Текст книги "1000 вопросов и ответов о Вере, Церкви и Христианстве"

ТОЛЬКО НЕ НАДО СО МНОЙ О ЛЮБВИ ГОВОРИТЬ

«Вошла в церковь, а бабка какая-то злющая на меня как кинется – что-то я не то сделала. Но она так шипела, что я и не поняла, в чем провинилась – то ли встала не туда, то ли с места двинулась не тогда. Ноги моей там больше не будет!» Типично. Грустно. Но не безнадежно.

Из того, что мы стоим в церкви, вовсе не следует, что у нас начали расти крылья. Мы те же, что час назад в трамвае и через два – в очереди универсама. Здесь нет святых. Христос вообще, позволю себе напомнить, «пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13). Именно грешниками и полон храм. Злыми, жестокосердыми, жадными, гневными – с чего бы им к вам отнестись тепло и с любовью?

Ну да, учимся. Со стопудовыми гирями на ногах, с рылом – по локоть в пуху, – раз за разом пробуешь взлететь. Возлюбить ближнего как самого себя. Или, по крайней мере, чуть меньше обычного его возненавидеть. Выйти в ноль – уже удача. Ух, вот сегодня я – на что спорим? – ни одного злого слова! Вся такая духовная и возвышенная, полная благих намерений, входишь в церковь. Но тут же мимо начинает продираться тетка, пихает и во время чтения Евангелия чуть не в нос сует свечи – именно сей момент ей приспичило их передать. Ясно, что все благостные намерения разлетаются в дым, тут и не хочешь, да ответишь ей так, чтоб неповадно было впредь… что неповадно? неважно, раз уж она вывела тебя из доброго расположения, то получит все причитающееся. Хамство – это наше постоянство!

Опомнившись, устыдившись, начинаешь вертеть головой. Где она? Но бедная женщина уже ушла, унося в душе горечь. Я бы и попросила у нее прощения, но где ж ее теперь найдешь?

Аналогично – при выходе из храма. Ну, уж сегодня-то домашние наверняка меня увидят мягкой и пушистой, всех обласкаю и теплом обойму. А дальше все – в который раз! – идет по старому анекдоту. В слегка подправленном виде он звучит так:

– Дзинь-дзинь. Мяу-мяу. Что это такое?

– Трамвай кошку переехал.

– А это? Дзинь-дзинь. Гав-гав.

– Трамвай собаку переехал?

– Нет, мама из церкви пришла.

Раз за разом – в ту же яму. Раз за разом – горе: ничуть не меняется мое злое сердце.

Почти невозможно – поверить в любовь Бога лично ко мне. В любовь такую, которая никогда не пройдет и никуда не денется, что ни твори. Легче тем, кого в детстве любили безусловной любовью – мама, папа, дедушка, бабушка, сестра – хоть кто-то один на белом свете должен был явить нам образ подобной любви. Тогда есть с чем сравнивать, от чего отталкиваться: это как бабушка меня любила, только в десять раз сильней. В десять раз – сердце может почувствовать, в сто раз – ему уже слишком трудно, а потому неубедительно. Умом досказываешь – в миллион миллионов раз сильнее бабушки меня любит Господь.

Тем, у кого в детстве не было подобного человека, невероятно трудно представить отношение к нему Христа.

И все же даже при самом благополучном атеистическом детстве трудности нас ожидают немереные. Каждый человек – сам по себе. Взгляд другого несет потенциальную угрозу, пусть даже этот другой – твой супруг («увидит ненакрашенной, постаревшей, в несвежем халате – разлюбит!»), даже если ребенок («скоро подрастет, выпорхнет из гнезда и не вспомнит о родителях»), даже если духовник («признаюсь в этой гадости – прогонит, велит больше к нему не ходить, и уж в любом случае запрезирает»). Одиночество у нас в крови. Человек рождается один и умирает один, – уверены мы. И с этим живем.

– Скажи мужу правду, не вставай перед ним в позу, не заставляй догадываться о своих подлинных чувствах. Не нужно вместо: «Останься, мне будет плохо без тебя» – говорить: «Ну и топай, обойдусь, у меня на сегодня дела поважнее», – вдохновенно наставляла я крестницу. – Ведь он тебе самый родной, самый близкий человек.

– Так именно самому близкому труднее всего сказать правду.

Да, конечно, потому что именно от того, кто дороже всех, особенно страшно получить удар в открытое незащищенное сердце. Вот и маскируемся, принимаем равнодушный или дерзкий вид, наносим смертоносные превентивные удары.

Как может кто-либо любить меня всецело, прощать бесконечно, стремиться к одному-единственному: к моему истинному благу? Ах, оставьте, ах, оставьте, это все слова, слова. Я могу знать это чисто теоретически, очень много прочитав о Нем, единственном Любящем вот так, но поверить сердцем не могу.

Что поделать, такое сердце. Чтобы оно изменилось, приходится проходить практику – долгую и трудную. Год за годом. Он тебя принимает, прощает и смывает все грехи в Таинстве Покаяния, соединяет с Собой и делает хоть на миг безгрешной, дарит секунды или даже минуты невероятного, неземного счастья – и потихоньку таинства начинают действовать, душа исцеляется, и ты робко, урывками, пунктиром начинаешь – верить Ему. Уже не умом, а сердцем.

А потом, прожив какой-то кусок жизни, вдруг понимаешь: я больше никогда, ни за что не буду прятаться и притворяться. Хотите – делайте мне больно, я потерплю. Но не хочу, не могу больше, чтобы кому-то было больно – от меня.

И получается, пусть не полностью, частями, но получается!

Помните: «Давайте горевать и плакать откровенно… Давайте жить, во всем друг другу потакая… Тем более что жизнь короткая такая» (Б. Окуджава).

Будто выходишь из бункера на свет и ветер.

Из разобщенности, холодности, равнодушия – родиться в единую Церковь. Дорогие мои, цель именно в этом, а не в том, чтобы упросить Его разрешить нашу очередную земную насущную проблему.

Да, с любовью у всех нас перебои. Где ее взять? У Бога. У Его святых. Говорят, вымолить. Говорят еще – выстрадать. День за днем, год за годом:

– Дай мне любить Тебя и слышать волю Твою!

Однажды оглянешься назад, увидишь все утраченное и все обретенное и внезапно поймешь смысл давно знакомых слов: «Только змеи сбрасывают кожу. Мы меняем души, не тела».

Оказывается, душа потихоньку начала жить иначе, настолько потихоньку и втайне от меня, что казалось – стою на мертвой точке.

Но нет, что-то все же происходит.

Однако как медленно, как невыносимо медленно и скудно.

Происходящее напоминает постепенно растущий сад. По-моему, лучше всего об этом сказал Карел Чапек в книге «Год садовода»:

«Придет день, когда ты откроешь глаза и увидишь: сад стоит зеленый, высокая трава сверкает росой, из гущи розового куста выглядывают тяжелые темно-красные бутоны. А деревья разрослись, стоят развесистые, тенистые, с пышными кронами, дыша ароматной прелью в сыром полумраке. И ты уже не вспомнишь о нежном, голом, буром садике тех дней, о робком пушке первой травки, о скудном проклевывании первых листочков, обо всей этой глинистой, бедной, трогательной красоте только что разбитого сада.

Ну, и ладно; теперь надо поливать, полоть, выбирать из земли камни…»

ТВОИ ВОПРОСЫ

«Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф. 13, 44–46).

Долгие годы эта истина не останавливала на себе внимания. Много чего написано в Священном Писании, но сердце отзывается только на сродное. Сокровище, жемчужина, за которую отдаешь все – вообще все: удобство, здоровье, самую жизнь, – была просто образом, метафорой. В какой момент это стало истиной? Благодаря чему? Не знаю. Помню – совсем недавно была глуха и слепа, и жемчугов – не видела.

Как мне открыть эту драгоценность – тебе? С болью понимаю, что никак. Потому что Царство Небесное подобно еще и зерну, которое тихо прорастает в почве, вдали от нетерпеливых жадных взоров, и нельзя ковырять землю, проверяя, – как оно там поживает, не засохло ли, пустило ли корни? А когда появится росток, ты загубишь его, поддергивая нетерпеливо: расти скорее. Оно поднимется и окрепнет в свой срок, не раньше. Как и сияние маленького перламутрового шарика ослепит тебя и навеки привяжет твое сердце, – когда придет пора. Завтра.

А сегодня ты задаешь вопросы, важные для тебя теперь. Знаешь, на свете, наверное, не бывает «мелких» вопросов и «малосущественных» деталей. На всем сущем в мире лежит отблеск нетварного света, и во всем мы, если хотим, можем видеть его. Мыльный пузырь, улыбка младенца, паутина на окне – являют жизнь Царства. Как и крест на груди, и икона на стене, и освященная верба в красном углу.

Если смогу, я отвечу тебе. С верой в твое завтра. С любовью к твоей живой душе. С надеждой не навредить, не отвратить, не послужить к соблазну. Что ты хочешь услышать?

ПРО КРЕСТ

– Из чего должен быть сделан крестильный крест?

– Это безразлично. Дерево, любой металл – что угодно, какая разница?

– На чем его нужно вешать на грудь? Правда ли, что цепочка – признак гордости, а тесемка из рок-магазина наказуема?

– Неправда. Цепочка хорошего плетения прочна и удобна, тесемка или шнурок могут быть любыми. Другое дело, что маленькому ребенку часто, перестраховываясь, надевают крест на чем-то легко рвущемся – непрочной цепочке или шерстяной нитке. Это просто знак родительского безосновательного опасения – не удушила бы тесемка. Насколько мне известно, случаев, когда крест причинил бы вред, в истории не зафиксировано.

– Крест ребенку должен обязательно купить крестный отец?

– Не обязательно. Дело добровольное. Вопрос любви, заботы и денег.

– Можно ли поменять крестильный крест на другой?

– Если латунный крестильный крест вызывает аллергию – почему не поменять? Если дорогой друг подарил, если очень понравился, на сердце лег крест, увиденный в продаже, – меняй.

– Где хранить крестильный крест?

– На груди, где же еще? Если носишь другой, то любые наличные крестики хранят с заботой поближе к иконам. Как любую другую святыню.

– Что будет, если потеряется крест?

– Купи другой и надень. Никто тебя за это «сверху» не накажет. Другое дело, что часто кресты теряют просто от равнодушия к ним, от небрежности – снимают то и дело, бросают где ни попадя. Человек, видящий в нательном кресте символ крестных мук Спасителя и залога приобщения к Царству Небесному, не небрежничает – для него крест – святыня.

– Можно ли поднимать кресты, потерянные кем-то? Носить их?

– И поднимать можно, и носить можно, почему бы и нет? Другое дело – вопрос гигиены. Мнение, что с чужим крестом ты принимаешь чужие грехи, – чистейшей воды суеверие.

– Если есть нательный образок, то его носят вместе с крестом или вместо креста?

– Вместе, конечно. Крестик – главнее. А образок можно повесить и на тот же шнурок, где крест, и на второй, как удобнее. Не принципиально.

– Можно носить крест, чтобы он был виден?

– Можно, но в Православии принято мирянам крестик носить под одеждой, на теле, он потому и нательный. Бывает, цепочка коротковата, крест выбивается из выреза на блузке – ну и что? Мы не берем случай откровенно разнузданной, сильно открытой, нескромной одежды. Ее просто носить не принято. Стыдно. Но это уже не про крест.

– А что можно сказать про серьги в виде крестов?

– Что надеть их можно только по бездумию, безмыслию и бесчувствию. Каждый из нас верит, чувствует и понимает в свою меру.

– Как отличить крест православный от других разновидностей?

– Есть книги с рисунками. А вообще-то надежный способ – покупать крест в церковной лавке. Там точно будут только православные варианты.

– А что будет, если православный наденет крест католический?

– Зачем? Если сознательно – так ты сперва определись, к какой ты вере себя относишь, и соответственно действуй. Если случайно, то, узнав, что крест католический, просто его поменяй.

– А если не поменяешь?

– А если я из вредности, из самости, из своеволия хочу так, а не иначе? Ну и хоти, и действуй, как хочешь. Ты просто дитя, капризно гундосящее: «А я хочу и буду». Ну и будь.

ПРО КРЕЩЕНИЕ

– Обязательны ли крестные родители? Взрослому? Ребенку? А может быть кто-то один?

– Жестких требований на этот счет нет. В принципе, при полном отсутствии крестных восприемником от купели, т. е. крестным, формально становится священник, который совершает Таинство Крещения.

– За какое время до крещения ребенка будущий крестный сам должен окреститься?

– Какая разница? Если новокрещеный человек верит горячо и пламенно, будет вести крестника к Богу – кому важно, что он крещен совсем недавно?

– Если крестный долго не причащался, ему можно крестить ребенка?

– Можно-то можно, формальных препятствий нет, но вопрос в том, почему он не причащался? При крестном-маловере смысл его отношений с крестником просто утрачивается.

– Что лучше – если при крещении младенца только слегка окатят водой или если ножками поставят в крестильную чашу и обольют прямо там?

– Таинство действительно и полносовершенно при любом количестве воды, попавшем на человека.

– Нужно ли устраивать крестильный обед для крестных и приглашать гостей? Что подавать?

– Это же праздник! Прежде праздновали не день рождения, а крестины и именины. Конечно, устраивать, если хочется, если можется! Конечно, подавать все самое вкусное! И конечно, не упиваться до визга, а хранить смысл праздника – общую радость Церкви о рождении во Христе нового человека.

– Если окрестили одним именем, а хочешь в покровители другого святого, то что делать?

– Любить тех святых, которых любишь. Молиться тем святым, которым хочешь, чей отклик твоя душа слышит. Но своего тезоименитого святого забывать – значит просто себя обкрадывать. Ему же «по штату положено» о тебе молиться у Престола Божия, заботиться и защищать. Чем больше любви, тем лучше, разве не так? Чем больше людей и чем сильнее ты любишь сам, тем ты богаче. Чем больше людей, живых и усопших, любят тебя и молятся о тебе – тем ты счастливее.

– Если ушел из Православия, например, в ислам, а потом опять решил вернуться, что делать? Второй раз креститься?

– Нет, конечно. Есть специальный чин присоединения к Православной Церкви. Подойти к священнику и описать ситуацию, он все устроит.

– Если родители не крещены или иной веры, можно младенца крестить в Православие?

– Даже до революции допускались браки православных с христианами иных конфессий. При условии, что дети будут воспитаны в Православии. А если родители хотят крестить ребенка в Православии, будучи сами атеистами – то вопрос в том, из каких соображений? Чаще всего – из чисто языческих: «Чтобы все у него хорошо в жизни было». Хотя, даже при таком неправильном, потребительском, настрое, Крещение – дело хорошее. Ибо оно – единственная дверь в вечную жизнь.

– В прошлые десятилетия детей нередко крестили тайно, даже вопреки воле родителей. Это Крещение считается?

– Такое Крещение тоже «считается», Бог и Его Таинство сильнее нашего помрачения.

– Твой тезоименитый святой – это твой Ангел-Хранитель?

– Нет, святой – это реальный человек, который когда-то жил на земле, любил Христа и после смерти любит Его и любим Им. И к чьим просьбам и ходатайствам о людях Господь прислушивается. А твой Ангел-Хранитель – один из тех бесплотных духов, кого Бог создал прежде людей. Он дается во Святом Крещении тоже как защитник, помощник и молитвенник. Причем находится при тебе неотлучно, всегда. Не оставит ни при каких обстоятельствах. Итак, окрестившись, ты обретаешь сразу двух – двух! – любящих защитников – своего святого, чье имя носишь, и неотступного стража, Ангела-Хранителя.

ПРО ПОСЕЩЕНИЕ ХРАМА

– Если православный человек зайдет в католический или любой другой храм, поставит там свечки и станет молиться, это грех?

– Молиться – никогда не грех. Грех и смерть – в отпадении от Бога, забвении Его, противоборстве Ему. Просто давай поймем, зачем тебе идти в другой храм? Если для эпатажа, для того, чтобы проявить свою непохожесть, свободомыслие – то опять-таки, как с крестом, ты уж определись, какой ты веры.

– Если не ходил в храм очень долго, тебя исповедуют? Причастят?

– В каком-то храме – да, сразу же. В каком-то посоветуют сначала походить несколько недель по воскресным дням, устроить свою душу к восприятию Святого Причастия. Церкви второго типа иногда слывут среди недоброжелателей «строгими», «фанатичными», «крайне ортодоксальными». Но почему-то (почему бы это?) именно в них всегда на богослужении больше всего народу. И молитвенная жизнь напряженная и явная. И приход сильный.

– Обязательно ли жертвовать на церковные нужды?

– По возможности. По желанию. По своей мере. Как душа подскажет. Жертвовать напоказ – грех тщеславия. Не жертвовать просто из жадности – грех скупости.

– Правда, что если поставишь за живого человека свечку за упокой, то он заболеет и может умереть?

– Суеверие. Язычество. Вздор.

– Молитвы нужно выучивать, если свечку хочешь поставить перед определенной иконой или можно читать по писаному?

– Не нужно ничего специально учить из соображений, «чтобы было наверняка», «чтобы оно работало». Торг тут неуместен: «Я Тебе, Боже – молитву наизусть, а Ты мне – выполнение просьбы». Хочется знать молитву – учи. Часто ее читаешь – сама запоминается. Нет под рукой церковной молитвы, или она кажется на сегодняшнее твое состояние сухой, душа вопиет о своем – молись своими словами. Бог принимает не «текст», а твое сердце: скорбящее, отчаянное, благодарящее, ликующее, растерянное, вопрошающее.

ПРО ПОСТ

– Если сам с собой постишься, это считается? Или пост – только по благословению духовника? А нужно ли благословение на среду и пятницу?

– Считается любой пост во славу Божию и по послушанию Церкви. Не из самочиния, а из любви и веры. Именно поэтому, если есть возможность, на многодневные посты берут благословение священника. На среду и пятницу особо не благословляются. Среда – день памяти о предательстве Иуды. Пятница – о страдании и смерти Христа. Потому в эти дни мы постимся.

– Если постишься по благословению, нужно каждый раз в случае отступлений рассказывать духовнику и каяться?

– Это к вопросу о том, что такое покаяние. «Ловить блох», выискивать следы яичного желтка в печенье и ликовать от своей набожности куда гаже, чем искренне и по уши сидеть в навозной куче, просто оттого, что не подозреваешь, где сидишь.

– В пост ходить в кино, театры можно? Смотреть телевизор? Читать детективы?

– Пост – это способ наложить узду на плоть и душу, на чувственные и душевные утехи ради того, чтобы хоть на время поставить дух на первое место. Человек отпал от Бога, и греховная природа держит нас в плену страстей, – мы не слышим Бога, не знаем Его, не стремимся к Нему как к единственному смыслу и ценности. Пост немного высвобождает нас из рабства самолюбия. Развлекаться же – это значит стремиться, как обычно, к душевным радостям. Вольному – воля. Хочешь – хоть навеки врасти в землю там, где стоишь. Только зачем тогда поститься? И в чем тогда для тебя пост? В диете?

– Что и как делать с крещенской водой?

– Принести домой, поставить поближе к иконам (в холодильник не нужно, она не портится годами, если налита в чистую посуду) и каждое утро пить натощак для отгнания бесов, исцеления тела, души и всей жизни. В церковных лавках продаются наклейки со специальной молитвой на принятие просфоры и святой воды.

* * *

– Как выразить всю неожиданность твоих вопросов, все удивление от них? Пожалуй, вот сравнение, которое прояснит это. Помню, нашему сыну было месяца три-четыре, когда мы с мужем внезапно оба поразились одной мысли: «А как мы вообще жили недавно – без него? Чем? И зачем? Слушай, мы же как-то без него жили – невероятно!» Представь теперь, что я пытаюсь передать тебе это потрясающее чувство, это счастье, наполненность жизни светом и смыслом, единство мира и его гармонию, имя которым: наш ребенок. Свет от его улыбки, счастье от взгляда на него, полную невозможность жизни без него, единственный в мире ужас – остаться без него. И в ответ ты взволнованно говоришь: «Да, я тоже так хочу, очень хочу такого же счастья. Чтобы я тоже испытала все это, скажи, из шерсти или хлопка нужно связать пинетки? И морковный сок – я должна буду отжимать его через марлю в два слоя или через кусок полотна? Он улыбнется мне, мой ребенок, озарит светом мою жизнь или нет, если коляску я куплю не голубую, а пеструю?»

О чем ты? Когда у него замерзнут ножки, ты согреешь их в любых носочках, или в теплой пеленке, или своей рукой, положишь его с собой под одеяло. К чему тебе эти мелочи – цвет, размер и фасон носочков?!

– Нет, все не совсем так. Я жду ребенка и надеюсь, что ты права, что с его появлением мир для меня озарится иным светом, обретет подлинный смысл. Но я очень волнуюсь. У меня масса мелких вопросов – о холодных ножках, о глубине коляски, о стерилизации соски, о составе молочной смеси. И сотни других. Я боюсь навредить ему, боюсь, что сделаю что-либо не так и тем уморю его или изуродую. Меня гнетет ответственность. Мне страшно сделать что-то не так. Сними мой страх. Тогда мне тоже откроется путь к радости.

– Так вот о чем были твои вопросы! А я и не поняла.