVIII в. Сэмюэль Фут сочинил для проверки памяти актеров.


[Закрыть].

Мне в очередной раз захотелось, чтобы Зигмунд Фрейд оказался рядом, подсказывая что-то вроде: «Обратите внимание на точность и лаконичность субъекта».

– Что за анальное замечание, – отвечал я.

– Да для тебя все, что ни возьми, анально, – саркастически фыркнул бы он.

– А что, он напоминает тебе твою мать? – возразил бы я.

– Все так, мой юный Эдип, – ответил бы он. – Необходимо провести расследование.

Когда я приехал на ферму, все было тихо, если не считать слюнявого сторожевого пса – как ни странно, трехголового.

Росший в центре двора боярышник делал поворот крайне неудобным. Его не срубили, потому что у боярышника репутация волшебного дерева, и я сопротивлялся искушению проехать по нему.

Палец ноги царственно возлежал на бархатной подушке. «Что скажешь ты, большой в собранье палец?»[38]38
  Из пьесы Шекспира «Трагедия о Кориолане»; пер. под ред. А. Смирнова.


[Закрыть] – произнес я, почтительно помассировав его, дав антибиотики (как принято в этой стране) и посоветовав отдохнуть.

Хозяин удовлетворенно посмотрел на меня.

– Взгляни на палец, могучий, – сказал он, – и падай духом.

МЕДИЦИНСКИЕ КОНФЕРЕНЦИИ, ОНИ ЖЕ ДОКУМЕНТАЛКИ О ПРИРОДЕ

GP, 1 декабря 2015 г.

Думаю, тяжелое это дело – быть пингвином. Мало того что тебя постоянно преследуют киношники, которым нравится, что ты не можешь улететь, а из-за айсберга то и дело выскакивает Морган Фримен[39]39
  Актер Морган Фримен озвучивал английскую версию документального фильма Люка Жаке об императорских пингвинах.


[Закрыть], так еще из-за глобального потепления места гнездования все хуже, а запасов пищи все меньше.

Я бы предложил решить для них проблему глобального потепления так: переправить к ним в Антарктиду белых медведей, которые будут есть пингвинов (напомню, последние не смогут улететь). Только боюсь, пингвины будут от этого не восторге. Но я все же написал Дэвиду Аттенборо[40]40
  Дэвид Аттенборо (род. в 1926 г.) – телеведущий, натуралист, создатель и ведущий документальных сериалов о природе.


[Закрыть] и надеюсь, что этот великий человек вскоре со мной свяжется.

Я и правда люблю документальные фильмы «Би-би-си» о дикой природе, но дополнительные материалы о съемках, которые показывают в конце, захватывают меня не меньше.

Например, часто кажется, что, ползая несколько месяцев на карачках в жаркой, кишащей насекомыми пустыне, киношники всегда получают отснятый материал только в самый последний день. Возможно, было бы гораздо эффективнее и экономичнее ограничить все полевые работы и съемки одним днем (по сути, самым последним).

Все это имеет отношение и к медицине. Я и правда люблю конференции. Слушать лекции специалистов, не знающих реалий общей практики, – все равно что смотреть новостной канал «Фокс Ньюс»: всегда приятно, когда твои предубеждения подтверждаются.

А еще на каждой конференции должна быть последняя фальшивая лекция, потому что настоящую последнюю лекцию всегда читает второсортный докладчик, и посещаемость вечно хромает. Участников уже поблагодарили за то, что собрались, и они улизнули пораньше, чтобы успеть на ранний поезд или выпить несколько кружек пива и поразвлечься.

На одном таком мероприятии, по мере того как аудитория постепенно рассасывалась и никто не удосуживался хотя бы написать в «Твиттер», оставшимся становилось все более неловко. Слинять незаметно было бы трудно. Но кинетическую энергию не остановить, и к концу доклада в огромном гулком зале сидели только я и лектор (и теряющий терпение вахтер в сторонке).

– Есть вопросы? – спросил лектор с отчаянным энтузиазмом.

– У меня есть. Вы уже почти закончили? – поинтересовался вахтер.

– Вы усвоили главное? – уточнил лектор, на этот раз обращаясь непосредственно ко мне и явно желая услышать ответ.

– Да, – сказал я. – Никогда, никогда не застревать на последней лекции.

НЕМЕЗИДА

BMJ, 29 сентября 2010 г.

Казалось, он насмехается надо мной: «Я – вечный нарыв. Я был твоим спутником на протяжении веков, украшая и рыцаря, и бюргера, гордый, красный, зрелый и необузданный. Шекспир увековечил меня, назвав “нарывом и гнойником”». Но гордыня – грех, и за него карает Немезида, только что вернувшаяся с Лесбоса после долгого уик-энда с Сапфо.

– Полагаю, лучше его проткнуть, – сказал я, хотя это было только начало, потому что настоящим экспертом являлась наша медсестра.

– Все созревает в свой урочный срок[41]41
  Из пьесы Шекспира «Сон в летнюю ночь», пер. М. Лозинского.


[Закрыть], – пробормотала она вполголоса, пристально разглядывая его, слегка поглаживая (пожалуй, немного чересчур; определенно слишком, чем допускали бы правила приличия), как Эрнест и Джулио Галло[42]42
  Братья, основатели винодельческого хозяйства E & J Gallo Winery.


[Закрыть] проверяют спелость винограда. – По моим прикидкам, – задумчиво произнесла она, – срок придет примерно через три дня.

И действительно, три дня спустя «Макбет для гибели созрел», как сказала сестра, мурлыча от предвкушения. И губы ее, влажные и чувственные, так и манили. Стрижающий меч выскочил из ножен, и из нарыва хлынул доброкачественный гной, словно свободная вода, устремившаяся с холмов над озером Гленкар. После этого по какой-то необъяснимой причине нас потянуло ненадолго отлучиться и очень неспешно покурить.

Но этот необычный финал оказался лишь прологом, поскольку сестру чрезвычайно оскорбляли остатки затаившегося гноя. Включив CD с «Полетом валькирий» Вагнера, она снова ринулась в бой и давила, давила так, как будто от этого зависела ее жизнь. Поскольку пациент не видел нарыва, она бегло прокомментировала обстановку, чтобы держать его в курсе и развлекать остальных.

– Вы бы видели, что из него сочится; о, какой богатый и великолепный цвет; на земле нет ничего прекраснее; какой яркий и незабываемый букет; это потрясающе; это невероятно; еще один раз надавить; не волнуйтесь, мы почти закончили; осталась последняя капля; боже, вы не можете себе представить, там еще столько, льет как из ведра, откуда все это только берется. Ах, гляньте, еще один нарыв; но этот еще не готов; вам придется вернуться на следующей неделе.

И затем, обращаясь к аудитории:

– Заставьте их молить о большем.

ОТНОШЕНИЯ БЫВАЮТ ТОКСИЧНЫМИ

BMJ, 19 января 2002 г.

Лорел: «Что у нас на ужин, Олли?»

Харди: «Жареная картошка с фасолью, Стэнли».

Лорел: «Вот это да, Олли, ты специалист по составлению меню».

Лорел как будто ненароком подстегивает тщеславие Харди, и все довольны[43]43
  Стэн Лорел и Оливер Харди – комедийный актерский дуэт. Здесь цитируется фильм «Швейцарская мисс» (1938) с их участием.


[Закрыть]. Они совершили грех, проявив гордыню, и вы знаете, что на них вот-вот обрушатся всевозможные кары. Найди каждый из них правильного партнера, Лорел или Харди пошли бы далеко, но созависимость питает их худшие качества и постоянно заставляет попадать в невозможные ситуации. Ну, например, вроде попытки пронести пианино по веревочному мосту между альпийскими скалами, где на середине пути поджидает горилла.

Забудьте о вирусах, бактериях, травмах, сигаретах, радиоактивности. Надежнее всего людей добивают отношения – в основном с другими людьми.

Процитирую себя: «Если врачи общей практики на чем-то и специализируются, то только на личности». Но как только мы перестаем иметь дело с одним мужчиной и сталкиваемся с мужчиной и женщиной, или двумя мужчинами, или двумя женщинами, или с еще одной женщиной, просто бесцельно бредущей в никуда, с церковью между ними для полного комплекта, понимание невозможно.

Если бы это было так же просто, как взаимодействие лекарств! Мой фармацевт может позвонить мне и сказать: «Тот парень, которому ты прописал аспирин, на варфарине, и ты хотел, чтобы ему дали верапамил, но он уже на дигоксине». И я могу ответить: «Спасибо, дружище, возьми на себя его лечение, а я втюхаю ему дешевый лосьон после бритья».

Но в отношениях нет никакой предсказуемости, никакой базы данных, позволяющей сделать какой-либо рациональный прогноз. Мы просто бросаем кости, и выпадает совершенно случайное число. Два прекрасных и нежных человека образуют взрывчатое вещество, а два несносных и неблагополучных вместе заливаются соловьями.

Попытка помочь любым способом дает непредсказуемый результат. Самое большее, что мы можем предложить, – это ненавязчивое консультирование и жилетку, в которую можно поплакаться. Любое вмешательство предполагает ответный удар. Мы перестали быть утешением, клапаном, через который можно выпустить лишний пар. Теперь мы часть проблемы.

У Джо был медицинский эдипов комплекс: он хотел переспать с матерью и убить своего врача.

– Я зол на жену, на детей, на босса, – говорил он, – но больше всего, доктор, я зол на тебя.

НАТУРАЛЬНЫЙ? СПАСИБО, НЕТ

BMJ, 28 апреля 2005 г.

– Только не надо мне никаких лекарств, – сказала она. – Мне нужно натуральное средство.

Термин «натуральный» используется довольно широко, им привыкли злоупотреблять направо и налево. В списке того, чего врач общей практики не хотел бы слышать ни в коем случае, слово «натуральный» идет рука об руку с фразой «ребенок дергает себя за уши». Оно относится к материальному миру и к явлениям, не зависящим от человека, но где-то на пути его постигла судьба «детокса» и «травяного». Им завладели маркетологи из воскресного журнала, призванного тешить тщеславных обывателей: шампуни с «натуральными» ингредиентами, кремы для кожи с чудесными омолаживающими «натуральными» травами, «натуральные» продукты и средства с привлекательными экзотическими названиями от всех болезней, слепо и безапелляционно рекламируемые на каждом углу, – морозник черный да экстракт листьев гинкго билоба.

Еще лучше, если в составе средства – растения из тропического леса, причем находящиеся под угрозой исчезновения. Масло примулы вечерней – это и вовсе ход с козырей.

В последнем случае «натуральный» точно означает «совершенно непроверенный, ни на что не годный, но, вероятно, безопасный и довольно дорогой, обеспечивающий неплохой заработок какому-нибудь хитрому типу». Странно, но люди, вынужденные жить в тропическом лесу, предпочли бы антибиотики, и вакцины, и, возможно, противогрибковые кремы от потницы в подмышках и паху.

Опиум тоже натурален. Точно так же, как мокрота, понос и рвота. Если бы мы отдались на волю натурального, жизнь стала бы отвратительной, сложной и короткой. Точно охотники и собиратели, мы редко доживали бы до сорока лет, а детская смертность составляла бы по крайней мере двести пятьдесят случаев на тысячу рождений, и половина из нас умирала бы в возрасте до пяти лет.

У такого прерафаэлитского сказочного существования есть и положительные моменты: нам не пришлось бы опасаться побочных эффектов заместительной гормональной терапии, потому что менопауза была бы способом природы сказать нам, что мы заплесневели и состарились – пора освободить место молодым и красивым. Изменения образа жизни не были проблемой, потому что нам не удалось бы протянуть столько, чтобы заболеть раком и болезнями сердца (можно насквозь прокурить мозги – никаких проблем).

Природа не милая и пушистая. Она холодная, бесчувственная, безразличная и неохотно показывает свое очарование. Чтобы заставить ее пойти хоть на какие-то уступки, нужны тысячелетия кропотливых усилий с редкими вспышками гениальности, часто вопреки предрассудкам и гонениям (да-да, я о тисках для пальцев и «железных девах»).

– Ну, – ответил я, – есть вариант просто ничего не делать и дать вам умереть. Что может быть натуральнее и естественнее?

ЖАЛОБА – ЭТО СОКРОВИЩЕ

GP, 10 октября 2012 г.

Где-то я прочитал, что жалобы по-настоящему драгоценны. Нужно хранить их как зеницу ока, потому что только благодаря жалобам мы понимаем, насколько наши услуги неполноценны и как можно эту неполноценность исправить.

Комплименты, напротив, очень опасны, потому что их реже говорят искренне. Они повышают нашу самоуверенность, их часто говорят, чтобы нами манипулировать.

В общем, пропади оно все пропадом.

Мы завели жалобную книгу, но в ней все оставляли скабрезные рисуночки, подразумевающие, что у моего напарника большая задница (и с этим ничего не поделать, она никуда не денется).

– Прежде чем начнем, – сказал пациент, – я бы хотел отметить, как восхищаюсь вашими достижениями.

– Спасибо, – ответил я.

– Не конкретно вашими, – продолжал он. – Я имею в виду достижения медицины как науки.

– От лица всего медицинского сообщества, – произнес я, – принимаю вашу благодарность. Поверьте, для нас очень много значит, что вы признаете жертвы Галилея, гениальность Пастера, прозорливость Флеминга и то, как добывались знания, часто вопреки гонениям и суевериям. Я обязательно сделаю материал для «Би-би-си». Они поднимают такой шум из-за Нобелевской премии, но ваши слова гораздо важнее и приятнее.

– Однако, – заметил он, – кое-что меня совсем не радует.

– Вопреки ожиданиям, – ответил я, – моя работа не в том, чтобы вас радовать. Радость эфемерна, она выходит за пределы моих скромных полномочий.

– В коридоре негде отдохнуть и никак не расслабиться, – сказал он. – Стулья неудобные, нет ни телевизора, ни Wi-Fi, а журналы – сплошь желтая пресса. Почему у вас нет «Экономиста»?

– Ого, – впечатлился я.

– Плакаты на стенах устарели, – не унимался он. – А стены выкрашены в тошнотворный зеленоватый цвет.

– Боюсь, что вы заблуждаетесь, – попытался объяснить я. – Коридор больницы и не должен быть садом наслаждений. Он предназначен для того, чтобы там ждать приема. Возможно, вы также заметили, что там нет ни кружевных скатертей, ни ведерок для шампанского. Это не гостиная борделя.

– Да вы издеваетесь! – возмутился он. – Могу я обратиться к другому врачу?

– Конечно, – сказал я (ведь я всегда готов помочь). – Подождите пока в коридоре.

МАЛ ДА УДАЛ

BMJ, 22 марта 1997 г.

Ростревор, моя родная деревня, лежит между грядой Морн и фьордом Карлингфорд-Лох, но это не значит, что она ютится как на жердочке и гора постепенно сталкивает ее в море. Почва у нас в полном порядке. Ростревор уютно устроился между гор, точно мышонок в амбаре. И в этом нет ничего странного. Морн защищает нас от снежных завалов, а морской бриз смягчает лютые морозы, и во время Великого картофельного голода[44]44
  Голод из-за неурожая картофеля 1845–1849 гг., вследствие которого население Ирландии сократилось на 25 %.


[Закрыть] Ростревор не затронул даже брюшной тиф, хотя неурожай был катастрофический.

На канадского гостя это не произвело никакого впечатления.

– Черт возьми, – сказал он, – вы называете эти холмы горами? Скалистые горы в десять раз больше.

– Вы говорите так, как будто бы сами их воздвигли, – возразил я, потому что горы Морн нравятся мне такими, какие есть. Они доступны и не слишком суровы, на них можно подняться без помощи шерп, остудить в горном ручье бутылочку стаута, а когда она достаточно охладится, разделить ее с жаворонками и воронами, затем достать большую сигару и выпустить грациозно плывущие по ветру кольца дыма.

Нет ничего достойного в том, чтобы быть большим. Качество в мелочах, как на шедеврах Сера[45]45
  Жорж-Пьер Сёра (1859–1891) – французский художник-импрессионист, основатель пуантилизма – стиля письма раздельными мазками правильной, точечной или прямоугольной, формы.


[Закрыть]: не поставь он только одну точку – и не было бы глаза, улыбки, даже просто настроения, что непоправимо изменило бы характер всей картины.

Один генетик провел опрос, в котором участвовало шесть тысяч человек. Исследователь пытался найти истинные источники радости. Вот его вывод: «Поймите, от каких приятных мелочей вы действительно кайфуете: от вкусной еды, работы в саду, общения с друзьями. Добавьте щепотку таких мелочей в свою жизнь. Они принесут вам больше радости, чем великое достижение, дающее переживание счастья лишь на краткое время».

Что я могу добавить? След пены на верхней губе после глотка «Гиннесса», первая сигарета после хорошего секса, кода Девятой симфонии Бетховена.

Но мелочи могут быть и неприятными, как тот парень, который жаловался на потные ноги. Он не преувеличивал: кабинет наполнился фруктовым запахом, который мог быть даже приятным, если не знать о его источнике. Это, как он считал, мешало ему завести подружку. Но я копнул поглубже и выяснил, что он поклонник Гарта Брукса[46]46
  Гарт Брукс (род. 1962 г.) – американский исполнитель кантри-музыки.


[Закрыть], – а тут уж совсем без шансов, все равно что иметь ноги, пахнущие как у Мэри Арчер[47]47
  Мэри Арчер – известная танцовщица, исполнительница степа.


[Закрыть].

Поэтому, помимо медицинских советов, я дал ему несколько кассет Джеймса Брауна[48]48
  Джеймс Браун (1933–2006) – американский певец, «крестный отец» соула.


[Закрыть]. Когда парень вернулся, у него стало получше и с потными ногами, и с социальной жизнью. Мальчик встречает девочку, у мальчика потные ноги, мальчик идет к врачу, мальчик получает девочку.

Это классическая ирландская история любви.

МОЯ (НАСТОЯЩАЯ) РОЛЕВАЯ МОДЕЛЬ

GP, 4 декабря 2017 г.

– Ах, этот закат жизни, – радостно произнес мой старший коллега, пока мы медленно ехали по узкой дороге. – Мир полон волшебства.

Давно выйдя на пенсию, он охотно составлял мне компанию во время вызовов на дом. Он вел наших пациентов более пятидесяти лет, без устали сражаясь с болезнями в темные времена Смуты, неизменно наблюдая все радости и горести поколений, поэтому я всегда очень радовался ему, его мудрости и знаниям.

Это был смешливый здоровяк, всегда в хорошей форме, жизнерадостный и энергичный. Его пациенты говорили, что им достаточно на него посмотреть, чтобы почувствовать себя лучше. Больные приходили не просто к какому-то врачу, а к тому, кто знал «и семя наше, и племя, и вся колена»[49]49
  Из романа ирландского писателя Джеймса Джойса (1882–1941) «Улисс», пер. С. Хоружего.


[Закрыть]. Радость от того, что тебя слушают и понимают, тепло улыбки – эти вещи нельзя увидеть, потрогать, сосчитать или измерить, но они очень, очень важны. И так бывает во многом.

Я размышлял, как мне повезло: многие представители старшего поколения вспоминают о своем ценном опыте, только сидя в кресле у камина.

У меня никогда не было наставника, возможно из-за моего беспредельного нахальства. Я никогда не считал, что он мне нужен, и вот после стольких лет учебы и работы в больницах с разными терапевтами получил настоящее откровение – встретил человека, с которого хотелось брать пример, который действительно вызывал восхищение.

Без его руководства и примера я многого бы лишился. Я бы не понял, что необходимо быть нужным, что лучше любить своих пациентов, чем добиваться их признания, а самое главное – как важно быть добрым.

Однажды мы отправились в однодневную поездку на Национальный охотничий фестиваль в Челтнеме – я и он, уже «ослабленный и временем, и роком»[50]50
  Из стихотворения английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892) «Улисс», пер. К. Бальмонта.


[Закрыть]. Тогда ему было уже за восемьдесят.

Выехав на рассвете, мы вылетели ранним рейсом и провели чудесный день, пройдя заранее вдоль трассы, познакомившись с легендами ипподрома и насладившись гладиаторской атмосферой.

Сам не свой от усталости, я высадил коллегу у дома около полуночи. Он повернулся ко мне, как бы стараясь бороться и искать, найти и не сдаваться[51]51
  Заключительные строки того же стихотворения.


[Закрыть], и сказал: «Было отлично, приятель. В следующем году поедем туда на целых три дня».

Посвящается памяти доктора Джека Крамми.

АБОРТЫ: ЛЕГАЛЬНЫЕ, ДОСТУПНЫЕ, БЕЗОПАСНЫЕ

GP, 25 апреля 2018 г.

В 1966 году Николае Чаушеску, находясь у власти в Румынии, решил, что численность населения страны должна вырасти с двадцати трех до тридцати миллионов. Указом номер семьсот семьдесят он запретил аборты и средства контрацепции. Во исполнение этого распоряжения с полок исчезли противозачаточные средства, врачи вели все зарегистрированные беременности до победного конца, а за процедурами в больницах наблюдала тайная полиция.

Все это звучит довольно сурово, но не нужно далеко ходить за похожими примерами. Действие Закона об абортах, изданного в Великобритании в 1967 году, не распространялось на территорию Северной Ирландии, и здесь подобные вмешательства до сих пор запрещены.

Кроме того, действуют жестокие уголовные наказания. Теоретически любой женщине, незаконно сделавшей аборт, грозит пожизненное заключение. И это не просто слова: мать, которая помогла своей пятнадцатилетней дочери приобрести таблетки для аборта в интернете, ждет суда. За последние несколько лет многие женщины столкнулись с преследованием со стороны закона.

Когда доходит до отказа признать права женщин, поднимает голову виртуальная Объединенная Ирландия. В Ирландской Республике в 1983 году была принята Восьмая поправка к конституции, придающая равный вес жизни матери и плода. После этого дошло до абсурда, например появилось «Дело X»: в июле 1992 года Высокий суд запретил четырнадцатилетней жертве изнасилования ехать в Англию для аборта.

Эти ограничительные законы не препятствуют абортам, так как каждый год тысячи ирландских женщин с севера и с юга пересекают Ирландское море, а тысячи других заказывают в интернете таблетки для прерывания беременности и принимают их без медицинского наблюдения. Согласно отчету Института Гутмахера[52]52
  Исследовательская организация, основанная в США в 1968 г. и выступающая за репродуктивный выбор.


[Закрыть], в странах, где аборты строго ограничены, и в государствах, где они широко распространены и легальны, показатели сходны.

Более гуманным и эффективным подходом для истовых пролайферов было бы сокращение числа абортов путем:

• улучшения полового воспитания и доступа к контрацепции;

• поддержки женщин во время беременности и в воспитании детей;

• поддержки детей-инвалидов и их семей. За все годы работы семейным врачом я не припомню, чтобы кто-нибудь из противников абортов помогал матерям ухаживать за детьми и давал передышку измученным и отчаявшимся родителям.

На самом деле ограничения приводят к тому, что аборты становятся не только более дорогостоящими и мучительными, но и менее безопасными. Они совершаются без медицинского контроля, а это подрывает доверие между врачами и пациентами. Может ли женщина в критической ситуации обратиться за помощью к доктору? Врач при этом также находится в незавидном положении. Как я могу гарантировать, что моя пациентка получит направление в хорошую клинику? Как я смогу обеспечить последующий уход? Как я могу вписать это в карту пациента? Как я могу заверить женщину, что не одна она столкнулась с такой ситуацией?

Но все может поменяться по крайней мере в одной части острова. Двадцать пятого мая состоится референдум об отмене Восьмой поправки, и, возможно, наконец-то правительство признает, что нельзя законодательно заставить женщину выносить ребенка и что аборт должен быть законным, доступным, безопасным и бесплатным.

На данном этапе кажется, что предложение об отмене, скорее всего, пройдет. Однако после таких напастей, как «Брексит» и Трамп, нельзя допускать халатности. Женщина должна иметь право выбора и самостоятельно принимать решения, касающиеся ее тела.

Примечание 1: эта колонка посвящена Грейс, моей дочери, рьяно выступающей за отмену закона. Я поддержал кампанию, вдохновленный неожиданно эмоциональным опытом, пока наблюдал, сколько искренности и решимости она вкладывает в общение с каждым прохожим, чтобы получить лишний голос.

Примечание 2: на референдуме поправка была отменена подавляющим большинством – 66 против 33 %.

ЦИРК УЕХАЛ, КЛОУНЫ ОСТАЛИСЬ

GP, 12 июля 2016 г.

Джо – член клуба Даннинга – Крюгера. Эффект Даннинга – Крюгера – это когнитивное искажение, при котором люди с довольно низкой квалификацией ошибочно оценивают свои способности выше, чем на самом деле. При этом они неспособны понять, что заблуждаются, и адекватно себя оценить. Иначе говоря, настолько глупы, что не знают, насколько глупы.

– Мне нужны антибиотики, у меня ужасно болит горло, – сказал Джо. Это его обычная просьба, но на этот раз он произнес ее тоном, который я бы назвал нетипично триумфальным.