Текст книги "Небесная собака. Спасение души несчастного. Том 1"

Го Бохай взглянул на юношу, который был похож на пухлую, нахохлившуюся птичку, и уголки его губ предательски дернулись.

У Чан вскипел и топнул ногой:

– Вы же обещали не смеяться!

– Я не смеюсь, кхм, не смеюсь… Просто все это и твоя прическа… Скажи, ты сам ее делал?

У Чан схватился обеими руками за голову, краснея все сильнее:

– Не увиливайте!

Сейчас на голове наследника было нечто причудливое. С ранних лет юный У Чан собирал свои серебряные волны в незамысловатый хвост, однако в данный момент волосы были распущены, а сверху несколько прядей скреплены заколкой из грубого металла. Прическа была бы поистине великолепной, если бы его прямые локоны, словно созданные шелкопрядами, не торчали во все стороны. Волосы У Чана, казалось, были отражением его души – упрямые, непокорные, насмешливо играющие с хозяином, который до сих пор не смог усмирить их буйство.

– Я могу помочь тебе, если хочешь, – мягко предложил Го Бохай.

Дергая себя за волосы, У Чан прорычал:

– А какой от этого толк? Учитель, я все равно не могу показаться в таком виде! – Он подбежал к книжному шкафу, путаясь ногами в собственном подоле, и начал копошиться среди книг. – Сейчас найду…

Го Бохай вошел и закрыл за собой дверь. Пока У Чан был занят поисками чего-то среди залежей, названных шкафом, наставник с улыбкой взглянул на безобразие, что все так же царило в комнате. Его взор упал на маленький свернутый листок, брошенный на край стола. По неведомому предчувствию Го Бохай подхватил его, расправил и прочитал. Это же размеры главного украшения церемонии – красного герба! Наставник не мог не осознать, что это У Чан подменил замеры, иначе что бы этот листок здесь делал? Зная, какую головокружительную бурю со стороны госпожи может вызвать его находка, он быстро смял ее в кулаке.

– Почти нашел, подождите! – продолжая сталкивать книги с полок, воскликнул У Чан.

Го Бохай принялся выискивать место, куда можно было бы спрятать доказательство очередной проделки. Заметив вазы, одна из которых давеча чуть не прибила его, он скользнул к ним и бросил листок в горлышко той, что стояла ближе.

У Чан раскрыл книгу на середине и выставил перед лицом Го Бохая два изображения.

– Вот, смотрите! Это бог рек, а это, – У Чан ткнул пальцем на вторую страницу, – богиня благополучия! Ни один из них не носит такие одеяния! – Он быстро пролистнул несколько страниц. – Это западный бог войны! Я понимаю, это всего лишь образы, созданные людьми, но даже так их одежды говорят об их могуществе и величии!

Го Бохай взглянул на изображенных. В руках воспитанник держал «Сборник небесных служителей». Это было необычным явлением или, быть может, знаком, поскольку еще не так давно юноше нравилось изучать демонов и разного рода книги с блошиного рынка. Можно ли считать, что Небесные светила оказали влияние и на наследника и он усердно начал изучать летописи о небожителях? Это не могло не порадовать Го Бохая, и он только сейчас осознал, что совсем позабыл об учениях на фоне суматохи.

– У Чан, – медленно заговорил он, – откуда у тебя эта книга?

Услышав вопрос наставника, У Чан напрягся, подумав, что Го Бохай недоволен.

– Я… велел слугам купить хоть что-то, связанное с небожителями, ведь мы с вами так и не затронули эту тему. Извините.

Он виновато склонил голову, по привычке представив, как сейчас учитель начнет ругать книги, не проверенные им самим, но тот и не подумал об этом. Го Бохай взял сборник в руки и начал листать его, слегка приподнимая одну бровь.

– У Чан, тебе не за что извиняться. А по поводу твоего одеяния… Отчасти согласен. Но все же замечу, что сочетание черного с красным тебе к лицу.

Он закрыл книгу, рукой провел по свисающим серебряным прядям ученика и мягко произнес:

– И твои волосы… Не стоит их убирать с лица, – пепельные локоны вырвались из плена заколки и коснулись бархатного лица юноши, – лучше так. Тебе не кажется?

У Чан на мгновение замер, позабыв, как дышать. Его длинные ресницы начали подрагивать, пока он повторял про себя: «Лучше… так?»

Го Бохай вернулся к книге и вдруг понял, что в ней недостает одной страницы.

– У Чан, это ты сделал? – он показал корешок с торчащим клочком, оставшимся от вырванной страницы.

– Н-нет.

«Странно… ведь тут как раз не хватает информации о двух богах», – подумал Го Бохай и захлопнул книгу.

– Ну, ничего! Наверное, так и было.

Он прошел к зеркалу и положил сборник на стоящий рядом столик.

– Присядь, я помогу тебе с волосами.

У Чан послушно разместился на стуле, и руки Го Бохая нырнули в серебряную копну. Мужчина взял гребень и, откинув в сторону безобразную заколку, распустил волосы юноши. Мягким движением от корней до кончиков локоны послушно укладывались в ту сторону, куда им велела расческа, и, щекоча хозяина, спадали на плечи. Кто бы мог подумать, что непослушные волосы строптивого наследника так мягко примут ухаживания. Сам хозяин им уделил мало времени, лишь пару раз провел гребнем и завязал, а тут они словно спокойно вздохнули. Наставник отделил длинную челку от серебряной копны, а остальное зачесал назад.

– Смотри, несколько прядей на твоем лице будут красиво смотреться.

У Чан поднял глаза.

– Н-но они довольно длинные, неудобно будет.

– И правда… – Го Бохай отложил в сторону инструмент и склонился, заглянув в лицо воспитанника. – Мы можем их подравнять! – Он провел пальцами по прядке, остановился у скулы ученика и, глядя на его отражение в зеркале, спросил: – Хочешь, сделаем так?

Не ожидая услышать что-либо подобное от своего наставника, У Чан покраснел. Он опустил голову и с сожалением ответил:

– Учитель… Мне еще нет полных шестнадцати лет, чтобы такое делать.

«Такое?» – повторил про себя Го Бохай.

– У Чан, мы никому не расскажем о том, как юный господин случайно лишился пары прядей на тренировке. Разве за такое можно ругать?

Согласно одному старому поверью, бытующему на Севере, юношам, не достигшим шестнадцатилетия, и правда было не дозволено стричь волосы. Кто-то еще соблюдал это правило, а кому-то, напротив, оно казалось нелепым. Например, молодой господин из семейства Бань, только достигнув двенадцатилетия, остриг волосы по плечи, чем ввел окружающих в ступор.

И хотя это не могло сделать юношу взрослым в полном смысле слова, услышав предложение, У Чан засветился от счастья. Это же самое что ни на есть нарушение правила! Го Бохай казался всем праведным человеком, соблюдающим любые, даже самые престарелые устои, и, в отличие от него, У Чан был любителем попирать мелкие и глупые ограничения.

Не дожидаясь, когда наставник начнет выискивать инструмент, которым сможет отрезать волосы, воспитанник резко раскрыл ящик стола и достал оттуда ножницы.

«Даже так?» – мысленно удивился мужчина.

Го Бохай взял ножницы и, спросив: «Ты готов?» – сделал резкое движение, как только голова юноши кивнула. Над ухом У Чана пронесся звук. Опустив глаза, он увидел, а после и почувствовал, как остриженные пряди падают, чуть касаясь его руки.

– Учитель!

– М-м-м? – Го Бохай начал отмерять длину второй пряди.

– А почему вы носите короткие волосы? Я ни разу не видел, чтобы они хоть на цунь[36]36
  Цунь – мера длины, равная около 3,2 см (длина толщины двух пальцев).


[Закрыть] были длиннее обычного…

Го Бохай промолчал и лишь громко сглотнул. Не обращая внимания на это, У Чан продолжил с улыбкой на лице:

– Этому учителю пошли бы длинные волосы…

Чик! – ножницы безжалостно откусили вторую прядь.

– Даже не думал о таком. Учитель не нравится тебе таким? – послышалось прямо над ухом юноши.

Серьезный тон говорящего пронзил У Чана ледяной стрелой, будто бы наследник сказал что-то неподобающее.

– Что? Нет, учитель! Я не имел в виду что-то плохое! Этот ученик не хотел вас оскорбить! Просто…

Го Бохай вдруг рассмеялся:

– Не переживай. Я специально спросил об этом, чтобы вызвать у тебя неловкость.

На лице воспитанника надулись щеки, и он сложил руки перед собой.

– Ну что ты, я же только пошутил! Посмотри! – Го Бохай приподнял лицо ученика, мягко поддерживая подбородок: – Тебе идет… – он положил ножницы на край стола и, собирая волосы в хвост, закрепил их в руке. – Вот так, видишь? Тебе нравится?

У Чан закивал, и наставнику пришлось добавить:

– Подожди, не крутись! Позволь я сначала закреплю…

Он протянул руку к шее юноши, из воротника вытянул красную ленту и вплел ее в серебряную копну. Затем аккуратно убрал руки, боясь, что волосы того и гляди растреплются в разные стороны, склонился и, сдерживая усмешку, произнес:

– А теперь твой прекрасный наряд тяньцзиньской девицы! Давай… давай сделаем вот что.

Наставник шагнул в сторону, и воспитанник встал перед ним.

– Ты позволишь? – спросил Го Бохай, протягивая руку к вороту ученика.

У Чан встревоженно кивнул и застыл. Прозрачную вуаль, что была нужна для придания легкости и невесомости образу, наставник скинул на пол. Вторую красную ленту из ворота вытянул и отложил на стол. О нескольких ненужных слоях одеяния Го Бохай предложил вовсе не вспоминать. Вместо этого, по его словам, лучше было надеть белые штаны с рубашкой под верхний плотный покров.

Наконец желание молодого господина было услышано, и его церемониальная ряса стала больше схожа с одеянием богов с картинок. Единственное, чего пожелал У Чан, так это не запахивать плотно черно-красный халат, а просто закрепить его поясом. Счастью его не было предела. Он радостно щеголял по комнате, вертелся перед зеркалом и то и дело с непривычки продолжал путаться ногами в подоле.

– Ученику нравится?

– Очень!

* * *

Ночью этого же дня дом молодого господина посетил еще один гость: из темного угла появился желтоглазый силуэт с двумя парами лапок. Не издавая звуков, кот прошмыгнул к книжной полке, ловко перепрыгнул через разбросанные на полу препятствия и, немного посидев перед книжным хаосом, принял истинный облик. Складывалось ощущение, что Сянцзян уже не в первый раз приходит сюда, так как, выпрямившись в полный рост, он даже не взглянул на покои наследника, который – на минуточку – мог его заметить и поднять шум.

Демон провел пальцем по корешкам стоящих на полке книг и остановился на одной из них. Он поддел томик за верх, и тот податливо выдвинулся. Почти все книги в ряду выглядели одинаково, отличаясь друг от друга лишь количеством страниц и надписями на переплетах. Та, что вынул с полки Сянцзян, называлась «Сборником темных богов». Он раскрыл книгу и, быстро прошуршав страницами, без колебаний остановился почти на середине. Его заинтересовал изображенный мужчина с черными волосами и прищуренным взглядом. Сянцзян внимательно изучил этот силуэт, прежде чем опустить глаза к надписи: «Демон Душ». Как только он посмотрел на обратную сторону листа, из его рта вырвался раздраженный цык. Подпись под изображением второго мужчины гласила: «Демон Тьмы», а запечатленный был не кем иным, как самим Сянцзяном. «Довольно странная реакция на самого себя, – сказал бы Го Бохай, увидь он эту картину. – Демон Тьмы не любуется собственным изображением? Необычно».

Вдруг книга затрещала: Сянцзян принялся аккуратно вырывать страницу со своим изображением, стараясь не оставить следов. После вернул томик на полку, а страницу аккуратно сложил в несколько раз и спрятал за воротом одеяний.

– Ну, вот и все.

Он развернулся и уже собирался уйти, как заметил расчищенный письменный стол, по центру которого лежал одинокий листочек. Он подошел поближе, взял подобие записки в руку и ухмыльнулся:

– Хо-о-о, даже так…

Эта бумажка также отправилась за ворот демона. Перед тем как покинуть домик, он не удержался – шагнул к алым шелкам, что скрывали ложе наследника, и тихо обратился:

– Маленький господин, вы еще многого не знаете. Мне вас и правда жаль, ведь, когда откроется правда, вы станете самым несчастным из нас.

Глава 11
Часть 1
Я буду ждать нашей встречи

Прошло несколько недель в тишине, без вестей с горы Хэншань, и людские слухи не заставили себя долго ждать. В каждом уголке Севера перешептывались о том, что нетерпеливая госпожа разозлила судьбу, и теперь юным господам, похоже, придется ждать нового знака Небес. Во всех бурлило негодование от ожидания начала церемонии, и это можно было понять: вознесение новых богов происходит столь редко, что далекий правнук смертного, что знавал господина, ставшего богом, будет знать этого самого небожителя лишь по изображениям, рассказам и храмам. Люди желали, возможно, даже сильнее самих избранных господ, увидеть вознесение, потому как боялись не застать появления новых богов в облачном пантеоне и умереть в неведении.

На горе Хэншань ситуация была такая же напряженная: что бы ни делали люди, готовясь к церемонии, все разрушалось, что бы ни покрасили и ни вывесили – облезало и обваливалось на следующий день. Казалось, судьба и правда разгневалась на северный клан. Единственное, что сохранилось, – статуя молодого господина У. Секрет пьяного мастера Ли так никто и не раскрыл, да и он сам, пряча от других собственное удивление, каждый раз чесал затылок, стоя перед ликом высеченного в граните будущего небожителя, и приговаривал: «Пил много раз, но чтобы так!»

С того самого дня, когда слуги, а после и госпожа увидели каменного наследника, Сянцзян больше не появлялся на глаза Го Бохая: по-видимому, демон разгневался на него из-за лишних указаний.

«Кто же будет сопровождать У Чана?» – беспокоился Го Бохай.

Вдобавок бушующий на горе Хэншань хаос разбавило своим внезапным появлением общество четырех пожилых мужчин, облаченных в даосские одеяния. Люди, онемев от осознания того, кто стоит перед ними, принялись наспех заканчивать дела, а Го Бохай встревожился еще сильнее. Седовласыми мужчинами с недовольными выражениями лиц оказались мудрейшие из старейших – небесные летописцы. Они сопроводят избранных в процессии, а после будут постоянно – то тут, то там – мельтешить в их жизнях, записывая то, что посчитают нужным для летописи «Будущих небожителей». Сегодня, например, не успев расположиться в гостевом зале за церемонией чаепития, они внесли заметку о юном господине У, только увидев его: юноша лишь поклонился им и вежливо, как подобает наследнику клана, поприветствовал. В его низком поклоне их что-то заинтриговало. Каждый из мудрейших достал свиток и мазнул кистью по бумаге, но что именно – никому, кроме них, знать нельзя. Эти записи они передадут на Небеса, так и не раскрыв смертным тайну написанного.

Пока госпожа У разрывалась между подготовкой церемонии и ублажением желаний четверых стариков, глава клана, явившийся не так давно домой, надолго погряз в политических спорах. Он прибыл ночью в сопровождении двух генералов. Слуги только и успели, что разглядеть три величавые, в пять-шесть чи ростом, фигуры, которые тут же удалились в главный дом. Поговаривают, что за сорок лун ни один из них так и не покинул четырех стен, а вот служащие столицы туда частенько наведывались.

Как оказалось, все дело было в границах Севера, где сходились территории других народов – восточный и юго-западный. И было там все неспокойно. Не успев позабыть, сколько погибло в войне за раздел Поднебесной, люди начали вновь ссориться и враждовать. Откинув в сторону рассудительность и зачатки здравомыслия, они были готовы наброситься с кулаками друг на друга, лишь бы доказать самим себе, чей именно будущий покровитель удостоится вознесения.

Потому достопочтенные правители трех территорий были невероятно обеспокоены начинающимися беспорядками. Вдобавок владыка Севера, приехав в родное поместье, не давал себе даже часа хорошего, крепкого сна: он и его генералы решали, как до конца церемонии Посвящения избранных будущих богов сдержать назревающие общественные волнения, которые разгорались из-за затянувшегося начала празднества. Того и гляди соседние народы, заручившись поддержкой главенствующих домов, обвинят его клан во всех смертных грехах на этом фоне.

За почти сорвавшуюся церемонию переживала и госпожа. Слуги впервые увидели ее такой растерянной: один и тот же наряд, неуложенные, растрепанные волосы, болезненно белое лицо. Если кто-то из поместья и решался подойти к застрявшей в делах и, заикаясь, пытался о чем-то спросить, она впадала в настоящую истерию. Проверить, как там сын, отказывающийся надевать церемониальные одеяния, ей уже и в голову не приходило.

У Чан же все эти дни провел в блаженном неведении, скрываясь от лишних встреч с занятой госпожой. Так сказать, подложил подушку под голову, не беспокоясь[37]37
  Китайская идиома о мирной и беззаботной жизни.


[Закрыть]. Оттягивая момент до последнего и представляя, как женщина будет синеть от злости, когда увидит его состриженные пряди, он не покидал территории своего домика и занимался с наставником. Тут для них словно образовался свой личный мирок умиротворения, размеренность которого не могли нарушить даже мечущиеся туда-сюда слуги. У Чан как раз закончил, стоя на террасе, повторять учтивые поклоны, что будет даровать правящим господам других территорий и старейшинам-летописцам, когда его врасплох застал вопрос учителя:

– Если бы вознесенному было дозволено стать каким-то конкретным богом, ты бы кем стал?

Воспитанник в недоумении повернулся к нему и с осторожностью уточнил:

– С чего вдруг учитель задается такими вопросами?

– Не знаю, просто…

Юнец, не дав наставнику договорить, неучтиво его перебил:

– Конечно никем!

– Что? – Го Бохай даже не успел приподнять бровь, как все внутри него застыло. – Почему?

У Чан шагнул на ступень ниже и присел.

– Я никому этого не говорил, даже вам, но я никогда не хотел стать тем, кому все время будут молиться и кого будут просить о помощи. Вот вы бы, учитель, молились такому, как я? Пф…

– Конечно, что за глупости!

У Чан оперся на деревянные половицы крыльца, и на его лице отразилось то, о чем он подумал: «А я бы не стал».

– Если это порадует вас, я бы стал богом войны… – наследник на мгновение замолк, а после добавил: – Мне все равно не сойти с уготованного пути, и, понимая это, я бы сделал такой выбор.

– Тогда почему именно богом войны? – Го Бохай присел рядом. – Ведь в этом случае на тебя будет сыпаться больше молитв, чем, к примеру, на бога ветров.

– Знаю, – непринужденно улыбаясь, ответил У Чан, – но объяснить это не могу. Мне кажется, богу войны куда проще, чем повелителю ветров. Второму приходится помогать торговцам в доставке их грузов в сохранности, спасать земли от засухи, разгонять облака и приносить людям удачу с потоком воздуха. Для всего этого требуется много концентрации и умение просчитывать все наперед. Думаю, это утомительно… Но все же выбор остается не за мной, так ведь? Так какой смысл об этом рассуждать, когда все решается уже непосредственно на Небесах?

Го Бохай взглянул на мост, ведущий к его домику.

– Тут я дать правильный ответ не могу. Я ведь… не бог, чтобы знать такое.

Юный господин положил руки перед собой и начал нервно перебирать пальцами. Почти сразу он тихо пробурчал:

– Этот избранный не годится в боги, ему не хватает усидчивости, внимательности, он…

– Упрямый? – продолжил за него наставник.

У Чан поднял глаза на рядом сидящего и от того, как мягко тот произнес это, не смог сдержать улыбки. Казалось, что эта самая черта характера и нравится Го Бохаю в нем, и от этого на душе юного господина стало тепло. Хоть кому-то он своим существованием не портит жизнь…

Уголки губ мужчины в ответ приподнялись, и, заметив это, У Чан вновь отвернулся.

– Даже зная, каким ты бываешь своенравным, я бы все равно молился тебе. Из-за своего упрямства ты идешь до конца, а твое доброе сердце не допустит несправедливости, уверен – северный бог У станет на одну ступень с лучшими служащими на Небесах. Так почему бы мне не выбрать бога, что приложит больше усилий, дабы добиться своего, пусть и с долей упрямства? Зачем мне другой, что будет с мягким и податливым характером?

Го Бохай, дразня, ущипнул воспитанника за покрасневшую щеку, чтобы тот не думал невесть что о себе, и в то же мгновение их диалог прервали. Из-за угла выбежала личная служанка наставника – Минь-Минь, – в один момент разрушив стены их мирка. Девушка, чуть ли не рыдая, начала вопить:

– Господин Го! Господин Го! На нашу гору… на нашу гору поднялись особые гости! А мы… мы никак не можем найти госпожу!

* * *

Прибывшие начали подниматься к поместью клана У, не предупредив никого из местных заранее. По лестнице в сотню ступеней зашагали десятки пар ног господ в сопровождении слуг. И почти каждый из приезжих, стоило ему лишь коснуться верхней ступени, менялся в лице: по-видимому, никто из них не был готов к такому крутому подъему и уж тем более к осознанию того, что их никто тут не ждет.

Взвод из недовольных людей явил собой грозную тучу, готовую метать разряды в кого придется. Недолго думая, кто-то из них остановил мимо проходящего рабочего и приказал:

– Скажите невежественным хозяевам горы Хэншань, что к ним явились избранные Небесами, и они вот-вот уйдут, если их сейчас же не примут!

Восьмерка будущих богов! Принять их пришлось наставнику. По просьбе встревоженной Минь-Минь он явился с наследником в приемный зал вместо госпожи, где сразу же почувствовал на себе раздраженные взгляды. Не все из прибывших господ были столь капризны и избалованны, чтобы оскорбиться местным гостеприимством. Некоторые из них просто разместились за столиками и, не подавая вида, всячески старались избавиться от усталости после долгой дороги, размахивая веерами. Кому все же хватало сил ходить из угла в угол по просторному залу, пребывали вне себя от гнева – под их колкие пристальные взгляды наставник и зашел внутрь.

Слуги избранных вдруг начали говорить друг за другом.

– Поприветствуйте моего господина, Бань Лоу! Будущий бог с Севера, что станет сильнейшим покровителем Поднебесной! – воскликнул мужчина за спиной представленного.

Сидевший за крайним столиком справа, ближе к выходу, гордо сложил руки на груди и, довольствуясь минутой славы, приподнял голову.

Го Бохай, У Чан и другие присутствующие почтительно кивнули. Сразу после этого заговорил другой мужчина:

– Поприветствуйте уважаемого молодого господина Цюань Миншэна! Выбранный народом и Небесами будущий северный бог!

Юноша, расположившийся рядом с первым, кивнул сидевшим перед ним и громко положил руки на стол, будто намекая, что все должны оказать ему должное внимание, как и предыдущему.

Тишину нарушили слова следующей слуги:

– Поприветствуйте мою наследную госпожу из сердца Востока, Луань Ай, самую добрую и любящую из будущих богов.

Девушка, сидевшая за третьим столиком рядом с Цюань Миншэном, торопливо встала, дабы выдать почтительный поклон зрителям. Как только это заметила слуга, она одним твердым движением усадила свою госпожу обратно. Растерявшись, Луань Ай склонила голову и прошептала:

– И-извините…

Бань Лоу и Цюань Миншэн не удержались и захохотали, отчего бедняжке пришлось скрыть лицо за круглым веером.

Нарушив некую очередность, в которой объявляли прибывших, на противоположной стороне заговорил другой неизвестный слуга:

– Кхм-кхм. Поприветствуйте молодую госпожу Ба Вэньлинь – будущую богиню войны, прибывшую с Юго-Запада!

Некоторые из господ – видно, знакомые друг с другом, – услышав его слова, начали перешептываться. Причиной этого было самостоятельно выбранное звание этой госпожи – «богиня войны». Никому из смертных избранных не было дозволено брать на себя роль небесного чиновника. По верованиям людей, служители верхнего мира – единственные принимают решение, каким именно способом тот или иной вознесшийся господин будет помогать людям. Станет поднявшийся по небесному подступу богом войны или покровителем стихий – решать только вечным служителям и последователям Нефритового императора, что первым возвел столб, поддерживающий ныне Небеса, а еще выдающимся бессмертным из Верховного совета. Судить прибывших к Небесным вратам по их заслугам и слову народа позволительно только им. Не стоит и еще кое-что забывать: звание бога войны издавна носили лишь мужчины. Женщинам даже к поэзии не давали притронуться на государственном уровне, а о мужских обязанностях и речи идти не могло.

Избранные господа принялись тихо спорить: что будет за подобную дерзость? Но сама Ба Вэньлинь никак не отреагировала ни на представление своей персоны, ни на реакцию окружающих.

Перешептывания прервал Бань Лоу:

– Ха-а-а! Девица да богиня войны? Это ж насколько важным себя в последнее время возомнил Юг, что сам, не получив одобрения Небес, выбрал звание госпоже? Неуважение ко всем бессмертным мужам! Госпожа еще ни одного титула не заполучила, монеты не внесла в благополучие смертных, а уже решила, что кто-то из богов войны примет ее в свои последовательницы?!

От его вопросов все замолчали и обратили лица к южанке. Ба Вэньлинь приподняла бровь и никак не ответила на претензию. Никто, кроме осмелившегося из семейства Бань, не стал комментировать ситуацию, так как все знали – на территории объединившихся Юга и Запада Поднебесной было больше всего вознесенных. Представители этих земель в лице семейства Ба и не пытались скрывать гордости, кичась своим господством и в небесных чертогах.

Сидящий рядом с Ба Вэньлинь юноша подозвал своего слугу, шепнул ему что-то, и тот, выслушав, объявил:

– Поздоровайтесь с будущим богом благополучия, молодым господином Ба… – мужчине не дали договорить. Сидевшие напротив стукнули по столу от возмущения и громко заявили:

– Вы что, издеваетесь? Кто вам дал право выбирать звания?! – Лицо вскочившего еще не представленного молодого господина окрасилось в сиреневый цвет. – Став Юго-Западом, вы совсем стыд потеряли! Прямо под наблюдающими с Небес сидите тут и без угрызения совести обесцениваете всю церемонию Посвящения! Вы, может, и за людей уже все сами решили?

Луань Ай, что не так давно пряталась за веером, ухватила пылкого юношу за рукав и принялась успокаивать. Со стороны казалось, эти двое были близко знакомы. Молодая госпожа настаивала на усмирении речей, и оно было ясно: каждое неудачно подобранное выражение, в особенности обращенное в адрес семейства Ба, можно было истрактовать как открытый конфликт. Что бы сейчас ни говорил избранный господин, для обычного люда его болтовня не покажется пустой. А с учетом того, что сидящие в зале являлись в глазах взрослых все еще детьми, ничего не мыслящими в силе слов, все они могут наговорить друг другу достаточно, чтобы это вернулось каждому в троекратном размере. Поэтому Го Бохай также поспешил успокоить юношу:

– Прошу, не стоит…

Однако сказанное ранее лишь рассмешило господина с фамилией Ба:

– Как я погляжу, вас, господин Мэн Чао, это очень задело?

Судя по лицу говорившего, он уже заранее знал реакцию с противоположной стороны зала и задал этот вопрос нарочно. Никто из избранных господ и не думал вмешиваться. Разумеется, из-за многолетней ненависти народа Востока к южанам. В Поднебесной легко можно найти человека, который не будет знать, как правильно пишутся названия двух территорий – Юг и Восток, – зато отыскать того, кто не будет осведомлен об их враждебном отношении друг другу, невероятно трудно. Говоривший был южанином, а молодой господин Мэн Чао – родом с Востока. И в отличие от скромной госпожи Луань, которая все это время старалась остудить его пыл, Мэн Чао сейчас являлся ярким примером нетерпимости.

– Не смейте… не смейте таким образом выделяться на фоне остальных! – продолжил гневаться он. – Вы еще до самого вознесения не дожили, а уже считаете себя богами! Смотрите не сорвитесь с небесного подступа под тяжестью собственной важности!

Глаза слуг и служанок южных господ округлились. Не обращая внимания на встревоженного Го Бохая, стоящего в дверях, следом за заведенным в перебранку встрял Цюань Миншэн:

– Ну что вы, не нужно так, уважаемый господин Мэн. Они, видимо, попросту позабыли о Белых Днях в Поднебесной и о том, как только ставшая богиней земли Лун Сяомин разрушила город оползнем. Пусть продолжают. Это даже смешно – наблюдать, как быстро они позабыли о своих старых богах и их проступках.

Сидевшие рядом с юго-западными господами две девушки присоединились к спору:

– К чему это вы клоните?

– Что сделали они, что вы нас вините?

Мэн Чао продолжил:

– Ха! Да вы даже своей истории хорошенько не знаете и приходите сюда, заявляя о каком-то там господстве?! Ваши боги… Один потопил всю Поднебесную, а вторая разрушила гору, из-за чего земля за считаные секунды поглотила целый город на Востоке!

Го Бохай, понимая, как быстро напряжение набирает обороты, принялся громче успокаивать сцепившихся в словесных обвинениях:

– Ну-ну, уважаемые, не стоит вспоминать былое!

Но разгневанные не желали его и слышать. Теперь и Бань Лоу после долгой паузы решил вставить свои пять монет. Он облокотился на стол и, слегка склонившись над ним, поинтересовался:

– Две красавицы с Юга действительно не слышали о старом боге дождей и богине земли?

В ответ девушки неуверенно покачали головами.

– Хах! И правда забавно… Повезло же бедным смертным! – заметил он и сложил руки в замок. – Псевдобоги.

Четверо южан вмиг расстались с хладнокровием и, возмутившись, во весь голос затараторили:

– Что за суждение! Вы бы еще сослались на небесную кару и злую судьбу за слишком яркое солнце! Хотя, о чем это я, вы же с Востока!

– Тот восточный город стоял под горой, которая постоянно на него сыпалась. И, не обращая на это особого внимания, местные решили высечь прямо в ней скульптуры четырех бессмертных! Немудрено, что она в один из дней рухнула и засыпала их!

– Ох! А проливные дожди весной? Совсем смешно! Если уж бог дождей и гроз был так коварен, решив затопить всех, что ж он не пожалел свои родные южные земли и разлил воды равно по всей Поднебесной?

Будущие боги с Севера с возмущенным Мэн Чао подскочили, и по залу неожиданно, как раскат грома, пронесся голос:

– А ну сели по местам!

Го Бохай долго сдерживал свое негодование, наблюдая за перебранкой. Казалось, что вся суровость в мире собралась в его голосе, когда он выкрикнул. В его голове назрел вопрос: «И что эти юные господа, будущие покровители Поднебесной, вообще смогут дать народу, когда сами для начала не научились вовремя замолкать?» Под защитой таких богов смертные, что и так были бедны, станут в разы беднее, а те, что были несчастны, познают истинное горе от каждодневных распрей на Небесах. Поэтому, не выдержав и не смягчая тона, он добавил:

– Вы все сейчас похожи на кур, дерущихся во дворе за единственное зернышко. Вам должно быть стыдно за каждое слово, вылетевшее из ваших уст! Что подумает народ, когда увидит это? Складывается ощущение, что за вашими душами стоят только корысть да зависть друг к другу! А если это так, то у этого господина для вас плохие известия… – Вспыльчивые юноши уселись обратно и продолжили слушать. – Настоящий правитель знает, что благосостояние народа не измеряется золотыми улицами и мраморными зданиями, а истинное значение жизни – в людях и их делах. Каждый из вас не успеет подняться по небесному подступу, как рухнет обратно на землю, а от ваших именитых семейств останется только мокрый след!