Текст книги "Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 1"

Слуги громко ахнули и прикрыли рты руками, а кандидаты в боги, признавая правоту слов мужчины, опустили головы. Все, кроме Ба Вэньлинь. Она, не скрывая презрения, лишь цыкнула.

Го Бохай, которого все на горе знали как доброго и чуткого, быстро прекратил распри негласно враждующих сторон. За всю свою жизнь он лишь несколько раз повышал голос на кого-либо, но, видно, с возрастом его мягкость уступила место вынужденной жесткости. Помимо гнева в закрома его сердца закрался страх. Немного остыв, он осознал, что именно сейчас произнес. Го Бохай перешел черту. Юная госпожа Вэньлинь и ее отпускающий шутки брат, господин по имени Циншан, были наследниками главы Ба, правящего Юго-Западом. Поссориться с этим семейством равно потерять важнейшего союзника, в распоряжении которого одна треть всей Поднебесной, а значит – разом нажить врага, причем сверхимпульсивного.

Сдерживая мелкую дрожь, Го Бохай все же выстоял. Окружающим он казался неприступной горой: ни тени сомнения в лице, ни капельки холодного пота не проступило на нем, и все потому, что он точно знал – дай слабину, яви страх своре богатых детишек, и она тотчас растерзает его, а после затеет политический конфликт, обвинив в очернении чести будущих богов. В его голове промелькнула догадка: «У Чан наверняка в большом потрясении от такого наставника» – и он медленно обернулся к наследнику. Тот лишь удивленно похлопал глазами, а его лицо не выражало ничего, кроме одобрения, словно он сам хотел вот-вот сделать это замечание.

«Слава Небесам, что-то меня занесло в речах…»

Го Бохай обернулся к собравшимся и добавил:

– Мы сохраним сегодняшний скандал в тайне. Вы должны понять, что становитесь богами в первую очередь не для себя, а для смертных. Устраивая подобные распри, вы проявляете вопиющее неуважение к тем, кто будет вам молиться и зажигать благовония, кто вас же и боготворит. Если бы о таком узнали старейшины, в ваших летописях о становлении появились бы черные метки. Поэтому, прошу, впредь не поддавайтесь своим гордыне и корысти – они могут сыграть с вами злую шутку. Вы более не принадлежите себе.

Последняя фраза явно опечалила молодых господ, но уже через секунду избранные стали перешептываться:

– Старейшины? Это те, что небесные летописцы?

– Они уже здесь?

– Быть такого не может!

Они вновь обернулись к Го Бохаю, чтобы он подтвердил или опроверг их опасения.

– Да, уважаемые. Речь шла именно о них, и они уже поднялись на гору.

Шушуканье стало громче, и, пока все были заняты обсуждением, Го Бохай приметил некую странность: Луань Ай и семейство Ба не участвовали в обсуждении четырех стариков, что могли стать им судьями, в то время как все остальные, даже немногословные слуги, были сильно этим взволнованы. Реакция на известие у молчаливых тоже отличалась: если семейство Ба просто проявляло гордыню, то Луань Ай не участвовала в обсуждениях из-за своей кротости, скрываясь за веером и словно боясь с кем-либо заговорить.

Го Бохай предложил:

– Полагаю, теперь мы можем продолжить.

Присутствующие вновь переглянулись и, будто сговорившись, вперились взглядами в восточного господина, сидевшего подле молодой Луань.

– Ч-что? – воскликнул он в недоумении.

– Думаю, господа решили продолжить именно с вас, уважаемый господин Мэн.

Юноша взглянул исподлобья на стоявшую за спиной девушку, и та затараторила:

– Б-будущий бог с Востока, уважаемый Мэн Чао!

Следом за ней раздался голос другой служанки:

– Молодая госпожа Шао Жоу с Юга-Запада Поднебесной. Будущая богиня…

Девушка, сидевшая перед служанкой, быстро махнула рукой, дабы та остановилась, и едва слышно процедила:

– Достаточно…

Тут же всем стало ясно: Юго-Запад решил заранее подобрать звания для кандидатов в боги. После напряженного молчания со стороны выхода раздалось:

– Представляю будущую богиню с Юго-Запада, молодую госпожу Фань Мулань.

Девушка учтиво поклонилась, обратившись к зрителям, и все как по щелчку посмотрели на Го Бохая.

– Учитель… я думаю, они… – прозвучал голос из-за спины наставника.

– Да, знаю.

Он шагнул назад, встал позади ученика и, убрав руки за спину, произнес:

– Представляю будущего бога с Севера и наследника клана – У Чана.

У Чан поклонился, и зрители вновь зашушукались: теперь причиной для их обсуждений стал он. Многие из господ выпучили глаза, увидев его, а кроткая Луань Ай, к общему изумлению, даже привстала, только услышав его имя. Сам же он не понимал причин такой реакции, но стоящий за его спиной Го Бохай смекнул: все из-за быстро распространившегося слуха о подвиге наследника клана, который, будучи четырнадцатилетним юношей, сразил демона на горе Хэншань. Единственным, кто не охал и не ахал при виде сребровласого господина, был Бань Лоу. Стараясь не поддаваться общему восхищению, он поинтересовался:

– Что ж, уважаемый молодой господин, – он говорил с заметным раздражением, медленно, словно натягивал тетиву, – подскажите нам всем, почему нашим домам не поступило известия о дате церемонии? Знали ли вы, что уже прошло много времени с начала приготовлений, а нам пришлось самим, без приглашения явиться на гору, дабы утолить интерес? Неужели и в самом деле церемонии Посвящения не быть?

К этому вопросу, который на самом деле интересовал всех, У Чан готов не был. Заметив нотки язвительности в голосе Бань Лоу, он повернул голову к стоящему позади наставнику и понял: он вступил на путь становления богом раньше, чем остальные, в тот самый день, когда явился Небесный знак – столб света, ударивший о землю, а Север стал начальной точкой посвящения избранных. Поэтому теперь он обязан говорить за себя сам, не прибегая к чьей-либо помощи. Го Бохай, в голове которого крутилась та же мысль, встревоженно смотрел то на сомневающегося юношу, то на всех остальных и говорил про себя: «Ну же, не молчи. Они сожрут тебя, как закуску во время обеда, если дашь слабину».

Бань Лоу уже самодовольно растянулся в улыбке, как послышалось:

– Церемония пройдет неделей позже, а может, и двумя. – У Чан повторил за учителем, убрав руки за спину, и продолжил: – Никто не может дать вам точного ответа. Семейство У прикладывает все усилия, дабы сделать ее для будущих богов неповторимой. И если бы вы проявили каплю терпения, то получили бы известия о ее начале в скором времени. За ваши переживания я осуждать вас не могу, но за недоверие к клану – вполне. То, как вы, явившись сюда, поставили нас в неловкое положение, – проявление вашего неуважения как к владыке Севера, так и к моему народу. Вы можете сомневаться во мне как в будущем небожителе, но уж никак не в достопочтенных, на плечи которых легла ответственность за проведение церемонии. Сейчас все пребывают в таком же смятении, как и вы. И поверьте, без вас, уважаемые, эта церемония ни в коем разе не началась бы.

Все спокойно отнеслись к речи У Чана, кивнув в ответ, но над Бань Лоу словно повисли грозовые тучи. Не получив желаемого, он лишь отвел взгляд.

Шао Жоу слегка привстала, разъясняя:

– Не подумайте плохо о нас, молодой господин. Кто-то пустил слух, якобы церемонии не быть, и мы прибыли лишь ради утоления интереса. – Она на секунду задержала взгляд на Бань Лоу и мягким, извиняющимся тоном добавила: – Разумеется, мы не хотели оскорблять живущих на горе Хэншань и уж тем более весь Север своим визитом.

Фань Мулань продолжила:

– Мы просим прощения, если так могло показаться. И мы сейчас же покинем гору.

– Не стоит, – остановил их У Чан. – Наш клан будет рад принять вас как дорогих гостей. Раз уж вы прибыли, будет неправильно с нашей стороны обрекать будущих богов на долгий путь домой и борьбу с холодными северными ночами. Поэтому можете не переживать.

Го Бохай, услышав слова воспитанника, только сейчас понял: во взгляде воспитанника было вовсе не сомнение, а просьба об одобрении! Внезапно осознав, как сильно вырос У Чан, раз смог так элегантно отбиться от нападок голодных стервятников, мужчина чуть не заплакал от гордости, но вовремя спохватился и сохранил маску спокойствия на своем лице.

Таким – стоящим перед толпой и говорящим речи, что способны успокоить, наверное, даже дикого зверя, – он видит воспитанника впервые. Го Бохай подозревал, что в ученике скрывается талант красноречия и твердость, но замечал это лишь мельком, когда юноша ссорился с матерью. Сейчас это прорвалось наружу, и его гордость за теперь уже взрослого юношу чуть ли не Небеса пробивала встречным столбом света. Он не сразу заметил, как позволил непроизвольной искренней улыбке появиться на каменном лице, но вовремя спрятал ее за рукавом.

Глава 12
Часть 2
Я буду ждать нашей встречи

Как и обещал У Чан, прибывших господ расположили в поместье клана. Была лишь одна беда: спален в гостевом крыле на всех не хватало. Будущим богам с Юго-Запада и Востока пришлось поделиться на группы и расположиться в четырех гостевых спальнях. Лишь северяне Бань Лоу и Цюань Миншэн проявили строптивость: их оскорбил предложенный кров. Не желая делить оставшуюся комнату на двоих, они и их слуги спустились с горы и вернулись в город, уступив свой домик гостям. Госпожа У, только узнав о прибытии избранных на гору, чуть не потеряла сознание. По указаниям местного лекаря, который обнаружил у женщины признаки нервного истощения, она заперлась в покоях до полного восполнения сил. Тогда-то все в поместье клана наконец спокойно вздохнули: возведение платформы благополучно закончили, а неправильно изготовленным гербам нашли применение и разместили на самом видном месте – в приемном зале.

Го Бохаю удача тоже улыбнулась: посреди ночи вернулся ворон, развеявший его опасения насчет церемонии. Как только мужчина заметил птицу, спокойно воссевшую на перилах террасы пустующего зала, он схватил ее за хвост и, не обращая внимания на возмущения, затащил внутрь. Го Бохай даже не удостоверился, лжеворон это или настоящий, прижал его к стене и недовольно спросил:

– Ты где был?!

Перестав барахтаться и оставив попытки вырваться из крепкой хватки, птица обмякла и покачала головой:

– Ох-ох! А что?

– Как что! Ты…

– Го Бохай, – перебил его ворон, – помимо беготни за тобой и мальчишкой у меня есть обязанности и в нижнем мире. Я как-никак демон.

Го Бохай стиснул Сянцзяна посильнее и уточнил:

– Ты, верно, думаешь, что тот демон с блошиного рынка объявился случайно? Раз ты так спокоен, ответь: откуда Кукловод узнал про У Чана? Если эти известия настолько доступны, они дойдут и до других демонов, а те не заставят себя ждать и хлынут в Поднебесную в поисках наследника!

Ворон, внимательно выслушав Го Бохая, выдернул одно крыло из хватки и принял человеческий облик, чем вынудил своего мучителя отступить. Отряхнувшись, он с непринужденным видом уточнил:

– Ты временами забываешь, что мальчишка – твоя головная боль. Моя – это ты.

– Но из-за твоей опрометчивости с ним может что-то случиться.

– Может, и случится! – фыркнул Сянцзян. – Сколько раз он уже перерождался, а ты…

Го Бохай резко схватил демона за ворот черных одеяний и вдавил его в стену.

– Умолкни!

– Ха, серьезно, Го Бохай! – легкая усмешка коснулась уст наглеца. – Оставь это, исполни свою часть сделки с демоном Душ, и дело с концом. Сколько раз сама судьба была против его перерождения? Может, уже достаточно страданий?

– Я запрещаю тебе… запрещаю даже думать об этом, не то что говорить!

На обоих опустилась давящая тишина. В ровном взгляде демона Тьмы что-то сверкнуло, что-то гнилое и гадкое. Уголки губ дрогнули в неестественной улыбке:

– Позволь уточнить: а о чем именно ты запрещаешь мне говорить? Как мне понять, когда вы, две ходячие проблемы, повисли на моих плечах? Неужели речь идет о смерти? Но тогда о какой именно – первой, второй или, может, третьей?

Го Бохай приподнял демона чуть выше и прорычал:

– Зачем ты это делаешь? Каждый раз ты выводишь меня из себя, словно это какая-то забава!

Сянцзян, отбросив издевательский тон, добавил:

– А может, я просто хочу, чтобы ты наконец раскрыл глаза и принял правду: ты пытаешься спасти мальчишку от него самого, и это становится твоей навязчивой, больной идеей! Это длится уже более двух столетий! Некоторые вещи нельзя изменить. Подумай сам, может, уже достаточно, Го Бай?

Бах! – удар раздался эхом по залу. Демон Тьмы, словно не обращая внимания на гнев мужчины, продолжал:

– Мне надоела подобная жизнь! Надоело скитаться за тобой по Поднебесной! Ты сам не устал от такой жизни? Да это и жизнью-то не назовешь! Лишь существование. – Демон сжал трясущиеся побледневшие кисти Го Бохая. – Мучаешь его несчастную душу ради своего эгоизма! Ты – чистой воды эгоист и когда-нибудь своим нежеланием осознать действительное доведешь его…

Бах! – Сянцзяна вновь ударили о стену, но это его не остановило:

– Т-тогда он совсем утратит возможность к перерождению!

Уж что-что, а это Го Бохай понимал. Не понимал он лишь одного: чего добивается демон? Зачем нарочно выводит его из себя и потешается из раза в раз, затрагивая столь опасные темы? Чаша терпения Го Бохая была практически полна, не хватало лишь одной капли. И Сянцзян чувствовал это, как зверь чувствует страх своей добычи. Что бы сейчас Го Бохай ни предпринял, демон Тьмы будет рад любой его реакции, поистине насладится ею.

– Ты… – звук, вылетевший из стиснутых уст Го Бохая, был настолько жалким, что он не стал продолжать. Вопросы Сянцзяна захватили все мысли, подобрались к нему и безжалостно принялись разрушать его надежды.

Он вновь попытался что-то произнести и тут же, словно по щелчку, в нем надломилась и так неокрепшая решительность. Будто на маленькое, несчастное деревце, борющееся за жизнь, только что наступили.

– Ну же, что я? – цыкнул Сянцзян. – Говори!

Демон Тьмы почувствовал, как руки, упирающиеся в его грудь, задрожали перед тем, как из смотрящих на него глаз хлынули слезы. Взгляд мужчины наполнился ужасом, словно он сейчас думал не об У Чане, а о целом мире, погруженном в нескончаемые страдания. Пугающим оказался и каменный лик плачущего: перед Сянцзяном будто поставили истукана, по безэмоциональному лицу которого по какой-то необъяснимой причине катились слезы-жемчужины. Го Бохай так самоотверженно пытался закончить ту самую фразу, начинающуюся на «ты», что его голос походил на скрип двери.

Сянцзян ожидал реакции, но все же иной: он бы больше поверил, что этот несчастный его стукнет или рявкнет на него, как обычно. По крайней мере, он придерживался такого мнения до этого момента. Уверен он был и в себе, но, как оказалось, зря. Подумать только: в нем, никогда не испытывающем сочувствия к Го Бохаю, да и к любому другому живому существу, вдруг мелькнуло чуждое его натуре ощущение. Оно было таким далеким, забытым и одновременно неприятным, что ему пришлось выдавить из себя «будет тебе», лишь бы побыстрее покончить со всем этим.

Когда Сянцзян покинул гору Хэншань и прибыл в мир демонов, ему встретилась семиногая паучиха, которая также держала путь к демону Душ. Радуясь своему новому положению, она заявила, что он засиделся в Поднебесной и потому-то не слышал главную новость – владыка, демон Душ, сделал ее своей преемницей. Она также не удержалась и высказала предположение, которое подхватили другие нечестивцы, в том числе и те, кто некогда подчинялся Сянцзяну: «Раз уж демону Тьмы так понравилось в мире людей, возможно, ему стоит наконец проявить весь свой потенциал услужливой собачонки и остаться навсегда с никчемным демоном Непогод – Го Бохаем». Сказать, что Сянцзян был разбит и зол, – ничего не сказать. Его захлестнула волна бешенства и негодования. Ему самому не нравилась идея столько лет подряд торчать подле Го Бохая. Да и к тому же то была воля самого владыки – оберегать наставника с горы Хэншань, куда бы тот ни пошел и что бы ни делал.

Слова демоницы были явным плевком в лицо Сянцзяна. Некогда никудышная восьминогая, а теперь благодаря Кукловоду семиногая паучиха вошла в число самых безумных пожирателей смертных и возомнила о себе невесть что. Все гнусные обитатели подземного царства знали, что подлость – ее второе имя. Одного разговора с этой отравой будет достаточно, чтобы в оппоненте засели неуверенность и тревога. Дабы понять, как низменная хитрость и кровожадность идеально сосуществуют в этой демонице, достаточно послушать истории о ее тирании мужской части населения Поднебесной. Мало кто из мужей, плененных ее чарами, в итоге сохранял рассудок и оставался верен себе. Под пытками паучихи они превращались в ее личных слуг, мечтая подарить безжалостной властительнице свои жизни.

С изменениями в облике и положении жестокость демоницы вышла на новый уровень. Кукловод оставил отпечаток на психике несчастной, лишив ее восьмой лапки, а расцветшая из-за этого кровожадность сослужила неплохую службу в деле получения титула правой руки демона Душ. Теперь ее страх перед демоном Тьмы, которому ей очень долго приходилось прислуживать, испарился. Осмелев, она напоследок бросила ему:

– К слову, тот мальчишка, которого тебе приходится опекать… Следи за ним хорошенько, ха-ха-ха. Молодые господа смертного мира такие аппетитные…

Эти слова глубоко засели в голове Сянцзяна. И пугающим было то, что семиногая паучиха редко действовала своими руками – удар можно было ожидать откуда угодно. Вдобавок с появлением новой преемницы владыки возникла и огромная недосказанность. Договор между демоном Душ и демоном Непогод, Го Бохаем, частично состоял в том, что властвующий хозяин нижнего мира гарантирует защиту ему и его делам Поднебесным. А из всех дел наставника главным было вознесение У Чана. Но речи паучихи звучали так, будто бы владыка решил сменить тактику, не предупредив об этом свою другую правую руку – Сянцзяна, который теперь не знал, кто он в мире демонов и как ему быть: продолжать выполнять приказ и оберегать Го Бохая или же вовсе отстраниться и наблюдать за всем происходящим со стороны?

* * *

К неописуемому изумлению присутствующих господ, обещанная церемония, которая должна была состояться через две недели, началась спустя восемь ночей. Как предполагали слуги, с тех пор как несчастная госпожа отошла от вопросов организации, все моментально встало на свои места. Большинству служанок, ежедневно посылаемых в ее покои, стало заметно спокойнее – теперь на них никто не срывался на пустом месте, а лишь слабо ворчал из-под одеял. Подготовка совсем подкосила женщину. Даже те, кто открыто не выносил ее, начали относиться к ней с большей мягкостью, пресекая любые попытки посрамить ее имя: «Не говорите так! Госпожа хоть и строга, но она чуть жизни не лишилась ради нас. Если бы не ее тревога по поводу церемонии, остались бы мы без новых покровителей Севера!»

Эти слова вызывали смех у ворона. Восседая на ветке, он приговаривал: «Несомненно, она так за вас волнуется…» Так, Сянцзян провел три дня на крыше, все же пообещав Го Бохаю сопроводить молодого господина в его долгом путешествии.

Сидя вдали от людей, Сянцзян пытался развлечь себя, как только мог, наблюдая за окружением. Однако куда бы его взгляд ни пал, он все время натыкался на наследника и его наставника. Их блаженство казалось ему невыносимым.

«Избалованный юнец… Снисходительный старик…» – бормотал он вслед этой парочке, каждый раз ощущая жгучую неприязнь от вида их улыбок.

Как казалось Сянцзяну, для Го Бохая и его вертлявого хвостика должно настать грустное время из-за предстоящей долгой разлуки, а они будто и не думали печалиться. Их неспособность жить настоящим подогревала в демоне сильное желание узреть, когда стены, окружающие их уединенный мирок, рухнут. Вся их сказочная идиллия, состоящая из взаимопонимания, доверия и преданности, должна осыпаться, как снег со сливовых деревьев, и тогда Сянцзян будет спокоен.

В данный момент Го Бохай и У Чан как раз прошли мимо ворона, и тот, буркнув нечто неприличное про себя, даже не удосужился поинтересоваться, чему же они так радовались. Наследнику приходилось видеться с остановившимися в поместье гостями и затрачивать на эти встречи почти все свое свободное время. После он устремлялся к наставнику и воодушевленно рассказывал о каждой мелочи:

– И затем уважаемая дева Луань Ай, та самая госпожа, прибывшая с Востока, выказав поклон, предложила погостить в поместье ее клана!

– Замечательно, У Чан, ты уже обрастаешь новыми знакомствами и находишь будущих союзников. Когда станешь богом, тебе будет важно иметь рядом надежных и честных соратников.

У Чан с легкой усмешкой отметил:

– Учитель говорит так, будто в небесном чертоге следует быть настороже. Разве существуют боги, встречи с которыми следует избегать?

– Ну-у-у, если бы я был настоящим богом, мне уж точно доверять не стоило бы!

– Ха-ха-ха, какие глупости!

Они приближались к домику воспитанника через закрытый мостик, и, остановившись, У Чан поинтересовался:

– Ах да, чем учитель будет занят, пока его ученик будет отсутствовать?

На это Го Бохай ответить смог не сразу. За столько лет ему впервые предстояло провести время в одиночестве на горе Хэншань. Он некоторое время раздумывал и, не придумав ничего лучше, склонил голову набок.

– Не знаю даже… Хочешь, я раздобуду новую литературу, и после твоего возвращения мы сможем изучить что-то помимо демонов и небожителей?

– Нет уж! Это ужасная идея, – улыбнулся У Чан. – Мне этих богов и демонов предостаточно, сам я хочу, чтобы учитель отдохнул, а не утомлял себя скучными книгами! – Юноша прошел немного вперед и вновь поинтересовался: – А по возвращении, чем мы, ждущие вознесения, будем заняты?

Го Бохай, уловив невинный взгляд воспитанника и играя с его ожиданиями, произнес:

– Несомненно, совершенствовать тело и дух!

Сказав это, Го Бохай не удержался и пощекотал У Чана за ухом. Тот, заливаясь задорным смехом, бросился вперед.

– Ха-ха, какие глупости! Чем же это отличается от нынешнего?

– А чего бы ты тогда хотел?

– Судя по всему, мы обязаны будем посетить святилища нынешних божеств. – У Чан принялся вспоминать, перебирая пальцы: – Водный храм богини с Юго-Запада, горный храм восточного божества ветров, храм западного бога войны. О, и я надеялся, что там мы будем осваивать не только древние тома, изъеденные временем и библиотечными червями, но и различные боевые искусства!

– Будем, – подтвердил Го Бохай.

– И даже искусство управления духовным орудием, которым владеют бессмертные и земные заклинатели?

Наставник заглянул в лицо воодушевленного ученика и не стал омрачать его настроение горькой правдой. Чтобы заставить шелохнуться даже маленький невесомый листик, наполнив его духовной энергией, У Чану потребуется приложить немало усилий, исследовать и взвесить множество тонкостей, а затем постигнуть и совладение с энергией ян – именно она для служителей верхнего мира считается средоточием всего светлого и чистого. Ее противоположность – инь, темная, – обречена вечно находиться в тени и негласно считается носителем негативных сил. «Сколько еще преград, – думалось наставнику, – нужно преодолеть юному ученику, прежде чем он сможет окончательно сформировать свои божественные силы и овладеть духовными техниками великих?»

Го Бохай смягчился, видя искреннее желание У Чана:

– И это освоим.

За коротким ответом последовал еще более сложный вопрос воспитанника:

– А демонов уничтожать будем?

Го Бохай замедлил шаг.

– Да.

У Чан разволновался, и в его глазах зажегся огонь от одной только мысли об уничтожении демонов. Тем не менее Го Бохай с тревогой взглянул на своего ученика. Каждый бог прошел тяжелый путь до вознесения: некоторые освобождали селения от страданий и хаоса, другие изгоняли тьму из Поднебесной, а некоторые совершали чудеса, подобно южному богу ночи, затмившему однажды солнце, или западному богу войны Лян Фа, создавшему стрелу Света. По опасениям наставника, необычайное рвение ученика убивать демонов сулило неприятности.

У Чан уже отличился, сойдясь в бою с Кукловодом. Этот нечестивец был далеко не таким опасным, как демон Тьмы, но был весьма злым и коварным противником. Новость о победе У Чана, словно огонь, разлетелась среди селений и вскоре переросла в легенду. Согласно ей, юноша не принял бой, а сразил соперника одним мощным ударом, только услышав об опасности для северного народа. Жителям под горой известие пришлось по душе, и как только первая статуя наследника клана была установлена в центре столицы, они окрестили место, на котором она стояла, святым, назвав его оплотом Севера. У каменных ног еще не ставшего богом молодого господина появились тысяча благовоний и подношений в виде свежеприготовленных ба́оцзы[38]38
  Ба́оцзы – распространенное название паровых булочек в Китае. В отличие от маньтоу, имеет разнообразную начинку.


[Закрыть] с разнообразной начинкой.

Но не только новый каменный обитатель центральной площади удостоился чести и внимания простого люда – расцвел весь центральный город Севера: на домах висели большие красные бумажки с молитвами о «будущем боге У», каждое богатое семейство обзавелось изображением наследника, который держал в одной руке зеленую веточку, символизирующую процветание, а в другой – клановый меч главы У. Сам У Чан еще не знал, что внизу, под горой, его подвиг уже воспевается смертными, как какая-нибудь легенда.

Еще не сойдя с мостика, воспитанник обратился:

– Учитель!

– М-м-м?

– Все же сомнения этого ученика никак не покидают его. Ему кажется, что тогда, в приемном зале, ученик неправильно поступил, высказав то, что думает, уважаемым господам. Как бы они не разгневались на его слова…

Го Бохай не смог не удивиться про себя: «Откуда в твоей голове столько сомнений?» И добавил:

– У Чан, ты замечательно выступил для первого раза, четко обозначив границы дозволенного. – Го Бохай остановился рядом с воспитанником и, убрав короткую прядь с его лица, добавил: – Сказав больше или меньше нужного, ты бы не донес до них главного: территория, на которой они учинили скандал, принадлежит тебе. Ты верно все подметил и ни капли не ошибся, на землях Севера ты имеешь полное право выказывать свое недовольство. Учитель гордится тобой.

Щеки юноши загорелись пламенем, и он убрал руку наставника от своего лица.

– Н-не стоит, учитель.

Го Бохай недоумевал: «Не стоит?»

У Чан подержал пару секунд тонкую ладонь с длинными пальцами в обеих руках и аккуратно опустил ее.

– Это смущает…

«Смущает?» – реакция воспитанника озадачила Го Бохая, так что обычно прямые брови синхронно приподнялись.

– Уже сегодня, когда солнце будет в зените, мы предстанем перед первым народом. Спустя много лун – перед вторым. Когда доберемся до третьего, пройдет много времени…

Мужчина смотрел на макушку опущенной головы и не понимал: это вопрос? Тогда что ответить? Или же У Чан ждет подтверждения своих слов?

– Д-да… – неуверенно произнес Го Бохай.

– Я просто хотел сказать, что с момента, когда с горы Хэншань со всеми избранными спустится ваш ученик и наследник клана У, он станет избранным Небесами, но… – У Чан поднял голову, показав все еще красное лицо, и, выдержав небольшую паузу, твердо заявил: – Это ничего не меняет! Ученик ни на минуту не перестанет думать о вас! Он будет ждать нашей встречи сильнее всего! Не знаю, будет ли учитель так же сильно скучать, но…

– Будет, – решительно ответил Го Бохай, не дожидаясь конца фразы.

* * *

Как только на центральной площади горы Хэншань тяньцзиньские красавицы принялись рассыпать лепестки цветов в знак начала церемонии Посвящения, гонец с известием об этом торопливо спустился по гигантской лестнице, взял самого быстрого скакуна и помчался по пути, который совсем скоро будут преодолевать избранные. Посыльный должен опережать их на день, а то и на два, и когда в очередном городе будущие боги будут приветствовать народ, он уже известит другой город об их скором прибытии. К сожалению, не каждому городу или поселению посчастливится принять уважаемых гостей: будущим небожителям банально не хватит всей своей смертной жизни, чтоб посетить каждый уголок необъятной Поднебесной. И народ, конечно, это понимал, поэтому и заполонил главные площади предстоящих остановок избранных господ, так что и лошади негде было проехать.

Когда деревянная красная повозка молодого господина, наследника северного клана У, вместе с остальными остановилась в Тяньцзине, его вдруг охватило волнение. У Чан ошибочно полагал, что поклонение перед достопочтенным главой, который приходится ему отцом, станет самым тягостным событием. Чуть ранее в центре горы Хэншань на подстилке из рассыпанных белоснежных хризантем избранные Небесами предстали перед группой господ – генералами, советниками и представителями знатных северных домов, – возглавляемой главой клана. И на фоне их ровных и важных лиц владыка был подобен самому высокому и неприступному пику, но сейчас У Чан думал вовсе не об отце. И даже не о прощании с наставником, одеяние которого было испещрено такими же белыми хризантемами, как и те, что лежали у ног людей. Картина на столичной площади – вот что заставляло его постоянно думать и переживать. Когда кортеж из конных экипажей наконец прибыл в центр города и молодой господин У отодвинул бамбуковую шторку, он замер: увиденное озадачило его куда больше, чем десяток молчаливых господ из поместья У. Люди по дороге на площадь теснились по обочинам, как рыбешки в маленьком пруду, выкрикивали пожелания и держали в руках наспех нарисованные портреты удивительно похожего на У Чана юноши. Всем им не терпелось, и они были готовы ввязаться в драку друг с другом, лишь бы хоть мельком увидеть лик сребровласого наследника. Как оказалось, там, на родной горе, было в тысячу крат тише, да и никто из встречавшихся на пути наследника не падал в обморок при виде его фигуры. У Чан даже не успел улыбнуться толпе, провожающей взглядом кортеж, как непроизвольно откинулся назад, словно все его существо решило спрятаться. Но, судя по громким радостным возгласам, народу хватило и этого.

«Что… что случилось с этими людьми?» – лишь промелькнуло в его голове. Только недавно он и его учитель были на улицах этого города, и ничего подобного не происходило: местные не сходили с ума и одаривали господина не более чем учтивыми поклонами. Сейчас же они были готовы на многое, лишь бы еще разок взглянуть на него. Лик наследника будоражил людские сердца. Пространство вокруг гудело и наполнялось криками: «У Тяньбао![39]39
  Тяньбао [天保] – «защитник Небес».


[Закрыть] Славный наш покровитель Севера и защитник Небес!»

Вслушавшись в эти слова, У Чан внезапно вспомнил: то имя, которым его называет толпа, он получил не так давно от самого главы клана. Владыка довольно сильно погряз в делах Севера, так что, услышав от супруги о традиции дарования сыну второго имени[40]40
  Второе имя, или имя в быту, дается при достижении совершеннолетия (реже – по знаковому событию) и используется в течение всей жизни. Посторонние люди могут обращаться к человеку только по имени в быту.


[Закрыть], счел достаточным кивнуть на первое, что та успела предложить. Госпожа пребывала в восторге от всех удачно подобранных ею имен – лишь бы прибавить наследнику и клану большего величия. Она свела отца и сына в приемном зале, достала записи и, вдохнув посильнее, произнесла первое имя – Тяньбао. Теперь наследника знали как «защитника Небес».